Текст книги "Мир пауков. Башня и Дельта"

Автор книги: Колин Уилсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 47 страниц) [доступный отрывок для чтения: 17 страниц]

Найл указал на плато.

– А что, обязательно идти через пустыню? Разве нельзя попробовать через плато?

– Там только голые камни и трудно дышать: не хватает воздуха.

– Уж лучше голые камни, чем дюны из песка. Хотя бы местность не меняется до неузнаваемости.

– Возможно, – не стал спорить Улф.

К поре полнолуния Улф в целом восстановил силы. У Вайга же щеки были все еще впалые, а в глазах сквозила усталость. Сайрис, понятно, беспокоилась, что в такую даль приходится отправляться младшему, но знала: иного выбора нет. Идти обратно одному Улфу будет опасно, любой хищник может накинуться на одинокого путника, но задумается, прежде чем нападать сразу на двоих.

В дорогу, по крайней мере, запаслись неплохо. За день до того, как им отправляться, Вайг сходил с осой на охоту и добыл крупного грызуна. Сайрис, начинив тушку съедобными кореньями и травами, зажарила ее целиком. Напекла и тонких лепешек из муки, намолотой из дикого маиса. Еще загодя женщины нацедили чистой воды из чашки уару. Приноровившись, они подставляли фляги и под длинные изогнутые листья вельвиции, собирая влагу, которую растение припасало для своих корней. Солоноватая вода, которую извлекали из подземной скважины муравьи, для долгих странствий не годилась: в ней много было минеральных солей, отчего во рту оставался горький привкус и горло быстро пересыхало.

Вышли за час до сумерек. Каждый нес за плечами по две плетеные сумки. Было все еще жарко, хотя ветер уже прекратился. Когда установилась темнота, путники устроили на песке часовой привал, а Найл так даже и вздремнул (прошлую ночь заснуть мешало волнение). Едва взошла луна, они снова отправились в путь. Ночь выдалась холодная, но ходьба согревала. Теперь, взяв свое, Ингельд – хотя и запоздало – все же усовестилась, а потому безропотно поспевала за своими спутниками, не жалуясь, что они идут, не сбавляя шага. В разливе призрачно–бледного лунного света пустыня выглядела красиво и загадочно. Впереди на фоне горизонта четко вырисовывалось плато, идти до которого оказалось куда дальше, чем думалось. Когда луна опустилась за горизонт, они продолжали путь под сенью звезд, света которых хватало привыкшим к темноте глазам. Подножия плато достигли за час до рассвета и с восходом солнца вошли в каменный мешок, где Найл прожил первые семь лет своей жизни. Поели лепешек и жареных крылаток, а затем улеглись ждать, пока схлынет дневная жара.

В прежний свой дом Найл ступил со смешанным чувством отрады и трепетного волнения; нора, казалось, стала с той поры как–то меньше, невзрачнее. К тому же за годы жизни на новом месте Найл успел позабыть, что значит здешняя жара и духота в светлое время суток, когда ветер неожиданно меняет обычное направление. Так что, несмотря на ностальгию, нору он покинул без особого сожаления.

Несмотря на то что солнце все еще палило, они тем не менее вышли в путь. Улф решил внять совету Найла и двинуться через плато. Отвесные склоны над пещерой всходили высоко в небо; чтобы подыскать место для подъема, надо было проделать путь с десяток миль.

До высохшего русла добрались за час до сумерек. Вспотевшие, усталые, они решили передохнуть, прежде чем штурмовать высоту. Когда взошла луна, путники двинулись вверх по руслу, с каждым метром становящемуся все круче. Вскоре извилистая дорожка сузилась, а там склон и вовсе сделался таким отвесным, что у Найла при взгляде вниз голова пошла кругом. В отдельных местах приходилось всем телом приникать к выпирающим, словно зубья, камням; тогда с особой явственностью представлялось, какая бездна отделяет их от земли. Вот уже и крупный бюст оказался Ингельд помехой. В одном месте она вообще отказалась двигаться вперед, пока Улф не обмотал ей талию веревкой. Пока (где–то уже за полночь, бездыханные от усталости) добрались до вершины плато, Ингельд, судя по виду, не один раз успела пожалеть, что не осталась дома.

