355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Клиффорд Дональд Саймак » Отцы-основатели. Весь Саймак - 5.Исчадия разума » Текст книги (страница 6)
Отцы-основатели. Весь Саймак - 5.Исчадия разума
  • Текст добавлен: 15 октября 2016, 06:44

Текст книги "Отцы-основатели. Весь Саймак - 5.Исчадия разума"


Автор книги: Клиффорд Дональд Саймак



сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 61 страниц) [доступный отрывок для чтения: 22 страниц]

Каноэ мягко качалось на воде, и я снова взялся за весло. Взошла луна, небо в ее лучах посветлело, и река засверкала, как дорога из жидкого серебра. Весло было у меня в руках, но я не мог решить, что делать дальше. Инстинктивно хотелось немедля опустить весло в воду и грести к берегу, покинуть реку прежде, чем еще одно чудовище вынырнет из глубин. Но по зрелом размышлении я пришел к выводу, что однотипного чудовища не предвидится, поскольку само его появление можно допустить лишь в рамках той же схемы, что и логово гремучих змей и смерть Джастина Болларда. Иной мир, описанный моим другом, выкинул очередной фокус и опять потерпел неудачу, и, по-моему, не в их привычках было повторять фокус, который не удался. И если мои рассуждения верны, то в ближайшее время река для меня – самое безопасное убежище на свете. 1

Мои мысли прервал резкий, пронзительный писк, и я поневоле дернул головой в поисках его источника. На борту, в нескольких футах от меня, сидел, как на насесте, уродец-монстренок. Он был карикатурно человекообразен, весь покрыт густой шерстью и цеплялся за борт нижними лапами, похожими на когти совы. Голова заострялась кверху, и с заостренной макушки волосы свисали на манер соломенной шляпы, какие носят туземцы в отдельных странах Азии. По бокам головы торчали остроконечные уши, напоминающие кувшинчики, а из-под спутанных волос светились багровые глазки.

Как только я разглядел монстренка, его писк стал обретать определенный смысл.

– Трижды испытан – заговорен! – пищал он пронзительным голоском, ликуя и надсаживаясь. – Трижды испытан – заговорен! Трижды испытан – заговорен!..

К горлу поднялась тошнота, и я взмахнул веслом. Плоскость весла угодила по монстренку без промаха, сорвала его с борта и взвила высоко в воздух, словно я ударил бейсбольной битой по навесному мячу. Писк перешел в слабый всхлип, а я завороженно следил, как он взлетает над рекой, достигает вершины своей траектории и наконец идет на спуск. Но на полпути вниз монстренок вдруг улетучился, лопнул, как мыльный пузырь; только что был – и не стало.

А я сосредоточился на гребле. Мне необходимо найти поселок, и хватит себя обманывать. Чем скорее я доберусь до телефона и позвоню Филипу, тем лучше для всех.

Мой старый друг в своей рукописи, возможно, в чем-ни-будь и ошибся, но, черт меня побери, вокруг творится нечто странное, очень странное.

Глава 11

Поселочек был крохотный, и уличной телефонной будки не нашлось. Я даже не был абсолютно уверен, что это за поселочек, – если память меня не подводила, он назывался Вудмен. Я попытался представить себе карту местности, но все это ушло в прошлое, ушло слишком далеко, и я не мог быть ни в чем уверен. Однако название поселка, внушал я себе, не играет роли. Важно одно – сумею ли я позвонить… Филип в Вашингтоне, и ему лучше знать, что предпринять. А если он и не знает, что предпринять, то по крайней мере имеет право узнать, что происходит. Я в долгу перед ним, хотя бы за то, что он послал мне копию рукописи своего дядюшки. Но очень может быть, что, если бы он не послал мне копию, я не попал бы в эту заваруху.

Во всем деловом квартальчике протяженностью в десяток домов оставалось единственное открытое заведение – бар. Сквозь заляпанные грязью оконца пробивался тусклый желтенький свет. Легкий ветерок раскачивал скрипучую вывеску с кружкой пива, укрепленную на железном кронштейне над тротуаром.

Я стоял на противоположной стороне улицы, силясь набраться смелости, чтобы войти в бар. Разумеется, не было никаких гарантий, что в баре есть телефон, хотя не исключалось, что есть. Но, переступив порог заведения, я подвергнусь определенному риску, поскольку шериф почти наверняка уже объявил тревогу по моему поводу. Опять-таки возможно, что до бара тревога и не докатилась, но риск был вполне отчетливый.

Каноэ осталось на реке, привязанное к какому-то гнилому столбику. Все, что от меня требовалось, – вернуться, забраться в лодку и выгрести на стремнину. Никто не мог бы мне помешать хотя бы потому, что никто меня не видел. Не считая заведения на той стороне улицы, поселок совершенно вымер.

Но я должен позвонить Филипу, просто обязан! Его надо предупредить, если еще не поздно. Предупрежденный, он, может статься, сообразит, что предпринять. Ведь теперь очевидно, что каждый читавший рукопись моего друга тем самым подвергал себя такой же опасности, какую тот навлек на себя, сочиняя ее.

Я стоял, задыхаясь от нерешительности, и наконец, едва ли отдавая себе отчет в своих поступках, начал переходить улицу. Однако, добравшись до тротуара, остановился и поднял глаза на поскрипывающую вывеску. Скрип словно пробудил меня, и я осознал, какую глупость чуть было не сделал. На меня объявлена охота, и нет никакого резона входить и напрашиваться на неприятности, которым я подвержен и без того. Я прошел мимо бара, не заходя в него, но спустя полквартала круто развернулся и зашагал обратно. И тут до меня дошло, что этому не будет конца, что я могу шагать туда-сюда, не зная, на что решиться, всю ночь напролет.

Тогда я поднялся по ступенькам и толкнул дверь. В дальнем конце зала у стойки сгорбился посетитель, а бармен опирался на стойку, стоя к двери лицом, и вид у него был такой, будто он намерен ждать клиентов хоть до утра. Больше в заведении никого не было, стулья были придвинуты к столам вплотную.

Бармен не пошевелился, словно и не заметил меня. Я вошел, закрыл дверь за собой и подобрался к стойке.

– Что прикажете, мистер? – очнулся он.

– Бурбон, – ответил я. Про лед я даже не заикнулся; заведение выглядело так, что попросить здесь льда могло бы показаться неприличным, – И наменяйте мне мелочи – в том случае, если у вас есть телефон.

Бармен ткнул большим пальцем в угол зала:

– Вон там. – Я бросил взгляд в направлении, которое он обозначил, и точно – там в углу была телефонная будка. – Ну и глазик у вас!

– Не спорю, – отозвался я.

Он поставил на стойку стакан и нацедил виски.

– Поздненько же вы путешествуете…

– Да уж так, – отозвался я. И посмотрел на наручные часы: половина двенадцатого.

– Я не слышал машины.

– Поставил на улице, может, далековато. Думал, в поселке все уже закрыто. Потом увидел ваш огонек.

Вышло не очень убедительно, однако он не усомнился ни в чем. Ему было наплевать. Он просто поддерживал разговор.

– Я скоро закрываюсь, – сообщил он. – Не имею права торговать после полуночи. Да сегодня все равно никого. Кроме старины Джо, вот он сидит. Но он здесь завсегдатай. Околачивается каждый вечер до закрытия, пока я не вышвырну его, как паршивую кошку.

Спиртное было не первый сорт, но я нуждался в нем. Оно чуть-чуть согрело меня и помогло избавиться от пленки страха, перекрывшей горло. Я протянул бармену деньги.

– Хотите мелочь на всю сумму?

– Если найдется, то да.

– Найтись-то найдется. Но вы, видно, собрались звонить на тот конец света.

– В Вашингтон.

Я не видел причин темнить. Он снабдил меня мелочью, я вошел в будку и вызвал Вашингтон. Номера Филипа я не знал, пришлось подождать. Потом я услышал зуммер, и мгновение спустя кто-то снял трубку.

– Мистера Филипа Фримена, пожалуйста, – попросила телефонистка. – Междугородный разговор.

На том конце провода послышался удивленный вздох, затем тишина. Наконец женский голос произнес:

– Его нет.

– Вы не знаете, когда он будет? – осведомилась телефонистка.

– Его не будет, – ответил голос придушенно. – Это что, дурная шутка? Филип Фримен умер…

– Вызываемое лицо не может подойти к телефону, – изрекла телефонистка равнодушно, как компьютер. – Мне сообщили…

– Не повторяйте, – перебил я. – Соедините меня с тем, кто подошел к телефону.

