Текст книги "Независимость мисс Мэри Беннет"
Автор книги: Колин Маккалоу
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 24 страниц)
Тем не менее брак с одной означал брак со всем семейством. Этого он не осознал вполне, рассчитывая увезти свою жену в Дербишир и обеспечить, чтобы она больше никогда не видела своих родных. Но она понимала это иначе. Она хотела поддерживать связь с ними!
С гигантским усилием он заставил себя не думать о жене и слушать Чарли, которому Ангус предоставил говорить за них троих; и говорил он хорошо, без нелогичностей или избытка эмоций.
– Не верю, что Мэри побывала в «Зеленом человеке», – говорил он, – хотя она, бесспорно, столкнулась с Капитаном Громом. Вот! – Он разложил ретикюль. – Пуст. Мы нашли его на дороге, а в канаве неподалеку одну из ее сумок. Мерзавец, назвавшийся хозяином «Зеленого человека», говорит, что Капитан Гром живет где-то в лесах, но где его дом, никто не знает. За его голову назначена награда, и он не может быть уверен, что кто-нибудь из его сообщников его не продаст. В конце концов мы решили, что следует заручиться твоим советом и помощью, прежде чем предпринять что-то еще.
– Благодарю, Чарли, – сказал его отец, очень довольный тем, как молодой человек показал себя. Разумеется, Ангус влияет на него благотворно, но потому лишь, что Чарли не питает к нему неприязни. Совершенно ясно, что они с Ангусом превосходно ладят, и от него не ускользнуло, что Ангус позволил Чарли войти в «Зеленого человека» одному.
Он встал, чтобы налить шамбертена.
– Говорят, это любимое вино Бонапарте, – сказал он, вручая бокалы. – Теперь, когда французы отчаянно нуждаются в иностранной валюте, мы вновь видим очень хорошие вина, и я думаю внести в палату предложение снизить пошлину на коньяк. – Он сел и скрестил ноги. – Вы отлично потрудились все трое, – сказал он, особо улыбнувшись Оуэну. – Зная, что к тому времени, когда вы сможете уехать, след уже остынет, я поручил поиски еще и Неду Скиннеру. Во многих отношениях он более искусен в таких делах, чем вы, но его расследование не продвинуло нас намного больше, чем ваше. Немалое достижение с вашей стороны.
Чарли было не до комплиментов, он торопился услышать, что узнал Нед. Он наклонился вперед.
– Он нашел Капитана Грома?
– Да. И ваши предположения были верными. Капитан Гром действительно напал на Мэри и ее ограбил. Но в «Зеленого человека» ее не увез. Он бросил ее в лесной чаще, предположительно, чтобы она блуждала там, пока не умрет. Однако, Чарли, твоя тетка скроена из более крепкого материала, чем обычные леди. Как она умудрилась выйти на дорогу, я не знаю, но Нед нашел ее всего в нескольких шагах от канавы.
– Браво! – вскричал Чарли, его лицо преобразилось. – Значит, она спасена? Она хорошо себя чувствует?
– На это ни я, ни Нед ответить не можем, – сказал Фиц, нахмурясь. – День у Неда был тяжелый, и к тому времени, когда он нашел ее, ему самому стало плохо. Спазмы в кишках от скверной еды в «Черном коте», полагает он.
С округлившимися глазами они ловили каждое слово Фица.
Мэри была без сознания и не приходила в себя. Ее сильно избили, жестоко ударили по голове. Когда Нед спросил Капитана Грома, то услышал в ответ, что она отчаянно сопротивлялась.
Последовали возгласы негодования и проклятия, но Фиц продолжал:
– Нед положил Мэри поперек холки Юпитера и поехал домой. Но вблизи Скалистого края ему потребовалось незамедлительно облегчиться – скверная еда взяла верх над ним. Не зная, как надолго это его задержит, он положил Мэри на бугор возле тропы, по которой ехал, и зашел за деревья. Когда он вернулся, Мэри исчезла.
– Исчезла? – переспросил Ангус, бледнея.
– Да, пропала. Часы Неда сказали ему, что отсутствовал он десять минут и ни секунды дольше.
– Десять минут? – переспросил Чарли. – Как могла она исчезнуть всего за десять минут?
