Текст книги "Исторические повести"

Автор книги: Клара Моисеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 27 страниц)

«…во имя Аллаха…», а дальше какое-то непонятное слово «Дивасти». Не имя ли это? Ученому неизвестно такое имя. Но и слова такого он никогда не встречал в арабских рукописях, хотя прочел тысячи древних текстов. Но если это имя, то, вероятно, оно принадлежало человеку знатному. Иначе почему бы этот Дивасти обращался к арабскому наместнику? Однако такого имени академик никогда не встречал в исторических материалах, связанных с Согдианой. Тем интереснее и заманчивее узнать, кому оно принадлежит.

«Кто же этот Дивасти?» – с таким вопросом академик обратился к востоковедам, которые были заняты изучением согдийского архива. Они многое знали о Согдиане, но никто из них никогда не встречал этого имени.

Долгие дни и бесконечные часы листает академик толстые фолианты арабских летописей. Нужно прочесть множество текстов, чтобы выяснить загадку арабского письма. Первая же строка оказалась такой таинственной, что же будет дальше?

И вдруг, как молния, блеснула мысль: «А летопись ат-Табари!» Писавший по-арабски историк ат-Табари немало страниц посвятил древней Согдиане. Ах, если бы найти хоть строчку, где упоминается это имя.

В Институте востоковедения к услугам академика все двенадцать томов летописца ат-Табари. Здесь есть целые главы, посвященные истории Согдианы. Старый историк тщательно заносил в свою летопись все события, связанные с приходом арабов в Среднюю Азию. Он рассказывал о том, как они завоевывали города, как проповедовали ислам, как строили мечети вместо храмов огня и как разумно использовали для процветания халифата искусных ремесленников, а также людей науки, прославленных в своем отечестве. О Согдиане написано много, но нигде не встречается имя Дивасти.

– Этого не может быть! – восклицает ученый. – Надо терпеливо искать!..

Проходят дни. Ат-Табари о многом поведал пытливому ученому. Но все же по-прежнему остается загадочным имя согдийца. Почему согдийца? Да потому, что такого имени не может быть у араба. К тому же письмо найдено в согдийской крепости. Надо искать. Как только будет разгадано это имя, сразу обретут смысл и остальные строки письма.

Как-то ранним зимним утром тихая, уединенная библиотека огласилась радостным возгласом старого академика:

– Есть Дивасти! – Счастливая улыбка озарила усталое лицо ученого. – Посмотрите, – обратился он к библиотекарю, – как и следовало ожидать, ат-Табари упоминает это имя.

В рассказе ал-Мадаини он пишет:

«…и ушел Дивасти с людьми Бунджикента в крепость Абаргар, а Карзандж и люди Согда прибыли в Ходжент…»

И далее много страниц, рассказывающих о пенджикентском правителе Дивасти.

– Вот оно что! Значит, Дивасти был владетелем Пенджикента! Возможно, что ему принадлежала крепость на горе Муг? Но это станет известно позднее. Сейчас нужно прочесть до конца арабское письмо. Ведь первая строка уже дала немало ценных сведений.

Дни проходят в напряженном труде. Академик И. Ю. Крачковский прочитывает каждую букву таинственного письма. Были восстановлены даже те слова, которые имели лишь начальные буквы.

Пенджикентский владетель Дивасти (Деваштич) писал арабскому наместнику Мавераннахра ал-Джараху ибн Абдаллаху, правившему в 717–719 годах.

