Текст книги "Следствие защиты"
Автор книги: Клиффорд Ирвинг
Жанр:
Триллеры
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 27 страниц)
Он снова взглянул на Нэнси Гудпастер. На лице ее он увидел предельную сосредоточенность, за которой скрывалось все возраставшее удивление. И еще – доверие к свидетелю.
– Что вы сделали после этого, мистер Денди?
– Подошел к фургону и заглянул внутрь. Там лежал мертвый мужчина. – Джим Денди вздохнул. – Я взял его бумажник. Ему он больше уже не был нужен.
Уоррен кивнул.
– Вы задержались, чтобы посмотреть, что было в бумажнике?
– Нет, я удрал. Я уже видел, что там были деньги. Сколько их, я посмотрел, когда забежал за угол.
– А кроме денег, что еще находилось в том бумажнике?
– Квитанция из прачечной.
– Вы взяли ее оттуда?
– Да, и переложил в свой карман.
– Что вы сделали с бумажником?
– Выбросил его в помойку.
– А как вы поступили с квитанцией?
– Ну, через несколько дней я прикинул, что, наверно, одежда тому мертвому парню нужна не больше, чем деньги. У меня еще оставалось несколько долларов, поэтому я вернулся в прачечную за вещами. Я расплатился и забрал одежду себе.
– Вы помните, кто обслужил вас в прачечной и отдал вам эти вещи?
– Индийская леди.
– Вы можете описать одежду, полученную вами в ее учреждении?
– Хороший серый костюм. Белые рубашки. Отличный зеленый свитер. Они не очень подошли мне – были немного маловаты. Поэтому я продал их в миссии.
Уоррен предпочел пока не продолжать темы: это должно было прийти позже и не в этом суде. Голос его зазвучал громче. Он сказал:
– Мистер Денди, скажите, вы хоть раз в жизни видели человека, сидящего рядом со мной?
Он положил руку – и рука его при этом почти дрожала – на плечо Гектора Куинтаны.
Джим Денди через весь зал пристально вгляделся в лицо Гектора.
– Нет, насколько мне помнится. Выглядит, как мексиканец. Я ничего против них не имею, но не всегда могу отличить их друг от друга.
– Не видели ли вы тогда этого человека на автостоянке перед химчисткой или, может быть, в той машине, за рулем которой сидела женщина с пистолетом, или вообще где-нибудь поблизости от торгового центра?
– Нет, не видел.
– Благодарю вас, сэр, – сказал Уоррен. – У меня больше нет вопросов к свидетелю.
Нэнси Гудпастер продержала Джима Денди на перекрестном допросе всего лишь пятнадцать минут. Она заставила его повторить большую часть уже рассказанной им истории, сосредоточившись главным образом на времени, чтобы наверняка убедиться, что это происходило 19 мая, и на уверенности Джима в том, что в автомобиле находилась именно женщина. Уоррен не заявил ни одного протеста. Но уверенность Джима Денди тоже была абсолютной. Та персона с длинными волосами и накрашенными губами никак не могла быть мужчиной.
– Я был пьян, – сказал свидетель, – и времена изменились, но, мэм, я никогда не напивался настолько, чтобы не суметь отличить мужчину от женщины.
Гудпастер задумалась, прикусив губу, затем сказала:
– У меня больше нет вопросов.
Чтобы забить последний гвоздь в доказательство невиновности своего подзащитного, Уоррен вызвал и Шиву Сингх в качестве свидетельницы защиты. Индианка сразу же опознала в Джиме Денди того мужчину, который забрал из ее прачечной вещи Дан Хо Трунга.
– А не мог ли мистер Денди быть тем самым человеком, которого вы видели бежавшим от автомобиля и с автостоянки? – спросил Уоррен.
– Это вполне возможно, – тихо сказала Шива Сингх. После того, как Гудпастер отказалась от перекрестного допроса свидетельницы, Уоррен заявил:
– Если у суда нет возражений …
И попросил о десятиминутном перерыве для адвокатского обсуждения.
Гудпастер снова пригласила Уоррена в свой офис. Она села за стол.
– Дай мне пару минут на то, чтобы обдумать всю эту чертовщину.
Уоррен ждал, пока она разглядывала в окно, как летний зной отражается от стены отдаленного белого здания. В конце концов Гудпастер обернулась лицом к Уоррену.
