Текст книги "9 ноября"

Автор книги: Колин Гувер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)

– Я тоже серьёзно, – заверяю я. – Мы будем встречаться каждый год девятого ноября, абсолютно не контактируя в остальное время.

– Это справедливо. Девятое ноября или ничего. И закончим через пять лет? – спрашивает Бен. – Когда нам будет двадцать три?

Я киваю, но не спрашиваю о том, о чём, уверена, мы думаем оба. А что произойдёт через пять лет? Наверно лучше оставить этот вопрос на следующий раз... если нам обоим удастся придерживаться этого глупого плана.

– Меня кое-что беспокоит – произносит он, сжимая пальцами свою нижнюю губу. – Нам следует быть… ну знаешь… моногамными? Если так, то думаю, мы оба заключили незрелый договор.

Я смеюсь над нелепостью его суждения.

– Бен, как я могу просить тебя об этом? Думаю, именное то, что мы будем продолжать жить своей собственной жизнью, и делает нашу идею такой замечательной. Мы оба наберёмся жизненного опыта, который положено получить в этом возрасте, но также будем вместе раз в году. Это лучшее решение для нас обоих.

– Но что, если один из нас влюбиться в кого-то другого? – спрашивает он. – Не разрушит ли книгу то, что мы, в конце концов, можем оказаться не вместе?

– Будет ли пара вместе в конце или нет, не должно определять, будет ли у этой книги счастливый конец или нет. Если два человека становятся счастливыми, не важно, как они обрели счастье – вместе или порознь.

– Что, если мы полюбим друг друга? До того, как пройдёт пять лет?

Ненавижу, что самое первое, о чем я подумала, это что такой парень, как Бен, никогда не влюбится в меня. Не знаю, от чего я устала больше. От шрамов на своём лице или от самоосуждающих мыслей о них. Я прогоняю эти мысли и заставляю себя улыбнуться.

– Бен, ну конечно же, ты влюбишься в меня. Отсюда и причина пятилетнего правила. Мы должны разработать нерушимые правила, чтобы наши сердца не одержали вверх над разумом, до тех пор, пока ты не закончишь свою книгу.

Бен обдумывает моё предложение и кивает. Мы оба на мгновение замолкаем, будто взвешиваем пункты договора, который только что заключили. Но потом он прислоняется к машине рядом со мной и говорит:

– Мне нужно подготовиться к написанию любовного романа. Ты должна дать мне пару советов.

– Я, безусловно, могу это сделать. Может, в следующем году ты сможешь поднять балл за этот поцелуй с семи до десяти.

Бен смеётся, опираясь локтями о машину, и поворачивается ко мне.

– Ну и так, на будущее, если сцены поцелуев в книгах твои самые любимые, то что тебе нравится меньше всего? Я должен знать, чтобы не испортить нашу историю.

– Скачки сюжета, – тотчас отвечаю я. – И инста-любовь.

– Инста-любовь? – Бен кривит лицо.

Я киваю.

– Когда два персонажа встречаются и предположительно сразу чувствуют связь друг с другом.

Он приподнимает бровь.

– Фэллон, думаю, у нас уже неприятности, если это нравится тебе меньше всего в книгах.

На мгновение я задумываюсь над его утверждением. Возможно, он прав. День, проведённый вместе, был невероятным. Если Бен напишет о сегодняшнем дне я, скорее всего, закачу глаза и скажу, что это никуда не годится и нереально.

– Просто не делай мне предложение до моего вылета, и думаю, всё будет хорошо.

Он смеётся.

– Я больше чем уверен, что уже попросил тебя выйти за меня, когда мы лежали на твоей кровати. Но я постараюсь, чтобы ты не забеременела до отлёта.

Мы оба улыбаемся, когда Бен открывает дверь для меня и жестом приглашает садиться внутрь. Как только мы выезжаем, я открываю свою сумочку, достаю ручку и листок бумаги.

– Что ты делаешь?

– Даю тебе домашнее задание, – отвечаю я. – Я напишу тебе пять моих любимых романов, чтобы было с чего начать.

Мысль о Бене, который пишет нашу историю, заставляет меня смеяться, но так же я надеюсь, что он действительно напишет её. Не каждая девушка может сказать, что имеет отношение к фантастической истории, основанной на её отношениях с автором.

