Текст книги "Вечная команда (ЛП)"

Автор книги: К.М. Станич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц)

К.М.Станич
Вечная Команда
Академия Адамсон для парней – 3

Переводчик: Lana.Pa

Редактор: Настёна

Обложка: Wolf A.

Вычитка: RyLero4ka

Примечание автора

***Возможные спойлеры***

«Вечная команда» (Академия Адамсон для парней #3) – это гарем наоборот, старшая школа, детективный роман об убийстве. Что именно это значит? Это означает, что у нашей главной героини, Шарлотты Карсон, к концу серии будет как минимум три любовных увлечения. В этой книге нет никаких издевательств, во всяком случае, со стороны её любовных увлечений. Эта история никоим образом не оправдывает издевательства и не романтизирует их. Любовные увлечения в этом продолжении на самом деле чертовски хороши (особенно по сравнению с моими мальчиками из серии «Богатенькие парни из Подготовительной Академии Бёрберри»).

Любые поцелуи/сексуальные сцены с участием Шарлотты, она же Чак, происходят по обоюдному согласию. Возможно, эта книга и о старшеклассниках, но я бы не назвала их детьми. Персонажи причудливы, эмоции реальны, нецензурная лексика широко используется. Есть несколько случаев пьянства несовершеннолетних, сексуальные ситуации, упоминание о возможном самоубийстве второстепенного персонажа и другие сценарии для взрослых, хотя это остаётся довольно беззаботным чтением.

Шарлотта начинает как немного дерзкая девчонка, но я надеюсь, вам понравится развитие персонажа в этой серии.;)

Ни один из главных героев не младше семнадцати лет. У этой истории будет счастливый конец в третьей и последней книге, но, если вы хотите последовать за Студенческим советом в колледж, я напишу продолжение – четвёртую книгу, в которой будут персонажи из «Подлых богатеньких парней», под названием «Ориентация».

Глава 1

Кап, кап, кап.

Именно такой звук издаёт кровь, стекая по руке мёртвого студента, под пальцами его вытянутой руки образуется багровая лужица. Это единственный шум, который я слышу поверх стремительного биения своего сердца и рваных, неистовых вдохов своего дыхания.

– Чак.

Я оборачиваюсь и вижу стоящего там Спенсера, одетого в чёрную толстовку с капюшоном и пахнущего сигаретами.

Чёрная толстовка с капюшоном.

Какого чёрта он одет в чёрную толстовку с капюшоном?!

– Я видел, как ты бежала… – начинает он, когда я отползаю в сторону и поднимаюсь на ноги. Сейчас такое раннее утро, а Спенсер курит где-то здесь? Это не имеет смысла. Добавьте сюда чёрную толстовку с капюшоном, и Черча с ножом, и… – Что это, блядь, такое?! – он задыхается, указывая мне за спину в направлении святилища.

– Я… – у меня не хватает времени произнести ни единого предложения, прежде чем двое убийц прорываются сквозь кусты.

Двое убийц… и Спенсер Харгроув в толстовке с капюшоном, проснувшийся в тот час, когда он всегда спит.

Нет. Нет. Это моя вечная команда; это мои друзья.

– Спенсер, беги! – кричу я, хватая его за руку и таща за собой так, как мне следовало бы схватить Черча. Почему я оставила его там? Убийца ждал меня в коридоре, вот почему. Но я не могу избавиться от чувства страха и вины, которые душат меня, когда мы бежим в лес, к другому бассейну с горячими источниками.

Ветки хлещут меня по лицу, когда я бегу, мои ноги кровоточат от камней, палок и ежевики, устилающих лесную подстилку. Спенсер не отстает ни на шаг, подстраиваясь под мой ритм. Именно тогда мы заворачиваем за угол и натыкаемся на нескольких взрослых в масках.

Маски.

Как что-то из грёбаного фильма ужасов.

Они похожи на лис, эти хитрые, ухмыляющиеся твари, от которых у меня мурашки бегут по коже.

– Срань господня, – бормочу я, но Спенсер даже не останавливается надолго, чтобы обратить на это внимание. Он толкает меня влево, а затем бежит, держа мою руку в своей, увлекая за собой. Через несколько секунд мы выбегаем из-за деревьев и спотыкаемся о камни, окаймляющие бассейн.

Вместе мы падаем в тёплую воду, выплывая на поверхность с прерывистым дыханием.

– Плыви, Чак, – призывает Спенсер, убеждаясь, что у меня есть преимущество, прежде чем он направится к берегу. Едва мы выбираемся из воды, как огромные руки хватают меня за плечи и тащат вверх остаток пути.

Это Черч.

Кровь повсюду, на его руках, на лице, его юката испачкана и свисает с одного гладкого фарфорового плеча.

Теперь даже на мне кровь.

– Отпусти меня! – кричу я, высвобождаясь из рук президента Студенческого совета. Спенсер встаёт передо мной, раскинув руки в стороны, готовый к бою.

– Не трогай её, чёрт возьми! – рявкает он, оглядываясь через плечо в направлении леса. Но там никого нет, только парень, который подарил мне обручальное кольцо… а потом проткнул ножом нашего учителя.

– Мне нужно, чтобы вы оба успокоились, – спокойно говорит Черч, проводя ладонями по своей юкате спереди и оставляя малиновые полосы.

– Я видела, как ты ударил мистера Дэйва ножом, – шепчу я, указывая на него трясущейся рукой. Я хочу верить, что это была самооборона. Но потом Спенсер, и толстовка с капюшоном, и… Мне приходит в голову, что это может быть какая-то долгая игра, в которую играют парни, высшее упражнение в запугивании. Каждый инцидент, с которым я сталкивалась – первая погоня с ножом, которая привела меня к Рейнджеру, близнецы, сразу раскрывшие мой секрет, птица без головы и свечи – все они каким-то образом были связаны с парнями.

– Ты видела, как он, что?! – выдыхает Спенсер, и его реакция настолько искренняя, что кажется невозможным усомниться в нём. И всё же какой-то первобытный инстинкт во мне остаётся настороженным. Он проводит пальцами по своим серебристым волосам и оглядывается на меня. Дело в том, что Черч – не единственный, кому нужно кое-что объяснить.

– Я не ударил его ножом, я вытаскивал нож. – Черч остаётся до нелепости спокойным, двигаясь к нам медленными, лёгкими шагами, шлёпанье его босых ног по патио – единственный звук, кроме плеска воды о берег. Спенсер преграждает ему путь, с его промокшей толстовки капает, толстовки, из-за которой он кажется таким чертовски виновным. – Рана была неглубокой – она не задела ничего жизненно важного – и он попросил меня помочь.

– В том лесу мёртвый ребёнок, – рычит Спенсер, тяжело дыша. Он проводит рукой по лицу и стряхивает излишки воды в сторону. – Повсюду кровь, и вот ты, весь в ней.

– Пожалуйста, Спенсер, не выставляй себя мудаком, – говорит Черч, его пристальный взгляд полностью сосредоточен на мне. Мне хочется съёжиться под его внимательным взглядом. Я не уверена, что должна сейчас чувствовать: вину, облегчение, подозрение. Всё вышеперечисленное, более вероятно.

Мой взгляд метнулся к Спенсеру, когда он оглянулся на меня, бирюзовые глаза потемнели от эмоций.

Он легко мог бы стать третьим мудаком в толстовке с капюшоном, не так ли? У его брата есть все карты академии, и он исчез, когда Юджин был убит. Он руководит школьным подпольем со своими деловыми предприятиями, и знает каждый закоулок в Адамсоне.

В моём горле образуется комок, и мне внезапно становится трудно сглотнуть.

– У тебя нет причин кому-либо доверять, Чак, – медленно произносит Спенсер, тяжело дыша после нашей пробежки по лесу. – На самом деле, учитывая всё, что с тобой случилось, было бы лучше, если бы ты этого не делала.

– Держись от меня подальше, – предупреждаю я, отступая назад, пока край моей ступни не касается воды. Я хочу доверять им обоим, верить им обоим, но мне действительно трудно это сделать, когда один был одет в толстовку и ждал в лесу, а другой весь в крови, а нашего учителя нигде не видно.

Звук тяжёлых шагов опережает близнецов, когда они вместе протискиваются через боковую дверь и заворачивают за угол. Оба бледны, как привидения, и их зелёные глаза одновременно расширяются, когда они замечают Черча.

– Чувак, что это за хуйня такая? – спрашивают они вместе, указывая на него, когда Рейнджер проталкивается к выходу, тяжело дыша и разъярённый. Как только он видит, что мы все здесь, он вздыхает с облегчением и подходит ко мне.

– Подожди! – кричу я, поднимая руку, отодвигаясь ещё дальше, так что моя и без того мокрая юката окунается в воду. – Никому не подходить ближе.

– Что, чёрт возьми, здесь происходит? – спрашивает Рейнджер, бросая взгляд в сторону Черча. – Когда я проснулся, Спенсер ушёл, а потом я обнаружил, что ваша комната пуста… – он замолкает, мгновение изучая кровь. – Чья это кровь?

– Не моя, – легко отвечает Черч.

«Он лжёт так же легко, как дышит», – напоминаю я себе, крепко обхватывая себя руками за грудь. Мгновение спустя дверь открывается, и близнецы делают шаг вперёд, опираясь руками о дверной косяк, как они делали прошлой ночью.

– Только для Студенческого совета, – говорят они, отпихивая того, кто бы это ни был, назад. Полустены и пучок бамбука, украшающие место рядом с дверью, не дают человеку заметить Черча и его окровавленную одежду. Раздаётся ворчливое проклятие, и мы снова остаёмся одни.

Птицы щебечут на окружающих деревьях, но единственный звук, который я слышу – это стук моего сердца, учащённый пульс в моей голове.

– Он ударил мистера Дэйва ножом, – повторяю я, когда Спенсер отходит в сторону, образуя круг: Черч напротив меня, близнецы слева от меня, а Рейнджер стоит рядом со своим лучшим другом.

– Какого хуя, Черч? – спрашивает Рейнджер, его голос твёрд, но не обвиняющий, как будто он верит мне… но также как будто он верит, что Черч не сделал бы ничего подобного, если бы не был вынужден.

– Мистер Дэйв перевязывал свою рану; я ушёл искать Шарлотту, – говорит Черч, протягивая мне руку, а затем проводит пальцами по своим волосам цвета мёда, оставляя рубиновые пряди. Кажется, он слишком поздно замечает, что делает, и его челюсть сжимается от отвращения. – Я не знаю, где он сейчас.

– И ты ударил его ножом, почему? – повторяет Рейнджер, когда близнецы обмениваются взглядами, а затем переключают своё внимание на меня и Спенсера, обоих насквозь мокрых.

– Я не наносил ему ножевого ранения. Он вошёл в комнату, чтобы поговорить со мной, и один из этих психов последовал за ним. Они выхватили из сумки охотничий нож Шарлотты и проткнули им мистера Дэйва, прежде чем я успел их остановить.

– Откуда постороннему человеку вообще знать, что у меня есть охотничий нож? – спрашиваю я, тяжело дыша, желая поверить ребятам, желая каждым вздохом, чтобы я смогла.

– Я не знаю, – отвечает Черч, поднимая ладони вверх и в стороны в умиротворяющем жесте. Он тяжело вздыхает, как будто уже выдохся. – Я, блядь, понятия не имею.

– Почему вы двое мокрые? – хором спрашивают близнецы, изучая нас со Спенсером в нашей промокшей одежде.

– Да, расскажите, – соглашается Черч, а затем развязывает пояс своей юкаты и позволяет ему упасть на землю, проходит мимо меня и ныряет в воду, чтобы смыть кровь. Рейнджер без колебаний наклоняется и собирает окровавленную одежду. Я перевожу взгляд с него на Черча, когда золотой мальчик из Академии Адамсон всплывает на поверхность воды, обеими руками откидывая назад мокрые волосы и открывая янтарные глаза, чтобы посмотреть на меня.

Моё сердце трепещет самым ужасным образом, и я сжимаю в кулак мокрую ткань своего халата.

– Я пытался спрятаться от директора, и покурить в лесу. – Спенсер взъерошивает волосы и на мгновение закрывает свои бирюзовые глаза. – Я увидел, как Шарлотта пробежала мимо меня, и… – он замолкает, а затем откидывает голову назад, открывая глаза, чтобы посмотреть на яркое, солнечное небо раннего утра. – Кто-то гнался за ней.

– Двое каких-то людей, – поправляю я, – в толстовках.

Близнецы и Рейнджер поворачиваются, чтобы посмотреть на Спенсера, и последний приподнимает бровь.

– Серьёзно? – спрашивает Спенсер, переключая своё внимание обратно на меня. – Ты думаешь, я один из убийц?

– Я уже ничего не знаю, – шепчу я, когда он вздыхает, а затем поворачивается обратно к Рейнджеру.

– За нами гнались по лесу, а потом мы наткнулись на каких-то психов в масках. О, и, кстати, в тех деревьях, на каком-то святилище, лежит мёртвый ребёнок. Он блять точно мёртв. Я почти уверен, что это был Джейсон Ламберт.

– Кто? – спрашиваю я.

– Ты его не знаешь, – хором говорят близнецы. И затем Мика добавляет: – Он баллотировался против Черча на пост президента Студенческого совета с первого курса.

– Боже, спасибо, это действительно помогаете развеять мои подозрения, – ворчу я, когда Черч встаёт, вода едва касается его великолепных бёдер, остальная часть его мускулистого тела выставлена на всеобщее обозрение. Мои щёки вспыхивают, и я отворачиваюсь.

– Давайте найдём директора, – начинает Рейнджер, выдыхая. – А потом, может быть, позвоним в полицию. Его голубые глаза твердеют, когда он прижимает окровавленную одежду к груди. – Но сначала давайте найдём мистера Дэйва и избавимся от этого.

– Ты… – начинаю я, а затем из-за сильной влажности моей слишком большой юкаты она сползает с моих плеч и просто как бы… падает. Она шлёпается на землю, оставляя меня полностью обнажённой, и на меня смотрят четверо из пяти парней из Студенческого совета. Мои глаза расширяются, и я делаю шаг назад, забывая, как близко я нахожусь к кромке воды.

Я плюхаюсь прямо в воду, моё обнажённое тело прижимается к Черчу, и мы оба оказываемся в воде. Ему удаётся довольно быстро выпрямиться, спиной прижимая моё обнажённое тело к своему. Я тут же чувствую его член, и он не такой мягкий, каким мне хотелось бы видеть его в тот момент.

– Осторожнее, Шарлотта Карсон, – шепчет он мне на ухо, обхватывая мускулистой рукой мой живот.

И, конечно, именно тогда мой отец решает выйти на улицу. Близнецы, как всегда, пытаются преградить ему путь, но вы знаете, он же директор, и с ним этот приём работает не так хорошо.

– Только для Студенческого совета… – начинают они, а затем замолкают, когда папа проталкивается наружу, замирая, как олень в свете фар, когда видит меня голой. И Черча, голым. Наши обнажённые тела прижимались друг к другу очень компрометирующим образом.

– Мистер Карсон, – выпаливает Спенсер, привлекая внимание папы… к его мокрой толстовке.

О, и я упоминала тот факт, что близнецы без рубашек, одеты только в боксеры?

– Чак.

Голос моего отца переходит в низкое, угрожающее шипение.

И вот тогда я понимаю, что мне есть, о чём беспокоиться, кроме как об убийцах.

У меня пиздец какой взбешённый отец, и это почти так же плохо.

Глава 2

– Здесь было мёртвое тело, – настаиваю я, указывая на голую поверхность алтаря, в то время как папа стоит рядом и пускает дым, его ноздри раздуваются, его лицо так и не оправилось от того пурпурно-красного цвета, который появился, когда он увидел меня и Черча вместе.

Когда я стою там, рядом со святилищем без тела, в лесу, лишённом жутких людей в масках, я задаюсь вопросом: получилось ли у меня на этот раз, разозлила ли я наконец-то Арчи Карсона настолько, что он взорвётся, утратит своё осторожное спокойствие?

– Сэр, я тоже его видел, – начинает Спенсер, теперь одетый в сухую юкату и шлёпанцы на деревянной подошве. Я думаю, они должны напоминать эти туфли на приподнятой платформе из Японии под названием гэта (в последнее время близнецы серьёзно обучают меня аниме / манге). – Здесь был мальчик, я почти уверен, что это был Джейсон.

– Ну, сейчас здесь ничего нет, и вообще никаких признаков того, что когда-либо было. – Мой папа прикладывает руку ко лбу, когда мистер Мерфи, нахмурившись, маячит рядом. Я не забыла ни о его участии, ни о записке, которую он оставил. Кстати говоря, на бегу я сунула её в карман своей юкаты. У меня определённо не было возможности взглянуть на неё. Скорее всего, фиолетовые чернила потекли, когда намокли, и я ничего не смогу прочитать.

Но мне это и не нужно.

Теперь я знаю, кто такой «Адам».

Я фокусирую свой взгляд на мистере Мерфи; он сразу замечает это и с трудом сглатывает, мускул на его челюсти дёргается.

– Наверное, это был розыгрыш или что-то подобное, – продолжает папа, и я клянусь, если сейчас он не побагровеет и не взорвётся, то, может быть, это сделаю я.

– Розыгрыш? Ты всё ещё думаешь, что я всё это выдумываю? – спрашиваю я, делая шаг к нему и складывая руки перед грудью. – Потому что мне нужно услышать от тебя, что ты мне веришь.

– Я свяжусь с другими сотрудниками и удостоверюсь, что все студенты на учёте. Мистер Мерфи, если вы не возражаете, проводите Чака обратно в мою комнату.

– В твою комнату? – спрашиваю я, глупо моргая сквозь грязные линзы своих очков. Прямо сейчас их серьёзно не мешало бы протереть. – Почему в твою комнату?

– Чак Карсон, мне не нужно сообщать тебе о каждом родительском решении, которое я принимаю. Пожалуйста, следуй за мистером Мерфи обратно в дом и не спорь со мной. У тебя и так достаточно неприятностей.

– Неприятностей из-за чего? – спрашиваю я, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно и тихо. – Неприятности из-за секса? Потому что мы оба знаем, что сейчас я им занимаюсь. Мне семнадцать, а через четыре месяца исполнится восемнадцать.

Арчи поворачивается и уходит, но я ещё не закончила.

Я следую за ним, хватая его за руку. Он останавливается, чтобы посмотреть на меня сверху вниз, и в его глазах горит ярость и, возможно, даже глубоко запрятанный страх, которого я не понимаю. Если бы он только сказал мне, я бы всё поняла. Если бы он только изложил свою точку зрения словами, а не приказами.

– Папа, пожалуйста, поговори со мной.

Он колеблется всего мгновение, прежде чем вырвать свою руку из моей хватки и направиться в сторону домика. Я хмурюсь, когда поворачиваюсь обратно к Спенсеру и мистеру Мерфи. Это может быть ошибкой, но… Я всё равно собираюсь это сделать.

– Мы знаем, что это вы, – говорю я, и мистер Мерфи смотрит на меня большими невинными голубыми глазами. Он всегда такой чертовски милый, всё время. Похоже, с ним что-то не так. Может быть, он психопат, который умеет подделывать свои эмоции, как и сказал Черч. – Вы Адам.

– Простите? – выдыхает мистер Мерфи, когда брови Спенсера поднимаются вверх. У меня определённо не было возможности ввести ребят в курс дела после того, как папа застукал меня с Черчем с голой задницей на его члене в горячем источнике.

– Вы писали заметки фиолетовыми чернилами. Вы Адам, – уверенно заявляю я, вздёргивая подбородок. – Я видела, как вы прикрепили записку к моей двери как раз перед тем, как произошло нападение. Вопрос в следующем: вы один из убийц или играете в другую игру?

– Господи, Чак, – говорит Спенсер, бросая настороженный взгляд на тенистый лес, окружающий нас. Мы стоим сразу за зловещей красной аркой ворот тории. Здесь чертовски жутко, не буду врать. Есть маленькие цементные статуи, покрытые мхом, которые смотрят на нас из подлеска, и шепчущий ветерок, от которого у меня по спине бегут мурашки.

– Простите, я не… – начинает мистер Мерфи, но затем я делаю угрожающий шаг к нему, и он замолкает, встретившись со мной взглядом.

– Ты один из убийц, Лайонел? Или что? Потому что я серьёзно устала быть в неведении. Это дерьмо зашло слишком далеко. Мы знаем, что вы замешаны в этом, только не знаем, в качестве кого.

– Мистер Карсон, – начинает мистер Мерфи, и его лицо напрягается от гнева. – Я всё ещё сотрудник, поэтому, пожалуйста, подумайте, как вы разговариваете со мной, или я буду вынужден поговорить с вашим отцом.

– Продолжай. И, кстати, когда мы вот так остаёмся наедине, ты можешь называть меня Шарлоттой. Мы все знаем, что вы знаете мой секрет. – Лицо мистера Мерфи бледнеет, когда я отворачиваюсь и направляюсь обратно в домик. Я не собираюсь ждать, пока «Адам» станет моим сопровождающим. Если у него есть проблемы с тем, что я возвращаюсь в свою комнату с Черчем, он может пойти найти Арчи и заодно объяснить, что за записки он мне оставлял.

– Тебе не следовало так с ним разговаривать, – говорит Спенсер, пробегая трусцой, чтобы догнать меня. – Он всё ещё может быть одним из убийц.

– Нет, – говорю я и нутром чувствую, что права. Мистер Мерфи слишком пуглив, слишком нервничает. Он едва ли может обидеть муху. И я говорю это в буквальном смысле. Однажды в нашем классе английского языка с жужжанием летал огромный слепень, и вместо того, чтобы просто прихлопнуть его, мистер Мерфи потратил пятнадцать минут, пытаясь прогнать его через открытое окно. – Я не знаю, что он задумал и какова его конечная цель, но он не убийца.

Спенсер хмурится и выдыхает, засовывая руки в карманы своей юкаты, когда мы направляемся в зал для завтраков и проходим мимо шумного стола Марка, где все его бессердечные, надоедливые друзья-футболисты воют и визжат так, будто Юджина там никогда и не было, как будто он никогда не был одним из них. Я не видела, чтобы они проявляли хоть какое-то раскаяние. Они даже не зажгли поминальную свечу в память о нём в маленьком святилище рядом со стойкой регистрации.

– Ты настолько уверена, что он не убийца, так, когда же ты будешь так уверена насчёт меня? – спрашивает Спенсер, и как только мы сворачиваем за угол, удаляясь от зоны для завтраков, он прижимает меня к стене, положив руку мне на плечо. Он опирается локтем о стену над моей головой и смотрит на меня, глаза темнеют от разочарования.

– Ты был на улице в толстовке, Спенсер Харгроув, – говорю я, желая заплакать, но я отказываюсь проливать слёзы. Я не могу решить, расстроена ли я из-за мёртвого тела, из-за погони… или из-за неопределённости. Я злюсь на себя за то, что не могу доверять парням. И я зла на них за то, что они с самого начала так усложняли всё это. – Прямо со сранья.

– Со сранья? – спрашивает он, выглядя слегка озадаченным. – Так не говорят, Чак.

– Конечно, говорят. Почему говорят «с ранья», а «со сранья» нет? В чём разница?

– Говорят: «С раннего утра», Чак-лет, – возражает он, но я качаю головой и поднимаю палец.

– Я много раз слышала, как использовали фразу «со сранья».

– Ага, ты использовала. – Спенсер качает головой, а затем вздыхает, прижимаясь своим лбом к моему. Мои глаза закрываются сами по себе, а руки сжимаются в кулаки на его юкате спереди. Та искра между нами снова разгорается, и даже с моими подозрениями я чувствую себя бессильной остановить это.

– Я вышел покурить пораньше, потому что не мог уснуть, Чак. Я не мог уснуть, потому что знал, что ты там с Черчем, и я… – он тяжело выдыхает, и его тёплое дыхание касается моих губ. Мои глаза приоткрываются, и я понимаю, что смотрю на него снизу-вверх, на эти длинные тёмные ресницы, отбрасывающие тени на щеки. – Я ревновал, – признаётся он. Спенсер открывает глаза и кривит лукавую полуулыбку. – Не слишком мне подходит, да? Вся эта ревность?

– Я бы беспокоилась о тебе, если бы ты не ревновал, – шепчу я в ответ, желая поцеловать его так сильно, что у меня болят губы. – Я имею в виду, если бы ты встречался с другой девушкой… не говоря уже о нескольких девушках – однояйцевых близнецах, не меньше – я бы сошла с ума. Я не смогла бы этого сделать, это сломало бы меня.

– Сломало бы тебя? – говорит он, а затем смеётся, его запах кедра и иссопа окутывает меня. – Потребовалось бы гораздо большее, чем это, чтобы сломить тебя, Чак-лет.

Я бью его в грудь тыльной стороной ладони, а затем хватаю за край его юкаты.

– Меня не волнует, что ты ревнуешь; я понимаю это. Я не хочу делить тебя ни с кем другим. – Слова произносятся тихим шёпотом, так тихо, что, боюсь, Спенсер меня не расслышал, и мне придётся их повторить. Он внезапно наклоняется и завладевает моими губами в своей удручающе идеальной манере, в этом сладко-властном поступке, от которого у меня перехватывает дыхание, и я одновременно очарована.

– Тебе не придётся делить меня, – обещает он, посасывая мою нижнюю губу, беря её в плен, прежде чем милостиво отпустить. – Просто мне трудно делить тебя с кем-то. Вот что не давало мне уснуть всю ночь, заставило встать так рано. Я просто пытался выкурить несколько сигарет и поразмыслить в этом чёртовом лесу. – Он немного откидывается назад и теребит пальцами перед своей юкаты. – Это даже не моя толстовка, это Мики. Я позаимствовал её прошлой ночью, когда мы с Рейнджером пошли покурить. Здесь становится холодно в… – Спенсер оглядывается вокруг на минуту и хмурится. – Ну знаешь, где бы это ни было, в заднице, у чёрта на куличках, да?

Улыбка появляется на моих губах, а затем я стону и прислоняюсь спиной к стене.

– Это была толстовка Мики? – спрашиваю я, указывая через плечо на сушилку, где сейчас висит промокшая толстовка, о которой идёт речь. Спенсер коротко кивает, прежде чем сделать паузу и посмотреть на меня.

– Ты же не думаешь… – начинает он, когда я провожу руками по лицу.

– Я хочу думать, что он убийца, не больше, чем я хочу думать так о тебе, – вздыхаю я, опуская руки по швам. Спенсер лезет в карман и роется там в поисках пачки сигарет и зажигалки, вытаскивая сначала одну, затем другую. Он снова делает паузу, хмурится, а затем переворачивает зажигалку, чтобы мы могли увидеть, что находится с другой стороны.

То, что он мне показывает… вызывает у меня серьёзные грёбаные мурашки по коже.

Вся эта чёртова штука в брызгах красного воска.

– Дай угадаю, – начинаю я, прежде чем Спенсер успевает сказать что-нибудь еще. – Это тоже зажигалка Мики?

Спенсер, возможно, и не был одним из убийц… но Мика мог им быть.

– Это просто зажигалка, – начинает Мика, моргая на меня большими зелёными глазами, когда я кладу оскорбительный предмет ему на ладонь. Он мгновение изучает её, а затем его лицо бледнеет. Вероятно, он сделал то же самое, что и я, и вспомнил красные свечи и обезглавленную птицу, брызги красного воска, оставшиеся на кофейном столике в женском общежитии. – Ах, покрытая красным воском. Но я могу это объяснить.

– Чувак, у тебя пиздец какой виноватый голос, – бормочет Тобиас, искоса поглядывая на брата. – Даже я не знаю, почему у тебя в кармане толстовки лежит зажигалка, покрытая воском.

– Я принёс её, чтобы покурить травку со Спенсером, – возражает Мика, поднимая руку и указывая на своего друга. Он протягивает руку, чтобы взъерошить свои красно-оранжевые волосы, а Черч и Рейнджер наблюдают за ним, стоя справа от двери.

Почему-то мне кажется, что в этой комнате я окружена акулами.

Вот только… собираются ли они съесть меня или тех ублюдков, которые пытаются меня убить?

– Послушай, Челюсти, – начинаю я, лишь смутно осознавая, что, возможно, отсылка к фильму Челюсти имеет смысл только для меня. – Тебе лучше объясниться, и побыстрее. Всем вам. – Мой взгляд скользит по Черчу, когда он выдыхает и на мгновение закрывает свои собственные глаза. Я всё ещё не слышала ни слуху, ни духу от мистера Дэйва.

– Я… – Мика вздрагивает, а затем стискивает зубы, как будто знает, что его застукали за чем-то, чего он не должен был делать. Он проводит языком по нижней губе и бросает взгляд на своего близнеца. – Я хотел сделать что-нибудь приятное для Шарлотты. Я принёс несколько свечей. Просто подумал, что мы могли бы провести романтический вечер вместе.

– Что ты сделал? – спрашивает Тобиас низким и холодным голосом. Я чувствую, как напряжение между ними нарастает, и мои мысли возвращаются к Эмбер, той таинственной девушке, о которой я до сих пор ничего не знаю.

– Да, ну, я… – Мика замолкает и отворачивается, пересекает комнату и открывает дверь-ширму седзи, чтобы мы все могли увидеть пруд с кои на другой стороне. Он дрожит, как будто знает, что его поймали, и не видит выхода из этого. – Несмотря на то, что мне нравится делить с тобой девушек, иногда я хочу побыть самим собой на пять грёбаных секунд.

У меня отвисает челюсть, и я понимаю, что здесь есть целый пласт драмы, с которой нужно разобраться, к которой я даже не прикоснулась.

Есть все эти убийцы…

А ещё есть парни.

Это совсем другое отстойное шоу, через которое мне в конце концов придётся пройти, но сейчас не время.

– Оставим в стороне межличностную драму, – начинаю я, дотрагиваясь до руки Тобиаса, чтобы он не подумал, что я пытаюсь преуменьшить его чувства. Я понимаю: когда-то однажды Мика переспал с его девушкой, и вот он пытается побыть со мной наедине, не сказав об этом своему брату. Не круто. – Почему красные свечи? И как ты заляпал воском всю зажигалку?

Мика оглядывается через плечо, и я не могу не заметить, какие у него полные и надутые губы, когда он хмурится, или как сильно мне нравятся заострённые, угловатые черты его лица. Он выглядит застенчивым, но не так, как будто его застукали в разгар заговора с целью убийства. Нет, он просто мальчик, который немного облажался.

– Вы знаете, что кампус Адамсон раньше был домом для церкви и аббатства, верно? В кладовых есть свечи, кресты и всякое случайное дерьмо. Я стащил кое-что на днях, когда Эдди курил сигарету. Красный просто показался мне в некотором роде романтичным, – он пожимает одним плечом и прислоняется спиной к дверному косяку. – И вы попробуйте зажечь десятки свечей в замкнутом пространстве, не опрокинув ни одной. – Он на мгновение прищуривает глаза, а затем показывает средний палец Марку, когда видит, что тот пристаёт к девушке-официантке напротив. Придурок-футболист на самом деле показывает ему фак в ответ, и парни ощетиниваются. – Этому сэндвичу с говном нужна дополнительная порция надирания задницы, тебе не кажется, Тобиас?

Его близнец не отвечает, поджимая губы и скрещивая руки на груди. На несколько минут в комнате воцаряется тишина. Я застыла, стоя возле двери со Спенсером справа от меня, Тобиасом слева; Рейнджером прямо передо мной, и я едва могу смотреть на Черча.

– Где именно ты расставил все свечи? – спрашиваю я, и Тобиас морщится так, словно я дала ему пощёчину. Мика небрежно указывает в сторону домиков для персонала и качает головой, как будто он рад объяснить всё позже, но не прямо сейчас.

– Я зажигал их три раза, но так и не придумал, как лучше пригласить тебя туда.

– Ты имеешь в виду пригласить её туда так, чтобы я об этом не узнал? – Тобиас язвит, и я сдерживаю собственную гримасу.

Рейнджер, благослови его господь, кажется, понимает, что мы отчаянно нуждаемся в смене темы.

– Как всё прошло с директором? – спрашивает он, ненадолго снимая напряжение, поднимая на меня сапфировые глаза. В его взгляде есть что-то почти отчаянное, что заставляет меня поёжиться, но я просто не чувствую, что нахожусь в нужном настроении, чтобы разбираться в этом.

В том лесу был мёртвый ребёнок.

Я почти стала мёртвым ребёнком в тех лесах.

Черч Монтегю, мой мнимый жених, ударил ножом нашего учителя.

– Там не было ни тела, ни крови, никаких следов чего бы то ни было. Почти уверена, что мой папа либо думает, что я сумасшедшая, либо что я всё выдумываю. – Я потираю лицо руками, а затем замираю, когда вижу, как он шагает через двор с владелицей коттеджей горячих источников рядом с ним. Он ненадолго останавливается у входа в вестибюль, чтобы свирепо посмотреть на меня, а затем продолжает путь внутрь.

Так что, по крайней мере, он знает, что я намеренно ослушалась его в этот момент.