Текст книги "Последний кольценосец"

Автор книги: Кирилл Еськов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 33 страниц)

ГЛАВА 4

Арнор, башня Амон-Сул.

Ноябрь 3010 года Третьей Эпохи

Слова эти произнес высокий седобородый старик в серебристо-сером плаще с откинутым капюшоном: он стоял, опершись пальцами о край овального черного стола, вокруг которого расположились в высоких креслах четыре полускрытые тенью фигуры. По некоторым признакам было ясно, что речь удалась: Совет на его стороне, и теперь пронзительные темно-голубые глаза стоящего, являющие разительный контраст с его пергаментным лицом, безотрывно следили за единственным из четверых – за тем, с которым ему сейчас предстояло сразиться. Тот сидел чуть поодаль, как бы заранее отделив себя от остальных членов Совета, и плотно кутался в ослепительно белый плащ: похоже было, что его сильно знобит. Но вот он выпрямился, сжав подлокотники кресла, и под темными сводами прозвучал его голос, глубокий и мягкий:

– Скажи, а тебе их не жалко?

– Кого – их?

– Людей, людей. Гэндальф! Я понял – ты тут из соображений высшей пользы приговорил к смерти Мордорскую цивилизацию. Но ведь цивилизация – это прежде всего ее носители. Следовательно, их тоже следует уничтожить – да так, чтобы на развод не осталось. Или нет?

– Жалость – плохой советчик, Саруман. Ты ведь вместе со всеми нами глядел в Зеркало. – С этими словами Гэндальф указал на стоящий посреди стола предмет, более всего напоминающий огромное блюдо, наполненное ртутью. – В Будущее ведет много дорог, но по какой бы из них ни пошел Мордор, он не позднее чем через три века прикоснется к силам природы, обуздать которые не сможет уже никто. Не хочешь ли еще разок поглядеть, как они в мгновение ока обращают в пепел все Средиземье вкупе с Заокраинным Западом?

– Ты прав, Гэндальф, и отрицать такую возможность было бы нечестно. Но тогда тебе следует заодно уничтожить еще и гномов: они уже однажды разбудили Ужас Глубин, и тогда всей нашей магии едва хватило на то, чтобы не дать ему вырваться на поверхность. А ведь эти бородатые скопидомы, как тебе известно, обладают ослиным упрямством и совершенно не склонны учиться на своих ошибках…

– Хорошо, оставим то, что лишь возможно, и поговорим о том, что неизбежно. Если не хочешь заглядывать в Зеркало, посмотри вместо этого на столбы дыма от их угольных печей и медеплавильных заводов. Пройдись по солончаку, в который они превратили земли к закату от Нурнона, и попробуй-ка сыскать на этой полутысяче квадратных миль хоть одну живую былинку. Только смотри не попади туда в ветреный день, когда пересоленная пыль несется сплошной стеной по Мордорской равнине, удушая на своем пути все живое… Все это они – заметь! – успели натворить едва вылезши из колыбели; как ты полагаешь, что они начнут выделывать дальше?

– Так ведь ребенок в доме, Гэндальф, это всегда сплошной разор: сначала испачканные пеленки, потом поломанные игрушки, дальше разобранные отцовские часы, а уж что начинается, когда он подрастет… То ли дело дом без детей – чистота и порядок, глаз не отведешь; только вот хозяев это обычно не слишком радует, и чем ближе к старости – тем меньше.

– Меня всегда изумляло, Саруман, как ловко ты умеешь выворачивать чужие слова наизнанку и хитрой казуистикой опровергать очевидные истины. Только на сей раз, клянусь Чертогами Валинора, номер не пройдет! Средиземье – это множество народов, живущих сейчас в ладу с природой и с заветами предков. Этим народам, всему укладу их жизни, грозит смертельная опасность, и я вижу свой долг в том, чтобы опасность эту предотвратить любой ценой. Волк, таскающий овец из моего стада, имеет свои резоны поступать именно так, а не иначе, но я входить в его положение совершенно не намерен!

