Текст книги "Я - счастливый человек"
Автор книги: Клара Лучко
Жанр:
Биографии и мемуары
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)
Колесо
На съемках часто возникают ситуации, когда не задумываясь идешь на риск. Это происходит мгновенно, невесть откуда появляются силы, одержимость, стремление доказать, что ты это можешь сделать сама.
И если вспомнить случаи из своей актерской биографии, трезво посмотреть на них со стороны по прошествии времени, то можно сказать определенно: наша профессия сопряжена с риском. Но на съемках мы об этом не думаем.
Много лет назад на Кубани я снималась в фильме «Кочубей», о легендарном герое Гражданской войны.
В фильме была такая сцена: небольшой мост, с другой стороны речки непрестанно строчит пулемет, и нашему кавалерийскому отряду никак не перебраться через эту речку.
Я иду по мосту, белый шарф развевается по ветру. Я иду одна через мост. На какой‑то момент пулемет замолкает. На той стороне удивлены, как это она решилась даже ступить на мост.
А у меня спрятана граната. Когда я пройду почти весь этот мост, я вытащу гранату и брошу ее.
Взрыв. Пулемет замолкает. И тогда наша кавалерия рванет в атаку.
Меня сбивают с ног, я лежу на мосту, а мимо проносится кавалерийский отряд.
Вот такой должна быть сцена.
На студии приготовили большую куклу, похожую на меня. Две заплетенные косы, тот же развевающийся белый шарф… Ведь на общем плане не видно, кто лежит. Зритель даже не заметит, что это кукла, а будет волноваться, переживать, думать, как бы чего не случилось.
Оператор посмотрел на мост. Подумал о чем‑то и обращается ко мне:
– Клара, представь на минутку, что на мосту не кукла, а ты. Какие бы кадры я снял! Через копыта лошадей – крупно твое лицо… Представляешь, белый шарф развевается, а мимо вихрем проносятся кони…
Я представила, как это будет. Невероятно!
– Но это же очень страшно, – говорю я.
– Да ничего страшного. Ерунда! Имей в виду, что лошадь на человека никогда не наступит.
Краем уха этот разговор услышал консультант нашего фильма генерал Осликовский, старый кавалерист.
– И не думайте, – строго сказал он. – Поверьте, на фронте я видел, как лошади по головам скакали, по раненым бойцам. Когда скачет большой отряд, лошадь не чувствует, что у нее под копытами.
Оператор промолчал, а мне подмигивает. Не слушай, мол, ты его, он скоро уедет, а мы тогда снимем…
Я была молодой и безрассудной. Я представила, как это здорово будет на экране, и согласилась.
Генерал уехал в Москву, а на мосту стали срочно что‑то достраивать. Пошла посмотреть. А там пристраивают маленькую площадочку. На ней должна стоять камера. Там будут оператор, режиссер, второй оператор. Они будут на этой площадке стоять, а я буду лежать на мосту.
Съемку назначили на воскресный день. По всем станицам развесили объявления: «Для съемок нужны всадники. Если кто из казаков имеет лошадей, то можно сняться в фильме. Нужно только, чтобы люди были в казачьей форме».
Из разных станиц начали прибывать казаки. Еще бы! Такая возможность – сняться в кино.
Меня положили на мосту, освободили белый шарф, чтобы он развевался по ветру. Я лежу, жду, когда начнут снимать, и постепенно мне становится страшно. А страх – какой‑то особый. Он парализует меня. Лежу на мосту и слышу, что всадники все ближе и ближе. Слышу, как стучат копыта, громче и громче… Я вроде понимаю, что нужно бы вскочить и убежать. Но вместе с тем ничего не могу с собою поделать. Не могу даже пошевелиться.
И вот в таком полуобморочном состоянии я пролежала все время съемок. И слышала только цокот копыт…
Слава Богу, все прошло благополучно. И когда съемка кончилась, я стала в группе героиней. Меня поздравляли, мною восхищались: «Во молодчина!», «Какой красивый был кадр!»