– С вас полтора доллара, – сообщил компьютер.

Я полез в карман за мелочью, достал пригоршню, но не совладал с ней и уронил несколько монет на пол. Рука тряслась так, что монеты не попадали в предназначенные для них щели.

Филип Фримен умер!

С грехом пополам я пропихнул в прорезь последнюю монетку.

– Говорите, – разрешила телефонистка.

– Вы меня слышите? – спросил я.

– Слышу, – отозвался призрачный дрожащий голос на том конце провода.

– Простите меня. Я ничего не знал. Меня зовут Хортон Смит, я давний друг Филипа…

– Он упоминал ваше имя при мне. Я его сестра.

– Мардж? – спросил я.

– Да, Мардж.

– Но когда?..

– Сегодня, – сказала она. – Филлис собиралась заехать за ним. Он ждал ее, стоя на тротуаре, и вдруг упал.

– Сердечный приступ?

Наступило долгое молчание, потом она ответила:

– Мы так думаем. Филлис тоже так думает, хотя…

– Как держится Филлис?

– Она спит. Доктор дал ей что-то, чтобы она заснула.

– Не могу передать, как я вам соболезную. Вы сказали – сегодня?

– Несколько часов назад. И, мистер Смит, не знаю, может, и не стоило бы этого говорить. Но вы были другом Филипа…

– В течение многих лет.

– Понимаете, странная штука. Прохожие, видевшие, как он упал, говорят, что он был убит стрелой – стрелой прямо в сердце. Только никакой стрелы не оказалось. Но свидетели сообщили полиции, и теперь следователь… – Голос ее прервался, я расслышал всхлипывания. Потом она спросила: – Вы знали Филипа, но и дядюшку вы ведь тоже знали?

– Да, знал обоих.

– Это кажется невероятным. Оба, один за другим…

– Это выглядит невероятным, – согласился я.

– У вас какое-то дело? Вы спрашивали Филипа…

– Уже не имеет значения. Я возвращаюсь в Вашингтон.

– Похороны, наверное, в пятницу.

– Благодарю вас. Извините, что ворвался в такой день…

– Вы же не могли знать. Я передам Филлис, что вы звонили.

– Будьте добры, – ответил я вежливо. Хотя в действительности это не играло особой роли. Филлис меня и не вспомнит. Я встречал жену Филипа всего-то раз или два.

Мы попрощались, но я так и остался в кабинке, ошеломленно глядя перед собой. Филип умер – убит стрелой. Не в обычаях наших дней использовать стрелы, чтоб избавляться от людей. Однако, коли на то пошло, морские змеи, а равно змеи гремучие – тоже не из современного репертуара.

Наклонившись, я стал шарить по полу, собирая рассыпанные монеты. В дверь кабинки постучали. Подняв глаза, я увидел бармена, прижавшегося носом к стеклу. Перехватив мой взгляд, он перестал стучать и принялся махать мне рукой. Я выпрямился и открыл дверь.

– Что с вами? – спросил он, – Вам нехорошо?

– Нет, просто растерял монеты.

– Если хотите выпить еще, то как раз успеете. Я закрываюсь.

– Мне надо сделать еще один звонок.

– Тогда в темпе.

Телефонный справочник лежал на полке под аппаратом.

– Я найду здесь номера Пайлот Ноба?

– Найдете. В разделе «Пайлот Ноб – Вудмен».

– Значит, это Вудмен?

– Конечно, Вудмен, – ответил бармен возмущенным тоном, – Вы что, зазевались и не заметили вывеску при въезде?

– Да, должно быть, – ответил я.

Прикрыв дверь кабинки, я раскрыл указанный раздел и стал листать страницы в поисках нужного имени. В конце концов я обнаружил его – миссис Джанет Форсайт. К счастью, в разделе не оказалось других Форсайтов, иначе я не ведал бы, кому звонить. То ли я забыл имя жены старого Форсайта, то ли никогда и не знал его.

Я уже потянулся к трубке и хотел было снять ее, но в последнюю секунду заколебался. До сих пор мне все сходило с рук. Надо ли продолжать искушать судьбу? С другой стороны, возразил я себе, вряд ли в здешних краях есть средства, чтобы установить, откуда пришел звонок.

Я снял трубку, опустил монету и набрал номер. Телефон на том конце провода звонил и звонил, а я ждал. Наконец звонки прекратились и кто-то откликнулся. Мне показалось, что узнаю голос, но хотелось удостовериться.

– Мисс Адамс? – спросил я.

– Она самая. Миссис Форсайт уже спит, и…

– Кэти, – сказал я.

– Кто это?

– Хортон Смит.

– О! – удивленно воскликнула она и замолкла.

– Кэти…

– Очень хорошо, что вы позвонили. Все оказалось сплошной ошибкой. Пропавший Боллард обнаружился. Обнаружились все трое. Теперь все в порядке, и…

– Погодите минутку, – прервал я. Она тараторила так быстро, что слова мешались друг с другом. – Если Боллард обнаружился, то что стало с телом?

– С телом? Вы имеете в виду…

– Да, я имею в виду тело Джастина Болларда.

– Понимаете, Хортон, это самое странное. Тело исчезло.

– Как это исчезло?

Я догадывался как, но следовало убедиться наверняка.

– Ну, если по порядку, труп нашли на опушке у западной околицы и оставили двоих – один был Том Уильямс, не знаю, кто второй, – сторожить его до приезда шерифа. Сторожа отвернулись буквально на мгновение, а когда посмотрели опять, трупа не оказалось. Украсть его никто не мог. Он просто исчез, и все. Пайлот Ноб в ужасном волнении…

– А вы? – вновь перебил я. – Вы достали конверт?

– Да, он у меня. Я как раз добралась домой, когда тело исчезло.

– Так что теперь все в порядке?

– Да, конечно. Вы можете спокойно вернуться.

– Скажите мне только одно, Кэти. Вы смотрели, что лежит в конверте? – Она начала было отвечать, но осеклась, – Послушайте, Кэти, это важно. Вы видели текст?

– Я глянула мельком и…

– Черт возьми, – закричал я, – не увиливайте! Скажите прямо, прочли ли вы текст.

Она разгневалась.

– Ну, допустим, прочла. По-моему, человек, сочинивший это…

– Не будем про автора. Много ли вы прочли? Все до конца?

– Первые несколько страниц. До того места, где начинаются заметки. Уж не хотите ли вы сказать, Хортон, что в этом что-то есть? Да нет, глупо даже спрашивать. Ничего в этом нет и быть не может. Я не разбираюсь в эволюционных процессах, но даже я вижу в его рассуждениях кучу прорех…

– Не тратьте время на поиски прорех. Что заставило вас прочесть рукопись?

– Ну, наверное, то, что вы не велели мне этого делать. Раз вы так сказали, я уже просто не могла не прочесть. Так что это ваша собственная вина. Но что плохого, если я и прочла?

Все сказанное ею было, конечно же, понятно, и жаль, что я не подумал об этом вовремя. Я предупредил ее, оттого что не хотел впутывать ее в неприятности, и тем самым предопределил с гарантией, что она впутается в них хуже некуда, увязнет по самое горло. И самое скверное, что можно было не впутывать ее вовсе, посылать ее за конвертом не было нужды. Тело Джастина Болларда исчезло, и с момента исчезновения я больше не был подозреваемым. Ну а если бы все повернулось по-другому? – спорил я сам с собой, пытаясь оправдаться. Шериф не преминул бы обыскать мою комнату в мотеле, обнаружил бы конверт, и тогда-то уж началось бы черт знает что…

– Плохо только то, – сказал я в трубку, – что вы попали в передрягу. Теперь вы…

– Хортон Смит, – взорвалась она, – не вздумайте угрожать мне!

– Я вам не угрожаю. Я очень сожалею, вот и все. Мне не следовало позволять вам…

– О чем это вы сожалеете? – перебила она.

– Кэти, – взмолился я, – выслушайте меня и не спорьте. Как скоро вы могли бы уехать? Вы собирались домой в Пенсильванию. Вы готовы тронуться в путь немедленно?

– В общем-то да, – сказала она, – У меня все сложено… Но какая тут связь?

– Кэти… – начал я и запнулся. Она испугается, а мне этого совсем не хотелось. Однако как ни крути, а мягких слов тут не отыщешь. – Кэти, – решился я, – человека, написавшего то, что в конверте, убили. Человека, который прислал мне этот конверт, тоже убили буквально пять-шесть часов назад…

Она ахнула:

– И вы полагаете, что я…

– Не валяйте дурака, – сказал я. – Каждому, кто прочтет эту рукопись, грозит опасность.

– А вам? Или эта история с Джастином…

– По-видимому, так.

– Что я должна делать? – спросила она. Без особого испуга, почти обыденным тоном, ну, может, чуть-чуть скептически.

– Вы могли бы сесть в машину и приехать за мной. И заберите конверт, чтобы больше никто не заглянул в него.

– Допустим, я приеду за вами. Что дальше?

– А дальше в Вашингтон. Там есть люди, с которыми надо встретиться.

– Например?

– Хотя бы ФБР для начала.

– Чего же проще, снять трубку…

– Ну уж нет! – Я повысил голос. – Только не по такому поводу. Во-первых, они не верят телефонным звонкам. Им бесконечно звонят всякие психи.

– Но вы, очевидно, верите, что сумеете их убедить.

– Может, и не сумею. Вас ведь я, по-видимому, не убедил.

– Не знаю, что и ответить. Мне надо подумать.

– На раздумья нет времени. Или вы приезжаете за мной, или нет. Думаю, было бы безопаснее путешествовать вместе, хотя полной гарантии дать не могу. Но вы в любом случае едете на восток, и…

– Где вы находитесь? – решительно спросила она.

– В Вудмене. Это поселок вниз по реке.

– Я знаю, где это. Хотите, чтобы я заехала в мотель и забрала какие-то ваши вещи?

– Нет. По-моему, самое важное – выиграть время. Можем вести машину по очереди, останавливаясь, только чтобы заправиться и перекусить.

– Где я вас найду?

– Просто-напросто поезжайте медленно по главной улице. Да тут она единственная, шоссе выведет прямо на нее. Я буду поджидать вас. Сдается мне, большого наплыва машин тут сегодня ночью не ожидается.

– Я чувствую себя довольно нелепо, – призналась она. – Все это как-то…

– Мелодраматично, – подсказал я.

– Можно назвать и так. Но, как вы справедливо заметили, я в любом случае собиралась ехать на восток.

– Значит, я жду вас?

– Буду через полчаса, – сказала она, – Ну, может, на пять– десять минут попозже.

Выбравшись из телефонной будки, я обнаружил, что мышцы ног совсем онемели – я слишком долго пробыл в тесном пространстве не шевелясь, – но кое-как дохромал до стойки.

– Вы не спешили, – заметил бармен кислым тоном, – Я уже вышвырнул Джо, пора закрываться. Вот вам виски, только пейте без канители.

Я взял стакан.

– Буду польщен, если вы составите мне компанию.

– Вы что, предлагаете мне выпить с вами? – Я кивнул, но он покачал головой, заявив: – Я не пью.

Я прикончил бурбон, расплатился и вышел на улицу. В тот же миг огни за моей спиной погасли, а через минуту появился бармен и запер дверь на замок. Спустившись на тротуар, он споткнулся и чуть не упал, однако устоял на ногах и, наклонившись, поднял с земли предмет, чуть не послуживший причиной его падения. Это оказалась бейсбольная бита.

– Чертова ребятня, – заявил он. – Играли допоздна, вот кто-то и позабыл ее, – Он рассерженно бросил биту на скамью, что стояла возле двери, и вдруг добавил: – Я что-то не вижу вашей машины.

– А у меня нет машины.

– Но вы же сказали…

– Сказал. Но если бы я заявил, что у меня нет машины, пришлось бы пускаться в объяснения, а мне надо было успеть сделать эти звонки… – Он взглянул на меня с недоумением: что за чудак – свалился невесть откуда, и еще без машины. Тогда я все-таки пояснил: – Приплыл на каноэ. Привязал его у причала.

– А сейчас что вы намерены делать?

– Подожду прямо здесь. За мной подъедет друг.

– Тот, кому вы звонили?

– Вот именно. Тот, кому я звонил.

– Ну что ж, спокойной ночи. Надеюсь, вам не придется слишком долго ждать.

Он пошел прочь, вероятно домой, но то и дело замедлял шаг и, полуоборачиваясь, поглядывал на меня через плечо.

Глава 12

Где-то в лесу у реки жалобно заухала сова. Ночной ветер стал покусывать, и я поднял воротник рубашки, чтоб сберечь последние крошки тепла. Бродячая кошка крадучись вышла на улицу, замерла, приметив меня, потом свернула, стремглав перелетела на другую сторону и сгинула в темном проулке между домами.

Как только бармен скрылся из виду, Вудмен приобрел облик полностью покинутого поселка. Раньше я не очень-то его разглядывал, зато сейчас, убивая время, я распознал все приметы местечка заброшенного и жалкого, еще одного умирающего городишки, проследовавшего по пути забвения на шаг дальше, чем Пайлот Ноб. Тротуары потрескались, сквозь трещины выбивались травка и какие-то сорняки. Дома давно запамятовали, когда их красили и чинили, а их архитектура, если уж почтить эти строения подобным словом, принадлежала прошлому столетию. А ведь были дни – наверняка были такие дни, – когда поселок поднимался новехонький и полный надежд: была же некая экономическая целесообразность в его появлении и существовании. И не приходилось сомневаться, что причина, вызвавшая его к жизни, – река, в ту пору, когда она еще служила хозяйственной магистралью, когда продукцию ферм и мельниц свозили к пристаням, чтоб погрузить там на пароходы, и те же самые пароходы доставляли обратным рейсом грузы, нужные на селе. Однако река давно утратила свою хозяйственную роль и вернулась к первобытному состоянию – текучая полоса на пойме, и только. Железные дороги, скоростные автострады, самолеты в заоблачной вышине похитили у реки все ее значение, кроме первичного, исконного значения для окрестной природы.

А Вудмен стоит заброшенный, поистине тихая заводь в общественной системе, подобная мелким заводям, ответвившимся от главного русла реки. Некогда многообещающее и по-своему значимое, а то и преуспевающее местечко, ныне впавшее в нищету, цепляется за жизнь, как малюсенькая точка на карте (отнюдь не на каждой карте), как пристанище для тех, кто потерял связь с действительностью в той же мере, что и сам поселок. Мир ушел вперед, а такие крошечные умирающие городки не ступили и шагу – они задремали и сбились с ноги, и сегодня их, похоже, не слишком волнуют ни весь остальной мир, ни его обитатели. Здесь сохранили, либо создали, либо возродили свой мир, и этот мир принадлежит безраздельно местным жителям – или они ему. И, размышляя на этот счет, я пришел к выводу, что, какова бы ни была подоплека здешних невзгод, доискиваться до нее нет смысла, ибо Вудмен сегодня попросту никому не интересен. И это достойно сожаления, потому что именно в таких городках, дремлющих, забытых и забывчивых, сохранились редкие ныне ценности – забота о ближнем и сочувствие к нему. Ценности, необходимые человечеству. Ценности, которые, несомненно, нашли бы себе применение, если бы не были большей частью утрачены.

В таких городишках люди до сих пор способны услышать, вообразить себе завывания стаи оборотней, тогда как остальной мир вслушивается, не грянет ли звук пострашнее, звук – предвестник громового удара атомной смерти. По моему мнению, если уж выбирать, то завывания оборотней как-то симпатичнее и безопаснее. И если провинциализм таких поселочков – безумие, то безумие тихое, доброе, даже приятное, в то время как безумие большого мира чем-чем, а добротой не отличается.

Скоро должна появиться Кэти – вернее, можно надеяться, что появится. Если не появится, на нее тоже нельзя сердиться. Она сказала, что приедет, но я не обманывался: поразмыслив, она могла и передумать. Я ведь и сам поначалу серьезно усомнился в том, что прочел в рукописи моего друга, а у меня даже тогда было куда больше оснований доверять прочитанному, чем у Кэти.

Ну а если она не появится, что прикажете делать дальше? Самое логичное – вернуться в Пайлот Ноб, собрать свои пожитки и направиться в Вашингтон. Хотя мне не было до конца ясно, получится ли из этого что-нибудь путное. Куда лучше сунуться – в ФБР или в ЦРУ? Или куда-то еще? Надо найти кого-то, кто выслушал бы меня, и выслушал с вниманием, а не пропустил бы мои слова мимо ушей как бред сумасшедшего.

Я стоял, прислонившись к стене дома, где ютился бар, и посматривал в сторону, откуда должна была вот-вот появиться Кэти, когда вместо нее из мрака рысцой выбежал волк.

В волках есть некое качество, не присущее ни одному другому зверю. Какой-то глубинный инстинкт из отдаленного прошлого бросает нас при виде волка в дрожь, поднимает волосы дыбом. Вот перед нами непримиримый враг, убийца столь же жестокий и беспощадный, как и сам человек. В нем нет ни крупицы великодушия, он коварен и изобретателен, жесток и неумолим. Между ним и человеком нет и не может быть перемирия – взаимная вражда тянется слишком долго. Неудивительно, что, завидя волка, вынырнувшего из мрака, я ощутил мгновенный озноб и мурашки по коже.

Волк бежал целеустремленно. Не крался, не таился – у него была определенная цель, и он был не намерен отвлекаться по пустякам. Он был большой и черный или, по крайней мере, ночью казался черным, а кроме того, он был тощий и выглядел проголодавшимся.

Я оторвался от стены и торопливо огляделся вокруг в поисках чего-нибудь, что могло бы служить оружием. Взгляд мой упал на бейсбольную биту – она лежала там, куда бармен швырнул ее, на скамье. Дотянувшись до нее одним движением, я ухватился за рукоять. Бита была увесистой и неплохо пришлась по ладони.

А когда я вновь посмотрел на улицу, там оказался уже не один волк, а три. Они бежали цепочкой друг за другом, одинаковой рысцой и с одинаковой, действующей на нервы самоуверенностью.

Я застыл на тротуаре с зажатой в руке битой. Как только первый волк поравнялся со мной, он остановился и развернулся ко мне мордой.

Наверное, я мог бы заорать и перебудить весь поселок, и уж точно, что мог позвать на помощь. Однако идея такого рода даже не пришла мне в голову. Это дельце следовало решить между нами, между мной и этими тремя волками – нет, уже не тремя, их стало больше, они вереницей выныривали из ночи и трусили по улице в мою сторону.

Я же знал, знал с самого начала, что это не волки, не просто волки, не обыкновенные волки, рожденные и выросшие на обыкновенной земле. Не более подлинные, чем морской змей, объявившийся на реке. Это были те самые, с которыми я уже был знаком, те, про которых рассказывала Линда Бейли, а может, те самые, которых я слышал накануне вечером, когда вышел на минутку вдохнуть свежего воздуха. Линда Бейли говорила – собаки, но какие к черту собаки! Олицетворение древнего ужаса, восходящего к первым дням человечества, и ужас этот не только уцелел в бессчетных столетиях, но, более того, столетия закрепили, отточили и материализовали его.

Словно повторяя маневр, отрепетированный заранее на учениях, волки подбегали к своему лидеру, выстраивались в шеренгу и разворачивались ко мне. Собравшись все вместе, они разом сели, будто по чьему-то приказу, и сидели рядком в одинаковых позах – прямо, но без напряжения, аккуратно подобрав передние лапы под себя. Посидев немного, они вывалили языки набок и принялись дышать – не очень шумно, почти застенчиво. И не спускали с меня глаз, не отводили от меня взглядов ни на секунду.

Я пересчитал волков – их оказалась ровно дюжина.

Тогда я перехватил биту, стиснул ее покрепче, хотя и понимал, что если они накинутся на меня, надеяться не на что. Если накинутся, то, без сомнения, все одновременно, как одновременно исполняли все остальное. Бейсбольная бита, только бы размахнуться хорошенько, – страшное оружие, и я наверняка успею прибить одного, а то и нескольких, но никак не успею прибить всех. Может быть, я сумел бы, подпрыгнув, достать до железного кронштейна, на котором болталась вывеска с кружкой пива, но крайне сомнительно, что кронштейн выдержит мой вес. Он и без того скособочился и прогнулся. Винты, или болты, или на чем он там крепится, выскочат из трухлявого дерева при малейшем усилии.

Остается одно, внушал я себе, собрать все свое мужество, и будь что будет…

Но на мгновение я отвлекся от волков, чтоб посмотреть на вывеску, а когда взглянул на них снова, перед ними, откуда ни возьмись, вырос уродец-монстренок с заостренной головкой.

– Надо бы позволить им сожрать вас, – пропищал он злобно. – Там, на реке, у вас не имелось такого права огреть меня веслом…

– Если ты не закроешь варежку, – ответил я, – я огрею тебя еще и этой битой.

Он в ярости подпрыгнул вверх-вниз, как мячик.

– Какая неблагодарность! – проверещал он, – Если бы не правила…

– Какие правила? – удивился я.

– Надо бы знать, – завизжал он, вне себя от гнева. – Это же вы, люди, навязали их нам.

И тут до меня дошло.

– Ты имеешь в виду эту белиберду, что трижды испытан – заговорен?

– К несчастью, – взвизгнул он, – это так и есть.

– И теперь, когда вы, недоумки, опростоволосились трижды подряд, с меня взятки гладки?

– Увы, – согласился он.

Я опять поглядел на волков. Они сидели в той же позе, свесив языки, и ухмылялись. Я догадался, что им все равно, броситься ли на меня или удалиться трусцой восвояси.

– Но есть кое-что в дополнение, – заявил монстренок с заостренной головкой.

– Что, припасли уловку про запас?

– Вовсе нет, – откликнулся монстренок. – Дело касается благородного рыцарства.

Я пришел в недоумение, при чем тут рыцарство, но вопроса не задал. Было ясно, что он и сам все скажет. Ему не терпелось, чтобы я спросил. Его, видно, до сих пор корежило от того удара веслом, и ему донельзя хотелось поиздеваться надо мной. Он злобно пялился на меня из-под свисающих с макушки косм и молчал. Молчал и я, крепко сжимая биту.

А волки потешались от души, их просто распирало от беззвучного смеха.

В конце концов он не выдержал.

– Вы свой трехкратный заговор имеете, – заявил он. – Но есть особа, которая не имеет.

Он застиг меня врасплох и смекнул, что застиг врасплох, – его счастье, что я никак не дотянулся бы до него битой.

– Ты говоришь о мисс Адамс, – уточнил я как мог хладнокровнее.

– Вы быстро уловили суть, – одобрил он. – Желаете ли вы, как благородный джентльмен, принять ее искус на свои плечи? Если бы не вы, она не была бы уязвима. Полагаю, вам приличествует вернуть ей долг.

– Согласен, – заявил я.

– Вы серьезно? – выкрикнул он с ликованием.

– Совершенно серьезно.

– Вы принимаете на свои плечи…

Я прервал его:

– Кончай разглагольствовать. Я сказал то, что сказал.

Вероятно, я мог бы потянуть время, но в таком случае, по-моему, потерял бы лицо, а мне почему-то казалось, что терять лицо при данных обстоятельствах никак нельзя.

Волки разом поднялись на ноги и разом прекратили шумно дышать, и усмешку с них как ветром сдуло.

Мысли крутились бешеным водоворотом: что бы такое придумать, что предпринять, чтоб появился хоть какой-то шанс выбраться из этой западни? Но водоворот крутился впустую. Идей не возникало.

Волки неторопливо двинулись вперед, вид у них был целеустремленный и деловой. Они выполняли поставленную задачу и были полны решимости выполнить ее и перейти к очередным делам. Я попятился. Если прижаться спиной к стене, то, может, удастся продержаться чуть подольше. Я замахнулся на волков битой – они приостановились, потом двинулись снова. Что оставалось? Прильнуть к стене и ждать.

И тут в стену напротив ударил сноп света, повернулся как на шарнире и устремился вдоль улицы в нашу сторону. Из ночи вынырнули слепящие фары. Протестующе взвыл мотор – машина резко набрала скорость, вой смешался с истерическим визгом покрышек.

Волки обернулись, присели в испуге, пригвожденные лучом света, потом шевельнулись, но два-три из них шевельнулись недостаточно резво. Машина влетела в стаю, как плуг, послышался тошнотворный хряск металла, раздирающего мясо и крошащего кости. И – волков не стало, они пропали, как пропал монстренок с заостренной головкой, когда я на реке врезал ему веслом.

Машина замедлила ход, и я бросился к ней со всех ног. Не то чтобы я предвидел новую немедленную угрозу, но в салоне я буду точно в большей безопасности.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю