Текст книги "Исторические повести"

Автор книги: Клара Моисеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 27 страниц)

Когда Яхмос подошел к Хайрану, тот уже сам предложил ему поспешить к старухе и спросил лекаря, чем она больна.

– У нее водянка, и мне предстоит трудное дело: это не обходится без прокола, это больно. Я думал, что помогу ей настойками, но не смог. Поговорим, и я займусь старухой. У нее пятеро внуков, а старшему всего лишь семь лет.

Старший сын египетского лекаря очень приветливо встретил Хай-рана и был рад, когда пальмирец рассказал об искусстве его отца.

– Я больше всех знаю об искусстве моего отца, Петехонсиса, – сказал Яхмос. – Но каждый раз, когда я слышу о том, как умело он взялся за исцеление и как мудро поступил, столкнувшись с большой бедой, я восхищаюсь им. И не только радуюсь, но и учусь у него.

Хайрану очень понравился молодой лекарь, необыкновенно похожий на своего отца. Он рассказал ему о Син-Нури и просил немедленно посмотреть ее и сказать, можно ли сколько-нибудь облегчить ее состояние, чтобы она смогла перенести путешествие в Пальмиру.

– Сейчас я займусь старухой, – сказал Яхмос, – а потом поспешу к вам. Мой младший брат должен сменить меня, тогда я буду свободен.

Сфрагис была счастлива, когда увидела Яхмоса. Она и мечтать не смела о таком чуде. Вера в Петехонсиса была так велика, что и сын был освещен этим сиянием.

Яхмос долго и внимательно знакомился с болезнью Син-Нури. Он терпеливо ждал, когда кашель мешал ей рассказывать о себе, о своем недомогании. Он спрашивал больную, когда у нее бывает жар и когда озноб. Спрашивал, чувствует ли она непреодолимую слабость, хочет ли она есть и ест ли с удовольствием. Сфрагис и Мерион, которые присутствовали при этом, удивлялись вниманию и терпению молодого лекаря. Когда он узнал обо всем, что его интересовало, он сказал больной, что лечение будет проводить Сфрагис, а он научит ее, что делать.

– Не печалься, Син-Нури, – сказал Яхмос, прощаясь с больной. – Есть множество целебных трав и кореньев, которые помогут тебе. Самое главное – выполняй указания лекаря и никогда не отказывайся от еды, когда дочь будет тебе что-нибудь предлагать. Она будет знать, что тебе полезно. Если вы еще побудете в Александрии несколько дней, – сказал Яхмос Хайрану, – то вы дождетесь отца, и он, надеюсь, подтвердит все это. А пока я оставлю для больной целебные травы и попрошу Сфрагис очень усердно кормить больную, поить ее горячим молоком, смешанным с медом. Больной нужно каждый день съедать кусок горячего жира от только что забитого ягненка; жир этот надо смешивать с медом, собранным в садах. Это не причуда, это нужно для исцеления. Больной трудно дышать, ее легкие очень истощились и повреждены. Ей надо лежать, побольше спать и совсем не трудиться.

Яхмос дал еще много полезных указаний. Он сказал, что все в руках божьих. И если господу будет угодно, то больная почувствует облегчение и сможет совершить путешествие.

Яхмос понравился не только Хайрану, но и Сфрагис. А Син-Нури и Мерион не могли им нахвалиться. Все поверили лекарю. Решили побыть в доме ювелира несколько дней, пока Син-Нури немного окрепнет и сможет поехать в Пальмиру. Тем временем надеялись дождаться Петехонсиса.

•

Целый месяц Сфрагис выхаживала Син-Нури, а Яхмос следил за ее выздоровлением. Больной становилось лучше. Она меньше кашляла, у нее появились силы передвигаться без чужой помощи, но все же она была очень больна. Яхмос хотел непременно показать ее отцу. Он уговаривал Сфрагис задержаться еще немного в Александрии. И не только забота о больной Син-Нури заставляла его просить об этом. Яхмос очень привязался к Сфрагис, которая, несмотря на все тревоги, расцвела, как цветок под теплыми лучами солнца. Впервые в жизни она, будучи взрослой, жила вместе с отцом и матерью. А рядом был добрый Хайран, от которого исходило столько тепла и заботы, что вся семья Мериона словно купалась в этом тепле.