«Во имя Аллаха милостивого, милосердного, эмиру ал-Джараху сыну Абдаллаха, от клиента его Дивасти. Мир над тобой, о эмир, и милость Аллаха. Я восхваляю тебе Аллаха, кроме коего нет божества…

А затем, да направит Аллах эмира и сохранит его, я… эмиру мою нужду и нужду обоих сыновей Тархуна… Ведь эмир, да сохранит его Аллах, вспомнил добром сыновей Тархуна. И если эмир соизволит принять решение (и написать) Сулейману сыну Абу-с-Сари, чтобы он отправил их обоих (к эмиру), то пусть сделает. Или эмир прикажет ему одну лошадь из почтовых, и я отправлю на ней своего слугу, чтобы он доставил их обоих эмиру. Ведь Аллах сделал сан эмира для семьи… помощь и милость, а прошу я у Аллаха для… и мир над тобой, о эмир, и милость Аллаха…»

Письмо Деваштича позволило ученым определить время существования крепости на горе Муг. Эта крепость была уничтожена в 721 году, когда воины наместника халифа подчинили арабскому халифату Панч. Многие города Согдианы были покорены значительно раньше. Еще за десять лет до Панча воины халифа овладели Самаркандом; точно так же были покорены Бухара и другие города. Многие города Мавераннахра пытались отстаивать свою независимость, но противник был намного сильнее, с ним было трудно бороться.

Отважные согдийцы самоотверженно боролись за свою свободу и независимость. В историю таджикского народа вписано немало славных страниц, сохранивших для потомков память о героях Согдианы. Одним из таких героев был и пенджикентский афшин Деваштич, возглавивший уход пенджикентцев в горы.

Историк ат-Табари сообщает, что самаркандцы, не желая выполнять приказов наместника Хорасана Саида ал-Хараши и не имея возможности поднять восстание, решили покинуть свой город и уйти в Ходжент. Там они хотели просить защиты у местного правителя и надеялись получить земли для поселения.

Самаркандским царем в ту пору был Гурек, перешедший на сторону халифата. Он уговаривал самаркандцев подчиниться и ждать лучших времен. Но самаркандцы не послушались советов Гурека и покинули свой город. К ним присоединились люди многих городов Согдианы.

Ат-Табари пишет:

«Пришли и люди Сабаската в составе тысячи человек. На них на всех были золотые пояса. Пришли также дихканы Базманджана. Все эти отряды, численность которых трудно определить, направились к Ходженту. Они отправили царю посланца, прося поселить их в городе и оказать им покровительство».

Как говорит летопись, ходжентский царь ат-Тар обещал предоставить беглецам ущелье Исама, вблизи Асфары, но сам он готовил предательство. Он послал сына к арабскому наместнику ал-Хараши с сообщением, что можно захватить согдийцев, пришедших в Ходжент.

Тем временем Саид ал-Хараши начал осаду Ходжента. Сначала он разоружил согдийцев, предложив приемлемые условия мира, а затем приказал всех их перебить. По словам ат-Табари:

«…тогда погибли и знать, и военные, слуги, и простой народ. Пощадили только четыреста купцов, недавно вернувшихся из дальних стран». Особенно много погибло земледельцев. Следуя примеру самаркандцев, увел своих людей в горы и афшин Пенджикента – Деваштич. Ат-Табари именует его ат-Девашт. В летописи упоминается крепость Абаргар, это и есть крепость на горе Муг.

Против Пенджикентцев, которые пошли с Деваштичем, Саид ал-Хараши отправил войско во главе с принявшим ислам согдийцем Сулейманом ибн Абу-с-Сари. Его верность халифату и беспощадность к согдийцам были хорошо известны ал-Хараши. В составе войска, посланного против Деваштича, были также отряды бухар-худата Шаукара ибн Хамука. Старшему военачальнику ал-Мусейябу было поручено окружить пенджикентцев.

В пяти километрах от крепости, в теснине, у селения Кум, ал-Мусейяб встретился с отрядом Деваштича и разбил его. Остатки отряда вместе с афшином Деваштичем вернулись в крепость на горе Муг, но их преследовали воины ал-Мусейяба. И после длительной осады крепости Деваштич решил сдаться на милость победителя. По его просьбе он был отправлен к Саиду ал-Хараши. Наместник с почетом принял пленного афшина. Он обещал сохранить ему жизнь и позаботиться о его близких, но через несколько дней, по распоряжению Саида ал-Хараши, Деваштич был распят на древней гробнице по дороге из Кеша в Арбинджан. Согласно обычаю победителей, Саид ал-Хараши отослал голову афшина в Ирак, а левую руку – Сулейману ибн Абу-с-Сари.