– Тебе лучше сделать меня смешнее, когда будешь раскрывать мою героиню. И я хочу грудь побольше. И менее вялые мышцы.

– Твоё тело прекрасно. Как и чувство юмора, – с улыбкой произносит Бен.

Я закусываю свою щёку изнутри, как будто смущаюсь улыбаться. С каких это пор лесть приводит к смущению? Может, так всегда бывает, но мне не часто льстили, чтобы я об этом знала.

Над списком книг я написала название ресторана и сегодняшнюю дату, на случай, если он забудет.

– Вот, – говорю я, складывая листок и засовываю его в бардачок.

– Возьми ещё один лист бумаги, – просит Бен. – У меня тоже есть домашнее задание для тебя.

На мгновение он задумывается, а потом добавляет:

– Будет несколько пунктов. Номер один…

Я пишу цифру один.

– Убедись, что люди смеются над тобой. Как минимум раз в неделю.

– Ты думаешь, я буду ходить на кастинги каждую неделю? – я усмехаюсь.

Он кивает.

– Да, пока не получишь роль, которую хочешь. Номер два, тебе нужно ходить на свидания. Сегодня ты сказала, что я был первым парнем, которого ты привела к себе. Недостаточно опыта для девушки в твоём возрасте, особенно, если в своём романе я буду основываться на нас. Нам необходимо чуть больше тоски. Сходи, как минимум, на пять свиданий до нашей следующей встречи.

– Пять? – он ненормальный. Это на пять больше, чем я планировала.

– И я хочу, чтобы ты поцеловалась, по крайней мере, на двух из них.

Я с недоумением смотрю на него. Бен кивает головой на лист в моих руках.

– Записывай, Фэллон. Это задание номер три. Поцелуй двух парней.

– А задание номер четыре случайно не найти себе сутенёра?

Он смеётся.

– Нет. Только три задания. Будь осмеянной один раз в неделю, сходи на пять свиданий, поцелуй как минимум двух из этих парней. Всего-то.

– Для тебя, возможно, – я записала его ненормальные задания и, сложив листок, засунула его в свою сумочку.

– Что по поводу социальных сетей? Мы можем следить друг за другом через Facebook? – спрашивает он.

Чёрт. Даже не подумала об этом, учитывая, что не часто пользовалась социальной сетью в течении последних двух лет. Я тянусь и хватаю телефон Бена.

– Мы заблокируем, друг друга, – говорю я ему. – Так мы не сможем жульничать.

Он стонет, как будто я только что разрушила его планы. Взяв оба наших телефона, нахожу наши профайлы и блокирую нас во всех социальных сетях, о которых только могу вспомнить. Закончив с этим, возвращаю Бену телефон, а со своего набираю маме.

Сегодня рано утром мы с ней позавтракали, перед тем как она уехала на работу. Завтрак был так же и нашим прощанием. Мама пробудет в Санта-Барбаре два дня, вот почему Эмбер должна была отвезти меня в аэропорт.

– Привет, – здороваюсь я, когда она отвечает на звонок.

– Привет, милая, – отвечает мама. – Ты уже в аэропорту?

– Почти. Я напишу, когда прилечу в Нью-Йорк, но ты уже будешь спать в это время.

Мама смеётся.

– Фэллон, матери не спят, когда их ребёнок рассекает небо со скоростью пятьсот миль в час. Телефон будет около меня, поэтому напиши, как только приземлишься.

– Я напишу, обещаю.

Бен краем глаза наблюдает за мной, вероятно интересуясь, с кем я разговариваю.

– Фэллон, я действительно счастлива, что ты делаешь это, – говорит она. – Но я должна предупредить тебя. Я буду очень скучать, и когда ты будешь звонить, я могу показаться тебе грустной, но ты не впадай в ностальгию по дому. Я буду в порядке. Обещаю. Мне грустно, что мы будем видеться реже, но я рада, что ты решилась на этот шаг. И обещаю, это всё, что я хотела сказать по этому поводу. Я люблю тебя и горжусь тобой, поговорим завтра.

– Я тоже тебя люблю, мам.

Закончив разговор, опять ловлю на себе взгляд Бена.

