Текст книги "Вы сотворили нас (сборник)"

Автор книги: Клиффорд Дональд Саймак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 41 страниц)

17

По склону холма поднимались двое, и одного из них Инек узнал сразу – Хэнк Фишер, отец Люси. В прошлые годы он несколько раз встречал его во время своих прогулок, хотя встречи эти были очень короткими. Хэнк всегда смущался и пытался объяснить – чего от него никто не требовал, – что он, мол, разыскивает отбившуюся корову. Но по его вороватому взгляду и странному поведению Инек заключал, что дело вовсе не в корове: Хэнк темнил, скрывал что-то, хотя, что именно, Инек по-прежнему не догадывался.

Второй был моложе. Лет шестнадцать, от силы семнадцать. Скорее всего, один из братьев Люси, решил Инек, поджидая их у крыльца.

Хэнк нёс в руке свёрнутый кольцом кнут, и Инек понял, отчего на плечах у Люси такие рубцы. В груди его всколыхнулась злость, но, сделав над собой усилие, он унял недоброе чувство. Лучше будет, если в разговоре с Хэнком он сохранит спокойствие.

Непрошеные гости остановились в двух-трёх шагах от него.

– Добрый вечер, – сказал Инек.

– Ты не видел тут мою девчонку? – спросил Хэнк.

– А что, если и видел?

– Я с неё шкуру спущу! – крикнул Хэнк, потрясая кнутом.

– В таком случае, – ответил Инек, – я, пожалуй, ничего тебе не скажу.

– Ты её спрятал, – тут же обвинил его Хэнк.

– Можешь поискать.

Хэнк шагнул было вперёд, но тут же опомнился.

– Она получила по заслугам! – выкрикнул он. – И я с ней ещё не разделался. Никому, даже собственной дочери, я не позволю напускать на меня порчу!

Инек молчал. Хэнк стоял в нерешительности.

– Она влезла не в своё дело, – сказал он. – Никто её не просил. Её это вообще не касалось…

– Я натаскивал Батчера, только и всего, – пояснил его сын. – Это мой щенок, и я его готовлю охотиться на енотов.

– Верно, – сказал Хэнк. – Он ничего плохого не делал. Прошлым вечером ребятишки поймали молодого енота, а это, я тебе скажу, не так просто. Рой – вот он – привязал енота к дереву и натравливал на него Батчера на поводке. Чтобы они дрались между собой, значит. Всё как положено. Когда они уж совсем в раж входили, Рой каждый раз оттаскивал Батчера за поводок и давал им передохнуть. А потом опять…

– Собаку для охоты на енотов только так и можно выучить! – вставил Рой.

– Точно, – сказал Хэнк. – Для того они его и поймали.

– Он нам был нужен, чтобы натаскать Батчера, – добавил Рой.

– Всё это прекрасно, – сказал Инек, – но только я не понимаю, при чём тут Люси.

– Она влезла не в своё дело, – ответил Хэнк. – Хотела отобрать у Роя собаку.

– Уж больно много эта бестолочь о себе воображает, – сказал Рой.

– Помолчи, – сурово приказал отец, поворачиваясь к нему.

Рой тут же отскочил назад, бормоча что-то себе под нос.

Хэнк повернулся к Инеку.

– Рой сбил её с ног, – сказал он. – Хотя делать этого, может быть, и не следовало. Полегче нужно было, поосторожнее.

– Я не нарочно, – сказал Рой, оправдываясь. – Просто толкнул её рукой. Хотел отогнать от Батчера.

– Верно, – продолжил Хэнк. – Просто оттолкнул чуть сильнее, чем следовало. Но ей совершенно незачем было делать то, что она потом сделала с Батчером, чтобы тот не смог драться с енотом. Даже пальцем его не тронула, понимаешь, но он и пошевельнуться не мог. Ну, Рой и разозлился. – Он взглянул на Инека и простодушно добавил: – А ты бы не разозлился?

– Не думаю, – ответил Инек. – Однако я ничего не понимаю в охоте на енотов.

Хэнк уставился на Инека: что, мол, тут непонятного? Но продолжил рассказ:

– Вот Рой и разозлился. Он Батчера сам вырастил и очень на него рассчитывал. Понятное дело, ему не понравилось, что кто-то – даже если это его родная сестра – напускает на собаку порчу. Рой хотел было задать ей трёпку, но она сделала с ним то же самое, что и с собакой. Клянусь, я ничего подобного за всю свою жизнь не видел. Рой остановился как вкопанный и упал. Ноги прижал к груди, обхватил руками колени – короче, свернулся в комок и замер. Что он, что Батчер. А енота она даже не тронула, ничего с ним не сделалось. Только своих, значит…

– Но мне не было больно, – вставил Рой. – Совсем не больно.

– Я как раз сидел неподалёку, – сказал Хэнк, – заплетал вот этот самый кнут. У него конец обтрепался, и я решил приделать новый. Я всё видел, но не вмешивался, пока Рой не свалился на землю. Вот тут-то я и сообразил, что дело зашло слишком далеко. Вообще-то я человек понятливый. Когда бородавки там заговаривают или ещё что-нибудь такое, тут я не возражаю. На свете полно людей, которые это умеют, и ничего плохого здесь нет. Но когда собак или людей вот так вот, в узел…

– И ты отстегал её кнутом, – сказал Инек.

– Это моя святая обязанность, – убеждённо произнёс Хэнк. – Только ведьмы мне ещё в семье не хватало! Я ей приложил пару раз, а она меня всё остановить хотела, руками там что-то показывала. Но я своё дело знаю. Решил, что если её хорошенько отлупить, то эта дурь из неё выйдет. И давай лупить её ещё. Ну тут она и на меня порчу напустила. Как на Роя и Батчера, но только по-другому. Она меня ослепила. Лишила зрения отца родного! Я вообще ни черта не видел. Только шатался по двору, орал и тёр глаза. Потом всё стало нормально, только она уже исчезла. Но я видел, как она побежала через лес, вверх по холму, и мы с Роем бросились вдогонку.

– И ты думаешь, она здесь?

– Я знаю, что она здесь.

– Ладно, – сказал Инек. – Можешь искать.

– И поищу, – мрачно пообещал Хэнк. – Рой, посмотри в хлеву. Может быть, она там спряталась.

Рой направился к хлеву, Хэнк заглянул в сарай, но очень скоро вернулся и прошёл к покосившемуся курятнику.

Инек молча ждал с винтовкой на сгибе руки. Он понимал, что ситуация складывается неприятная; раньше с ним ничего подобного не приключалось. Но такого человека, как Хэнк Фишер, словами убедить непросто. А сейчас ему вообще ничего не втолкуешь. Оставалось только ждать, когда тот немного поостынет, и надеяться, что тогда можно будет с ним поговорить спокойно.

Хэнк с Роем вернулись.

– Там её нигде нет, – сказал Хэнк. – Она в доме.

Инек покачал головой.

– Никто не может войти в этот дом.

– Рой, – приказал Хэнк. – Ну-ка поднимись по этим вот ступеням и открой дверь.

Рой испуганно взглянул на Инека.

– Валяй, – сказал тот.

Тогда Рой медленно двинулся вперёд и поднялся по ступенькам. Подойдя к двери, он взялся за круглую ручку и повернул. Попробовал ещё раз и обернулся к отцу.

– Па, – сказал он, – я не могу. Дверь не открывается.

– Чёрт побери! – выругался Хэнк и добавил презрительно: – Ничего-то ты не можешь.

В два прыжка он преодолел ступени, протопал рассерженно по крыльцу, ухватился за дверную ручку и изо всех сил крутанул. Потом ещё раз. И ещё. Наконец он совсем разозлился и взглянул на Инека.

– Что за чертовщина? – заорал он.

– Я же тебе сказал, – ответил Инек, – что никто не может войти в этот дом.

– Ещё как войду! – прорычал Хэнк.

Швырнув кнут Рою, он спрыгнул с крыльца, бросился к поленнице у сарая и выдернул из колоды тяжёлый топор с двухсторонним лезвием.

– Поаккуратней с топором, – предупредил Инек. – Он у меня уже давно, и я к нему привык.

Хэнк даже не ответил. Он поднялся на крыльцо и встал перед дверью, широко расставив ноги.

– Ну-ка отойди, – сказал он Рою, – а то размахнуться негде.

Рой попятился.

– Постой, – сказал Инек, – ты что, собираешься рубить дверь?

– Вот именно, чёрт побери!

Инек кивнул с совершенно серьёзным видом.

– Что такое? – спросил Хэнк.

– Ничего, всё в порядке. Можешь попробовать, если очень хочется.

Хэнк изготовился, крепко ухватившись за рукоять. Сверкнув сталью, топор взлетел у него над плечом, и Хэнк обрушил на дверь страшный удар.

Топор коснулся поверхности и так резко отскочил, просвистев всего в дюйме от ноги Хэнка, что того даже развернуло на месте. Несколько секунд он просто стоял с глупым выражением лица, держа топор в вытянутых руках, и глядел на Инека.

– Можешь попробовать ещё раз, – предложил тот.

Хэнка охватила ярость. Лицо его налилось кровью.

– И попробую, клянусь богом! – крикнул он, опять повернулся лицом к дому и взмахнул топором, но на этот раз ударил не по двери, а рядом, по окну. Послышался высокий вибрирующий звон, и в воздухе пронеслись обломки сверкающей стали.

Присев и отскочив в сторону, Хэнк выпустил топор из рук. Он упал на доски крыльца и перевернулся. Вместо одного из лезвий торчали лишь короткие зубья блестящего на изломе металла. На окне не осталось даже царапины.

Хэнк некоторое время стоял, разглядывая сломанный топор, словно всё ещё не мог поверить в случившееся. Затем молча протянул руку, и Рой вложил в неё кнут. Они вместе спустились по ступеням, остановились внизу и уставились на Инека. Рука Хэнка нервно сжимала рукоять кнута.

– На твоём месте я бы этого не делал, Хэнк. У меня очень хорошая реакция, – сказал Инек, поглаживая приклад. – Я отстрелю тебе руку, прежде чем ты успеешь взмахнуть кнутом.

– Ты спутался с дьяволом, Уоллис, – произнёс Хэнк, тяжело дыша, – и моя дочь тоже. Вы оба заодно. Я знаю, что вы то и дело встречаетесь в лесу.

Инек молчал, наблюдая за отцом и сыном одновременно.

– Помоги мне бог! – вскричал Хэнк. – Моя дочь ведьма!

– Советую тебе вернуться домой, – сказал Инек. – Если я найду Люси, я её приведу.

Никто не двинулся с места.

– Мы ещё встретимся, – пригрозил Хэнк. – Я знаю, что ты спрятал мою дочь где-то здесь, и я тебе это припомню!

– Когда пожелаешь, но только не сейчас, – ответил Инек и угрожающе повёл стволом винтовки. – Проваливай. И чтобы я больше вас здесь не видел. Ни того, ни другого.

Они постояли в нерешительности, глядя ему в лицо и пытаясь угадать, как он теперь поступит.

Затем повернулись и, держась рядом, пошли вниз по холму.

18

Их бы пристрелить обоих, как они того заслуживают, думал Инек. Носит же таких земля! Он перевёл взгляд на винтовку и заметил, как крепко его руки сжимают оружие. Белые, онемевшие пальцы буквально вцепились в гладкое коричневое дерево.

Инек судорожно вздохнул, борясь с клокочущей, грозящей вырваться наружу яростью. Если бы они остались чуть дальше, если бы он не прогнал их от дома, ярость наверняка победила бы. И всё могло быть гораздо хуже. Инек сам удивлялся, как ему удалось сдержаться. Но, слава богу, удалось.

Потому что и без того всё плохо.

Фишеры скажут, что он сумасшедший, что он прогнал их, угрожая оружием. Они могут даже заявить, что он увёл Люси и держит у себя против её воли. Эта семейка ни перед чем не остановится, чтобы напакостить ему как только можно.

Никаких иллюзий на этот счёт Инек не питал, поскольку прекрасно знал такой тип людей, мелких и мстительных. Маленькие ядовитые насекомые.

Стоя у крыльца, он глядел Фишерам вслед. Даже странно, как такая замечательная девушка могла появиться в этом гнилом семействе. Может быть, её несчастье помогло ей защититься от их влияния, может, именно поэтому она не стала одной из них. Не исключено, что, если бы Люси разговаривала с ними, слушала их, она со временем стала бы такой же никчёмной и озлобленной, как все Фишеры.

Конечно, он совершил ошибку, вмешавшись в их конфликт. Человек, на котором лежит такая ответственность, не должен вмешиваться в подобные дела. Слишком велика может быть потеря, и поэтому ему следует держаться в стороне от всяких скандалов.

Но разве у него был выбор? Разве мог он отказать Люси в защите, когда она прибежала вся в крови от побоев? Разве мог он не откликнуться на её мольбу, застывшую в испуганном, беспомощном взгляде?

Может быть, следовало поступить по другому, думал Инек. Умнее, осторожнее. Но времени на размышления не было. Его хватило только на то, чтобы отнести Люси в дом, спрятать от опасности и выйти к её преследователям.

Теперь Инек понимал, что лучше всего, возможно, было бы не выходить из дома вообще. Если бы он остался на станции, не случилось бы того, что случилось.

Он поддался чувству, вышел им навстречу. Совершенно естественный для человека поступок, хотя и не самый умный. Но он уже сделал это, всё позади, и теперь уже ничего не поправишь. Если бы всё повторилось снова, он поступил бы иначе, но такой возможности ему не представится.

Инек тяжело повернулся и пошёл в дом.

Люси сидела на диване, держа в руке какой-то сверкавший предмет. В глазах её светился восторг, а на лице было такое же трепетное, сосредоточенное выражение, как в то утро в лесу, когда на пальце у неё сидела бабочка.

Он положил винтовку на стол и остановился, но Люси, должно быть, заметила краем глаза какое-то движение и взглянула в его сторону. Затем снова занялась той блестящей штуковиной, что она держала в руке.

Инек увидел, что это пирамидка из шариков, но теперь все они медленно вращаются – одни по часовой стрелке, другие против – и сияют, переливаясь своими особенными цветами, словно внутри у каждого из них скрывается источник мягкого, тёплого света.

У Инека даже перехватило дыхание – так это было красиво и удивительно; удивительно, потому что он давно пытался разгадать, что это за вещица и для чего она предназначена. Он обследовал её, наверно, раз сто, не меньше, колдовал над ней часами, но так и не обнаружил никакой зацепки. Скорее всего, решил он, это просто красивая вещица – любоваться, и только, – однако его не оставляло ощущение, что у неё всё-таки есть какое-то назначение, что каким-то образом пирамидка должна действовать.

И вот теперь она действовала. Инек так долго пытался её разгадать, а Люси взяла эту штуковину в руки первый раз, и тут же всё заработало.

Он заметил восторг, с каким она глядит на пирамидку. Может быть, она знает и её назначение?

Инек подошёл к Люси, тронул за руку и, когда она подняла на него взгляд, снова отметил про себя, каким счастьем и радостным волнением сияют её глаза.

Он указал на пирамидку, потом постарался изобразить вопрос, мол, знает ли она, для чего эта игрушка предназначена.

Но Люси его не поняла. А может, и поняла, да только знала, что объяснить будет невозможно. Люси протянула руку к столику с сувенирами, пальцы её снова затрепетали, как тогда у родника, с бабочкой, и она даже как будто попыталась рассмеяться – во всяком случае, такое у неё было выражение лица.

Прямо как ребёнок, подумал Инек. Ребёнок перед полным ящиком новых, удивительных игрушек. Интересно, что она в них нашла? И потому ли только она рада, что увидела сразу столько красивых незнакомых вещей?

Инек устало повернулся и пошёл обратно к столу. Взял винтовку и повесил на стену.

Люси не положено находиться на станции. Ни одному человеку, кроме него, не положено находиться здесь. Приведя её сюда, он нарушил негласную договорённость с инопланетянами, поручившими ему работу смотрителя. Оправдывало его в какой-то мере лишь то, что к Люси эти вполне понятные запреты относились меньше, чем к кому-либо другому: она ничего не могла рассказать о том, что увидела на станции.

Но он знал, что ей нельзя здесь оставаться. Её нужно отвести домой. Если она не вернётся, обязательно начнутся поиски. Пропала глухонемая девушка, и к тому же ещё красивая.

Через день-два об этой истории обязательно пронюхают газетчики. Сообщения о том, что Люси до сих пор не найдена, напечатают во всех газетах, об этом объявят по радио, по телевидению, и вскоре в окрестных лесах появится множество поисковых отрядов.

Хэнк Фишер наверняка расскажет, как он пытался разбить дверь топором, после чего обязательно найдутся желающие сделать то же самое, и вот тут-то всё и начнётся.

Инека даже пот прошиб, когда он представил себе, что тогда произойдёт.

Все долгие годы, что он хоронился от людей, стараясь быть незаметным, будут потрачены впустую. О таинственном старом доме на вершине холма станет известно всему миру, и к нему устремятся тысячи любопытных.

Он подошёл к шкафу, где хранилась заживляющая мазь, присланная ему вместе с другими лекарствами из Галактического Центра. Открыв маленькую баночку, Инек увидел, что там осталось ещё больше половины. Он, конечно, пользовался мазью все эти годы, но понемногу. Да и необходимость такая возникала довольно редко.

Вернувшись к дивану, где сидела Люси, он показал ей, что у него в руках. Затем жестами объяснил, что собирается сделать. Она расстегнула платье, стянула его с плеч, и Инек наклонился, чтобы разглядеть раны. Кровь уже не текла, но кожа вокруг покраснела и воспалилась.

Он осторожно втёр мазь в оставленные кнутом длинные рубцы. Люси исцелила бабочку, подумалось ему, а вот себя вылечить не может.

Пирамидка на столе перед ней всё ещё светилась и вспыхивала, разбрасывая цветные всполохи по всей комнате.

Игрушка оказалась действующей. Узнать бы ещё теперь, для чего она всё-таки предназначена.

Шарики в пирамидке светились и вращались, но, кроме этого, ничего не происходило.

19

Улисс появился, когда сгущающиеся сумерки уже готовились уступить место ночи. Инек и Люси только-только закончили ужин и ещё сидели за столом, когда послышались его шаги.

Инопланетянин остановился. В полумраке комнаты он больше обычного походил на жестокого клоуна. Его гибкое, словно текучее тело, казалось, было обтянуто дублёной оленьей кожей. Пятна на теле слабо люминесцировали, а резкие черты лица, гладкий лысый череп и острые приплюснутые уши придавали ему зловещий, даже устрашающий вид.

Если не знать о его мягком характере, подумал Инек, можно сойти с ума от страха, увидев такое создание.

– Мы ждали тебя, – сказал Инек. – Кофейник уже кипит.

Улисс в нерешительности шагнул вперёд и тут же остановился.

– Я вижу, ты не один. Насколько я могу судить, это человек Земли…

– Не беспокойся.

– Существо противоположного пола. Женщина, верно? Ты нашёл себе жену?

– Нет, – ответил Инек, – она мне не жена.

– Все эти годы ты действовал мудро, – произнёс Улисс. – В твоём положении завести семью – это не самый осторожный поступок.

– Не беспокойся. Эта девушка страдает серьёзным недугом: ей не дано ни слышать, ни говорить.

– Это болезнь?

– Да. Она с самого рождения лишена слуха и голоса. И поэтому не сможет никому рассказать о том, что здесь увидела.

– А язык жестов?

– Она его не знает. Отказалась учиться.

– Вы друзья?

– Да, уже много лет, – ответил Инек. – Она искала у меня защиты – отец избил её кнутом.

– Отец знает, что она здесь?

– Он так думает, но доказать не может.

Улисс медленно выступил из тени и остановился в круге света от лампы. Люси взглянула на него, но ни страха, ни отвращения на её лице не отразилось. Она даже не вздрогнула, взгляд её оставался ровным и безмятежным.

– Как спокойно она ко мне отнеслась, – заметил Улисс. – Не убежала и не закричала.

– Крикнуть она не сможет, даже если бы захотела, – сказал Инек.

– Но при первой встрече я любому человеку должен казаться совершенно ужасным.

– Люси видит не только внешнюю оболочку, но и какой ты на самом деле.

– Она не испугается, если я поклонюсь ей, как это делают люди?

– Я думаю, ей это будет даже приятно, – ответил Инек.

Улисс поклонился от пояса, приложив руку к кожистому животу, – получилось очень чинно и церемонно. Люси улыбнулась и захлопала в ладоши.

– Видишь, – произнёс Улисс, явно довольный собой, – похоже, я ей понравился.

– Почему бы тебе тогда не сесть к столу? – предложил Инек. – Попьём кофе втроём.

– А я и забыл про кофе. Увидел, что ты не один…

Улисс сел за стол, где ему уже была приготовлена чашка. Инек приподнялся, собираясь идти за кофейником, но Люси его опередила.

– Она понимает, о чём мы говорим? – спросил Улисс.

Инек покачал головой.

– Просто ты сел перед пустой чашкой.

Люси налила им кофе, а сама пошла к дивану.

– Почему она не осталась с нами? – снова спросил Улисс.

– Её очень заинтересовали подарки, что лежат на столике. Один из них она даже привела в действие.

– Ты думаешь оставить девушку на станции?

– Я не могу, – ответил Инек. – Её будут искать. Придётся отвести Люси домой.

– Не нравится мне всё это, – сказал Улисс.

– Мне тоже. Видимо, надо сразу признать, что мне не следовало её сюда приводить. Но в ту минуту я не мог придумать ничего другого. У меня не было времени на размышления.

– Ничего плохого ты не сделал, – мягко сказал Улисс.

– Люси не помешает нашей работе, – добавил Инек. – Она ведь не сможет ничего рассказать.

– Дело не в этом, – сказал Улисс. – Она – просто небольшое осложнение. Хуже другое. Я прибыл сегодня, чтобы предупредить тебя о назревающих неприятностях.

– Что за неприятности?

– Ничего страшного пока не случилось.

Улисс подняв чашку и сделал большой глоток.

– Замечательный кофе, – сказал он. – Я уже брал с собой зёрна и делал кофе дома, но вкус почему-то не тот.

– Что за неприятности? – переспросил Инек.

– Ты помнишь веганца, который умер тут несколько твоих лет назад?

– Сиятель. Помню, – кивнул Инек.

– У этого существа есть правильное название…

Инек рассмеялся.

– Тебе не нравится моё?

– Но мы их так не называем.

– То, как я их называю, говорит о моём добром к ним отношении.

– Ты похоронил веганца?

– На нашем семейном кладбище, – сказал Инек. – И прочёл над ним молитву. Как над своим собратом.

– Очень хорошо. Так и следовало поступить. Ты сделал всё как нужно. Но тело исчезло.

– Как исчезло? Этого не может быть! – воскликнул Инек.

– Тело из могилы забрали.

– Ты не можешь этого знать! – запротестовал Инек. – Как ты мог узнать?

– Это не я. Веганцы. Они знают.

– Но до них ведь множество световых лет…

Однако уверенность уже оставила Инека. В ту ночь, когда старый мудрец умер и он отправил сообщение в Галактический Центр, ему тоже сказали, что веганцы узнали о смерти, едва она наступила, и никакого свидетельства о смерти им не требовалось, потому что они уже знали, отчего он умер.

Казалось бы, это невозможно, однако в галактике столько невозможного оказывалось возможным, что человеку не так-то легко во всём этом разобраться.

Может быть, размышлял тогда Инек, все веганцы поддерживают друг с другом постоянный мысленный контакт? Или какое-то центральное бюро (если дать земное название чему-то совершенно непонятному) поддерживает непрерывную связь с каждым из живых веганцев, зная, где он, как себя чувствует и что делает?

Видимо, что-то подобное возможно, признавал Инек. Ведь жители галактики обладают самыми разными и удивительными способностями. Но поддерживать контакт с уже мёртвым веганцем…

– Тело исчезло, – сказал Улисс. – В этом нет никаких сомнений. И тебя считают в какой-то степени ответственным.

– Веганцы?

– Да, они. И вся галактика тоже.

– Я сделал, что было в моих силах, – горячо возразил Инек. – И выполнил все требования веганских законов, отдав покойному дань уважения от себя и от своей планеты. Нельзя же считать меня вечно за него ответственным. Да и не верю я, что тело действительно исчезло. Кто мог его похитить? Никто просто не знал о захоронении.

– Ты рассуждаешь логично, – сказал Улисс, – если иметь в виду вашу логику. Но у веганцев иная логика. И в данном случае Галактический Центр поддержит скорее их.

– Но веганцы всегда были моими лучшими друзьями, – вспылил Инек. – За всё это время я не встретил ни одного, который бы мне не понравился или с которым мне не удалось найти общего языка. Я уверен, что смогу с ними объясниться.

– Если бы это касалось только веганцев, не сомневаюсь, – сказал Улисс. – И я не стал бы беспокоиться. Но тут всё куда сложнее. В самом происшествии, казалось бы, ничего сложного нет, но надо принимать во внимание и другие факторы. Веганцы, к примеру, узнали о том, что тело исчезло, уже давно, и это их, конечно, беспокоило. Однако в силу некоторых обстоятельств они пока молчали.

– И напрасно. Они могли явиться сюда. Правда, я не знаю, что тут можно сделать, но…

– Они молчали не из-за тебя. Есть другие причины.

Улисс допил свой кофе и налил себе ещё, затем долил в чашку Инека и отставил кофейник в сторону. Инек ждал разъяснений.

– Ты, возможно, об этом не знаешь, – продолжил Улисс, – но, когда решался вопрос о строительстве станции на Земле, многие галактические расы выступали против. Как всегда бывает в подобных ситуациях, они приводили разные доводы, но за всеми этими спорами, если разобраться, крылось непрекращающееся соперничество между расами, которые хотели добиться преимуществ для себя или каких-то регионов галактики. Насколько я понимаю, эта ситуация сродни тому, что происходит здесь, на Земле: бесконечные интриги и конфликты ради экономических преимуществ, выгодных какой-то группировке или нации. В масштабах галактики, разумеется, экономические соображения редко служат причиной разногласий, но существует много других важных факторов.

Инек кивнул.

– Я догадывался, хотя не очень обращал на это внимание.

– В основном споры ведутся из-за выбора направлений, – разъяснил Улисс. – Раз Центр начал расширять транспортную сеть в этом спиральном рукаве галактики, значит, у него будет меньше времени и возможностей для расширения в других направлениях. Одна большая группа цивилизаций, например, уже несколько веков добивается развития транспортной системы в сторону близлежащих шаровых скоплений. И определённый смысл здесь, конечно, есть. При том уровне технологии, которого мы достигли, переброска на большие расстояния к некоторым из этих скоплений вполне реальна. Кроме того, шаровые звёздные скопления практически свободны от пыли и газа, так что, добравшись туда, мы получили бы возможность расширять транспортную сеть гораздо быстрее, чем во многих других регионах галактики. Однако никто пока не знает, что нас там ждёт. Об этом можно лишь догадываться. Не исключено, что, потратив так много времени и усилий, мы в конце концов не найдём там ничего достойного внимания, кроме новых свободных территорий. А этого добра хватает и в нашей галактике. Тем не менее шаровые скопления обладают немалой притягательностью для существ с определённым складом ума.

Инек кивнул.

– Понятно. Это стало бы первой попыткой проникнуть за пределы галактики. Первым маленьким шагом, который может привести нас к другим галактикам.

Улисс взглянул на него с удивлением.

– И ты туда же, – сказал он. – Впрочем, мне следовало догадаться.

– Да, наверное, у меня тот самый склад ума, – сказал Инек ехидно.

– Короче, эта фракция шаровых скоплений – видимо, их можно охарактеризовать именно так – разразилась протестами, едва только мы начали продвижение в направлении Земли. Ты наверняка понимаешь, что мы находимся в самом начале работы: здесь чуть больше десятка станций, а нужна по меньшей мере сотня. Видимо, пройдёт не один век, прежде чем работа над маршрутом будет закончена.

– Но та фракция по-прежнему предъявляет претензии, – догадался Инек. – И работы в нашем спиральном рукаве ещё могут быть свёрнуты.

– Верно. И это меня беспокоит. Фракция не упустит шанс использовать инцидент с пропавшим телом как обладающий большим эмоциональным зарядом аргумент против расширения сети в этом направлении. К ним обязательно присоединятся различные другие группировки со своими специфическими интересами. Все они понимают, что, закрыв наш проект, они получат дополнительный шанс для реализации своих планов.

– Закрыв проект?

– Да, закрыв. И как только инцидент получит огласку, они начнут вопить, что такая варварская планета, как Земля, совсем не место для станции и что нужно её закрыть.

– Но они не могут этого сделать!

– Могут, – сказал Улисс. – Они будут утверждать, что для нас унизительно и небезопасно держать станцию на варварской планете, где грабят могилы и тревожат прах высокочтимых покойных. Столь эмоциональный довод встретит широкое понимание и поддержку в некоторых областях галактики. Веганцы старались, как могли. Ради завершения проекта они даже пытались скрыть это происшествие. Ничего подобного им никогда делать не приходилось. Это гордый народ, и они очень чувствительны в вопросах чести – более чувствительны, может быть, чем другие галактические расы, – однако ради дела они готовы были стерпеть даже оскорбление. Наверно, и стерпели бы, если бы инцидент удалось скрыть. Но каким-то образом история получила огласку – без сомнения, в результате хорошо продуманной информационной диверсии. И теперь, когда их позор стал известен всей галактике, стерпеть они не могут. Веганец, который прибудет сюда сегодня вечером, – официальный представитель их планеты, он должен будет вручить ноту протеста.

– Мне?

– Тебе. А через тебя всей Земле.

– Но Земля тут ни при чём. Земля ни о чём не знает.

– Конечно, нет. Только для Галактического Центра ты и есть Земля. Для них ты представляешь Землю.

Инек покачал головой. Сумасшествие какое-то! Но с другой стороны, чему тут удивляться? Чего-то подобного даже следовало ожидать. Он просто слишком узко, слишком ограниченно мыслит. С самого рождения он привык подходить ко всему с земными мерками, и даже после стольких лет этот образ мышления сохранял силу. До такой степени, что любой другой, если ему случалось вступать в конфликт с уже привычным, автоматически казался неверным.

Взять хотя бы предложение закрыть станцию. Какой в этом смысл? Скорее всего, одна закрытая станция никак не помешает завершению проекта. Но человечеству уже не на что будет надеяться.

– Если вам придётся оставить Землю, – сказал Инек, – вы всегда можете поставить станцию на Марсе. Если нужна станция в нашей звёздной системе, здесь есть много других планет.

– Ты не понимаешь, – ответил Улисс. – Эта станция – лишь одно направление атаки. Зацепка. Начало. А цель – закрыть проект целиком, чтобы можно было перебросить усилия на какой-то другой. Если мы будем вынуждены убрать станцию, это нас в какой-то степени дискредитирует, и тогда у них появятся основания для критической переоценки всех наших мотивов и замыслов.

– Но даже если проект закроют, – возразил Инек, – нет никакой уверенности, что какой-то из группировок это принесёт пользу. Снова начнутся дебаты о том, куда потратить высвободившиеся время и энергию. Ты говорил, что сейчас против нас объединяются много различных фракций. Предположим, они победят. Тогда им придётся разбираться уже между собой.

– В том-то и дело, – согласился Улисс, – но у каждой из них появляется шанс добиться желаемого. По крайней мере они так думают. В настоящее время у них нет таких шансов. Чтобы они появились, нужно закрыть наш проект. Одна из группировок, базирующаяся на противоположном конце галактики, мечтает, например, добраться до малонаселённого региона на краю нашего звёздного скопления: они до сих пор верят в древнюю легенду, которая гласит, что их цивилизация якобы появилась в результате эмиграции из другой галактики, чьи жители обосновались на далёкой окраине, а затем в течение долгих галактических лет проникали к центру. Они считают, что, вернувшись в окраинные районы галактики, смогут найти доказательства легенды и сделать её частью истории к вящей своей славе. Другая группировка хочет получить возможность исследовать маленький спиральный рукав галактики, потому что они располагают какими-то источниками, свидетельствующими, что в своё время их далёкие предки поймали не поддающиеся расшифровке сигналы, которые, по их убеждению, были посланы именно оттуда. История эта обрастала подробностями много тысячелетий, и теперь они просто убеждены, что там обитает раса феноменальных интеллектуалов. И разумеется, по-прежнему не угасает стремление поглубже исследовать ядро галактики. Ты ведь понимаешь, что мы только начали, что галактика по большей части ещё не изучена и что тысячи цивилизаций, сформировавших Галактический Центр, – первопроходцы. В результате Центр постоянно подвергается нападкам и давлению со всех сторон.