Ат-Табари рассказывает о том, что после взятия крепости Абаргар пенджикентцы просили лишь сохранить жизнь ста семьям, которые нашли укрытие на горе Муг, богатства свои они оставили победителям. Узнав об этом, Саид ал-Хараши послал в Абаргар людей для приема добычи: одну пятую часть добычи Сулейман ибн Абу-с-Сари взял как долю халифа, остальное разделил между воинами.

После трагической гибели Деваштича и близких ему людей жизнь в крепости на горе Муг никогда уже не возрождалась.

Арабское письмо на коже подсказало ученым, кому принадлежала крепость Абаргар, а главное, оно заставило их призадуматься над тем, где же был город Панч, которым правил Деваштич. Несомненно, должны были существовать развалины этого города, покинутого древними пенджикентцами в дни арабского завоевания. Вот почему внимание ученых привлекли занесенные песками холмы вблизи современного Пенджикента.

Раскопки были поручены Согдийско-Таджикской экспедиции Академии наук СССР.

Систематические раскопки древнего Пенджикента начались после окончания Великой Отечественной войны. В 1946 году сюда прибыла экспедиция Института археологии АН СССР, Института истории АН Таджикской ССР и Государственного Эрмитажа. Ее возглавил профессор А. Ю. Якубовский. К работе на раскопках были привлечены и молодые археологи, недавно закончившие институт, и опытные исследователи: знаток искусств Средней Азии М. М. Дьяконов, известный востоковед А. М. Беленицкий, археолог А. И. Тереножкин и другие. С 1954 года бессменным начальником экспедиции является А. М. Беленицкий.

Уже более тридцати лет каждый год приезжают к руинам Пенджикента археологи, реставраторы, художники, архитекторы, чтобы исследовать памятники древней культуры. Успехи их работ очень велики. Они открыли историю забытого согдийского царства, которая свидетельствует о высокой цивилизации, созданной предками таджикского народа и погибшей в годы нашествия воинов арабского халифата.

Сейчас уже известно, что город Панч возник в V веке н. э. Он был столицей одного из согдийских княжеств, культурный и торговый центр в долине Зеравшана. Археологи открыли остатки крепостных стен, некогда опоясовавших город, раскопали храмы, дворцы феодалов и жилища ремесленников. Сотни раскопанных помещений позволили изучить особенности архитектуры древнего Пенджикента. Было найдено множество предметов быта, вооружения, а главное – перед учеными предстало прекрасное монументальное искусство живописцев и скульпторов – искусство, которое на столетия увековечило облик древних согдийцев, их религиозные обряды, легенды и сказания.

Согдийские храмы на центральной площади Панча дали особенно ценный материал о религиозных воззрениях древних жителей Пенджикента. Высокие стены храмовых помещений были снизу доверху расписаны яркими разноцветными красками. Деревянные балки, колонны и капители были украшены резьбой. В глубине зала, в нишах, по обе стороны от двери, ведущей в святилище, стояли громадные глиняные статуи богов. Центральная часть каждого храма включала расположенный на восточном краю шестиколонный айван, сливающийся с лишенным восточной стены четырехколонным залом. Перед восходящим солнцем в золотых жертвенниках курились ароматные травы. Люди в праздничной одежде шли сюда весной с ветками цветущего миндаля на празднование нового года.

Красочные росписи стен в храмах и домах знати рассказали во всех подробностях о жизни и быте пенджикентцев.

В последние годы раскопок был открыт богатый дом феодала, поразивший ученых своим убранством и монументальностью. Он был сооружен из сырцового кирпича – основной материал, которым пользовались древние зодчие. Десятки просторных комнат высотой до шести метров были украшены росписью. Тут и картины жизни правителей, тут и древние сказания согдийцев, сцены пиршества и поединков.