– Здесь есть одна проблема. Откуда мы знаем, что это не твой свидетель, этот самый Денди, убил Трунга? У него имелся мотив для убийства – деньги. У него была возможность для совершения преступления. Откуда мы знаем, что вся его история – это не прикрытие?
– Тогда неужто он настолько глуп, чтобы появиться в суде? – спросил Уоррен. – Зачем ему рисковать, что ты все это вычислишь и пригвоздишь его задницу к стенке?
– Я не знаю, что на это ответить, – призналась Гудпастер.
– Он не делал этого, Нэнси. У меня на этот счет нет никаких сомнений.
Гудпастер нахмурилась.
– Ты знаешь об этом деле что-то такое, чего не знаю я. И всегда знал. Кончай ходить вокруг да около. Что это?
– Я знаю, что Дан Хо Трунга убила та женщина из автомобиля. Она бросила пистолет в “Дампстер” гостиницы “Рейвендейл”. Куинтана копался там и нашел его.
– И кроме этого, здесь есть что-то еще. Я чувствую. Выкладывай!
Подумав, Уоррен сказал:
– Я знаю, кто эта женщина.
– Ты имеешь в виду, что догадываешься, кто она?
– Нет. – Уоррен снова заколебался. – Она сама призналась мне в этом.
– Господи Иисусе! Тогда прекращай играть в эти игры. Кто она?
– Я не могу сказать тебе – это попадает под действие закона о неразглашении. Придет время – и ты все узнаешь. Когда станешь моим компаньоном.
Он улыбнулся слабой, вымученной улыбкой.
– А пока давай завершим дело Куинтаны, – сказал он. – Ты главный обвинитель в этом суде. У тебя есть власть. Штат снимет свое обвинение?
Гудпастер вздохнула:
– Думаю, что у нас нет выбора.
Уоррен возразил:
– Выбор есть всегда, Нэнси. Не вздыхай. Просто радуйся, что один ты сумела сделать правильно.
– Поверь мне, я рада.
Гудпастер вытерла рукавом светлые, блестящие капельки пота со лба.
– Это поистине стало бы для меня самым страшным из кошмаров. Наш суд вполне мог приговорить твоего клиента к игле. Я лично была уверена, что он виновен.
– Не переживай так сильно об этом, – сказал Уоррен. – Я сам долгое время думал то же самое.
Гудпастер положила свою тонкую руку на его плечо.
– Я хочу кое-что сказать тебе, Уоррен. Ты все-таки потрясающий адвокат, а я здесь уже пять лет и за это время повидала немало. Но я никогда не видела, чтобы кто-нибудь так боролся за своего клиента. И я не встречала никого, кто отважился бы противостоять Ее Милости так, как это делал ты. Неделя с тобой была равна для меня целому году.
То, что Гудпастер сказала о его борьбе за клиента, заставило Уоррена почувствовать, что он достиг вершин своей профессии.
– Ты должен думать о себе сейчас очень хорошо, – добавила Гудпастер.
– Я так и делаю, – признался Уоррен. – Но я чертовски устал.
Внезапно он почувствовал, что может заплакать. Ему пришлось отвернуться.
* * *
Закон требовал определенной процедуры. Все факты должны были быть официально представлены в окружную прокуратуру, и обвинение снято. Вернувшись в судебный зал судьи Лу Паркер, Гудпастер выступила с заявлением об отсрочке решения по делу обвиняющей стороной.
– Обвинение, – сказала она, – также готово принять ходатайство адвоката защиты об освобождении обвиняемого под его подписку, если защита обратится с таким заявлением.
– Защита обращается с заявлением, – сказал Уоррен.
– Поддерживается, – объявила судья, почти недоверчиво покачав головой. Она стукнула молотком по столу. – И не желаете ли вы все теперь разойтись, чтобы я могла распустить присяжных и заняться своей работой?
Уоррен подошел к Гектору Куинтане, сидевшему за столом защиты.
– Ты можешь идти.
– Куда идти? – спросил Гектор.
– Куда захочешь. Ты свободен, Гектор. Все уже кончилось.
Уоррен объяснил своему бывшему подзащитному некоторые вещи, но он не был уверен, что Гектор все это понял. Куинтана пробормотал несколько фраз по-испански, а затем в глазах его блеснули слезы. Он горячо обнял своего адвоката.