Открывшаяся с плато панорама впечатляла своим величием. Впереди, уходя на юго–восток, медленно кренилась книзу поверхность плато – каменистое, с разрозненными кривыми окустьями терновника. Позади простиралась пустыня – безмолвная, залитая серебристым светом. Пейзаж выглядел не сказать чтобы гостеприимно, однако белизна камней, насыщенная задумчивым дышащим светом, зачаровывала. Возник соблазн прилечь и отдохнуть, но земля была настолько жесткой, что уж лучше просто идти не останавливаясь.

Проковыляв с полчаса по щербатому голому грунту, они опять вышли к речному руслу, устланному приятной стопам белой галькой. Вдруг Улф, с радостью и изумлением воскликнув, указал рукой. Впереди, в каких–нибудь сорока метрах, свет луны отражался от гладкой поверхности, напоминающей круглое зеркало. Это была небольшая, чуть больше метра, округлая лужица – вода, скопившаяся во впадине дна. Путники с облегчением опустили поклажу и устроили привал. Вода была белесой, как разбавленное молоко, и имела сладковатый привкус. Отправившись в путь, они считали каждую каплю, а теперь – вот радость–то! – ее можно было пить вволю, сколько душе угодно. Усевшись, поели плодов кактуса, пополнили запас воды, после чего неохотно – ноги гудели от усталости – снова поднялись в дорогу. Идти по устланному галькой руслу оказалось неожиданно легко, так что шли даже тогда, когда луна уже села.

На рассвете Ингельд затребовала отдыха, но Улф не стал ее слушать. Через несколько часов солнце будет, считай, уже над самой головой, а надо отыскать еще и пристанище.

В конечном итоге перед тем, как зной набрал силу, путники заметили на горизонте древесную чащобу и прямиком устремились к ней. Это оказались не деревья, а скорее кусты – метра под три вышиной, – причем нижние ветви образовывали подобие сводчатой арки. Удалось разбросать по верху шелковистое полотно (получилось подобие навеса). Другое, пришпиленное тяжелыми камнями к земле, защищало от ветра. Получалось почти как в пещере. Путники погрузились в тяжелую дремоту и пролежали до той поры, пока солнце не опустилось к самому горизонту. Проснувшись, перекусили и отправились в дорогу.

Теперь путь лежал через участок застывшей лавы, из которой, будто орехи из глазури, торчали большие округлые валуны. Через несколько миль дорога сделалась удивительно гладкой, словно плотно спрессованный песок. Ингельд начала сетовать, что натерла себе ноги. Улф и Найл перекинулись понимающими взорами: все, период покладистости кончился, теперь к тяготам пути добавляется еще и ворчание. К счастью, вскоре набрели на другое озерцо, больше и глубже предыдущего. Когда вволю напились и наполнили сосуды, Ингельд велела своим спутникам отвернуться, а сама сняла одежду и зашла в воду. Женщина стояла по пояс в воде, и на лице ее было такое блаженство, что Найл тоже решил залезть в воду. После дневного зноя она все еще хранила тепло и вместе с тем давала телу желанную свежесть. Когда опять поднялись в дорогу, у Найла было чувство, будто он пробудился после приятного сна.

К рассвету ровная поверхность вновь пошла на подъем – плато в разрезе имело форму ванны. Путники поняли, что приближаются к южной его оконечности. Через час они уже стояли на самой вершине. Даль светилась – это солнце отражалось на гладкой поверхности соленого озера Теллам. Ингельд охватило волнение. Еще бы, день перехода – и она среди своих соплеменников. Однако Улф заметил вслух, что высота скрадывает расстояние и на самом деле им еще, возможно, придется одолеть не один десяток миль.

На вершине плато укрыться от зноя было совершенно негде, так что выход оставался один: отыскать где–нибудь место, пригодное для спуска, а стоянку устроить уже внизу на равнине. Подойдя к самому краю, Найл глянул вниз. Перед глазами поплыло – высота, наверное, с полтысячи метров, не меньше.

Более того, утес уходил книзу под тупым углом – злой пустынный ветер выдул скальную породу в прах. Обломись сейчас кромка, и лететь Найлу да лететь, пока не грянется об ощерившиеся внизу острые камни.

Надо было решать, куда теперь повернуть, на запад или на восток. Если на запад, то в конечном итоге они просто выйдут к месту, куда взбирались с равнины; потому двигаться решили на восток. Кроме того, взяли на полмили вглубь: кромка плато была сплошь усеяна ребристыми камнями и изобиловала расселинами, так что разумнее было держаться подальше от края – безопаснее. Но здесь сильнее давала о себе знать жара – невыносимо было смотреть на ослепительно белую лаву, раскаленную солнцем. Глянув краем глаза на отца, Найл с тревогой заметил, что того буквально шатает от усталости – он ведь еще толком не оправился после похода к Дельте. Ингельд семенила рядом с плаксивым видом (тьфу, тоже выискалась мученица!).

Через час пути в западной стороне над горизонтом медленно очертился массивный силуэт. На холм не похож: слишком прихотливые очертания.

– Неужто цитадель воинов? – проговорил Улф.

Было заметно, что отец уже на последнем издыхании, Найл даже не решился беспокоить его лишними расспросами. Цитадель постепенно приближалась. Одни лишь размеры вызывали изумление: метров двести в высоту, никак не меньше. Найлу никогда еще не доводилось видеть чего–либо более внушительного и величавого. Теперь можно было различить, что возведена она на вершине цельнокаменного холма, являясь как бы его продолжением. Сложена она была из огромных каменных блоков, каждый примерно три на полтора метра. Вздымались к небу прямоугольные башни, некоторые наполовину уже разрушены. Снизу их подпирали огромные колонны. Чем ближе подходили путники, тем отчетливее была видна разрушительная работа неумолимого времени. Взять те же исполинские колонны едва не пяти метров в обхвате. Когда–то они подпирали свод. Теперь же только две из них хранили свою прежнюю высоту, остальные превратились в жалкие обрубки. У подножия холма задержались попить воды. Даром что с юга дул ветер, зной стоял такой, что ничего не стоило получить солнечный удар. Неохотно поднявшись на ноги, путники начали отыскивать место, наиболее сподручное для спуска.

Обогнув примерно наполовину северный склон холма, они нашли то, что искали: петляющую цепочку выдолбленных в скале ступеней, уходящую вверх. Ступени были небольшие, чуть шире ступни. Ненадежная эта лестница казалась бесконечной. Но иного выхода не предвиделось, поэтому путники начали потихоньку взбираться. Подвешенные за плечами сумки, покачиваясь, бились о каменную стену. Ступени были неровными – одни слишком узкие, другие чрезмерно глубокие: были и такие, что едва виднелись или совсем осыпались. Первым лез Улф, за ним Найл, Ингельд держалась сзади (из соображений приличия: юбка из паучьего шелка едва прикрывала бедра). Найлу путь давался тяжело, он намеренно смотрел только на очередную ступеньку. Рискнув в конце концов окинуть взором всю местность, Найл с удивлением обнаружил, что они трое оказались над долиной и стены цитадели уже вот они, рукой подать. Спустя несколько секунд путники устало втянулись под свод арки, ведущей во внутренний двор. Все здесь показалось Найлу таким удивительным, что он забыл об усталости. Опиши ему кто–нибудь из домашних такое место на словах, он бы заподозрил рассказчика во вранье.

Во дворе полно было битого камня, здоровенных перевернутых блоков, но и при всем этом двор поражал воображение своими размерами и загадочным, осязаемым молчанием. В нескольких местах виднелись немые зевы арок, ведущие внутрь, в громадные залы. Главное здание вырастало непосредственно из самой скалы, а рыжеватые бурые блоки, довершающие строение, придавали ему сказочный облик. Вершина цитадели, как и в былые времена, по–прежнему вздымалась на высоту более пятидесяти метров.

Прежде всего тянуло укрыться в тень, дать телу отдых. Они пересекли двор и прошли под одной из сводчатых арок. Открылась зала – настолько громадная, что дальние стены и потолок в темноте не различались. Стояла удивительная, благодатная прохлада (солнце взошло с той стороны здания). Расстелив одеяла, путники молча улеглись, утомленно переводя дух и слушая заунывный шум ветра. Через пару минут Найл уже спал.

Он видел странный сон, будто бы Смертоносец–Повелитель Хеб с явной насмешкой смотрит на него с какой–то запредельной высоты. Просыпаясь от нехорошего видения, Найл почувствовал холод. Снаружи двор слепящим светом заливало безжалостное солнце; возле спали отец и Ингельд. Сев, Найл вытянул часть одеяла из–под себя и завернулся в него как в спальный мешок. В одной из сумок лежало скатанное в рулон тонкое одеяло из шкуры гусеницы. Но ведь за ним надо лезть, а неохота. Беспокоил памятный отрывок нехорошего сна: на самой высокой башне цитадели сидит и таращится Смертоносец–Повелитель… Но рядом был отец, и это успокаивало. Через несколько минут Найл уже спал.

Проснулся он с ощущением, что кто–то коснулся его плеча. Где–то сверху, беспокойно жужжа, билась муха. Было холодно, одеяло соскользнуло с плеча. Найл потянулся рукой поправить одеяло, но это оказалось не так–то просто: что–то мешало. Впечатление такое, будто одеяло подвернуто под спину, поэтому сложно пошевелиться. Одновременно с тем жужжание наверху, разом преобразившись, зазвучало вопиющим сигналом тревоги: муха, угодившая в паутину! Приподняв голову, Найл посмотрел через пространство залы. Показалось, будто что–то суетливо прошмыгнуло в темноте. Да и темнота теперь была как будто живая, населенная россыпью ярких точек. Сна как не бывало, Найл силился сесть. И тут он разглядел, что именно ему мешает. Над ним стелились густые тенета, каким–то образом крепящиеся к полу. Паутина покрывала тело Найла почти полностью, словно мягкое, рыхлое одеяло. Он бросил взгляд на отца и Ингельд – и те тоже покрыты паутиной, еще мягкой, не успевшей просохнуть. Теперь он разглядел: светящиеся точки – это глаза десятков пауков, наблюдающих за людьми из затемнения.

Его крик разбудил отца и Ингельд. Едва привстав, они сразу же попались в липкие тенета. Стоило им шевельнуться, как паутина облекла их словно влажная простыня. Сев, они лишь плотнее соприкоснулись с мгновенно пристающим липким шелком, а при попытке высвободиться руки у них напрочь увязли в паутине.

Сами пауки повысыпали из тени, будто присматриваясь. Найл с облегчением обнаружил, что по размеру это так, мелюзга, – туловище не крупнее ладони, а лапы не длиннее руки. Он также определил, что у них есть что–то общее с серыми пустынниками – значит, насекомые не ядовиты.

Тут до Найла дошло, как все–таки удачно он поступил, не поленившись натянуть на себя одеяло. Паутина пришлась в основном на одеяло, поэтому пристала лишь к плечу, правой руке и левой ступне. Потянувшись левой рукой, он сумел подвинуть к себе поклажу, вытащить кремневый нож и отпилить паутину, стягивающую запястье, затем примерно так же освободил плечо и левую ступню. Выскользнув из–под одеяла, Найл поднялся на ноги; пауки попятились в тень. Подобрав с пола увесистый камень, он швырнул его им вслед; стало слышно, как насекомые с глухим шелестом разбегаются.

– Не шевелись! – прикрикнул он на Ингельд.

Та была уже в когтях у страха: сама с судорожным поскуливанием силилась разодрать тенета, а по глазам видно, что уже прощается с жизнью. Он стал ножом отсекать паутину в местах, где та крепилась к полу. Через несколько минут Ингельд удалось, пошатываясь, встать на ноги. Шелковистые тенета по–прежнему обвивали ее со всех сторон.

– Давай наружу! – скомандовал Найл.

Подгонять не пришлось, женщина кинулась вон, волоча концы паутины. Затем Найл принялся за отца. Пока он это делал, насекомые снова выкарабкались наружу, и он бросил в них еще несколько камней. Пауки вновь рассеялись. Стало ясно, что непосредственная опасность миновала. Теперь, когда добыча бодрствует, они не отважатся напасть.

День был в разгаре, свет снаружи ослеплял. Найл помог отцу и Ингельд освободиться от тенет. Он мотал паутину в одну сторону, а те раскручивались в другую. На коже оставались прилипнувшие волокна и влажно поблескивающие следы. Прошло около часа, прежде чем Улф и Ингельд освободились от тенет окончательно.

