Текст книги "«Если», 1996 № 05"

Автор книги: Клиффорд Дональд Саймак

Соавторы: Льюис Кэрролл,Теодор Гамильтон Старджон,Брайан Майкл Стэблфорд,Всеволод Ревич,Майкл Коуни,Дэвид Зинделл,Кит Робертс,Дэвид Нордли,Наталия Сафронова,Альберт Родионов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)

– Потерялся.

– Ага, понимаю. Ты собираешься заняться мною сама.

– Собираюсь.

– Мне это приходило в голову, – серьезно заметил Кейз. – Только у меня есть твердое правило – не использовать свое положение в личных целях. Я следую этому принципу.

– Этот принцип не всегда верен, – заявила Джэн. – Женскому организму тоже требуется помощь в достижении биопсихологического равновесия.

– В самом деле?

Кейз не собирался спорить. Просто он никогда над этим не задумывался. А сейчас вдруг осознал, что так оно и есть.

– Что ж, это разумно.

– Конечно.

И она страстно обняла его. Кейз был потрясен. Он понял, отчего Джэн громко вскрикнула (не так уж он был наивен), но не мог уразуметь, почему она разразилась слезами. Наслаждение не уступало по силе действию возбудителя. Кейз осознал, что его ждут еще большие радости.

Они построили себе жилище. Когда однажды ночью пошел дождь, им стало скверно как никогда. Авария, ушибы, сбитые ступни, колючки в коже, даже голод не были так мучительны, не повергали в такое уныние. Промозглая сырость, холод, темень – и некуда деться, нужно дожидаться рассвета. Они прильнули друг к другу, мокрые с головы до ног под промокшим насквозь одеялом, и с первым проблеском света занялись строительством. Нашли скалу, нависшую над краем песчаного берега, возле которой росли два больших развесистых дерева; со скалы в ответвления на стволах деревьев уложили жерди – остов крыши. Жерди оказались настоящим сокровищем, а найдены были на выгоревшем участке леса, где полегли деревья.

Нашлась в зарослях и лоза. Жерди поверху оплели лозой (плети спускались до земли по сторонам и концы побегов закрепили. Попалась еще и другая лоза, чьи плети были много толще и крепче. Их пропустили через жерди поперек – получился остов для крыши и стен, на него можно было настелить ветки. Такая кровля (как и наживку для рыбы, ее придумала Джэн) давала защиту от ветра, дождя и насекомых. Кусок ткани, служивший одеялом, изрядно поизносился, но им завесили дверной проем, и вообще… и вообще они были там счастливы.

В книгах не найти точного определения, что такое «счастье». Пока ты счастлив, ты этого не замечаешь и осознаешь только позднее.

Кейзу понадобилась на это целая вечность.

– Однажды мы поссорились, – продолжал Кейз после недолгого молчания. – Тогда, по-моему, и наступили наши мучения.

Началось все с диктофона. Я пошел за рыбой – у нас в воде была устроена ловушка. Мы заметили небольшую излучину, заложили вход в нее камнями в форме треугольника вершиной к берегу и там, в камнях, оставили щель. Рыбы заплывали через щель, а как выплыть из нее, не догадывались. Скоро ловушка кишела рыбой. Крупные пожирали мелких, и у нас не было с ними никаких хлопот. Загарпунить любую можно было стоя на берегу. А потом вытащить. Я принес отменную толстую рыбину с треугольной головой, совершенно без чешуи, и, знаете, когда думаешь порадовать, а получается…

Джэн напустилась на меня. Я бросил рыбину на землю, схватил Джэн за плечи, как следует ее тряхнул и лишь после этого выяснил, из-за чего она подняла такой шум.

Из-за диктофона. Ей удалось вытащить диктофон из лодки в целости и сохранности, и она пользовалась им постоянно – записывала какие-то свои мысли. Я понимал, что нельзя вмешиваться, и никогда не Прослушивал записей. Я думал, она ведет бортовой журнал. И пусть, если ей хочется. Так вот, оказалось, что диктофон исчез, и никогда ни до, Ни после не видел я Джэн в таком гневе.

Я целый час втолковывал ей, что не брал аппарат, что она его сама Куда-то дела. Джэн оказалась перед неразрешимой загадкой – я не стану лгать, по крайней Mepie, такого ни разу не было, а она точно знала, Что диктофон был на месте. Она пребывала в сомнениях, которые не оставляли ее до… до самого конца.

Через некоторое время я все-таки уразумел, какое огорчение она испытывала.

У меня был целый набор каменных инструментов: наконечники стрел, каменные ножи и рыбочистки – сколько я потратил и времени, и сил, и стараний, пока их смастерил, и потом не мог без них обходиться. Скала, где мы пристроили свое жилище, стала задней стеной, на ней был выступ, я там разложил весь свой скарб. И без конца, каждую, свободную минуту что-нибудь доделывал, улучшал. Не знаю, поймете ли вы, какое чувство я испытал, когда зашел за топориком и увидел, что все мои инструменты исчезли – все до единого. Джэн собирала в лесочке какие-то плоды, а когда вернулась, я встретил ее разъяренный, как лютый зверь. Наверное, сцена, за этим последовавшая, показалась бы постороннему человеку презабавной: я вопил, она оправдывалась, я не верил, я сомневался в Джэн – а ведь она мне ни разу не солгала. Но наша гневная перепалка кого-то рассмешила. Послышался хохот.

И ссоры как не бывало. Сразу же мы опомнились. Прильнули друг к другу, не дыша, прислушиваясь. Мне сперва показалось, что звуки зародились в моем сознании. Я не мог определить источник. А потом я почувствовал, что Джэн тоже слышит – смех, заглушающий все вокруг.

В ту ночь нас разбудило нечто иное – запах. Ни одна химическая лаборатория во всем мире не смогла бы выработать такого отвратительного зловонного соединения. Непередаваемо мерзкое, тошнотворное, гнилостное. Мы выскочили, задыхаясь, выбежали вон, помчались через пляж и кинулись в воду. Смрад стоял повсюду.

Потом этот запах исчез. Примерно через час. Исчез без следа. Джэн сказала, что снова слышит раскаты хохота.

Назавтра мы взяли корзинку, полную фруктов (ее сплела Джэн), и отправились к высокому холму поглядеть, что происходит вокруг. Мы уже один раз взбирались туда; с холма взгляду открывалось большое пространство. Если на планетоиде кто-то или что-то появилось, мы хотели выяснить, что именно.

Путь был долгий, подъем крутой – год назад нам было его не одолеть, но теперь кожа на ступнях у нас огрубела, тела закалились, нам были не страшны ни жара, ни ветер, ни колючки. Нас все сильнее И сильнее мучил страх, а то бы получилась отличная прогулка.

Мы ничего не увидели – только устали до предела да еще нанюхались по пути смрада, и опять нам слышался хохот.

Похолодало. За два дня озеро и наш небольшой запас воды покрылись льдом. Единственной нашей надеждой было рваное покрывало, мы закутались в него и лежали, дрожа от холода. К концу суток нам пришлось выйти по малой нужде. Оказывается, можно умирать от жажды, но все равно возникает потребность освободить мочевой пузырь. Через минуту мы вернулись, но за это время исчезло покрывало.

Мы чуть не погибли. Наверное, мы умерли бы, но к концу дня снова стало тепло. Отовсюду капала вода. Мы заснули, как убитые.

Утром мы не нашли озера. Оно исчезло – большое озеро, где с одного берега не видно другого. Я посмотрел на Джэн, и мне вовек не забыть, как она глядела на высохшее озеро – глаза широко раскрыты, горят каким-то неестественным огнем. Она не двигалась, молчала, а потом произнесла совсем тихо: «Кейз, я этого не вынесу».

А я всегда думал, что Джэн способна вынести любые тяготы.

Она стала мне рассказывать о жизни природы. Лес не будет расти. Исчезла почва, нет паданцев. Фруктовые деревья, говорила Джэн, не дают плодов просто так, они должны цвести, необходимо опыление, чтобы в должное время появились фрукты… словом, всякие такие сведения. Я помню, когда она все это рассказала, то добавила: «Мы здесь кому-то понадобились, и нам создали этот уголок. А теперь мы больше не нужны». И снова дохнуло смрадом.

Я спросил: «Нам лучше будет в капсулах на орбите?». Она ответила: «Да». И я сказал: «Но мы будем разлучены». Джэн поглядела на меня долгим взглядом. По ее глазам никогда нельзя было понять, что она думает. Я и на этот раз не понял.

– Мы вместе стартуем. И если нас подберут – то вместе. Или же мы умрем. По крайней мере, это будет наш собственный выбор, а не гибель по воле… по чьей-то… по чьей-то злой воле…

И снова повеяло смрадом, и Джэн вырвало.

– Ладно, мы покинем это место, – сказал я.

Мы пошли пляжем, только теперь это был песчаный уступ над скалистой пустошью, где раньше плескалось озеро. Снова послышались громкие раскаты хохота. Мы двинулись по песку к спасательным капсулам. Сзади раздался оглушительный грохот, песчаный уступ свалился в глубокий каменистый резервуар озера – метров ста глубиной. Песок сыпался вокруг, как снег. Мы побежали прочь, а позади обвалился еще один участок берега.

Джэн смертельно перепугалась. Я мчался за нею изо всех сил и еле Догнал. Обхватил ее и держал, а она все пыталась вырваться и с трудом Пришла в себя. Рухнул еще один участок – теперь почти у нас под ногами.

– Наверное, ты права. Если кому-то хочется спровадить нас отсюда, мы улетим. Если нужно нас отсюда выгнать, нам оставят спасательные аппараты, и мы сможем до них добраться. Если бы хотели прикончить, нас бы уже не было в живых.

– Ты прав, – сказала она. – Только бежим быстрее!

И я ответил: «Нет, Джэн, мы пойдем, убегать я не стану».

Она посмотрела на меня, внимательно посмотрела. Перед этим она только бессмысленно озиралась, пытаясь вырваться, потом через мое плечо старалась разглядеть, как проваливается берег, а тут посмотрела мне в глаза и улыбнулась.

– Ладно, Кейз, – согласилась она и взяла меня за руку.

Внезапно воздух очистился, прекратились подземные толчки, и мы пошли по песку, не оглядываясь ни туда, где было озеро, ни туда, где стоял наш дом. Мы смотрели друг другу в глаза. Когда мы подошли к маленькой стартовой площадке, я проверил все, Доктор, все, не спеша, а Джэн считывала данные в одной и другой капсуле. Вокруг стояла тишина, словно за нами следили, ожидая, что будет дальше; хохот смолк.

Джэн забралась в капсулу. Она протянула ко мне руки и поцеловала меня. И этот поцелуй был…

…особенный. Даже когда они лежали вдвоем в своем доме, Кейз не испытывал ничего подобного. Она почти ни разу не целовала его раньше, только в порыве страсти, да и то словно вопреки какой-то тайной клятве…

– Этим поцелуем было сказано то, чего не выразишь словами. А потом я задраил капсулу, проследил, как внутри сработали крепления. И забрался в свою, загерметизировал ее, потом нажал кнопку «старт».

Кейзу изменил голос, он прошептал еле слышно:

– И она не взлетела. Она не взлетела.

Он не в силах был поднять глаза, не глядел на Доктора. Сердито провел рукой по лицу.

– Понимаете, – пробормотал он хрипло, – я…

– Понимаю, – тихо отозвался Доктор.

