Текст книги "Исторические повести"

Автор книги: Клара Моисеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 27 страниц)

– Пойду на базар! – обрадовался Рустам. – Давно я не был на базаре. Может быть, услышу какие-либо новости.

Базар был совсем близко. Надо было пройти восточными воротами и спуститься к священному источнику. Рустаму редко приходилось бывать на базаре, и потому он особенно радовался такой удаче. Чего только не увидишь в базарный день! Глаза разбегаются, так все ярко и красиво. Он не стал откладывать и тут же пошел. Вот уже издали слышен знакомый шум. Ревут коровы, ржут жеребята, а гуси всех заглушают своим гоготом.

«Сегодня много пастухов из нашего селения», – подумал Рустам, увидев высоких, стройных юношей. Он подошел к молодому пастуху, который продавал ягненка, и спросил, не видел ли он Нанайзата. Юноша ответил, что вчера лишь встретил Нанайзата у водопоя. Он был весел. В его стаде большой приплод, много будет длинношерстных баранов.

Рустам с трудом пробирается в тесном проходе. Вокруг, прямо на земле, горы дынь, арбузов, яблок, винограда. Тут же бьются в сетках утки и куры. Сундучники выставили нарядные резные сундуки, расписанные пестрыми узорами, здесь же деревянные люльки для младенцев и забавные свистульки.

Величавый старик на рослой, красивой лошади, редкой серебристой масти, покупает двух горных перепелок в ивовой клетке. Продавец – не менее почтенный старик – протягивает клетку всаднику и объясняет ему что-то.

Старая женщина предлагает всем сладкий сироп. Кто-то меняет бобы на ячмень. Мальчишки таскают воду в высоких глиняных кувшинах, а две молодые женщины пронзительно кричат о том, как хороши свежие лепешки, испеченные тут же, на горячих угольях.

– Покупайте зверей! Волшебных зверей! Они как живые! – кричал старик в рваном халате, с красными, слезящимися глазами.

Он размахивал связкой деревянных лошадок, верблюдов и шакалов. Рустам посмотрел на искусную резьбу старика и вздохнул. Ему очень захотелось купить для себя верблюда с большой умной головой, но денег было немного. Может быть, их и не хватит на покупку материи для халата. Хватамсач никогда прежде не давал денег Рустаму. Он считал, что достаточно еды, которую он дает ему два раза в день.

Под деревянным навесом сидели торговцы хлопком, пестрым полотном и шелками. У них можно было купить ватные халаты, узорчатые мягкие одеяла и тонкие шали. Летний зной не тревожил этих толстых, неподвижных купцов. В тени и прохладе они дожидались покупателей. Иные попивали чай, привезенный китайскими купцами.

Вокруг купца в войлочном колпаке собралось несколько человек. Купец о чем-то рассказывал, а люди слушали его с величайшим вниманием.

– В наше время все переменилось, – говорил купец. – Сейчас сто раз подумаешь, прежде чем снарядить караван в дальние края. Повсюду можно встретить кочевников-грабителей, которые отбирают все твое достояние. Неспокойно стало в городах. Боюсь, что Панч не долго продержится во власти афшина. Много появилось войск халифа. Их можно ждать каждый день.

– Что же ждет нас? – воскликнул старик, потрясая кулаками. – Боюсь, что и к нам они пожалуют. Раньше они довольствовались податями, а теперь сами придут и станут свои порядки наводить.

– Боги милостивы, – возразил кто-то. – Они не допустят врага в наш дом. Будем приносить жертвы. Молитвами выпросим прощение.

Рустам слушал все это, и чувство страха, прежде незнакомое ему, проникло в сердце юноши.

– Возможно ли, что враги придут сюда?

Рустам подошел к купцу, перед которым лежали целые горы пестрых тканей. Подошли и две женщины. Они попросили шелков для свадебного платья, и купец стал развертывать свертки с такой быстротой, что перед глазами так и замелькали пестрые куски тканей, один краше другого. Пожилая женщина, перебирая шелк руками, спрашивала молодую:

– Что тебе нравится – скажи, я куплю.

– Не знаю, – отвечала молодая.

«Бедная девушка, – подумал Рустам, – наверное, ее выдают за старого, нелюбимого». Он слыхал как-то, что если жених старый, нелюбимый, то трудно выбрать шелк на свадебное платье. Видимо, не один Рустам подумал об этом. Двое прохожих, которые также с любопытством рассматривали красивые шелка, не стесняясь, громко заговорили:

– Мало ему своего богатства, кривоглазому Акузеру! Дочь свою сватает за старого и хромоногого, зато богатого. Сами сидят на мешках золота, захотели еще жемчугов.

«Где-то я уже слышал о старом, злобном Акузере, – подумал Рустам. – Да, это было недавно. Махзая говорила, что отец спешит отдать Акузеру урожай винограда. Хватамсач говорил как-то: „Справедливость надо искать на небе“. А вот хотелось бы знать, есть ли справедливость на земле? Он многое видел, старый Хватамсач, он побывал в других странах, был при дворе хорезмшаха. Может быть, он ответит на вопрос Рустама: есть ли справедливость на земле?»

Однако, вернувшись во дворец, Рустам так и не спросил учителя об этом. Он был озабочен другим. Рустам принялся за работу. Хотелось сделать портрет девушки из виноградника и одеть ее в царские одежды. Пусть всякий, кто посмотрит, подумает, что это дочь богатого господина. Пусть думают. Всякий, кто заглянет в комнату молитв, будет удивляться красоте и богатству одежд девушки.

«И вот пройдет много лет, – размечтался Рустам. – Может быть, даже сто. Давно уже не будет на свете Деваштича. Все забудут о том, что жил когда-то афшин, а комната молитв, быть может, сохранится. И люди, которые зайдут сюда помолиться, увидят красоту плодов земных и красоту этой девушки. Они даже не узнают, что ее нарисовал Рустам и что девушка эта нравилась ему больше всех девушек на свете. Они этого не узнают. Но, может быть, скажут: „А живописец был с душой. Он понимал толк в своем деле!..“ А что же Махзая? В самом деле она лучше всех девушек на свете?»

Рустам не смог ответить себе на этот вопрос, но почему-то радовалось сердце.

НЕ ИЩИ ТОГО, ЧЕГО НЕЛЬЗЯ НАЙТИ

Навимах застал брата в саду. Среди зеленой листвы наливались соками тяжелые янтарные кисти винограда. Артаван подставлял деревянные подпорки, чтобы не сломились хрупкие лозы.

– Да будет счастье в твоем доме! – приветствовал Навимах брата. – Все трудишься, Артаван?

– Я подобен муравью – все тащу в свой дом, но как ни стараюсь, не могу добыть счастья. Все хочу спросить мудреца, – продолжал Артаван, выпрямляясь и вытирая лоб рукавом грязного халата, – почему считает себя живым тот, жизнь которого сложилась не по его желанию?

– Вечно ты жалуешься, Артаван. Побойся бога. Чем тебе плохо? Какой виноград созрел, какая осень стоит!

– Что толку в этом винограде! Сам знаешь, что он не для меня.

– А что касается мудреца, – заметил Навимах, – то не ищи его, я за него скажу. Мне кажется, что нет предела нашим желаниям и нет возможности их утолить. Пока мы живем, мы будем к чему-то стремиться.

– Пожалуй, что и так, – согласился Артаван.

– Жизнь сложилась не так, как мы задумали, – продолжал Навимах, – а все же мы живем и дышим. Если бы каждый, чье желание не осуществилось, посчитал себя мертвым, то род людской давно бы прекратился.

– И то верно, – кивнул Артаван. – Но мне от этого не легче.

– Боюсь, что и сам Деваштич может посчитать себя мертвым, если его спросят, все ли делается по его желанию. Ведь он владеет только Панчем, а спроси его, так, пожалуй, недоволен, наверно, хочет присоединить к своим землям еще Самарканд или Бухару… Сам афшин не смог сделать, чтобы все было только так, как ему хочется. Что же нам говорить!

– Тогда прав наш михтар[16]16
  Михтар – староста сельской общины.


[Закрыть], – вздохнул Артаван. – Он сказал: «Если ты не хочешь, чтобы тебя считали безумным, не ищи того, чего нельзя найти».

– Вот с этим я не согласен, – возразил Навимах. – Мы ведь надеемся найти то, что мы ищем. А вдруг найдем! Почему бы не поискать. Кто может знать заранее…

– Такие люди есть, – усмехнулся Артаван, радуясь, что как-то может возразить брату. – Не знаю, есть ли звездочет у нашего господина, а говорят, что в далеком Руме он есть. Посмотрит в небо и по звездам все узнает, все предскажет.

