Текст книги "Любимое блюдо (ЛП)"

Автор книги: Китти Томас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

***

Я лежала на кровати и пыталась отдышаться, когда услышала, как закрылась дверь. Повязка, которую он использовал, чтобы привести меня сюда, все еще была на мне. Я не решилась ее снять. Боялась, что если сделаю это, он стащит меня с этой мягкой теплой постели и отведет обратно в камеру. Я не хотела находиться там. Если бы мне пришлось стать его шлюхой, чтобы туда не возвращаться, я бы это сделала.

Внезапно, у меня зародилось желание прикрыться, но я отказалась ему следовать. Я не планировала сдвигаться даже на дюйм с того места, где он меня оставил. Я буду передвигаться только тогда, когда он позволит мне это сделать, но не раньше. Он был мне слишком сильно нужен, чтобы разозлить его прямо сейчас.

Возможно, прошло полчаса, прежде чем дверь открылась вновь, но я сразу почувствовала запах еды. Не куриного супа с лапшой. Настоящей еды. Он снял повязку с моих глаз.

И у меня произошла полная сенсорная перезагрузка.

Передо мной оказался поднос с жареной индейкой, соусом, запеканкой из сладкого картофеля, кукурузой и какими-то большими пышными домашними рулетами. Я накинулась на один из них так, будто была с голодного мыса, и в некотором смысле так и было. Все казалось таким вкусным, намного лучше, чем обычно, когда я ела эти блюда на День Благодарения. Рядом стоял стакан со сладким чаем, а чуть в стороне маленькая тарелочка, на которой лежал теплый кусок тыквенного пирога. Баллон со взбитыми сливками стоял по стойке смирно в ожидании, когда его содержимым покроют пирог.

Вероятно, я ела как свинья. Но мужчине, кажется, было все равно, так что и мне тоже. Не думаю, что он стал бы обучать меня правильному поведению за столом. Когда он преследовал меня, то десятки раз видел, как я ела на фуршетах, и это выглядело не так, как сейчас ― лопата в деле.

Как только я убедила себя, что еда никуда не денется, то замедлилась и начала осматривать комнату. Первым, что я заметила, оказался солнечный свет. У меня было окно! В нем стояло пуленепробиваемое и небьющееся стекло (кое-что, что я выяснила позже), а с уличной стороны располагалась решетка. Тем не менее, это было окно. Его обрамляли легкие, прозрачные занавески, чтобы скрыть решетки. Светило солнце, небо было голубым, и я могла это видеть. Наконец-то я поняла, какое сейчас время суток.

Комната выглядела воздушной с яркими, насыщенными цветами, как те, что мне снились. Стены драпировали ткани, начиная от самого потолка. Это все напоминало мне бутылку Джина, только гораздо просторнее. Еще в ней находились несколько торшеров и удобных кресел, в которых можно было уснуть, а затем не захотеть просыпаться.

Рядом с окном висел календарь с обведенной датой. 3 июня. Это произошло в середине мая, когда у меня была последняя лекция. Комната смотрелась намного больше, чем моя камера пыток, и в ней находилось почти все, о чем только можно мечтать. Тут был CD-плеер и сотни компакт-дисков. Имелся богато украшенный стол и удобное, выглядящее вращающимся, кресло. Красивый красный кожаный альбом лежал на столе рядом с большим количеством ручек, чем я могла бы сосчитать. На столе стояли часы, которые подсказали мне, что была половина четвертого вечера.

Вдоль одной из стен располагалось больше книг, чем я могла бы прочитать за год. Изучая корешки, я заметила, что некоторые из них были моими старыми фаворитами, а другие ― книгами, которые я хотела прочитать, но все никак не могла найти для этого времени. Некоторые книги были теми произведениями, о которых я ничего не слышала, но оказались близкими к остальным по жанру.

Он наблюдал за мной, пока я ела, и забрал поднос, когда я закончила. Мужчина поставил его на маленький журнальный столик, зажег лампадку и вставил компакт-диск в проигрыватель. Богатая классическая музыка заполнила помещение.

Кровать, на которой я сидела, была завалена подушками, и поверх нее лежало золотистое атласное покрывало, которое почему-то не выглядело безвкусным.

Слегка передохнув, я осторожно поднялась. Я знала, что голая и стеснялась этого, но предпринимала попытки скрыть страх того, что он снова все заберет. Мои ноги погрузились в самый мягкий, толстый ковер, который я когда-либо чувствовала, и мне пришлось останавливать себя физически, чтобы не завалиться на пол и не начать кататься по нему как щенок.

В дальнем конце комнаты расположилась гардеробная, настолько большая, что ее могли бы использовать как еще одну комнату. Она оказалась заполнена великолепной одеждой, которая была именно моего размера.

– Могу я…? ― спросила я, когда потянулась за парой дизайнерских джинсов и топом на бретельках сливового цвета.

Он кивнул и пересек комнату, чтобы открыть ящик комода, указывая на комплекты нижнего белья, которые также оказались дизайнерскими. Я одевалась быстро, стараясь не расстраиваться из-за того, что он следил за каждым моим движением. Я переспала с ним. Он касался и видел каждый дюйм моего тела. Сейчас скромничать было глупо.

Когда я оделась, то вернулась к гардеробной, чтобы посмотреть на туфли. Там их, должно быть, было пар сто. Я хотела запрыгнуть в них и примерить все, но решила, что займусь этим, когда снова останусь одна. Вместо этого, я изучила несколько коробок, и обнаружила серебристые босоножки на танкетке, которые и обула.

Мужчина наблюдал за мной некоторое время, пока я перемещалась по комнате и копалась в вещах, тихо охая и ахая, на мгновение позабыв, что еще недавно была пленницей в отвратительной камере. А затем он встал, взял поднос и молча направился к двери.

– Подожди, ― попросила я.

Он остановился в дверях, повернулся и вопросительно посмотрел на меня.

– Разве ты не поговоришь со мной сейчас? Пожалуйста? Я сделала то, что ты хотел.

Я съежилась, как только произнесла это вслух. Он хотел сломить меня так сильно, чтобы я сама умоляла его изнасиловать меня, и сама же в совершенстве следовала его плану.

Мужчина поставил поднос на пол и подошел ко мне. А потом подхватил на руки как возлюбленную, поцеловал еще раз в губы и ушел. Не знаю, чего я ожидала. Если бы он заговорил со мной, я бы поверила, что могу начать торговаться. Я смогла бы лучше изучить его, понять.

Если бы я могла с ним взаимодействовать еще каким-то способом, помимо секса, позволила бы я ему также охотно использовать свое тело, чтобы он делал с ним все, что пожелает?

После того, как похититель оставил меня в одиночестве, я отправилась исследовать оставшуюся часть комнаты. Там оказалось еще две двери, и на обеих из них не было клавиатуры. Я попыталась открыть первую, и она отворилась.

В этом действии ощущалось столько власти, что у меня перехватило дыхание. Положив руку на дверную ручку, я повернула ее до упора и поддалась желанию войти внутрь. Там оказалось кое-что более захватывающее, чем то, что находилось у меня за спиной.

Балетная студия.

Стены облицовывали зеркала, но я так и не смогла заставить себя пристально посмотреть на собственное отражение. Шкаф же оказался заполнен лосинами и пуантами моего размера. В углу зала, рядом с дверью, стоял старомодный проигрыватель, лежали стопки пластинок, многие из которых я узнала благодаря своим прошлым занятиям танцами.

Очень много Чайковского. Изучив названия пластинок, я выбрала одну, чтобы включить ее. Я сделала шаг с прыжком на разворот и батман. В углу зала располагался вентилятор и репродукции Эдгара Дега, которые идеально помогали отсчитывать, сколько оборотов вокруг себя я совершила. Я бы с удовольствием начала использовать студию, но мне было интересно, что скрывалось за дверью номер два.

Я волновалась точно так же, как и в прошлый раз, когда положила руку на дверную ручку. На секунду, я испугалась, что она может быть заперта, но щелчок и поворот ручки доказали обратное.

Там оказался не просто туалет. Это была скорее ванная комната, которую можно было увидеть в «Архитектурном Дайджесте». Разумеется, там имелись унитаз, раковина и зеркало. Я практически бросилась к зеркалу, о чем тут же пожалела. Взгляд моих глаз казался каким-то загнанным, чуждым.

Куда делась моя душа? Я ее больше не видела. В комоде лежала груда косметики, всех марок и расцветок. И, разумеется, я могла ей воспользоваться, чтобы скрыть то, какими безжизненными были мои глаза.

В центре комнаты находилась ванна королевских размеров. Гигантская ванна, которая могла бы сравниться с джакузи или небольшим бассейном. Рядом с ней стояла тележка, заваленная до краев мочалками, гелями для душа, скрабами для тела и пеной для ванн. Незажженные ванильные свечи покрывали широкие края ванны, а коробок со спичками лежал на тележке в крошечном подносе. С трудом верилось, что мне будет разрешено принимать ванну, когда я этого захочу. Ванна. Я могла жечь свечи, делать себе пену и читать столько, сколько влезет.

В углу располагалась большая душевая кабина, а рядом с ней стоял шкаф набитый стопками махровых полотенец, на вид настолько большими, что казалось, будто ими можно было обернуть слона. И все они пахли свежестью и кондиционером, будто их только что достали из сушилки. С настенных крючков свисала пара белых махровых халатов.

Я вернулась в спальню и изучила книжные полки, после чего взяла книгу с классической литературой, а затем наполнила ванну. Добавила туда немного пены и зажгла свечи. Мне хотелось сделать все сразу. Чтобы со мной не происходило, мне даже в голову не приходило, что я несчастлива.

Я не сидела и не размышляла о том, что должна желать себе лучшей жизни. Я все еще была пленницей, полностью находилась во власти странного незнакомца и зависела от его прихотей. Он в любую минуту мог забрать у меня все, что дал, и посадить обратно в ту камеру пыток, оставив в подвешенном состоянии. Но сейчас я не собиралась об этом думать. Вместо этого я опустилась в ванну, включила гидромассаж и открыла книгу.

Когда он вошел в ванную, я была на середине третьей главы. Я не слышала, как открылась дверь; я была слишком поглощена тем другим волшебным местом, которое можно найти только в книгах. Я загнула уголок страницы и закрыла книгу, позволив ей упасть на пол, после чего взглянула на мужчину.

Потоки воды, что бурлили в ванне, создали огромное количество пены, потворствуя моей ложной скромности, которую я утратила чуть более часа назад в своей новой камере. Он стоял в дверях голый и более красивый, чем должен был быть в подобных обстоятельствах. И так как мы находились в ванной, а не в спальне, где на двери имелся кодовый замок, а на окнах решетки, я могла притвориться, что все было нормально.

Что я была его женой или девушкой. А он был богачом (хоть что-то реально правдивое из той вымышленной жизни, которую я себе придумала); он платил за все, пока я занималась тем, что делали жены и подруги богатых мужчин, ― баловала себя. Я могла притвориться, что у нас были отношения по доброй воле.

Я не была уверена, выключился ли в другой комнате компакт-диск сам по себе или это сделал он, но, вдруг, единственными звуками в ванной оказался шум яростно бурлящей вокруг меня воды и мое собственное прерывистое дыхание, отчасти из-за возбуждения, а отчасти от страха.

Мужчина приблизился к ванне и выключил гидромассаж, после чего помещение погрузилось в тишину. Я с осторожностью наблюдала за тем, как он залезает ко мне в ванную, нарушая то личное пространство, которое у меня было среди вещей, что принадлежали ему. В моей голове даже промелькнула мысль, что в каком-то извращенном смысле, я тоже принадлежала ему. Я продала себя за красивые вещи, хотя всегда думала, что желала только одного, ― чтобы меня оставили в покое. Все, у кого только возникнет желание ко мне приблизиться. Любым способом.

***

…он опустил руку под воду, чтобы приласкать ее, и она ему это позволила. Девушка понимала, что будет либо его пленницей в той пустой камере, либо здесь ― в этих трех комнатах, где она может притворяться, что все в порядке.

Он впился в нее взглядом своих темных глаз, когда вытащил из ванны пробку. На то, чтобы стекла вода, должно было уйти несколько минут, и пока шло время, он поглаживал ее под толщей воды. Мужчина скользнул пальцами внутрь ее тела, и она ощутила, что выгибается навстречу его руке, умоляя о том, чтобы он позволил ей кончить.

Вода закружилась, оставляя после себя пенную массу. Он продолжил потирать ее клитор легкими круговыми движениями, из-за чего она захныкала и обхватила мужчину за плечи.

– Пожалуйста, ― взмолилась девушка.

Она была уверена, что умоляла его остановиться, не делать этого с ней, позволить ей сохранить свою душу. Но ее тело двигалось навстречу его прикосновениям, и какая-то темная часть нее боялась, что она попросит его никогда не останавливаться. Между ног стало еще более влажно, когда исчезла последняя капля воды, а его рука начала сильнее скользить по ее плоти, пока она задыхалась.

Этот мужчина был красив, и от него хорошо пахло. Он заставлял ее тело дрожать от удовольствия… он давал ей все. Ей не нужно было беспокоиться о том, о чем беспокоились остальные: счета, работа, социальное давление. Все, о чем ей нужно было беспокоиться, ― это как угодить ему.

Девушка не могла решить, хочет ли она, чтобы он поговорил с ней. С одной стороны, если бы он решил заговорить, то его слова могли оказаться жестокими и требовательными, и ее фантазия была бы разрушена. Хотя под шум ее мягких вздохов и всхлипываний притворяться было бы куда проще.

Он провел языком по ее животу и между грудями, прежде чем взять один из сосков в рот. Одной рукой мужчина почти болезненно впился в девичье бедро, пока исступленно трахал ее пальцами другой. Он не позволил ей кончить. Вместо этого он подвел ее к краю, к тому безумному состоянию, когда ты не в состоянии здраво рассуждать и готов сделать все, что угодно, лишь бы получить освобождение.

Мужчина вытащил ее из ванны и понес в другую комнату, пока она цеплялась за него, обдавая своим горячим дыханием мягкую впадинку между его шеей и плечом. Он поставил девушку на ноги и стер с ее тела пену полотенцем. А затем, в то время пока она была еще наполовину обезумевшей от желания, которое он в ней разжег, мужчина мягким, но уверенным движением поставил ее на колени.

Комната будто сжалась. Она внезапно стала слишком маленькой, тесной и вызывающей клаустрофобию. Девушке отчаянно захотелось сбежать куда подальше, но он сжал ее запястья, словно высмеивая мысли об отношениях, удерживая на месте в терпеливом ожидании.

Он мог в любой момент разрушить ее иллюзии. Все, что ему нужно было сделать, это накричать на нее или причинить физический вред ― толкнуть или изнасиловать, не обращая внимания на то, что ранит ее до крови. Но мужчина этого не сделал.

– Пожалуйста... не надо... ― взмолилась она.

Девушка продолжала смотреть на мужчину, желая найти в его глазах хоть крупицу человечности; хоть что-то, что объясняло, почему он вел себя с ней так не по-человечески. Но он просто наблюдал за ней и ждал. Потому что прекрасно знал, что молчание лишило ее всего.

Девушка не могла торговаться с ним, и поэтому торговалась сама с собой. Если она сделает то, чего он хочет, ей будет проще.

Она сомкнула губы вокруг его члена и начала сосать. Он отпустил ее руки, чтобы нежно провести ладонями по волосам своей пленницы. Лаская, успокаивая и даря утешение.

Пару лет назад у нее был парень, который научил ее делать «глубокую глотку». Время было потрачено не зря, потому что его дыхание становилось все тяжелее и громче. А затем он кончил. Он использовал одну из рук, чтобы помассировать девушке горло и помочь ей сглотнуть.

Она собиралась умереть, но он ей не позволил. Мужчина поднял ее с пола и уложил на кровать. А потом прижал ее запястья к бедрам и отплатил тем же.

Девушка закрыла глаза и притворилась, что это тот же парень, который был у нее в юности, который удерживал ее, чтобы довести до оргазма. Она вспомнила все последующие ночи, когда мастурбировала, прокручивая в голове то, что случилось. И задрожала под воздействием языка своего похитителя, кончая еще раз...

***

Он отпустил мои руки и подошел к гардеробной. Я все еще дрожала лежа на кровати, не решаясь сдвинуть ноги. Мужчина выбрал для меня другую пару дизайнерских джинсов и черный топ с капюшоном, а затем положил их на кровать, после чего оставил меня в одиночестве.

У меня тряслись руки, пока я одевалась. Я не парилась на счет лифчика или трусиков, я просто хотела побыстрее одеться, и мне показалось, что, скорее всего, он бы предпочел, чтобы на мне не было нижнего белья. Я возненавидела себя за то, что даже на мгновение задумалась об этом.

Меня мучила жажда, но он все предусмотрел. Я не заметила этого, когда он принес меня в спальню, но мужчина оставил для меня большую миску с фруктами: виноград, черника, клубника, мандарины и ананасы. Рядом с ней на тумбочке стояла бутылка с водой.

Он выставил все так, будто не причинял мне вреда; я делала это сама. Словно, я сама напрашивалась на неприятности своим неповиновением. Все, что от меня требовалось ― сдаться, подчиниться ему разумом и телом, чтобы больше никогда не испытывать боль. Он следил за каждой моей потребностью и давал мне все самое лучшее. Мой похититель оказался намного более хорошим любовником, чем большинство мужчин, которым женщины отдавались добровольно. Он доказывал это каждым своим действием, прикосновением, лаской, оргазмом, которые дарил мне. Мужчина давал мне все, чего я хотела. Он посвятил мне свою жизнь.

И в этот момент, я поняла. Мне придется его убить.

Глава 4

Я все сильнее погружалась в размышления, теряя остатки своего благоразумия. Я знала, что если не сбегу в ближайшее время, то другого шанса у меня просто не будет. Из другой камеры выбраться было невозможно, там не имелось никакого оружия. Здесь же я обнаружила, что буквально окружена им. Разумеется, не в классическом понятии, как пистолеты и ножи, но тут было много того, что я смогла бы использовать.

Внезапно все, что попадалось мне на глаза, приобретало ужасающие очертания. Занавеска в душе? Ей можно задушить. Ручка? Воткнуть ему в горло вместо ножа. Лампа? Вырубить его. Я нашла как минимум пятнадцать различных способов, как его обезвредить, и еще больше творческих вариантов того, как добить.

Я не могла оставить его в живых. Он слишком много обо мне знал. Мог навредить моей семье или друзьям, или использовать их, чтобы заманить меня обратно. Нет, он собственноручно подписал себе смертный приговор, когда решил меня похитить. И сделал все намного проще, вложив мне в руки оружие, чтобы я его прикончила. Он был не так умен, как думал. Если бы он был таковым, никогда бы не перевел меня в хорошую камеру так скоро, пока внутри меня все еще была маленькая частичка, которая делала меня мной.

Я всегда была брезгливым человеком. Меня пугала даже малейшая капля крови. Именно это было тем, что удерживало меня от агрессии. Кроме страха облажаться и получить ранение или оказаться замученной до смерти за свое преступление, я была чересчур брезгливой.

Раньше, когда я обдумывала план его убийства, то понимала, что должна буду узнать комбинацию цифр и вырезать его глазное яблоко, чтобы миновать охранную систему. Но меня останавливал страх умереть голодной смертью в одной камере с трупом.

Здесь же, в потолке камер не было. Вероятно, он решил, что я больше не представляла опасности. Должно быть, мужчина подумал, что то, что я прекратила танцевать, означало, что он полностью сломил меня, и так отчаянно нуждалась в его прикосновениях, что готова была сидеть в своей красивой клетке как послушный пес.

Он ошибался. Я выжидала, прикидывала варианты и планировала. Я не хотела, чтобы мужчина что-то заподозрил, так что на несколько дней затаилась, выполняя все его прихоти. Я ела фантастическую еду, которую он приносил мне; раздвигала для него ноги и позволяла ему делать все, чего он хотел. Я читала, принимала ванну с пеной, красила ногти и примеряла наряды.

Я притворялась, что все хорошо. Была послушной, покорной, доброжелательной. Мой взгляд пылал, когда он входил в комнату, и я с энтузиазмом выполняла все, что он велел мне делать. К счастью, его вкусы не были слишком экзотическими. Я переживала лишь в первый раз, но все неизменно шло по плану. Мне не составляло труда дожидаться того момента, когда я смогу сделать свой ход.

Дошло до того, что моя игра стала слишком похожей на правду. Я слишком жадно наклонялась за его поцелуями и слишком глубоко вздыхала, когда он доводил меня до края своими пальцами или ртом. Я влюбилась в свое собственное соблазнение. Но... время пришло, сейчас или никогда, пока я все еще хотела оказаться на свободе, и она все еще хоть что-то для меня значила.

Я все еще помнила, что прикосновения и красивые вещи, которые он дарил мне, не были единственными, что таил в себе этот мир. За пределами этой комнаты меня ждала настоящая жизнь. Так что, на четвертый день моего прибывания в своей новой комнате; в первый день, когда за окном небо заволокло тучами и все потемнело, я замерла около двери, в ожидании, когда же смогу убить его.

Я планировала убить его и сбежать, даже если за замками были другие замки. В моем кармане покоились ручка и носок, пока в руках я мертвой хваткой сжимала самую тяжелую настольную лампу в комнате.

Обычно она стояла на столе рядом с окном, так что заметить ее отсутствие, чтобы успеть остановить меня, было практически невозможно. Я замерла в напряжении и ожидании. Мне казалось, что его главная ошибка заключалась в том, что он слишком сильно любил размеренность. Завтрак в девять утра... если верить часам. Так что для меня не стало проблемой притаиться около двери в 8:55.

Я знала, что у меня есть только одна попытка. Мой план состоял из того, чтобы оглушить его сразу, как только откроется дверь. И если он завалится внутрь комнаты, то использовать носок, чтобы не позволить двери захлопнуться, после чего воткнуть ему в горло ручку и броситься бежать.

По ту сторону двери сработал кодовый замок. Иногда в жизни людей происходят значимые события, которые заставляют их ощутить, будто время остановилось или невероятно сильно замедлилось. Но для меня все происходило очень быстро. Настолько быстро, что я едва не упустила момент. Дверь распахнулась, и я бросилась вперед.

Времени прицеливаться у меня не было. Той доли секунды, которую я бы на это потратила, ему бы хватило, чтобы остановить меня. И я не стала растрачивать на это энергию, а просто замахнулась. Он перехватил мою руку и сжал ее с такой силой, что я поняла, если он ее чуть-чуть вывернет, сможет сломать.

Вот и все. Мой великий план побега. И все закончилось еще до того, как успело начаться. Я отчаянно искала хоть что-нибудь, что можно было бы использовать в качестве оружия. Мне не хотелось сдаваться так быстро.

Должен был быть способ перехитрить его. Он не мог просчитать все мои действия наперед. Преступники всегда где-то совершали ошибки. Не так ли? Была вероятность, что ни один из моих планов не сработает. И моим единственным источником помощи станет какой-нибудь парень, который заметит странное поведение этого мужчины и проследит за ним.

В итоге, я отпустила лампу, и она разбилась об пол. Я встретилась с ним взглядом, но вместо гнева, который я ожидала увидеть, в его глазах плескалось разочарование.

Что-то внутри меня умерло.

Если я не выберусь отсюда прямо сейчас, то полностью покорюсь прекрасному монстру передо мной. Я запустила руку в карман штанов и вытащила ручку. Он все еще стоял в дверном проеме. Если я смогу пройти мимо него до того, как он войдет в комнату, то у меня все еще будет возможность сбежать.

План с ручкой оказался еще более провальным, чем с торшером. Я просто не была достаточно быстрой и достаточно сильной. В какой-то момент, мне стало очень жаль, что я не супергерой или одна их тех красоток из телевизора, которым каким-то образом удавалось одолеть кого-то в три раза сильнее их самих. Киноиндустрия втюхивала потребителям милейшую ложь, которая на самом деле ничем не могла им помочь.

Он вошел внутрь комнаты, и захлопнул дверь. Я знала, что у меня больше нет шансов. Он у меня был, и я его упустила. Мужчина отпустил мою руку, и я инстинктивно попятилась. Разочарование в его взгляде сменилось на какую-то непонятную мне решимость.

Она не была похожа на гнев. Мой похититель не был настолько человечным или раздражительным, чтобы испытывать его. У него всегда и все было под контролем.

– Мне жаль. Пожалуйся, прости меня. Прошу, не причиняй мне боль, ― я отступала назад до тех пор, пока пятками своих теннисных туфель не уперлась в стену.

Он спокойно протянул мне руку, и я приняла ее. А какой у меня был выбор? Мужчина подвел меня к двери, а затем достал из кармана повязку. Я не пыталась с ним бороться; я смирилась.

Что бы он для меня не уготовил, будет только хуже, если я продолжу сопротивляться. После того, как повязка оказалась на моем лице, я услышала цифровые сигналы кодового замка, а затем то, как он открылся. Мужчина осторожно взял меня за руку и вывел из комнаты. Моя рука все еще горела в том месте, где он сжал ее, когда я попыталась вырубить его при помощи лампы.

Я плакала, пока мы шли по коридору. Я знала, что он сдерживал себя, чтобы не навредить мне. Это сбивало с толку до такой степени, что я не могла с этим справиться. Благодарность, которую я испытывала к своему похитителю ощущалась глупой и неуместной, но я понимала, что он именно этого и добивался.

Мы прошли не очень большое расстояние, так что я понимала, что мы не вернулись в ту кошмарную камеру. На самом деле, я была уверена, что мы где-то поблизости. Мужчина захлопнул дверь и снял с меня повязку. Это была обычная комната, окрашенная в серый цвет, похожая на мою камеру, только тут повсюду были мониторы. Половина из них показывала комнату, в которой он держал меня изначально. Другая половина показывала мою новую обитель. Я так и не поняла, где конкретно находились скрытые камеры, но они там были.

Он знал, что я поджидала его с лампой в руках. У меня не было ни единого шанса. Удовлетворившись тем, что я осознала всю серьезность ситуации, мужчина снова надел мне на глаза повязку.

Когда открылась следующая дверь, я услышала щебетание птиц и почувствовала на своем лице теплый ветерок. Он снял с моих глаз кусок ткани, и я поняла, что мы на улице. Сквозь облака слегка проглядывало солнце.

Я не должна была быть шокированной от увиденного. Подобную картину я уже созерцала через окно своей спальни, но я просто не догадывалась, что она будет одинаковой со всех четырех сторон. Мужчина переплел свои пальцы с моими и повел меня вокруг дома, будто мы были с ним любовниками или друзьями, ни разу угрожающе не сжав мою руку.

Я в любой момент могла вырваться и побежать, но куда? Сейчас я воочию смогла удостовериться в том, что мои предположения о его богатстве не были пустым звуком. Деньги у него водились, и вероятно не малые. Его дом не был похож на дом, скорее он напоминал особняк или даже крепость. Более современную, с особой архитектурой, но крепость.

На переднем дворе возвышались деревья, которых было так много, что я не видела им ни конца, ни края. Лес простирался настолько далеко, что мне показалось, словно это мираж. Вокруг его дома было столько же травы, сколько песка в пустыне и которая покрывала землю во всех направлениях.

Мы реально могли находиться где угодно. Подъездная дорожка выглядела так, будто была длинной в несколько миль. Что же находилось в конце нее? Мужчина подвел меня к гаражу, где стояли его многочисленные машины. Меня не удивила кодовая сигнализация на двери.

Он отпустил мою руку и уселся на траву, уставившись на меня с нотками веселья на лице, как бы спрашивая: «И что теперь?» И это был правильный вопрос. Я медленно обернулась вокруг себя, пытаясь понять, как далеко мы находились в этой громадной «пустыне» из ничего.

Если бы здесь не было столько деревьев, я могла бы предположить, что мы где-то рядом с автомагистралью, на которую можно выйти, но ее не было. Я хотела сбежать... должна была сбежать, но не верила, что эта выходка не ухудшит мое положение.

Мне негде было спрятаться, а без машины я бы отсюда не выбралась. Мой похититель не стал бы так основательно подготавливаться, если бы в конечном счете планировал меня отпустить. Я боролась сама с собой, соображая, что делать дальше. Сегодня утром я собиралась убить его, но теперь, увидев столь сложный путь, была ли я готова сдаться?

Я обнаружила, что иду по дороге, не зная куда, в надежде, что в итоге куда-нибудь выйду. Я чувствовала на себе его холодный пронизывающий взгляд. Он играл со мной в кошки-мышки, и я понимала, что шла у него на поводу, но больше не могла стоять на месте и не хотела снова возвращаться в свою камеру.

Он предвидел каждый мой шаг. Знал, что я попытаюсь убить его, и был к этому готов. Он знал, что я попытаюсь от него сбежать, и сейчас просто насмехался надо мной. Но я не могла поступить иначе, для меня это было противоестественно. Я должна была сдаться. Ведь он собирался победить в любом случае. Это была игра, в которой все было против меня.

Я шла до тех пор, пока не оказалась достаточно далеко от дома, если эту громадину вообще можно было назвать домом. Назад я не оглядывалась. Я боялась, что мужчина преследовал меня на безопасном расстоянии. В конце концов, я повернула назад, потому что была не в состоянии выдержать напряжение, а мой желудок сжимался лишь от одной мысли, что он находился рядом, играл со мной и выжидал момент, чтобы на меня наброситься.

Он все еще расслаблено сидел на траве. Я была слишком далеко, чтобы рассмотреть выражение его лица, но отчетливо видела мужской силуэт. А затем он поднялся на ноги, и у меня сердце ушло в пятки. Я представила, как он улыбнулся, словно был охотником, который собирается догнать свою добычу, несмотря на то, что находилась слишком далеко, чтобы увидеть его губы и подтвердить свое предположение. Мужчина двинулся в мою сторону.

Я развернулась и бросилась наутек. Я всегда была в хорошей физической форме, но я не смогла бы преодолеть достаточное расстояние, чтобы избавиться от этого дерьма. У меня просто никогда не было такой выносливости. У меня заняло не так уж и много времени, чтобы полностью выдохнуться, а ему приблизиться настолько, что я смогла услышать, как он бежит за мной.

Я знала, что не смогу от него оторваться. Это было понятно мне с самого начала, но если бы я не предприняла хоть малейшую попытку, то жалела бы об этом до тех пор, пока он позволял мне оставаться в живых. Передвигаясь по лесу, я могла бы петлять среди деревьев или прятаться. Но здесь была слишком открытая местность.