Текст книги "Западня"

Автор книги: Китти Сьюэлл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц)

– Ради Бога, – послышался хриплый мужской голос, – люди тут пытаются поспать!

– Вот именно, – тихо ответил Давид.

Он постарался снова поудобнее улечься на бугристом матрасе. Под его голым задом явно были камешки. Он попытался их нащупать. Это были какие-то комочки, возможно, даже грязь – наверное, кто-то не удосужился снять ботинки, прежде чем улечься. Грязный трейлер доктора Хогга точно не мог быть хуже, что бы его предшественник, «мсье доктор Одент», там ни сотворил. Один из соседей пукнул. Давид фыркнул и повернулся к ним спиной, подтянув колени, лег в позу эмбриона, чтобы больше его ничего не беспокоило. Он крепко спал какое-то время, потом снова проснулся.

Это произошло ровно семь месяцев назад, день в день. Даже теперь он помнил бесчисленное количество текилы, которое он влил в себя, смешав с тройной порцией «Джека Дэниелса» и несколькими пинтами пива. Джерри и Филипп, его преуспевающие коллеги в Бристоле, организовали попойку в его честь. Вечеринка посвящалась празднованию его тридцатидвухлетия, но главным образом тому, что он окончил обучение и был готов занять место врача-консультанта. Он лег спать в пять утра, радуясь, что заранее взял выходной в счет будущего отпуска.

Телефон зазвонил в семь.

– Вудрафф, – это был старший консультант Бриггс. – Я не нахожу вас ни в одном списке.

– А?.. Да, у меня выходной.

– Неважно. Я хочу попросить вас об одолжении.

Как только он положил трубку, появилось какое-то дурное предчувствие, как будто то огромное количество спиртного, которое он поглотил, нарушило что-то в мозгу и открыло его шестое чувство. Если бы тогда он перезвонил тому ублюдку и отказался выполнять поручение, объяснив, что все еще пьян, или придумав что-нибудь еще! Вместо этого он, шатаясь, пошел в душ, принял парацетамол, почистил зубы, выпил растворимого кофе, натянул наименее грязную рубашку, какую смог найти, какие-то спортивные штаны и поехал на машине – да, еще и сел за руль! – в больницу. «Какого черта, – успокаивал он себя, – многие так делают: накачиваются спиртным, а на следующий день идут на работу!» Врачи-интерны были известны своими попойками, которые являлись чем-то вроде компенсации за безжалостный график работы, выматывающую ответственность и нескончаемые часы подготовки к экзаменам.

Он прошел прямо в палату, чтобы увидеть маленького мальчика, Дерека Роуза, и его маму, которая заметила и его красные глаза, и несвежее дыхание. Но ему не нужно было производить на нее впечатление. Шэрон Роуз, небогатая мать-одиночка, немного старше двадцати, в потертых джинсах и дешевой куртке, судя по нервным желтоватым пальцам, страшно хотела курить. Она была из тех несчастных женщин, которые уверены, что доктора, эти мужчины и женщины в белых халатах, всемогущи, что с их мнением нельзя спорить, поскольку они не могут ошибаться. Он сильно жалел, что тогда не поговорил с ней начистоту, не сказал, что он не в лучшей форме, чтобы оперировать ее сына. Но Бриггс наводил на него страх и отметал все его сомнения; предполагалось, что Давид – уже полностью состоялся как хирург-педиатр и мог начинать работать врачом-консультантом, и рекомендации Бриггса были для него чрезвычайно важны.

Пока он мыл руки перед операцией, ощущение беспокойства нарастало. Это была не просто тошнота и расплывающееся изображение, скорее – чувство нависшей беды. Но он был реалистом, не склонным к суевериям. И хотя подсознание говорило, что надо отступить, он натянул хирургические перчатки.

Все, казалось, шло по плану. Удаление было легким; он уже подумал, что ему не о чем беспокоиться. Он секунду подержал почку мальчика в руке. Потом посмотрел на нее внимательно и удивился. Не считая небольшого воспаления, она не выглядела больной, хотя рентген показывал раковое образование. Безусловно, опухоль была внутренней, но все же… Когда он протянул руку, чтобы опустить почку в лоток, который подставила медсестра, врач-ассистент вдруг что-то прошептала ему на ухо. В ее голосе была напряженная требовательность, и она слишком сильно схватила его за руку, указывая на рентгеновский снимок. Его рука замерла на полпути, и он вгляделся в снимок. Сердце больно дернулось, и он почувствовал, как кровь отлила от лица.

Такое могло случиться и случалось – не часто, но случалось. Со всей неотвратимостью несчастье навалилось на него. Он невнимательно посмотрел на листок, прикрепленный к снимку, и только теперь увидел, что маленькая белая наклейка прикреплена на обратной стороне снимка. Изображение внутренних органов мальчика перевернуто обратной стороной. Это было сумасшествие… Дело было в снимке, а теперь будущая жизнь мальчика находилась в серьезной опасности. Давид так сосредоточился на самой операции, на теле ребенка, что не перепроверил все с матерью, не прочитал как следует историю болезни.

Осознав свою чудовищную ошибку, он почувствовал, что теряет сознание; ему пришлось уступить свое место врачу-ассистенту. Желчь подступила к горлу, и он кинулся в туалет, оставив шокированную, запаниковавшую команду расхлебывать случившееся – разыскивать хирурга по трансплантациям, который мог бы снова приживить отрезанный орган.

Серьезным испытанием для него стала необходимость встретиться с Шэрон Роуз, рассказать ей, что он натворил. Она не могла поверить, и это мучило его еще больше – чувство стыда и раскаяния захлестывало его. За этим последовала страшная депрессия, которая полностью раздавила его. Теперь он понимал, почему некоторые врачи сводят счеты с жизнью.

Его немедленно освободили от обязанностей, назначив расследование. Бриггс позвонил ему домой и посоветовал воспользоваться вынужденным отпуском и хорошо отдохнуть. Он обещал подтвердить компетентность Давида. В конце концов, ситуация была «очень необычной».

– Да. Чертова партия игры в гольф! – вслух сказал Давид в незнакомой темной комнате, вспоминая эту «очень необычную» причину, по которой Бриггс попросил оказать ему эту катастрофическую услугу.

Казалось, карьера его была загублена. Он не был уверен, что в будущем сможет работать врачом, независимо от результата служебного расследования. Спустя два месяца его оправдали. Бриггса признали ответственным за грубую ошибку, так как он был старшим консультантом и Дерек Роуз был его пациентом. Дело замяли как «отказ системы». Для Давида это не стало победой. К этому моменту маленькому мальчику уже удалили пораженную раком почку, но его некогда здоровая почка была теперь ослаблена и уязвима. И это все по его вине. Он бы с радостью отдал Дереку собственную почку, если бы это было возможно.

Снова где-то громко затарахтело. Горячая вода зашумела в трубах. Давид заставил себя сползти с кровати и подошел к окну. Отодвинул плотную штору – и поразился, увидев яркий дневной свет. Было только 3.45. Он дернул окно. Оно открылось совсем чуть-чуть, но он с наслаждением вдохнул прохладный воздух. Противомоскитная сетка свободно болталась на крючках. Глянув вниз на улицу, Давид увидел, что все покрыто слоем пыли. Казалось, что кто-то притрусил все серой пудрой. Неудивительно, что Марта Кусугак посмеивалась над его шикарным костюмом.

Одинокий пес медленно трусил посреди дороги. Он был тощий, паршивый, но выглядел достаточно нахальным. Пес остановился, глянул вверх на Давида глазами-бусинками и потрусил дальше. Давид прищурился от яркого света и следил за псом, пока его тощий зад не скрылся вдали, на дороге, ведущей на север. Где-то там, на берегу Северного Ледовитого океана, лежал Инувик и Туктояктук. В шестистах милях к юго-востоку от него расположился Йеллоунайф. Между ними – всего пара крошечных поселков. Охваченный внезапным приступом отчаяния, он задернул пыльную штору, защищаясь от ночного солнца, и юркнул в кровать под атласное стеганое одеяло.

Глава 3

Кардифф, 2006

Давид!

Я рада, что ты ответил на письмо Миранды, хотя и не понимаю, почему тебе так хочется лишить ее иллюзий. Наверное, для тебя это стало шоком: ты столько лет старался забыть, что произошло, а потом тебе взяли и напомнили о том, что хотелось бы оставить в прошлом. У тебя, очевидно, нет ни любопытства, ни чувства долга, поскольку все эти годы ты не давал о себе знать.

Почти тринадцать лет ты был свободен от всяких обязательств и забот, но теперь, боюсь, тебе придется этим заняться. Поднимать двойняшек в одиночку, без отца, было трудно – и в финансовом плане, и во всех остальных.

Я знаю, что ты женат, но уверена: твоя жена как женщина поймет твой долг по отношению к родным детям.

У тебя есть мой номер. Не вижу смысла откладывать это дело в долгий ящик.

С уважением,

Шейла Хейли.

Прогноз погоды обещал грозу, и ветер грозно завывал за домом. Давид сел за кухонный стол, налил себе вина и стал ждать, пока Изабель прочитает письмо. Она стала у окна и поднесла письмо к свету, как делала иногда с банкнотами, проверяя водяные знаки. Но теперь этот привычный ритуал проводился из-за него. Изабель рассматривала письмо и хмурилась так, что брови сошлись на переносице. Он не показал ей фотографию, вложенную в конверт: пухлая темноволосая девочка, обнимающая долговязого мальчишку с длинными рыжими волосами. Как обычно бывает с двойняшками, они были совершенно непохожи, и ни один из них даже отдаленно не походил на Давида.

– Читай же его, бога ради! – Под столом он складывал конверт снова и снова, пока не получился аккуратный маленький кубик. – Что ты там хочешь найти? Отпечатки пальцев?

Она глянула на мужа. После того как прочитала, повернулась к нему:

– Так ты писал им? Зачем ты это сделал? Я думала, мы договорились…

Громкий раскат грома спас его от ее раздражения, по крайней мере на время. Давид поспешил в столовую и выглянул из окна на длинный узкий сад. Сарай сотрясался до основания при каждом порыве ветра. Изабель пришла следом.

– Этот сарай сейчас взлетит. – Давид смотрел на жалкое сооружение, восхищенный и завороженный мощью стихии, пусть даже потенциально разрушительной.

– Почему ты делаешь это за моей спиной? Я думала, мы договорились справиться с этим вместе.

– Если этот сарай врежется в зимний сад… Черт, глянь на деревья! – Их дом был прочным строением викторианской эпохи. Но два огромных бука в саду росли слишком близко к нему. – Надеюсь, страховка у нас в порядке.

Изабель схватила его за руку и резко развернула лицом к себе.

– К черту деревья! К черту страховку! Расскажи мне об ЭТОМ! – она повысила голос, пытаясь перекричать завывание ветра, и сердито хлопнула по письму, которое все еще держала в руке.

Недели не прошло, как он ответил девочке. Он предполагал, что почта в Северных территориях работает медленно. Во всяком случае, так было раньше. Он смотрел на взволнованное лицо жены. Ее темные глаза сердито сверлили его.

– Послушай, я подумал и решил, что не хочу, чтобы это довлело надо мной. Поэтому я просто ответил ей – объяснил ребенку, что ее мама, должно быть, ошиблась и я никак не могу быть ее отцом. Пожелал удачи в поисках настоящего родителя. Вот и все.

– Я хочу видеть, что ты написал.

Он не сохранил черновик письма и теперь понял, что поступил неблагоразумно.

– Ну, извини, – он обнял ее и притянул к себе. – Я помню, что мы решили справиться с этим вместе. Но я позвонил Энди, и он посоветовал мне написать и сказать им, что они ошибаются. Я решу эту проблему, поверь мне!

Он хотел, чтобы это прозвучало уверенно, но письмо Шейлы Хейли было шокирующе недвусмысленным. Серьезное испытание доверия Изабель и ее предчувствия и опасения сгущались над его головой, как дождевые тучи. Давид чувствовал, как напряжено тело жены в его объятиях.

– Нет, – Изабель высвободилась из его рук. – Пусть это будет официальный запрос. Попроси Энди написать непосредственно этой женщине, Шейле. – Она вытащила кисет из кармана рубашки и скрутила сигарету. – Я помню, что ты рассказывал мне о Шейле и обо всем этом деле между вами, поэтому не повторяйся. Но она излагает довольно уверенно. Очевидно, хочет денег и считает, что ты их дашь.

Изабель, наверное, была права насчет Шейлы, но он не мог поверить, что какая-то небольшая сумма денег стоила страданий, которые вся эта шарада может принести ее детям. Он даже подумывал, что неплохо бы связаться с какой-нибудь канадской организацией по защите прав детей и попросить провести расследование. Вероятно, эта женщина неуравновешенная. Так могут ли на ее попечении находиться двое довольно уязвимых подростков? Его это сильно заботило. Девочка витала в фантазиях, вообразив, что он – ее отец, о котором она мечтала и который может спасти ее от… Бог знает от чего.

Изабель осталась стоять у окна, а он пошел на кухню взять бокалы с вином. Принес их в зимний сад – оригинальную пристройку, в которой они частенько спали летом в течение шести первых лет брака. Теперь она казалась сырой, холодной и ненадежной, а скоро станет и просто небезопасной. Давиду пришло на ум, что еще одного лета она не переживет.

– Иди сюда, – крикнул он Изабель. – Давай постоим здесь.

Женщина подошла к мужу, с опаской поглядывая на стеклянную крышу над головой. Закутавшись в стеганое одеяло, она свернулась калачиком в углу дивана, на приличном расстоянии от Давида. Казалось, она стала меньше ростом; слегка похудела в бедрах, о чем всегда мечтала. Лицо ее было бледным, под выступающими скулами залегли тени. Она совсем недавно сделала причудливую стрижку боб, которая не очень ей шла. Она никогда не была хорошенькой или миленькой, но всегда удивительно сексапильной и настолько грациозно двигалась, что все мужчины оборачивались ей вслед. Давид помнил, что это пугало его в начале их отношений.

Давид смотрел на жену с растущим раздражением. Уж очень не вовремя пришло это послание из Канады. Он выжидал момент, чтобы рассказать ей. Но как можно теперь выплеснуть это на нее?

– Знаешь, Давид, ты должен предложить им сделать анализ на ДНК. У меня такое чувство, что они не будут соглашаться, пока ты не упрешься. Иначе это дело может тянуться до бесконечности…

Давид подошел, сел возле нее и взял за руку:

– Ты права. – Ее рука аж посинела от холода. Он нежно поцеловал ее. – Давай поскорее разберемся с этим. Я позвоню Шейле Хейли и потребую, чтобы они немедленно сдали кровь на анализ и не связывались со мной до тех пор, пока этого не будет сделано. Уверен, мы больше никогда о них не услышим.

– Мне жалко детей, – вздохнула Изабель и опустила голову ему на плечо. – Ты был бы таким хорошим отцом! – в ее голосе чувствовалась горечь. Она провела рукой по его волосам. – В моих устах это может показаться ненормальным, но в каком-то роде было бы даже неплохо. Иногда дети могли бы проводить с нами каникулы. Думаю, я бы справилась. Может, это было бы лучшее, что с нами могло произойти. По крайней мере, это были бы твои дети.

Давид глубоко вздохнул и закрыл глаза:

– Ты шутишь!

– Но разве не говорят, что бездетные пары, которые усыновляют детей и перестают зацикливаться, внезапно могут зачать…

– Это миф, – резко прервал он жену. Возможно, сейчас самое подходящее время сказать ей. Действительно, а почему не сейчас? – Изабель, нам нужно кое о чем поговорить…

Сильный порыв ветра заставил дребезжать стекла, и они оба одновременно вскочили. Гроза раскачивала конструкцию так, что все деревянные соединения скрипели и стонали, как ребенок от боли. В конце сада сарай дребезжал и сотрясался, когда внезапно ветер сорвал его с места и понес по траве, как надувной мяч. Он врезался в забор и остановился.

– Господи, – воскликнул Давид, – давай проверим решетки и закроем двери.

– Я привяжу тебя, – прошептала Изабель ему на ухо, схватила его за руку и поволокла от окна в сторону лестницы. – Ничто так не повышает уровень рождаемости, как ураганы.

* * *

Ветер усиливался, пока он пробирался по глубокому снегу, преследуя небольшую снежную лису. Снег был сухой и пушистый и громко скрипел под ногами. Высокие деревья возвышались над ним, мохнатые и нарядные. С каждым шагом его ноги все глубже утопали в снегу, и ветер засыпал глаза колючими снежинками. Он не видел, куда идет, и понимал, что потерял след лисы. Она убежала куда-то вперед. Он окликнул ее, понимая, что она ведет его куда-то. К чему-то важному, куда ему непременно нужно идти.

Вдруг он почувствовал мучительную боль в ноге. Он откинул голову назад и закричал. Эхо заметалось между деревьями. В ответ вдалеке завыли волки. Он резко обернулся, пытаясь высвободиться, – и увидел, что нога попала в капкан. Черные стальные зубья капкана вонзились прямо в лодыжку. Кровь, пульсируя, била из раны, окрашивая снег алым. Волки приближались, окружая его среди деревьев. В ночи он едва мог видеть их, но желтые глаза светились во тьме, пока они беззвучно наблюдали за ним. Он поднял ногу ко рту и стал грызть собственную плоть, чтобы освободиться…

Изабель погладила его по голове:

– Просыпайся. – Она слегка пошлепала Давида по щекам. – Тебе что-то приснилось. Ты весь вспотел. Пойду приготовлю тебе чай.

– Нет, не вставай. Все в порядке. Это был просто сон.

Было четыре часа утра. Ветер все еще завывал во фронтоне крыши над их головами. Сон оставил в ноздрях запах ужаса. Было очень четкое, яркое ощущение, что на него охотятся и он попал в ловушку. Пробирала дрожь. Он посмотрел на часы. Потом вспомнил, что они планировали, и нехотя встал с кровати.

– Ты хочешь послушать или мне пойти вниз?

Изабель озадаченно посмотрела на него, и он показал рукой на телефон. Она решительно повертела головой, отказываясь.

Давид надел спортивный костюм и толстые носки.

– Я скоро, – с улыбкой проговорил он.

Он взял телефон в гостиную и развернул письмо Миранды. Письмо по-прежнему пугало его. Но не из-за выдвигаемых в нем утверждений, а оттого, что внесло в его спокойную жизнь столько внезапных потрясений, заставило вспомнить события, которые он старательно вычеркивал из памяти все эти годы. Он нашел номер телефона и набрал его.

– Алло?

Он сразу узнал голос, хотя прошло уже столько времени.

– Это Давид Вудрафф, – начал он сухо. – Нам нужно поговорить. – Его голос предательски дрогнул, во рту пересохло.

– Как нельзя более кстати, Давид, – легко ответила Шейла, хотя в голосе ее и звучала нотка удивления. – Значит, ты получил мое письмо?

– Зачем ты это делаешь?

– Я это, как ты выражаешься, делаю, потому что Миранда уже года два постоянно спрашивает меня, кто ее отец. И я посчитала, что несправедливо и дальше держать ее в неведении. Марка это особенно не интересует, но думаю, он тоже должен знать.

Давно тлевшие эмоции ярким факелом вспыхнули внутри Давида.

– Что за идиотский спектакль ты разыгрываешь? – Он замолчал, сообразив, что не стоит начинать разговор в таком тоне.

– Можешь говорить все, что хочешь, – холодно парировала Шейла. – Это не имеет никакого значения. Ты отец моих детей, так что привыкай к этой мысли. Пора уже. Со временем можешь начать выплачивать часть расходов на их содержание. В конце концов, я не трогала тебя почти тринадцать лет.

– Да я никогда пальцем к тебе не прикоснулся! – воскликнул было Давид, но потом вдруг осекся, вспомнив, что он сделал.

– Да ладно тебе, Давид! Я знаю, что ты был пьян, но ты точно не мог забыть! – она говорила спокойно и рассудительно. – Сначала ты опоил меня чем-то, чтобы затащить в постель, а когда я забеременела и попросила тебя хотя бы сделать мне аборт, ты не только отказался, но и оскорбил меня. Твое счастье, что я не пошла в полицию. Да ты просто подонок, кичащийся своим британским снобизмом.

– Минуточку. Аборт… Конечно, я отказался… Но это не имело никакого отношения ко мне! О чем ты говоришь? Подпоил тебя? Затащил в постель? Да не было ничего такого! – потрясенный, Давид на мгновение замолчал. – Ты обвиняешь меня в изнасиловании?

– А что, по-твоему, это было? Дружеские сношения? Конечно, это трудно было доказать, поскольку все произошло в твоем доме, а я хотела избежать неприятностей. Ты же знаешь, что за болото наш Лосиный Ручей! – засмеялась она. – Им бы это пришлось по вкусу, правда? Только представь!

Он ясно представил себе Шейлу, ее отвратительные рыжие волосы, насмешливые голубые глаза. Он проглотил отвращение и попытался говорить спокойно:

– Я не хочу иметь ничего общего с тобой или твоими детьми. Чтобы ты дальше мне не надоедала, я хочу провести тест на ДНК, – он замолчал, ожидая ее реакцию, но она ничего не сказала. – Ты не будешь возражать против этого?

– Нет, дорогуша, не буду, – легко согласилась она. – Кто этим будет заниматься – ты или я?

– Я определюсь с этим. Не беспокойся. И давай сделаем это как можно скорее.

– Это мне подходит. Тогда тебе придется оплачивать расходы. Я возьму образцы крови уже завтра, если хочешь.

Она согласилась! Слава Богу! Вот все скоро и закончится.

– Нет, подожди, пока с тобой свяжется мой адвокат Эндрю МакКлауд. Я поговорю с ним сегодня. Он договорится об анализе в какой-нибудь сертифицированной лаборатории.

– Я никуда не поеду ради тебя, – твердо отрезала она. – Я сделаю все, что от меня зависит, но образцы крови можно взять и здесь, в больнице.

– Я уверен, с этим будет все в порядке. Не имеет значения, где или как ты возьмешь образцы. Это касается моей ДНК, а не твоей.

– Послушай, Давид, я знала, что ты захочешь провести анализ на ДНК. Я не против. Я понимаю, что это необходимо. Но ты действительно отец моих детей, я знаю, что ты тоже это знаешь. Сам подумай, зачем бы я все это затевала, если бы это было не так? Стала бы я тратить на это свое время?

– Этот разговор не имеет смысла.

– Хочешь поговорить с Мирандой? Она просто умирает от желания пообщаться с тобой.

– Нет… – он заколебался. Потом услышал, как Шейла зовет дочку по имени. Может, это неплохая идея поговорить с девочкой и сказать ей правду? Спустя пару секунд у него не осталось выбора.

– Привет, папа! – голос у Миранды был звонким и уверенным. – Как поживаешь?

– Здравствуй, Миранда. Послушай, боюсь, твоя мама серьезно ошиблась. Мне очень жаль, что тебе приходится через все это проходить… вот так, ни за что ни про что…

– Не волнуйся, пап, – она произнесла это с такой теплотой и таким энтузиазмом, что у него защемило в груди.

– Нет, я действительно беспокоюсь. Не нужно думать, что мама права в этом. Боюсь, я докажу тебе, что я не твой отец. И не нужно принимать это слишком близко к сердцу.

– А ты получил фотографию, которую мама посылала? Думаю, я немножко на тебя похожа, – щебетала Миранда, не обращая внимания на его протесты. – Нам удалось достать твое фото из газеты «Новости Лосиного Ручья», когда ты только приехал в Лосиный Ручей, и еще одну, с вечеринки у мистера Боулби. Я понимаю, им уже миллион лет, но ты на них очень красивый. У Марка рыжие волосы, как у мамы, а у меня – твои…

Шейла отняла трубку у девочки.

– Ну все, ты уже поговорила, – спокойно сообщила Шейла.

– Пока, пап! – крикнула девочка в трубку.

Давид положил телефон и несколько минут сидел не двигаясь, пытаясь прийти в себя. Обвинения Шейлы в изнасиловании были чудовищны, абсурдны, даже смехотворны. Похоже, совсем утратила чувство реальности, причем давно. Или у нее было столько мужчин, что она забыла, чем и с кем занималась? А может, она просто сумасшедшая? Но уже хорошо то, что можно сделать тест. Когда будут готовы результаты, они отметут все обвинения в его адрес. И она переключится на какого-нибудь другого беднягу где-нибудь поближе к дому.

Он медленно поднялся. Хорошо, что Изабель не захотела слушать. Это бы ее потрясло. Тон у Шейлы был такой уверенный, что Изабель усомнилась бы в его честности, во всяком случае до результатов теста.

Давид поднимался по ступенькам, как старик. Он чувствовал себя совершенно измотанным. В спальне Изабель свернулась калачиком на кровати. Когда он протянул руку, чтобы погладить ее по волосам, она подняла голову и посмотрела на него холодными глазами. Спаренный телефон был зажат в ее руке, и она протянула ему трубку.

– Не трогай меня, слышишь?

– Что? Послушай, Изабель…

– Нет, ты меня послушай, – прошипела она. – Я слышала все, это понятно? Она ничего не выдумала. И почему ты отрицаешь, что трахнул ее? Хотя бы это признай! Позволь мне…

– Черт возьми, я не делал этого, – протестуя, он повысил голос. – Я никогда не имел никаких чертовых сексуальных контактов с этой женщиной!

Изабель уставилась на него:

– Ты меня поражаешь! Ты не имел никаких чертовых сексуальных контактов с этой женщиной, но каким-то образом она забеременела от тебя. Ха! Интересно знать, как вам двоим это удалось.

– Изабель, ради бога! Не нужно…

– Если ты так чертовски умен, почему ты не можешь сделать то же самое со мной?

– О Господи! Достаточно!

– Не достаточно для меня, дорогой. Нужно лучше стараться, раз уж ты в этом деле такой дока!

– Мне надоело стараться! – выпалил он в гневе. – Никто никогда от меня не беременел, и знаешь, Изабель, я сыт этим всем по горло. Я не хочу никаких детей, ни ее, ни твоих, ни чьих-либо еще. Ты меня слышишь? Я только и делал, что оплодотворял тебя и пытался вызвать твою беременность. И посмотри на нас! Где теперь наша любовь? Я пытался сказать тебе, но ты…

Он остановился. Что он делает? Они какое-то время смотрели друг на друга. Ему стало стыдно за свою внезапную жестокую вспышку. Он с ужасом наблюдал, какой шок отразился на лице Изабель. Она его действительно услышала – наконец услышала. Изабель встала с постели и, замахнувшись, с силой запустила в него телефоном. Трубка пролетела мимо и разбилась о стену, оставив в пластике глубокую вмятину.