А Хайран тем временем занимался своими торговыми делами. Он сделал много закупок и стал уже помышлять о возвращении домой. И вот как-то раз, когда он пришел в лавку знаменитого в Александрии ювелира, чтобы забрать купленные им золотые украшения, он встретил Кудзулу. Они страшно обрадовались этой неожиданной встрече. Хайран говорил о том, что ждал его в Пальмире, а Кудзула, какой-то расстроенный и невеселый, признался, что уже побывал в Пальмире и оттуда приехал сюда.

– Я огорчился, когда не застал тебя, – говорил он Хайрану. – Но меня ждало еще одно огорчение. Все, что я привез для царицы Зенобии, осталось при мне. Я не увидел ее, я опоздал.

– Не понимаю. Что значит «опоздал»? – удивился Хайран.

– Поистине опоздал. Возможно, ты не знаешь, что произошло у вас в Пальмире… – сказал Кудзула. – Ваша царица Зенобия не побоялась вступить в сражение с прославленным римским полководцем Аврелианом. Она потерпела поражение, и, когда узнала, что Аврелиан приказал доставить ее в Рим, чтобы в цепях провести ее по городу во главе триумфального шествия, она приняла яд. Нет более царицы Зенобии.

– Боже праведный! – воскликнул Хайран. – Погибла наша Пальмира! И кто бы мог подумать, что свершится такое бедствие. Горе нам!

– Однако я не видел никакого траура на улицах Пальмиры, – сказал Кудзула. – Жизнь продолжается. Просто вы по-прежнему подчиняетесь Риму. И если бы Зенобия не вздумала бунтовать, то все оставалось бы по-прежнему.

Если трагедию царицы Зенобии кушанский купец воспринял спокойно, то собственную неудачу он воспринял более горячо и жаловался сейчас Хайрану на то, как невыгодно было ему предпринимать это далекое путешествие и как печально, что он решился на это в такое трудное время.

Хайран даже почувствовал себя виноватым, поскольку он уговаривал Кудзулу решиться на путешествие в Пальмиру, чтобы доставить ко двору Зенобии ювелирные изделия индусов. И Хайран решил купить у Кудзулы все, что тот привез.

– Не горюй, Кудзула. Я все закуплю у тебя, а потом предложу во дворце. Будет новый правитель, будет царская жена. Я знаю, как хороши золотые изделия индийских ювелиров, и думаю, что они понравятся царской жене. Она их оценит, потому что будет занята только собой. А бедная Зенобия была занята войнами. Я сам был свидетелем тому, как по велению царицы разоряли древние надгробия пальмирцев, чтобы этим камнем укреплять стены города. Я вижу в этом великий грех. Мы не знаем, но возможно, что всемогущий бог Бел наказал царицу за это кощунство.

Кудзула с радостью согласился на предложение Хайрана. Он целиком доверился ему, потому что знал, какой знаток и ценитель украшений Хайран. Кудзула был уверен, что Хайран назначит самую справедливую плату. Но и помимо выгоды Кудзуле была радостна встреча с другом. Однако она омрачилась, когда Хайран рассказал о гибели Байт в Мерве. Кудзула был потрясен несчастьем Хайрана.

– Как же ты живешь один, друг мой Хайран? И как нашлись у тебя силы ездить по торговым делам? Человеку всегда надо знать, для чего он трудится.

Пришлось Хайрану рассказать печальную историю Сфрагис. Он напомнил ему о маленькой рабыне, которую Кудзула помог отправить в Сидон. Он рассказал о том, как девушке пришлось отказаться от дома отца, потому что жизнь с мачехой ничем не отличалась от рабской жизни в харчевне, где ее купил Хайран.

