Текст книги "Автостоп"

Автор книги: Колетт Вивье

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

2 2–1 = 1

Люк стоял растерянный. Ведь он говорил в гневе, не выбирая выражений… Он никогда не думал, что Симон может поймать его на слове. «Да нет, он вернется, как только немного успокоится, – думал Люк. – Я должен его здесь подождать, он наверняка вернется!»

Но прошли полчаса, час, потом еще полчаса, а Симон все не появлялся. Сидя на обочине дороги, Люк срывал травинки одну за другой и не знал, что ему делать дальше. Вернуться к бабушке и объясниться с Симоном? Зачем? Симон просто помешался на Фредерике, и, уж наверно, эти пижоны встретят его с восторгом, когда он объявит: «Ребята, я еду с вами в Шамони!» «В общем, так мне и надо. Я помог ему выйти из трудного положения, сам того не подозревая, – думал Люк с горечью. – А он тоже хорош! Не постеснялся дать мне понять, что отправляется со мной без охоты, и все твердил, как попугай: «Что обещано, то обещано…» Интересно, что он наплетет бабушке, чтобы объяснить, почему он вернулся один. И все тут же обо мне забудут… Ну, и в глупое же я попал положение!.. Конечно, можно вернуться в Париж, но я не доставлю этому идиоту удовольствие думать, что тот, кто обозвал его флюгером, сам повернулся от римских арен в сторону Люксембургского сада. Так что же, продолжать намеченный путь и действительно выкручиваться самому, как сумею? Так он мне, кажется, посоветовал?.. А что в конце концов! Если у меня не хватит денег, я всегда смогу поработать на какой-нибудь ферме, а за это меня будут кормить… Да пока об этом еще рано думать, у меня ведь есть двести девяносто франков!»

Люк приободрился и повеселел, ему вдруг стало стыдно, что он просидел почти два часа на обочине. К счастью, Симон отдал ему дорожную карту – вот это везение! – а впрочем, он и так знал маршрут наизусть, столько раз он его повторял про себя. Первый этап – Немур, потом Монтаржи. Ничто так не успокаивает, как быстрая ходьба по дорогам!

Люк шел в тени сосен и вдыхал полной грудью теплый смолянистый воздух. Перед ним ковром раскинулась долина, расцвеченная желтыми, зелеными и коричневыми прямоугольниками полей, и на каждом работало по трактору. Пройдя километра два, он стал чувствовать некоторую усталость. Может быть, остановить машину?.. Ему повезло: едва он поднял руку, как справа от него затормозил грузовичок. Коренастый бородач приоткрыл дверцу и улыбнулся:

– Что, парень, устал? Куда путь держишь?

– В Немур.

– Залезай! Я проезжаю Немур по пути в Монтаржи.

– О, Монтаржи, это еще лучше! – радостно воскликнул Люк. – Вы позволите мне доехать с вами до Монтаржи, месье?

– Сделай одолжение!

Кузов, правда, забит ящиками с фруктами, да как-нибудь примостишься, только поживей! Поехали!

Люк не заставил себя долго ждать, перекинул мешок в кузов и сам перемахнул через борт.

– Готов? – крикнул водитель, не оборачиваясь.

– Все в порядке!

Грузовичок рванул с места так, что Люк едва не упал.

Все же он кое-как удержал равновесие и уселся на ящик у самого борта. По обе стороны дороги снова раскинулся лес, а в просветах он видел серые скалы причудливой формы, снизу окруженные кустарником. Его гнев на Симона таял с каждым оборотом колеса, так он был горд самим собой. Автостоп, да это же просто детская игра! Если все пойдет, как сейчас, он доберется до Нима свежий как огурчик. Ну хватит мечтать: надо прикинуть, как лучше всего двигаться дальше. Насвистывая песенку, Люк вытащил из мешка дорожную карту. Сейчас посмотрим… Пятьдесят один километр от Фонтенбло до Монтаржи, а потом… Бурж… В Бурж ему почему-то не очень хотелось заезжать… Куда же тогда?.. В Клеманси?.. Или, скорее, в Сюли-на-Луаре. Этот городок находился в восьмидесяти километрах от Монтаржи, и, чтоб попасть туда, надо было сделать крюк. Но он никогда не видел Луару. Если ему удастся пересесть на другую машину, он доберется до Сюли еще засветло.

Люк снова чуть не слетел с ящика, на котором сидел, – так резко затормозил грузовичок.

– Площадь Мирабо, конечная, машина дальше не пойдет! – со смехом крикнул бородач.

– Как, как? – воскликнул Люк. – Мы уже в Монтаржи, так быстро?

– Быстро? Как видишь, я жал вовсю. Ну, спрыгивай на землю, сонная тетеря!

– Я мигом… И большое спасибо!

Как только Люк очутился на площади, он первым делом отправился в кафе. Но он с трудом нашел свободное место; зал был переполнен, по-праздничному одетые люди шутили, пели и пили вино, а дети со смехом и визгом бегали между столиками. Люку пришлось довольно долго ждать, прежде чем ему принесли два бутерброда и апельсиновый сок. Он только собирался сделать первый глоток, как маленькая девочка на бегу случайно задела его за локоть, и от неожиданности он выронил стакан.

Полная дама в красном платье бросилась к маленькой виновнице.

– Что ты натворила, Клодинетта! Только этого еще не хватало! – И добавила, оборачиваясь к Люку: – Не сердитесь на нее, но сегодня она весь день сама не своя из-за этой свадьбы. Девочку невозможно удержать на месте, а мальчишки, дети моей свояченицы, всё бегают за ней и дразнят ее. Обычно она на редкость послушная и тихая, как мышка. Сейчас я вам закажу еще стакан сока, уж это-то вы должны мне позволить.

Клодинетта воспользовалась этим монологом, чтобы убежать, а Люк, получив новый стакан апельсинового сока, энергично принялся за бутерброды. Веселье вокруг становилось все более шумным, и Люк невольно слышал обрывки разговоров. Так он узнал, что бракосочетание состоялось утром, а торжественно отпраздновать это событие гостей пригласили в загородный ресторанчик, хозяином которого был дядя дамы в красном платье. Молодые и их родители уже отправились туда на машине, а здесь все ждали какого-то кузена Габриэля, который должен был отвезти на своем автобусе остальных родственников.

– Если он сейчас не приедет, мы попадем туда только ночью, – ворчал огромного роста усач, сидевший недалеко от Люка. – Уже десять минут, третьего, подумать только! А вот Андоши наверняка уже там… «Веселое гнездышко» на полпути к Сюли. Там остается километров восемнадцать, не больше. Это, конечно, не так уж далеко отсюда, но я, право, ума не приложу, зачем нам тащиться в эту деревенскую харчевню, когда у нас в городе полно хороших ресторанов…

– «Веселое гнездышко» дяди Батиста вовсе не харчевня! – возмутилась дама в красном. – Две звездочки на вывеске чего-нибудь да значат.

Люк больше не слушал. Из всей этой болтовни до его сознания дошли только слова: «От «Веселого гнездышка» до Сюли восемнадцать километров!..» Хорошо бы эти люди согласились взять его с собой!.. Он украдкой поглядел на даму в красном и решил дождаться благоприятного момента.

Три часа… Десять минут четвертого… Шум в кафе все нарастал, а когда в двадцать минут четвертого у тротуара, заскрипев тормозами, остановился большой синий автобус, его встретили громким шиканьем и свистом. Кузен Габриэль рассыпался в извинениях и каждому объяснял, что у него вдруг забарахлил мотор. «Так мы тебе и поверили!» – хором закричали несколько человек, все еще сердясь. Женщины тут же стали торопливо скликать детей, а мужчины толпились у стойки, чтобы поскорее расплатиться.

– Не забудь заплатить за апельсиновый сок для молодого человека! – крикнула дама в красном здоровенному усачу.

Люк подошел к ней:

– Мадам, тут говорили о Сюли. Я направляюсь как раз туда, не могли бы вы и меня прихватить с собой до «Веселого гнездышка», если вам не трудно? Мне бы это сильно сократило путь.

– С удовольствием, – улыбнулась дама в красном. – Одним человеком больше, одним меньше, какая разница. Куда это опять запропастилась моя Клодинетта? А, вот она! Не отходи от мамы, мое сокровище!

Несколько минут спустя Люк уже сидел в автобусе, зажатый между здоровенным усачом и краснощекой толстушкой, которая держала на руках младенца. Веселье шло полным ходом. Когда кто-нибудь запевал песню, соседи подхватывали хором, и даже младенец верещал на свой лад, подскакивая на руках своей мамаши. Пять минут спустя Люк уже знал, что мальчика зовут Бенуа и что на ужин подадут форель, а потом индейку, паштет и картошку, запеченную в сметане, прославленное местное кушанье.

– Перестаньте говорить о еде, и так слюнки текут! – оглушительно пробасил усач. – И жажда одолевает.

– А я это предвидела, – встрепенулась мать младенца.

И вытащила из своей сумки несколько бутылок белого вина и стакан, который, наполнив, передавали из рук в руки: одна семья, не правда ли?.. Люка тоже угостили, и, видимо, это белое вино было коварным, потому что, выпив второй стакан, он тоже запел во весь голос, как и его спутники. Когда доехали до «Веселого гнездышка», дама в красном заявила, что ни за что его так не отпустит, и позвала поужинать вместе со всеми.

– Да, да! Конечно! – поддержали остальные родственники. – Пойдем с нами, друг, поздравить молодых!

Люк поблагодарил, извинился и, пожав не менее дюжины рук, приласкав младенца, улыбнувшись Клодинетте и повторив множество раз: «Приятного аппетита», пошел, чуть пошатываясь, по дороге. Белое вино явно ударило в голову, он не должен был столько пить. Автомобильный гудок, а за ним еще один заставили его метнуться в сторону, он оказался в череде грузовиков и других машин и был вынужден то и дело сбегать на обочину. В конце концов Люк решил сойти с шоссе и двинуться дальше по тропинке, петляющей между огражденными лугами, за которыми виднелся лес.

Он шагал долго и сам не заметил, как снова вышел на шоссе в том месте, где сошел на тропинку. Уже начинало темнеть, когда он добрался наконец до большой деревни, название которой значилось на щите: «Лоррис». Идти дальше Люк уже не мог: проклятый мешок, казалось, был набит камнями, а лямки так и врезались в плечи, и к тому же он просто умирал с голоду. К счастью, Люк набрел на небольшой ресторанчик, где ему подали малосъедобное рагу, крохотный кусок сыра и плохонькое яблочко. Налегая на хлеб за неимением лучшего, он снова принялся изучать карту. Зеленое пространство слева обозначало Орлеанский лес, и доходил этот лес почти до самой Луары. Но сейчас он чувствовал себя таким усталым, что мечтал только о сне. Где бы ему переночевать? На опушке леса?..

Заплатив за такую еду по счету ни много ни мало двадцать франков – ну и бандиты! – Люк вышел в темноту. Дорога была вся в выбоинах. И фонарик не спасал: напротив, прыгающий по неровной дороге луч лишь сбивал с толку, и Люк то и дело спотыкался о камни. Он с опаской пересек луг, на котором спало стадо коров, потом поле, наполовину уже убранное, потом еще одно и неожиданно оказался в зарослях колючих кустарников, из которых никак не мог выбраться. В довершение всех бед фонарик вдруг погас. Кругом непроглядная тьма. Падая и спотыкаясь, цепляясь руками за какие-то ветки, весь исцарапанный, он кое-как продвигался вслепую, не зная, куда ставит ногу. Какая-то колючая ветка запуталась в его волосах, другая зацепилась за рюкзак, он уже решил было остаться здесь до рассвета, как вдруг разглядел впереди нечто вроде полянки. В этот момент луна, к счастью, проглянула между тучами, и он увидел на краю поляны низкий дом, окруженный невысокой каменной оградой. Люк направился к дому. Закрытые ставни, вокруг – ни души, а за оградой вдоль грядки салата, справа, аллея грабов, увитых глициниями. Люк недолго думая перемахнул через ограду, вышел на аллею, вынул спальный мешок и разложил его на земле возле скамейки. Минуту спустя он уже спал мертвым сном.

3 ДЕВОЧКА, НЕПОХОЖАЯ НА ДРУГИХ

Люк проснулся от какого-то шороха. Он приоткрыл один глаз, потом другой и увидел стоящую над ним девочку. Что ей надо? И где он находится?.. Ах, да-да, грядка салата и грабы вдоль аллейки… Он приподнялся в смущении.

– Я думал, в доме никто не живет, – пробормотал он. – Вот я и вошел в сад…

Девочка, ни слова не говоря, продолжала его очень внимательно разглядывать. Казалось, она сошла с картинки какой-то старинной книги: маленькая, хрупкая, в розовом платье. Две толстые русые косы обрамляли ее бледное личико, к груди она прижимала старую лысую куклу. Правая рука у куклы была оторвана и болталась на ниточке.

– Ты весь исцарапанный, – сказала наконец девочка очень серьезным тоном.

– Я продирался ночью сквозь колючие кусты, – ответил Люк. – В лесу настоящие джунгли, и я заблудился в темноте, но это все пустяки, я бывал и не в таких переделках. Я путешествую автостопом, знаешь, что это значит?

Девочка кивнула все с той же серьезностью. Серьезность, видимо, была ей во всем присуща.

– Знаю, – сказала она, – это когда идешь по дороге.

– Да, пешком, а если какой-нибудь водитель готов тебя подвезти, то проезжаешь часть пути на машине. Мне предстоит еще далекая дорога, я направляюсь в Ним посмотреть на арены.

– Что это такое, арены?

– Памятник древнеримской архитектуры. А Ним – это город.

– Как Аннеси?

– Конечно. Как любой город. Ну, город, понимаешь?.. Да хватит болтать. Скажи-ка мне лучше, далеко отсюда до Сюли-на-Луаре?

Девочка ответила ему не сразу. Она внимательно оглядела его всклокоченные волосы и грязную рубашку, и по выражению ее лица было ясно, что она на этот счет думает.

– Нет, недалеко, – сказала она наконец, сдвинув брови. – Но ты не можешь отправиться в путь в таком виде, тебе нужно прежде всего умыться.

– Не обязательно.

– Нет, обязательно. Когда утром встают, всегда умываются.

– А вот ты, я вижу, не умыла свою дочь, – сказал Люк и, лукаво улыбнувшись, показал на куклу. – Сколько тебе лет?

– Одиннадцать.

– А я думал, не больше девяти.

– Вот видишь, ты ошибся – мне одиннадцать. И Ольге почти столько же, сколько и мне. Как тебя зовут?

– Люк.

– Так вот, Люк… О, вот и моя кузина Берта! – воскликнула девочка, резко обернувшись.

На крыльце появилась женщина в очках, высокого роста, полная, так и пышущая энергией.

– Почему ты опять убежала, Элиза? – спросила она, спускаясь по ступенькам в сад. – Твой шоколад готов.

– Потому что у нас на аллее спал мальчик в спальном мешке, – сказала Элиза своим тоненьким голоском. – Видишь?

Люк стоял у грядки салата и смущенно улыбался. Женщина неприветливо посмотрела на него.

– Да это настоящий бродяга! С кем это ты дрался, мой друг? Почему ты весь изодран?

– Колючий кустарник… – пробормотал Люк.

И он рассказал о своих вчерашних приключениях.

– Я в темноте все крутился на одном месте и совсем уже сбился с пути, не знал, где я. Поэтому, когда я увидел ваш дом, я…

– Все ясно. Еще одна жертва автостопа, – проворчала очкастая, перебив его. – За эту неделю ты третий. И куда это вы все идете и идете, словно поездов уже не существует!

– Но он же весь исцарапан, погляди на его руки! – с мольбой сказала Элиза. – Его зовут Люк, и он хочет добраться до Нима, чтобы посмотреть на арены.

Женщина разглядывала Люка сквозь толстые очки.

– Ах, вот оно что… Ну, если тебе нравится снашивать свою обувь, то я лично ничего не имею против.

– Как? Он уйдет от нас, не помывшись и не позавтракав? – в ужасе воскликнула Элиза. – Ну, пожалуйста, кузина Берта, он такой милый!

– Не ной, малышка. А ты, юный безумец, не вздумай топтать мой салат. По-твоему, я обязана подбирать всех бродячих собак, таких грязных, что их нужно в корыте отстирывать?.. И тебя, молодой человек, не мешало бы простирнуть… Ладно, пошли, и не вздумай возражать.

С этими словами женщина схватила Люка за руку и властно потащила его на крыльцо, а Элиза бежала за ними, похожая на розовое облачко. Широкий коридор, дверь… Вторая дверь вела в душевую, и Люка весьма решительно туда впихнули.

– Полотенце на полке, – сурово сказала кузина. – Постарайся ничего не залить, и раз ты уже встанешь под душ, то хоть отмойся как следует.

Впрочем, уговаривать Люка не пришлось. И когда несколько минут спустя он вышел из душевой, то был красный как рак – так усердно он себя тер.

Элиза ждала его в коридоре.

– У тебя волосы торчат, как иглы у ежа, – сказала она, давясь от смеха, – а рубашка…

Люк выбежал в сад, снял грязную рубашку и запихнул ее в рюкзак, потом вытащил чистую майку поспешно надел ее. «Если очкастая теперь не накормит меня досыта, я ей этого не прощу, – подумал он. – Еще причесаться, и я готов».

В большой кухне с ослепительно белыми стенами, за круглым столом, покрытым скатертью из пластиката, восседала кузина Берта. Справа от нее сидела Элиза. На столе стояли три большие чашки с горячим, дымящимся шоколадом, банка с клубничным вареньем и целая гора бутербродов, от которых Люк не мог оторвать взгляда.

– Покажи руки! – приказала кузина Берта.

Люк протянул ей руки, не понимая, зачем. Она наклонилась, чтобы получше разглядеть все царапины, потом вынула из одного кармана пузырек со спиртом, из другого – пакет ваты и стала тщательно протирать каждую ссадину.

– Теперь, когда ты уже продезинфицировала Люка, давай попросим его, чтобы он рассказал нам о своем путешествии, ладно? – сказала Элиза, которая во время лечебной процедуры не отрывала глаз от Люка.

– Вечно ты всех донимаешь своими вопросами, – проворчала кузина. – Кто, что, почему… Разве можно так попусту тратить время? Ладно, рассказывай, парень, только быстро!

Что до Люка, то он был не прочь рассказать о своих похождениях, и он даже похвастался, как быстро ему удалось добраться от Фонтенбло до Лорриса, но вскоре он с досадой заметил, что кузина Берта его совсем не слушает. Она следила только за Элизой, и ежесекундно делала ей различные замечания: «Держись прямо… Возьми салфетку… Не жуй так громко…» Впрочем, девочка не обращала на них решительно никакого внимания. Затаив дыхание, слушала она Люка, и всякий раз, когда он останавливался, чтобы взять очередной бутерброд, так и сыпала все новыми и новыми вопросами. Но это было для Люка лишь слабым утешением.

– Наша косилка совсем вышла из строя, – ни с того ни с сего сказала кузина Берта и забарабанила пальцами по столу. – То работает, то останавливается, боюсь, ее уже не починить. Правда, старик Трикке обещал прийти ее наладить, но его обещания мало чего стоят!

А Люк в эту минуту как раз рассказывал о свадьбе в Монтаржи. Он оборвал фразу на полуслове и, насупившись, уткнулся в свою чашку. Вдруг раздался стук в окно, и за стеклом появилась круглая красная физиономия, обрамленная седыми волосами. Кузина отодвинула свой стул.

– Смотрите, этот бандит все-таки явился! Сейчас я ему скажу все, что я о нем думаю… Иду, дядюшка Трикке, иду.

Оказавшись наедине с Элизой, Люк тут же этим воспользовался и налил себе еще шоколаду.

– Не могу есть всухомятку, – объяснил он ей как бы себе в оправдание. – А твоя кузина, я вижу, не дает тебе вздохнуть.

Личико Элизы озарила улыбка, что случалось, видно, весьма редко.

– Ты так решил, потому что она все время делает мне замечания? Знаешь, мне это ничуть не мешает. А вообще она очень милая. Она приглашает меня к себе на каникулы. Здесь мне куда лучше, чем в пансионе.

– Ты живешь в пансионе?

– Да, в Бурже. Учиться я люблю, но время там тянется так медленно. И если бы со мной не было Ольги… Ольга – это единственное, что осталось у меня от нашего дома. Мне ее подарила Сасель, когда мне исполнилось три года. Понимаешь?..

Элиза прерывисто вздохнула и продолжала уже другим голосом:

– Скажи, а по дороге в Ним ты не попадешь в Аннеси?

– Нет, это мне не по пути. А почему ты спрашиваешь?

– Кузина Берта не разрешает мне об этом говорить, – зашептала Элиза, опасливо покосившись на дверь, ведущую в сад. – Но если ты все же попадешь в Аннеси… Это я насчет Сасель, я тебе сейчас все объясню…

Люк не имел ни малейшего желания узнавать, кто такая эта Сасель. Он мысленно уже считал километры, отделяющие его от Луары, и ему хотелось как можно скорей двинуться в путь. Он уже готов был произнести решительное «нет», но вместо того, сам не понимая почему, кивнул в знак согласия. И тут он услышал слабый шорох платья, сдержанное всхлипывание и почувствовал, как две тоненькие ручки обвились вокруг его шеи. «Только этого мне не хватало, – подумал он раздраженно. – Сейчас еще она заплачет, а я терпеть не могу плаксивых девчонок».

– Сядь-ка, – приказал он строго. – Даю тебе пять минут, чтобы ты мне рассказала про свою Сасель. Но учти, ни минуты больше.

Элиза удобно устроилась на стуле, оперлась локтями о стол, словно эти пять минут были вечностью. Она просто засияла от радости.

– По-честному, я мало что помню, – призналась она. – Никто мне ничего не рассказывает, поэтому, сам понимаешь… Папу и маму я почти не знала, они уехали на остров, когда я была еще очень маленькой. Однажды я спросила у мадам Трошю, директрисы нашего пансиона, как называется этот остров. Она мне сказала: «Борнео». Ты знаешь, где остров Борнео?

– Не помню. И учти, у тебя остается только четыре минуты, я тебя предупреждаю, – проворчал Люк, поглядев на часы.

– Я смотрела в атласе, – продолжала Элиза, нисколько не торопясь. – Этот остров лежит посреди моря. Там умерла моя мама, а папа оттуда не вернулся. И я стала жить в Аннеси, там, где мы жили раньше. Я осталась у Сасель. Я спала в маленькой комнате под красным одеялом, а на камине стояла фаянсовая собака, которая рвалась с поводка. Собака страшно ощерилась, я все глядела на ее зубы и думала: «Что, если она вдруг спрыгнет с камина и кинется на меня», и когда Сасель приходила, чтобы подоткнуть мне одеяло, я всякий раз спрашивала ее: «Собака хорошо привязана?» Она отвечала: «Да, да». И, целуя меня, добавляла: «Спи, спи, моя птичка». А еще там была одна девочка, которая оторвала руку у моей Ольги, и я так плакала, что Сасель никак не могла меня утешить, она взяла меня на колени и спела мне песенку:

 
Брики-таки пустился в пляс,
Но только праздник не для нас…
 

Брики-таки? А может быть, Брики-таки-тави? Видишь, я уже не помню!

Голос Элизы умолк. Лицо ее напряглось от усилия вспомнить, и было видно, что она вот-вот снова разрыдается. Люк пожал плечами. Почему он не уходит? Пять минут уже давно прошли, и хотя он все время твердил себе: «Ну, все, конец, теперь – в путь!» – он не мог двинуться с места, словно какая-то неведомая сила удерживала его на стуле.

– Ну, а еще что? – против воли спросил он.

– Что? – повторила Элиза. – Вот и все. Остальное я позабыла. Помню только еще, что напротив нашего дома была лавчонка с зеленой дверью, а рядом церковь с наклоненной колокольней, а над вывеской этой лавчонки была высечена из камня обезьяна с такой смешной мордашкой… Вот и все. Все, все, – добавила Элиза с отчаянием. – Но когда я вырасту большая, я поеду в Аннеси, я найду Сасель и уже больше никогда от нее не уеду.

– А почему вы расстались? – спросил Люк. – Ну, только побыстрее!..

– Однажды мы с Сасель сели в поезд, доехали до Буржа и пошли в пансион, где нас встретила мадам Трошю. Сасель плакала и все целовала меня, и я тоже заплакала, видя, что она плачет, но когда я поняла, что она оставляет меня здесь, я вцепилась в ее платье и умоляла ее увезти меня назад в Аннеси. Конечно, потом я уже не так огорчалась и понемногу привыкла к пансиону, но первые месяцы я чувствовала себя такой потерянной, что ни с кем не хотела разговаривать. Я была совсем маленькая, мне было четыре года, и от Сасель у меня осталась только эта кукла. Вот почему я так люблю мою Ольгу… О, как я рада, что могу все тебе рассказать! Ты такой милый, что дал мне эти пять минут! – воскликнула Элиза и замолчала, покраснев.

И прежде чем Люк успел сказать хоть слово, она снова заговорила:

– Больше я ничего не слышала о Сасель. В прошлом году, собрав все свое мужество, я наконец решилась и спросила у мадам Трошю, кем мне приходится Сасель? «Почем я знаю, – ответила она. – Наверное, прислуга, которой поручили отвезти тебя сюда. Адреса ее у меня, конечно, нет. Знаю только, что она приехала из Аннеси». Больше я ничего не спросила у мадам Трошю, потому что я ее очень боюсь.

– А какое отношение имеет ко всему этому твоя кузина Берта?

– Да она мне вовсе не кузина. Она кузина мадам Трошю и забирает меня к себе, чтобы я не проводила все лето в пансионе. Я помогаю ей мыть посуду, вытираю тарелки, ну и так далее…

Элиза умолкла и отвернулась, словно ей стало стыдно, что она так долго говорила.

– Вот теперь и вправду все… – сказала она и тихонько всхлипнула.

– Долго говорила. Это уже не пять минут…

– Ой, извини меня, пожалуйста… Я…

– Да ладно… Но мне пора! Уже одиннадцать часов, а мне дотемна надо проделать еще немалый путь. Ну, я побежал. До свидания.

– Раз ты мне говоришь «до свидания», значит, мы снова увидимся? – спросила Элиза, еще раз всхлипнув.

Но этих слов Люк не слышал, потому что уже бежал по саду, надевая на ходу рюкзак… Зеленая косилка лежала возле грядки салата, а кузина Берта о чем-то очень оживленно беседовала со стариком Трикке. Люк торопливо с ними попрощался и побежал к коричневой калитке. Он уже толкнул ее и хотел было выйти из сада, как услышал за собой легкий шум шагов: ну конечно, Элиза! Она сунула ему в рюкзак сложенную бумажку.

– Это мой адрес, – прошептала она. – Пожалуйста, не забудь: наклоненная колокольня, фарфоровая собака, обезьянка с потешной мордочкой. Сасель… Не забудь, прошу тебя, не забудь!

И она убежала, сдерживая слезы.