– Я, между прочим, озабочен судьбой гондорцев и рохирримов не меньше твоего – просто вперед заглядываю чуть дальше, чем ты. Тебе ли, члену Белого Совета, не знать, что совокупное магическое знание в принципе не может прирастать относительно того, что было некогда получено из рук Ауле и Оромэ: ты можешь утрачивать его быстрее или медленнее, но повернуть этот процесс вспять не в силах никто. Каждое следующее поколение магов будет слабее предыдущего, и рано или поздно люди останутся с Природой один на один. Вот тогда-то им и понадобятся Наука и Технология – если, конечно, ты к тому времени не изведешь все это под корень.

– Им вовсе не нужна твоя наука, ибо она разрушает гармонию Мира и иссушает души людей!

– Должен тебе заметить, что в устах человека, собирающегося развязать войну, разговоры о Душе и Гармонии звучат несколько двусмысленно. Что же до науки, то она опасна вовсе не им, а тебе, точнее – твоему больному самолюбию. Ведь мы, маги, в конечном счете лишь потребители созданного предшественниками, а они – творцы нового знания; мы обращены лицом к прошлому, они – к будущему. Ты некогда избрал магию – и потому никогда не переступишь границы, предначертанной Валарами, тогда как у них, в науке, рост знания – а потому и могущества – поистине беспределен. Тебя гложет самый страшный сорт зависти – зависть ремесленника к художнику… Ну что ж, это и вправду веская причина для убийства; не ты первый, не ты последний.

– Ты ведь и сам в это не веришь. – спокойно пожал плечами Гэндальф.

– Да, пожалуй что не верю… – печально покачал головой Саруман. – Знаешь, те, кем движет алчность, жажда власти, ущемленное самолюбие, – это еще полбеды, у них по крайней мере случаются угрызения совести. Но нет ничего страшнее ясноглазого идеалиста, решившего облагодетельствовать человечество: такой весь мир зальет кровью по колено и не поморщится. А больше всего на свете эти ребята обожают присказку «Есть вещи поважнее мира и пострашнее войны». Тебе ведь она тоже знакома, а?

– Я беру на себя эту ответственность, Саруман; История меня оправдает.

– О, в этом-то я как раз не сомневаюсь – ведь историю эту будут писать те, кто победит под твоими знаменами. Тут есть испытанные рецепты: Мордор надо будет превратить в Империю Зла, желавшую поработить все Средиземье, а тамошние народы – в нежить, разъезжавшую верхом на волках-оборотнях и питавшуюся человечиной… Только я сейчас не об истории, а о тебе самом. Позволь-ка мне повторить свой бестактный вопрос о людях – хранителях знаний мордорской цивилизации. То, что их надо будет убивать – не фигурально, а вполне натурально, – сомнений не вызывает: «сорняк должен быть выполот до конца», иначе эта затея вообще бессмысленна. Так вот, мне интересно – хватит ли у тебя духу поучаствовать в этой «прополке» лично; да-да, именно так – будешь ли ты своими руками отрубать им головы?.. Молчишь… Вот всегда с вами так, с радетелями за Человечество! Сочинять прожекты об «Окончательном решении мордорского вопроса» – это всегда пожалуйста, а как доходит до дела – сразу в кусты: вам подай исполнителей, чтоб было потом на кого кивать, скрививши морду, – это все, дескать, ихние «эксцессы»…

– Кончай эту демагогию, Саруман, – с раздражением бросил один из сидящих, в синем плаще, – и погляди-ка лучше в Зеркало. Опасность очевидна даже слепому. Если не остановить Мордор сейчас, мы не сможем этого сделать никогда: через полста лет они завершат свою «промышленную революцию», додумаются, что смеси селитры можно использовать не только для фейерверков, – и тогда пиши пропало. Их армии станут непобедимы, а прочие страны наперегонки кинутся заимствовать их «достижения» со всеми отсюда вытекающими… Если тебе есть чего сказать по делу – давай говори.

