Текст книги "Мир пауков. Башня и Дельта"

Автор книги: Колин Уилсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 47 страниц) [доступный отрывок для чтения: 17 страниц]

– Улфа убили пауки, – сухо сказала Сайрис. Каззак покачал головой, двойной подбородок покачнулся в такт.

– Какой ужас. Жаль, жаль. Прошу вас, проходите, присаживайтесь. – Он повернулся к одной из служанок. – Принеси нам чего–нибудь выпить. Да, правильно, мои дорогие, садитесь сюда.

От Найла не укрылось, что Каззак с испытывающим любопытством поглядел на мать.

– Садись вот сюда, Найл. И ты… – Он, очевидно, уже забыл, как звать Вайга. – Да, как жаль слышать такое про Улфа. Ну, конечно, он же убил смертоносца. Вот из–за чего мы теперь все здесь.

Найл чуть было не выпалил с ходу всю правду, но опомнился и сдержался. Чем меньше людей знает, тем спокойнее.

– Где Стефна? – спросила Сайрис.

– Она в женском квартале города. Ты сможешь присоединиться к ней чуть погодя.

– А мои дети? Руна, Мара? Смогу ли я их видеть?

Конечно, это можно будет устроить.

Девушка возвратилась, неся поднос с высокими металлическими стаканами. Золотистого цвета напиток был прохладным и сладким, вкусом чем–то напоминал лимон. У Каззака был свой стакан – серебряный, украшенный каменьями.

– Спасибо, моя прелесть, – поблагодарил Каззак, похлопав девушку по бедру. Затем улыбнулся Сайрис. – Твое здоровье, моя дорогая.

Краем глаза Найл заметил, как Ингельд ревниво сверкнула глазами.

– Кто вас сюда направил? – спросил Каззак.

– Женщина в блестящей черной одежде.

Каззак возвел брови.

– Из числа приближенных Повелителя? Как вы с ней повстречались?

– Это она водила нас к нему.

Каззак был явно озадачен.

– Так вас пожелал видеть сам Повелитель? Но зачем?

Найл, не перебивая, слушал, как рассказывают о происшедшем Сайрис и Вайг. Каззак вникал в каждое слово – взгляд стал углубленный, задумчивый. Когда они закончили, он взглянул на Найла.

– А ты что скажешь на этот счет?

Найл чуть смущенно произнес:

– Такой интерес, должно быть, связан с гибелью паука.

– Он спрашивай тебя об этом? – Голос Каззака зазвенел требовательно и резко.

– Нет.

– Тогда, получается, не связан. – Управитель пронзительно сверкнул на Найла из–под прищуренных век, и юноша еще раз убедился, какую колоссальную внутреннюю силу таит в себе этот человек.

– Точно не знаешь, в чем тут дело? Можешь быть со мной откровенен. Ты ведь среди друзей.

Найла не раз подмывало выложить все начистоту, но всякий раз его стопорил один и тот же глубинный импульс, словно отслеживающий его, Найла, поступки как и там, в обиталище Смертоносца–Повелителя. Юноша твердо покачал головой.

– Понятия не имею.

– Ммм. – Каззак задумчиво качнулся из стороны в сторону. – Очень странно.

И следующие десять минут дотошно расспрашивал обо всем, что происходило с ними с момента пленения. Найл с некоторым даже злорадством излагал мельчайшие подробности, зная при этом, что Каззаку этого до обидного мало. Интуиция подсказывала управителю – ключ к разгадке кроется в самом Найле. Он так и не мог уяснить, скрывает юноша что–то или говорит искренне. Вновь и вновь ловил на себе Найл проницательный взор управителя, который силился проникнуть в его тайну.

Притомившуюся Ингельд все это постепенно начинало раздражать. Когда Каззак, на секунду умолкнув, пригублял напиток, она спросила:

– Я могу взять Сайрис и показать ей женский квартал?

– Ну да, разумеется, – пожал плечами управитель. – Можешь ей устроить и свидание с детьми. – Он улыбнулся Сайрис. – Это в обход правил, но ради тебя…

– А остаться мне с ними позволят? – спросила Сайрис.

Управитель покачал головой.

– Никак нельзя, моя дорогая. Ингельд объяснит почему. Но не убивайся. Я уверен, что–нибудь придумаем. – Он легонько погладил ее по подбородку. – Об этом поговорим с тобой попозже.