– Да, как? Нед искал, как умеет только он, и, уверяю вас, расстройство кишечника не повлияло на его тщательность. Никаких ее следов ему найти не удалось. Он вскочил на Юпитера и смотрел с высоты, продолжая поиски дальше. Безуспешно. Ее умыкнули столь же ловко, как фокусник в цирке свою помощницу.
– Капитан Гром! – вскричал Чарли, ударяя себя по бедру.
– Нет, Чарли. Кто угодно, но не Капитан Гром. К этому времени его труп уже остыл. Нед убил его в схватке, когда отыскал дом негодяя.
– Как он его нашел, если места не знал никто?
– Ему сказал сообщник Капитана на ноттингемской почтовой станции, который, наверное, высматривал подходящие жертвы и получал долю добычи.
– Не могла она очнуться и уйти? – спросил Ангус. Ему было невыносимо видеть боль Чарли и невыносимо испытывать свою. «О, Мэри! Ты и твой крестовый поход!»
– Нед говорит, что никак не могла, и я ему верю. Кровоподтеки на ее запястьях и даже на горле опасности не представляли, но удар по голове был настолько сильным, что вызвал долгое беспамятство. Если бы она очнулась, что не исключено, то была бы в растерянности и с трудом держалась бы на ногах. Где уж тут бежать! Нед обыскал каждый дюйм во всех направлениях на пять миль в окружности. Приходится предположить, что она не ушла, а была унесена.
– Кем? – спросил Ангус вне себя от отчаяния.
– Не знаю.
– Зачем? – спросил Ангус в отчаянии.
– Не знаю.
– Кем? – спросил Оуэн. – Кто бы сделал подобное?
– Сначала я подумал, что тем, кто ее унес, руководил рыцарственный порыв. Быть может, он счел, что Нед замышляет злодейство. Поскольку Честерфилд – ближайший город, я вчера навел там исчерпывающие справки в надежде, что туда доставили неизвестную женщину, и мэр или шериф извещены. Но никто никакой женщины не привозил. Мои люди расспросили всех врачей с тем же результатом. Следовательно, кто бы ни похитил Мэри, действовал отнюдь не из рыцарственных побуждений, а замыслив что-то гнусное. Будь она известна, как моя родственница, я предположил бы похищение ради выкупа и ожидал бы, что его потребуют. Но нет. Потому что, по моему убеждению, никто не знал, кто Мэри такая. Выглядела она во всех отношениях ужасно: вымазана в грязи, вся в синяках и кровоподтеках.
– И причина – испорченная еда в «Черном коте»? – вскричал Чарли. – Нет, я знал, что там травят клиентов. Но найти ее только для того, чтобы вновь потерять…
– Согласен.
– Так что нам делать теперь, папаша?
– Сделаем случившееся достоянием гласности… С некоторыми умолчаниями, конечно. Дадим объявление, что мисс Беннет пропала, укажем, где ее видели в последний раз, и в каком она, возможно, состоянии. Мы скажем, что она сестра миссис Фицуильям Дарси и предложим награду в сто фунтов за сведения, которые помогут найти ее. Поскольку Мэри очень похожа на Элизабет лицом, я распоряжусь, чтобы Сьюзи сделала чернильный набросок с портрета Элизабет и включу его в объявление. Кроме всех городских ратуш и деревенских управлений я помещу это объявление во всех газетах страны.
– А я напечатаю статью в «Вестминстер кроникл» об опасностях, каким может подвергнуться респектабельная женщина, путешествуя в почтовой карете, – сказал Ангус. – Ее читатели есть во всех уголках Англии.
– Благодарю, – сказал Фиц, царственно наклоняя голову, и повернулся к сыну. – Если хочешь, Чарли, можешь с людьми из Пемберли осмотреть тропу, где произошло похищение. Нед даст тебе необходимые указания. – Его лицо помрачнело. – Дело в том, что тропа эта малоизвестна, и ею редко пользуются. По сути, это кратчайший путь из Пемберли в Честерфилд. – Он предостерегающе поднял палец. – Мне нет нужды предупреждать, чтобы ты молчал о судьбе Капитана Грома.
– Договорено, папаша.
– Отбери тех, кто знает Южный Скалистый край.
– Разумеется.
– А теперь идите и поешьте. Как вам мой шамбертен?
– Очень приятный и с букетом, – сказал Ангус без запинки. – Бонапарте разбирается в винах. Не такая уж редкость для француза, – добавил он небрежно.
Фиц презрительно хмыкнул.
– Этот человек не француз. Он корсиканский мужлан.
Конюх почтовой станции в Ноттингеме оставался не завязанной ниткой, которую требовалось завязать, понял Нед Скиннер, проклиная собственную непредусмотрительность. Почему он не задержался узнать имя парня и откуда он? Потому что понятия не имел, насколько важными они окажутся, гневно пенял он себе, пока готовил легкий экипаж и Юпитера, чтобы доставить Лидию Уикхем в «Хеммингс». Совершенно ясно, что конюх был соглядатаем Капитана Грома в Ноттингеме, брал золотые разбойника в обмен на сведения о пассажирах почтовых карст. Далеко не все они были на грани бедности; некоторые вполне могли бы позволить себе собственный экипаж, что и привлекало к ним внимание разбойника, о сети соглядатаев которого они и не подозревали. Монеты в провинциальные банки также отправлялись почтой, ценным было и содержимое некоторых посылок. Конюх, подкупленный Капитаном Громом, знал расписание всех карет, проезжающих через ноттингемскую станцию, а Ноттингем был большим городом со многими промышленными предприятиями, а потому богатый.
Газеты с объявлением о Мэри и награде в сто фунтов должны были выйти в ближайшее время, и нельзя было допустить, чтобы конюх прочел объявление или услышал про него, иначе он в мгновение ока поспешит сообщить, что ему известно, подставив под угрозу шею Неда Скиннера. Ведь кто забудет его при его-то телосложении? Фицу меньше всего нужно, чтобы его фактотума бросили в тюрьму по подозрению хоть в чем-нибудь, не важно, как легко их опровергнуть.
Вот почему Нед не получил никакого удовольствия от четверга, потраченного на доставку миссис Лидии Уикхем в «Хеммингс», ее новый дом.
Заманенная в экипаж бутылкой коньяка, Лидия принялась пить с торопливостью, уложившей ее в лоск к тому времени, когда они проехали Лик. «Хеммингс» находился в десяти милях от города, небольшой особняк посреди парка в десять акров. В конюшне стояла четырехместная коляска, пара подобранных в масть гнедых и пони для тележки. Жилище очень похожее на мэнор Шелби, но только, как острый взгляд Неда заметил в сгущающейся темноте, окна нижнего этажа были забраны железными решетками. Да, конечно же! Последним обитателем «Хеммингса» был буйнопомешанный. Однако Нед присутствовал при том, как Фиц сказал Мэтью Споттисвуду проследить, чтобы решетки убрали, так почему же? Тем не менее… он закрыл глаза, сосредоточиваясь, стараясь понять, как наилучшим образом использовать это упущение. Остаться в окнах решетки не могли, это-то было очевидно: ведь миссис Дарси и миссис Бингли, несомненно, будут навещать сестру, однако… Да, это может сработать.
Он хорошо знал мисс Мирабель Мэплторп и не сомневался, что обязанность заботиться о Лидии ей вполне по плечу. Потребовалось кое-какое маневрирование, чтобы обеспечить ей место компаньонки Лидии, но он преуспел, и никто ничего не узнал, включая Фица.
Мисс Мэплторп сама открыла дверь.
– А! Нед.
– Я привез твою подопечную, Мирри.
– Мы готовы. Веди ее, – сказала мисс Мэплторп, высокая крепкая женщина лет сорока, чье лицо позволяло заключить, почему она все еще не была замужем. Оно наводило на память лицо Джуди, партнерши Панча на ширме. Бедная Мирри! Редко лицо и занятие столь совершенно гармонируют.
– Она лежит в лежку. Единственным способом доставить ее сюда, не связывая по рукам и ногам, была бутылка коньяка.
– Понятно. – Ее ледяные глаза иронично оглядели его. – Ты достаточно силен, Нед, чтобы внести ее в дом.
– Справедливо. Но мне не хочется возвращаться домой в накидке из блевотины. А этого не избежать – она мастерица блевать.
– Ну, так подожди минуту. – Она оставила его на крыльце, направилась в глубину дома и вновь появилась с двумя мужчинами, более похожими на боксеров, чем на лакеев.
– Пошли, ребята! – И он повел их к экипажу, открыл дверцу. – Прибыли, миссис Уикхем. Прыгайте!
Прыгнуть она не прыгнула, но с сиденья сползла, поставила ногу на ступеньку и, хихикая, рухнула бесформенной кучей. Как и предсказал Нед, коньяк вырвался наружу вместе с содержимым корзинки закусок. Оба мужчины торопливо попятились.
– По руке ей под мышки, ребята! И поживей!
Когда Нед Скиннер приказывал, ему подчинялись, блевотина там или не блевотина. Лидию, все еще хихикающую и рыгающую, полуповолокли, полувнесли в ее новое жилище под угрюмым взглядом мисс Мэплторп.
– Счастливо оставаться, Мирри, – сказал Нед. – Экипаж и этих молодцов отошлешь к нам завтра. Так распорядился мистер Дарси.
Он вернулся к Юпитеру и вскочил в седло.
– Подбодрись, старина, – сказал он коню, когда отъехал, – всего десять миль до Лика, и устроимся на ночлег.
Вскоре после рассвета он уже снова был в пути, но не на север к Пемберли, а напрямик, избегая трактов, а когда возможно, и проселков. Он точно знал, куда направляется: примерно в двадцати милях от Лика, на окраину Дерби.
Он не торопился и позволил Юпитеру самому выбрать аллюр – редкое удовольствие для могучего вороного коня, которое он оценил по достоинству.
На условленном месте у придорожного столба он нашел своего осведомителя, конюха на сомнительном постоялом дворе в Шеффилде, лошадника с ног до головы, настолько, что он немедленно располагал к себе таких же, как он. Время от времени он выполнял такого рода поручения мистера Скиннера, которого знал давно и боялся, и уважал.
– Ну, Том? – спросил Нед, натягивая поводья рядом с ним.
– Без хлопот, мистер Скиннер. Звать его Иезекииль Кармоди. Зек для краткости. Шесть дней в неделю работает на почтовой станции, ночует там в сарае. По воскресеньям уходит домой. У его папаши ферма под Незер-Хиджем – большая. Разводит упряжных лошадей для почтовых карет.
– Название фермы?
– Кармоди.
– Спасибо, Том. – Пять гиней перешли из рук в руки. – А теперь иди домой.
И Том ушел, вполне довольный.
Сведения оказались куда лучше, чем надеялся Нед. С таким именем, как Иезекииль, конюх мог быть только методистом, обязанным проводить воскресенья дома. Однако вряд ли, думал Нед, родители знают, что их богобоязненный сынок Зек был доверенным разбойника. Ну и кто может осуждать паренька? Уж конечно, ни одного собственного пенса с таким-то отцом; лошади папани продаются почтовым компаниям, а заработок Зека – гарнир для семьи и церкви. И думать нечего о пинте эля или дешевой потаскушке. Участь, которую я наблюдаю снова и снова.
Точно рассчитав время, Нед оказался у фермы Кармоди в час дня – час обеда. Он обнаружил главные ворота в конце четвертой дороги, которую проверил, с гордым названием на них «ФЕРМА КАРМОДИ». После тщательного обзора он решил, что это наилучший вход к дому; да, именно тут пройдет Зек Кармоди. Как именно конюх добирается до города, Нед знать не мог; вероятнее всего подсаживается к кому-то, кто едет в эту сторону из Ноттингема. Но Нед побился об заклад с самим собой, что последние четверть мили своего еженедельного возвращения домой Зек проходит пешком.
В субботу, пока Юпитер подремывал в стойле перед кормушкой с овсом, Нед, укрывшись от лишних глаз, трудился над необычным приспособлением – колом с прибитой к нему подковой размера, предназначенного для битюгов, лошадей, которые тащат невероятно тяжелые почтовые кареты.
Вечером в субботу в десять часов он сел на Юпитера и поехал к ферме Кармоди сначала по тракту, безлюдному в ночное время, Юпитеру предстояло покрыть пятьдесят миль, но много всадников проезжали за день сто и более миль: курьеры, священники с широко рассеянной паствой, торговцы, родные, торопящиеся к одру болезни или смерти. Луны не было, но густые облака звезд освещали ему путь, а Юпитер не привык спотыкаться.