– До тех пор, пока белый плащ Главы Совета ношу я, вам придется выслушивать все, что я сочту нужным, – отрезал тот. – Впрочем, я не стану касаться того, что, вознамерившись вершить судьбу Мира, вы – четверо – узурпируете право, которое магам никогда не принадлежало: вижу, что это бесполезно. Будем говорить на доступном для вас уровне…

Позы его оппонентов составили выразительную групповую пантомиму «Возмущение», но Саруман уже послал куда подальше всякую дипломатичность.

– С чисто технической точки зрения план Гэндальфа по удушению Мордора посредством затяжной войны и продовольственной блокады вроде бы неплох, но имеет один уязвимый пункт. Чтобы победить в такой войне (а она будет очень тяжелой), антимордорской коалиции не обойтись без мощного союзника, для чего предлагается разбудить силы, дремлющие с предыдущей, дочеловеческой Эпохи, – обитателей Зачарованных лесов. Это уже само по себе безумие, ибо они никогда не служили никому, кроме самих себя. Вам, однако, и этого мало. Чтобы сделать победу гарантированной, вы решили на время войны передать в их руки Зеркало: ведь прогнозировать с его помощью военные операции вправе лишь тот, кто сам будет в них участвовать. Это – безумие в квадрате, но я готов рассмотреть и этот вариант, если коллега Гэндальф внятно ответит на единственный вопрос: каким способом он собирается потом вернуть Зеркало обратно?

– Я полагаю, – небрежно взмахнул рукою Гэндальф, – что проблемы следует решать по мере их возникновения. Почему вообще мы должны исходить из того, что они не пожелают возвращать Зеркало? За каким чертом оно им сдалось?

Наступило молчание; то есть такой беспредельной глупости Саруман и вправду не ожидал. А эти все, значит, считают, что так и надо… Ему показалось, будто он барахтается в ледяной каше мартовской полыньи; еще миг – и его утащит течением под ее кромку.

– Радагаст! Может, ты хочешь чего-нибудь сказать? – Это прозвучало как призыв о помощи.

Коричневая фигура вздрогнула, будто ученик, застигнутый воспитателем за списыванием домашнего задания, и неловко попыталась прикрыть рукавом плаща что-то на столе перед собой. Послышалось возмущенное стрекотание, и по руке Радагаста стремительно взбежал бельчонок, с которым тот, как видно, играл на протяжении всего совета. Он уселся было на плече у мага-лесовика, но тот, смущенный донельзя, прошептал ему что-то, нахмуря седую кустистую бровь, и зверек беспрекословно юркнул куда-то в складки одеяния.

– Саруман, голубчик… Ты уж прости меня, старого, я того… не очень, одним словом, вникал… Вы только не ссорьтесь, ладно?.. Ведь ежели еще мы начнем промеж собой собачиться, что ж в мире-то начнется, а? То-то… А насчет этих, ну, из Зачарованных лесов, ты уж, не обижайся, слишком… того… Я, помню, в молодости-то видал их, вестимо, издали – так по моему разумению они вполне даже ничего; конешно, со своей заумью – а кто без нее? Ну и с птахами да зверушками они завсегда душа в душу… не то что эти твои, мордорские… Я так себе мыслю, что оно вроде как и… того…

Вот так, резюмировал про себя Саруман и медленно провел ладонью по лицу – как будто пытался снять налипшую паутинку безмерной усталости. Единственный, на чью поддержку можно было рассчитывать. Бороться уже не было сил; все кончено – он подо льдом.

– Ты остался не в меньшинстве, а в полном одиночестве, Саруман. Конечно, все твои соображения крайне ценны для нас. – Теперь голос Гэндальфа был преисполнен фальшивого почтения, просто-таки сочился им. – Давайте сейчас же обсудим, как быть с Зеркалом, – это и впрямь непростой вопрос…

– Теперь это твои проблемы, Гэндальф, – тихо, но твердо ответил Саруман, расстегивая мифриловую пряжку у ворота. – Ты давно уже домогаешься Белого плаща – ну так возьми его. Делайте все, что находите нужным, а я выхожу из вашего Совета.

– Тогда твой посох утратит силу, слышишь! – прокричал ему в спину Гэндальф: видно было, что он по-настоящему ошарашен и перестал понимать своего вечного соперника.