– И случилось так, – рассказывал Хайран, – что год спустя после нашего возвращения из Каписы в Пальмиру приехала Сфрагис. Она решилась воспользоваться приглашением Байт и пришла в дом подруги. Но Байт уже не застала. И я оставил ее в своем доме. Эта девочка не знала светлого дня. А у нее доброе сердце и постоянное желание заботиться о ком-то. Но тут мы принялись искать ее мать. Вместе с отцом Сфрагис мы нашли эту женщину. К сожалению, она настолько больна и немощна, что лекарь боится даже отпустить ее в дорогу. И вот мы задержались здесь, а сын того самого Петехонсиса, который был у вас в Каписе, молодой лекарь Яхмос, пытается восстановить ее здоровье.

– Мне понятны твои тревоги, – сказал Кудзула. – Если эта женщина так беспомощна, как ты говоришь, то ей, видимо, недолго осталось жить… Что же будет с ее дочерью?

В сердечной беседе Хайран рассказал Кудзуле о том, как ему дорога Сфрагис и как он старается помочь ей. Рассказал, как эти заботы скрашивают ему дни и заставляют трудиться.

– Как видишь, Кудзула, я снова предпринял большие торговые дела – закупил у тебя целое состояние и здесь, в Александрии, приобрел много хороших вещей. Все это я собираюсь продать в Пальмире. А барыш пригодится мне для Сфрагис. Я вижу, что отец ее беден и не сумеет помочь своей дочери. Он связан второй семьей. У него пятеро маленьких детей. Он не может взять в свой дом мать Сфрагис. Все эти заботы на мне. Вот я и тружусь для этого.

Хайран и Кудзула много раз обсуждали свои торговые и семейные дела. Кудзула тоже был озабочен невзгодами в семье. Он рассказал Хайрану о том, какая была богатая и веселая свадьба у Ситы. Но очень скоро молодой муж Ситы сбежал от нее и вернулся к своим родителям. И когда он сказал, что ему невыносимо жить рядом с такой вздорной и расчетливой женой, какой оказалась Сита, жена Кудзулы призналась, что давно замечала за дочерью дурные наклонности, но, боясь огорчить мужа, не говорила ему об этом. К тому же она рассчитывала, что после замужества Сита остепенится.

– Этого не случилось, друг мой Хайран, – жаловался Кудзула. – Сита с нами, и в доме сущий ад. Я стараюсь уезжать. Не могу же я выгнать на улицу собственную дочь.

•

Как ни трудно было, но Сфрагис удалось поправить здоровье матери, и настал день, когда Яхмос сказал, что Син-Нури может отправиться в Пальмиру и что такое путешествие не повредит ее здоровью. Однако сам он не хотел, чтобы семья Мериона покинула Александрию. Ему нравилась Сфрагис, он полюбил ее и не мыслил, как будет жить, когда она навсегда покинет Александрию.

«Что мне делать? – спрашивал себя Яхмос. – Сейчас они дожидаются отца, но отец приедет, и Сфрагис покинет Александрию. Как же быть?»

Судьба Яхмоса должна была решиться в тот день, когда приехал его отец. Яхмос рассказал Петехонсису всю историю Син-Нури, рассказал все, что ему было известно о ее болезни, и сообщил отцу, что подозревает самое тяжелое заболевание легких, которое не поддается исцелению.

– Знаешь, отец, если бы я мог оставить копский монастырь, я бы поехал с ними в Пальмиру и хорошим уходом за больной я бы продлил ей жизнь… Это нужно для Сфрагис.

Петехонсис вспомнил красивую и добрую девушку Сфрагис, и его веселые глаза загорелись огоньками.

– Я понимаю тебя, Яхмос. Когда посмотрю больную, подумаю, как тебе помочь.

Лечение Яхмоса взыскательный Петехонсис одобрил и похвалил. Он был доволен тем, как сын правильно понял тяжелую болезнь Син-Нури и как хорошо и верно назначил целительные травы и коренья. Все было так, как сделал бы сам Петехонсис.

– Я думаю, ты сумеешь принести пользу жителям Пальмиры, если поедешь туда, – сказал Петехонсис. – Но прежде чем дать тебе благословение, я поговорю с Хайраном.

Настал день, когда Хайран признался Кудзуле, что очень не хочет расставаться с молодым лекарем и намерен пригласить его в Пальмиру.