Вот одна из картин в этом доме. Перед золотым жертвенником на ковре стоит на коленях мужчина в праздничном кафтане из узорчатой шелковой ткани. Белый ковер с синей каймой и золотистыми цветами. Изящная рука молящегося держит золотую чашу. Перед жертвенником видно огромное солнце. Это божество, перед которым горели ароматические смолы. Пестрый ковер, золотой жертвенник, золотая чаша в руках молящегося – все это дано на ярко-синем фоне. Картина написана с удивительным вкусом. К сожалению, не сохранилась голова мужчины, стерта и верхняя часть жертвенника, но все понятно. Перед нами сцена жертвоприношения – кусочек забытой жизни.

Среди многочисленных росписей двух храмов на центральной площади Пенджикента внимание ученых привлекли изображения божеств, которым поклонялись древние согдийцы. В одном из храмов женское четверорукое божество изображено сидящим на спине фантастического животного. Головы божества не сохранилось, заметны остатки от нимба и от лент головного убора. С плеч поднимаются языки пламени. Божество одето в светлое однотонное платье, узкие рукава заканчиваются черной оторочкой, вышитой бисером. Поверх платья видна узорчатая накидка на красной подкладке. Низ накидки прикрывает фигуру и ноги. Видны края шаровар, украшенных нашивкой. На ногах сандалии с пышными бантами, украшенные по краям жемчугом. Видны богатые золотые украшения, жемчужное ожерелье. Платье затянуто черным кушаком с золотой пряжкой. На кушаке золотые бляшки и жемчужины. На руках божества по два золотых браслета. Косы скрепляют золотые брошки; фигурные бляшки украшают концы накидки. Золотые украшения на этой картине выполнены золотой фольгой. У божества четыре руки. У фантастического животного, на спине которого сидит божество, голова дракона. Можно себе представить, как привлекательна и красочна была эта картина. Но как ее понять? Что она означает?

Ученые уже не раз сталкивались с изображением женского четверорукого божества в среднеазиатской культовой иконографии. Трон в виде драконообразного чудовища напоминает ученым аналогичные изображения на памятниках Индии и Афганистана. А. М. Беленицкий считает, что это один из наиболее популярных символических образов в индийской мифологии, олицетворяющий водную стихию и служащий атрибутом водных божеств. И если аналогичные изображения символизировали в Индии реку Ганг, то в Пенджикенте четверорукое божество на троне в виде дракона олицетворяло собой реку Зеравшан.

Каждая находка о чем-то говорит, но и ставит загадки перед учеными. В одном из храмовых помещений, где сохранилась ниша для статуй, было найдено большое количество бус необычной величины. Они были сделаны из самых разнообразных материалов: из янтаря, кораллов, сердолика, горного хрусталя, лазурита, бирюзы, речного жемчуга, альмандина, агата и оникса. Все эти большие, тяжелые бусы не могли быть предметом украшения согдийских женщин, они, несомненно, украшали статую богини. И хотя не найдены обломки статуи, ученые считают, что в этой нише была статуя, вероятно, выше человеческого роста и эти бусы были украшением божества.

Но откуда взялись в Согдиане бусы из янтаря, кораллов и агата? В Согдиане нет ни янтаря, ни кораллов. Но их могли доставить купцы, ведущие торговлю со странами Средиземноморья и Прибалтики. Так узнали о торговых связях с другими странами. Кстати, благовония для священнодействия тоже привозили из дальних стран. Но бывало и так, что вещь, которую нашли среди руин и считали иноземной, изготовлялась в Пенджикенте. Как-то среди развалин дома нашли стеклянные изделия. Среди них маленький флакон для благовоний с барельефом в виде головы царя в короне. Откуда привезли этот флакон? Не сразу ответишь на этот вопрос. Многие страны Востока продавали благовония и сами изготовляли стеклянные сосуды для них. Прошло два года с тех пор, как был найден маленький сосуд с головой царями археологи открыли остатки стеклодувной. Обломки крошечных сосудов для благовоний рассказали о том, что в Панче были свои стеклодувы.

Находки стеклянных изделий, а рядом бесчисленное множество керамических изделий, сделанных искуснейшими гончарами. Много лет собирала среди руин глиняные черепки и стеклянные изделия археолог И. Б. Бентович. Она вела дневники находок и давала им обстоятельное описание. Ее труд может помочь историкам понять искусство древних ремесленников.

Находки дополняли картины согдийских художников, а стенные росписи заставляли искать следы деятельности жителей древнего города. Когда археологи увидели изображения согдийских воинов в кольчугах, они могли подумать, что кольчуги изготовлялись в Бухаре или Самарканде. Не так уж был велик Пенджикент. Вряд ли у него были свои оружейники. Однако настало время, когда раскопали оружейную мастерскую, и среди обрушившихся стен лежали железные кольца для кольчуги. Значит, здесь были сделаны металлические рубашки для древних воинов.

Находки говорят о мастерстве ремесленника, о его вкусах и представлениях о красоте. Здесь было множество ювелиров – для богатых – мастера по золоту и серебру, для людей с небольшими достатками – украшения из бронзы. Бронзовые перстни, серьги, пряжки и бляшки для поясного набора, несомненно, принадлежали простолюдинам. А вот золотой перстень с печаткой – вставка из граната с резным изображением мужской головы в профиль – настоящее произведение искусства. Это, вероятно, украшение князя. Другой камень – самоцвет с резным изображением крылатого коня – найден без оправы. Вероятно, и это была печатка, принадлежащая богатому согдийцу. Великий ученый средневекового Хорезма Ал-Бируни в своей книге «Минералогия» (полное название книги: «Собрание сведений для познания драгоценностей») писал: «Согдийцы питают фанатическую веру в изделия из драгоценных камней и в цвета, получающиеся при их шлифовке. В книге, составленной одним согдийским магом и называемой „Нопосте“, говорится, что камень, который оставляет желтый след при шлифовке, оберегает от неприятностей и радует сердце; красный дает успех в делах; цвет порея вызывает волнение, беспокойство, любовь; черный отравляет, и его избегают».

Среди документов, найденных на горе Муг, есть такая расписка: «И взял один яхонт, прокаленный в сере… Куртшиш, и один – Турак, и один – начальник конюшни, и один – Фтарч, и один – Ерак, и один – Фратанч. Каждый яхонт – за 80 драхм, всего 480 драхм». Здесь перечислены имена богатых людей, которые купили драгоценные камни.

Как много получает историк, когда рядом с находками можно увидеть сцены забытой жизни и кем-то составленные подлинные документы, свидетели столь далекого прошлого.

Город еще полностью не раскопан, не все еще найдено. Но и то, что открыто археологами и хранится в музеях нашей страны, говорит о большом искусстве художников, скульпторов, ткачей и ковровщиков, портных и оружейников, гончаров и ювелиров. Люди труда увековечили себя в своих творениях.

Археологам, работающим на раскопках древнего Пенджикента, выпала большая удача. Почти во всех вскрытых помещениях они находили монеты, которые позволили точно определить, когда существовал город. Более четырехсот монет было найдено среди развалин дворцов и храмов. Тут и согдийские монеты второй половины VII века, принадлежавшие царю Вахшуману, тут и монеты более позднего времени, когда правил ихшид Тургак, сын умершего в 737 году Гурека. Найдены и арабские монеты начала VIII века. Изучение этих находок позволило установить, что жизнь в городе прекратилась вскоре после арабского завоевания, в VIII веке.

Как-то, раскапывая одно из помещений большого согдийского храма, археологи обратили внимание на следы красочной росписи, покрывающей стены, ниши и панели. Когда стены были тщательно расчищены и освобождены от завалов, ученые увидели великолепные росписи, которые поразили их своей яркостью и высоким художественным мастерством.

На желтом ковре, вытканном темными цветами, сидели два знатных согдийца в нарядных, узорчатых одеждах. Их тонкие талии перетянуты золотыми поясами, в руках ветки цветущего миндаля и золотые чаши. Лица их уничтожены, сохранились лишь черные вьющиеся волосы и белые головные уборы.

Такого же характера росписи оказались и на других стенах этого здания. В другом месте изображено несколько богатых согдийцев в парчовых одеждах с золотыми поясами. Сцены пиршества знатных людей в богатой одежде с золотыми чашами в руках неоднократно повторялись в различных вариациях. Ученые предполагают, что это ритуальное пиршество и связано оно с празднованием Нового года. Новый год у согдийцев был праздником весны, возрождения природы и отмечался цветами и плодами.

Очень хороша сцена, передающая легенду о Сиявахше – священном отроке, которого почитали согдийцы. Под ребристым красным куполом в просвете арок покоится тело Сиявахша. Под арками стоят плакальщицы. Они рвут на себе волосы, выражая свою скорбь. Ниже расположена группа мужчин и женщин, которые в знак печали надрезают мочки ушей. Здесь и согдийцы и тюрки, лица их мастерски изображены древним художником. Картина эта, исполненная в темно-красных, коричневых, черных и белых красках, сделана со вкусом. Талантливый художник древности сумел с большим мастерством передать скорбь, охватившую людей. Откуда же узнали, что это Сиявахш?

Сопоставляя эту картину с текстами древних авторов, ученые пришли к выводу, что «сцена оплакивания», как ее назвали археологи, изображает миф о Сиявахше. Вот что записал китайский путешественник VII века Вей Цзе, побывавший в Самарканде:

«Они (жители Самарканда) поклоняются небесному богу и в высшей степени его почитают. Они говорят, что божественное дитя умерло в седьмом месяце и что кости его потеряны. Служители бога, когда наступает этот месяц, надевают черные одежды со складками. Они ходят босиком, ударяют себя в грудь и плачут, и на лицах их мокрота сливается со слезами. Мужчины и женщины расходятся, чтобы искать тело божественного ребенка. На седьмой день обряд приходит к концу».

Тексты древних авторов подтверждают мнение ученых, что сцена оплакивания изображает один из религиозных ритуалов, которые имели место у согдийцев.

Очень разнообразны и красивы росписи, найденные в домах знатных согдийцев. Вот красавица арфистка в прозрачном одеянии, с золотой арфой в руках. Изящным жестом она касается тонких струн, и кажется, что слышен их нежный звук. Вот скачут на конях два всадника: молодая согдианка с длинными косами и мужчина в одежде знатного господина. Вот пиршество каких-то иноземных гостей. Их бледные лица, слегка раскосые глаза и своеобразная одежда резко отличают их от согдийцев. Рядом с ними афшин – в короне, в парчовом одеянии, с дорогим оружием на поясе. Ему подают угощение на золотых блюдах.

А вот живописная сцена жертвоприношения. Перед высоким металлическим жертвенником стоит на коленях жрец в богатой одежде, с ножом у пояса. В левой руке он держит золотую чашу, а правой бросает что-то в пламя жертвенника. Позади него видны мужские фигуры с золотыми чашами. Одни стоят на коленях, другие низко склонились. Великолепные картины вызывают восхищение современных художников.

Вот что писал об этом М. М. Дьяконов:

«До нас дошли только жалкие остатки некогда великолепных росписей, но и они поражают своим разнообразием. Расписывались залы храмов, их открытые портики, ниши со статуями, расписывались парадные залы жилых домов, коридоры и проходы, расписывались стены и потолки. Живопись покрывала стены в несколько ярусов, сложные многофигурные композиции лентами переходили со стены на стену, составляя последовательные повествования. Сюжетами росписей служили мифологические образы, религиозные легенды, сцены из эпоса. В росписях мы наблюдаем богатейшие и своеобразные орнаментальные узоры. Росписи дают нам представление о колористических достижениях древних мастеров».

Сюжеты пенджикентских росписей словно иллюстрируют древние сказания согдийцев. Победитель демонов, герой знаменитой поэмы Фирдоуси «Шахнаме» – Рустем предстает перед нами в единоборстве с чудовищами. Вот он скачет на красном коне, вот побеждает змеевидное чудовище, вот снова сражается со всадником на оранжевом коне, а под ногами лошадей валяются туловища убитых фантастических существ – полулюдей, полуживотных. В борьбе с демонами Рустем выходит победителем. Он любимый герой согдийцев, и ему посвящены многочисленные полотна древних художников.

На росписях древнего Пенджикента нередко встречается изображение воинственных женщин в кольчугах. Мы видим их в поединке с мужчинами. Кто они? Сказания о женщинах-воинах с давних времен жили в памяти согдийцев. Еще от времен Геродота из поколения в поколение передавалась легенда об отважной царице Томирис. Греческий историк рассказал об этой мужественной правительнице из племени массагетов, которая разгромила войско персов и захватила в плен персидского царя Кира. Чтобы отомстить за погибшего сына, Томирис велела отрубить голову правителю великой державы – Киру. Не это ли прообраз воинственной женщины в кольчуге, изображение которой сохранилось на картинах согдийских художников.

Сцены битвы и сцены пиршества – сюжеты, встречающиеся не только на стенных росписях, но и на серебряных сосудах с чеканкой. Согдийские чеканщики славились своим мастерством. Изучая музейные собрания восточной торевтики, археолог Б. И. Маршак выделил прекрасные произведения согдийцев. Особенно ценно серебряное блюдо с изображением сражающихся воинов в кольчугах. Изучив драгоценную находку, Б. И. Маршак пришел к выводу, что это блюдо изготовлено в Согде в VII веке н. э. Раньше пенджикентской живописи.

Вы спросите, а куда девался архив, найденный на горе Муг? Долгие годы занимался расшифровкой древних документов известный востоковед В. А. Лифшиц. Согдийские документы прочтены, переведены и прокомментированы так обстоятельно, что могли войти в историю древней Согдианы. Они многое рассказали ученым об устройстве хозяйства, о правилах торговли, о быте и нравах древних согдийцев. Вот брачный контракт, составленный в дни правления царя Тархуна. Это был вторник 25 марта 710 года н. э. Контракт фиксирует брак знатного тюрка Ут-тегина с согдиянкой Дугдгончей, находящейся под опекой Чера – правителя Навеката, согдийского города в Семиречье.

Указав год правления Тархуна, день и месяц, писец четким каллиграфическим почерком фиксирует: «…Взял себе в жены Ут-тегин, прозвище которого Нидан, от навекатского государя Чера, сына Вахзанака, находящуюся под опекой жену, которая зовется Дугдгонча и у которой прозвище Чата, дочь Виуса. И отдал эту находящуюся под опекой… по закону и на таком условии: пусть имеет Ут-тегин эту Чату женой любимой, почитаемой, давая ей пропитание, одежду, украшения, с почетом, с любовью, в своем доме в качестве полноправной жены – так, как благородный мужчина благородную женщину женой имеет. И также пусть имеет Чата этого Ут-тегина мужем любимым, почитаемым, и о его благополучии должна она заботиться, его приказ жене законом пусть она считает („выслушивает“) – так, как благородная женщина благородного мужчину мужем имеет. И в дальнейшем, если Ут-тегин без разрешения Чаты возьмет другую жену, либо служанку или такого рода женщину будет иметь, которая самой Чате будет не угодна, то муж Ут-тегин жене Чате, ей самой, 30 драхм динарских хорошей сохранности, без примеси будет должен и выплатит…

И если Ут-тегин совершит преступление, то он за него пусть сам будет в ответе, сам выплачивает. И если он (в качестве) раба какого-либо лица, или долгового раба, или пленного, или (в качестве) отданного под покровительство будет взят, то Чата вместе с произведенным (ею) потомством без каких-либо обязательств должна быть освобождена. И если она совершит преступление, то за него пусть будет она сама в ответе, сама выплачивает…»

Как много мы узнали о законах согдийского княжества. Законы оберегали семью и защищали достоинство каждого из супругов. Мы узнали о долговом рабстве. Узнали, какими заботами должен был окружить свою жену Ут-тегин. Читая этот документ, мы переносимся в те далекие дни и хотим увидеть людей, о которых идет речь в брачном контракте. И вспоминаем о чудесной молодой паре, покидающей крепость на своих конях. Эта картина хорошо сохранилась, и, глядя на нее, вспоминаешь Ут-тегина и Чату – жену любимую, почитаемую.

Среди документов, найденных на горе Муг, есть договора на продажу земельного участка и на аренду мельниц, расписки на получение кож и распоряжения Деваштича на выдачу продуктов. Очень интересны для науки письма Деваштича подчиненным ему чиновникам и соседним правителям, донесения, сделанные подчиненными своему господину Деваштичу. Хочется привести строки донесения лазутчика, посланного в соседнюю область в дни нашествия.

«…Господину, государю, великому оплоту, согдийскому царю, самаркандскому государю Деваштичу от его ничтожнейшего раба Фатуфарна – донесение („обращение“). Господин государь, (тебе) великославному, много почтения я адресую. И, господин, я прибыл сюда, к чачскому государю. И, господин, я и письма вручил, и то, что следовало устно передать („которое на языке обращение было“), я полностью, ничего не опуская („без остатка“), изложил – и тудуну, и („помощнику“). Уструщанская область вся сдана. И, господин, я один-одинешенек, без спутников, и, господин, не осмеливаюсь я идти. И, господин, потому я вернулся снова в Чач. И, господин, из-за этого тебя („государя“) я страшно боюсь. И, господин, тудун в соответствии с перемирием с арабами отступил…»

Для того чтобы прочесть и прокомментировать эти строки, написанные Фатуфарном 1200 лет назад на забытом согдийском языке, нужно знать не только мертвые языки того времени, но и всю историю походов и завоеваний арабского халифата в Средней Азии.

Нужно знать имена арабских военачальников, историю их походов и завоеваний. Нужно знать государственное устройство мелких княжеств Согдианы, правителей этих княжеств. Каждое имя, каждый факт, изложенный в донесении, должен быть ясен и понятен. Иначе теряется ценность всего документа, который призван дополнить находки археологов.

Сколько вопросов возникает вокруг географических названий, которые давно заменены новыми. Одно и то же место у Геродота называлось не так, как его называли позднее арабские летописцы или китайские путешественники. И возникает задача – как проверить и точно узнать название той местности, о которой пишет в своем донесении лазутчик.

Трудна и увлекательна работа востоковеда. «Юридические документы и письма» (Чтение, перевод и комментарии). За этими краткими названиями – годы упорного труда. В. А. Лифшиц сделал свой вклад в дело воскрешения древней Согдианы.

С увлечением и с подлинным талантом вот уже двадцать пять лет руководит раскопками Пенджикента доктор исторических наук А. М. Беленицкий. Вместе с группой энтузиастов начальник экспедиции из года в год проводит знойное лето среди руин Панча. Каждый год приносит новые находки, дает новые открытия. Вышли в свет на многих языках его книги, повествующие об удивительном и оригинальном искусстве художников и скульпторов Согдианы. Многие находки показали духовную связь согдийских художников с художниками забытого Кушанского царства. Влияние кушанской культуры на творчество согдийских художников очень велико. Многие находки среди руин древнего Пенджикента говорят о том, как спустя несколько столетий еще жили в искусстве Согдианы идеалы красоты кушанского времени.