Саруман, обернувшись, оглядел напоследок сумрачный зал Белого Совета. Край белоснежного плаща стекал с кресла на пол как посеребренная луною вода в фонтане; мифрил застежки послал ему свой прощальный блик и погас. И застыл на полпути устремившийся за ним Радагаст с нелепо растопыренными руками – маг сделался вдруг маленьким и несчастным, как ребенок, оказавшийся втянутым в ссору родителей. Вот тогда-то с его уст и слетела фраза, опять-таки удивительным образом совпавшая с той, что была сказана по сходному поводу в другом Мире:

– То, что вы собрались совершить, – хуже чем преступление. Это ошибка.

А по прошествии нескольких недель разведслужба Мордора доложила, что на окраинах Северных лесов неведомо откуда появились «эльфы» – стройные золотоволосые существа с мелодичным голосом и промороженными до дна глазами.

ГЛАВА 5

Средиземье, Война Кольца.

Историческая справка

Если читатель, минимально привычный к анализу крупных военных кампаний, обратится к карте Средиземья, он без труда убедится в том, что все действия обеих возникших коалиций (Мордорско-Изенгардской и Гондорско-Роханской) были в действительности подчинены неумолимой стратегической логике, в основе которой лежал страх Мордора оказаться отрезанным от источников продовольственного снабжения. Усилиями Гэндальфа в центре Средиземья возник предельно неустойчивый геополитический «сандвич», в коем роль «хлеба» играли Мордор и Изенгард, а «ветчины» – Гондор с Роханом. Ирония же судьбы заключалась в том, что Мордорская коалиция, не помышлявшая ни о чем, кроме сохранения статус-кво, имела идеальную позицию для агрессивной войны (когда можно сразу заставить противника сражаться на два фронта), но крайне невыгодную – для войны оборонительной (когда объединенные силы противника могут осуществить блицкриг, сокрушая партнеров по очереди).

Саруман, однако, тоже не терял даром времени. Он лично посетил Теодена и Денетора – королей Рохана и Гондора – и благодаря своему обаянию и красноречию сумел убедить их в том, что Изенгард и Барад-Дур не желают ничего, кроме мира. Кроме того, он частично открыл Денетору и Саурону секрет двух палантиров, что хранились с незапамятных времен в обеих столицах, и обучил тех пользоваться этими древними магическими кристаллами как системой прямой связи; этот простенький ход существенно снизил недоверие между владыками-соседями. В Эдорасе, при дворе Теодена, начало работать изенгардское консульство во главе с Гримой – великолепным дипломатом, опытным разведчиком и мастером придворной интриги. Довольно долгое время между Саруманом и Гэндальфом шла осторожная позиционная борьба, ограниченная сферой династических отношений.

Так, сын Теодена Теодред, известный своим здравомыслием и умеренностью, при неясных обстоятельствах погиб на севере – якобы при нападении орков; в итоге наследником престола был объявлен королевский племянник Йомер – блестящий полководец, кумир молодых офицеров и, что вполне естественно, один из лидеров «партии войны». К несчастью для Гэндальфа, тот в разговорах со своими приятелями начал слишком уж откровенно примерять роханскую корону. Гриме, располагавшему превосходной агентурой, не составило особого труда собрать всю эту пьяную болтовню в папочку и – через вторые руки – положить ее на стол Теодену. В итоге Йомер был выключен из активной политики до такой степени, что Грима вообще перестал уделять ему внимание (что, как стало ясно позднее, было крупной ошибкой). В Гондоре удалось полностью подорвать позиции принца Боромира, тоже известного любителя помахать мечом, и удалить его от двора; тот, разобидевшись, отбыл на поиски приключений в северные земли (что имело довольно неприятные последствия – но опять-таки позднее). В общем и целом этот раунд остался за Саруманом.

И тем не менее, хотя все три короля отчетливо понимали, что «худой мир лучше доброй ссоры», положение оставалось предельно неустойчивым. Продовольственная ситуация в Мордоре медленно, но верно ухудшалась, так что безопасность проходящих через Итилиен торговых путей на Юг стала здесь тем самым, что называют «национальной паранойей». Тут любая провокация может вызвать лавинообразный процесс, а уж за этим-то дело не стало. И когда в районе итилиенского Перекрестка несколько караванов кряду было уничтожено невесть откуда взявшимися людьми, которые были одеты в зеленые гондорские плащи (хотя говорили они с отчетливым северным акцентом), ответ последовал «по полной программе».

Саруман, немедленно связавшийся с Сауроном через свой палантир, заклинал, умолял, угрожал – все было тщетно: доводы разума перестали действовать, и король (власть которого в Мордоре была в общем-то номинальной) ничего уже не мог поделать с ополоумевшими от страха лавочниками из тамошнего парламента. И вот на рассвете 14 апреля 3016 года Третьей Эпохи мордорские войска силами в двести легковооруженных конников вступили в демилитаризованный, согласно недавнему договору с Гондором, Итилиен, «дабы обезопасить караванные пути от разбойников». Гондор в ответ объявил мобилизацию и взял под контроль Осгилиатскую переправу. Мышеловка захлопнулась.

И тогда Мордор совершил вторую ошибку… Впрочем, как и всегда в таких случаях, ошибочность стратегического решения можно установить лишь постфактум; приведи этот ход к успеху (а это было вполне реально), он наверняка остался бы в анналах как «гениальный». Короче, была предпринята попытка расколоть коалицию противника, выведя из игры Рохан, которого, вообще-то говоря, итилиенская ситуация впрямую не касалась. С этой целью за Андуин был переброшен экспедиционный корпус в составе четырех лучших полков мордорской армии. Корпус должен был скрытно пройти по северному краю роханских равнин, где, по данным разведки, не было регулярных сил противника, и соединиться с армией Изенгарда; риск был велик, но этим путем уже неоднократно проходили более мелкие подразделения. И если бы в тылу у рохирримов действительно возникла ударная группировка, способная за пять дневных переходов достичь Эдораса, те, без сомнения, и думать забыли бы о походах на Юг – день и ночь карауля выход из Хельмовой пади. С оставшимся же в одиночестве Гондором можно было бы начать поиск компромиссного решения по Итилиену.

Вот тут-то и сказало свое слово Зеркало; представьте-ка себе, что в ходе современной маневренной войны одна из сторон располагает данными космической разведки, а другая – нет. Находившийся фактически под домашним арестом Йомер получил через Гэндальфа исчерпывающую информацию о движении мордорцев и понял, что такой шанс полководец получает единожды в жизни. Воспользовавшись болезнью Теодена и своей огромной популярностью в войсках, он поднял по тревоге отборные роханские части и повел их на север; терять Йомеру теперь было нечего – в случае неудачи его, без сомнения, ожидала казнь за государственную измену.

Зеркало, однако, не подвело. Пятью днями спустя застигнутый на марше и не успевший даже толком перестроиться из походных колонн мордорский экспедиционный корпус был стремительно атакован скрытой до поры в Фангорнском лесу панцирной конницей рохирримов. Внезапный удар был сокрушителен; тем не менее значительная часть тяжелой пехоты (формируемой в основном из троллей) успела построиться в свои знаменитые «гранитные каре» и отбивалась несколько часов кряду, причем с большим уроном для атакующих. С наступлением сумерек они попытались уйти в глубь Фангорна, надеясь в чаще оторваться от конных преследователей, однако все до единого полегли под отравленными стрелами эльфийских лучников, методично бивших из своих засидок в древесных кронах.

Победа обошлась рохирримам недешево, но зато элита мордорской армии, собранная в экспедиционном корпусе, перестала существовать; уйти удалось лишь орокуэнской легкой кавалерии. Йомер вернулся в Эдорас триумфатором, и Теоден принужден был сделать вид, будто все идет по заранее согласованному плану. Одновременно королю были публично вручены доказательства того, что изенгардский консул ведет в столице Рохана разведывательную деятельность; этим, как известно, занимаются едва ли не все дипломаты от сотворения мира, однако Теодену, вынужденному теперь плыть в кильватере «партии войны», ничего не оставалось, кроме как объявить Гриму персоной нон грата.

А тем временем роханское войско, у коего еще не выветрился из головы хмель фангорнской победы, запрудило площадь перед дворцом и, грохоча мечами о щиты, требовало от своего любимца Йомера вести их вперед – не важно куда. И когда тот вскинул над собою клинок, будто пронзая клонящееся к закату солнце – «На Изенгард!!!» – стоявший чуть в отдалении, в тени стенного контрфорса, Гэндальф понял, что заслужил наконец толику отдыха: дело сделано.

ГЛАВА 6

На юге тем временем шла «странная война». Хотя Осгилиатская переправа трижды за эти два года переходила из рук в руки, ни одна из сторон не сделала никаких попыток развить успех и перенести боевые действия на другой берег Андуина. Да и сами эти боевые действия являли собою череду «благородных» поединков – не то рыцарский турнир, не то гладиаторское сражение: лучшие бойцы были поименно известны по обе стороны фронта, и ставки на них делались вне зависимости от патриотических чувств бьющихся об заклад; офицеры соревновались в учтивости и, перед тем как проткнуть противника мечом, не забывали поздравить того с тезоименитством его монарха или иным престольным праздником. Диссонанс в эту возвышенную симфонию куртуазного человекоубийства вносили лишь отряды дунаданских «следопытов», слетевшихся сюда как осы на варенье; эти занимались в основном «диверсиями на коммуникациях противника», а попросту говоря – грабежом караванов. Мордорцы считали эту публику не вражескими воинами, а просто разбойниками, с коими в военное время разговор короткий, так что немалое число их повисло на раскидистых дубах вдоль Итилиенского тракта: северяне при случае платили мордорцам той же монетой. Легко догадаться, что в глазах попавших на фронт работяг вроде Цэрлэга вся эта «война» выглядела полным дурдомом.

Фангорнское сражение круто изменило ситуацию. Армии Мордора и Изенгарда и без того-то почти втрое уступали в численности объединенным силам Гондорско-Роханской коалиции. После гибели экспедиционного корпуса возможности оборонительной стратегии оказались для Мордора полностью исчерпанными: удержать Итилиен имеющимися у него силами было теперь невозможно. Их, конечно, с лихвой хватило бы на оборону крепостей, запирающих проходы в Хмурых и Пепельных горах, однако что в том проку? Гондорцам и рохирримам не было бы никакой нужды штурмовать их – достаточно просто поддерживать блокаду и ждать, пока Мордор капитулирует – или умрет от голода. Трезво просчитав комбинацию, в Барад-Дуре поняли, что есть один-единственный шанс разорвать этот удушающий захват.

До тех пор, пока в тылу у рохирримов остается не взятый Изенгард, те наверняка не решатся перебросить войска на юго-восход, за Анориен. Хотя армия Изенгарда невелика, взять его очень непросто, ибо отсталый Рохан не располагает серьезной осадной техникой. Следовательно, в распоряжении Мордора имеется запас времени – минимум полгода. За этот срок необходимо под прикрытием вялотекущей войны в Итилиене собрать в кулак все силы, какими только располагает держава: провести всеобщую мобилизацию, прикупить наемников, получить войска от союзников – вастаков и особенно харадримов. Затем следует внезапно обрушить всю эту мощь на временно лишенный роханской помощи Гондор и сокрушить его армию в режиме блицкрига – после чего выйти из войны по известной схеме «мир в обмен на земли» (сохранив за собой итилиенский Перекресток). Риск огромен, но выбирать-то не из чего!

Зеркало оценило этот план как имеющий весьма приличные шансы на успех. Гэндальф кусал локти – война на северо-закате тем временем шла вовсе не так успешно, как он ожидал. Правда, Йомеру, совершившему стремительный марш на Закат, удалось овладеть стратегически важной Хельмовой падью, выиграв кровопролитное сражение при Хорне, и прорваться в долину Изена. В действительности, однако, эта победа рохирримов была пирровой: потери наступавших оказались столь велики, что о штурме самого Изенгарда теперь нечего было и думать; оставалась лишь осада – именно то, к чему сейчас подталкивал их Мордор.

Выход нашли эльфы. Подойдя к Изенгарду рохирримы с изумлением узрели на его месте сверкающее под закатными лучами водное зеркало, из которого нелепо, будто коряга из болота, торчала изенгардская цитадель Ортханк. Эльфы решили проблему радикально – разрушили ночью плотины на Изене и утопили спящий город вместе со всеми его защитниками. Ужаснувшийся Гэндальф с кипящим от ярости Йомером (на дне искусственного озера оказались все богатства Изенгарда, которые, собственно, и составляли цель похода рохирримов) поехали к эльфам – разбираться.

…Назад они вернулись затемно, в высшей степени немногословными и избегающими глядеть друг на дружку. Йомер, в ответ на недоуменные вопросы своих офицеров – следует ли праздновать победу? – бросил: «Как хотите», и удалился в свою палатку, где в полном одиночестве напился до остекленения, чего за ним раньше не водилось. Гэндальф зачем-то поспешил к Ортханку и пытался переговорить с затворившимся там Саруманом, подучил ледяной отказ и теперь, обессиленно сгорбившись, сидел у воды, наблюдая за переливами лунной дорожки… В конечном счете эльфы, наверное, правы – главное сейчас развязать себе руки на севере и вести рохирримов на юг… Только вот Зеркало… Неужели этот чистоплюй Саруман был тогда прав?.. Нет, об этом лучше не думать… В любом случае пути назад уже нет… И этот следопыт-дунадан, как бишь его – Арагорн? Арахорн? Зачем это, интересно, он вдруг понадобился эльфам?..

А война на юге тем временем набирала ход. Конечно, войсковые перемещения такого масштаба, как затеянные Мордором, не скроешь от разведки противника – даже если бы тот не располагал Зеркалом. Гондор тоже начал было стягивать к Минас-Тириту войска своих союзников из Анфаласа, Этира, Дол-Амрота, однако Мордор осуществил развертывание раньше. Успешно проведя отвлекающий удар на севере – общим направлением на Лориен и далее на Эсгарот – и сковав там основные силы эльфов, мордорская армия всей мощью обрушилась на Гондор. Осгилиат был захвачен с ходу: шестью днями спустя победоносная Южная армия, опрокинув и рассеяв превосходящие ее по общей численности, но бестолково расположенные гондорские части, стояла со всей своею осадной техникой под стенами так и не успевшего изготовиться к обороне Минас-Тирита: мощные Пеленнорские укрепления были перед этим взяты штурмом буквально за пару часов. И когда в покоях Денетора вдруг ожил палантир и Саурон предложил немедленный мир в обмен на признание за Мордором права на ограниченное военное присутствие в Итилиене, король Гондора тут же согласился – вполне резонно полагая, что ухитрился выменять телку на цыпленка. А вот дальше началось нечто непонятное.

На следующий день в Сауроновом палантире возник человек в белом плаще, представившийся Митрандиром, военным комендантом Минас-Тирита. Подписание мира, к сожалению, придется отложить на несколько дней, поскольку король Гондора внезапно занемог. Почему переговоры ведет не Фарамир? О, принц находится буквально между жизнью и смертью – ранен в бою отравленной стрелой… То есть как это – чьей?! У мордорской армии вообще нет на вооружении отравленных стрел? Гм… Честно говоря, он не в курсе… А принц Боромир, увы, вот уже несколько месяцев как считается погибшим где-то на севере. Одним словом, следует обождать с недельку, пока король не одолеет свой недуг; да-да, пустая формальность…

И мордорцы стали ждать. Война выиграна, скоро по домам: оно конечно, дисциплина – дело святое, но уж по случаю победы-то?.. А?.. В конце концов, если Изенгард падет, а рохирримы повернут на юг, Саруман даст знать, так что даже в самом пиковом варианте времени на подготовку к встрече – выше крыши… Знать бы им, что палантир Сарумана молчит оттого лишь, что давным-давно перебежавший к победителям Грима прихватил его с собою в качестве приданого, а армия Рохана находится уже в трех дневных переходах.