– Мне кажется, что Яхмос создан для Сфрагис, а она родилась для того, чтобы украсить его жизнь. И как славно мы заживем все вместе в моем доме! И если Яхмосу удастся продлить жизнь бедной Син-Нури, то это будет великим благом. Это будет угодно всем богам – и нашему великому Белу, и богу коптов Иисусу Христу. Надо тебе сказать, что копты очень преданы своей вере и всеми силами стараются угодить своему богу, который требует от них бесконечного терпения и любви к человеку. Мне кажется, что знаменитый Петехонсис и его сын Яхмос угождают своему богу в полной мере, а людям от этого великая польза.

Когда Петехонсис стал расспрашивать Хайрана, пригодится ли искусство лекаря в Пальмире, стоит ли Яхмосу покидать Александрию, Хайран радостно схватил руки Петехонсиса и так долго тряс их, что лекарю пришлось силой вырываться из крепких объятий Хайрана.

– Я хотел тебя просить об этом, благородный Петехонсис. Я вижу, ты научил своего сына великому искусству исцеления и, возможно, переписал для него священные папирусы фараонов. Он надежный человек и может принести большую пользу людям. Если ты отпустишь его, право же, он расцветет в нашем городе и прославит знания египетских лекарей. А если он попросит руку Сфрагис, то могу тебя заверить, что ее родители вместе со мной благословят их для счастливой жизни. А в честь такого события, весьма радостного для меня, я оставлю для коптского монастыря кошель с серебром пальмирских царей. Я знаю, что нет конца заботам о больных и немощных и деньги эти пригодятся для доброго дела.

В тот день, когда караван Хайрана покидал Александрию, на пыльной дороге, ведущей в сторону Пальмиры, в последний раз прощались с уезжающими Мерион и Петехонсис. Мерион не смог скрыть свои слезы, потому что надолго, а может быть, и навсегда расставался с женой и дочерью. А Петехонсис хоть и был весел, но уронил слезу, расставаясь с сыном, которого он очень любил и ценил; они были большими друзьями.

– Великое счастье выпало на мою долю, – говорила Син-Нури, когда узнала о предстоящей свадьбе Сфрагис и Яхмоса.

Они прибыли в Пальмиру, когда все еще говорили о царице Зенобии, но не столько печалились о ней, сколько радовались тому, что кончились военные походы и сыновья не рискуют жизнью на полях сражений.

К свадьбе готовились долго и тщательно. Не очень торопились. Яхмос хотел дождаться того дня, когда Син-Нури окрепнет и сможет вместе с молодыми радоваться и веселиться. Он понимал, что Син-Нури в опасности, но, согласно учению Петехонсиса, он знал, что воля к жизни может преодолеть самый опасный недуг. Он видел, как радостно встречает больная каждый новый день, и это говорило ему о многом. Он был полон надежд.

Хайран, вспоминая свою любимую дочь, не мог не печалиться. Он каждый день думал о Байт, но никогда не позволял себе скорбных разговоров. Он был рад, что может осчастливить Сфрагис, что полон жизни его богатый дом. Ему было о ком заботиться, и потому стоило водить караваны.

Как-то, продав с выгодой дорогие александрийские вазы из полупрозрачного алебастра, Хайран вспомнил Александрию, бедную харчевню, где он купил Сфрагис и рабов, предназначенных для строительства буддийского храма в Каписе. Он вспомнил красивую гречанку Каллисфению и скульптора Феофила, который уговорил его купить эту рабыню, чтобы сделать ее натурщицей для ваятеля.

«А ведь хитер был благородный грек. Уговорил меня купить красавицу гречанку, задумав ее похитить. Впервые меня так одурачили», – подумал Хайран.

Но в тот же день случилось не менее удивительное. В лавку Хайрана зашел неизвестный ему человек, сказал, что он купец из Тармиты, и положил на стол кошель с деньгами:

– Это прислал тебе ваятель Феофил, твой должник. Он просил уплатить за рабыню Каллисфению.

– Вот не ожидал! – Хайран весело рассмеялся. – Выходит так, что ваятель Феофил взял взаймы рабыню, а теперь вернул ее мне. Это похвально. Было бы глупо порочить свое доброе имя из-за прихоти. Каково было бы ему встретиться со мной где-либо на караванном пути? Ему так же свойственно скитаться, как и нам, купцам. В поисках хорошей и выгодной работы он путешествует по белу свету и оставляет людям добрую память о себе, о своем народе. Греки – великий народ. И вдруг достойный грек украл рабыню. Передай ему, что я рад такому исходу. Это дело чести. И мне, кстати, пригодятся эти деньги на доброе дело. На пиршество.

Син-Нури дождалась радостного дня свадьбы. Она увидела свою дочь счастливой и веселой, а рядом с ней стоял самый прекрасный на свете юноша, Яхмос, сын египетского лекаря. Для такого пиршества прибыл в Пальмиру и Петехонсис.

Он появился перед гостями в своей парадной одежде, какую надевал, отправляясь в царский дворец. За ним шел слуга. Он нес в руках драгоценный черный ларец, украшенный золотом и слоновой костью. Увидев удивленный взгляд Хайрана, Петехонсис поспешил объяснить, что в ларце сегодня нет целебных трав и настоек, в ларце подарки новобрачным.

Взоры гостей обратились к волшебному ларцу. Все ждали, что извлечет оттуда Петехонсис. А египетский лекарь не торопился. Он посмотрел на счастливое лицо Яхмоса, полюбовался на Сфрагис, которая в этот час была так нарядна и красива, что походила на принцессу из дворца кушанского царя; он взглянул на Хайрана, на седую Син-Нури, на именитых купцов, собравшихся по случаю торжества, и сказал:

– Друзья мои, в этот радостный час мне пришли на память строки из древнего папируса египетского мудреца. Это удивительно, но кажется, что мудрый Птахотеп думал о моем сыне, записывая свое наставление. Он был главным советником фараона Исеси, который правил Египтом тысячи лет назад. Никто не помнит имя фараона, а вот изречения его мудрого советника никогда не забудутся.

Петехонсис обратился к Яхмосу:

 
Если ты склонен к добру, заведи себе дом.
Как подобает, его госпожу возлюби.
Чрево ее насыщай, одевай ее тело,
Кожу ее умощай благовонным бальзамом,
Сердце ее услаждай, доколе ты жив!..
 

– Отец мой! – воскликнул взволнованный Яхмос. – Ты научил меня мудрости наших предков. Поистине я склонен к добру. Моя госпожа Сфрагис узнает это! Впереди у нас долгая жизнь, пусть она будет радостной!

– Пусть она будет радостной! – подхватили слова Яхмоса гости.

Когда наступила тишина, Яхмос сказал отцу:

– Благородный Петехонсис, ты обратился к поэту очень древнему и очень мудрому, а я хотел бы прочесть моей Сфрагис несколько строк неизвестного мне поэта. Мне говорили, будто он жил во времена фараона Сети Первого, это было давно, однако мысли наши совпадают:

 
Любовь к тебе вошла мне в плоть и в кровь
И с ними, как вино с водой, смешалась,
Как с пряною приправой – померанец
Иль с молоком – душистый мед…[3]3
  «Лирика Древнего Египта», перевод В. Потаповой.


[Закрыть]
 

Яхмос читал стихи, глядя на Сфрагис. Но рядом с ней стояла Син-Нури, и юноша увидел залитое слезами лицо седой женщины. И хотя он понял, что это слезы радости, он прервал свое чтение и в смущении поднял старинный парфянский ритон, полный красного вина. Ему захотелось сказать что-то веселое, но его опередил отец.

– Однако надо открыть ларец, – сказал Петехонсис.

С этими словами он извлек из ларца маленькую золотую лютню и подал ее Сфрагис. Затем он прикрыл ларец крышкой и протянул его Яхмосу.

– На крышке ларца ты увидишь прекрасный лик богини Хатор, – сказал он. – Ты знаешь, сын мой, что в Древнем Египте Хатор была богиней любви. Помни, что любовь – самое великое украшение жизни. Я знаю, что ты будешь любить не только Сфрагис, но и каждого человека, который обратится к тебе за помощью. Любовь поможет тебе исцелить и старика и младенца. Она поведет тебя по пути добра и правды. Ты наполнишь ларец целебными травами, Яхмос, и пойдешь к людям. Они ждут тебя в слезах и в надежде. Ты испытаешь много горечи и разочарований, сын мой, но кто сказал, что жизнь состоит из одних радостей?

Петехонсис поклонился новобрачным и, подавая золотую чашу Хайрану, промолвил:

– Мы слушаем тебя, добрый человек. Прости нас, мы увлеклись… Может быть, это заблуждение, но иной раз кажется, что доброе слово обладает силой колдовства.

– Я согласен с тобой, мудрый Петехонсис. Доброе слово обладает великой силой. Однако не каждый умеет сказать это слово. Иной чувствует и понимает, а сказать не может. Так и я. Скажу слово скитальца на великих дорогах жизни.

Он призадумался, хлебнул глоток вина и сказал:

– Жизнь наша подобна каравану в пустыне. Мы терпим зной и жажду, мы знаем, что нас ждут лишения, но не страшимся трудностей, мы идем к зеленому оазису. Мы верим, что найдем его. И эта вера вселяет в нас силы. Пусть же движется вперед наш караван!

ЗАБЫТОЕ КУШАНСКОЕ ЦАРСТВО
Послесловие

Герои этой повести жили в III веке н. э., в ту пору, когда процветали города великой Кушанской империи, которая была равной Римской империи или государству Хань, созданному китайскими императорами.

Торговые караваны кушанских купцов шли через горные перевалы в богатые города Индии. Они пересекали пустыни и добирались до прославленной Пальмиры – города-княжества, воздвигнутого в Сирийской пустыне еще в XVIII столетии до нашей эры.

Город Пальмира в древности назывался Тадмор. Это очень древний город. Он упоминается в анналах ассирийского царя Тиглатпаласара в XI веке до н. э. и в библейской «Книге царств», возникшей в VI веке до н. э. На протяжении столетий Пальмира славилась своим богатством. Город, расположенный на пути караванов между Персидским заливом и портами Средиземного моря, был перевалочным пунктом для купцов, ведущих торговлю со странами юга и севера.

Товары из Индии, Китая и Аравии обменивались здесь на товары Греции и Рима. Пошлины, взимаемые городом от ввозимых товаров, давали возможность строить храмы, театры, площади с колоннадами и арками. В 137 году н. э. сенат Пальмиры издал декрет о пошлинах. В центре города была поставлена пятиметровая стелла с «пальмирским тарифом» – четыреста строк текста. Сто лет назад известный русский путешественник и ученый С. Абамелек-Лазарев открыл эту стеллу в Пальмире и доставил ее в ленинградский Эрмитаж, где она хранится до наших дней.

Руины древней Пальмиры так величественны и прекрасны, что производят неизгладимое впечатление на путешественников, которым посчастливилось увидеть этот мертвый город в пустыне. Коринфские колонны с роскошными капителями, святилища, украшенные барельефами, резные карнизы, украшавшие термы и богатые дома, удивительная монументальность строений – все поражает взор. Работа археологов продолжается и каждый год дает новые находки. Среди них поразительно живые изображения людей на древних надгробиях. Эти скульптуры и рельефы позволяют увидеть древних пальмирцев, увековеченных безвестными скульпторами. Кушанские цари чеканили монеты со своими портретами, и эти монеты распространились до далеких городов Средиземноморья, до античных городов Причерноморья, разошлись по странам Ближнего и Дальнего Востока. Торговые связи Кушанского царства были обширны.

В городах Кушанского царства процветали искусства и ремесла. Убранство дворцов кушанской знати славилось далеко за пределами страны. А богатство буддийских храмов и монастырей не имело себе равных. Кушанские правители покровительствовали буддизму, и потому по всей необъятной стране воздвигались величественные скульптуры Будды. Цари не жалели золота и драгоценных камней для буддийских святилищ. Верующие замаливали свои грехи. Кушанские цари устраивали военные походы и завоевывали новые земли.

Но прошли столетия, и некогда могущественное царство перестало существовать и было забыто. Лишь скупые строки древних летописцев напоминали о былом величии этого царства. Бывало, что пытливый ученый призадумается над той ролью, какую сыграло в истории человеческой культуры это забытое царство. Но слишком мало было свидетельств прошлого, и перед ученым не могла возникнуть картина жизни той далекой поры. Казалось, что Кушанское царство кануло в вечность и никто никогда не вспомнит о нем.

Но случилось так, что археологи разных стран открыли множество памятников древней культуры, связанных единым временем. Они рассказали о забытых кушанских правителях, о культурных и торговых связях. Эти памятники самобытной и оригинальной культуры напомнили ученым о некогда могущественном царстве. Находки заставили по-новому понять свидетельства древних летописцев, надписи на постаментах древних памятников, легенды и сказания, записанные когда-то монахами. Можно понять, как велик интерес исторической науки к памятникам Кушанского царства, если учесть, что исследования в этой области ведут археологи и историки Индии, Афганистана, Пакистана, Японии, Франции, Италии, Англии, Соединенных Штатов Америки, Австрии, ФРГ, Венгрии, Нидерландов и большой отряд советских археологов и историков, которые сделали интереснейшие открытия за последние несколько лет.

В наши дни ученые уже знают, что с I века по IV век н. э. существовала великая Кушанская империя, которая покорила многие племена и народы. Она простерлась от Аральского моря до Индийского океана, объединив земли Афганистана, Северного Индостана, большую часть современного Узбекистана, Таджикистана, Восточного Туркестана и Кашмира. На этих землях сохранились многочисленные памятники кушанской культуры, которая развивалась под влиянием древних и прекрасных традиций античного искусства, искусства Индии, древней Бактрии и Ирана. Этот удивительный сплав способствовал рождению культуры, которая на долгое время утвердилась на землях Кушанского царства и существовала спустя многие столетия после гибели этого царства, когда оно было полностью забыто.

Сейчас уже раскрыты руины городов и селений, найдены развалины дворцов, буддийских храмов и монастырей, украшенных дивными скульптурами и стенными росписями. Рядом с дворцами знати открыты дома ремесленников, найдены остатки гончарной посуды, оружия, множество предметов искусства. Открыты оросительные системы, созданные древними земледельцами, остатки крепостей, воздвигнутых в пору военных походов. Ученые многих стран с увлечением ищут затерянное в веках Кушанское царство. И чем больше находок, тем больше новых вопросов.

Благодаря открытиям археологов стало известно, что кушанские купцы вели торговлю с городами Востока и Запада. Через земли Кушанского царства шел торговый путь из Китая до процветающих городов Римской империи.

Из Западной Индии, через Индийский океан и Красное море морским путем доставлялись товары к покоренному римлянами Египту. Торговые связи протянулись к античным городам Причерноморья. Кушанские купцы везли свои товары из столицы своего царства – Балха – в Пантикапей и Ольвию. Купцы большого торгового города Пальмиры, воздвигнутого на краю пустыни, вблизи Дамаска, вели торговлю с кушанскими купцами, а через них – с Индией, Бактрией и Ираном.

Кто же они, эти люди великого Кушанского царства? Откуда они пришли? Когда, в какое время появилось это царство? Известны ли его правители? Чем они примечательны? У историков возникает множество вопросов, которые нередко можно объяснить находками археологов.

Иной раз помогают легенды и сказания, записанные древними летописцами.

Легенда о Кушанах сохранила память о кочевых племенах, населявших земли Бактрии, которые имели несколько княжеств, объединившихся в единое и могучее государство. Древняя китайская летопись «Хоу Хань-шу» рассказывает о первом Великом царе кушан Кудзуле Кадфизе:

«По прошествии ста с небольшим лет гуйшуанский [кушанский] ябгу [князь] Киоцзюкю [Кудзула Кадфиз] покорил прочих четырех ябгу и объявил себя государем; его царство называлось гуйшуанским [кушанским]. Он воевал с Аньси [Парфией], покорил Гаофу [Кабул] и затем победил и присоединил к своему царству Пуду [Арахосия или район Газни] и Гибинь [Кашмир]. Киоцзюкю умер в возрасте более восьмидесяти лет…»

Этот первый правитель Кушанского царства, по всей видимости, подчинил себе обширные земли Бактрии, в ту пору когда еще сохранилось влияние эллинизма, принесенного сюда походами Александра Македонского. Эта так называемая греко-бактрийская культура оказала большое влияние на всю цивилизацию народов Кушанского царства. Она не была изгнана, не была забыта, а слилась с культурой кочевых племен и точно так же с культурой народов Пакистана, Афганистана и Северной Индии. Взаимное влияние высоких самобытных цивилизаций отразилось на искусстве кушанского времени и послужило основой для рождения совершенно особенной, неповторимой эстетической мысли. Не случайно археологи находят на землях Кушанского царства удивительные скульптуры, в облике которых слились представления о красоте древних греков, художников Индии и Бактрии. Точно так же были открыты удивительные по своей красоте и изяществу барельефы в буддийских храмах и цветные росписи, где священное изображение Будды нередко напоминало облик прекрасного эллина.

Ученым известно, какую роль сыграло в развитии культуры народов, подчиненных кушанским правителям, взаимное влияние различных эстетических вкусов, обычаев и религий. Но им неизвестно, в какие годы нашей эры существовали кушанские правители, начиная от первого правителя Кудзулы Кадфиза. Найденные учеными надписи Кудзулы Кадфиза датированы от 103 до 136 года неизвестной эры. Одна из надписей его сына и преемника Бимы Кадфиза относится к 187 году неизвестной эры. Учитывая, что в 103 году неизвестной эры Кудзула Кадфиз назван «юным князем», ученые думают, что правление его было удивительно долгим: 50–60 лет. За этот период произошли большие перемены, и владетель небольшого княжества в Бактрии Кудзула Кадфиз стал правителем обширного царства, куда входили земли Бактрии, Западного и Южного Афганистана и Северной Индии.

Кудзуле Кадфизу приписываются завоевания обширных земель. О нем говорят, что он положил начало великому объединению Кушанской империи. И возможно, что не случайно он провозгласил себя Царем Царей, как это делали задолго до него великие правители Персидского царства и греко-бактрийские государи. Монеты позволили определить подлинное имя его преемника Вимы Кадфиза. Они же дали в руки историков еще несколько имен кушанских царей. Но где были столицы этих царей, какие племена и народы им подчинялись, точно неизвестно.

Сто лет назад известный австрийский востоковед В. Томашек писал в изданной им истории средней Азии, что княжество Кудзулы Кадфиза было расположено в самом центре среднеазиатского междуречья, на берегу Зеравшана, между Бухарой и Самаркандом. Арабские географы и китайские летописцы также упоминают, что в средние века на этих землях существовало княжество, носившее название Кушании. Однако более поздние исследования противоречат утверждениям австрийского востоковеда, так как оказалось, что, помимо этой Кушании, на Зеравшане существовали еще две Кушании. Одна – в долине реки Кашкадарьи, а другая – в долине Ферганы.

На протяжении десятилетий ведутся исследования и споры по поводу времени существования тех или иных кушанских правителей; точно так же спорят о местонахождении их столиц. Однако известно, что самым примечательным и знаменитым был великий Канишка. В Северном Афганистане, вблизи древнего города Баглана, на холме, известном сейчас как Сурх-Котал, археологи раскрыли храмовый комплекс с кушанской надписью греческими буквами, где речь идет о постройках, сделанных Канишкой. В долине Ганга, в Матхуре еще в начале нашего столетия было открыто святилище со статуями кушанских царей. Одна из статуй, судя по надписи, изображала Канишку. И хотя эта статуя без головы, она своей величественной позой как бы символизирует завоевателя. Но когда она поставлена, в какие годы он царствовал, пока еще неизвестно. Одни считают, что эра Канишки началась в 78 году нашего летоисчисления. Другие относят время царствования к более поздним годам. Больше всего свидетельств деятельности Канишки разбросано в религиозной и исторической литературе, посвященной буддизму. В тибетских источниках Канишка изображен как покровитель буддийских храмов в Кашмире.