Они уложились в хорошее время – Нед добрался до места своего назначения до зари и устроился ждать среди теней под деревьями с обремененными листвой тяжело свисающими ветвями неподалеку от главных ворот фермы. Отвязав от седла кол с подковой, Нед положил его и еще кое-что рядом с собой. Он весь кипел, винил себя за потерю Мэри Беннет и положил не оставлять ничего, что могло бы дать пищу для раздумий какому-нибудь чересчур въедливому констеблю.
Зек Кармоди знал, где находится дом Капитана Грома, и был не сдержан на язык. Хотя Нед, понимая потребности Зека, и сожалел о его участи – неизбежной смерти, никакая жалость, даже в миллион раз большая, не остановила бы его руку. Фиц оказался в опасности из-за его, Неда, недосмотра, и только это имело значение.
Бодрое насвистывание на дороге насторожило его. Нед встал, потянулся и за кудрявыми деревьями изготовился разделаться со своей добычей. Едва конюх миновал его, как Нед взмахнул колом и ударил парня по голове. Тот без единого стона растянулся на проселке. С молниеносной быстротой Нед утащил тело под деревья, где уже расстелил парусину. Расположив тело на парусине, как ему требовалось, он прижал подкову к ране аккуратно и тщательно и ударил по концу кола камнем, который позаимствовал с луга фермера Кармоди. Одного отпечатка подковы было достаточно; оглядев кровавое месиво, он решил, что кто угодно определит рану как следствие стычки с большой лошадью. Затем он закутал тело в парусину, оттащил на некоторое расстояние дальше по проселку и вывалил на луг, где паслись четыре битюга, чьи копыта и метелки волос над ними были в грязи после недавнего дождя.
Никто не вышел из дома, ни одна собака не залаяла. Спокойно дыша, Нед бережно сложил парусину, следя, чтобы ни капли небольшого количества крови в ней не упало наружу, и разъял свое орудие убийства. Подкову он зашвырнул на луг, кол засунул в парусину. Он держался тени, пока не достиг узкой дороги на Незер-Хидж; там он выпрямился и быстро направился к Юпитеру, пасущемуся неподалеку. Оседлав коня, обрадовавшегося ему, он вскочил на него и уехал. Вдалеке звонил церковный колокол, но никто не видел Неда Скиннера, теперь зарысившего к дороге на Честерфилд.
Без сомнения, сведения Капитану Грому поставляли и другие конюхи – почтовые гостиницы были идеальным местом для их сбора, – но они никакого значения не имели. Только Иезекииль Кармоди разговаривал с гигантом на гигантском коне и сказал ему, где живет Капитан Гром. Теперь, когда Зек стал жертвой ужасного несчастного случая, уже никто не мог связать Неда Скиннера с разбойником. Всегда лучше подвязывать все концы. Констебли графства были неповоротливы и ленивы, но…
Известие, что Мэри похищена неизвестно кем, оглушило Элизабет – и в немалой степени оттого, что Фиц счел нужным сообщить эту новость публично в Комнате Рубенса после обеда, незадолго до возвращения Чарли, Ангуса и Оуэна. Хотя Элизабет знала об ее исчезновении уже некоторое время, Фиц не отвел жену заранее в сторону и не сказал ей с глазу на глаз о похищении. Нет, он сказал ей об этом в присутствии Каролины Бингли и Луизы Хэрст, и дочери Луизы Летиции (она же Букетик), возможно, самой пустоголовой и нудной барышни из всех знакомых Элизабет. И потому ей оставалось только подавлять свой гнев до более подходящего момента, чтобы обрушить его на холодную бесчувственную голову Фица. Под щитом восклицаний Каролины, обморочности Луизы и взвизгиваний Букетика она сидела с двумя горящими красными пятнами на щеках, но столь невозмутимо, что никто не догадался бы, что она слышит об этом впервые. Гордость Элизабет. У тебя тоже есть гордость.
Ее муж перешел к перечислению мер, какие он намеревался принять, примерно тем же, какие он перечислил Чарли, Ангусу и Оуэну: объявление, награда, чернильный набросок Сьюзи. Он рассказал им о роли Капитана Грома в случившемся и неразрешимой тайне ее исчезновения, когда она была под опекой Неда Скиннера. Он не дал понять, будто Капитан был причастен к этому второму исчезновению, хотя и не упомянул о смерти Капитана Грома от руки Неда, а только лишь, что второй раз похитить ее Капитан не мог.
– Ты скажешь Сьюзи про набросок или я? – спросила она.
– Я скажу. Я знаю, что мне требуется, – ответил Фиц.
– Был ли хоть раз, когда бы ты не знал, что тебе требуется? Завтра же с утра я поеду в Бингли-Холл рассказать Джейн.
– Ах, позвольте мне составить вам компанию! – вскричала Каролина. – Двадцать пять миль туда, двадцать пять миль обратно. Вам потребуется истинно сочувствующая рука, чтобы за нее держаться.
Глаза Элизабет буквально застлала багровая пелена.
– Благодарю вас, сударыня, – сказала она кусающе, – но я предпочту держаться за руку черта, чем за вашу. Он по крайней мере честен в своей злокозненности.
Раздалось всеобщее аханье. Каролина взвилась на ноги, Луиза перевесилась через ручку кресла, а Букетик хлопнулась ничком на пол. Элизабет сидела с презрительной усмешкой на лице, наслаждаясь каждым моментом, и, ах, какое наслаждение это было! Фиц устремил взгляд на великолепную рубенсовскую нагую богиню над камином.
– Прошу извинить меня, я очень устала, – сказала Каролина, обдав Элизабет взглядом, полным яда, и получив в ответ фиолетовую вспышку, с которой коричневым радужкам мисс Бингли соперничать не приходилось.
– Я поднимусь с тобой, дорогая, – сказала Луиза, – если ты поможешь мне с бедняжкой Легацией. Какое проявление верха невоспитанности!
– Да, убирайтесь, – яростно сказала Элизабет.
– Единственно, чему я могу быть благодарен, Элизабет, – сказал Фиц у дверей ее спальни, – что Чарли, Ангус и мистер Гриффитс отсутствовали и не слышали, как ты оскорбила мисс Бингли столь вульгарно.
– Чума побери Каролину Бингли! – Элизабет открыла дверь и промаршировала внутрь, готовая захлопнуть ее перед лицом Фица.
Но он схватил ее за локоть и последовал за ней, побелев настолько же, насколько она покраснела.
– Я не потерплю, чтобы ты говорила столь грубо с кем-либо из моих гостей!
– Я буду говорить с этой женщиной в таких выражениях, в каких пожелаю. Она лгунья и зловредная сплетница, и это еще комплименты в сравнении с другими ее определениями! – сказала Элизабет, зашипев. – Мерзкая! Отвратительная! Злобная! Коварная! Насквозь фальшивая! Я двадцать лет терпела Каролину Бингли, Фиц, и хватит! В следующий раз, когда ты пригласишь ее в Пемберли, в Дарси-Хаус или куда-нибудь еще, где нахожусь я, будь добр, извести меня заранее, чтобы я могла избежать соседства с ней!
– Это уже чересчур, сударыня! Вы моя жена и перед Богом поклялись подчиняться мне. Я приказываю вам быть вежливой с Каролиной! Вы слышите? Я приказываю вам!
– Знаешь что ты можешь сделать со своими приказами, Фиц? Засунуть их туда, куда обезьяна сует свои орешки!
– Элизабет! Сударыня! Или вы помешаны не менее вашей младшей сестрицы? Как вы смеете говорить со мной так непотребно!
– Какой же ты лицемерный ханжа. По крайней мере одно можно сказать в пользу Каролины Бингли, – задумчиво произнесла Элизабет, – что видишь, то и получаешь. Никакой фальшивой личины. Просто капающая губка, полная серной кислоты. Тогда как ты, Фицуильям, самый двуличный, самый подлый из всех людей. Как ты посмел сообщить мне, что Мэри похитили перед двумя гарпиями, как Каролина и Луиза? Или ты вообще лишен чувств? Сострадания? Понятия о том, как обойтись с женой и сестрой? Что мешало тебе отвести меня в сторону и сказать без посторонних? Как ты можешь оправдать такую бессердечную глупость? Я же даже не могла выдать свои чувства! Иначе о них были бы оповещены все лучшие дома Лондона, едва Каролина вернется туда! С хихиканьем тут, с хитрым взглядом там и повсюду с намеком! Как жестоко, Фиц! Омерзительно жестоко! – Вся дрожа, Элизабет запнулась, не находя, что еще сказать. Он воспользовался паузой.
– Разумеется, твоя критика в мой адрес вовсе не новинка, я это знаю. Ты с восторгом поносила меня, как… э… самодовольного, надменного, гордого и неучтивого двадцать один год назад. Поздравляю тебя с новым набором эпитетов. Они меня не трогают. А за то, что про исчезновение Мэри я не сообщил тебе наедине, вини себя. Я не терплю женских обмороков и слез. Наш брак покоится не на скале, сударыня. Он расползается на зыбучих песках. Таких, которые создали вы. Вы не подчиняетесь мне, хотя это входило в ваш брачный обет. Отсутствие у вас надлежащего декорума и ваш язык – верх неприличия. Более того, ваше поведение быстро ухудшается. Я уже не уверен, что вы будете вести себя приличнее вашей сестры Лидии.
– Тогда как вы не находите ничего предосудительного в том, чтобы сказать мне, что предпочли бы никогда на мне не жениться? – спросила она, сверкая глазами.
Его брови поднялись.
– Я сказал правду.
– В таком случае, полагаю, нам следует покончить с фарсом нашего брака.
– Покончит с ним только смерть, сударыня, и ничто другое. – Он направился к двери. – Не раздражай меня сильнее, Элизабет. Я берусь умиротворить Каролину, объяснив ей, что ты не в себе. Легкое помрачение, вызванное тревогой за сестер. Ей известна слабость, свойственная вашей семье, так что моего тактичного объяснения будет достаточно.
– Я не просила тебя лицемерить, обходительно успокаивая Каролину Бингли! Вернее, прошу тебя не трудиться! Ты клеймишь всех Беннетов! – вскричала она, когда он открыл дверь. – Лидию, Мэри, теперь меня!
Дверь закрылась за ним с довольно громким стуком. У Элизабет подкосились ноги, и она упала в ближайшее кресло, зажав голову между коленями, борясь с тошнотой. Ах, Фиц, Фиц! Где мы оступились? Кто твоя любовница? Кто? Кто?
Биение ее сердца замедлилось, голова прояснилась. Элизабет освободилась от голубовато-серого шелкового платья, драгоценностей, нижнего белья и надела ночную газовую сорочку. Зачем, собственно, мне вся эта мишура, если Фиц теперь даже близко к моей кровати не подходит? Потому что эти сорочки удобны, вот почему. Фланелевые рубашки моей юности натирали кожу, вызывали зуд.
Где-то снаружи взвизгнула лисица, ухнула сова. Ах, Мэри, где ты? Кто мог бросить вызов ярости Неда Скиннера? И что скрывает от меня Фиц? Как устроилась Лидия в своем доме в «Хеммингсе»?
Съев хрустящую булочку прямо из духовки и выпив чашку горячего шоколада, Элизабет на следующее утро отправилась в Бингли-Холл к своей сестре Джейн, которая претерпела еще один выкидыш – слава Богу. Чарльз написал, что будет отсутствовать еще по меньшей мере двенадцать месяцев, так, может быть, Джейн успеет вернуть себе здоровье, прежде чем все опять начнется сначала. Как тогда выразилась Мэри? Что она хотела бы, чтобы Чарльз заткнулся пробкой. До чего шокировало бы Фица столь прямолинейное высказывание девствующей леди!
Бингли-Холл высился среди пяти тысяч акров за деревушкой Уайлдбордклу южнее Макклесфилда. Удачная покупка для того, кто хотел возвысить свое положение в свете, из плутократа стать аристократом. И поместье досталось Чарльзу за умеренную плату, спасибо Фицуильяму Дарси, гаранту не его богатства (оно в доказательствах не нуждалось), но его респектабельности, его благовоспитанности. Чарльз Бингли не воспользовался бы не той вилкой и не поставил бы на стол графин с портвейном! Земля хорошо обрабатывалась арендаторами, и Чарльз был достойным лендлордом, но главным украшением поместья оставался господский дом, большое белое здание с центральной частью и двумя флигелями. Его великолепный палладианский фасад указывал, что построен он в семнадцатом веке.
Мальчики куда-то отправились – младшему теперь было восемь, и, значит, они понимали, что их мать нуждалась в тишине и покое. Единственная девочка, Присцилла, родилась после Уильяма, Персиваля, Роберта, Джеймса и Марка, а потому не было никакой надежды, что Присси, как ее называли все, будет грациозной и женственной, поскольку Хью и Артур были младше нее, в ее распоряжении имелись два братца, чтобы командовать и помыкать. И она резвилась столь же увлеченно, как и ее братья, оставляя в своем кильватере хаос и гору штопки в рабочей корзине экономки.
– Она всегда особенно непослушна, когда Чарльз в отъезде. Он превосходно умеет управляться с ней, – сказала Джейн, заведшая бингловскую литанию для ублажения сестры, едва та приехала, как раз к завтраку, сервированному в десять часов, страшась заговорить о Мэри.
Вошел Уильям, но не ради завтрака, а чтобы поздороваться с тетушкой, к которой питал самую горячую привязанность. Тетя Элизабет была безоговорочно любима, тетю Луизу он терпел, а тети Каролины боялся. На год старше Чарли, молодой красавец, очень походивший на отца, за которым, видимо, должен был последовать в лабиринт коридоров плутократии. Поскольку он выбрал Кембридж, кузены практически виделись только на Рождество, чему Элизабет была только рада. Ведь они заведомо не поладили бы. Чарли все схватывал на лету, Уильям брал усидчивостью. Взгляды Чарли отличались блистательной оригинальностью, Уильяма – ортодоксальностью. Чарли не обращал внимания на девушек… или на мальчиков, черт бы побрал злословие Каролины! Тогда как Уильяму нравилось разбивать сердца и вести список своих побед.
Однако оставался он недолго, и никто его не сменил, даже Присси.
– Ты ничего не ешь, Лиззи, – неодобрительно сказала Джейн. – Честное слово, ты сейчас столь же стройна, как когда выходила замуж, и никакой причины у тебя нет. Съешь хлеба с маслом.
– Только кофе, благодарю тебя. Я поела в Пемберли.
– Но это же было давным-давно. Что такое я слышала о Лидии? – спросила Джейн, наливая кофе.
– Лидии? – На мгновение Элизабет растерялась… За последние несколько дней столько произошло! Как она могла забыть про Лидию? А потому она изложила эту историю, а Джейн слушала ее с ужасом.
– О, это слишком! И ты не можешь повторить мне точно, какие слова она употребляла, попрекая Фица?
– Поверь мне, не могу. Самый сквернословящий солдат этих слов не произнесет, или же будет наказан палками до полусмерти. Право, Джейн, она употребляла самые худшие слова, какие только имеются в нашем языке. И она была совершенно пьяна! Только улещивая ее бутылкой, мы сумели добиться, чтобы она позволила нам ее вымыть!
– Значит, ее придется запереть, – сказала Джейн со вздохом.
– Фиц так и решил, а его решение – закон. Все же, как я ни осуждаю его самовластия, должна признаться, что и сама не вижу иного выхода, кроме как запереть ее, подобно маме. Ее новый адрес «Хеммингс» в десяти милях по ту сторону Лика. Милях в шестнадцати-семнадцати от Бингли-Холла. Как только смогу, я навещу ее.
– Давай поедем вместе. Сегодня что? Среда? Договоримся на эту пятницу? – спросила Джейн.
– Невозможно, – тоскливо сказала Элизабет. – Лидия – это еще не все мои новости. Правду сказать, я приехала совсем подругой причине.
– Так скажи же!
– Мэри пропала. Мы боимся, ее похитили.
После выкидыша Джейн еще далеко не оправилась, и она потеряла сознание. Приведенная в чувство нюхательными солями и нашатырем, она разрыдалась, и прошло полчаса, прежде чем она успокоилась настолько, чтобы Элизабет могла рассказать ей подробности.
– Я приехала потому, что не хотела, чтобы ты прочла об этом в газетах, – закончила она. – Фиц решил включить в объявление набросок моего лица из-за моего сходства с Мэри. А награда в сто фунтов достаточно велика, чтобы подтолкнуть на тщательные поиски.
