355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Клара Моисеева » Рыцарь XX века (Повесть о поэте Абд ар-Рахмане аль-Хамиси из долины Нила) » Текст книги (страница 11)
Рыцарь XX века (Повесть о поэте Абд ар-Рахмане аль-Хамиси из долины Нила)
  • Текст добавлен: 8 ноября 2017, 01:00

Текст книги "Рыцарь XX века (Повесть о поэте Абд ар-Рахмане аль-Хамиси из долины Нила)"


Автор книги: Клара Моисеева



сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

– Фатин, если бы вы знали, как мне дороги ваши слова, ваши чувства. Как я хотел бы стать вашим мужем. Но я очень неустроенный человек. Я не могу доставить вам и малой толики жизненных благ. Я гонимый, я подвержен преследованиям, меня ждут тюрьмы и ссылки. Сегодня издают мою книгу, а завтра меня выгоняют из всех редакций, запрещают печатать. Вы думаете, что я могу распорядиться своим театром и обеспечить себе существование? Ничуть не бывало! Вчера чиновники побывали на моем спектакле и предложили избавить Каир от моего театра и моих «плебейских» пьес. В ближайшее время театр должен выехать в провинцию. Отныне нам предстоит жизнь скитальцев. Могу ли я предложить царице моей души такую трудную жизнь? Вы знаете мое творчество, милая Фатин, оно принадлежит моему народу. Вся жизнь моя отдана борьбе за лучшую долю египтянина: рабочего, феллаха, мелкого служащего, бездомного человека. Их тяжкая доля стала моей болью еще в юности. Я верен своему делу, а оно требует больших жертв.

– Мой дорогой аль-Хамиси! Я тоже люблю свой народ. Я хочу ему служить и с радостью стану спутницей моего господина. Я готова кочевать вместе с театром. Я готова есть корку хлеба и бобы, если не будут печатать талантливые книги аль-Хамиси.

Они поженились. И не было в Каире счастливее семьи.

 
Любимая!
Пью с губ твоих нектар цветка —
Благоуханное дыханье.
Ступаешь ты пугливой ланью,
И голос твой сродни журчанью
Серебряного ручейка.
Приход твой озаряет разом
Весь мир. Послушна и легка,
Прядь, словно крылья мотылька,
Переливается топазом.
 

Настали светлые дни. Позади скитания. Аль-Хамиси обрел дом, где его ждала любимая Фатин. С какой радостью он возвращался домой после близких и дальних поездок.

Член Всемирного Совета мира со дня его основания, аль-Хамиси вел огромную работу, вовлекая все большее число друзей в это общественное движение. Писатели многих стран своим словом способствовали развитию этого движения. Яростный противник войны и насилия, аль-Хамиси создал талантливые поэмы и стихи, клеймящие войну, призывающие к миру и созиданию.

Потрясенный революционными событиями в Алжире, аль-Хамиси написал поэму «Абуль Касем аль-Газаири», которая стала популярной во всем Арабском мире. На этот раз первой читательницей произведения стала Фатин. Сколько восторженных и взволнованных слов услышал поэт в награду за вдохновенные бейты. Фатин читала поэму с таким чувством, с такой искренностью, что гости, которым посчастливилось услышать ее чтение, были растроганы до слез. Да и сама Фатин не скрывала своего волнения.

– Как прекрасна, как романтична эта поэма, – говорила Фатин. – И как трагична!

 
Утро первозданное сверкало
Праздничной палитрой карнавала.
Как в прекрасном, сказочном краю,
Все вокруг цвело, благоухало,
Нитями из жемчуга и лала
Небо, улыбаясь, украшало
Мантию пурпурную свою.
Облака, не улетая ввысь,
На холмах, как голуби, белели,
Краски ликовали, пламенели,
Небо и земля под птичьи трели
В трепетном объятии сплелись.
Абуль Касем из предместья Тильмисан
Зачарованно глядел на это диво.
Вдалеке то оживали, то пугливо
Замирали тонких скрипок голоса.
И душа его, подобно тонким струнам,
Откликалась на мелодию весны,
С нею вместе уносясь в порыве юном
В нескончаемый простор голубизны.
И, почувствовав биение крови,
Он запел, и в звуках песни заискрилось
То старинное сказанье о любви,
То предание, в котором говорилось,
Как ночами, под покровом темноты,
Фея гор спускалась в спящую долину
И вплетала в косы белые цветы
Ароматного полночного жасмина…

Абуль Касем из предместья Тильмисан
Пел, и юность в этой песне оживала,
А на травах светлым жемчугом роса
Краски радужного утра отражала…

С новой нежностью он думал о жене,
О глазах любимых, жарких, точно пламень,
О глазах ее глубоких, как у лани,
Что живет в далекой сказочной стране…
 
* * *
 
Они стоят у рыночных ворот —
Преступники с глазами бесноватых,—
Из-под железных касок на народ
Глядят, направив дула автоматов…

О Абуль Касем,
Жертва палачей,
Они тебя, невинного, сковали,
Они, глумясь, игрушки изломали
И тут же платье в клочья изорвали,
Что ты в подарок нес жене своей.
Забудь теперь о доме навсегда,
Простись с землею, с небом и с рассветом,
С тем ручейком простись, где каждым летом
Журчит по гальке светлая вода.
Простись с садами, птицами, цветами
И позабудь навеки о жене,
О том, как в полусонной тишине
Слова любви ее уста шептали.
Лицом разбитым к дому повернись
И с малышом оставленным простись.
Ты скован,
Но врагам не задушить
Мелодий в тайниках твоей души:
В ней живы голубые вечера,
Легенды гор,
Благоуханье утра,
В ней росы отливают перламутром
И виден купол звездного шатра.
В ней судьбы этой горестной земли
И твой Алжир,
Он с ней неразделим.
Ночь спустилась на спящую землю,
Как проклятье безумных небес,
И глядит из клубящихся бездн
Лик вулкана с пылающим зевом…

Вот веревкой его оплели,
Глухо лязгнули десять затворов,
Ружья в сердце ему навели,
И скомандовал черный, как ворон,
Командир приказание: «Пли!»
 

Фатин дочитывает поэму вся в слезах.

– Я выстрадал эти бейты, – говорил аль-Хамиси. – Я написал поэму в один вечер. Я не мог ее не написать. Перед моими глазами были мои друзья алжирцы – прекрасные люди. Отважные воины. Многие погибли в борьбе с оккупантами. Но революция завершилась освобождением Алжира. Ценой жизни отважных сыновей завоевана свобода. Я рад, Фатин, что тебе понравилась поэма. В ней частица моей души.

Фатин делила с ним радости и страдания. Она была удивительной подругой: чуткой, внимательной и сердечной. Ее радовало каждое новое стихотворение, а новые пьесы вызывали буйный восторг. Ее ничуть не смущала перспектива покинуть Каир и вместе с театром аль-Хамиси отправиться в провинцию. Ее устраивала любая роль, какую ей предлагал обожаемый драматург. Она не боялась говорить о своей любви и преданности. Не боялась расточать похвалы. Она верила, что искреннее слово и доброе отношение – это бальзам, который поможет аль-Хамиси обрести новые силы для борьбы и творчества.

Друзья поэта, знающие его как неутомимого труженика, отшельника и аскета, с восторгом встречали эту веселую и счастливую пару. Их дом был открыт для друзей, для молодых поэтов, которых опекал аль-Хамиси: помогал деньгами, устраивал на работу, редактировал. Он никогда не забывал те дни, когда старый мудрый Халиль Мутран открыл ему свое сердце и так бережно поддержал в трудное время. Теперь настала его пора опекать молодых начинающих. Фатин пожелала принять самое горячее участие в судьбе молодых писателей, которые обращались к аль-Хамиси за помощью. Фатин удивлялась: когда муж успевает сделать так много важных дел? Когда умудряется писать? И как у него сочетаются бесконечные заботы, тревоги, споры и самые ответственные общественные дела с веселым настроением и таким заразительным смехом, что всякий – самый хмурый человек – оживет?

Как прекрасна эта духовная связь! Как удивительно хороша эта дружба двух любящих сердец. Аль-Хамиси пишет стихи о счастье. Они пришли к нему в часы, озаренные светом любви. Ему казалось, что никогда прежде он не видел таких восходов и закатов. Никогда прежде птицы не пели так восхитительно. «Они поют так, как им положено петь в раю», – говорил он Фатин. И города вдруг показались еще красивей. Он полон сил и новых замыслов.

 
Я живу,
Упоение светом
До краев затопило меня.
Дни идут.
Я пытаюсь понять
Тайну, скрытую в шествии этом.
Но конец его тает в веках.
В неизвестность уводит дорога,
Словно лик недоступного бога,
Жизнь скрывает свой смысл в тайниках.
Я пою в иллюзорном раю
Соловьем, захлебнувшимся страстью…
Я живу,
Я хмелею от счастья…
 
* * *

Прошло несколько лет после женитьбы на Фатин. Аль-Хамиси уже привык к домашнему уюту, к ласковому и заботливому отношению своей подруги. Его восхищал ее характер, необыкновенно спокойный. Оптимистическое отношение к многочисленным трудностям помогало поэту стойко переносить постоянное гонение. Его преследовали угрозы и неприятности, связанные с тем, что аль-Хамиси не мог примириться с отсутствием демократии. Он постоянно умудрялся печатать что-то недозволенное, «порочное», как считал невежественный министр информации. Аль-Хамиси находил утешение в поэзии, в бесконечном восторженном обращении к природе. Он говорил своему другу Мухаймару:

– Все прекрасное в нашей жизни дарит нам природа. Я убежден, что красота земная и человеческая тесно связаны.

 
Как, встретившись, заря и темнота
Рождают в небе дивные цвета,
Так встреча двух людей несет разгадку
Той тайны, что в природе разлита.
 

– В твоей поэзии, друг мой аль-Хамиси, они очень связаны. Это чудесно! Я восхищаюсь твоей Фатин и всегда радуюсь, когда вижу рядом ваши сияющие лица. Вы созданы друг для друга. Встреча ваша так закономерна. Я не могу себе представить тебя без Фатин. Она словно приподняла темную вуаль, прикрывающую твою душу, сняла скорбь и печаль, связанную с одиночеством. И вот перед нами счастливое семейство. Дай вам бог долгих радостных и безмятежных лет! Как это нужно твоему таланту и твоей общественной деятельности! Человек не может жить в одних горестях. А их так много в нашей жизни, в нашем несправедливом обществе. Сколько душевных сил отнимает неравная борьба за справедливое устройство государства.

– Ты прав, Мухаймар! Фатин озарила мне жизнь и стала моей верной помощницей в общественных делах. Да и в театре она мне товарищ, беспредельно преданный моим замыслам. Мне выпало великое счастье!

Когда министерство культуры закрыло театр аль-Хамиси в Каире, поэт решил предложить свои гастроли драматическому театру в аль-Мансуре. Перед отъездом, прощаясь с Фатин, аль-Хамиси вспомнил дни своей юности, когда посещение театра было самой большой радостью в его одинокой, неустроенной жизни.

– Там ты впервые увидел «Ромео и Джульетту»? – спросила Фатин. – Это просто счастье приехать в город своего детства и в том театре, который принес первые радости, первые открытия великого искусства, поставить свои пьесы. Как я буду стараться сыграть с увлечением, вдохновенно! И как хорошо, что музыка, которую ты мне вчера сыграл, позволит создать настроение, подобное золоченой раме для хорошей картины. Поезжай, мой друг! Договаривайся! А я буду готовиться к отъезду.

Аль-Хамиси получил приглашение театра аль-Мансуры показать все спектакли своего репертуара. Перед возвращением в Каир он получил телеграмму, которая его очень встревожила: «Приезжайте немедленно». Телеграмма за подписью горничной была необычна. Он подумал, возможно, Фатин заболела, а горничная, отправляя телеграмму, решила, что может подписаться своим именем.

Тревога не оставляла его всю дорогу. Наконец-то он у дверей своего дома, дрожащей рукой вытаскивает ключ. Он входит в тихий пустой дом. На кухне рыдающая горничная.

Его Фатин, его любовь, его счастье… Все кануло в бездну. Случайно взорвался газ в квартире. Фатин не стало.

Горе поэта безгранично. Не было на свете человека более несчастного, более потрясенного. Как жить? Как жестока судьба! Снова одиночество и печаль – его неразлучные спутники.

Аль-Хамиси простился с подругой своих счастливых дней и закрылся в затемненной комнате. При свечах, перед портретом любимой Фатин он изливал свое горе в стихах. За три дня он написал одну из самых прекрасных книг. «Книга любви» потрясла тысячи сердец. Она вызвала сочувствие страданиям человека и великого поэта.

 
…Любовь моя осталась сиротой.
Когда навек любимую теряем,
Печален наш удел, – ведь вместе с той,
Единственною, жизнь казалась раем,
Симфонией любви и красоты,
И танцем – тем, в котором мы кружились,
И ритмом – тем, в котором вдруг забились
Два любящие сердца, две мечты.
Весь мир звенел натянутой струной,
Любовь была поэмой небывалой,
Неведомою силою шальной,
Сорвавшею с той жизни покрывало.
Любовь была нектаром и цветком,
Любовь побегом юным прорастала,
Она была Сезанновым мазком
И пеньем птиц…
И вот тебя не стало…
 
* * *
 
Я зажигаю памяти свечу
Своей тоской,
И в колебаньях света
Я вижу нашу встречу. И за это
Бесчисленными ранами плачу.
Приди! В своей душе тебя укрою,
Мы станем ночью… облаком… зарею…
 
* * *
 
Ты любила безмолвный хорал
Ликования красок и света.
Изумленно на таинство это
Я твоими глазами взирал.
Нет, не умерли краски с тобой,
В них черты незабвенные вижу,
И они помогают мне выжить
Усмиряя саднящую боль.
Нет, не умерли краски,
Живут
В блеске льда и в рубиновых гранях,
Ослепительной вспышкою ранят
И слезами горячими жгут!..
 
* * *
 
О Фатин!
Едва лишь из запущенного сада
Седая ночь заученно придет,
С кадильницей свершая свой обход,
Едва пахнет сырых туманов ладан
И память торопливый бред прервет,
Луна моя, судьба моя,
Я жду,
Душистой миррой тело натираю
И лучшие одежды выбираю:
Ведь эту ночь с тобой я проведу.
О Фатин!
Мрак надо мною крылья распростер,
И ждет меня в пути моем унылом
Глухое одиночество – шатер
Отшельника, утратившего силы.
 
* * *
 
Как я тоскую по твоим глазам,
По свету их.
О боже, как хочу я
В них утонуть, чтоб, скорбь мою врачуя,
Твоей любви целительный бальзам
Облек меня волшебной синевою.
О солнце над лазурною волною,
Как я хотел бы стать хоть чем-нибудь
В твоей стране,
Куда заказан путь.
Я стал бы соловьем в твоем саду,
Где солнце облака вплетает в косы,
Где в розовых кустах искрятся росы,—
Я пел бы там…
Но где тебя найду?
Болит
Незаживающая рана:
Зачем из жизни
Ты ушла так рано?
 
* * *
 
…Из нитей сердца
Я соткал мольбу
Холмам и птицам,
Звездам и рассветам,
Чтобы мою печальную судьбу
Узнали все влюбленные поэты,
Чтоб знали,
Как несчастен человек,
Любимую утративший навек.
 


Изгнание

1970 году умер Гамаль Абдель Насер. К власти пришел Анвар Садат, сторонник проамериканской ориентации. Те перемены к лучшему, которые были достигнуты в годы правления Насера и должны были облегчить жизнь порабощенного феллаха и рабочего, те реформы, которые должны были способствовать развитию государственной промышленности Египта, – все подверглось пересмотру. Земли, конфискованные у феодалов после революционного переворота и отданные феллахам, были отобраны и возвращены помещикам. Частный капитал получил небывалое развитие. Капиталисты Европы и Америки открыли новые банки и вскоре стали хозяевами экономики Египта. Демократические свободы, завоеванные революцией, были отвергнуты Садатом, арестованы прогрессивные деятели, посвятившие свою жизнь борьбе за социальную справедливость, прерваны связи со странами социализма, высланы из Египта инженеры, строители Асуанской плотины, ученые, военные советники, закрыто Общество египетско-советской дружбы. Об этих переменах, которые нанесли огромный урон стране, аль-Хамиси писал с гневом и возмущением.

– Я написал несколько статей, в которых разоблачил предательство, творимое египетской реакцией, – рассказывал он друзьям. – Я видел это предательство в преднамеренном ухудшении советско-египетских отношений, в оголтелой антисоциалистической кампании, развязанной на страницах газет и журналов, в постепенном отказе правящего режима от прогрессивных реформ Насера. Эти мои статьи вызвали гнев реакции. Мне стало известно, что надо мной готовится расправа.

Главнокомандующий египетскими вооруженными силами, генерал Мухаммед Ахмед Садек, во всеуслышание сказал, что мятежного поэта надо проучить. Он угрожал расправой и поручил тайной полиции следить за поэтом. У дома, где жил аль-Хамиси, появились полицейские в гражданской одежде. Они круглые сутки вели слежку, брали на учет каждого, кто приходил в дом аль-Хамиси. Было тревожно: не пострадают ли друзья, которые часто бывали в этом доме? Не хотелось подвергать опасности поэтов, актеров, общественных деятелей, друзей из Сирии и Ливана. Опасность быть арестованным грозила не только хозяину дома, но любому из гостей. Пришлось предупредить товарищей. Аль-Хамиси лишился возможности видеть близких и дорогих ему людей.

Когда поэту запретили печатать свои стихи, когда издательствам запретили выпускать его книги, аль-Хамиси послал Садату телеграмму протеста. Поэт требовал снять запреты. Но ответа он не получил.

– Ты для них опасный враг и противник, – говорили друзья при встрече в какой-либо редакции, где были изъяты готовые к печати статьи.

– Пребывание в Каире рискованно! – предупреждал редактор ведущей газеты.

В эти трудные дни были и свои радости. Аль-Хамиси, лишенный возможности заниматься общественными делами, имел больше времени, чтобы видеться с детьми. Теперь его чаще навещал сын Ахмед, студент университета, мечтавший стать филологом. Он с увлечением писал свои первые рассказы, изучал классическую литературу Англии, Франции, России, русский язык, чтобы в подлинниках прочесть произведения Льва Толстого и Федора Достоевского. Еще в школьные годы отец привил сыну любовь к арабской поэзии. Ахмед знал стихи многих египетских поэтов, но ближе и дороже всего того, что он знал, были произведения аль-Хамиси. Сын преклонялся перед редкостным талантом отца, но не решался выражать свой восторг. Он читал новые поэмы и радовался. Горести и печали отца были и его печалями. Каждый вечер при встречах сын с тревогой ждал, что скажет отец. Не собирается ли покинуть Каир?

Был февраль 1973 года. Как-то утром к аль-Хамиси пришел его старый друг Ахмед-Мухаймар. Он сказал, что уезжает в Александрию и пришел проститься. Приглашал поехать к морю, немного отдохнуть. Аль-Хамиси отказался. Ему казалось недостойным покинуть поле боя. И хотя было известно, что преследования могут закончиться очень печально, он предпочел рисковать. Так было уже много раз.

Аль-Хамиси задумал поэму о предательстве, зная, что его слово приводит в ярость Садата и месть его может быть самой жестокой.

Вечером снова пришел Ахмед-Мухаймар. Он стал уговаривать друга покинуть Каир. Не получив согласия, Ахмед-Мухаймар признался, что ему стало известно решение генерала Ахмеда Садека избавиться от противников Садата.

– Ты не имеешь права оставаться здесь, ты можешь погибнуть. Но ты должен жить для великих дел, для своего народа, для своего Египта. Никто лучше тебя не знает, как жесток и коварен Садат.

– Ты прав, Ахмед. Я должен покинуть Каир. Сядем в машину, поедем в Александрию. В дороге поговорим. Я многое расскажу о подлости и коварстве Садата…

– Я давно знаком с Садатом. С тех пор, когда мы, молодые патриоты, участвовали в национально-освободительном движении, стремясь осуществить нашу заветную мечту – освободить Египет от английской оккупации. В ту пору мы были друзьями. Молодой Садат и Гамаль Абдель Насер, молодой офицер, были в рядах патриотов. Все мы были преданы своему отечеству и народу. Долгое время я с ними не встречался. Потом, когда началась вторая мировая война, я уехал в Яффу и стал работать на радиостанции. Я вел пропаганду против фашизма, против войны, за мир во всем мире. А в это время Садат сотрудничал с немцами, был их шпионом. Он стал сторонником индивидуального террора и помогал немцам в этом чудовищном злодействе. Он стал шпионом в пользу фашистов и очень ловко замаскировал свою деятельность. Нанял прогулочную яхту, пригласил туда, как бы для развлечений, известную танцовщицу – Хикмет Фахми и, путешествуя вдоль египетских берегов, передавал немцам по телексу закодированную информацию о дислокации египетской армии. Но об этом я узнал много позже.

Несколько месяцев он успешно обслуживал фашистов, но был арестован египетской полицией, и его лишили офицерского звания, выгнали из армии и посадили в тюрьму.

Я встретил его уже после войны, когда Садат вернулся в Каир. Он скрыл от меня свою шпионскую деятельность. Пожаловался на трудные времена. Ему пришлось работать подручным у владельца частного грузовика. Он занимался погрузкой продуктов и получал три египетских фунта в месяц. Семья его бедствовала. Вместе с моим другом, поэтом и адвокатом Азизом Фахми, мы обсудили положение Садата и решили ему помочь. Мы стали платить ему двадцать фунтов в месяц, каждый по десять фунтов. Я встречал Садата, когда отдавал ему деньги, но в ту пору не вел с ним никаких политических дискуссий. Мог ли я думать, что имею дело с преступником?

Через несколько времени я узнал, что Садат был наемным убийцей в «Железной гвардии» короля Фарука. Эта гвардия была создана для расправы с патриотами, не желающими мириться с чудовищными порядками монархического правительства. В «Железной гвардии» Садат показал себя жестоким исполнителем. Он организовал нападение на дом лидера партии «Аль-ВАФД» Мустафы аль Наххаса. Дом был взорван, но, к счастью, хозяина в ту пору не было дома. Он уцелел. А вот адвокат и блестящий поэт доктор Азиз Фахми, который долгое время содержал нищего Садата, был убит. Садат организовал преследования и убийства многих патриотов, которых лично знал и с которыми в молодости сотрудничал. Был убит Абдель Ка-дер Таха, офицер, известный своей общественной деятельностью. Я не стану перечислять множество жертв, оставшихся на совести будущего правителя Египта. Я видел списки обреченных, составленные врагами народа. Мы узнали о них при Гамаль Абдель Насере. В этих списках был известный литературовед Мухамед Мандур, был прекрасный писатель Саляма Муса, среди многих общественных деятелей в списках был и я. Не успели с нами расправиться!

Когда мне запретили печатать свои стихи, статьи, рассказы, когда учинили преследование, я отправил гневную телеграмму Садату, протестуя против такого бесправия.

– И это чудовище управляет страной! – воскликнул в гневе Ахмед-Мухаймар. – Ты шел к цели на тонком лезвии ножа, аль-Хамиси. Ты не показывал ни страха, ни своего угнетенного состояния. Удивительный ты человек!

– Все очень просто. Я сознаю правоту своего дела. Люди идут на смерть во имя идеи, которой они преданы.

Я не думал о преследовании, я продолжал действовать, не показывая своего отношения к преследователям. Я хотел, чтобы они знали, что не могут меня сломить. Не могут меня запугать. Не могут купить. Я нередко вспоминал Байрона, который отправился в Грецию на защиту свободы. Я вспоминал Сократа, который спокойно принял яд, но не отступил от идей. Когда человек верен благородному служению человечеству – отступление смерти подобно.

– Все закономерно в твоем поведении, – заметил Ахмед-Мухаймар. – В сущности, истинный поэт должен быть бесстрашным. Ведь он призван донести до людей самые передовые идеи современности. В наши дни это особенно важно. Ведь идеи наши связаны с борьбой за социальную справедливость. Победа в этой борьбе может осчастливить миллионы людей. Во имя этого стоит рисковать!

– Безусловно, стоит рисковать! Но как обидно, что наши мечты, наши надежды, связанные с революцией 1952 года, неоправданны. Хотя и не все реформы Насера были в интересах буржуазии, но это была буржуазная революция. Я в свое время не соглашался с Насером, спорил с ним и доказывал неправоту его действий. Он хотел меня усмирить, предлагал пост министра культуры. Но кончилось тем, что он запрятал меня в тюрьму. Кстати, полицейские семь раз переводили меня из одной тюрьмы в другую, пытаясь от меня избавиться. Раны, нанесенные мне бичами, вымоченными в масле, продолжают мучить меня. Я все еще корчусь от боли. Я потратил свою молодость на борьбу за справедливое распределение богатств страны. Я вступился за бедного, неустроенного человека. Своим словом и своим делом я служил людям. Но борьба была неравной. Я изгнанник, лишен родины.

Так в беседе о Садате они добрались до Александрии. Впереди – дорога в Ливан.

Можно было быстро добраться до Бейрута самолетом. Но в аэропорту был строгий контроль паспортов. Решено было сесть на пароход. Достали билет на палубу, и аль-Хамиси простился с другом.

Столица Ливана встретила аль-Хамиси радушно. Его сердечно приветствовали местные писатели, друзья из Сирии и Ливии – единомышленники, коммунисты. Всех их объединяла большая общественная работа борцов за мир. Казалось, что в Бейруте можно хорошо поработать. Квартира, где поселился аль-Хамиси, стала местом паломничества молодых писателей и друзей. Многие считали знаменитого поэта своим наставником и стремились поделиться творческими планами. Прошло несколько дней. Аль-Хамиси, вернувшись как-то в свой дом после заседания, увидел следы разорвавшейся бомбы. Террористы бросили ее в ту часть дома, где была квартира поэта. Тайная полиция Садата продолжала слежку и дала поручение своим наемникам в Ливане.

На следующий день был куплен билет в Париж. Его ждали дела в Постоянном секретариате Общенародного арабского конгресса. Аль-Хамиси был председателем делегации египетского национального прогрессивного движения. Оно вело большую агитационную работу, пользуясь средствами печати, радио и телевидения. Конгресс интересовали проблемы борьбы за мир, солидарность стран Средиземноморья, проблемы антиколониализма и антиимпериализма, национальная независимость, культурные связи. Заседания конгресса проводились во многих городах Европы. На этот раз был Париж, следующая встреча предполагалась в Афинах. Здесь встречались представители прогрессивных партий арабских стран.

В Париже аль-Хамиси встретил главу иракской партии Баас, доктора аль-Кальяли, который пригласил его в Ирак. Он надеялся на помощь в большом общественном деле. Речь шла о создании единого фронта коммунистов и баасистов, фронта прогрессивных сил, столь нужного развивающейся стране.

Дни в Багдаде отданы общественной деятельности. А ночи – свободны для творчества. В изгнании к поэту вернулась потребность излить скорбь своей души в стихах. Потеря любимой Фатин, разлука с родиной, разлука с близкими и друзьями – как трагична судьба! Но у него есть оружие против зла, у него есть слово. Оно искренне и гневно, его поймет египтянин, который готов включиться в борьбу за свободу и справедливость. Нельзя терять надежды! После зимней стужи настанет светлый день, и люди воскликнут: «Пришла весна!»

Об этом поэт сказал в стихотворении «Грядущая весна».

 
Я унес тебя в сердце, Египет,
От родимых отплыв берегов,
Я укрыл тебя в нем от врагов,
Предрекавших нам скорую гибель.

На распутьях бессчетных дорог
Только Верой своею безмерной
Я от скверны тебя уберег
И от рук торгашей лицемерных.

Пусть сейчас, тяжела и страшна,
Давит стужа на плечи народа —
Час настанет,
И снова весна,
Как всегда, не замедлит с приходом!..
 

Очередной Всеарабский конгресс мира был назначен в Афинах. Решались важнейшие вопросы современности. Шла борьба с силами империализма, готовыми поглотить любую из развивающихся стран, еще не окрепшую и нуждающуюся в экономической помощи. Тревожили проблемы палестинских беженцев, лишенных своей земли. Тревожили стихийные бедствия в неокрепших странах Африки, подвергшихся многолетней засухе. Голод, смертность детей, бесконечная борьба за выживание и гибель миллионов неустроенных людей.

Снова самолет, снова аэропорт. И вот уже роскошный афинский аэровокзал, сверкающий белым мрамором. Здесь всегда полно туристов. Приехавшие торопятся сесть в автобус, а уезжающие спешат купить сувениры. Счастливый обладатель богини Афины любуется искусно сделанной поделкой из мрамора и заталкивает ее в чемодан. Маски древнегреческого театра напомнили аль-Хамиси о музыкальном театре Каира, который ему так дорог и с которым он разлучен. Надолго ли?

Такси везет его в гостиницу. Они едут мимо Акрополя. В ясном синем небе уже видна колоннада Парфенона, всегда торжественная и прекрасная. Поэту грустно от того, что заботы одолевают его и нет возможности поразмышлять у античных руин о великих цивилизациях. Каждый раз, бывая в этом древнем городе, поэт думает о тех далеких временах, когда архитекторы, скульпторы и художники сумели создать столь совершенные произведения искусства. Он вспоминает о великих произведениях поэтов и философов Древней Греции, которые увековечили душу талантливого народа.

Снова встречи, споры, новые знакомства и старые друзья. Здесь собрались единомышленники – истинные борцы за лучшее будущее человечества.

Когда же станет явью то прекрасное будущее, которое живет пока в планах и мечтах собравшихся здесь египтян и арабов? Ночью аль-Хамиси слушает радио Адена, Багдада, Дамаска, Триполи. Как трогательно содружество братьев по перу! Они чуть ли не каждую ночь передают его стихи и поэмы. Это в знак протеста. Это, как заклинание. Пусть Садат знает, что он одинок в своих планах истребить демократию, уничтожить патриотов. Из Дамаска читают поэму «Рыцарь».

 
Я стиснут железом оков,
А там, за решеткой, на воле,
Они, ненасытные, воют
Неистовой стаей волков.
Стихи мои – сдавленный стон
Земли, что спекается в комья,
В них голос того, кто сожжен
На лютом костре беззаконья.
Народ мой!
Мечта о тебе
Дороже насущного хлеба,
Я верю: ты выйдешь из склепа
Навстречу счастливой судьбе.
О сколько ты вынесла горя
От власти тиранов, страна!
Как горек удел твой…
Но вскоре
Их жадной, зажравшейся своре
За все ты отплатишь сполна…
 

Поздней ночью удалось услышать голос Каира. «…Он лишен подданства, и книги его запрещены…» А далее подробности, от которых сердце замирает.

Аль-Хамиси лишен всех прав гражданства. Состоялся чрезвычайный суд над антиправительственными элементами. Садат в интервью корреспондентам телевидения сказал, что за рубежом есть силы, которые хотят свергнуть правительство Египта. «Один из главных супостатов – аль-Хамиси». В газетах напечатан его портрет и дана подпись: «Государственный преступник».

«Догадались воспользоваться законом двухтысячелетней давности, – подумал аль-Хамиси, выслушав сообщение каирского радио. – В римском праве есть закон «О гражданской смерти», он пригодился для меня. Как же страшит их мое слово! Я не устраиваю налетов на правительственные учреждения. Я не возглавляю группу террористов. Моя вина в том, что я призываю к демократии. Для Садата это хуже террора».

Всю ночь аль-Хамиси писал. Надо было подготовить доклад для выступления в Риме. Хотелось излить свои чувства в стихах. Они просились на свободу, они жгли его душу. Ярость кипела в нем. Все его существо протестовало против злодеяний правителя, который ни в чем не уступал королю Фаруку. Сколько зла он причинил своему народу! Противостоять ему может только слово борца. Призыв к борьбе.

 
…Нельзя запереть за решеткой стальной
Стихию свободного духа поэта!
И песни мои не боятся свинца,
Им жадно внимают людские сердца,
Они, словно лавы поток раскаленный,
Во тьме прожигают свой путь неуклонно…
 

На последней конференции в Афинах аль-Хамиси назначил в Риме встречу с товарищами из Сирии и Ливана. Общенародный арабский конгресс должен был обсудить положение палестинцев и противоборствующих сил в Ливане.

В афинском аэропорту аль-Хамиси прошел паспортный контроль и направился к выходу на аэродром. Оставалось уже немного времени до отлета. Вдруг в зале ожидания к нему подошел незнакомый человек и сказал, что нужно немедля зайти в кабинет полиции, выяснить одно важное дело.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю