Текст книги "Человек в Африке"

Автор книги: Колин Тернбулл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)

Из-за того что администрация загнала ик на небольшую территорию и лишила возможности охотиться и заниматься собирательством, размеры общности больше не соответствовали условиям окружающей среды, и численность общности надо было сократить. Я не хочу сказать, что это был сознательный шаг, но так уж произошло, и ик хорошо понимали, что они делают. Они говорили: «Зачем кормить престарелых? Они все равно умрут, а пользы от них никакой, они даже не могут больше дать нам детей». И ик обрекали стариков на смерть, не давая им пищи, а старики были слишком слабы, чтобы найти пропитание в этих трудных условиях, где, как и у бушменов, вода и пища находились на расстоянии нескольких дней ходьбы и для передвижения в скалистых горах нужна была сила и ловкость. И старики умирали – в домах или на открытом воздухе. Но и этого было мало, и ик говорили: «Зачем кормить молодых? Если они не могут сами позаботиться о себе, то они все равно не выживут. Во всяком случае, у нас, если понадобится, может быть больше детей, поэтому именно мы (то есть группа способных к деторождению) и должны иметь пищу и оставаться в живых». Так и получилось, что группа здоровых и сильных выживала, а старики и молодые умирали, если не считать тех детей, у которых была особая способность к выживанию.

Способность к выживанию, как показывает пример ик, – это решающее качество, хотя оно и не всегда гуманно. Но оно приносит успех. Здесь мы имеем дело с людьми и с человеческим обществом, лишенным всяких излишеств и роскоши, того, что мы считаем первой необходимостью, насущной потребностью человека. Но это неверно: великодушие, доброта, сострадание, внимательность, симпатия, даже любовь – все это роскошь, которая, если мы можем себе ее позволить, помогает сделать жизнь приятнее. Но ик не могли себе этого позволить, и всякая роскошь была отброшена, а человек предстал совершенно обнаженным.

В конце концов исчезла даже семья, потому что ик довели свои методы выживания до того, что семью заменила сама система. Матери с отвращением рожали детей, да и то не часто. Так же неохотно они кормили их грудью, затем отнимали от груди, а в возрасте трех лет ребенок был предоставлен самому себе, и мать облегченно вздыхала. Ведь если вы голодаете и слабеете, вы вряд ли будете рады лишнему рту и дополнительному бремени, тем более что ик отказались от понятий любви и привязанности и не могли ожидать ничего взамен от детей, разве что в случае сбора хорошего урожая дети могли бы отгонять птиц и обезьян с полей, бегать по полям и воровать для себя пищу. «Дети приносят меньше вреда, чем другие животные», – говорят ик.

Дети собираются в шайки, чтобы лучше обороняться, и бродят повсюду в поисках пропитания. Есть две возрастные группы: шайки детей от 3 до 7 лет и от 8 до 12 лет. В этих шайках не устанавливаются отношения дружбы и нет коллективных действий, просто дети объединяются для совместной обороны. Самые младшие подбирают ягоды инжира, так как бабуины отгрызают половину ягоды, а остаток выплевывают. Дети постарше влезают на инжирные деревья и соперничают с бабуинами в поисках ягод. Когда ребенок достигает предельного возраста своей группы, шайка изгоняет его, так что в 13 лет он становится взрослым мужчиной или женщиной и предоставлен сам себе.

Не удивительно, что ребенок не чувствует никакой привязанности к родителям и ничего для них не делает, когда они стареют и теряют силы. Родители, в свою очередь, прошедшие через ту же систему, и не ожидают помощи. Общество, как таковое, погибло, и приветливый, гуманный в прошлом народ сведен административными мероприятиями, осуществляемыми во имя прогресса, до состояния животных. Однако надо отметить, что ик не испытывают ни ненависти, ни горечи. У них все еще есть родина. Но боюсь, что у них нет никаких надежд на будущее, они просто забыли, что такое надежда. Они научились выживать в зародившейся новой Африке и приняли ее такой, какая она есть.

Администрация об этом ничего не знала и, конечно, этого не предвидела. Но что может сделать администрация? Когда стало известно о голоде, власти создали комитет помощи голодающим, что было правильным и нормальным решением. Но условия-то были ненормальные, и в результате жирные становились еще жирнее, ибо только у них хватало сил спуститься с гор и получить помощь комитета. Даже когда припасы посылали по горным опасным дорогам поближе к месту обитания ик, только у здоровых людей хватало сил получить продукты. К тому времени старики уже умерли, в живых остались даже немногие сорокалетние, погибли и слабые дети. И все же продукты они распределяли по своей системе, снабжая ими тех, кто, на первый взгляд, меньше всего нуждался в помощи. Узнав о существовании комитета помощи голодающим, ик вообще перестали работать на полях. И даже через год, когда был получен хороший урожай, ик оставили поля на произвол судьбы, лишь бы получать продукты от комитета. Такое паразитическое существование им казалось куда удобнее.

Ик продолжали политические махинации с каримоджонгами, пробирались в Судан, срывали все мероприятия правительства по борьбе с набегами и убийствами, ковали оружие для скотоводов. Правительство попыталось переселить их, но ничего из этого не вышло – ик снова возвращались па родину. Было одно возможное решение, но правительство отказалось от него, – собрать их всех и расселить по разным районам Уганды, чтобы они со своим умением адаптироваться влились в другие общества. Развал племени, как и развал семей, не имел бы никаких последствий, ибо обе эти ячейки – большая и малая – уже перестали существовать.

Но правительство не хотело признать, что ситуация чрезвычайно сложна, и пыталось сохранить ик как народ в целом в надежде, что положение исправится. До сих пор положение не улучшилось, да оно и не улучшится, пока не вымрут все ик. Ирония заключается в том, что, руководствуясь гуманными соображениями, правительство обрекло ик на бесчеловечное существование.

Я привел пример, чтобы показать, как пагубны изменения, если они происходят совершенно непредвиденно, в результате, казалось бы, малозначительных шагов, предпринимаемых далее из лучших побуждений. Этот пример показывает также, насколько сложны проблемы правительства, которое обязано думать прежде всего об интересах государства в целом. Правительство Уганды понимает, что стране нужен мир и процветание. Ик угрожают и миру и процветанию. Ик не только поощряют, но и разжигают враждебные действия на международном уровне. Так, они убеждали туркана вторгнуться в Уганду с 20 тысячами голов скота и захватить пастбища в заповеднике Кидепо. Они угрожают национальному процветанию, так как заповедник – это неотъемлемая часть национальной экономики. Он привлекает туристов, а туризм – один из главных источников валюты для Уганды. Можно, конечно, утверждать, что «неверно» было лишать племя ик права на охоту, но также неверно и лишать Уганду доходов от заповедника. Такова ситуация, унаследованная африканским правительством от эпохи протектората.

Оно пыталось выйти из затруднения гуманным путем, создав комитет помощи голодающим и великодушно предложив переселить людей в те районы, где возможно земледелие, но до сих пор правительство не нашло решения проблемы. Власти могли бы принять единственное кажущееся разумным решение, признав тот факт, что при нынешнем состоянии общества ик попытка расселить этот народ (даже разделив «семьи» при невозможности сохранить их едиными) не представляет акта насилия. Но если бы правительство провело это в форме военной операции (а иного выхода почти наверняка не было), то иностранная печать, политические деятели, ученые и обыватели – все начали бы кричать о бесчеловечном правительстве. Однако такими мерами удалось бы спасти ик хотя бы в качестве отдельных индивидов от нынешней трагедии, а новорожденные дети получили бы возможность расти в человеческих условиях, правда, может быть, и не под именем ик.

Примерно такая же, но намного менее острая проблема стоит перед правительством Республики Заир в отношении пигмеев-мбути из лесов Итури. Здесь проблема совсем иного свойства – она вызвана не нуждой, а сверхизобилием и связана с той общественной системой, которая и сейчас удовлетворяет потребности лесных жителей, обеспечивает их существование и ни в коей мере не противостоит новому государству. Проблема отличается и тем, что, если бы интегрировать пигмеев в нацию в качестве ее трудолюбивой продуктивной и ответственной общины, это открыло бы широкие возможности использования социальных и экономических традиционных ресурсов.

Сходство же заключается в том, что правительства Заира и Уганды состоят из людей, получивших образование в колониальных школах и зараженных вследствие этого колониальной психологией, не чувствующих никакой симпатии к традиции и считающих, что традиция враждебна идее нации и прогрессу. Прогресс они понимают в западном смысле этого слова. Страна глубоко втянута в сферу международной экономики и политики, и нужно полагать, что она еще долго будет следовать за Западом, в каком бы направлении Запад не двигался.

Беда еще и в том, что правительству заранее навязали представление о прогрессе, а народ тоже требует прогресса. Если даже сам Запад сейчас не очень уверен, что понимать под прогрессом, то ясно, что эти сомнения еще не коснулись умов многих африканских лидеров, мыслящих понятиями колониальной эпохи. Они переняли моральные доктрины своих колониальных учителей, и теперь многие из них, а может быть, и все они открыто стыдятся своих «отсталых» народов, особенно в том случае, если эти народы не знают одежды.

Так, например, глава танзанийского государства Джулиус Ньерере открыто ведет борьбу против наготы и пытается заставить масаев носить брюки. Правительство Уганды также воюет против наготы каримоджонгов, причем это совпало с периодом, когда западный мир обнаружил, что нагого тела никак нельзя стыдиться. Печально, что энергия и деньги расходуются на удовлетворение ханжества, но еще трагичнее, что африканцы с их традиционной близостью к природе, с таким богатым наследием, с таким жизнеутверждающим гуманизмом и такой жизнеспособной формой общества могут стать столь мелочными и игнорировать существующие широкие потенциальные возможности.

Политика многих африканских лидеров чаще диктуется «усвоенными» ими моральными принципами Запада, а не нуждами и желаниями народов, и в своем стремлении поскорее придать западный облик стране они устанавливают стандарты, которые народ не желает и не приемлет. Изменения – это не единый, цельный процесс, так же как понятие прогресса далеко не абсолютно. Разумное и осмотрительное введение современной техники и творческое видоизменение традиционной культуры – вот какие концепции должны определять представление африканцев о государстве и нации.

Заир находится на особом положении, и никто не может предсказать, как обернутся здесь события, но, возможно, что именно от Заира зависит, будет ли существовать Африка или она превратится во второй Кони-Айленд [44]44
  Кони-Айленд – увеселительный парк в Нью-Йорке со множеством аттракционов, в том числе и «африканских».


[Закрыть]. Ужасающие дефекты бельгийской колониальной системы и отсутствие солидной образованной элиты могут оказаться даром небесным для Заира. Когда бывшее Бельгийское Конго завоевало независимость, в стране (размером почти с Индию) было немногим больше десяти выпускников университетов. Но это также означало, что в стране было немногим больше десяти людей, зараженных колониальной психологией. Только выдающийся человек, получив колониальное воспитание, мог избежать уготованной ему судьбы и суметь вернуть себе родные африканские черты. Нepy оплакивал судьбу, признавая, что английское образование способствовало его возвышению как лидера индийского народа, но оторвало его от этого народа. Для контакта с народом ему был нужен Ганди. Так же страдал и Кваме Нкрума, хотя ему успешнее удалось вернуть себе африканскую индивидуальность. Ьсли бы он полностью восстановил свою африканскую психологию, могло бы быть предотвращено его падение.

Но лидеры и администрация Заира – это в большинстве своем военные с минимумом западного образования и максимумом африканских черт или же люди, получившие зачатки школьного образования в миссионерских школах, а эти школы (какие бы ни были у них недостатки) не внушали учащимся, что их целью в жизни должны быть успехи на экономическом или политическом поприще, и не отрывали их от родины. Католические миссии, которых, к счастью, было много в Заире, особенно хорошо понимали и ценили традиционные африканские моральные принципы, и, хотя они не могли создать элиты с университетским образованием, они готовили и готовят сейчас большой контингент образованных людей, остающихся настоящими заирцами.

Там, где колониальные власти более усердно «обучали туземцев» (несмотря на недовольство других британских восточноафриканских территорий, в протекторате Уганды существовала прекрасная школьная система и замечательный университет для всех восточноафриканцев), их усилия принесли намного меньше пользы для дальнейших судеб этих стран. Такая система образования, как и всякие пересадки чужого организма, могла принести пользу на какое-то время, но процесс отторжения уже кое-где начался. В других случаях, казалось бы, пересаженный орган и прижился, вред принесен, и чужеродный орган теперь можно удалить только хирургическим путем. В Уганде школьную систему все более успешно приспосабливают к угандийским условиям, и новое поколение элиты может оказаться более африканским и угандийским, чем поколение отцов, и, наверное, найдет правильный путь решения проблем ик и нагих каримоджонгов. Но пока что психология лидеров сохраняет черты колониального прошлого.

Позиция правительства Заира двойственная. Оно сознает, что слишком поспешно следовать за Западом опасно, но не может отказаться и от выгоды, которую сулит этот путь. Оно зачаровано западным образом жизни, хотя неразрывно связано с сердцем Африки и понимает, что образ жизни его собственного народа намного жизнеспособнее и доставляет большее удовлетворение людям.

Столкнувшись с проблемой 35–40 тысяч полунагих пигмеев, обитающих в лесах Итури и ничем не помогающих строительству нового государства, которое для них тоже ничего не делает, национальное правительство проявило интерес к этому сегменту населения страны и заявило, что оно озабочено будущим пигмеев. Оно не давало никаких пышных обещаний. Но среди местных администраторов нашлись менее разумные люди, которые восприняли заинтересованность правительства как его намерение цивилизовать пигмеев, как и всех остальных, заставить их отказаться от примитивной жизни в лесу, носить одежду и вместо охоты мотыжить землю. Они хотели переделать пигмеев по собственному подобию, и, поскольку ни один из местных администраторов не принадлежал к охотничьему племени, все они хотели – и считали это правильным – превратить пигмеев в земледельцев. Так они представляли себе прогресс.

Другие, не понимая, какую богатую, здоровую и полную изобилия жизнь ведут мбути в лесу, истолковали заявление правительства как желание «помочь» пигмеям, вытащить их из этого «тяжелого» окружения, где они, дескать, живут в страхе и нищете, и предоставить им все преимущества легкой и обеспеченной жизни. Были внесены несколько официальных и неофициальных проектов, которые должны были вырвать пигмеев из нищеты, или цивилизовать их, избавив от невежества, или просто заставить их вносить вклад в общее дело национального процветания с помощью земледелия, что по сути дела могло привести к обнищанию всего района.

Результаты были катастрофические. Как только пигмеев начали цивилизовать и повели по пути прогресса, они поняли, чем это им грозит, И все бежали обратно в лес. К счастью, эксперимент распространялся лишь на немногих пигмеев, но и то, когда их попытались поселить в постоянных деревнях, это привело к болезням и смерти, так как проверенная в лесных условиях система гигиены оказалась совершенно непригодной для оседлой жизни в деревне. Точно так же общественная организация, отвечавшая условиям кочевой охотничьей жизни, оказалась абсолютно неэффективной в новых условиях, и пигмеи стали сварливыми, аморальными (как по их стандартам, так и по обычным крестьянским стандартам), вороватыми и жуликоватыми паразитами. Они катились вниз по примеру ик, так как не могли выжить в том новом мире, в который их зашали.

Правительство Заира вело себя иначе, чем другие правительства, оно не отвергало непрошеную критику или советы, не боялось отказаться от принятого ни курса. Когда правительство узнало, на какие трудности наткнулась «эмансипация» пигмеев, которую проводили из самых лучших намерений, оно остановило действие всех проектов, арестовало одного из «доброжелателей», набивавшего карманы в процессе обучения пигмеев, и приняло участие в посвященной обсуждению этой проблемы международной конференции.

Рекомендации конференции разрабатывали ученые, в том числе и заирские, понимавшие сложность и деликатность ситуации, но эти выводы могли показаться правительству, занятому земными практическими проблемами, слишком абстрактными. Однако, поскольку рекомендации конференции подчеркивали потенциальную ценность пигмеев – не только как источника знаний о лесе (подлинное использование этого леса даже не начиналось), но и как народа с прочно интегрированной социальной организацией, которая воспитывает у пигмеев качества, нужные для ответственных граждан государства, – правительство, как истинно африканское, прислушалось к этим советам. По крайней мере некоторые рекомендации были приняты, и, возможно, правительство еще предпримет программу исследований, имея в виду выяснить, как можно приспособить традицию, чтобы она не только отвечала потребностям государства, но и поддерживала бы его усилия. Такое исследование может принести огромную пользу всей Африке.

Сила традиции

Одно из самых больших преимуществ традиционного африканского общества в том, что оно саморегулирующееся. Оно только неспособно справиться с бурными темпами происходящих сейчас изменений. В остальном же оно легко адаптируется и очень гибко, даже если в некоторых аспектах, как, например, в традиционной структуре семьи, оно выглядит жестким. Семья – основа традиционного общества, будь то самое простое и неоформленное общество охотников и собирателей или самое сложное и оформленное государство, – а само общество представляет собой сложную и запутанную систему взаимосвязей между различными аспектами общественной жизни. Его структура такова, что изменение одного аспекта неизбежно должно отразиться и на остальных аспектах. Именно эта взаимозависимость четырех главных аспектов общественной жизни – домашнего, экономического, политического и религиозного – гарантирует жизнь индивидуума, придает ей смысл и цель, обеспечивает порядок. Мы пытались дать лишь общую картину, но было бы полезно в заключение рассмотреть в деталях эти четыре взаимосвязанных аспекта.

Семья – основа традиционного общества, и ее центральное место в жизни можно понять, только осознав, насколько сложны различные системы родства в Африке и какое значение придает структуре родства сам традиционный африканец. Важна не только идея семьи, но и форма, которую принимает семья. В основе всех обществ (за исключением ик, потерявших общественную структуру) лежит концепция семьи – родителей и детей, внуков и дедов; родственные связи могут расширяться и сужаться, и это приведет или к расширению общественных горизонтов или к их сужению. Над семьей находится линидж, несколько линиджей образуют клан, несколько кланов – племя. Выше уровня клана подлинные родственные отношения установить невозможно, то есть их нельзя проследить до известных предков, их можно только предполагать или угадывать, а иногда и придумывать. Но по крайней мере предполагается, что родство между предками клана существует. Таким образом, в этой системе заложены семена, позволяющие расширить ее до общенационального уровня, как это было сделано ашанти и могло бы быть сделано и сейчас; это доказал Кваме Нкрума, а затем и другие лидеры, принявшие облик «отцов нации» [45]45
  Представление о высокой ценности родственных связей, понимаемых весьма широко, – один из главных элементов архаического массового сознания, которое и ныне еще характерно для большинства населения африканских стран. Такое сознание и сегодня воспринимает многие новые по своей сущности формы и явления политической жизни с несравненно большей легкостью, если они намеренно формулируются в категориях родственных отношений.


[Закрыть].

Чтобы понять, насколько сложны формальные семейные отношения и какое значение придается им в традиционном обществе, достаточно взять несколько примеров. Семья может, например, состоять или не состоять из родителей и детей; она всегда состоит из взрослых и детей, но взрослые могут быть скорее социальными родителями, а не биологическими. Семья может – например, с целью определения наследников – проследить свое происхождение и по мужской и по женской линии или же по одной из них. Билатеральные системы особенно распространены среди охотников, которым нечего наследовать – ни имущества, ни статуса – и у которых браки не имеют серьезных политических последствий и успешно регулируются в интересах общества – достаточно, чтобы юноша или девушка не вступали в брак с человеком, который находится в родстве с одним из родителей. Таким путем расширяются его общественные горизонты, его семьи или группы, а это служит общим интересам, так как возникают новые узы и связи во всей системе. В каком направлении расширяются связи, не имеет особого значения для кочевников-охотников.

Однако у скотоводов и земледельцев, которые все больше приспосабливаются к оседлой жизни, накапливают имущество и заботятся о своем статусе, возрастает значение линии происхождения. Есть и другие факторы (о которых мы не будем говорить подробно), определяющие, что выгоднее для данного общества – проследить происхождение по мужской линии (патрилинейное общество) или по женской (матрилинейное общество). У скотоводов, за исключением некоторых берберов, всегда патрилинейное общество. При их сравнительно тяжелой жизни, требующей переходов на большие расстояния и постоянных набегов, мужчины играют ведущую роль. Патрилинейная семья в своей основе состоит из мужа, жены и детей. Так, у нуэров семья может расширяться за счет братьев мужчины, их отца, их жен и детей, жен их сыновей и их детей. Эта форма нам понятнее, так как она соответствует нашей концепции семьи, хотя мы и не расширяем ее до таких пределов, как в африканском традиционном обществе.

У земледельцев мы часто встречаем матрилинейные общества, в которых происхождение прослеживается по женской линии, и в этом случае основная семья тоже состоит из мужчины, женщины и детей, но вместо отца и матери теперь это мужчина, его сестра и ее дети. Муж-отец не фигурирует здесь, так как его семья находится с его сестрой и ее (их) детьми. Ашанти именуют такую систему абусуа, точно так же как мы называем другую, патрилинейную систему просто «семья». Матрилинейная семья может быть расширена, как и патрилинейная. Она точно так же обеспечивает право наследования, воспитание детей, их образование, любовь и дисциплину. Более того, в патрилинейной семье сын побаивается отца, который следит за дисциплиной, а в матрилинейной семье сын свободнее держится с отцом, но побаивается брата матери, наследником которого он в конце концов станет и от которого он может ожидать наказания.

Обычно ни патрилинейная, ни матрилинейная системы не существуют в чистом виде. Часто что-нибудь наследуется по одной линии, другие черты – по другой. Так, матрилинейные ашанти наследуют от матери могья, а от отца – нторо. Могья символизирует кровь, и именно по крови определяется происхождение человека, дающее ему право на наследство, статус и имущество. Нторо – это дух, и по мужской линии передаются определенные обязательства. Одна линия дает человеку право на членство в кровной общине – матриклане, другая – в духовной общине, и тем укрепляется коллектив в целом.

Как патрилинейное, так и матрилинейное общества представляют собой систему, с помощью которой можно определить происхождение и правильно распорядиться наследством. Оба гарантируют чувство общности на всех уровнях в зависимости от того, работает ли человек в доме брата матери, присутствует на совещании старейшин клана или «обмывает» свое нторо (в общине ашанти). Обе формы линейности позволяют централизовать и сегментировать власть в зависимости от потребностей того или иного общественного организма. Патрилинейная система способна так же успешно упорядочить правление у сильно сегментированного общества нуэров, как и в патрилинейном королевстве, где власть, сосредоточенная в руках короля, может быть децентрализована по кланам и линиджам или путем передачи определенных сфер власти некоролевским линиджам.

Политическое и экономическое значение родственных отношений особенно ярко ощущается, когда община регулирует браки и пытается проследить свое происхождение. Личная привязанность и конъюнктура оказывают определенное влияние на брак, но община предпочитает те или иные формы брака и устанавливает обязательные ограничения, хотя в рамках этих ограничений остается достаточно свободы личного выбора. Так, индивидууму указывают, с членом какой группы он может (или не может) сочетаться браком, но в пределах этой группы он свободен в выборе партнера. Человек обязан соблюдать правила экзогамии и эндогамии. Он обязан заключать брак внутри племени, но ему запрещено сочетаться браком внутри клана. Клан экзогамен, и благодаря этому предотвращается кровосмешение, а племя эндогамно, и тем самым не допускается «засорение» его чужими элементами и сохраняется культурное единство.

Предпочтительной формой брака часто считают брак между двоюродными братьями и сестрами. Это своего рода критическая форма родственных отношений – некоторые полагают, что брак между слишком близкими людьми по сути дела кровосмешение, тогда как, по мнению других, этот брак идеален, поскольку люди отстоят друг от друга достаточно далеко, чтобы не произошло кровосмешение, но находятся достаточно близко, чтобы не нарушить важнейшие семейные узы и сохранить имущество и статус за двумя кланами. Существуют две формы браков между такими людьми – это кросс-кузенные браки и параллельно-кузенные. Кросс-кузенный брак – это брак между детьми сиблингов сестры мужчины. Параллельно-кузенный брак – это брак между детьми сиблингов одного пола – двух братьев или двух сестер [46]46
  Кросс-кузены – дети братьев матери или сестер отца данного индивида; параллельные кузены – дети братьев отца или сестер матери. Сиблинги (англ.) – термин, обозначающий братьев и сестер данного индивида.


[Закрыть].

Есть самые различные комбинации в зависимости от того, являются ли браки матрилатеральными или патрилатеральными, и они имеют различные последствия, смотря по тому, заключаются ли они в матрилинейных или патрилинейных обществах. При кросс-кузенном браке в матрилинейном обществе человек вместе с отцом своего отца и матерью своей матери является членом одного и того же матриклана. В патрилинейном обществе кросс-кузенный брак может привести к постоянным родственным отношениям между двумя патрикланами. Когда необходимо укрепить клановую эндогамию (необычный, но возможный вариант), то этому может помочь патрилатеральный параллельно-кузенный брак в патрилинейном обществе или матрилатеральный параллельно-кузенный брак в матрилинейном обществе. Как правило, клановую экзогамию укрепляет кросс-кузенный брак.

Есть еще одна система, существующая чаще всего в билатеральных обществах, где узы личной привязанности и дружбы не менее важны, а иногда и более важны, чем происхождение, – это обмен сестрами, который, однако, не является наследственной системой, поскольку это ведет к кросс-кузенному браку, а в этих обществах его обычно избегают. Эта система помогает сохранять крепкие узы между братьями и сестрами, которые в противном случае могут быть порваны из-за брака и неизбежной после этого разлуки. Она позволяет также двум друзьям прибавить к узам дружбы и родственные связи.

Эта запутанная система тесно связана с проблемами наследования и власти, с проблемой возникновения напряженности и служит наилучшим средством ослабления такой напряженности и даже предотвращения споров. Поскольку между некоторыми родственниками, как, например, между зятем и тещей, часто возникают трения, им могут порекомендовать избегать всяких отношений, а иногда даже запрещают встречаться или разговаривать. Или же их заставляют перевести свои отношения в русло шутки и при встречах разговаривать в предписанной свыше манере – нарочито фамильярно. К тому же методу прибегают иногда добровольно и люди, не состоящие в родстве, но между которыми могут возникнуть трения. Как правило, люди, которые называют друг друга братом, сестрой, зятем и тому подобное, тем самым берут на себя определенные взаимные обязательства. Так, если два человека называют друг друга братьями – братья они или нет, не имеет значения, – то между ними возникают такие же узы, как между настоящими кровными братьями. Далее, если два индивидуума породнятся – через брак или усыновление, – то породнятся не только они, но и их семьи. Создаются групповые отношения, налагающие взаимные обязательства на целые группы и сегменты общества.

Из приведенных изолированных примеров разновидностей «семьи» можно видеть, что эта основная биологическая ячейка служит в Африке моделью для всех сложнейших социальных отношений, а также понять, почему социальные отношения играют решающую роль. Считается, что физиологическое отцовство не имеет особого значения. Кто фактически является отцом – вопрос второстепенный, если есть другой человек, который претендует на социальное отцовство и, усыновляя ребенка, принимает на себя всю ответственность.

Но именно этой системе грозит гибель в сегодняшней Африке, а вместе с ней рухнут все основы традиционного общества. Это объясняется прежде всего экономическим развитием и внедрением денежной экономики. Индивидуумы получили возможность накапливать состояние, что было немыслимо раньше, и делать запасы не только на многие годы вперед, но даже и для последующих поколений. В таких условиях человек не нуждается в родственниках – их заменяет текущий счет в банке.

При традиционной экономике можно было унаследовать определенное имущество, но это редко было движимое имущество, чаще человек наследовал землю, скот, права на воду или на охотничью территорию. Такое наследство не освобождало его от зависимости от других людей, а. наоборот, укрепляло взаимную зависимость, тэк как унаследованные вместе с имуществом обязательства связывали его с другими людьми, и обязательств было тем больше, чем больше наследство. Принято говорить, что вождь наследует все племя – он несет за него ответственность. Так и по вдовьему наследованию мужчина наследует жену и детей умершего брата, то есть речь идет не о правах на владение ими, а об ответственности, и он обязан заботиться о них, как о своей собственной семье.