Поднявшись, Каззак проводил их через залу, одну руку не снимая с плеча Сайрис. Возле дверей повернулся к братьям:

– Вам двоим, понятно, надо будет трудиться. Так здесь принято. Все должны трудиться. Даже я. Но до завтра можете отдыхать.

Он похлопал обоих молодых людей по шее, давая понять, что аудиенция окончена.

В коридоре Вайг спросил у Ингельд:

– А что за работа у него?

– Работа? Он управитель.

– Они по–прежнему дают ему править? Даже здесь?

– А что такого? Он здесь отвечает, по сути, за всех людей. – Объяснения явно доставляли удовольствие Ингельд. – Едва увидев Каззака, Смертоносец–Повелитель понял, что именно такой человек ему и нужен. Здесь все, понимаете, такие недалекие, туповатые. Паукам нужен кто–нибудь, чтобы за всех думал и решал.

– Я считал, на это сгодятся служительницы.

– Да, но не совсем. Все служительницы равны между собой, но кто–то же должен быть над ними старшим.

– Почему тогда они не назначат паука?

– Ничего не выйдет. Пауки, начать с того, не до конца понимают людей. И разумеется, не умеют изъясняться словами. – Ингельд оглянулась через плечо. – Кстати, называть их пауками не советую. Хозяева – вот как надо.

Когда проходили через нижний этаж, в дверь вошла женщина. Сердце у Найла сделало кульбит: он узнал Мерлью.

Ингельд окрикнула ее:

– Погляди, кто к нам пришел!

Мерлью взглянула на Найла с радостным удивлением.

– Ого, да это ж наш юный борец!

Найл густо покраснел.

Мерлью слегка загорела. В коротенькой белой тунике она была ослепительно красива. Сердцу не прикажешь, Мерлью стала еще обольстительней. Когда она улыбнулась Вайгу, юношу болезненно кольнула ревность.

– Куда направляетесь? – поинтересовалась Мерлью.

– Веду их в детскую. Пойдешь с нами?

– Нет, спасибо. Надо поработать над прической. А почему бы тебе не пригласить их вечером на обед?

Идея эта, сразу видно, пришлась Ингельд не по нраву.

– Надо будет сперва спросить у твоего отца.

– Ерунда, – отмахнулась Мерлью. – Я в доме хозяйка. И приглашаю их.

Ингельд раскраснелась.

– Что ж, ладно. В случае чего с тебя и спрос.

– А то как же. – Мерлью улыбнулась братьям. – До встречи.

От Найла не укрылось: Вайг проводил девушку растерянным взором. Можно было поздравить Мерлью с еще одной победой.

Поджидавший во дворе гужевой здоровяк с готовностью вскочил, но Ингельд оглядела двухколесную повозку с недовольством.

– Ужас какая неказистая. Поедем, пожалуй, на моей колеснице. – Она великодушно махнула побитому мужику рукой. – Свободен.

Ингельд еще раз провела своих через здание, а оттуда в мощеный внутренний дворик. Двое гужевых, пристроясь в теньке, играли, выкладывая резные палочки. Стоило Ингельд щелкнуть пальцами, как оба уже тут как тут. Бабьи губы сложились в тароватую усмешку: ей явно нравилось демонстрировать перед родными свою влиятельность.

Понятно, почему она предпочла свой собственный транспорт. В эту колесницу могло уместиться полдюжины пассажиров, и сиденья были все такие удобные, с обивкой. Корпус сделан из желтого дерева, колеса большие, изящные. Когда сели, Ингельд приказала:

– В женский квартал.

Колесницу выкатили через задний дворик. Сайрис повернулась к Ингельд:

– Ты тоже работаешь?

– Этого еще не хватало! – Ингельд вскинула брови. – В этом городе работу делают в основном мужчины. Женщин хозяева, судя по всему, считают за создания высшего порядка. Что, прямо скажу, приятно. – Она самодовольно улыбнулась братьям. – Но я бы в любом случае не стала работать. Я же здесь, можно сказать, надо всеми верховодствую.

– Ты что, замужем за Каззаком?

– Нет, не совсем… Но присматриваю за хозяйством.

– А я понял, этим занимается Мерлью, – едко заметил Найл.

– У нас у каждой свои обязанности, – холодно парировала Ингельд.

Когда подъезжали к Белой башне, стало заметно, что главная площадь кипит от бурной деятельности. Невесть откуда взявшись, там копошилось множество большетелых зеленых насекомых.

– Это кто такие? – спросил Найл у Ингельд.

Та брезгливо сморщила нос.

– Ах, эти… Жуки. Понятия не имею, что они здесь делают.

Наклонившись вперед, она спросила гужевых:

– Э, что там происходит?

– Сдается мне, хотят еще раз попробовать рвануть башню, – отозвался один.

– Ого! На это стоит взглянуть. Остановите там, где будет хороший обзор.

Колесница остановилась на краю площади, неподалеку от обиталища Смертоносца–Повелителя. На площади толклось видимо–невидимо зеленокрылых жуков. Длинные и сильные передние лапы, желтого цвета головы, куцые охвостки–придатки. Существа были довольно крупные, некоторые больше двух метров в длину. Массивные их тела со всего маху сшибались одно с другим, звонко шелестя. Настроившись на их мыслительный лад, Найл тотчас ощутил суетливую, веселую озабоченность – такую, от которой подмывало громко, в голос расхохотаться. Полный контраст отрешенной созерцательности пауков или странному муравьиному коллективизму. Эти, что на площади, были наделены, похоже, невероятным, хлещущим через край бесшабашным озорным весельем. Будь они людьми, так непременно сию же секунду кинулись бы с хохотом хлопать друг друга по спине или игриво подпихивать под ребра. Оттого, наверное, и сшибались сейчас друг с другом – чисто из избытка хорошего настроения.

Из здания появилось несколько смертоносцев, эти угрюмо забились в тень портала. Чувствовалось, что к жукам они относятся со снисходительным презрением, но вместе с тем и с осторожностью, даже не без боязни.

У подножия Белой башни люди составляли в два ряда бочонки. Закончив, оттащили пустые подводы и разместили их на дальнем конце площади, предусмотрительно укрывшись за ними. Возле башни остался только крепыш в желтой тунике. Вот он схватил небольшой бочонок и, пятясь, начал узенькой змейкой сыпать на землю темный порошок, пока не дошел до невысокой стены, отделяющей круглую лужайку вокруг башни от остальной площади. Пауки вдруг замерли: у человека в руках появилось кресало. Через считанные секунды по зеленой траве с изумительным проворством мчался, кудрявясь белым дымком, бойкий огонек. Крепыш залег за стеной, закрыл ладонями уши. Его напряженная поза пробудила в Найле животное чутье опасности. Он схватил за руку мать и брата.

– Быстро!

Было в его голосе что–то, заставившее их без колебаний шагнуть за ним вон из колесницы. Ингельд колебалась, очевидно считая зазорным спешить, но в конце концов тоже последовала за остальными. Как раз когда она касалась ногой земли, грянул обвальный, похожий на раскат грома звук, вторя яркому снопу мгновенного напряженного огня. Спустя миг Найл почувствовал, как его подхватывает и несет порыв внезапного исступленного ветра. Основной удар, к счастью, пришелся на колесницу, ее запрокинуло набок. Найла, перевернув, плашмя швырнуло о стену, из глаз густо посыпались искры. Что–то садануло по спине так, что грудь стеснило. Когда в глазах прояснилось, оказалось, что это Вайг. Брат, раскинув руки, лежал на земле, мать в нескольких шагах от него. Ингельд, застигнутая волной врасплох, отлетела шагов на двадцать, прямо на середину проспекта. Туда же отшвырнуло двух гужевых. Белая башня чуть закоптилась, но, судя по всему, осталась невредимой. На площади царил переполох. Куда ни глянь, всюду озабоченно копошились жуки. Многие, опрокинутые на спину, неистово барахтались. Некоторых взрывная волна, подхватив, швырнула о стену стоящего сзади здания, где они приземлились прямехонько на пауков.

В воздухе стоял удушливый, едкий смрад, от которого распирал кашель и слезились глаза. Прошло несколько секунд, прежде чем до Найла дошло, что источник этой удушливой вони не взрыв, а сами жуки. Один из смертоносцев, силясь выбраться из–под непрошеного седока, хватил непоседу клыками. Не тут–то было – раздался хлопок, и паука обдало облачком зеленого ядовитого газа, который жук выпустил из похожего на хвост придатка. Свалка происходила неподалеку от Вайга; ощущалось, как вместе с облаком выстрельнулось тепло. Паук высвободился, надломив сустав у лапы, и поспешил ретироваться подальше от удушающих выхлопов.

Когда суета улеглась, стало ясно, что серьезно никто не пострадал. Ингельд поднялась. Белая туника вся изорвана, окроплена кровью. Подоспевший Найл понял, что ничего страшного, просто кровь из носа. Щека у Ингельд была расцарапана, руки–ноги тоже, но в остальном женщина цела и невредима. Вайг и Сайрис, похоже, страдали легким головокружением, но они были в порядке. С гужевыми обстояло хуже. Один, описав в воздухе над колесницей дугу, похоже, сломал ногу. Другой так исполосовал при падении голову и плечи, что теперь истекал кровью. Чутье опасности не подвело Найла и на этот раз. Останься они в колеснице, их бы пошвыряло как листики. Теперь было ясно, почему другие колесницы и повозки разместились так далеко от площади.

В их сторону направлялся уже знакомый крепыш в желтой тунике, Билл Доггинз. Он шел, лавируя меж суетящимися жуками, со сноровкой, выдающей недюжинную практику. Ингельд фурией ринулась ему навстречу:

– Болван! – и тут же согнулась пополам в приступе кашля.

– Прошу прощения, уж так вышло, – извинился тот.

– А как так получилось? – решил выяснить Найл.

– Пороха лишку сыпанули, вот что. Причем обрати внимание, вина не моя. Все по прямому указанию «ихнего величия». – Досадливо тряхнув головой, он указал на обиталище Смертоносца–Повелителя.

Ингельд, кашель у которой все еще не унялся, выдавила:

– Ты совсем, видно, рехнулся. Вот донесу на тебя управителю!

Крепыш пожал плечами.

– Доноси кому угодно.

– Непременно донесу, – заверила Ингельд, насупив брови. – Сейчас вернусь, переоденусь только.

Она удалилась, чуть прихрамывая. Сайрис, похоже, не заметила ее ухода. Она разглядывала крепыша с ужасом и восхищением.

– Как это тебе удается? Ты что, колдун?

Тот фыркнул.

– Ну что тебе сказать? Я, как выражались в былые времена, сапер. Тот, который все пускает на воздух. – Он дружески протянул руку. – Кстати, меня звать Билл Доггинз. А вас?

Когда все представились, Доггинз сказал:

– Ну ладно, пора снова за работу. Пойду взгляну, удалось ли хоть кусочек от нее отколупнуть.

Сайрис с семейством заворожено двинулась следом. Возле подножия башни уже толклись помощники.

– Ну как, вышло хоть что–нибудь? – торопливо спросил крепыш на ходу.

– Хоть бы трещина, язви ее! – покачал головой один. Обмакнув в ведро кусок ветоши, он стер слой копоти, образовавшейся от разрыва. – Во, оцени. – Влажная ветошь оставляла за собой безупречно белый след. – Даже не пристало.

Вблизи становилось заметно, что цвет башни, оказывается, нечисто–белый, а с голубоватым оттенком – может, от этого сооружение издали и казалось иссиня–прозрачным. Если вглядываться пристально, возникало необычайное ощущение, что смотришься в глубокую воду. Чувствовалось, что еще чуток напрячься – и можно будет впрямь проникнуть взором через ее поверхность. Тем не менее чем усерднее Найл пялился, тем отчетливей угадывал отражение собственного лица. Усилие вызвало лишь легкое головокружение. Вспомнилось, как отец в свое время обучал его, мальчишку, с помощью крестовины и прутиков выискивать, где под землей течет вода. Как–то раз прутик дернулся у него в руке, будто ожив; именно в тот миг, помнится, Найл ощутил нечто похожее – словно медленно проваливаешься в глубокий омут.

Вытянув руку, Найл провел пальцем по закоптившейся поверхности. Копоть собралась на кончике пальца, а на гладкой поверхности остался четкий след. Коснувшись башни, парень ощутил тоненькое иглистое пощипывание. Притиснул ладонь к уже очищенному месту – пощипывание показалось еще более явственным. Одновременно с этим в голове возникло непередаваемое ощущение. Он будто вдохнул некий острый металлический запах – совсем не такой, как сернистый смрад пороха (к счастью, большей частью уже развеявшийся). То же произошло и вторично, стоило лишь снова коснуться поверхности. А когда приложился обеими руками, ощущение даже обострилось.

Вскинув голову, Доггинз смотрел вверх, куда уходила вершина башни; на лице – гримаса досадливой растерянности.

– И зачем ее только строили? Специально, чтоб издеваться, да?

– А она не цельнолитая? – осторожно спросил Вайг.

Доггинз обернулся к Найлу.

– Ты тоже так думаешь?

Найл, прикинув, покачал головой.

– Нет. А ты?

– И я нет.

– А почему?

Доггинз пожал плечами.

– Как спросил, так и ответил. Нет, и все тут.

Подскочило несколько жуков–бомбардиров. Явственно ощущалось их разочарование: на поверхности ни вмятины, как ни ощупывай. Один из них, остановившись перед Доггинзом, похоже, потер друг о друга щупики. Удивительно: Доггинз тоже поднял руки перед лицом и проделал примерно такие же движения пальцами, то сводя их, то разводя. Жук продолжал озабоченно шевелить щупиками.

– Кажется, они разговаривают, – завороженно прошептал Вайг.

Доггинз, догадавшись, что это о нем, осклабился:

– Конечно, а ты как думал!

Он еще какое–то время колдовал пальцами. Жук, судя по всему, ответил, затем повернулся и устремился прочь. Для своих габаритов он двигался с изумительной легкостью.

– Что он там сказал, если не секрет? – спросил Найл.

– Говорит, нам надо будет сделать подкоп под основание башни и попробовать подложить пороха туда.

– Но зачем ее взрывать, такую красоту? – пожалела Сайрис.

– Нашим усачам по большому счету все равно. Это вон тем чертовым раскорякам не терпится, чтобы она взлетела на воздух.

– Но зачем?

– Да кто их знает, – буркнул Доггинз. – Им просто не по нраву все, что выше их разумения.

Доггинз искоса поглядел на кучку смертоносцев, идущих следом за группой служительниц к башне.

– Только не думаю, что у них что–нибудь выйдет. Порохом здесь, во всяком случае, не взять. Вот если б достать где динамита или тола…

Найл медленно тронулся вокруг башни, пристально вглядываясь в ее поверхность, пытаясь обнаружить хоть какие–то признаки входа. На безукоризненно белой матовой поверхности не было намека даже на трещину. А необычайное покалывание между тем не ослабевало, равно как и металлический не то привкус, не то запах.

– Что ты здесь делаешь? – послышалось вдруг сзади. Найл вздрогнул, словно просыпаясь. Обогнув башню по кругу, он чуть не столкнулся с Одиной.

– Я… мы… э–э–э… гуляем, смотрим на башню.

– Ты что, не знаешь, что слугам к Белой башне подходить запрещено?

– Откуда ж мне знать!

– Так вот впредь знай. И кстати, незнание в этом городе оправданием не служит. Если такое повторится, будешь наказан.

– Прошу прощения.

Строгость в глазах смягчилась.

– Так что вы здесь делаете, почему не на работе?

– Управитель Каззак сказал: до завтра можете отдыхать.

– Каззак? – В глазах на мгновение мелькнуло замешательство. – А–а, новый управитель. Что ж, и он подчиняется закону, как и все мы. Праздность здесь считается нарушением закона.

– Нас везли посмотреть женский квартал и детскую. А тут сопровождающую вдруг тряхнуло взрывом.

– Подождите здесь.

Оставив Найла дожидаться, Одина возвратилась к группе проводниц, оглядывающих воронку, что образовалась со взрывом. Какое–то время они с серьезным видом переговаривались. Несколько женщин с любопытством повели глазами на Найла, затем на Вайга и Сайрис. Через несколько минут служительница возвратилась.

– Я вас буду сопровождать.

Она подошла к Вайгу, беседующему с Доггинзом, и резко хлопнула его по плечу.

– Пойдем за мной.

Вайг вздрогнул от неожиданности, подчинился не рассуждая. Сайрис, поколебавшись, тоже сделала шаг вслед за сыном; Доггинз подмигнул ей с невеселой усмешкой.

– Слугам не разрешается разговаривать с рабами жуков, – укоризненно покачав головой, сказала Одина Вайгу.

– Но почему?

– Потому что есть закон, – ответила та строго. – Мы все должны подчиняться закону. Кроме того, слугам не разрешается задавать вопросы.

– Прошу прощения.

Извинение Одину вроде бы смягчило. Она повелительно махнула гужевым, устроившимся рядком на окаймляющей площадь невысокой стене. Все как один вскочили и замерли.

– В женский квартал нас!

Четверо мужчин подтянули повозку и, пока пассажиры влезали и рассаживались, стояли навытяжку. Четверым в повозке места было явно маловато, и братья сидели, тесно прильнув с боков к Одине. Найлу непривычно было ощущать жаркое прикосновение женской руки и бедра. Не укрылось и то, что лицо у Одины чуть покраснело, не выручал и бронзовый загар.

С площади гужевые свернули в одну из боковых улиц. Где–то на высоте, заслоняя солнце, терялись вершины зданий.

– Спрашивайте, если есть о чем, – позволила Одина.

Вайг, вообще не выносящий, когда стоят над душой, едко заметил:

– Ты же сказала, нам нельзя задавать вопросы.

– Если я разрешаю, то это совсем другое дело.

Голос такой же жесткий, как и выражение лица. Пока раздумывали, что да и как спросить, стояла тишина.

Первой голос подала Сайрис:

– Кто построил этот город?

– Не могу сказать.

– Почему запрещено разговаривать со слугами жуков? – спросил Вайг.

– Не могу сказать.

– Где находится большой счастливый край, – спросил Найл.

– Не могу сказать.

– Просто не знаешь ответа или тебе нельзя это нам говорить? – спросил Вайг.

– Не знаю ответа.

– Так что такое «большой счастливый край»? – не унимался Найл.

– Это такая земля за морем, куда уходят с миром жить верные слуги хозяев.

– Тогда можно еще вопрос?

– Давай.

– Вчера вечером, когда я назвал хозяев «пауками», ты посоветовала мне забыть это слово, а не то, мол, быть мне в «большом счастливом крае». Что ты имела в виду?

Одина улыбнулась.

– Это название у нас в ходу, когда мы говорим о земле, куда уходят духи умерших.

Вайг попробовал уточнить:

– А слуга что, непременно должен умереть, прежде чем отправиться туда?

На лице Одины читалась растерянность.

– Вовсе нет. Они отправляются туда в награду за верную службу.

Повозка преодолела два широких проезда. Впереди улицу, похоже, перегораживала широкая стена. Когда подъехали ближе, выяснилось, что стена идет вдоль проезда. Вблизи она смотрелась внушительно: огромные блоки, каждый длиной метр с лишним, выложенные так аккуратно, что никакого раствора не требовалось для их скрепления. Поверху шел ряд железных шипов. Еще несколько сот шагов, и показались небольшие, окованные железом ворота – закрыты, по бокам двое бойцовых пауков. Когда поравнялись, из небольшой каменной будки вышла женщина в черном одеянии. Одина доложила:

– Пленники, вновь прибывшие. Женщину я сопровождаю в квартал.

Служительница оглядела прибывших с плохо скрытой неприязнью.

– А мужчины с ней зачем?

– Это ее сыновья. Им разрешено навестить своих сестер в детской.

Пожав плечами, служительница большим железным ключом отперла ворота, посторонилась, пропуская повозку. Братья потупились под ее насмешливо–презрительным взором.

– Почему она такая суровая? – спросил Найл у Одины (он хотел сказать «не в духе», но как–то постеснялся).

– Мужчинам запрещается наведываться в эту часть города. Попадается кто без разрешения – сразу смерть.

Место смотрелось на редкость глухим и безлюдным. Ни колонн рабов, ни бойцовых пауков, ни дожидающихся пассажиров гужевиков. Даже протянутые через улицу тенета казались пыльными и слабыми, словно о них давно уже забыли. Стекла большей частью выбиты, через оконные проемы виднеются пустые комнаты, стены во многих из них уже разъезжаются, не выдерживая натиска потолка.

Длинное узкое русло одной из улиц неожиданно вывело на большую площадь. В центре ее возвышалась колонна, вокруг газоны, цветочные клумбы. После монотонности блеклых зданий цвета будоражили своей яркостью.

– Вот здесь живут женщины, – указала Одина.

Вокруг площади стояли превосходно сохранившиеся здания. Бликуя, отражалось в оконных стеклах солнце. Почти перед каждым домом стояла внушительного вида колонна. На одном краю площади группа женщин выполняла какие–то команды, которые зычно выкликала служительница в черном. Другие, одетые в одинаковые белые туники, стоя на коленях, работали на клумбах или катили перед собой изящные тележки. Одина указала на здание с розовым фронтоном.

– Вот приют для вновь прибывших пленниц. – Похлопала по плечу одного из гужевиков. – Останови здесь.

Братьям она назидательно сказала:

– Мужчинам под страхом смерти не разрешается приближаться сюда больше чем на сотню шагов.

Повозка остановилась посреди площади. Женщины выбрались. Найл смотрел, как они, пройдя через площадь, заходят в розовое здание.

Гужевики замерли, не выпуская при этом оглобель из рук. Братья мялись на солнцепеке. Нет, что ни говори, а клумбы радуют глаз. Найл никогда еще не видел вблизи такого разнообразия цветов: красные, лиловые, синие и желтые, все в обрамлении баюкающей взор зелени лужаек. Были еще кусты, в основном в мелких красных цветочках или величавых пурпурных соцветиях.

Вскоре до братьев дошло, что их присутствие здесь воспринимается с любопытством. Многие женщины, бросив работу, беззастенчиво их разглядывали. Вот одна – высокая, светловолосая, отложив миниатюрный серпик, которым подравнивала травку на клумбе, направилась в сторону их повозки. Найл сделал улыбку поприветливей, но его потуги остались без ответа. Женщина с интересом рассматривала Вайга. Вот, потянувшись, пощупала ему пальцами бицепс. Вайг покраснел. Женщина вызывающе улыбнулась, затем, привстав на цыпочки, провела пальцем по щеке.

Тут Найл, спохватившись, обратил внимание, что ему призывно машет рукой стоящая возле клумбы девушка. Поймав его взгляд, она повелительно махнула ему рукой.

– Раб! – позвала она.

Найл, вопрошающе подняв брови, ткнул себя пальцем; девушка нетерпеливо кивнула и опять махнула рукой: дескать, давай–ка сюда! Найл, не зная, к кому обратиться за советом, растерянно глянул на гужевиков, но те застыли истуканами, не мигая уставились перед собой. В конце концов, видя, что девушка теряет терпение, Найл слез с повозки и пошел к ней. Это была миловидная темноволосая особа со вздернутым носиком, чем–то напоминающая Мерлью.

– Как тебя кличут? – осведомилась она.

– Найл.

– Иди за мной, Найл.

Девушка повернулась и пошла. Найл, теряясь от любопытства, направился следом к стоящей на середине лужайки большой каменной вазе, окруженной высокими – в человеческий рост – кустами. Когда углубились, девушка развернулась лицом к Найлу и потребовала:

– Ну–ка, целуй меня.

Найл вытаращил глаза. Он ожидал чего угодно, только не этого. В конце концов девушке надоела его нерешительность; притянув Найла к себе, она обвила ему руками шею. Спустя несколько секунд она тесно прижалась к нему всем телом, прикосновения губ были влажны и настойчивы. Вслед за первоначальным изумлением Найл почувствовал в этом занятии острый вкус и самозабвенно предался удовольствию.

Через какое–то время девушка сладостно вздохнула и, чуть отстранившись, близко посмотрела на Найла.

– Ну, целуй, – с хрипотцой выдохнула она.

Найл повиновался не колеблясь. Нежные губы податливо раздвинулись, девушка обеими руками охватила его голову, приникая к нему лицом. В таком положении они пробыли так долго, что Найлу уже не хватало дыхания.

Девушка отстранила лицо, ласково высвободилась и украдкой посмотрела сквозь кусты. Довольная, что там никого нет, она взяла юношу за руку.

– Пойдем туда. – Голос у нее возбужденно дрожал.

Найл послушно пошел за ней туда, где на общем фоне лужайки выделялся большой клок нестриженой, длинной травы. Упав на нее, девушка протянула ему руки. Найл растерялся. Ему было непонятно, в чем выгода лежачего положения, когда целоваться удобнее стоя. Тем не менее он подчинился и послушно лег рядом с девушкой. Спустя секунду ее руки вновь ласково обвились вокруг его шеи, а губы работали с таким усердием, словно она решила всего его вобрать в себя.

От оглушительного удара в ухо в голове затрещало, а из глаз посыпались искры. Над ними стояла Одина и, склонившись, примерялась уже для второго удара. В голове стоял звон. Найл нетвердо встал на ноги. Глаза Одины мстительно сверкали. Досталось башмаком и девушке.

– А ну поднимайся, потаскуха!

Одина повернулась к Найлу и крепко ударила его еще раз. Девушка, похоже, ничуть не испугалась, лицо ее выражало единственно досаду. Когда Одина снова отвела ногу для удара, глаза девушки налились недобрым светом, и та сдержалась.

– Марш на работу! С тобой разберемся позже.

Повернувшись к Найлу:

– А ты назад в повозку.

Повозка была пуста, четверо гужевиков–истуканов все так и глядели перед собой, будто покорные лошади. Одина прошла мимо них в цветущий кустарник, окаймляющий соседнюю лужайку. Найл хотел окликнуть брата, но одумался, вспомнив мстительно сверкающие глаза Одины. Послышался страдальческий вскрик… Из кустарника выдралась Одина, волоча брата за ухо. Найлу невозможно было сдержать смех, но под сердитым взглядом Одины он моментально осекся. Сзади с удрученным видом тянулась блондинка. Одина молча указала на повозку. Вайг влез и уселся рядом с Найлом. Одина, не удостоив братьев взгляда, пошла обратно в здание с розовым фронтоном. Нарушительницы как ни в чем не бывало взялись за прерванную работу. С дальнего конца площади – гррум! гррум! – доносились звуки маршировки.

– Как ты думаешь, она сильно рассердилась? – осторожно спросил Вайг.

– Вид у нее просто разъяренный. Но я–то разве виноват? Я думал, бабенка просто хочет мне что–то показать.

– Вот и показала, – хихикнул Вайг.

Прошло минут пятнадцать. В конце концов показалась Одина, за ней Сайрис.

– Пошли! – чуть не с ненавистью фыркнула служительница, отчего гужевики пугливо сорвались на рысь.

Одина смерила взглядом Вайга, затем Найла; оба отвели глаза.

– Повезло же вам, что это я, а не какая другая служительница, – сказала она. – За незаконную случку полагается полсотни ударов плетьми.

– За случку?

– Что вы такое натворили? – Сайрис не могла взять в толк, что произошло.

– Она просила помочь докатить тяжелую тачку, – стал оправдываться Вайг. – А когда зашли в кусты, набросилась на меня. Да так, что я думал, сожрет.

Одина строго посмотрела на Найла.

– А та, с темными волосами, тоже попросила, чтобы ты ей помог?

– Нет. Она сделала пальцами – вот так, а я пошел узнать, что ей надо.

– Простаки вы оба. Неужто не ясно, что женский квартал для мужчин – заповедная территория? Доложи я все как есть, вас бы лишили обоих ушей.

В голосе, однако, слышались сочувственные, покровительные нотки.

– Но что такого в том, что кто–то целуется? Почему это под запретом?

Одина глубоко, досадливо вздохнула; было похоже, что сейчас снова рассердится. Но лишь с терпеливой снисходительностью покачала головой.

– Вы еще много не знаете. Ничего страшного в поцелуях нет, если целуются те, кому положено. А иногда случается так, что целуются не те.

– Что значит «не те»?

– Вы рабов еще не видели?

– Да, в общем–то, проезжали мимо поутру.

– Обратили внимание, какие это образины?

– Да.

– Это потому, что у них были «не те» родители. Видите, какая я здоровая, крепкая? – Она вытянула безупречного вида руку и согнула ее в локте, демонстрируя мускул.

– Да.

– Потому что у меня родители были те, что надо.

Она улыбнулась открыто и приязненно, будто этим объясняла все. Какое–то время братья молча усваивали сказанное. Затем Найл спросил: