Текст книги "Иллюзии успеха"

Автор книги: Клод Жост

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)

Клод Жост
Иллюзии успеха

Глава 1

Холод обрушился на город внезапно, температура резко упала. В эти последние дни ноября Пасси дрожал, как и весь Париж.

Заметив вывеску «Стар мэгэзин», комиссар наклонился к шоферу:

– Остановитесь, пожалуйста, сразу же за редакционным фургончиком.

Жюль затормозил и прижался к тротуару.

– Подождать вас?

– А как же…

Тьебо вылез из машины, быстро вошел в подъезд и предстал перед строгим привратником, который внутри своей стеклянной будки вгрызался прекрасными зубами в бутерброд с колбасой.

Ожидая приема, комиссар вышагивал по узкому сводчатому коридору. Его то и дело задевали носильщики, возившие на тележках предназначенные для рассылки пачки журналов в фургончик, который дежурил у подъезда.

– Можете пройти! – бросил ему цербер, приоткрывая дверь кабинки. – Бокс номер 23, на…

– Налево, спасибо, я знаю, – сказал Тьебо.

Миновав калитку и тамбур, он очутился в редакционном зале, поделенном во всю длину «центральной аллеей». С обеих ее сторон располагались закутки – «кабинеты», откуда слышалось жужжание голосов и стук пишущих машинок.

Комиссар толкнул створку с номером 23. Этот бокс был, похоже, чуть просторнее других. Металлическая мебель, на столе – батарея из трех телефонов.

Тьебо остановился на пороге.

– Привет, Стихийное Бедствие!

Этим странным псевдонимом подписывалась его старая подружка.

Она так и засияла ему навстречу – глазами, губами, а его критическое око фиксировало перемены в ней. Еще больше растолстела… Лицо в красных прожилках так расплылось, что подбородок совсем утонул в тройной складке жира… Короткие взлохмаченные волосы, прежде вытравленные добела, теперь стали морковно-красными…

– Постарела, а? Только не ври, Жером! – Женщина шумно вздохнула.

– Ладно тебе… Я-то сам давно перевалил за полвека и подбираюсь к шестидесяти. А это, прямо скажем, парня не красит.

Теперь уже она уставилась на комиссара своими лукавыми, отливающими зеленью глазами, стараясь оценить, насколько углубились «гусиные лапки» у глаз или вот эти складки возле рта, складки, которые образуются от улыбок… Карие глаза Тьебо глядели из-под почти сросшихся бровей с ласково-ироническим дружелюбием. Покачав головой, Каламите констатировала, что старинный приятель ни чуточки не изменился. Остался верен и стрижке – довольно короткой седеющей щеточкой, и голубой рубашке – небесному он всегда отдавал предпочтение. Вот и сейчас бордовый галстук оттенял именно такую – модную, надетую под серый фланелевый костюм.

– Видишь, никто не молодеет, Каламите!

Она опять шумно вздохнула.

– Тем больше причин сесть!

Устроившись перед нею, комиссар постарался не смотреть больше на отекшее лицо со следами бессонных ночей и стаканчиков красного по утрам у стойки бара.

– Знаешь, когда я задумываюсь об этом, мне кажется, что, по существу, было бы лучше, если б ты меня тогда оставил в покое с моими «колесами»…

– Вот уж истинно Стихийное Бедствие! Не мели ерунды, Каламите!

… Несколько лет назад она проходила у него по делу о наркотиках: ее взяли при облаве нанюхавшейся кокаина и «с товаром». Без его вмешательства ее осудили бы как перекупщицу, а она была всего лишь клиенткой. Он тогда уговорил ее пройти курс лечения.

– Я чувствую себя старухой, Жером!

– На твоем месте я заменил бы «Божоле» молоком с гренадином.

Каламите скорчила гримасу, долженствующую изображать отвращение.

– Хочешь моей смерти, да?

– Напротив, долгой жизни, моя красавица!

В ее взгляде сверкнула печаль.

– Бывают дни, когда мне хочется отправиться на тот свет немедленно…

Зазвонил один из телефонов, и она сняла трубку.

– Да… Да… Не выходит, а? Мы выпускаем «Стар», а не «Моды и рукоделия»! Значит, подавай мне на обложку Дженни Сен-Клер в ночнушке, и все тут! Выбери самый сексапильный снимочек… Да нет, если кто и пожалуется, – только не она!.. Вот-вот, папуська, дошло наконец? Да… Спасибо. – И, повесив трубку, объяснила комиссару. – Когда выдаешь тиражом в триста тысяч секс, скандалы и альковные сплетни, надо – значит надо!

– И все это – про кино?

– Ага. Чего не найдешь на обложке, моя рыбка, непременно отыщешь внутри…

Постучали в дверь.

– Ну, кто там? – рявкнула Каламите.

Длинный, тощий и прыщавый рассыльный положил ей на стол напечатанную на машинке страничку.

– Спасибо, Пополь.

Юноша удалился, а Каламите стала читать заметку.

– Ах, вот где собака зарыта! – воскликнула она, едва пробежав первые строчки. – А я-то все думаю, с чего это ты ко мне явился!

Она взглянула на часы: 9.12, нажала на клавишу селектора и спросила:

– Когда пришла информация о Шарле Вале?

– Сегодня в 7.30 утра, мадам.

– Хорошо, спасибо.

В следующей реплике журналистки, обращенной к Тьебо, прозвучало знакомое по прежним временам лукавство.

– М-да, меня бы сильно удивило, если бы ты зашел ко мне просто по пути… Поздороваться, например, а, Жером? Ну, колись, дорогой!

– Ты ведь своего рода энциклопедия, Каламите… Потому я и пришел – чтобы справиться у тебя…

– Как обычно, а?

Ее физиономия старого разочарованного в жизни клоуна светилась дружелюбием.

– Точно. И, знаешь, всякий раз, как я обращаюсь к тебе за помощью, моя красавица, у меня потом все в порядке!

Тьебо решил все-таки подымить, несмотря на все добрые намерения. Не курить с утра, пока занимаешься в конторе разными административными делами, относительно просто, но работая – нет уж, увольте! Каламите тоже закурила.

– Значит, Красавчика Шарля замочили?

Он кивнул, уминая табак в трубке.

– А почему «красавчика»?

– Так уж его прозвали… А что, тебе он не понравился?

Комиссар выпустил из трубки целую серию маленьких голубоватых облачков.

– Видишь ли, с парочкой пуль в черепе твой Шарль вряд ли мог кому понравиться…

Каламите усмехнулась.

– Зато без них он был даже очень ничего! К тому же, совсем не дурак. И в его сорок пять ему запросто давали лет на десять меньше. Нет, правда, красивый мужик. Понимаешь? Спортивный, элегантный… Он мог провести с телкой целый вечер и не полезть к ней под юбку! – Она сделала широкий жест и продолжила: – Но, заметь, ровно через два дня эта самая телка сама прыгала к нему в койку!

– Ладно. Проехали. А в профессиональном плане?

– Безусловно, один из лучших парижских пресс-атташе.

– Он что, работал на кого-то из звезд персонально?

Каламите явно удивилась этому предположению.

– Шутишь? Для этого есть другие. Нет, его уровень – продюсеры. – Она сняла трубку внутреннего телефона. – Артюр? Слушай, Вале, то бишь Красавчик Шарль, он точно работал на «Ривьеру»? Спасибо, о'кей. – И, повесив трубку, улыбнулась Тьебо. – Ну, конечно. Он был связан с «Ривьера-продюксьон». Знаешь?

– Нет.

– Ну, темнота! «Ривьера» – это же Андре-Жорж Шальван! – Она нахмурилась. – Что, и этого не знаешь?

– Нет.

Каламите возвела глаза к небу.

– Слушай, дружок, признайся, что врешь!

– Увы, признаюсь, что не вру. Не знаю и все тут.

Она наклонилась вперед, и грудь ее хлынула на стол мощным океанским прибоем.

– Шальван – один из тех продюсеров, кому всегда везет. Что бы он ни снял – все всегда окупается с лихвой.

Тьебо насторожился.

– А он случайно не в Нейи живет?

– Где ж ему еще жить? Разумеется, в Нейи. Там у него собственный особняк. Первый и второй этажи – контора, на третьем – квартира. И, если не ошибаюсь, с видом на Булонский лес… Усек? Вот так-то. – Она вдруг уставилась на комиссара с подозрением. – Почему ты спрашиваешь, не живет ли он в Нейи? Ты же только что говорил, что не знаешь о Шальване даже понаслышке?

– Потому что именно в Нейи, точнее – на улице Лаффит, еще точнее – почти рядом с домом 154, а чтобы совсем точно – перед ним, нашли твоего Красавчика Шарля.

– На тротуаре?

– Не совсем. У тротуара. В его собственной машине.

Взгляд Каламите стал более острым.

– Ты сказал «дом 154», я не ослышалась?

– Настаиваю на этом и подписываюсь. А что?

– А то, что Шальван проживает в 186-м!

Комиссар присвистнул.

– Ну, спасибо, моя красавица, за такие сведения!

Она покраснела от удовольствия.

– Скажи, Каламите, а он был женат, этот Красавчик?

– Да ты что! Он был в своем уме!

– А неофициально?

– Если с тех пор ветер не переменился, то… Недели две назад он был с Сандрой Левассёр. – Каламите заметила, что комиссар пытается что-то вспомнить. – Ага! Вот ее-то ты, вроде бы, знаешь!

– Кажется, видел это имя на афише… Точно, видел! Что-то такое, связанное с живописью… Вернисаж, что ли… Может быть?

Каламите выпрямилась и произнесла тоном ведущего телевикторину:

– Вы ответили на этот вопрос совершенно правильно, господин Тьебо, и вы выигрываете брелок фирмы моющих средств «Эта штучка» – единственной, способной отделить нечто от грязи!

– Кончай нести ахинею, ради Бога! Все? Ну, спасибо. Они жили вместе?

– Сандра, эта милашка, тоже в своем уме, будь спок. У нее – своя квартира, и Красавчик приходил туда и сам поразвлечься, и ее ублажить. Доходит до тебя?

– Доходит, доходит… У него были враги?

– Враги? Я бы выразилась поаккуратнее. Например, так: за годы своей блестящей карьеры он сумел добиться того, что кое-кто крепко его невзлюбил.

Комиссар размышлял, созерцая завитки дыма, поднимавшиеся из его трубки и уплывающие под зеленый абажур настольной лампы.

– Был ли Вале главным действующим лицом, – начал он со вздохом, – или хотя бы одним из действующих лиц в каком-либо скандале типа тех, что журнальчики, вроде «Стар», называют «пикантными»?

– Что-то не припомню… Нет, честное слово, Жером, если б было что-то такое, я знала бы… Уж я бы знала!

Он опять немного подумал и спросил, вынув трубку изо рта:

– Ну, допустим, твой Шарль был мальчиком-паинькой, он хорошо сохранился и так далее. А он был умным?

– Еще каким!

– Дополнительные достоинства?

– Холодный, расчетливый, эгоистичный карьерист, естественно, неразборчивый в средствах…

– В общем, судя по всему, он и тебе не слишком симпатичен?

– Ты попросил – я сдала карты. Как ими играть, дело твое!

Тьебо встал, сунул в карман трубку, поклонился Каламите и улыбнулся:

– Пришлю тебе розы к Рождеству. Но… Поверь, нет ничего здоровее молока с гренадином по утрам, если к нему привыкнуть, конечно!

Глава 2

Секретарша комиссара поймала его в коридоре. Жанна… Не просто ближайшая сотрудница – на ней держится вся его бригада. Высокая, крепкая, может быть, чуть мужеподобная с виду, зато взгляд очень нежный. Она замужем за оператором службы связи и вот уже пятнадцать лет работает вместе с Тьебо.

– Патрон, – обратилась к нему Жанна, – вас уже полчаса дожидается продюсер Шальван. Я ему сказала, что понятия не имею, когда вы будете. Но он так настаивал на встрече с вами, что я велела ему подождать.

– Правильно сделали. Проводите его ко мне через пару минут.

Тьебо вошел в кабинет, повесил пальто и уселся за свой рабочий стол, сдвинув в угол завалившие его папки.

Дверь приоткрылась, и Жанна впустила продюсера со словами:

– Проходите и садитесь, пожалуйста.

Она тут же вышла, а Шальван расположился в кресле лицом к комиссару.

Импозантный мужчина лет пятидесяти. Манеры и уверенность в себе сразу выдают делового человека. Выразительное лицо с ясным взглядом. Большой рот, красиво очерченные губы. Тьебо покосился на его костюм серо-голубого цвета. Должно быть, очень удобный и теплый, хотя ткань совсем легкая. Синяя рубашка и галстук из шотландки тех же тонов делают ансамбль вполне изысканным.

– Благодарю, что согласились принять меня, господин комиссар. Ведь у вас сегодня, вероятно, очень тяжелое утро…

Чистый, хорошо поставленный голос. Довольно быстрая речь.

– Хотите верьте, хотите нет, господин Шальван, но я как раз собирался звонить вам в контору!

– Значит, все в порядке. Я полагал, что должен явиться до того, как меня вызовут.

– Ну и отлично!

Шальван поправил складки на брюках и положил ногу на ногу: стали видны рыжевато-коричневые сапожки из мягкой блестящей кожи.

– Я услышал о смерти Шарля Вале сегодня утром – по радио. Если б вы только знали, как это меня потрясло!

– Охотно верю. Когда вы видели его последний раз?

– Вчера. Около пяти. Мы с ним приняли решение начать рекламу «Ночного свидания» – картины, которая должна выйти к Рождеству.

– Следовательно, больше не виделись?

– Нет, и это меня удивило. Вернее – нас удивило.

– Нас?

Шальван сделал легкое движение рукой.

– Да, именно – нас. Я говорю о группе нового фильма, с которой мы должны выехать послезавтра на натурные съемки в провинцию. – Он улыбнулся. – Снимаем детективную историю. Бывают же такие странные совпадения! – Продюсер помолчал, как видно, потеряв нить разговора, но сразу же вспомнил, о чем шла речь, и снова заговорил: – Так вот. Я подумал, что неплохо было бы обмыть запуск фильма в своем кругу, и решил устроить это дело вчера вечером. Отпраздновать – нет, наверное, слишком громко сказано, – просто отметить, что ли, наш отъезд.

– И что же, намечался официальный прием?

Шальван, словно обороняясь, поднял обе руки.

– Нет-нет, помилуйте, сугубо частный. Всего-то человек двадцать приглашенных: исполнители главных ролей, режиссер, главный оператор, представитель сотрудничающей с нами фирмы… Шарль, конечно, тоже должен был быть с нами, и, признаюсь, его отсутствие очень меня удивило.

– К которому часу вы его ждали?

Продюсер вздохнул.

– У нас, видите ли, сейчас столько забот… Я предполагал, что мы начнем откупоривать бутылки где-нибудь часиков этак в девять…

– И, естественно, он не явился к этому времени?

– Нам и в голову не могло прийти, что, пока мы тут потягиваем шампанское в ожидании Шарля, он умирает… В своей машине… В какой-то сотне метров от нас… – Он снова протяжно вздохнул, потом покачал головой. – Была такая чудесная атмосфера, мы так веселились, так радовались, что все вместе делаем новый фильм. И вдруг – такой удар, такая драма! – Шальван несколько секунд молча рассматривал комиссара, затем глухо продолжил: – Кино – мир вымысла, господин комиссар. В фильме любят, страдают, живут, умирают… Но все понарошку. Все остается только на пленке. Кровь – всего лишь красная краска, сколько слез прольется – зависит от мастерства актера… И когда вот так внезапно вымысел обращается в реальность, мы, такие, как мы есть, не можем в это поверить! Понимаете?

– Думаю, что да. В каких отношениях вы были с Шарлем Вале?

Шальван, похоже, не ожидал такого вопроса и недоуменно уставился на комиссара.

– Да в прекраснейших, господин комиссар! Он же был одним из лучших пресс-атташе в нашей области!

– Ясно. А в личном плане?

– Думаю, что могу смело утверждать: мы были симпатичны друг другу. – Шальван снова махнул рукой. – Ну, что говорить, конечно, у каждого – свой характер. Конечно, иногда с Шарлем бывало непросто. Но я всегда старался выбирать себе в сотрудники личность, а он был четко сложившейся личностью, и это не могло не нравиться.

Тьебо сделал передышку в допросе, пытаясь увязать то, что было ему уже известно о преступлении, с новыми данными.

– Ваши гости пришли все вместе?

– Помилуйте, господин комиссар! Не надо путать вечеринку киношников с военным парадом! – улыбнулся продюсер. – Разумеется, приходили кому как было удобно – кто пораньше, кто попозже. – И, предваряя вопрос Тьебо, добавил: – Только, ради Бога, не спрашивайте, кто когда пришел, все равно не смогу ответить. Я переходил от одного к другому, как и подобает радушному хозяину, разговаривал то с тем, то с этим… Да и вообще – к чему мне было вести хронометраж? – Выпрямив ноги, он положил руки на колени. Длинные ухоженные кисти – таким пальцам позавидовали бы многие пианисты!

– Когда вас начало беспокоить отсутствие Вале?

– «Беспокоить» – слово в данном случае неподходящее… Скажем, я был неприятно удивлен его отсутствием.

– Вы сочли это бесцеремонностью?

Продюсер кивнул.

– Бедняга Шарль не слишком строго придерживался этикета. Однако, учитывая обстоятельства, я подумал, что, скорее всего, он готовит потихоньку какой-то рекламный сюрприз нашему фильму… И что специально явится попозже, чтобы торжественно объявить об этом…

– Но ведь наступил же момент, когда вы ясно поняли, что он уже не придет!

– Конечно.

– В котором часу?

– Ну… Примерно в районе часа ночи.

– Кто-нибудь из ваших гостей уже ушел?

Шальван снова улыбнулся.

– Час ночи – детское время для нас. К этому времени, знаете ли, все уже окончательно расслабляются. И, признаюсь, мы как-то совсем забыли о Шарле…

– Были вчера моменты, когда кто-то из ваших гостей отсутствовал?

– Э-э… Вы хотите сказать – в течение вечера?

– Именно это.

Шальван помрачнел.

– Вы требуете от меня невозможного, господин комиссар! На таких вечеринках люди приходят, уходят, переходят из комнаты в комнату, уединяются, чтобы выяснить какие-то вопросы…

– Значит, один из них мог выйти так, чтобы другие этого не заметили?

– Вполне возможно. Но… Но вы же не имеете в виду под «выйти»… Не хотите сказать… Пойти и… – Оставив фразу незаконченной, Шальван в ужасе глядел на комиссара.

– Как раз это я и хочу сказать, господин продюсер. Один из ваших гостей в условиях такой вечеринки имел возможность спокойно покинуть компанию, пройти сто метров, убить Шарля Вале и вернуться назад сделав свое дело. Нет лучшего алиби, чем междусобойчик, с которого можно исчезнуть на несколько минут, твердо зная, что в такой обстановке никому и в голову не придет поднять тревогу из-за его отсутствия. Подумайте – и вы согласитесь со мной. Вам нужны доказательства? Извольте. Вы ведь сами не можете мне сказать, кто выходил, а кто нет!

Продюсер согласился, впрочем – без всякого энтузиазма. Но, немного помолчав, вдруг горячо запротестовал.

– Может быть, вам и подходит подобная гипотеза, но я ее начисто отвергаю!

– И на чем же вы основываете свое заявление?

– Я?.. Я могу головой поручиться за своих гостей!

Не слишком убежденный его пылом, комиссар покачал головой.

– Красивый жест, великодушный, но, может быть, весьма неосторожный, господин Шальван. Тому, кто убил, должно было быть известно, что у вас прием и что Вале на него приглашен… Ему была знакома и машина Вале… Это исключает возможность нападения грабителей, тем более, что жертву и не ограбили. Судя по всему, нам придется вести расследование именно среди тех людей, которые вчера были у вас. Во всяком случае, главным образом среди них.

– Вы собираетесь нас всех допрашивать?

– Разумеется.

– Значит, теперь мы должны сидеть и ждать, когда всех по очереди вызовут сюда?

– Точно. Только после того, как мы окончательно убедимся, что никто из вашей компании не мог стать убийцей Шарля Вале, можно будет подумать о других версиях.

Шальван вскочил.

– Вы не смеете так поступать! Не имеете никакого права!

Тьебо сдвинул брови.

– Вашу горячность и из ряда вон выходящие выражения я склонен отнести на счет нервозности и смятения чувств. Однако вам стоило бы думать, прежде чем говорить, господин Шальван.

Продюсер вздохнул.

– Извините, пожалуйста, но вы… Просто вы не отдаете себе отчета, как я… Послушайте, да у меня же просто нет средств для пролонгации съемок на натуре! Я… Я говорю вам совершенно откровенно: если мы не снимем фильм в назначенные сроки, меня ждет финансовая катастрофа. Я попросту вылечу в трубу! – И, вцепившись в край стола, принялся внушать Тьебо: – Все уже заказано, все предусмотрено, все находится на местах. Отели, разрешения на съемки, приезд актеров – все, все привязано к датам. У людей же есть и другие обязательства после окончания наших съемок. Я подписал кучу контрактов, улаживая эти дела, господин комиссар. И теперь, снимаю я или нет, надо платить! – Бледный, с остановившимся взглядом, он хрипло объяснял, чем ему грозит промедление, пытался уломать комиссара. – Шарль мертв, да, но для нас-то жизнь продолжается! Вы, правда, не можете поступить так с нами, господин комиссар! А потом, пока не доказано обратное, вы же не можете с полной уверенностью утверждать, будто убийца этого несчастного Вале – один из нас! – Продюсер перевел дыхание и продолжил еще более напористо: – Да, да, вы не можете быть в этом абсолютно уверены! А что касается меня лично, то я абсолютно уверен и могу утверждать, что, если не начну снимать вовремя, – мне крышка! Разве в этом ваша цель? Конечно же, нет! В конце концов, даже подозревая, что Шарля отправил к праотцам обязательно кто-то из нас, вы всегда сможете найти этого «кого-то»: найти на съемках! Разве не так, господин комиссар?

Комиссар был непроницаем. Однако после паузы, протянувшейся, как показалось Шальвану, целую вечность, он спросил:

– Куда вы должны ехать?

– На юго-восток, в окрестности Ажена.

Комиссар еще немного помолчал, попыхивая трубкой, которую только что раскурил.

– И вы говорили, что отъезд назначен на послезавтра?

– Да. Техперсонал уже там, все по…

– Ладно. Хватит, я понял. – Тьебо все-таки плохо удавалось скрыть раздражение. – Хорошо, господин Шальван, увозите вашу компанию в Ажен. Но помните: нам все равно придется допрашивать вас всех, пусть даже там, на месте съемок. Кроме того, вам надо будет еще до отъезда предоставить мне список группы: имена, адреса… И уточнить о каждом, был он у вас или не был вчера вечером.

Теперь во вздохе Шальвана слышалось явное облегчение.

– С удовольствием все сделаю, господин комиссар! И благодарю вас! От всей души – спасибо!