– Тогда пойду искать звездочета, не ответит ли он на мой вопрос! – рассмеялся Навимах и пошел со двора.

– А ты погоди, – остановил его Артаван, – может быть, я отвечу тебе вместо гадателя. Что же ты думаешь, они даром предсказывают?

Братья уселись в тени яблони, и Навимах рассказал Артавану о том, что он задумал откупить землю и для этого собирается послать Аспанзата с караваном, чтобы продать шелка.

– Дом – мой, двор – мой, хочу, чтобы и земля была моей.

– Нынешний урожай коконов я тебе отдам, – предложил Артаван. – А ты вернешь мне долг, когда продашь свои шелка. Мне деньги нужны для покупки осла. Да еще нужно купить кое-что из одежды моим невестам. Время идет, глядишь – и замуж пора.

– Об одежде не думай, – успокоил Навимах, – я шелками расплачусь. Чатиса знает, что нужно для твоих дочерей. А часть долга я деньгами верну. – И Навимах хлопнул брата по плечу в знак того, что сделка состоялась.

Артаван пошел за коконами, чтобы показать брату, хороши ли. Навимах остался один.

– «Не ищи того, чего нельзя найти…» – повторял он слова мудреца. А там ли он ищет свое счастье? Стоит ли посылать Аспанзата с караваном? Даст ли Акузер верблюдов? Да и много ли наберется шелков?

Навимах похвалил Артавана за хорошие коконы и пообещал прислать за ними Аспанзата.

– В добрый час! – Артаван был рад – он знал, что не прогадает в этой сделке: когда брат просил что-либо взаймы, то возвращал всегда с лихвой.

– А стоит ли посылать сына с караваном? – спросил Артаван брата, когда тот собрался уходить. – Не будет ли то походить на удар палкой, который уничтожил все богатства бедняка? Знаешь притчу? Жил на свете человек. Был он постоянно голоден. И вот однажды нашел он в лесу дупло с медом. Стал он мед собирать в глиняный кувшин. Ел мало, все старался наполнить кувшин. А когда кувшин наполнился, он подумал: «Вот продам я этот мед, да подороже. А на те деньги куплю себе десяток овец. Через полгода каждая овца принесет мне по ягненку. Через год у меня будет тридцать голов. Если дело пойдет хорошо, то через десяток лет у меня будет большое стадо. Если все сбудется, то продам я это стадо и сделаюсь богатым человеком. Возьму я тогда в жены богатую невесту. Родит она мне сына. Я дам ему хорошее воспитание. А если будет он ленив и непокорен, то придется мне его наказывать. Тогда возьму я палку и стану колотить мальчишку. Вот так! Вот так!» И при этих словах он взял палку и стал ею ударять по своему кувшину с медом. Кувшин треснул, и мед брызнул ему прямо в лицо.

– Бедняк неразумно распорядился своим добром! – рассмеялся Навимах. – Я буду разумнее.

– Поистине так, – согласился брат.

•

Всю осень и зиму семья Навимаха тяжко трудилась. Прежде Чатиса работала на станке до заката, а теперь не оставляла его до позднего вечера. Когда сумерки спускались на землю, она зажигала глиняный светильник, который был у нее подвешен над станком. В хлопковом масле плавали два фитилька. При скупом свете этих фитильков Чатиса все ткала и ткала пестрые шелка. Кушанча помогала матери по хозяйству. Она варила похлебку, размалывала зерна пшеницы в большой каменной ступе, пекла лепешки в круглой глиняной печке. Аспанзат вместе с Навимахом чистили канавы, подтаскивали свежую землю для огорода.

С первыми весенними лучами солнца все оживилось. Кушанча чаще запевала свою любимую песенку о пестрой птичке, прилетевшей из дальних стран. А Навимах то и дело подшучивал над Аспанзатом: то называл его знатным купцом, то владетелем оврага, который он как раз намеревался откупить у Акузера. Только Чатиса была невесела. Кушанча заметила морщинки, что легли вокруг глаз матери. Лицо Чатисы, прежде свежее и румяное, стало каким-то желтым, похожим на пергамент. По ночам Кушанча просыпалась от громкого кашля – он сотрясал хрупкое тело Чатисы и надрывал ей грудь. Навимах хотел позвать знахаря, но Чатиса и слышать этого не хотела. Она говорила, что ей некогда варить целебные травы. Пусть уж уйдет караван, тогда она станет лечиться.

Чем ближе был день расставания, тем больше грустила Кушанча. С тех пор как она помнила себя, рядом с ней всегда был Аспанзат. Девушка и представить себе не могла, что настанет утро, когда она проснется и не услышит голоса брата.

А юноша думал о том, как грустно ему будет без любимой подруги. Ему все хотелось раскрыть тайну, рассказать Кушанче, что он ей не брат и что он любит ее всем сердцем. И еще о том, что он скоро вернется и тогда они поженятся. Ведь не может же Кушанча отказаться от него, уйти к другому? Так думал Аспанзат, но каждый раз, когда представлялся случай поговорить с Кушанчой, он терялся и не находил слов.

Аспанзат все чаще задумывался над предстоящим путешествием. Многое переменилось с тех пор, как Навимах впервые заговорил с ним о поездке в дальние края. Тогда ему казалось, что нет большего счастья, чем отправиться в путь с караваном. День отъезда часто представлялся ему самым радостным событием его жизни. Но так он думал два года назад. Сейчас все было иначе. Сейчас сердце сжималось при мысли, что надо покинуть родной дом и расстаться с Кушанчой. Никто не знал, как долго он будет в пути. А тем временем могут сосватать Кушанчу.

Было жаль расстаться с Махоем. Это он открыл ему глаза на многие премудрости жизни. Когда Аспанзат вспоминал свои занятия со стариком, ему казалось, что перед ним открылся целый мир. Учитель рассказывал ему о врачевании, о делах торговых и ремесленных, о таинствах магов и даже о богах великой Индии и Китая. Старый Махой растолковал Аспанзату учение Мухаммада. С гневом и болью говорил он о завоевателях, пришедших на землю согдийцев.

– Скажи мне, учитель, кто они, эти люди, пришедшие поработить Согдиану? Разве нет у них своей земли? – спрашивал его Аспанзат.

– Трудно мне ответить на твой вопрос, сын мой, – вздохнул старик. – Однако скажу: воины, что рыщут по чужим землям, посланы халифом. На конце меча несут они свою веру и отбирают наши богатства.

Воины пустыни разоряют нашу землю. Но обидней всего, что волю халифа выполняют и знатные согдийцы. Ихшид Гурек, правитель Самарканда, стал нашим самым лютым врагом. А ведь он согдиец, и великий Мазда покровительствовал ему. Но я бы не хотел, сын мой, чтобы у тебя сложилось ложное представление о чужом народе. Я слышал, что в стране арабов немало городов, а в них много искусных мастеров, живущих плодами рук своих, немало у них и врачевателей, ученых, знающих тайны небесных светил. Есть у них люди, которые постигли загадки недр земных. А в молодости при дворе Деваштича пришлось мне встретить арабского сочинителя. Он прочел тогда свои стихи возлюбленной. Я краше этих стихов никогда не встречал!.. Не знаю, как это случилось, что воины пустыни и городами многими овладели, и пошли войной на целые страны. Но это произошло, их наглость и дерзость не имели границ, а теперь они владеют многими землями и многие народы стали им подвластны.

– Скажи, учитель, – спрашивал снова Аспанзат, – почему же люди умные и достойные не преградят им путь?

– У тебя доброе сердце, сынок! – вздыхал Махой. – Ты хорошо придумал. Но в жизни так не бывает. Редко разум останавливает злодейство. Скорее он идет на поводу у злодейства.

Учитель был умным и добрым человеком. Сейчас Аспанзату больше всего хотелось остаться дома и продолжать свои занятия с Махоем. И все же надо было отправляться в путь. Это принесет им богатство. Если ему посчастливится хорошо продать шелка, то удача эта будет лучше клада, который он искал в детстве.

В день Анахиты вся семья поднялась вместе с солнцем. Навимах от волнения всю ночь не смыкал глаз. Сегодня ему предстояло пойти к Акузеру договориться о верблюдах для каравана. Сколько запросит за них Акузер? Иные владетели охотно отдают внаем своих верблюдов и берут с купцов барыши. Богатым, конечно, выгодней самим покупать верблюдов. Бедняк же этого сделать не может. Вот и нет для него выбора.

Акузер был очень богат. Ему принадлежали обширные земли в предместье Панча, а также по берегу реки Согд. Громадные стада паслись на зеленых лугах в долине реки. А его умелые конюхи выводили самые дорогие породы коней.

Кривоглазый див, как его называли подвластные ему кедиверы и слуги, не жалел трудов, чтобы умножить свои богатства.

Его можно было увидеть на пастбище, в кладовых, на винограднике. Труднее всего было застать его дома. Если у кого была необходимость поговорить с господином, то лучше всего было искать его на конюшне. Туда и пошел Навимах. Он стоял под навесом и смотрел на рослых, красивых коней, которых слуги мыли и чистили с такой тщательностью, словно их собирались доставить царю Самарканда. Навимаху понравился красивый гнедой жеребец. Он подумал, что не зря купцы называют этих коней «небесные кони». Казалось, что конь сейчас вздыбится и взлетит к облакам. Вдруг из конюшни послышались проклятия:

– Бездельники, дармоеды, опять не позвали коновала! Хотите загубить моего лучшего коня! Вы что, не видали, как у него распухло брюхо? Посмотрю я на вас, когда у вас распухнет спина от моих палок!.. – Акузер в ярости швырял все, что ему попадалось под руки.

– У него язык в мозолях от сквернословия! – прошептал на ухо Навимаху конюх.

– Твое брюхо лопнет, если конь завтра не поправится! – кричал Акузер, бегая по конюшне и заглядывая в каждую загородку, где стояли его любимые кони.

Акузер выскочил из конюшни и столкнулся с шелкоделом. Это был маленький щупленький человечек с кривым глазом и тонким, как клюв, носом. Бороденка жиденькая, голова громадная, а на ней соболья шапка. Парчовый халат был перевязан поясом, который сверкал камнями-самоцветами.

Навимах еще раздумывал, стоит ли обращаться к грозному господину, когда Акузер сам его увидел и спросил, что ему надобно. Не собирается ли бедный коконовар купить себе коня?

Навимах бросился к его ногам и тихо просил выслушать его.

– Я слушаю… – проворчал Акузер, нетерпеливо мотая своей громадной головой на тоненькой шее. – Говори скорее, – торопил он, – не для тебя ли я поднялся в такую рань?

– Да будет благословен твой дом, твои поля, твои сады!.. – начал причитать Навимах. – Прошу твоей милости. Не откажи, дай двух верблюдов в долг. Я все отплачу, как положено. Верну твоих верблюдов целыми и здоровыми.

– Скажите, какой купец! – усмехнулся Акузер. – Дай ему верблюдов! Будто для него я ращу верблюдов. А кто поручится мне за твою честность? – Он криво улыбался беззубым ртом и перебирал руками золотую кисть от пояса.

– Я подпишу пергамент! – молил Навимах. – Я ведь никогда еще не обманывал моего господина! Всю жизнь на твоей земле живу и долги всегда исправно выплачиваю. Почему ты не веришь мне?

– Как можно верить человеку, который ничем не владеет! – закричал Акузер. – Много вас найдется, охотников пустить по ветру мое добро!.. А я не дам! Не дам! Не дам!

– Я пошлю свои шелка в землю Румийскую, – говорил Навимах. – Я прибыль получу и с тобой расплачусь.

– А если падут верблюды, кто мне за них уплатит? Твоя голова не стоит того!

– Милостью богов все будет хорошо! – уверял, волнуясь, Навимах. – Во главе каравана пойдет старый Тургак, бывалый купец, мудрый человек.

– Бери двух верблюдов, – неожиданно согласился Акузер.

Ему надоел разговор с коконоваром. Разговор, который не сулит большой прибыли, – напрасный разговор. Акузер приказал писцу, который следовал за ним повсюду, как тень, чтобы он написал пергамент и чтобы указал, сколько причитается получить за верблюдов.

А дома все со страхом и надеждой дожидались Навимаха. В этот день все делалось как всегда. Только Чатиса не могла работать. Она лежала на груде одеял, бледная, едва дыша. Вместо нее у станка сидел Аспанзат. Кушанча то и дело подбегала к нему.

– Наверное, все напрасно, – говорила девушка. – Не даст Акузер верблюдов, не поверит. И лучше бы не дал. Зачем только отец задумал такое дальнее путешествие! – сокрушалась она. – Тебе не страшно покинуть дом?

– Отец прав, – отвечал Аспанзат. – Я готов пойти пешком на край земли, чтобы не работать больше на кованый сундук Акузера. За все мы платим. Не пойму только, почему он не берет с нас за смех и песни?

– Вот еще что придумал! – возмутилась Кушанча. – Если он станет брать за песни, то мне придется платить больше всех.

– Боги милостивы! – послышался голос Навимаха. Он подошел к навесу возбужденный и радостный. – Завтра в путь, Аспанзат! Караван выходит на рассвете. Хорошо, что успел договориться с кривоглазым!.. Двадцать верблюдов пойдет до Самарканда, а там еще двадцать дожидаются. Тургак поведет большой караван. Два верблюда будут нагружены нашими товарами, – улыбнулся Навимах. Ему и сейчас не верилось, что так все хорошо обошлось.

– Аспанзат, оставь работу! – заторопилась Кушанча. – Надо собираться в дорогу!.. О, какой дальний путь! – Девушка побежала к матери.

Через несколько минут все женское население дома уже хлопотало у очага. Чатиса поднялась с постели и стала печь лепешки. Кушанча жарила баранину, варила сладкий сироп из ягод тутовника. В такой день часто вспоминали давно умершую Махширу. Вот она умела хозяйничать! Но вместо нее нашлась другая помощница – Чатисе помогала соседка.

– Вернется Аспанзат, и солнце взойдет над нашим домом, – говорила, утирая слезы, Чатиса. – Трудно отпустить сына в такой дальний путь, а что поделаешь? Разве лучше всю жизнь гнуть спину на Акузера!.. И подумать только, – жаловалась Чатиса, – не хотел давать верблюдов! Угрожал, кричал. Навимах стоял перед ним на коленях. Упрашивал. Пергамент подписал.

– А что на том пергаменте? – спрашивала соседка.

– Навимах говорит, что пергамент плохой. Если с верблюдами какая беда выйдет, то мы должны уплатить за них вдвое. А плата такая, что в глазах темнеет.

– Навимах подписал?.. – И старая женщина запричитала. Ей страшно за Аспанзата, которого она помнит еще совсем маленьким, ей страшно за Навимаха, который подписал пергамент, за все страшно…

Город еще спал, когда у Самаркандских ворот собралось много людей – купцы, уходящие с караваном, пришли со своими родственниками. Аспанзата провожала вся семья.

– Привези мне тонкую шелковую накидку! – шептала Кушанча.

– Возвращайся здоровым, с удачей! – просила мать, утирая слезы.

Навимах дрожащей рукой щупал тюки и повторял:

– Бойся случайных людей, мой сын! Найди наших родственников в Самарканде. Они помогут тебе добрым советом.

– Все сделаю, как велишь, – успокаивал отца Аспанзат.

Он с грустью смотрел на Кушанчу и не мог свыкнуться с мыслью, что через час он уже не сможет ее увидеть.

– Ты везешь все наше достояние! – снова напомнил Навимах. – Мы будем ждать тебя, как ждем восхода солнца.

Аспанзат старался шутить, улыбался, но тяжело было на душе. Все ли будет хорошо?

– Когда прибудешь в Самарканд, – поучал отец, – иди туда, где останавливаются приезжие купцы. Шелка оставь в надежных руках. Не бросай без присмотра. Опасайся разбойников в пустыне. А если встретишь арабских купцов, о которых добрая слава, не бойся их, веди торг…

– В добрый час, сынок! – прервала мужа Чатиса. – Все будет хорошо! Не забудь только, сынок, – запасись едой на обратный путь. Не ровен час – пропадешь в пустыне от голода и жажды.

– Пришли мне весточку, – попросила Кушанча. – Пришли с проезжим караваном. Ведь я теперь прочту.

– Я напишу тебе, Кушанча. Только от тебя не смогу получить ничего. Далеко уйдет мой караван. Не скоро снарядится туда другой.

Кушанча не успела ответить. Сторожа распахнули кованные бронзой ворота, и все стали прощаться.

– В добрый час! – кричал Навимах.

Плавно покачиваясь, верблюды тронулись в дальний путь. Зазвенели колокольчики на их мохнатых изогнутых шеях. Женщины заохали, стали причитать. Чатиса вдруг закричала и бросилась за Аспанзатом. Ее грубый серый платок свалился с плеч и остался на пыльной дороге. Скупые слезы покатились по черному, морщинистому лицу Навимаха. Кушанча догнала мать, и они, плача, пошли домой.