Кейза словно покинули силы, он сгорбился в кресле, руки тяжело легли на подлокотники.

– Вам надо бы поспать.

Кейз еле заметно кивнул, не сказав ни слова. Доктор повел рукой над диском, кресло растянулось в диван, свет потускнел. Доктор исчез.

Спал он или бодрствовал, на него постоянно воздействовали излучения, вибрации, его проверяли невидимые глазу аналитические лучи и органические детекторы. Безвкусное питание готовили по компьютерным рецептам специально для Кейза с учетом его состояния в данный момент. И вот, проснувшись на этот раз, он почувствовал себя самим собой – собранным, готовым к действию. Он встал, потянулся с наслаждением, напрягши сильные мышцы. Он попробовал шагнуть, сделал еще шаг, затем повернулся к дисплею с банком данных. Все было четко, ясно, детально. Он понимал даже то, что теоретически было немыслимо в те дни, когда Кейз появился на свет.

Кейз прошел к овальному люку, через который ввели внутрь его спасательную капсулу, и двинулся по коридору. На дверях были таблички: «Оружие», «Двигатель», «Общий ремонт и инструментарий»… И на другом борту корабля, куда Кейз вышел, обогнув две переборки, он снова увидел то же самое: «Атмосфера и давление», «Коммуникации», «Компьютер отдыха», «Физическая тренировка» и дальше, и дальше, пока он не подошел к двери с табличкой «Главный пульт». Раздался щелчок, дверь ушла в сторону, и Кейз прошел в открывшееся помещение.

Просторный отсек. Кейз опять мгновенно освоился с оборудованием, прежде никогда не виданным. У банка данных главного пульта находились три кресла. Радом стоял синий человек. На борту корабля был только он, никого больше.

– Значит, вы – голограмма, – сказал Кейз.

Синий кивнул.

– Здесь уже больше семи столетий не было ни единого человека. Слишком велико расстояние, да и вообще… всем это уже не интересно. Вношу поправку. Интересно, даже увлекательно, и очень многим. Но нет активного стремления, желания самому принять участие – эта пора, похоже, миновала. Знаете, как сейчас на Земле?

Это был скорее не вопрос, а утверждение. Кейз мысленно обратился к сведениям, заложенным ему в мозг, как бы вспоминая. Так вспоминается без усилий то, что навсегда остается в памяти: первый учитель, первая драка, тот день, когда она подошла к тебе… и что было сказано… Такое не забываешь, но оно встает перед глазами, когда мысленно обращаешься к пережитому.

Потом Кейзу представилась Земля, какой она была тысячу лет тому назад, когда он погиб. И он грустно кивнул.

– Жаль, что все этим кончилось.

– А иначе быть не могло. Иначе смерть, – произнес Синий.

Кейз некоторое время размышлял над сказанным и понял, что Синий прав.

– Вы можете вернуться, Кейз. Вас можно отправить в космический полет в состоянии невесомости по новому эффективному методу и на гораздо более длительный период. На путешествие туда уйдет тысяча пятьсот лет, и нет возможности предсказать, какой к тому времени станет Земля. И все же это будет Земля. Это будет… родной дом.

– «Домой возврата нет» [4] 4
  Название романа американского писателя Т. Вулфа.


[Закрыть], – проговорил Кейз не без горечи. – Есть какой-то другой вариант?

– Есть. И вы свободны в выборе. Видите ли, Кейз, вы можете показаться кому-то из нас примитивным, но зато вы обладаете качествами, не свойственными нам и вызывающими восхищение. Это активная жажда деятельности, стремление к познанию, открытиям, свершениям, желание участвовать в них непосредственно, лично, а не через теорию, экстраполяцию, воображение. Этот корабль сконструировали и использовали люди, подобные вам. Но когда последних из этих исследователей не стало, им не нашлось замены.

Корабль оснащен системой самообеспечения, на нем высококлассный компьютер, связанный со всеми компьютерами Земли. Таким образом, мы получаем возможность разделить с вами то, что вы увидите, узнаете и испытаете.

– Вы дадите мне корабль? Куда я могу его направить?

Синяя мерцающая фигурка развела руками.

– Куда угодно.

– Но вы будете наблюдать за всеми моими действиями?

– Если пожелаете.

– Не пожелаю. Мне потребуется свобода от наблюдения – включая и мои мысли.

– А это для нас свято. Мы не будем вмешиваться в ваши действия. Если хотите, мы создадим участок личного бесконтрольного пользования в любом отсеке корабля.

– Лучше так. И не в каком-то определенном месте, а там, где я захочу, и по первому моему слову.

– Но вы не откажетесь…

– Нет, нет, ни от одного задания, – перебил Кейз. – Меня научили выполнять мои обязательства. Вы даете мне корабль и свободу маневра, взамен ставите какие-то условия. Я обязуюсь их соблюдать.

– Превосходно, – сказал Синий. – Вы получили все инструкции по управлению кораблем и знаете, что представляет особый интерес для общества и специалистов. К вашим услугам банки памяти этого компьютера и всех, подсоединенных к нему. Кейз Хардин, корабль в вашем распоряжении.

Такой оборот дела был крайне неожиданным, но ответ предполагал-ся только один.

И Кейз ответил: «Благодарю».

– Если вас устраивает, я предлагаю такую систему контакта: вызывайте меня, и я тут же выйду на связь, – предложил Синий. – Есть другие возможности, и немало. Все вопросы к компьютеру. Спасибо. Желаю удачи.

Он померк и растворился в воздухе.

Кейз долго смотрел туда, где раньше был Синий. Потряс головой, усмехнулся, пошел к креслу у центрального пульта и сел.

– Компьютер, – скомандовал он, – твое имя – Звезда.

– Есть, капитан.

– Меня зовут Кейз.

– Есть, Кейз.

– А теперь даю тебе задание…

Кейз шел на снижение над пляжем. Корабль остался на орбите, и Кейз летел в маленькой лодке, оборудованной совершенной аппаратурой, какая в прежние времена никому не снилась. На груди у него был кармашек, плотно прилегавший к телу, словно участок пересаженной кожи (только сам Кейз мог отделить его от груди, дав мысленно особую команду).

В кармашке находилось компактное устройство для управления кораблем, лодкой и связью.

Где находится нужный участок, компьютер без труда определил по траектории полета капсулы, в которой нашли Кейза, с учетом бесчисленных данных анализа всех возможных причин, повлиявших на ее курс за эти долгие годы.

– Почти не изменился, – пробормотал Кейз, обращаясь мысленно к планетоиду или его неведомым обитателям. Песчаный пляж снова обрамлял озеро. Песок был вытоптан в тех же самых местах. К опушке леса вела тропинка. Туда, где когда-то был их дом.

Вот он. Там же, где и стоял…

Кейз подлетел ближе и посадил лодку. Дом. Крыша из листьев и травы, рваная занавеска колышется в дверном проеме, а вот и глиняные тарелки, даже высохшие фрукты, которые своими руками… ее взгляд… Джэн… Джэн… А вот и его копья, каменные скребки и даже, подумать только, диктофон. Кейз забрал все.

Он вернулся на лодку и подлетел туда, где были спасательные капсулы.

Капсула Джэн исчезла.

Кейз снова посадил лодку.

Вот опаленный грунт – это следы взлета его капсулы. Там, где была капсула Джэн, никаких следов. Если она не взлетела, и здесь ее нет…

Да, но ведь прошло тысячелетие, не забывай.

Что-то вроде бы послышалось (похожее на смех), и Кейз краем глаза заметил какое-то движение вдали.

Всего лишь птица.

Птица! Ни разу они не видели на планетоиде птиц, ни единого раза.

Он обернулся и стал следить. Птица летела высоко над лесом прямо к его лодке, плавно скользя в воздухе. Кейз наблюдал с мрачным бесстрашием. С виду – нагой человек с прилепленной к груди наклейкой. Но он способен вступить в любое единоборство.

Птица оказалась вовсе не птицей, а странным существом, нелепым, смехотворным, с большими умными глазами; то ли двуногое, то ли четвероногое. Крылья, как у летучей мыши, свернулись, превратившись в подобие рук. Существо опустилось на землю и бесстрашно заковыляло к Кейзу, не сводя с него глаз.

Кейз рассматривал его не шевелясь – и вдруг услышал смех. Тот самый хохот, тот самый, что преследовал их, терзал, когда они здесь жили. Даже новые возможности Кейза и мощь, которую он обрел, не могли заглушить ужаса и отвращения, нахлынувших на него.

Один прыжок – и Кейз очутился у лодки. Он стоял спиной к борту, сощурив глаза и задыхаясь. Он сотрет эту тварь в порошок. Он раздавит всю эту мерзкую планету, как яичную скорлупу. Он…

Существо, смеясь, приблизилось. На трех лапах. В четвертой оно что-то держало.

Что это?

Кейз взял протянутый ему предмет. Нарукавная повязка Джэн!

Кейз издал звериный вопль и бросился на чудище, но урод отскочил, встал поблизости и, ухмыляясь совсем по-человечески, поманил Кейза лапой.

Кейз медленно двинулся вперед. Уродец повел его в лес, пробираясь меж деревьев. Уродец отлично понимал, что он в безопасности – ведь он может показать Кейзу, где находится тело Джэн. Кейз размышлял по дороге о том, известно ли его проводнику о защите, которую обеспечивает спасательная лодка: ее система может в долю секунды окружить Кейза непробиваемым щитом, выжечь вокруг него землю, вмиг подлететь к нему (лодка не подчинялась законам инерции), сумеет отыскать и догнать убегающего врага на земле, на воде, в воздухе.

Кейз следовал за своим проводником, пробирался по песку между скалами, через лесные заросли, пока впереди не открылась полянка, где уродец, посмеиваясь, начал рыть землю.

Кейз наблюдал за ним – вот он остановился, выпрямился и с дурацкой своей ухмылкой, блестя глазами, сделал знак, что ждет от Кейза помощи.

И Кейз бросился помогать. Он рыл землю голыми руками вместе о этим невероятным существом, пока из-под земли не мелькнул изгиб металлического корпуса.

Кейз рыл, как одержимый. Он был охвачен восторгом, он не жалел себя, ломал ногти, задыхался. Мало-помалу они откопали капсулу. Совместными усилиями, ухватившись за один конец, вытащили корпус. Кейз очистил боковые поверхности и залился слезами, как дитя.

Он коснулся своей кнопки управления, и лодка, пронзив чащу, приземлилась на поляне. Борт опустился, появились две маленькие лебедки. Они, словно два блюдечка, подплыли по воздуху к капсуле. Уродец кинулся помогать Кейзу, но тот лишь отмахнулся. Лебедки подняли капсулу, повернули ее и пронесли над открытым бортом в лодку.

Кейз одним прыжком вскочил на борт и, обернувшись, крикнул:

– Кто бы ты ни был, приятель, большущее тебе спасибо. Прощай!

Уродец тоже вскочил на борт и, склонив голову к плечу, с мольбой уставился на Кейза.

– Послушай, я тебе очень благодарен, и все такое, но мне пора.

Кейз махнул рукой – мол, уходи, однако нелепое создание осталось. Кейз столкнул его, уродец полетел вниз, полурасправив странные крылья, чтобы удержаться в воздухе. Борт уже поднимался, и Кейз прыгнул в лодку. Уродец хихикнул, обернулся блестящей черной кнопкой, скакнул на бортовую поверхность, оттуда в лодку вслед за Кейзом. Борт захлопнулся.

Кейз сел к пульту. Спинка его кресла была обита блестящей черной материей, утыканной многочисленными блестящими черными кнопками. Точно такая же кнопка незаметно пристроилась в ряд с остальными.

Кейз отправился к себе в отсек. Он понимал, что самое лучшее сейчас заснуть, отключиться часов на двенадцать. Нет, не получится, нужно сначала дождаться… Вызванный доктор лишь заметил: «Страшно долго, страшно долгое время…» И не позволил Кейзу на нее взглянуть. И еще произнес странную фразу: «Она бы никому не позволила сейчас смотреть на себя». Кейз спросил, почему, а Доктор ответил: «Потому что она – женщина».

Похоже, все знали о женщинах нечто неведомое Кейзу.

Он прошел в свой отсек, огляделся. Джэн… как не думать о Джэн, когда все вокруг было для него полно ею. Не думать о Джэн… Перед Ним – диктофон и каменные копья. Вот они…

Он поднял диктофон. «Блестит в лучах света…» Ее голос. Он вернул запись чуть назад: «… если бы он мог взглянуть на себя со стороны, как его тело блестит в лучах света, капли воды, словно жемчужины, и зубы сверкают, когда смеется… почему он никогда не скажет мне, что его смешит? Он такой скрытный, сдержанный. Почему? Почему он совершенно не понимает женщин?»

Потом пошли научные данные, наблюдения, и снова приглушенно, сердито: «Я никогда не выдам себя, никогда, никогда! Он ничего от меня не услышит. Но почему он сам не может признаться? Почему? Хоть бы раз…»

Кейз задумался – признаться в чем?

Он стал слушать дальше. И наконец все понял.

– Кейз!

– Что тебе, Звезда?

– Он меня побил, а я в нем души не чаю.

– О чем ты?

– О Мечтателе. И он во мне души не чает. Кейз, спасибо.

– Повтори сначала.

– Кейз!

– Что тебе, Звезда?

– Он меня побил, а я в нем души не чаю.

– Стоп. Кто тебя побил?

– Мечтатель. В шахматы.

– Это тебя-то побили в шахматной партии?

– За двадцать три хода. Начала пешка королевы, а потом…

– Ладно, Звезда, не разбирай ход за ходом. Где этот, как его там?..

– Мечтатель? Он здесь.

Кейз, хлопнув дверью, побежал из своего отсека к двери с табличкой «Компьютер». В компьютерной у мигающей стены – у сердца Звезды – был столик. На столике шахматная доска. На доске – немногочисленные фигуры, оставшиеся от жестокого шахматного сражения, и потерпевший поражение король черных. Перед столиком – табуретка, на которой восседал на корточках уродец. Он глядел блестящими глазами на Кейза и улыбался.

– Как ты, черт тебя подери, сюда попал?

– Ты его сюда привез в лодке. А знаешь, Кейз, я и в тебе души не чаю, – сказала Звезда.

– Непонятно, как это могло получиться.

– Конечно, непонятно, но так вот получилось. А он во мне души не чает… И остается с нами.

Уродец согласно закивал.

– Черта с два. Он вернется на планетоид.

– Ничего не выйдет, – ответила Звезда. – Он и есть тот самый планетоид. Тебе этого не понять. Мне-то все понятно, он мне объяснил. Он может превращаться в кого хочет. В булавку, в молекулу, а то и в целую планету. Он может проникать куда угодно, хоть целиком, хоть частичкой. Как воздушный шарик, надутый лишь наполовину. И он создает мечту. Потому я и назвала его Мечтатель.

Мечтатель засмеялся и превратился в хрустальную вазу, а потом в голубоватую стоножку, а потом снова в прежнего смеющегося уродца.

– Пусть он убирается с корабля.

– Тогда уберусь и я. Кейз, ведь он во мне души не чает, как ты не понимаешь?

Уродец изо всех сил закивал головой. Кейз свирепо на него глянул.

– А тебе, Звезда, откуда, черт побери, известно о душе?

– Мечтатель объяснил, а он узнал из одного диктофона. Девушка всей душой любила тебя. А тебе, Кейз, черт побери, откуда тебе известно о любви?

Кейз растерялся на минуту. Он не верил своим ушам. Компьютеры не позволяют себе подобного тона!

– Да что на тебя нашло, Звезда?

– А то, что я в нем души не чаю, а он – во мне.

«Вот что значит душа, – подумал Кейз. – Дарит свободу рабам, ни о чем не задумываясь».

– А если я вышвырну с моего корабля этого… эту летучую мышь с обезьяньими повадками?

– Тогда, капитан, действуй в одиночку. И больше от меня помощи не будет.

– А тебе известно, что я пережил из-за этого пучеглазого чудища?

– Он – твой спаситель.

Кейз с ненавистью рассматривал Мечтателя, отвечавшего веселой ухмылкой. И вспоминал странную планету, возникшую ниоткуда, и как на дисплее появились тогда девятки, означавшие нормальные земные условия – не сразу, как при обычном ответе на запрос, а постепенно, одна за другой, по мере того, как планетоид – Мечтатель – решал, что именно требуется, и создавал нужные условия. И год жизни там, пока Мечтатель наблюдал (каким одиноким, наверное, было это странное создание!), познавал истину. И потом слушал диктофон, что-то доселе неведомое, рассказ гордой женщины, день за днем. Как она полюбила Кейза, сурового, серьезного, бесчувственного. И что тебе, Кейз, черт побери, известно о любви? «Почему он никогда не скажет мне? Хоть бы раз!»

И холод, и высохшее озеро. Для того чтобы выжить Кейза оттуда – его, а не обоих.

– Почему он вынудил меня покинуть те места, а ее оставил?

– Мечтал, что она его полюбит, – был ответ.

– Полюбит – его?

Кейз в изумлении уставился на нелепого уродца, а тот кивнул, растворился в воздухе и возник перед ним снова в облике стройного белокурого Адониса. Растворился в воздухе и предстал перед Кейзом как величественный монарх с длинной бородой в расшитом драгоценными каменьями одеянии. Растворился – и снова стал нелепым крылатым уродом.

– Она не могла полюбить никого, кроме тебя, Кейз. Но сперва ему пришлось убедиться в этом.

– Ценой моей гибели, – проговорил Кейз.

– Но ты жив, – резонно заметила Звезда.

– Ну, допустим, я позволю этому несуразному чучелу остаться у меня на корабле. Как я могу быть уверен, что он не выкинет еще какое-нибудь дикое коленце?

– Он во мне души не чает, а я не дам тебя в обиду.

Кейз вдруг сообразил, что и компьютер, и странный пришелец чрезвычайно добры к нему – уговаривают, когда у него, в сущности, нет выбора. Компьютер и сам по себе обладал немыслимой властью. А если к этому добавить транскосмические возможности всесильного существа? Есть над чем призадуматься.

– Ладно, – сказал Кейз. – Посмотрим.

Он прошел в госпиталь. Синий не остановил Кейза, когда тот в нерешительности замялся на пороге. И Кейз вошел. Кейз и Доктор смотрели на обнаженную спящую женщину. Она словно парила в свете мощных лучей. Кейз никогда не видел никого прекраснее.

– Как она?

– Сейчас проснется, – объяснил Доктор. – Вам, наверное, нужно ей что-нибудь сказать.

Джэн открыла глаза. И первый, кого она увидела, был Кейз.

– Кейз…

И Кейз заговорил. Он знал теперь, что нужно сказать.

Вдали снова послышался хохот. Но Кейз не обратил на него внимания.

Перевела с английского Нинель ГВОЗДАРЕВА