Через некоторое время привезли для просмотра отснятый материал. Я сижу в зале, нервничаю.
Показывают съемку на мосту. И… увы, ничего на экране не происходит. Скорость, с которой крутится пленка, совпала со скоростью скачущих лошадей. И ничего из того, что задумывалось, ради чего я пошла на риск, не получилось.
Когда кончился просмотр, наступила тишина в зале. Оператор молчал, а потом в сердцах сказал:
– Такое бывает редко, но бывает…
И ушел…
Но на этом дело не кончилось. Съемки остановили, и мне сообщили, что картину и вовсе закрыли.
Прошло время. И вдруг до меня доходит известие, что сценарий переписали, нашли другого режиссера и взяли новых актеров. Так в кино тоже бывает. Редко, но бывает.
…Я снималась в фильме «Игра в смерть, или Посторонний». Как говорят нынче, крутой детектив. Моя героиня – офицер милиции. Не буду рассказывать о драме, которую она пережила. Скажу только, что она волею судьбы была втянута в мафиозную группировку, многое знает, в ее руках документы и за ней начинают охотиться…
По ходу фильма снимался эпизод на дороге. Моя героиня едет на «газике», вместе с ней капитан милиции, который пытается разгадать замыслы мафии.
И тогда мафия дает команду – зажать «газик» с двух сторон… рефрижераторами.
Я прежде никогда не снималась в фильмах с трюковыми съемками и с участием каскадеров. В машине я должна была ехать с актером, который играл роль капитана. Однако утром выяснилось, что актер занят на репетициях и не приедет. Вместо него в форме капитана за рулем сидел каскадер. А сзади разместились режиссер, оператор с камерой и бригадир каскадеров, который по радиотелефону должен командовать съемкой.
Автоинспекция перекрыла загородное шоссе с двух сторон. И мы помчались.
Бригадир каскадеров командует:
– Давай рефрижератор! Так, хорошо! Догоняй… Врезайся…
Я сижу впереди и вижу, как наша машина на огромной скорости врезается в заднее колесо рефрижератора. Удар!
Колесо у рефрижератора выше, чем наш «газик».
Очень сильный удар! «Газик» отбрасывает в сторону, но шофер вывернулся и снова мчится вперед, чтобы сделать еще дубль.
А я от страха забыла текст…
Мы опять приблизились к огромному колесу… Удар! И тут я поняла, что еще минута – и всё… Нас не будет… Но тотчас же пришло в голову: даже если что‑то и случится, то сцена должна быть сыграна. Я пытаюсь собраться с силами, сказать текст… Потом мои слова будут смонтированы со словами партнера. Но он‑то сидит дома. В Москве. А здесь погибаю я.
В это время бригадир каскадеров снова командует:
– Еще раз!
Опять мчимся, опять ударяемся о колесо, отскакиваем, опять шофер выворачивается, я пытаюсь сказать свой текст, но от удара перекосило дверцу «газика», и она открылась. Бригадир кричит:
– Держи руками дверь!
Но как я могу ее удержать, когда она перекосилась и не закрывается?! В машине треснуло ветровое стекло. А мы в четвертый раз снимаем сцену. И я чувствую: еще раз, и… уже всё… конец…
Я кричу каскадеру:
– Останови машину!
А он улыбается и не останавливает.
Я вновь кричу:
– Останови машину!
Схватила его за волосы и стала трясти. Тогда он остановил машину. Я вылезла и чувствую – не могу идти.
Когда человек попадает в аварию, он один раз переживает это. Один раз врезается в колесо, один раз отскакивает, падает в кювет, или что‑то случается с машиной, то есть все случается
Наша дочь Оксана всегда была мне поддержкой и утешением
Сергей Лукьянов в самом расцвете своего таланта ушел из жизни. Это был великий русский актер. Хоронила его вся Москва
Мой второй муж Дмитрий Федорович Мамлеев очень пришелся по сердцу и моему отцу, и моей тете – бабе Киле. В Полтаве
Наша семья.
С Дмитрием Федоровичем и дочерью Оксаной
С внуком Александром
Когда в 1979 году центральное телевидение показало четырехсерийный фильм «Цыган», на нас обрушился шквал писем – зрители требовали продолжения. через шесть лет на телеэкран вышли еще четыре серии – «Возвращение Будулая»
С режиссером Александром Бланком и актером Алексеем Никульниковым на съемочной площадке
В роли Клавдии
История жизни и любви, история нелегкая, но чистая и звонкая, лоттита по сеплеп миллионов
Цыган – Михай Волонтир. Что‑то было в его облике романтическое и загадочное Мы стали друзьями
С А. Никульниковым и М. Волонтиром на встрече со зрителями
В фильме «Ларец Марии Медичи» (1980) я сыграла роль аристократки – француженки Мадлен Локкар
«Мы, нижеподписавшиеся» (1981).
С Олегом Янковским и Юрием Яковлевым
С Андреем Мягковым в фильме «Ваш специальный корреспондент» (1987)
С Андреем Мягковым в фильме «Ваш специальный корреспондент» (1987)
Игра в смерть, или Посторонний» (1991)
С Михаем Волонтиром в фильме «Виновата ли я…» (1992),
где мне довелось сыграть и главную роль, и стать соавтором сценария «Солнечный удар» (2002). Неожиданно для себя я снялась в психологическом боевике
«Притча про светлицу» (1994)
Ян Борисович Фрид. Ему я во многом обязана своим успехом в «Двенадцатой ночи»
Рудольф Юрьевич Фрунтов готов был снимать меня в каждой своей картине
С Татьяной Михайловной Лиозновой мы вместе учились у С. А. Герасимова —она в режиссерской группе, а я в актерской С Евгением Урбанским
Мои друзья – Георгий Юматов и Алексей Баталов
С Эльдаром Рязановым
Жизнь складывалась так, что волею судьбы я часто оказывалась в центре важных событий
Огромным впечатлением на всю жизнь стала для меня встреча с великим гражданином мира Джавахарлалом Неру
Пятидесятилетие «Мосфильма». На трибуне Кремлевского дворца съездов
С Патриархом Всея Руси Алексием II на освещении храма 19 мая 2004 года
В Мексике. С влюбленной обезьяной, к Я – слева
14 ноября 2000 года Международным биографическим центром Кембриджа мне был присвоен почетный титул «Женщина тысячелетия» за вклад в мировой кинематограф
На родной Украине
в один миг. А мы сняли пять дублей. Пять раз надвигалось на меня это огромное колесо.
Я с трудом пришла в себя, посмотрела на часы. Я опаздываю на поезд. Через полчаса он отходит в Москву. Мне нужно срочно ехать на вокзал.
Милиционеры, перекрывавшие дорогу, посадили меня в служебный «мерседес», и мы помчались на страшной скорости по городу, не обращая внимания на светофоры.
Мы въехали прямо на перрон, когда поезд уже тронулся. Милиционеры на ходу забросили меня в поезд, вдогонку полетел мой чемодан.
Поезд набирает скорость. А я стою в тамбуре, и у меня перед глазами это страшное колесо. Я лечу на огромной скорости прямо на него…
Несколько месяцев после этой съемки я не могла спокойно спать. Закрою глаза, а передо мною это колесо…
Ну почему так снимали? Ведь можно было снять монтажно, не обязательно так рисковать. Мало ли что могло случиться. У каскадеров тоже бывают ошибки.
Когда я смотрела уже смонтированную картину, то увидела моего партнера – актера, который играл капитана милиции. Он сидел за рулем, отвечал на мои вопросы – и ничем не рисковал. Ведь так же можно было снять и меня…
Но все проходит, прошло и то страшное видение огромного колеса. Все забывается, наступают новые дни, приходят новые дела.
Я облетела на самолетах полмира. Сан – Франциско и Мехико, Индия, Африка, Ближний Восток, о Европе уже не говорю – это почти рядом. Я летала из края в край нашей огромной страны.
Но на одном из рейсов что‑то случилось, какие‑то неполадки в моторе, в другой раз была вынужденная посадка, и в душе у меня стала нарастать паника. Наконец, третий раз: подлетаем к Москве, а у самолета не выпускается шасси.
Пилоты бросали самолет несколько раз вниз, но шасси заклинило, и они приняли решение – выработать горючее и садиться на брюхо.
Не знаю, сколько времени это продолжалось, пока наконец на последнем круге – о счастье! – не загрохотали задвижки и не вышло шасси.
Мы приземлились, а у кромки бетонной полосы стояли наготове санитарные и пожарные машины.
Обычно самолет еще бежит по дорожке, а в салоне уже начинается суматоха, кто‑то достает сумки, кто‑то идет за пальто… На этот раз никто не двинулся с места.
С трудом я сошла по трапу, добрела до здания аэропорта, взяла такси и в машине, уже по пути домой, разрыдалась. Это был нервный срыв.
С тех пор я летаю самолетами только в крайних случаях. За несколько дней до вылета я начинаю нервничать. Меня охватывает паника, она внутри меня. Это – болезнь…
Небо есть небо, но и земля таит опасность, если поступаешь безрассудно.
Снималась я на Одесской киностудии и получила телеграмму, что надо срочно быть в Москве. Все уже знают, что в аэропорт я не поеду. Сейчас же на вокзал, на ближайший скорый. Мне купили билет и заказали такси.
Сижу в гостинице, нервничаю. Звонок. Такси подъехало. Но до поезда минут тридцать. Как успеть?
Говорю таксисту:
– Давайте побыстрей, я опаздываю.
– Хотя вы и знаменитая актриса, – отвечает таксист, – я нарушать правила не буду.
Наконец подъехали к вокзалу. Я говорю водителю:
– Давайте к перрону. Милицию я беру на себя.
Мы подъехали. А поезд вот – вот отправится. Пока я бежала по перрону, поезд тронулся. Я бегу рядом с последним вагоном. В дверях стоит проводник и держит фонарь. Я ему кричу:
– Отойди, я прыгну!
– Я тебе прыгну…
Тогда я бросаю в дверь вагона свой маленький чемодан. Бригадир посторонился, и я прыгнула, схватилась за поручни, а одна моя нога соскользнула со ступеньки. Чувствую, что сейчас руки разомкнутся и я провалюсь вниз.
В этот момент бригадир хватает меня за ворот дубленки и втаскивает в вагон.
– Ты что, с ума сошла? – кричит он, тоже на взводе. – Сейчас бы осталась без ног! Я поезд остановил!
Но мне это было все равно…
Я вошла в вагон, пассажиры раскладывали еду, кто‑то уже открывал бутылку… Никто на меня не обратил внимания. Ну, остановился поезд… Кто‑то стоп – кран сорвал, хорошо дернуло…
Я тащилась к своему вагону почти через весь состав, ничего не соображая. Когда я открывала дверь очередного тамбура, все ходуном ходило под ногами. Но я, стиснув зубы, переступала площадку и шла дальше. Наконец добралась до своего вагона. Проводница узнала меня и по моему виду все поняла:
– Это из‑за вас остановили поезд?
Я молча кивнула.
Прошла в купе, сняла дубленку, вытерла лицо полотенцем, легла и неожиданно для себя уснула.
Проснулась оттого, что по радио поют «Ой, цветет калина в поле у ручья…».
Я улыбнулась. И стала вспоминать, что же со мной было. Не могла понять, зачем я это сделала? Зачем?..
В это время раздался стук в дверь, и в купе вошел проводник, который меня «поймал». В руках у него бутылка водки. Он пришел со мной объясниться, сказать мне, что этого никогда делать нельзя. Выражения он не выбирал.
Я молчала, соглашаясь, потому что он был прав. Мы с ним выпили без закуски, и странное дело, хоть бы что…
Бригадир распрощался, а я заснула и спала до самого утра.
Утром проснулась и сказала себе: никогда больше этого делать не буду.
Когда в Москве я выходила из вагона и увидела щель между последней ступенькой и платформой, не могла через нее переступить.
Я попросила проводницу, чтобы она поддержала меня за руку, и только с ее помощью ступила на перрон.
Черная душа из снежной сказки
И чего только не бывает на съемочной площадке!
Режиссер Александрович начинал снимать музыкальный фильм «Бедная Маша» и предложил мне сыграть роль мамы. Сценарий был написан по широко известной пьесе «Чужой ребенок». В свое время она обошла едва ли не все театры страны, а потом исчезла из репертуара. Но зато на нее обратили внимание в кино. Фильм обещал быть легким, сцены перемежались музыкально – танцевальными номерами прекрасного ансамбля «Юность планеты».
Вначале Александрович определил мою роль так:
– Машина мама – домашняя хозяйка. Она любит печь пироги, вкусно готовит. Ну, естественно, без ума от своей дочери. Муж у нее такой добряк. А сама она наседка – бережет хозяйство, свою семью, мужа и дочь. Вот такой характер.
Я соглашаюсь и начинаю думать о предстоящей работе.
Мама… Надо ей придать индивидуальность. Я фантазирую, как она должна выглядеть…
Вдруг звонит Александрович.
– Клара Степановна, я передумал. Мамаши – наседки в кино уже были. Пусть она будет художницей и увлекается бегом трусцой. Вместе с мужем она бегает по утрам. Сейчас это модно. Такая, знаете ли, спортивная, светская, довольно эксцентричная семья.
Мне этот поворот понравился. Я опять начинаю думать… В чем она бегает? В спортивном костюме. У меня есть вельветовые брюки, красивая, мужского покроя, кофта в красную клетку и экстравагантная шапочка с козырьком. Тут же примеряю…
Иду на пробы в этом костюме. Мой вид Александрович одобрил.
– Так, Клара Степановна. Значит, вы – художница, а ваш муж – музыкант. Он играет на виолончели. Я нашел вам партнера – Трофимов из товстоноговского театра.
Трофимов – замечательный комедийный актер. Но небольшого росточка, мне и до плеча не достает. Для комедии подходит. Я его могу обнять за шею, и он окажется у меня под мышкой. Это уже смешно.
На пробе Трофимова не было. Я одна.
Александрович вдруг говорит:
– Я вот что придумал. В картине вы будете стоять на голове. Я приглашу тренера, и он вас научит.
– А зачем меня учить, – говорю я. – Я и так могу стоять на голове.
– Вы что, серьезно?
– Да, серьезно.
Он посмотрел на меня с недоверием.
– Вы слышали? – сказал он оператору. – Клара Степановна может стоять на голове. Если это получится, начинайте с ног, а потом панорама вниз – на лицо. Она скажет свой текст. Поняли? Она стоит на голове, а муж сидит и играет на виолончели.
Вот такая у меня должна быть сцена в картине «Бедная Маша».
Принесли коврик, и я, не задумываясь, быстро встала на голову. На три точки. Как полагается.
Когда кончилась проба, я сказала режиссеру:
– Во время съемок, пожалуйста, не тяните. Учтите, не так– то просто стоять на голове. В ушах звенит. И кровь приливает…
– Конечно, – согласился Александрович. – Сцена короткая. Мы вас быстро снимем. В один момент.
Но на съемке все получилось иначе.
Я стою на голове, а Трофимов играет на виолончели. Он начинает сцену и… забывает текст.
А я стою на голове.
Начинаем сначала. И он опять забывает. Еще раз…
А я всё стою на голове.
И так – пять дублей. Чувствую, что сейчас упаду.
Мне захотелось стукнуть Трофимова по его голове. Но я этого, конечно, не сделала.
А на экране все выглядело легко и просто.
…Эльдар Шенгелая и Алексей Сахаров снимали «Снежную сказку». Это была их первая картина, по сути – дипломная работа. Художественным руководителем у них был Сергей Иосифович Юткевич. Мне предложили сыграть необычную роль Черной души.
Сюжет сказки таков. Под Новый год мальчик Митя слепил три большие снежные бабы, а потом еще одну… маленькую. И решил их оживить. Вместо сердца одной снежной бабе положили уголек, другой денежку, а третьей – бумагу с сургучной печатью. А для маленькой снежной бабы у него ничего не осталось, кроме детских игрушечных часов. Они затикали, и маленькая снежная баба превратилась в девочку Лелю. И тут же ожили Черная, Продажная и Бумажная души.
Тридцать первого декабря приехал Старый год. Он знал, что ему пора уходить, но он хотел бы задержаться. Он знал, что три ожившие снежные бабы должны отыскать игрушечные часики и остановить их. Если стрелки остановятся, то остановится и время. И на земле всегда будет тридцать первое декабря. Дети всегда будут на каникулах, будут есть сладкие пирожки, а Старый Новый год вместе со снежными бабами будет торжествовать победу.
Моя роль была не только характерной, но и эксцентричной.
Дети звали меня тетя Клепа. Я носила парик, черную шубку и детское железное ведерко на голове.
Моя Черная душа то и дело интриговала, всех обманывала и выкрала в конце концов часики, чтобы втайне от других снежных баб отвезти их Старому году. Он очень нравился Черной душе, и она с ним кокетничала. Роль Старого года играл Евгений Леонов.
В фильме была такая сцена: зима, я еду на велосипеде, за мной гонятся Продажная душа и Бумажная, хотят у меня отобрать часики, и я пытаюсь от них удрать…
Наступил день съемок. Дорога как зеркало. Мороз градусов двадцать пять, а то и больше. По такой скользкой дороге не то что на велосипеде ехать – ходить опасно.
Но режиссеры молодые, азартные. Это их первая работа.
– Клара Степановна, – говорит Эльдар Шенгелая, – мы придумали так. Вы едете на велосипеде, а вас обгоняет грузовик. С заднего борта свисает цепь. Вы хватаетесь за эту цепь одной рукой и удираете…
У меня внутри все похолодело. Но виду я не подала. Неудобно же сказать, что я боюсь. Молчу.
Шенгелая посмотрел на меня и улыбнулся:
– Я вам сейчас покажу.
Сел на велосипед, и, когда появилась грузовая машина, ловко схватился за цепь одной рукой, а другая осталась на руле велосипеда…
– Все очень просто, – сказал он.
Ему‑то просто, а я на велосипеде ездила только в детстве.
Чтобы никто не видел, я незаметно подошла к шоферу машины:
– Я вас умоляю, я очень боюсь… Если можно, как только вы поравняетесь со мной, сбавьте ход. Чтобы я успела схватиться за цепь. Пожалуйста, я вас прошу…
– Понял… Я и сам вижу, что это опасно, – сказал шофер.
Начали снимать.
Я еду на велосипеде. Руль не слушается, виляет из стороны в сторону, потому что скользко. Обгоняет меня машина, а рука словно застыла, никак не отрывается от руля.
Усилием воли заставляю себя все‑таки схватиться за цепь. А еще нужно обернуться, победно глянуть на тех, кто пытается меня догнать…
Икогда режиссер скомандовал «Стоп!», то по инерции мой велосипед поехал под колеса машины. Я с перепугу свалилась в сугроб.
А режиссер говорит:
– Надо повторить. Очень медленно ехала машина. Надо побыстрей.
Сняли еще два дубля. Икаждый раз при команде «Стоп!» я падала в снег. Иэто меня спасало.
Я гордилась собой и была рада, что никому ничего не сказала, не подала виду, что мне страшно.
– Ну, вот видите, – сказал режиссер. – Все очень просто…
– Конечно, – согласилась я. – Совсем и не страшно.
Хотя после съемки очень долго не могла прийти в себя.
Режиссеры все время что‑нибудь придумывали. Однажды Шенгелая пришел в павильон и сказал:
– Клара Степановна, сегодня я буду сниматься вместо вас.
– Почему? – спросила я.
– Я придумал, что Черная душа должна спускаться вниз по перилам лестницы. Но вы видите, какая она крутая. Это опасно, и я не хочу за вас отвечать. Так что давайте ваш костюм.
Шенгелая надел парик, ведерко на голову и с трудом влез в мою шубку. А когда натянул шелковые прозрачные колготки, то сквозь них были видны его волосатые ноги. Это было очень смешно.
«Снежная сказка» всем понравилась. И ее решили представить в Каннах, на Международном фестивале детских фильмов. Юткевич поздравил своих воспитанников, а они были счастливы. Еще бы! Первая картина – и в Канны.
И вдруг восторги поутихли. Кто‑то из начальства посмотрел фильм, увидел, что на Евгении Леонове финская шапка «пирожок», как у Хрущева, и сказал: «Смотрите, Леонов похож на Хрущева». Это была роковая фраза. Ни о какой поездке в Канны уже не могло быть и речи.
Причин не выпускать фильм на экраны не было. Тогда картину решили обсуждать и осудить.
Собрали детских писателей, редакторов педагогических журналов, учителей, а обсуждать‑то оказалось нечего.
Хорошая добрая сказка, талантливые режиссеры, операторы и актеры. Правда, у картины был грустный конец: мальчик Митя оживил девочку Лелю, и она улетела в космос.
Конечно, нашлись дежурные ораторы, они рассуждали о большом значении кино в деле воспитания детей.
Председательствующий Сергей Михалков долго жевал заключение, а потом сказал, что эта Черная душа с китайской пудреницей – образ отрицательный и детям это не нужно.
И тут поднялась старая детская писательница:
– Я не верю своим ушам. Как можно так говорить о прекрасной и трогательной сказке… Я вас не понимаю…
Но ее тоже не поняли. Вернее, не послушали. Прислушались к Михалкову. Так «Снежная сказка» не получила признания, которого она, бесспорно, заслуживала. И я всегда в канун Нового года жду, что на каком‑либо телевизионном канале вспомнят о картине и покажут ее детям. Да и взрослые тоже любят сказки.
Я сама очень люблю смотреть отечественные мультфильмы.
Наверное, нет ни одного взрослого, кто не любил бы Чебурашку, Крокодила Гену, Удава, Львенка, Мартышку, Попугая, Слоненка… Никто из больших актеров не считал для себя зазорным озвучивать мультфильмы. Наоборот, гордились тем, что их приглашают. А какие голоса! Рина Зеленая, Фаина Раневская, Василий Ливанов… А кот Матроскин, озвученный Олегом Табаковым? А Евгений Леонов – милый толстячок Вини – Пух. А Анатолий Папанов – Волк из «Ну, погоди!».
Признаться, я переживала, что никто, к сожалению, не догадался пригласить меня на студию «Союзмультфильм». Я представляла себя в роли лисы, Бабы – яги или других характерных персонажей, и у меня это неплохо получалось.
Я уверена, что актер, который снимается в сказках или озвучивает мультфильмы, сам становится добрее. Даже черная душа может оттаять в сказке.
