Текст книги "«Если», 1996 № 05"

Автор книги: Клиффорд Дональд Саймак

Соавторы: Льюис Кэрролл,Теодор Гамильтон Старджон,Брайан Майкл Стэблфорд,Всеволод Ревич,Майкл Коуни,Дэвид Зинделл,Кит Робертс,Дэвид Нордли,Наталия Сафронова,Альберт Родионов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)

В наступившей тишине послышался вой ветра за стенами купола недостаточно громкий, чтобы осветить помещение. Затем что-то свистнуло, и зал внезапно озарился мимолетной вспышкой звука. На полу перед возвышением оказалась разбитая потолочная плита, по счастью, никого не задевшая.

– Рекомендую оставаться на своих местах! Я могу обрушить сотню тонн на любого из присутствующих.

Вспышка звука показала, что Гоникли медленно подкрадывается к Штендту. Дрин понял: тот убьет ее не задумываясь. И тогда погибнут обе – и Гоникли, и Водил.

– Никому не двигаться! – рявкнул Дрин. – Он не собирается убивать нас, иначе давно бы это сделал. Не провоцируйте его.

Шум угас. Звук голоса показал, что Гоникли застыла на месте.

Дрин обернул глаз к Штендту.

– И чего же ты хочешь?

– Хороший вопрос, советник! Рекомендую сию же секунду отдать мне все регистрирующие модули изысканий, проделанных Гоникли и Би Тан. Видите ли, ваш главный компьютер у меня. Кроме того, я управляю куполом и комплексом в целом.

Дрин поднял глаз к потолку. Громадные плиты со скрежетом стронулись с мест, заерзали, подчиняясь воле Гормана Штендта. Теперь и вера Дрина в наследие собственной культуры подверглась критическому пересмотру. Наверное, Догласка'иб решил пропустить предупреждения Дрина мимо ушей. Разум Длинного уже не тот, что прежде. Или просто контрабандные микросхемы и компьютерные вирусы этого человека в самом деле успешно перехватили управление, несмотря на все усилия Длинного?

Дрин приподнялся.

– Ты не сможешь уничтожить все улики, даже убив нас, – сказал он, не испытывая уверенности в собственных словах. – В Тримус-сити хранятся копии наших файлов, а также файлов Би Тан и Гоникли.

– Тогда доставай свой интерком и распорядись, чтобы их стерли, советник-командор контролеров, – Штендт хохотнул. – Я смогу проверить это отсюда, а ваши системы чересчур глупы, чтобы провести меня. Улики? Мы выше этого. Просто я не хочу, чтобы другому однажды взбрело в голову проделать то же самое. Что касается убийства – к чему уничтожать тех, кем я могу править?

Все единодушно охнули.

– Подобными угрозами ты напросишься на промывку мозгов, – подал голос Ричард Мун. – Сдавайся, Горман. Спасайся, пока не поздно.

«Он зашел слишком далеко, – мысленно возразил Дрин. – Чрезвычайно далеко, и промывки мозгов ему не избежать».

Учуяв ярость. Дрин повернул глаз к Борраджил'ибу, и прошептал:

– Потерпи, братец. Еще не время.

Догласка'иба приоткрыл клюв ровно настолько, чтобы стала видна рука, и подал знак: мол, все в порядке. Как?! Неужели Длинный до сих пор не постиг случившегося?!

– Пути назад уже нет. – Из голоса Штендта исчезли напряженные нотки, пропал и надрыв, человеческий аналог запаха вызова. Штендт словно взвалил на себя бремя узурпированной власти. Помолчав, он продолжал: – Я сдамся, когда мне это наскучит. Если кто-нибудь из вас хоть чему-нибудь научился, то знает, что мы, люди, продвигались вперед благодаря деяниям великих личностей. Людей, обладавших целостным, холистическим видением надлежащего порядка вещей и способных воспользоваться моментом. Итак, тридцативековому застою Тримуса пришел конец. Его жителям – или хотя бы людскому населению – будет позволено беспрепятственно устремиться навстречу природному предназначению, избавившись от оков Конвенции. Мне не ведомо, почему провидение остановило свой выбор на мне. Но я достиг совершенства в создании фиктивных миров, а теперь сотворю настоящий. Вам только-то и надо уяснить себе, что теперь парадом командую я. Сначала здесь, а со временем и на всем Тримусе.