– Не могу поверить, что ты до сих пор не представила меня своей маме, – упрекает он. – На данный момент мы встречаемся уже десять часов. Если вскоре этого не произойдёт, я начну принимать это на свой счёт.

Я смеюсь, пока убираю телефон в сумку. Он тянется, берёт мою руку в свою и держит её всю дорогу до аэропорта.

Остаток пути мы проводим молча, кроме уточнения информации о рейсе, и когда Бен сообщает:

– Мы приехали.

Вместо того чтобы заехать на стоянку, как я рассчитывала, Бен останавливается у входа. Чувствую себя жалкой, потому что разочарована этим. Я думала, Бен проводит меня до конца, но он и так подвёз меня. Я не могу быть такой алчной.

Бен выгружает два моих чемодана из багажника, а я беру свою сумку и ручную кладь из машины. Он закрывает багажник и подходит ко мне.

– Счастливого пути, – желает он мне, целуя в щёку и быстро обнимая.

Я киваю, и Бен возвращается к своей машине.

– Девятое ноября! – кричит он. – Не забудь!

Я улыбаюсь и машу рукой, но на самом деле я смущена и разочарована его безэмоциональным прощанием.

Может, это и к лучшему. Я с ужасом ожидала тот момент, когда придётся смотреть в след уезжающему Бену. Однако от такого "не книжного" прощания, стало даже как-то легче. Наверное, это потому что я разозлилась.

Делаю глубокий вдох и выкидываю эти мысли из головы, наблюдая за его удаляющейся машиной. Хватаю свои чемоданы и иду внутрь, так как у меня осталось немного времени до вылета. Аэропорт гудит, несмотря на позднюю ночь, так что я маневрирую через толпу и ряд киосков. Распечатываю посадочный талон, сдаю багаж и иду на контроль безопасности.

Я стараюсь не думать о том, что делаю. Я уезжаю из места, в котором провела всю свою жизнь, в город, где никого не знаю. От этих мыслей мне хочется вызвать такси и вернуться в свою квартиру, но я не могу.

Я должна это сделать.

Должна заставить себя жить, до того, как жизнь, которой я не живу, полностью поглотит меня.

Я стою в очереди и заранее вынимаю из кошелька водительское удостоверение, чтобы показать его агенту службы безопасности. Впереди меня пять человек.

Пять человек достаточно для того, чтобы поговорить с собой о переезде, поэтому я закрываю глаза и перечисляю в уме все что приводит меня в восторг в Нью Йорке. Хот-доги. Бродвей. Тайм сквер. Адская кухня. Статуя свободы. Музей современного искусства. Центральный парк.

– Фээээлооон!

Мои глаза резко распахиваются.

Оборачиваюсь и вижу Бена, который стоит у вращающейся двери. Он бежит ко мне.

Как в замедленной съёмке.

Я прикрываю рукой рот и стараюсь не смеяться, когда он медленно протягивает руки, словно пытается дотянуться до меня, и кричит, медленно продвигаясь сквозь толпу людей:

– Неее уезжаааай!

Люди вокруг останавливаются посмотреть, кто и почему кричит. Хочу выкопать себе яму и спрятаться, но смеюсь слишком сильно, чтобы думать о том, насколько это смущает. Что же он делает?

Спустя, кажется, целую вечность, Бен, наконец, подходит ко мне. На его лице сияет огромная улыбка.

– Ты же не думала, что я просто привезу тебя в аэропорт и уеду вот так?

Я пожимаю плечами, потому что именно так я и подумала.

– Тебе следует лучше знать своего парня, – он берёт моё лицо в свои руки. – Я добавил тоски, поэтому могу попытаться сделать этот поцелуй десятибалльным.

Бен наклоняется и целует меня так эмоционально, что я забываю обо всём. Абсолютно обо всём. Я забываю, где я, кто я. Это парень, а я девушка, и мы целуемся; чувства, узлы в моём животе, мурашки по коже, его руки в моих волосах, мои руки, которые чувствуются такими тяжёлыми... А потом он ухмыляется напротив моих губ.

Я открываю глаза и мои веки трепещут, ведь я даже не догадывалась, что поцелуи могут заставить веки трепетать. Но они могут, и мои веки только что это сделали.

– По шкале от одного до десяти? – спрашивает Бен.

Меня охватывает чувство, что комната кружится, поэтому я быстро хватаю ртом воздух и стараюсь устоять на ногах.

– Девять. Определённо твёрдая девятка.

Бен пожимает плечами.

– Я соглашусь с этим. Но в следующем году это будет одиннадцать. Обещаю, – Бен целует меня в лоб и отпускает. Он начинает отходить назад, и я знаю, что все люди вокруг смотрят на нас. Прямо перед тем, как пройти через вращающуюся дверь, он складывает руки вокруг своего рта и кричит:

– Надеюсь, что весь Нью-Йорк будет смеяться над тобой!

Не думаю, что когда-либо так широко улыбалась. Я поднимаю руку и машу на прощание, пока Бен не исчезает.

На самом деле это была десятка.

Второе Девятое Ноября

Ееслезыимоесердцеживутпараллельнымижизнями.

Бегут, болят, горят.

Повторить.

Ееслезыимоесердцеживутпараллельнымижизнями.

—БЕНТОНДЖЕЙМСКЕССЛЕР.

Бен

Когда ты погружаешься в воспоминания

Такие темные и глубокие

Ты попадаешь в сети тайны

Они твои путеводные нити.

Но когда твои силы иссякнут

И ты собьёшься с пути

Я всегда буду готов

Помочь, когда ты ослабеешь

Я написал это говно-стихотворение, когда учился в третьем классе. Это единственное что я показывал кому-либо.

На самом деле, я никому его никогда не показывал. Моя мать нашла его в моей комнате, после чего я проникся уважением к красоте конфиденциальности. Она показала стихотворение всей нашей семье, и после этого случая я больше не хочу ни с кем делиться своими работами.

Теперь я понимаю, что тогда мама не пыталась смутить меня. Она просто гордилась мной. Но я больше никогда никому не показывал то, что писал. Это почти то же самое, что произносить вслух каждую мысль. Некоторые вещи просто не для всеобщего обозрения.

И я не знаю, как объяснить это Фэллон. Исходя из нашего прошлогоднего соглашения, она предполагает, что я напишу роман, который она однажды прочтет. Но она требует художественный роман, а в каждом написанном мною предложении за прошлый год гораздо больше правды, чем я смог бы когда-нибудь сказать вслух. Я надеюсь, что после сегодняшнего дня я смогу начать переписывать книгу, чтобы дать ей что-нибудь прочитать, но в прошлом году описание моей никчемной жизни было своего рода терапией.

И хотя я был занят учебой и тем, что теперь называю “письменной терапией", я все-таки нашел время, чтобы закончить домашнее задание, которое оставила мне Фэллон. А потом еще несколько. Я прочитал двадцать шесть любовных романов, из которых только пять были по рекомендации Фэллон. Только она не говорила, что две книги, предложенные ею, были первыми в серии, поэтому, конечно, я должен был закончить с оставшимися частями.

Погрузившись в свои “исследования”, я сделал вывод, что Фэллон абсолютно права. Поцелуи в книгах и поцелуи в реальной жизни совершенно не одно и то же. И каждый раз, когда я читал сцены с поцелуями, я съеживался, вспоминая наши поцелуи с Фэллон в прошлом году. Они были абсолютно не достойными книги и, хотя за год я прочитал довольно много, до сих пор не знаю, что делает поцелуй достойным книги. Но я знаю, что Фэллон заслуживает поцелуя получше нашего.

Я солгу, если скажу, что ни с кем не целовался, после поцелуя с Фэллон в ноябре прошлого года. С тех пор я встречался с несколькими девушками и когда Фэллон в шутку сказала, что хочет, чтобы я сравнивал каждую девушку с ней, ее желание сбылось. Потому что это именно то, что произошло с обеими девушками, которых я поцеловал. Одна из них была почти такая же смешная, как Фэллон. Другая была слишком погружена в себя. И ни у одной из них не было хорошего вкуса в музыке, но это не в счет, так как я понятия не имею, какую музыку предпочитает Фэллон.

Это определенно то, что я планировал выяснить сегодня. У меня есть список вещей, которые мне нужно узнать для того, чтобы работать над реальным романом, который я ей обещал. Однако, похоже, этот список останется нетронутым и весь последний год прочтения любовных романов и написания книги о нашем совместном первом девятом ноябре, был напрасен.

Потому что Фэллон не пришла.

Я снова смотрю на часы, чтобы убедиться, что они соответствуют времени на моем телефоне. И они соответствуют.

Вытаскиваю листок с ее заданием, чтобы перепроверить время встречи. Все правильно.

Еще раз оглядываюсь вокруг, чтобы убедиться, что это тот же ресторан, где мы встретились в прошлом году. Это он.

Я знаю это, потому что недавно поменялся хозяин ресторана и теперь у него другое название. Но это все то же здание по тому же адресу с тем же меню.

Так... где же тебя черти носят, Фэллон?

Она опаздывает почти на два часа. Официантка в четвертый раз наполняет мой стакан. И пять стаканов воды за два часа – это много для моего мочевого пузыря, но я даю себе полчаса, прежде чем отлучиться в уборную, потому что боюсь, если я не буду сидеть здесь, когда она войдет, Фэллон подумает, что я не пришел и уйдет.

– Простите.

Мой пульс мгновенно учащается на это обращение, а голова дергается вверх. Но... это не Фэллон.

Я разочаровано выдыхаю.

– Вас зовут Бен? – спрашивает меня незнакомая девушка. На ее груди висит бейджик с именем Талли. Одета в униформу Pinkberry. Откуда Талли знаете мое имя?

– Да. Я Бен.

Девушка выдыхает и указывает на свой бейджик.

– Я работаю на другой стороне улицы. Какая-то девушка звонит и говорит, что это срочно.

Фэллон!

Я удивляю себя тем, как быстро выхожу из-за стола и выскакиваю за дверь. Бегу вниз по улице до Pinkberry и открываю дверь. Парень за прилавком испуганно на меня смотрит и делает шаг назад. Запыхавшись и тяжело дыша, я указываю на телефон за ним.

– Кто-то звонит мне? – он хватает телефон, нажимает кнопку, и протягивает мне трубку.

– Алло? Фэллон? Ты в порядке?

Я не сразу слышу ее голос, но могу сказать, что это она по одному лишь ее вздоху.

– Бен! Ох, слава Богу, ты все еще был там. Мне так жаль. Мой рейс задержали, и я пыталась дозвониться в ресторан, но у них был отключен номер, а потом мой самолет приземлился. К этому времени я, наконец, разобралась с номерами и пыталась дозвониться несколько раз, но продолжала получать только сигнал «занято», так что я не знала, что еще делать. Я сейчас в такси и мне очень, очень жаль, что я так опоздала, но у меня не было возможности связаться с тобой.

Не знал, что мои легкие могли вместить столько воздуха. Я выдыхаю, расслабившись и расстроившись за нее, но в полном восторге, что она на самом деле сделала это. Фэллон вспомнила и приехала, и мы действительно это делаем. Не считая того, что она теперь в курсе, что я прождал ее в ресторане целых два часа спустя.

– Бен?

– Я здесь, – отвечаю я. – Это прекрасно, я просто рад, что ты это сделала. Но, наверное, будет быстрее, если мы просто встретимся у моего дома: пробки здесь просто кошмарные.

Фэллон спрашивает адрес, и я диктую.

– Ладно, – говорит она. Мне кажется она нервничает. – Увидимся через некоторое время.

– Да, я буду там.

– О, погоди! Бен? Э-э-э... Я вроде как пообещала девушке, которая подошла к телефону, что ты дашь ей двадцать баксов, если она передаст тебе сообщение. Мне жаль. Она просто вела себя так, будто не собирается тебя звать, так что мне пришлось подкупить ее.

Я смеюсь.

– Не проблема. Скоро увидимся.

Фэллон прощается со мной, и я передаю трубку Талли, которая теперь уже стоит за стойкой. Она протягивает руку за двадцатью долларами. Достаю бумажник и вручаю ей двадцатку.

– Я бы заплатил в десять раз больше за ее звонок.

***

Я хожу туда-сюда по подъездной дорожке у дома.

Что я делаю?

В этом так много неправильного. Я едва знаю эту девушку. Я провел с ней несколько часов и вдруг решаю написать книгу о ней? О нас? Что, если в этот раз между нами ничего не щелкнет? В прошлом году у меня мог случиться маниакальный приступ или я просто был в исключительно восприимчивом и хорошем настроении. Она, может быть, даже не смешная. Она может быть стервой. Может быть, она зла из-за задержки рейса и, возможно, даже не хочет быть здесь.

Я имею в виду, кто так делает? Какой нормальный человек полетит через всю страну, чтобы встретиться с кем-то на один день, если они едва знают друг друга?

Вероятно, не многие. Но я бы без колебаний сел на самолет сегодня, если бы мы должны были встретиться в Нью-Йорке.

Я тру руками лицо, когда такси поворачивает за угол. Пытаюсь мысленно себя успокоить, думая, что это совершенно нормально. Это не безумие. Это не обязательство. Мы друзья. Друзья перелетают через всю страну, чтобы провести время вместе.

Жду. Мы ведь друзья? Мы даже не общаемся, так что вероятно, не классифицируемся даже как знакомые.

А сейчас такси уже подъезжает к дому.

Твою мать! Держи себя в руках, Кесслер.

Автомобиль останавливается.

Открывается задняя дверь.

Я должен встретить ее у двери. Как-то неловко, что я так далеко.

Я иду в сторону такси, когда Фэллон начинает выходить.

Пожалуйста, будь той же Фэллон, с которой я познакомился в прошлом году.

Хватаюсь за ручку двери и открываю ее до конца. Стараюсь вести себя прохладно, чтобы не выглядеть нервным. Или, что еще хуже, взволнованным. Я изучил достаточное количество любовных романов, чтобы знать – девушкам нравится, когда парни ведут себя немного отчужденно. Я где-то читал, такие ребята называются Альфа-самцами.

Будь ослом, Кесслер. Совсем чуть-чуть. Ты можешь это сделать.

Она выходит из машины, и этот момент как в кино, где все как в замедленной съемке. Но совсем не похоже на мою версию замедленной съемки. Это гораздо изящнее. Ветер подхватывает пряди ее волос и швыряет ей в лицо. Фэллон поднимает руку, чтобы убрать их, и вот тогда я замечаю, что может сделать разница в один год.

Фэллон другая. Ее волосы короче. У нее челка. Она в рубашке с короткими рукавами, которую она ни за что бы ни надела в прошлом году.

Она всем своим телом излучает уверенность в себе.

Это самая сексуальная вещь, которую я когда-либо видел.

– Привет, – здоровается Фэллон, когда я тянусь, чтобы закрыть дверь. Кажется, она рада меня видеть и уже это заставляет меня улыбнуться ей в ответ.

Слишком много для игры в равнодушие.

Продержался я буквально ноль секунд, когда дело дошло до альтер-эго альфа-самца, которое я тренировал.

Я выдыхаю воздух, сдерживаемый на протяжении года, делаю шаг вперед и притягиваю Фэллон в самые искренние объятия из всех, что я когда-либо кому-либо дарил. Оборачиваю руку вокруг ее головы и тяну к себе, вдыхая ее свежий зимний аромат. Она тут же обнимает меня в ответ и прижимается лицом к моему плечу. Чувствую, как Фэллон с облегчением вздыхает, и мы стоим в таком положении до тех пор, пока такси не съезжает с подъездной дорожки и не исчезает за углом.

И даже тогда, мы не отпускаем друг друга.

Фэллон сжимает мою рубашку в кулак, а я пытаюсь не показать, как немного одержим ее новой прической. Ее волосы мягче. Прямее. Ярче. Освежающе, и черт, это больно.

Снова.

Почему она единственная, кто заставляет меня морщиться от боли? Фэллон выдыхает мне в шею, и я чуть не отталкиваю ее, потому что, черт возьми, это слишком. Не уверен, что больше беспокоит меня. То, что мы оказались именно там, где остановились в прошлом году или то, что прошлый год не был случайностью. Если быть честным, думаю, что второе. Потому что в прошлом году было адом проживать каждую минуту одного дня с ней и не знать, увижу ли я ее снова. И теперь, когда я знаю, что она придерживается моего идиотского плана встречаться раз в году, впереди я вижу еще один долгий год мучений.

Я уже боюсь той секунды, когда Фэллон уйдет, а ведь она только что приехала.

Она поднимает голову с моего плеча и смотрит мне в глаза. Убираю ее челку в сторону, чтобы увидеть лицо. Несмотря на то, как нервно звучал ее голос, когда мы говорили по телефону, сейчас она кажется совершенно спокойной.

– Привет, Фэллон-Переломщица.

Ее улыбка становится еще шире.

– Привет, Писатель Бен. Почему ты выглядишь так, будто тебе больно?

Я пытаюсь улыбнуться, но уверен, сейчас выражение моего лица не очень привлекательно.

– Потому, что удерживать свои губы вдали от твоих действительно больно.

Фэллон смеется.

– Как бы сильно я не хотела почувствовать вкус твоих губ, должна тебя предупредить – поцелуй-приветствие, потянет только на шестерку.

Я обещал ей одиннадцать баллов. С этим придется подождать.

– Пошли. Давай зайдем внутрь, чтобы я смог выяснить, какого цвета на тебе трусики. – Она смеется таким знакомым смехом, когда я хватаю ее за руку и веду в сторону дома. Я уже могу сказать, что мне не о чем беспокоиться. Она все та же Фэллон, какой я запомнил ее в прошлом году. Может быть, даже немного лучше.

А...может быть, это означает, что мне следует волноваться обо всем.

Фэллон

Когда Бен попросил меня встретиться с ним у его дома, я ожидала совсем другого: я думала, что он живет в обычной квартире, но это, большой, современный двухэтажный дом. Всем домам дом. Бен закрывает за мной входную дверь и ведет к лестнице. Я следую за ним.

– Ты приехала без багажа? – спрашивает он.

Не хочу думать о том, как недолго пробуду здесь.

– Я возвращаюсь сегодня вечером.

Бен останавливается в полушаге от меня и оборачивается.

– Сегодня вечером? Ты не останешься в Калифорнии даже на ночь?

Я качаю головой.

– Не могу. Я должна быть в Нью-Йорке в восемь утра. У меня вылет в двадцать два тридцать.

– Полет займет больше пяти часов, – отвечает он озабочено. – Учитывая разницу во времени, ты прилетишь где– то к шести утра и даже домой заехать не успеешь.

– Я посплю в самолете.

Бен хмурится и поджимает губы.

– Мне не нравится твой план, – возмущается он. – Тебе следовало позвонить, и мы могли бы поменять дату или придумать что-то ещё.

– У меня нет твоего номера. Кроме того, мы бы испортили всю идею твоей книги. Помнишь? Девятое ноября, или ничего.

Не исключено, что он может обидеться, но напоминаю, что именно он придумал это правило.

– Мне очень жаль, что я опоздала. До возвращения в аэропорт у нас еще шесть часов.

– Пять с половиной, – уточняет Бен, и начинает подниматься по лестнице. Я иду за ним до его комнаты, но теперь чувствую, как он расстроился из-за меня. Знаю, что, наверное, были и другие рейсы туда и обратно, но честно говоря, я сомневалась, что Бен приедет. Я думала, что у него наверняка сумасшедший график с его фиктивными девушками и он вряд ли вообще помнит меня. Вот и подумала, что если прилечу всего на несколько часов, то будет не так обидно, если вдруг Бен не приедет, тогда я могла бы улететь обратно и сделать вид что ничего не произошло.

Но Бен не только приехал, он ждал меня два часа.

Два часа.

Я очень польщена. На его месте я бы уже через час сдалась, подумав, что меня продинамили.

Бен открывает дверь и пропускает меня первой. Он улыбается мне, когда я вхожу в его комнату, но улыбка кажется притворной.

У него нет права обижаться на меня. Мы договорились встретиться сегодня и да, я – опоздала, но приехала же. Я оборачиваюсь и упираю руки в бедра, готовая защищаться, если он скажет еще хоть слово о том, как мало у нас времени. Бен закрывает дверь, и прислоняется к ней спиной. Однако вместо того чтобы продолжить упрекать меня, Бен начинает снимать свои ботинки. С его лица исчезло разочарование и теперь он выглядит... даже не знаю, как описать... счастливее что ли.

Скинув ботинки, Бен быстро подходит ближе и неожиданно толкает меня. Вскрикнув я падаю назад, но прежде чем меня охватывает паника, приземляюсь на что-то воздушное. Или это кровать? Да и не важно, это самое мягкое место, на которое я когда-либо падала.

С блеском в глазах Бен делает шаг вперёд и улыбается.

– Давай устроимся удобнее, – предлагает он. – Нам нужно о многом поговорить.

Бен располагается между моими коленями, и поднимает мою ногу, чтобы снять обувь. Но на мне простые балетки, поэтому он с легкостью избавляется от них. Вместо того чтобы отпустить мою ногу, Бен сначала медленно гладит её рукой и только потом опускает.

Я и забыла, как жарко в Калифорнии. Ему нужно срочно включить вентилятор.

Далее Бен поднимает вторую ногу и проделывает с ней то же самое: разувает и мучительно медленно гладит, не забывая все время мне улыбаться.

Разве Калифорния выше над уровнем океана чем Нью-Йорк? Боже, в этой комнате так тяжело дышать.

Закончив с обувью, Бен обходит меня и располагается в изголовье кровати.

– Иди сюда, – зовёт он.

Я переворачиваюсь на живот. Бен лежит, облокотившись на свою руку и гладит вторую подушку рядом с собой.

– Я не кусаюсь.

– Это позор, – отвечаю я и ложусь на подушку, лицом к нему. – Девяносто процентов нашего времяпровождения, с момента знакомства, проходит в постели.

– В этом нет ничего плохого. Я обожаю твои волосы.

От его слов по телу бежит приятная дрожь, но я улыбаюсь так, словно слышу это каждый день.

– Что ж, спасибо.

Некоторое время мы просто молча смотрим друг на друга. Я уже начала забывать, как Бен выглядит, но сейчас, когда его лицо передо мной, ощущение такое – будто я никогда и не уезжала. Бен выглядит уже не как подросток, которым был в прошлом году. И мне становится интересно, неужели, когда я увижу его снова в следующем году, он будет выглядеть как зрелый мужчина. Хотя между девятнадцатилетним парнем и зрелым мужчиной нет никакой разницы.

– У нас не очень много времени, – напоминает он. – У меня миллион вопросов. Мне нужно писать книгу, но я абсолютно ничего не знаю о тебе.

Открыв рот, я хочу возразить: потому что, на мой взгляд, Бен знает обо мне все. Но я проглатываю свои слова, ведь по идее он знает не так уж и много. Мы провели всего лишь один день вместе.

– Ты что-нибудь написал в этом году?

Он кивает.

– Написал. Ты кого-нибудь поцеловала в этом году?

– Целовала. А ты? – тоже киваю я.

Бен пожимает плечами.

– А ты целовал, Бен?

Он все же кивает.

– Нескольких.

Я пытаюсь не реагировать на это, но сколько конкретно входит в эти несколько?

– И ты постоянно сравнивал их со мной?

Бен качает головой.

– Я уже говорил в прошлом году, что это совершенно несправедливо по отношению к остальным женщинам. Ты несравнима.

Я так рада, что приехала сегодня. Мне плевать что я не буду выспаться целую неделю, это стоило того чтобы услышать этот комплимент.

– Как насчёт твоих парней? Ты сходила на все пять свиданий?

– Парень, – исправляю его. – Только один. Я пыталась.

Бен выгибает бровь, и я сразу же переключаюсь в режим обороны.

– Бен, ты не можешь ожидать от меня мгновенного превращения в нового человека. Это происходит со мной впервые. Нужно время. Я так гордилась собой, когда меня поцеловал парень. Он подумал, что я была в восторге от его поцелуя, но я была счастлива просто потому что выполнила часть задания.

Бен смеется.

– Ну что ж, думаю, один пока сойдет. Но это значит, что в следующем году твое задание станет гораздо сложнее.

– Ну ладно. Тогда и твое так же. И кстати, я хочу получить доказательство того что ты пишешь книгу. Хочу прочитать какой-нибудь отрывок о нас.

– Нет, – сразу отказывается он.

Я сажусь на кровати.

– Что, нет? Ты не можешь убеждать меня, что написал в этом году, не предоставив доказательства. Покажи мне хоть что-нибудь.

– Мне не нравится, когда люди читают, то что я пишу.

Я смеюсь.

– Ты серьезно? Это все равно, что оперный певец отказывается петь во время концерта.

– Ничего подобного. Я дам тебе почитать, когда закончу.

– Ты хочешь, чтобы я ждала четыре года?

Его губы кривятся в улыбке, после чего он кивает.