Поклажа оставалась внутри. Возвратясь за ней, снова разглядели россыпь блестящих точек: насекомые следили из темноты. Приставшие к полу обрубленные концы паутины отвердели, став заметно прочней; клейковина, выделяемая пауками, превратилась в подобие грубой резины. Насекомые испускали из себя легкие волокна, набрасывая их затем на спящих, и те наслаивались невесомо, словно снежные хлопья. Именно от прикосновения одной из них и пробудился Найл. Не укройся он одеялом, увяз бы точно так же, как Улф с Ингельд. И были бы они сейчас сплошь опутаны липким шелком с головы до пят.

Неожиданная опасность, по крайней мере, прогнала усталость; путники готовы были отмахать теперь сотню миль, лишь бы подальше от этого зловещего угла. Но опять–таки, не определившись с направлением, не имело смысла и уходить. Оставив поклажу в тени, они отправились искать новое место, откуда было бы сподручнее осмотреть южную часть равнины. То, что искали, обнаружилось в смежном дворе: пролет каменной лестницы, идущей вверх по внешней стороне стены, – немногое из уцелевшего. Одолев с сотню неплохо сохранившихся ступеней, путники вышли на стену цитадели, метра три толщиной, с каменным квадратом примыкающего к смежному двору караульного помещения. Найл зашел в караульную и оттуда выглянул из окна – как–то безопаснее, чем стоять на открытой сильному ветру стене.

Вдали виднелись сияющие воды соленого озера. Прямо перед глазами пропасть с полкилометра глубиной. В этом месте склон был не таким отвесным, но и по нему спускаться было немыслимо. Все ясно.

– Бесполезно. Бездна вон какая, – мрачно сказал Улф.

Найл озирал даль.

– Но как они–то поступали, если надо было спуститься вон туда? – спросил он, не отводя взгляда от равнины.

– Пешком шли, вот и все, – раздраженно вставила Ингельд.

– Пешком–то оно пешком, но как? Не может быть, чтобы на ту сторону они проходили вот так, вокруг всего плато.

– Да ты, пожалуй, прав, – даже с некоторым удивлением откликнулся Улф. – Должен существовать какой–то спуск.

– Это все, что строили великаны? – озадаченно спросил Найл.

– Нет. – Отец покачал головой. – Та лестница рассчитана на таких же, как мы с тобой.

Такая мысль ошеломляла. Подумать, эту цитадель сооружали такие же люди, как он сам! Но тогда, наверное, на это ушли сотни и сотни лет? Хотя понятно, все зависит от того, сколько их было… Впервые до Найла со всей полнотой дошло, что все же действительно было время, когда человек правил Землей. Прежде Найл иной раз тешился такой мыслью, но никогда не воспринимал ее всерьез. Теперь же мысленным взором он представил тысячи людей, сообща вырезающих каменные блоки, возводящих эти грандиозные стены… И его пронизал небывалый восторг, сравнимый разве что с потоком живительной проточной воды.

Столь нужные ступени – небольшие, выбитые в стене утеса – Найл обнаружил в другой сторожевой башне. Разглядеть их можно было только сверху. Тогда становилось заметно, что утес – это не просто голый мертвый камень. Ветер в союзе с песком источил его поверхность, выдув более податливую породу, так что склон в конечном итоге стал представлять собой причудливую бугристую колоннаду. Из случайных щелей, где придется, выглядывали корявые деревца и кусты. Здесь склон имел больше сходства с тем местом, откуда они начинали взбираться на плато. А непосредственно впереди виднелись идущие вниз ступени, ускользающие из виду за округлым горбом большой скалы, напоминающей морщинистую кожу живого существа, – так постарался ветер.

По ступеням они спустились во внутренний двор, но не обнаружили там прохода, выводящего за наружную стену. Прошли еще один двор и еще один – выхода наружу не было нигде. И правильно, вслух заметил Улф, иначе зачем строить громадную крепость, где, куда ни сунься, сплошь входы и выходы; как же тогда, спрашивается, защищаться от непрошеных гостей?

Вопрос оставался без ответа: как удавалось проникать сюда снизу обитателям крепости? Найл, как самый молодой и подвижный, опять взобрался на стену и оттуда оглядел ступени. Тут он заприметил нечто такое, чего нельзя различить, если присматриваться сбоку. Лестница начиналась метрах в пяти–шести над подножием утеса. Но если так, то как тогда удавалось добираться до цитадели людям, идущим со стороны равнины?

Подойдя к другой стороне стены, Найл глянул вниз. Прямо внизу на общем, почти белом фоне чуть заметно выделялось округлое пятно метров трех в поперечнике.

– Что это там? – крикнул Найл отцу.

– Ты о чем?

– Там на земле круг, вот ты сейчас прямо на нем стоишь!

– Не замечаю.

– Ну вот прямо подо мной!

Найл поспешно спустился с лестницы. Оказывается, со двора различить круг было невозможно, но поскольку отец стоял непосредственно на нем, Найл, подойдя к этому месту вплотную, встал на четвереньки и принялся кропотливо изучать каждый сантиметр пыльного фунта. Там, где пыль казалась мягче, он пытался скоблить кремневым ножом. Вот между соседствующими камнями обнаружилась трещина. Тут к Найлу присоединились отец и Ингельд. В результате через пять минут обозначился круг. Дальнейшие поиски обнаружили еще и металлическое кольцо. Найл прежде никогда не видел металла, поэтому счел его за какую–то редкую породу камня. Кольцо массивное, впору ухватиться всем троим. Уперевшись ногами, они потянули кольцо на себя – бесполезно. Попытались еще раз – большая каменная крышка, похоже, чуть подалась. Минут пять они, выбиваясь из сил, тянули не переставая. Из этого мало что вышло: крышку удалось приподнять лишь на пару сантиметров, не больше.

В конце концов (деваться некуда) решили заглянуть в залу, вход в которую виднелся на противоположном конце двора. Это помещение уступало в размерах тому, где им довелось спать, и заполнено было непонятными деревянными предметами. Никто из них не знал, что такое стол или стул, поэтому не разобрались, что находятся в трапезной военачальников. Почти вся мебель была источена червями, и когда Найл попробовал поднять стул, тот развалился прямо у него в руках. Остатки ковра были выбелены солнечным светом, но в затаенных углах, куда солнце проникало меньше, все еще различались цветастые узоры – поблекшие, но удивительно замысловатые. А в углу, выдаваясь над грудой безмолвного праха, стоял длинный деревянный шест, достаточно толстый. Приподняв один его конец, Улф наступил на шест ногой – древесина ничего, прочная. Найл подхватился с другого конца, и шест вынесли во двор.

Продели его в металлическое кольцо. Найл и Ингельд взялись за один конец, Улф за другой. Уперевшись коленями, потянули изо всех сил. Каменная крышка отделилась сантиметров на десять. Вес оказался непомерно велик, удержать не удалось. Найл сходил в комнату еще раз, возвратившись обратно с еще одним продолговатым куском дерева. Когда крышку приподняли снова, Найл ногой ловко вправил деревяшку в образовавшуюся щель. Затем, используя шест как рычаг, снова подняли каменную крышку и в конце концов отвалили. Лица обдало струей воздуха. Внизу виднелись ступени уходящей вниз, в темноту, лестницы.

Спустя десять минут путники стали спускаться – потихоньку, осмотрительно. На протяжении метров двадцати стояла такая непроницаемая темнота, что приходилось пробираться буквально на ощупь, бдительно обшаривая ногой каждую ступеньку. Но внизу засветлело, а прорезавшийся за поворотом солнечный луч буквально ослепил. Путники, скучившись, стояли на площадке под узенькой аркой. От разом открывшейся кошмарной высоты и отдаленного горизонта голова шла кругом.

Сверху казалось, что ступени идут вниз едва не вертикально, словно лестница. Ингельд, согнувшись, медленно села, прижавшись спиной к стене туннеля.

– Ой, простите. Я здесь спускаться не могу, с такой высотищи.

Улф посмотрел на нее ошеломленно.

– Но ведь ты же как–то взобралась наверх!

– Так то вверх! К тому же было почти темно.

Улф язвительно усмехнулся.

– Ну что ж, давай теперь дожидаться темноты.

Дело явно близилось к слезам:

– Извини, но никак не могу.

– Ты что, ночь собираешься провести здесь? – спросил Улф, пожав плечами.

– Но ведь есть же где–то спуск поудобнее?

– Меня и этот вполне устраивает.

Лицо Ингельд постепенно обретало знакомые черты плаксивого упрямства.

– Я здесь спускаться не буду.

Более худых слов Улфу невозможно было и подобрать. Сколько раз Торг выводил его из себя тем, что постоянно потакал упрямству своей бабы, которая вертела им как хотела. Улф посмотрел на Ингельд с угрюмой решимостью.

– Поступай как знаешь. Мы спускаемся и ночевать будем на равнине.

Ингельд не привыкла, чтобы к ее словам относились так наплевательски.

– А что прикажешь делать мне?

– Можешь возвращаться и ночевать в крепости.

– Куда, к паукам?!

– Так чего ты больше боишься, пауков или темноты?

Улф изготовился спускаться, держась лицом к ступеням.

– Пойдем, Найл.

Паренек неохотно повиновался (отец был, безусловно, прав, но все–таки и Ингельд было жаль) и стал спускаться за Улфом след в след. На деле спуск оказался не таким опасным, как представлялось вначале; помимо ступеней там в скале были проделаны и углубления для рук. Еще тридцать метров вниз по склону, где ступени, делая поворот, исчезали за выпирающим горбом камнем, и спуск внезапно сделался пологим. В этом месте Ингельд видеть их уже не могла. Улф указал Найлу сесть. Они посидели минут пятнадцать, сжевали по опунции и по маисовому хлебцу. Затем Улф освободился от поклажи и снова полез вверх. Через несколько минут он возвратился, ведя за собой Ингельд. Глаза у женщины припухли от слез, губы были недовольно надуты, но непрошибаемое упрямство с лица сошло.

Ступеней тех было тысячи три, не меньше. Путь вниз шел как бы по спирали, временами теряясь в расселинах, временами вновь выходя на склон утеса. Пошли долиной, где кверху вздымались массивные прямоугольные скалы–обелиски, обтесанные человеческой рукой. На них были изображены барельефы диковинных животных. Некоторые из них слегка походили на обитающих в пустыне грызунов, хотя и у них габариты были такие же большие, что и у насекомых. Путники, остановившись, с трепетом разглядывали изваяния. Найл указал на одно существо особо грозного вида, окруженное, судя по всему, охотниками.

– Что это?

– Даже не подскажу…

– Наверное, тигр? – неуверенно произнесла Ингельд.

– Неужели такие существа и вправду водились на Земле?

– А то как же!

– Пауки истребили всех крупных животных, – сказал Улф.

– Тогда почему они оставили человека?

– Потому что человек беззащитен. Нет у него ни когтей, ни бивней, ни острых клыков.

– Зато у него есть оружие!

– Оружие можно отнять, – мрачно заметил Улф. – У тигра не отнимешь когтей, пока не убьешь его самого.

Двинулись дальше. Последние десятки метров оказались для спуска более сложны: порода здесь вся была выщерблена ветром. У основания была и вовсе выдута, так что пришлось вначале побросать вниз поклажу, а затем, не дойдя последних пяти метров, и самим прыгать вниз на рыхлый песок. Вскинув головы, путники обнаружили, что лестница – та самая – исчезла из виду. Видно, строители предусмотрели, чтобы ее не было заметно врагам.

Перебравшись через плато, путники избежали худшего: кружного пути через самую гиблую часть пустыни. Открывшийся впереди пейзаж во многом напоминал родные места. Правда, растительности здесь было побольше. Воздух, в сравнении с тем, что на плато, был удушающе жарким. Внутренне Найл глубоко сожалел, что они оставили цитадель так быстро (сожаления не убавляла даже стычка с пауками). Для него это было нечто, с чем прежде никогда не доводилось сталкиваться: чудесная, чарующая тайна.

Солнце завершало свой круг по небу. Долгий спуск утомил путников. Улф решил устроить привал, пока не взойдет луна. В подножье каменного склона местами встречались впадины – некоторые, судя по всему, достаточно глубокие. В поисках места под ночлег путники прошли на запад уже больше мили, но все впадины были ничтожно мелкие. В конце концов набрели на рощицу – не то кустарник, не то деревья – наподобие той, что на плато. Выбрав те, которые пониже, раскинули сверху куски шелка, образовав навес, и устроились на отдых. Ингельд демонстративно улеглась в стороне; все не могла простить, что Улф поступил по–своему, не посчитавшись с ней.

Когда солнце кромкой почти уже коснулось горизонта, Улф пробрался в самую гущу поросли и, скрестив ноги, сел, опершись спиной об изогнутое древесное корневище. Отец думал установить связь с Сайрис. Под единым для всех небом он и она могли видеть закат одновременно. Связь между собой они условились устанавливать в тот момент, когда солнце касается горизонта. Этот миг должен приводить их умы в слияние.

Найл чуть придвинулся, чтобы лучше видеть отца. Улф был измотан и, вместо того чтобы расслабиться, мог просто заснуть. Поэтому Найл рассудил, что за отцом лучше приглядывать: если того одолеет дремота, можно будет издать какой–нибудь шорох, и отец, заслышав, проснется. Тут Найл остолбенел от ужаса.

В полом корневище, как раз за спиной у отца, что–то грузно шевельнулось. Наружу прямо на глазах стало вызмеиваться длинное, извилистое туловище серой сороконожки. Длины в ней было около полутора метров, суставчатые антенны настороженно вибрировали: тварь учуяла на своей территории чужаков. Улфа она не видела, он сидел неподвижно, как каменный. Найлу случалось наблюдать тысяченожек, хотя и редко; движение их крохотных члеников–конечностей отталкивало и вместе с тем зачаровывало. В отличие от тысяченожек сороконожки еще и ядовиты; эта, например, принадлежала к землероющим. Когда насекомое, взыскательно обшаривая свою территорию, почуяло человека, голова у него настороженно вскинулась, обнажились ядовитые клыки, похожие на паучьи.

Пока Улф сидел без движения, он был в безопасности. Но стоило ему шевельнуться, как сороконожка неминуемо бы в него впилась.

Было заметно и то, что Ингельд лежит именно в том положении, откуда хорошо просматривается Улф. Глаза у женщины были закрыты, но если она – о небо! – сейчас их откроет, то исход ясен заранее: вскочит и заорет по–дурному.

Пересилив тяжко взбухающий в жилах страх, Найл принудил себя успокоиться. В этот миг Улф задышал глубже и реже: вступил в контакт. Сороконожка все так же стояла, угрожающе вздыбившись, лишь считанные дюймы отделяли ее ядовитые клыки от незащищенной спины Улфа. Отец сидел не шевелясь, и боевая стойка насекомого приослабла. Соблюдая предельную осторожность, Найл оглянулся в поисках копья. До опертого на ствол дерева оружия можно было дотянуться рукой. Найл потянулся к копью – медленно, очень медленно, чтобы не потревожить Ингельд. Дотянуться все же не удалось, пришлось чуть податься вперед. Пальцы намертво стиснули древко. Найл начал плавно возводить руку для мгновенного удара. Судя по дыханию, Улф из контакта еще не вышел. Стояла полная тишина. И тут некстати пошевелилась во сне Ингельд, костяные браслеты на ее запястье глухо звякнули. Этого оказалось достаточно, чтобы сороконожка опять мгновенно приняла боевую стойку. Через какое–то время насекомое снова расслабилось. Улф вышел из контакта, глубоко вздохнув, пошевелился. Найл что есть силы метнул копье. Оно скользнуло ядовитой твари под брюхо, вспахав землю в нескольких дюймах от нее. Улф оторопело вскинулся. Получилось так, что копье отшвырнуло насекомое на шаг–другой в сторону. Секунду спустя Найл уже стоял над конвульсивно извивающимся туловищем и яростно гвоздил его отцовским копьем. Ингельд, проснувшись и увидев, что творится, зашлась заполошным визгом. Полминуты назад этот визг стоил бы Улфу жизни. Теперь он лишь придал ему решительности; схватив другое копье, отец принялся лихорадочно колоть извивающееся туловище хищника, влажно блестящие клыки которого были теперь уже не опасны: голова была наполовину отделена от туловища.