И тут свет вспыхнул вновь, и пылевые завесы снова заработали. Штендт озадаченно завертел головой.

– Не совсем, – эхом раскатился по куполу голос Ибгорни. В зал с жужжанием вкатились роботы-мусорщики, чтобы убрать обломки упавшей потолочной плиты.

– Я просто подыгрывал тебе, – продолжала ду'утианская киберсистема. Твои игрушки с самого начала были у меня под контролем, но следовало выяснить, для чего они тебе понадобились. Твоих последних слов вполне достаточно, чтобы передать тебя тримусским властям. Пускай с тобой разбираются они.

Дрин шумно выпустил воздух. У него будто камень с души свалился. Голос принадлежал Ибгорни, но слова, скрытый в интонациях юмор и уверенность Догласка'ибу. Длинный просто нашел типично ду'утианский способ уладить дело, ведь обычай использовать кибернетических слуг восходит к самому зарождению расы Штендта. И переселившиеся на Тримус предки нынешних ду'утиан ее не забыли. Человек сказал бы, что они потушили огонь встречным пожаром. Если не будет ни суда, ни наказания, то род Иб не станет объектом внимания общественности, и то, чем стал Ибгорни, не выплывет на свет. Это тоже доставило Дрину немалое облегчение.

Зал наполнился ароматом радости и успокоения. Мэри поднялась на подмостки, не встретив ничьих возражений, и вытянулась на подстилке рядом с Дрином, позади его левого глаза. Приблизила губы к плотной шкуре, прикрывающей его ухо.

– Дрин, так кто же тут командует? Догласка'иб? Или Ибгорни?

Командор покачал головой. Ответа на этот вопрос не найти. Насколько углубилась их связь? Быть может, за истекшие века древнее тело Догласка'иба и кибернетическая система стали просто разными оболочками одного и того же разума? И тело выставляется напоказ лишь для церемоний? И долго ли это будет продолжаться?

Дрин поглядел на Борраджил'иба. Наверное, пока этот наследник не станет достаточно длинным. Или не получит вызов. Быть может, вызов ему бросит сам Дрин? Нет, он будет где-то в хвосте очереди. Дрину представилось далекое будущее, когда ему прискучит быть советником-командором контролеров, и он вернется домой. Найдется ли рядом место Мэри?

И видится ли что-либо подобное Догласка'ибу?

Как Длинный связан с другими – теми, что извне? Должно быть, за тримусианами наблюдают – позволяют им оставаться самими собой, но в определенных пределах. Кто контролирует контролеров и кто контролирует тех?

Дрин вдруг увидел себя крохотным звеном философской цепи, родительской опеки. Куда она ведет? Действительно ли во всем этом есть какой-то смысл? А что, если Дрин однажды решит, что никакого смысла здесь нет?

Мэри подтолкнула его, чтобы привлечь внимание.

– Извини, Мэри. Задумался.

– Дрин, так кто главный?..

И тут, словно в ответ на вопрос Мэри, голос Догласка'иба во второй раз прокатился по залу:

– Человек Горман Штендт заключается под стражу и переходит в распоряжение властей Тримуса. Его кибернетические устройства здесь и повсюду отключаются. Допрос окончен.

Перевел с английского Александр ФИЛОНОВ

Майкл Коуни
КНУТ, УШКО И КРЮК

1

Весной, по вечерам, я частенько спускаюсь к малому причалу в Доллар-Бэй и наблюдаю, как работают Прикрепленные на лодках своих хозяев. Я болтаю с ними, пока они скребут, красят и наводят глянец, и пытаюсь понять их помыслы и настроение. Большей частью они веселы и бодры. Редко встретишь человека, который откровенно сожалеет о том, что выбрал Прикрепление. Да Прикрепленного не всегда и узнаешь среди Государственных Заключенных – на грязных работах в эллингах все носят одинаковую спецодежду с буквами «ГЗ» на груди и спине.

Пожалуй, самым интересным из них был Чарлз, Прикрепленный Дуга Маршалла. Он частенько работал даже по выходным. Что-то чистил и полировал, готовил катер к предстоящему сезону, в то время как Свободные фланировали по набережной, и за их словоохотливыми женушками семенили причудливые морские зверушки. Каждый стремился перещеголять других достоинствами своей изящной лодки, а жены судачили о новинках камбузного оборудования. Они стояли возле катеров, нежно пошлепывая и поглаживая их, словно любимую скаковую лошадь, и отдавали распоряжения Прикрепленным.

Иногда приходила даже Кариока Джонс. Однажды она явилась в платье из шкурок слизнекожика, которое я сшил для нее прошлой осенью. Платье из этих шкурок меняло окраску в зависимости от эмоционального состояния человека, и сейчас оно порозовело, лишь только Кариока увидела меня. Морщинки вокруг ее жестких черных глаз засвидетельствовали спрятанную улыбку.

– Признаться, зная ваши убеждения, удивлена вашему появлению, – сказала она вместо приветствия.

– Люблю смотреть на лодки.

– Да, но эти… люди, мой милый… Они просто ужасны!

– Не хуже, чем все остальные, полагаю, – коротко ответил я, желая поскорее закончить разговор.

После одного случая в прошлом году большинство жителей Полуострова относилось к ней с подозрением. Это явилось тяжелым ударом для бывшей звезды экрана. С тех пор Кариока Джонс, по общему мнению, стала совсем другим человеком и развернула бурную общественную деятельность, что неудивительно для женщины ее характера и энергии. Все предсказывали, что ее скоро изберут председателем «Общества врагов Прикрепления», которое в последнее время заметно активизировалось на Полуострове.

Как-то в пятницу, в разгар майского дня, я оставил ферму слизнекожиков на попечение Дэйва Фройлиха, моего Прикрепленного, и, прогуливаясь, направился к гавани. Лодки ужи были и основном покрашены, и ГЗ работали на палубах и внутри – полировали медь, перебирали двигатели. Два десятка глиссеров стояли в ряд на изящных подпорках.

Чарлз работал на палубе – смазывал массивные ролики Ушка. Я подошел к нему и поздоровался. Он оторвался от своего занятия.

– Привет, Джо.

Вот именно за это он мне и нравился. Он относился ко мне, как к равному, без обычной для Прикрепленных искательности или холодной вежливости. В отличие от моего помощника Дэйва, который неизменно обращался ко мне «мистер Сагар», сколько я ни просил называть меня по имени. Дэйв – хороший человек, но будет ненавидеть меня до конца своего срока. Эта ненависть не носит личного характера, просто я – Свободный…

– Когда собираетесь спускать на воду? – спросил я Чарлза.

– Недели через три, полагаю.

Он встал, вытер руки о спецовку и потащил Ушко за огромную стальную петлю, пока оно не вышло по обильно смазанным направляющим футов на восемь из корпуса. Чарлз подмигнул мне и постучал маленьким молоточком – металл загудел, словно колокол.

Ходили слухи, будто бы прошлым летом где-то на юге треснуло Ушко. Воднопланерист должен быть абсолютно уверен в своем снаряжении…

Чарлз легко толкнул Ушко, и четыреста двадцать футов титанового сплава мягко, без зазора ушли в корпус.

Чарлз занялся Кнутом, который тянулся до маленького швартовочного бакена – расстояние около восьмидесяти ярдов. В этот год все покупали новые ультрафибровые; они неподвижно растянулись параллельными зелеными стеблями.

– О чем ты думаешь, Чарлз, – спросил я с любопытством, – когда Дуг летит и Ушко захлестывает Крюк?

Он усмехнулся, вводя смазку в узел крепления Кнута к упряжи пилота.

– На размышления просто нет времени. Я слишком занят: слежу за Кнутом, вывожу Ушко, управляю лодкой и одновременно успокаиваю наблюдателя на корме.

Я тоже улыбнулся. Ну да, я был однажды наблюдателем у Дуга Маршалла и не на шутку перепугался, когда решил, что планер вышел из-под контроля.

– Но об одном я не думаю никогда, – продолжал Чарлз. – Полагаешь, я боюсь, что Дуг разобьется? Так?

– Мне казалось…

– Нет! Надо самому быть планеристом, чтобы это понять. Я им был. Новый спорт, великий спорт. Джо, ты не представляешь себе: парить на крошечном планере, чуть больше тебя самого, со скоростью 250 миль в час!

Чарлз – высокий, светловолосый, загорелый – похож на типичного воднопланериста. И совершенно не похож на Заключенного. Он был обвинен в изнасиловании, совершенном на борту его яхты. Зная Чарлза и обстоятельства дела, я в эту историю не верю. Кажется, судья придерживался того же мнения: Чарлз получил всего четыре года.

Отбыв обязательные шесть месяцев, Чарлз подал на Прикрепление, что на треть укорачивало срок. Дуг Маршалл немного знал его по старым временам и согласился закрепить за собой. Теперь, согласно договору, Чарлз был обязан верой и правдой служить своему хозяину до смерти одной из сторон или до окончания срока – что произойдет раньше.

Жизнь воднопланериста находится в руках рулевого.

Я посмотрел на Чарлза. Все-таки, о чем он думает, когда Дуг летит в хрупком планере…

Например, о смерти Дуга. Ведь в таком случае, по условиям договора, Чарлз становится Свободным.

Или, например, он может думать о том, что Дуг покалечится. И тогда Чарлзу придется пожертвовать своей рукой, ногой, почкой – словом, тем органом, который понадобится для пересадки. Это тоже входит в условия договора…

Чарлз болтал о пустяках и работал, смазывая и проверяя снаряжение Дуга Маршалла.

Сдерживаемое волнение проще всего, очевидно, заметить по тому, с какой легкостью люди обращаются к незнакомым, касаясь темы, которая будоражит сейчас каждого. Именно такая атмосфера царит в порту перед началом спортивного сезона. Мужчины говорили о состязаниях, женщины обсуждали наряды, которые они наденут в день соревнований на приз губернатора, а у их ног сварливо выясняли отношения сухопутные акулы, немецкие овчарки, домашние осьминоги и китайские мопсы. На покатом слипе работа кипела ежедневно, а уж по выходным, когда приезжали владельцы катеров (чтобы помогать или мешать своим ГЗ), на берегу собирались целые толпы.

По воскресеньям я частенько помогал Маршаллу. А потом, вечером, в тускло освещенной каюте мы пили пиво. Втроем. Иногда к нам заглядывали владельцы других лодок, и вечеринки затягивались далеко за полночь.

В последнее воскресенье перед открытием сезона на набережной вновь появилась импозантно одетая Кариока Джонс в сопровождении сухопутной акулы, которая сновала у ее ног. Зверюга здорово вымахала – теперь в ней было около шести футов в длину. Любимица Кариоки Джонс разлеглась рядом с Дутом Маршаллом, который, согнувшись в три погибели, вставлял какой-то шплинт. От акулы несло, как от тухлой рыбы. Вживленный кислородный обогатитель заставлял жабры неприятно пульсировать. Дуг неожиданно увидел зверюгу, резко выпрямился и ударился головой о киль.

Он давно недолюбливал Кариоку Джонс, а теперь взорвался.

– Уберите от меня эту тварь, пока я не проломил ей череп! – Он размахнулся электродрелью, словно дубинкой.

Кариока бросилась вперед и схватила любимицу за ошейник. Дама была в перчатках из слизнекожика (производства моей крошечной мастерской), и я заметил, что они полиловели.

– Вильберфорс совершенно безобиден, – спокойно сказала Кариока. Право, мистер Маршалл, не стоит так нервничать. Он ни в чем не виноват.

Дуг тяжело сглотнул и постарался взять себя в руки.

– Мисс Джонс, ваш Вильберфорс опасен. Вы, видимо, кормите его свежим мясом. Отправьте его в зоопарк.

– Куда?! – Перчатки на руках Кариоки побагровели, но Дуг невозмутимо выдержал ее взгляд. Она оглянулась в поисках козла отпущения, и тут по трапу сошел Чарлз в тюремном комбинезоне, с любопытством наблюдая за происходящим. Взгляд Кариоки остановился на буквах «ГЗ», и ее глаза вспыхнули. – А вы… вы пользуетесь трудом раба!..

Неожиданная смена темы обескуражила Дуга.

– При чем тут это, черт побери?! – недоуменно проговорил он. – Чарлз мой помощник.

– Прикрепленный! Неудивительно, что вы любите воднопланеризм! У вас же есть человек, предназначенный на запасные части!..

Глаза Дуга расширились. Он беспомощно посмотрел на Чарлза, но тот не произнес ни слова. Даже я не мог сообразить, что сказать. К счастью, помощь была под рукой – в облике секретаря клуба. Он как раз проходил мимо и поспешил вступиться.

– Мисс Джонс, верно ли я понял?..

– А вы кто такой, коротышка?

Лицо Брайса Альчестера, секретаря клуба воднопланеристов, пошло пунцовыми пятнами.

– Кажется, вы употребили выражение, которое мы здесь не любим, мисс Джонс. Я не ошибаюсь? – отважно сказал Брайс. – Я вынужден просить вас покинуть нашу территорию, мадам, вы не являетесь членом клуба.

– Ах вот так! Я пришла сделать официальное заявление: «Враги Прикрепления» будут пикетировать состязания!

Альчестер настойчиво взял ее под локоть. Неохотно удаляясь, она перехватила мой взгляд.

– В самом деле, Джо, не могу понять, что вас связывает с этими рабовладельцами!

Вскоре Альчестер вернулся: штанина была разодрана – след, оставленный обиженным за хозяйку Вильберфорсом.

– Прошу прощения, джентльмены. – Он посмотрел на Чарлза, сглотнул и смущенно продолжил: – И я бы хотел… эээ… извиниться перед вами, Чарлз, от имени клуба.

Чарлз вежливо улыбнулся.

– Мне приходилось выслушивать и не такое.

Вечером, когда мы пили в каюте пиво, я спросил у него:

– А что ты чувствовал, когда Кариока назвала тебя… ну, в общем, ты слышал…

К тому времени я уже немало выпил.

– Все выпытываешь, Джо?.. – усмехнулся он. – Кариока Джонс, по существу, права. Я действительно предназначен на запасные части. Я поставил на кон свое тело, чтобы сократить срок. Но я не возражаю против увлечения Дуга, потому что сам занимался воднопланеризмом. Вот здесь эта дама ошибается… Я знаю, что мы летали бы даже без… запасных частей. Мисс Джонс никогда не поймет этого.

Черт меня дернул обратиться к Маршаллу:

– Предположим, ты разобьешься, и тебе понадобится нога. Ты возьмешь ее у Чарлза? Или проведешь остаток жизни калекой?

– Если честно, – тихо произнес Дуг, – не знаю. И надеюсь, не узнаю никогда.

2

Перед первыми гонками я заразился спортивной горячкой. До сих пор у меня не было ни малейшего желания принимать участие в состязаниях, хотя Дуг намекал, как трудно, мол, найти опытного контролера. Почти все время и уж, безусловно, все вечера – я проводил в порту, помогая в последних лихорадочных приготовлениях.

Кариока Джонс не появлялась, хотя время от времени доносились слухи о пикетировании. Поговаривали, что «Враги Прикрепления» наняли катер и намереваются помешать гонкам, курсируя во время соревнований по заливу под лозунгом «Море принадлежит всем!»

В четверг под влиянием Дуга, Чарлза и нескольких кружек пива я согласился войти в состав экипажа Маршалла в качестве контролера. В тот вечер я засиделся допоздна. Позже в памяти всплыла бурная вечеринка в чьей-то переполненной каюте. Я проснулся в совершенно незнакомом месте с сильной головной болью. Меня мутило. Я поднялся, доплелся до двери и высунул голову на прохладный ночной воздух.

Сделав пару глубоких вздохов, я почувствовал себя лучше и оглядел каюту. На одной из коек лежала полуодетая девица с открытым ртом. Волосы ее были растрепаны, по лицу размазана помада. На шее висел платок из шкурки слизнекожика, и его бледно-коричневый оттенок свидетельствовал, до какой степени она выпала из пространства и времени. Я вспомнил Чарлза, его «статью» и подумал, как легко в наши дни манипулировать законом.

Я тихо прикрыл за собой дверь и застыл на палубе вытащенного на берег суденышка, обдуваемый студеным ветром. Затем я спустился по трапу и почти тут же споткнулся о Кнут и упал. Кнуты делают невероятно легкими и жесткими, особенно улучшенные модели этого сезона. Кончик злополучного Кнута, вероятно, лежал на каком-то ящике, потому что возник гул, от которого, казалось, могли ожить реликты под осадочными породами Полуострова.

Пока я, кряхтя, вставал на ноги, раздался некий шуршащий звук, от которого зашевелились волосы. Эти звуки мог издавать кто угодно сухопутная акула Кариоки Джонс казалась безобидной зверушкой по сравнению с некоторыми одомашненными тварями, которых я видел той весной. По ночам становилось опасно выходить из дома, потому что многие чудища, удрав на волю, бродили по окрестностям.

Я ждал, застыв на месте… Чьи-то легкие шаги, громыхание попавшейся под ноги пустой банки, сдавленное восклицание – по крайней мере, я попытался убедить себя, что это человеческий голос. К моему великому облегчению, звуки удалялись и вскоре затихли. Потом послышалось завывание автомобиля на воздушной подушке – и наступила тишина.

Наутро мы с Дэйвом сделали обход фермы. Кожа наших питомцев была красноватого оттенка, что свидетельствовало о добром здоровье. Когда мы задали корм, зверьки жадно бросились вперед, порозовев от удовольствия. Дэйв даже улыбнулся, что случается с ним нечасто. Потом, заметив, что я проверяю прочность ограды, он сразу принял свой обычный серьезный вид.

– Говорят, вчера на Длинной Косе видели садовую барракуду. Один парень шел вдоль лагуны, а зверюга – вот с такой пастью! – выскочила на него прямо из кустов. Нешуточное дело. По округе разгуливают дикие твари!

– Пожалуй, надо поставить еще один ряд проволоки, – заметил я.

Подъехавшая машина избавила меня от дальнейших размышлений на эту тему.

– Джо, дорогой друг…

Кариока Джонс…

Я давно хотел задать ей один вопрос и сейчас, видя ее, энергичную, взволнованную, не удержался:

– Мужчинам разрешается вступать в вашу организацию?

– Разумеется, – тут же ответила она. – Почему же нет?

– Просто любопытно. По-моему, у вас одни женщины.

– Уж так получается, дорогой друг. Именно мужчины помешаны на этих опасных видах спорта, именно мужчины подвержены нижайшим эмоциям, поэтому…

– Простите, Кариока, но это не так. Далеко не все мужчины увлекаются воднопланеризмом.

– Но вы все заодно! Взгляните на себя, Джо. На словах вы против узаконенного рабства, и все же у вас есть Прикрепленный, и вы на дружеской ноге с такими типами, как Маршалл, которые рискуют чужим здоровьем ради своей забавы. Вы бы не присоединились к «Врагам Прикрепления», даже если бы я вас умоляла, так что я и не пытаюсь.

И вот тут я высказал Кариоке все:

– Дэйв Фройлих – хороший человек, которого я вытащил из тюрьмы, – не получил ни слова благодарности. Я дружу с Маршаллом, потому что он мне по душе, и плевать на его взгляды. Но я никогда не вступлю в ваше общество, даже если Маршалл не прав, в чем лично я сомневаюсь. Не вступлю, потому что окажусь там единственным мужчиной, и люди будут считать меня чокнутым. Кроме того, я не согласен с вашими методами. Независимо от того, что члены вашего общества – женщины, все они принадлежат к типу людей, который мне глубоко противен. Они испытывают садистское удовольствие, причиняя другим беспокойство.

У нее даже рот открылся. Потом Кариока Джонс опомнилась, подумала немного и сказала:

– Вы чересчур серьезно к этому относитесь, Джо. «Враги Прикрепления» всего лишь клуб. Женский клуб, если угодно. Не думаю, что все члены «Общества» принимают его задачи так близко к сердцу, как, похоже, принимаете вы…

Я сменил тему.

– Вы, кажется, пришли по делу…

– Мне надо купить четыре дюжины браслетов из слизнекожиков, – сказала она.

– Четыре дюжины?

– Для членов «Общества». Мы наденем их на завтрашнюю манифестацию, и они продемонстрируют единство наших чувств.

Я представил четыре дюжины «Врагов Прикрепления»; руки взметнулись вверх, браслеты переливаются всеми цветами радуги.

– Вы уверены, что это нужно? – осмелился заметить я.

– Послушайте, Джо Сагар, вы заинтересованы в работе или нет?

Я покорно отвел ее в демонстрационную комнату. Выбирая браслеты, она настойчиво расспрашивала о Чарлзе, о его преступлении, о приговоре. Судя по всему, она пыталась вызвать у себя чувство жалости к этому человеку.

3

Хотя гонки на приз губернатора – первое событие сезона перед основными состязаниями лета, они многое определяют. Победители будут иметь фору и психологически окажутся в выигрышной ситуации. А воднопланеризм, как ни один другой вид спорта, зависит от уверенности. Уверенности в планере, в Кнуте, глиссере, в контролере и рулевом. Это приходит с опытом, но подтверждается и совершенствуется победами.

Основная масса зрителей по традиции собирается вдоль старой каменной дамбы. Сюда стекаются профессионалы, поклонники, любопытствующие, случайные прохожие – и «Враги Прикрепления». В полумиле от спокойных вод залива поднимется черная башня Оси.

«Враги» уже пикетировали, осыпая нелестными эпитетами прибывающие машины с экипажами. Ко мне бросилась женщина, которую я едва знал, и обозвала мою ферму слизнекожиков «плантацией». Это слово, выкопанное «Врагами», очевидно, относилось к ранней фазе человеческого развития. Когда я ответил – довольно слабо, – что ничего не сажаю, она лишь презрительно фыркнула и назвала меня «надсмотрщиком».

Затем появилась Кариока Джонс.

– Боже мой, Джо! – пронзительно закричала она. – Неужели вы собираетесь принять участие в этом мерзком игрище?!

К счастью, нас разъединила толпа, и я был избавлен от неприятных объяснений.

Соревнования на приз губернатора, строго говоря, не являются гонками, потому что судьи не учитывают фактор времени. Но высокие (Скорости заставляют публику воспринимать подобные состязания как гонки. Планер летит до некоей точки в проливе, сбрасывает маркерный буй и возвращается; задача пилота – приземлиться как можно ближе к контрольному бакену прямо у дамбы. Именно финиш в непосредственной близости от зрителей приносит первому спортивному событию сезона огромную популярность.

Когда катера выехали в пролив испытывать моторы, «Враги Прикрепления» собрались у северной оконечности дамбы. Председатель «Общества» – пожилая женщина, чье место, полагаю, рассчитывала занять Кариока Джонс, периодически подогревала их энтузиазм пылкими призывами. Почти пуританская манера держать себя придавала особый блеск ее ораторскому искусству. Мне не были слышны слова, но, судя по реакции ее сторонников, она хорошо знала свое дело. Время от времени в воздух взметались сжатые в кулак руки, но браслеты сохраняли нейтральный бурый цвет. Может быть, окрасятся позже, когда начнутся гонки.

К Оси мчался катер; за ним в воздух поднялся крошечный планер. Толпа затихла. Катер ушел в вираж. На таком расстоянии Кнут был невидим, но о страшном ускорении можно было судить по тому, как пронесся над водой маленький дротик со скоростью 250 миль в час. На мгновение он потерялся на фоне темного острова, затем появился над проливом. Толпа заколыхалась: зрители с биноклями увидели, как планерист бросил маркерный буй и сделал разворот. Дистанция от Оси до маркерного буя тоже учитывалась при подведении итогов, так что пилотам равно важны были скорость и пройденный путь, а не только точная посадка.

Арчер планировал. Он слишком поздно развернулся и сейчас явно недотягивал до бакена. Летя так низко, что по поверхности пошла рябь, он попытался набрать высоту, на миг застыл в воздухе и упал ярдах в двухстах от финиша. Арчер высвободился из упряжи и барахтался в воде, поджидая катер. Зрители вежливо зааплодировали. «Враги Прикрепления» наблюдали молча; все браслеты сохраняли нейтральную окраску: ни багряного цвета отвращения, ни розового – удовольствия. Полагаю, члены «Общества» прилежно выполнили домашнюю работу и узнали, что у Арчера нет Прикрепленного.

Я заметил Кариоку Джонс в тот миг, когда она на меня посмотрела, и внезапно понял, что «Враги» приберегают силы для нашего экипажа. То есть для Дуга Маршалла.

Маршалл надел лыжи. Чарлз сел за штурвал, а я занял свое место на корме. В мои обязанности входило наблюдение за полетом, потому что все внимание Чарлза приковано к Оси. Я кинул быстрый взгляд через плечо и увидел черный столб, торчащий из спокойных вод залива в полумиле впереди. Я повернулся, и Маршалл махнул мне рукой.

– Пошли! – крикнул я Чарлзу.

Взревел двигатель. Кнут поднялся из воды. Лыжи Маршалла опушились пеной, когда он начал двигаться и встал во весь рост, словно вампир с распростертыми крыльями.

Глиссер вышел на редан, и с резким увеличением скорости ощутимо стала действовать подъемная сила. Маршалл скинул лыжи, схватился руками за перекладину впереди, подтянул ноги и завел их под хрупкий фюзеляж. Кнут крепился за нами со скоростью 50 миль в час, лежа лицом вниз под брюхом крошечного планера. Я с трудом подавил дрожь – на меня так действует каждый взлет, с тех пор как ошибся Паттерсон. Паттерсон неловко взял управление – по крайней мере, мы так думаем. Его планер внезапно дернулся, клюнул носом. Кнут разбил носовую часть, заклинил и повел планер в воду все глубже, глубже… Наверное, самым кошмарным было смотреть, как Кнут укорачивается, несмотря на торможение катера. За восемь секунд Паттерсон погрузился футов на пятьдесят.

Такое нелегко забывается.

Маршалл благополучно поднялся в воздух, сделал вираж, заходя к правому борту, и я увидел его лицо, которое сияло радостным возбуждением.

В такие моменты в сознании возникают самые странные идеи. Я неожиданно вспомнил ночные события на катере и подумал, что Дуг Маршалл служит, по всей видимости, основной мишенью «Врагов Прикрепления».

Чарлз сбросил газ буквально на какую-то долю секунды, которая требовалась, чтобы Дуг вышел вперед. Потом наклонился к узлу крепления и легко вставил в гнездо штифт, запирая Кнут под прямым углом к катеру. Мы снова рванулись вперед, и планер лег на параллельный курс со скоростью примерно девяносто миль в час. Мой облегченный вздох потерялся в реве турбин.

– Подходим! – закричал Чарлз.

Я быстро оглянулся и увидел стремительно приближающуюся башню Оси с выступающим черным Крюком. Однажды, кажется, в июне прошлого года, Беннет неправильно определил расстояние и врезался прямо в Крюк…

Чарлз нажал на кнопку, и из корпуса выскользнуло Ушко. Когда гигантская стальная петля вышла, катер накренился, и я подал Маршаллу условный знак.

– Держись! – выкрикнул Чарлз. Я вжался в сиденье, обхватив голову руками.

Ушко наделось на Крюк.

Должно быть, я вскрикнул, когда навалилась тяжесть (мне говорили, что со мной такое случается). Крюк вошел в Ушко и втащил глиссер, мчащийся теперь со скоростью около ста тридцати миль в час, в круг радиусом тридцать ярдов.

В это время я всегда теряю ориентировку и не знаю, что происходит. Я просто съеживаюсь, жду, пока все кончится. Издали я, конечно, наблюдал за этим множество раз, и со стороны все кажется просто. Планер летит с правого борта; когда Крюк зацепляется с Ушком, глиссер резко уходит в сторону. Несмотря на свою жесткость, Кнут сгибается. Вступает в игру центробежная сила.

Я видел, как катера вместе с вращающимся Крюком кружат вокруг Оси так быстро, что Кнут изгибается спиралью, словно часовая пружина. Сперва планер отстает, но затем начинает ускоряться, ускоряться, пока Кнут, наконец, не распрямляется и швыряет планер вперед со скоростью до трехсот миль в час. Термопластовый планер с размахом крыльев от силы семь футов…

Существует определенный «допуск на ошибку». Если контролер чувствует, что планер занял неверное положение или что планерист не готов, то на расстоянии до сорока ярдов от Оси он может дать рулевому отбой. Тогда глиссер отойдет вправо, замедляя ход, а планерист отцепит Кнут и опустится на воду. Таков порядок – по инструкции. На самом деле некоторые экипажи описывают широкий круг и вновь подходят к Крюку, не опуская планера.