– Спасибо вам, – сказал он. – Dios te pagara. Господь наградит тебя.
Уоррен не помнил, чтобы когда-нибудь прежде так радовался. Он и плакал, и смеялся, и обнимал, и одновременно тузил своего клиента Гектора Куинтану.
– У меня совсем нет денег, – сказал Гектор, когда оба они достаточно пришли в себя, чтобы заняться практическими делами. – Куда же мне идти?
– Я знаю одно подходящее местечко, – ответил Уоррен. – И не тревожься насчет денег. Завтра я дам тебе деньги, чтобы ты мог вернуться в Мексику или остаться здесь, как ты сам пожелаешь. Мне это будет только приятно. Но теперь не откажи мне в просьбе поехать вместе со мной. Мне еще нужно кое-что сделать. Нечто, не терпящее отлагательств.
28
– Я твой должник, – сказал Уоррен, – и я пришел, чтобы вернуть долг. Но сначала ты должен оказать мне любезность и ответить на несколько вопросов.
Просторный офис Боба Альтшулера на шестом этаже здания окружной прокуратуры на Фаннин был отделан под клен, с креслами в стиле провинциальной Франции. На письменном столе Альтшулера стояли фотографии его жены и трех дочерей, а он сам сидел, развалясь во вращающемся кресле, какие обычно бывают лишь у судей и председателей совета директоров. Гектор Куинтана дожидался Уоррена за дверью, в приемной.
Альтшулер холодно кивнул.
– Выкладывай.
– Около четырех-пяти дней назад в миссии произошло убийство, – сказал Уоррен. – В туалете был насмерть застрелен бродяга. Насколько мне известно, обвинение не было предъявлено никому – у полиции, возможно, не оказалось даже подозреваемых. Я вовсе не представляю интересы кого-то из участников преступления и не разговаривал ни с кем, имеющим отношение к этому делу. Но мне думается, что я знаю, кто это сделал. Прежде чем я тебе все расскажу, мне бы хотелось взглянуть на следственный протокол. Или же мне необходимо побеседовать с тем, кто вел это дело в отделе по расследованию убийств.
Альтшулер нахмурился.
– Один бродяга убил другого такого же бродягу. Что в этом особенно грандиозного? Это пустяковое дело!
– Я так не думаю, – сказал Уоррен. – Мне кажется, я могу тебя просто осчастливить.
Какое-то мгновение Альтшулер разглядывал его пристальным, проницательным взглядом своих темных глаз. Затем он потянулся к телефону. Через десять минут неподалеку от Уоррена, в одном из французских провинциальных кресел, сложив руки на толстом животе, запрятанном под коричневый пиджак, сидел сержант Холлис Сил.
– Расскажите мне, что там случилось, – попросил Уоррен.
Глазки на свиноподобном лице Сила недоверчиво сузились. Он взглянул на Альтшулера.
– Расскажи ему, – позволил тот.
– Четыре часа утра, – начал Сил. – В миссии настоящий зоопарк. Люди приходят и уходят всю ночь напролет, спят мало, пьянствуют, курят, раздают друг другу оплеухи. Там не существует дня и ночи. Короче, в четыре часа этот парень заходит в туалет. Его имя Джерри Мэхани. Ему около тридцати пяти или вроде того, родом он из Галвестона. Это в известном смысле классический бродяга. Немного приторговывал наркотиками, когда удавалось достать их, и множество парней имеют на него зуб. Он стоит у желоба, занимаясь своим делом, когда входит другой парень. Этот другой тут же встает рядом с Мэхани и оглядывает его с ног до головы. Мэхани начинает трясти пенисом, прежде чем застегнуться, а тот парень вдруг выхватывает ствол и всаживает две пули подряд в ничего не ожидавшего сукина сына, щупает у лежащего Мэхани пульс, затем сматывается. Одна пуля – в голову, другая – в грудь, обе насквозь и навылет. К тому времени, когда прибыла “скорая”, Мэхани был уже мертв. Не успел и слова сказать.
– Во что был одет Мэхани в момент убийства? – спросил Уоррен.
Сил справился в своих записях.
– Зеленый хлопчатобумажный свитер, белая рубашка на пуговицах, без галстука, серые брюки, коричневые ботинки с дырками на обеих подошвах. Вроде той обуви, какую носят студенты-подготовишки. Я уже говорил, что он был классическим бродягой.
– И там оказались свидетели, – сказал Уоррен.
– Да. Туалеты в миссии не имеют дверей в кабинках, чтобы помешать парням колоть друг друга, если у них есть к тому наклонность. Двое бродяг сидели на толчках, когда убили Мэхани.
Сил снова заглянул в свои бумаги.
– Один чернокожий парень по имени Фред Полсон, а другой нелегальный эмигрант, которого зовут Рауль Фернандес. Они все это видели. От страха у обоих приключился запор. – Сил хихикнул. – В буквальном смысле.
– Они дали вам описание убийцы? Не рассказывайте мне, что именно они сказали. Просто ответьте: да или нет.
– Да, но они не знают, кто он. Никогда раньше они его не видели.
– Дайте подумать, – сказал Уоррен. – Около тридцати лет. Светлые волосы. Одет в черную безрукавку и хлопчатобумажные штаны. На обеих руках татуировка. На одной – дракон, а на другой написано “Рози”. Бандитского вида парень с большими мускулами.
Это была уже отработанная схема. Новый дружок делал грязную работу. Джонни Фей присутствовала в суде в тот день, когда Шива Сингх рассказала о мужчине, который был возможным очевидцем убийства. Бродяга с квитанцией на зеленый свитер и серый костюм. Грязную работу должен был кто-то сделать.
Узкие глаза Сила превратились в щелочки. Зашелестев своими бумагами, он снова взглянул на Альтшулера, который опять одобрительно кивнул. Сил обернулся к Уоррену:
– Очень близко, адвокат. Одну татуировку на руке они действительно видели. Полсон сказал, что парню было года тридцать два. Фернандес в этом не уверен. Может быть, он и старше. На мускулы они обратили внимание оба. Черная безрукавка тоже соответствует их описанию. Парень был в шляпе, так что волос они не разглядели.
– Вы не знаете, кто это был, правильно? Никаких улик.
– Пока нет, но у меня такое чувство, что одна на подходе.
– И вы обнаружили пули в стене, – сказал Уоррен, – и гильзы на полу, – вероятнее всего, позади и немножко справа. “Сорок пятый” выбрасывает их назад и вправо.
– Я не говорил, что это был “сорок пятый”, – медленно произнес Сил.
– Но это был он?
– Да, – согласился Сил. – Это был он.
– Полсон и Фернандес еще в городе?
– Да, они здесь.
– А почему бы вам не прихватить их сегодня же утром, – сказал Уоррен, – так, чтобы они успели протрезветь и прийти в себя за оставшееся время? Затем, вечером, вы можете взять их с собой для визита в несколько ночных клубов.
Уоррен протянул Силу небольшую стопку желтых листочков, вырванных из адвокатского блокнота.
– Здесь список клубов. Разорвите эти листы, прежде чем я покину офис. Особенно внимательно приглядитесь к клубу, который стоит третьим в списке. Если вы возьмете парня, которого разыскиваете, у вас будет повод поискать другие доказательства. Боб посмотрит расшифровку стенограммы по делу “Баудро” – мой прямой опрос обвиняемой – и скажет вам, где посмотреть. “Сорок пятый” может быть там, а может и не быть. Но тот парень, которого вы возьмете, должен знать, где это оружие находится, и еще он должен знать, кто дал ему этот пистолет и велел убить человека в зеленом свитере и белой рубашке на пуговицах. Он отчаянный мерзавец – вам, пожалуй, придется с ним попотеть. Но если вы предложите ему хорошую сделку за то, чтобы он назвал соответствующее имя, – можете считать, что вы в дамках.
Уоррен обернулся к Бобу Альтшулеру.
– Я только что закончил процесс в двести девяносто девятом окружном. Интересное дельце. Тебе бы оно понравилось. Если прокуратура еще не совсем разорилась, тебе стоило бы заплатить судебному секретарю за расшифровку… Побеседуй с Нэнси. Обрати внимание на двух свидетельниц обвинения – Мей Си Трунг и Шиву Сингх – и на одного из свидетелей защиты – Джеймса Тургута Денди. Прочитай внимательно, и они расскажут тебе, почему на Мэхани был зеленый свитер и серые брюки.
Уоррен повторил имена по слогам, пока Альтшулер старательно записывал их под соответствующими буквами в своем желтом адвокатском блокноте.
– Раз уж ты знаешь так много, – сказал Альтшулер, закончив, – то почему бы тебе попросту не выложить все это на стол, вместо того, чтобы заставлять меня скакать через обручи и тратить свое драгоценное время?
– Потому что таким образом, – ответил Уоррен, – ты получишь большее удовлетворение. И потом, ты вообще можешь выбросить мое имя из этого дела. Ты никогда и не говорил со мной. Я всего лишь обычный противный адвокатишка защиты. Я не свидетель. Я не источник информации. Согласен ты примириться с этим?
– Ну ладно, хорошо, – вежливо улыбнувшись, сказал Альтшулер. – Если это нужно для дела, то почему нет?
* * *
В тот же вечер Уоррен заглянул в свой бумажник и распрощался с Педро, Армандо и Джимом Денди. Нового гостя, Гектора Куинтану, он устроил на кушетке в гостиной своего номера в “Рейвендейл”. Застелив свежими простынями громадную постель в спальне и пробежавшись с Уби вдоль канала, Уоррен принял душ, убедился в том, что у Гектора имеется все необходимое, и затем отправился к Мари Хан. Он еще раньше позвонил ей и условился о часе своего визита.
Сын Мари, Ренди, вернулся домой из Остина. Уоррен обрадовался этому. Мари накормила Ренди жареной телятиной, и пока мальчишка ел, Уоррен обсудил с ним тяжелое положение, в котором оказались занявшие второе место “Астрос”. После того, как Ренди вымыл и сложил свои тарелки, Мари отослала сына в его комнату смотреть бейсбольный матч по телевизору.
Она приготовила два бокала водки с тоником, затем, свернувшись клубком и спрятав под юбкой свои длинные ноги, поудобнее устроилась в кресле. Обычно веселые глаза Мари теперь были грустными. Уоррен стоял посреди гостиной, подняв свой бокал, и с наслаждением вдыхал аромат пшеничных зерен и лимона.
Он сказал:
– Хороший мальчик, твой Ренди.
– Да, хороший.
Запутанные жизни, подумал Уоррен, совсем не хитрые, но от того не менее запутанные.
– Ну, как твои дела? – без всякого выражения спросила Мари.
– Я выиграл два процесса за два дня. Я чувствую себя превосходно. Мне не понравилось, как мы тогда с тобою столкнулись. Вчера перед входом в судебный зал.
– Так что же случилось с твоей женой?
Уоррен рассказал Мари все. Он был хорошим адвокатом и обладал прекрасной памятью. Это заняло совсем немного времени.
– И что ты теперь намерен делать?
– Я не знаю, – ответил он. – Я сказал ей, что мне нужно время.
Мари прикусила губу.
– Не могу сказать, что я очень счастлива в связи со всем этим, и я не думаю, что ты поступаешь правильно, но мне кажется, что я тебя понимаю.
– Да я пока никак не поступаю.
Ему вспомнились слова Джонни Фей Буадро: “Добрый Бог терпеть не может растерянности, точно так же, как судья не любит нерешительных присяжных… Мистер Мужчина, мистер Адвокат, вы можете ходить, вы можете бегать или лежать, но только никогда не дрожите”. Ирония того, что он принял совет от подобной женщины, с тех пор не забывалась. Вот почему Уоррен и боролся с этим.
– Мы никогда не давали друг другу каких-то обещаний, – сказала Мари. – Не объяснялись в любви. И всякое дерьмо случается в жизни.
– Это не было дерьмом. И сейчас это другое.
– Разумеется, ты же знаешь мою манеру изъясняться. Просто существует такое выражение.
Уоррену хотелось обнять ее и утешить, но он понимал, что это не поможет. Он уже чувствовал грусть предстоящей потери. Не то что непреодолимую, но эта грусть была. Поэтому Мари, должно быть, тоже почувствовала это. В такой ситуации оставалось только одно.
– Послушай, я пришел сюда вовсе не для того, чтобы попрощаться. Я пришел сказать, что у меня проблема, – вот и все. Я хочу, чтобы между нами все было честно. Я не собираюсь от тебя что-то скрывать. Но я не хочу и изображать себя загнанным в такой угол, где я говорю не то, что думаю, и о чем мне впоследствии придется пожалеть. Ты следишь за моими мыслями? Очевидно, нет. Я ухожу, – грубо сказал Уоррен, злясь на самого себя и опуская свой бокал на стеклянный кофейный столик, рядом с которым он когда-то впервые поцеловал Мари.
На какое-то мгновение Мари опустила голову, обхватив свои стройные лодыжки изящными, тонкими пальцами. Затем она взглянула на Уоррена. Глаза ее были холодны.
– Ты снова сходишься со своей женой?
– Это как раз то, чего я не делаю. Дай мне время, Мари. Позволь мне заслуженно считать себя честным человеком. Может быть, честность в такой ситуации – это синоним глупости, но мне хочется думать, что это не так. Я позвоню тебе, я дам тебе знать, что происходит. И еще я обещаю, чего бы мне это ни стоило, что я не буду играть с тобою в хитрые игры. Если я когда-нибудь вернусь сюда, то я буду уже совершенно свободным человеком.
Он задержался у двери, обернувшись:
– Знаешь, что? Ты спасла мой рассудок. Ты мой верный друг.
– Мне приятно это слышать, – сказала Мари. – До встречи, адвокат.
Уоррен вышел из дома, подошел к своему автомобилю, сел за руль и на долгую минуту закрыл глаза. Он не хотел словно одним ударом тигриной лапы выбрасывать Мари из своей жизни. Но, похоже, все именно так и случилось. Уоррен чувствовал себя ошеломленным, израненным. И немного… предателем. Он поехал назад в “Рейндейл”.
Гектора Куинтану он нашел перед телевизором с банкой пива в руках. Приготовив два крепких напитка из водки с тоником, Уоррен подсел к мексиканцу. Они поговорили о жизни в Мексике и о жизни в Соединенных Штатах, все время подливая водку в бокалы.
– Ты решил вернуться в Эль-Пальмито? – спросил Уоррен.
– Я очень скучаю по своей жене и детям, – ответил Гектор, – но если я вернусь туда, то так и останусь бедным. – Он пожал плечами: – Кто знает?
Гектор уже рассказывал Уоррену, что у мексиканцев существует один ответ на многие трудные вопросы. Этот ответ: “Может быть, да, может быть, нет”. Но если они хотят сказать, что такое вполне вероятно, то они говорят: “Кто знает?”
В скором времени им почти не о чем было говорить, кроме дела Куинтаны, а от него Уоррен уже слишком устал. Это всегда происходило в отношениях адвоката с клиентом после окончания процесса: сначала вы были связаны друг с другом, как два потерпевших крушение мореплавателя на плоту, а затем, после спасения – или гибели, – все кончалось. Адвокат привыкает к потерям, даже когда выигрывает. Уоррен спас Гектору жизнь, но больше ничего общего у них не было.
В понедельник, когда Гектор принял окончательное решение, Уоррен посадил его в автобус, шедший в Мак-Аллен, до границы, дав ему достаточно денег на дорогу от Мак-Аллена до Сан-Луис-Потоси и оттуда до Эль-Пальмито. Он даже кое-что прибавил, чтобы Куинтана смог продержаться, пока не найдет работу. Гектор тихо поблагодарил Уоррена.
– Ты когда-нибудь навестишь меня? – спросил он.
– Может быть, – ответил Уоррен. – Кто знает?
Гектор улыбнулся на это.
– Не возвращайся сюда, – сказал Уоррен Гектору на автобусной станции. – Бедность – плохая вещь, но я не думаю, что это лучше.
В первые же дни недели Уоррен подписался на трех новых клиентов: дело о кокаиновой контрабанде, предполагаемое изнасилование шестнадцатилетней девушки сыном преуспевающего владельца магазина и назначенное судом дело о предумышленном убийстве, взять которое Уоррену предложил другой судья.
По-прежнему работа на всяких мерзавцев, подумал Уоррен. Но ведь никогда не знаешь, когда тебе может попасться другой Гектор Куинтана, а потому всегда следует быть наготове.
Во вторник к нему обратились с просьбой о принятии дела от одного адвоката, госпитализированного с камнями в почках. Обвиняемый, владелец компании, поставлявшей продукты для ресторанов, обвинялся в преступном нападении. Уоррен прочитал материалы дела. Клиент, ныне освобожденный под залог, подозревался в жестоком избиении собственной жены и в том, что он шесть раз пырнул ее маникюрными ножницами в руку и грудь. Обвиняемый прибыл в офис Уоррена.
– Какова ваша собственная версия случившегося? – спросил Уоррен клиента.
– Черт побери! Да я просто был пьян и вряд ли соображал, что делаю. Но я хочу вам кое-что сказать – она заслуживала этого.
– И я тоже хочу вам кое-что сказать…
Уоррен швырнул папку с бумагами через весь стол.
– Я очень надеюсь на то, что вас упрячут лет этак на двадцать! Поищите себе другого адвоката!
Все-таки существуют определенные границы, подумал Уоррен. Во всяком случае, для меня.
Дело об изнасиловании попало в суд Дуайта Бингема, отчего Уоррен почувствовал себя немного неловко: теперь ему предстояло каждый день встречаться с Мари Хан. Да нет, он, конечно, справится с этим. Он же цивилизованный человек. Ничто не получается так, как ты это планируешь. Уоррен уже начинал постигать формулу человеческого существования. Жить по-умному – означало ценить то, что у тебя есть, бороться за то, чего тебе хочется, и научиться не думать о том, чего ты не в состоянии иметь.
В пятницу утром Уоррен позвонил Чарм на телестудию и спросил:
– Что ты делаешь завтра вечером? Хочешь, поужинаем вместе?
Они ходили в итальянский ресторан, где ели “сальти-бокки” и выпили бутылку “Кьянти”. Он пригласил Чарм к себе в “Рейвендейл”, чтобы показать ей, как он живет, оба они сильно нервничали, но, тем не менее, легли в постель. Уоррен был удивлен тем, насколько все это оказалось знакомым и вместе с тем волнующим. Сначала Чарм стеснялась, но затем робость прошла. Ночью она прижалась к Уоррену.
В воскресенье Чарм пригласила его в дом. Уоррен разделся до пояса и выкосил газон, пока Уби кругами носилась по траве, разыскивая старый теннисный мяч, который ей бросала Чарм. Чарм напекла оладьев с черникой и приготовила по бокалу “Кровавой Мери”. После второго завтрака, снова лежа в постели, Чарм сообщила:
– Есть кое-что, о чем я тебе не сказала.
– Интересно, что бы это могло быть?
– Блустин… помнишь, агент, которого я наняла? Он нашел для меня работу в Бостоне. Я сказала да.
– Да, это здорово, Чарм, – спокойно ответил Уоррен, хотя и понимал, что это должно было вызвать у него раздражение. – Ведь это то, о чем ты мечтала. Когда же это случилось?
– На прошлой неделе.
– И когда ты приступаешь?
– Сразу же после Дня труда. Только…
– Да?
– Я не знаю, как ты к этому отнесешься.
– Я считаю, – сказал он, – что это чертовски тебе подходит. Если ты имеешь в виду, как я отношусь к тому, чтобы начать юридическую практику в Бостоне, или к тому, чтобы приезжать в Бостон по уик-эндам с целью поддерживать наши брачные отношения, то моим ответом будет нет.
– Ты сердишься?
– Нет. Все само встанет на свои места. Ты увидишь.
Уоррен почувствовал облегчение. Он удивился этому новому ощущению и удержал его при себе.
* * *
В понедельник утром, когда он зашел в офис Боба Альтшулера, чтобы обсудить дело об изнасиловании и услышать неизменное предложение обвинения об урегулировании вопроса между сторонами, Боб закрыл дверь, ухмыльнулся и сказал:
– Прежде чем мы перейдем к твоему делу, хочу сообщить, что у меня есть новости для тебя. Без протокола?
– Естественно.
– Я прочитал материал по делу “Куинтана”. Ты хорошо поработал. На прошлой неделе в клубе “Экстаз” мы взяли парня по имени Фрэнк Сойер. Абсолютная идентификация двумя свидетелями, видевшими, как он пристрелил этого бродягу Джерри Мэхани. Никак не могли найти какого-либо оружия, но Сил и Дуглас допросили парня с пристрастием. Дуглас особенно хорош в таких делах. Словом, в конце концов адвокат Сойера говорит: “Что вы нам можете предложить?” Короче, мы договорились, и Сойер заявляет: “Та женщина заставила меня это сделать, понимаете? Я связан с нею делами по контрабанде наркотиков, и она, зная обо мне некоторые вещи, угрожала рассказать обо всем полиции, если я не соглашусь плясать под ее дудку. У меня просто не было выбора, понимаете? Она послала меня в миссию, чтобы я разыскал там одного парня в зеленом свитере и сером костюме, парня, который мог опознать ее, потому что видел, как она отправила на тот свет проклятого узкоглазого. Вот я и сделал это. Я не хотел, но мне пришлось. Пистолет я бросил в Бафэло-Байя, но я могу показать место. И это ее пистолет”.
Альтшулер энергично потер свои большие руки.
– Словом, мы пригласили ребят-водолазов просеять дно канала, и они нашли этот пистолет. Кольт сорок пятого калибра с ручкой, отделанной слоновой костью. И он принадлежит ей, зарегистрирован и все такое прочее. Как она сказала под присягой: “Он лежит в моем столе, и я единственная, у кого есть ключ”. А это означает, что мы имеем необходимое подтверждение свидетельства, данного свидетелем-соучастником. Мы арестовали ее в субботу вечером прямо в клубе. Слушай, парень, она кричала, как свинья с шершнем на заднице, она проклинала меня так, будто я был самим Сатаной, явившимся за нею из Преисподней. Тебе бы это понравилось, Уоррен.
– Мне это уже нравится, Боб. О чем вы договорились с Сойером?
– Тридцать пять лет. Он будет на свободе через двенадцать, мерзавец.
– Ты доволен? – спросил Уоррен.
– Я доволен, – от всего сердца сказал Альтшулер. – Ты сделал хорошее дело.
– Может быть, – согласился Уоррен, – но из-за этого я не лишился сна. И я в любом случае сделал бы это, – добавил он без малейшего намека на сомнение. – Ну, а теперь скажи мне, кто тот счастливец-адвокат, который взялся защищать мою бывшую клиентку?
– Майрон Мур. – Обвинитель закатился злобным смехом. – Доктор Обвинительный Приговор. Не знаю, какой идиот рекомендовал его, но она за это ухватилась. Я встречаюсь с Майроном через полчаса. Он тоже захочет договориться со мной, но он может поцеловать румяный пальчик на моей ноге. Если я сумею привязать этот случай к делу Трунга, а я думаю, мне удастся это сделать, то получается множественное убийство – и обвинение меняется на предумышленное убийство при отягчающих обстоятельствах. Любым способом, поверь мне, я вытащу это дело на суд присяжных, и если она не получит иглу, то отправится в пожизненное без права на досрочное освобождение.
Альтшулер протянул руку, и Уоррен пожал ее с некоторой неуверенностью, ему было даже приятно, что на этот раз он успел высвободиться, прежде чем его пальцы посинели. Но этот неожиданно возникший дух товарищества встревожил Уоррена. Через шесть месяцев, как он знал, Альтшулер станет судьей, и у него появится друг на судейской скамье. Ну и плевать на это, подумал Уоррен, как я раньше не нуждался в этом, так и теперь мне этого не нужно.
Он взглянул на календарь, лежавший на столе обвинителя. Там было написано: “14 августа 1989 года”. Дата кое о чем ему напомнила.
– Боб, – сказал Уоррен, – ты не откажешь мне в просьбе?
– Все, что угодно, – сказал Альтшулер.
– Попроси Майрона кое-что передать от меня его новой клиентке.
– Ладно, – ответил Альтшулер, несколько озадаченный, – но ты лучше будь поосторожней. Что нужно передать?
– Да просто сказать ей: “С днем рождения!”
– Ты это серьезно? Великолепно! Ей Богу, парень, я тебя недооценивал. Оказывается, ты такой шельмец!
– Нет, – сказал Уоррен, – до тебя мне далеко. Но у меня тоже бывают свои звездные минуты.
Закончив переговоры по делу об изнасиловании, Уоррен поспешил сквозь летний зной к зданию суда и через несколько минут после полудня поднялся на пятый этаж, во владения 342-го окружного суда. В прохладе пустого судебного зала за столом секретаря, повернувшись спиною к двери, все еще сидела Мари Хан. Она была одна в комнате и собирала свои бумаги, готовая, как догадался Уоррен, вот-вот встать с кресла и уйти. Быстрыми, по-кошачьи неслышными шагами Уоррен подкрался к ней и, нагнувшись позади нее, прислонился щекой к щеке Мари над тем самым местом на ее белой шее, где бился пульс, потом быстро перевел дыхание, стараясь сдержать удары своего отчаянно и неровно застучавшего сердца, и сказал: