Текст книги "Люди в сером. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Кирилл Юрченко

Соавторы: Андрей Бурцев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 60 страниц) [доступный отрывок для чтения: 22 страниц]

Осмотрев комнату, Георгий склонился и заглянул под кровать, хоть и понимал, что в таком узком пространстве вряд ли кого-то обнаружит. Открыв секретер, наткнулся на паспорт Чубасова, внимательно изучил фотографию парня. Сунув документ обратно, вернулся в коридор к Лазаренко.

– Может, вам лучше пойти домой? – спросил он.

– Нет, я останусь, – твердо решил старик.

– Только обещайте мне, что из той комнаты не будете высовываться ни при каких обстоятельствах!

– Хорошо.

В комнате Коли Михаил Исаакович занял кресло у окна. Волков присел на кровать, чтобы видеть коридор: лысый незнакомец все не выходил из головы. Не верилось, конечно, что он вернется, но так было спокойнее.

– Михаил Исаакович, – позвал Георгий.

– Да, – старик внимательно смотрел на него.

– Я соврал вам.

И он рассказал о своих ощущениях.

– Кто бы это мог быть? Гипнотизер? Наш ответ Ури Геллеру… или Вольф Мессинг собственной персоной?..

Лазаренко задумался.

– Если так ставить вопрос, то вполне вероятно, что гипнотизер или телепат, – сказал он. – Первоклассный мастер, к примеру, может заставить человека не только пережить иную реальность, но и поверить в нее так, что не переубедишь. Известный науке факт, знаете.

– Наверное, вы правы. А то мне уже тут разный бред в голову лезет, – ответил Георгий. – Но как здорово этот гад все провернул!..

Лазаренко кивнул, взял из стопки журнал, сдул с него пыль и с интересом принялся листать.

«Странно, что старика уже отпустило, – глядя на него, позавидовал Волков, – а я так до сих пор не могу прийти в себя».

Последовав его примеру, он тоже потянулся за журналом. Это оказался «Юный техник». Пролист-нул несколько страниц. Наткнулся на статью про орбитальную станцию «Салют-6», прочел с интересом, затем снова перелистал страницы, нашел фантастический рассказ, начало зацепило его, и Георгий не заметил, как дочитал до конца. Посмотрел на старика. Тот, держа на коленях журнал, дремал, опустив голову на спинку кресла.

«Все-таки надо было его домой отправить…» – пожалел старика Георгий.

Оставив его одного, он вышел в коридор и вывернул все лампочки, притащил из комнаты Чубасова настольную лампу, воткнул шнур в коридорную розетку. Сам принес из комнаты шатающийся табурет, приставил его в угол у входной двери и занял позицию, чутко прислушиваясь к звукам в подъезде.

Постепенно дом немного ожил – его редкие обитатели пришли с работы, слышны были детские голоса. Где-то на втором или третьем этаже голосом Муслима Магомаева надрывался магнитофон:

 
…Надежда, мой компас земной.
А удача – награда за сме-е-лость!..
 

Мурлыча приятную мелодию, Георгий вернулся в комнату Чубасова, посмотрел на спящего Лазаренко и, убедившись, что старик нормально дышит, отправился обратно к входной двери, где снова и не без удовольствия внимал доносящимся снизу звукам музыки. Сменяющие одна другую известные песни совершенно не напрягали, голоса исполнителей были слышны почти отчетливо. Взволнованно пел Яак Йоала, его сменила Анна Герман, следом эстафету принял Валерий Ободзинский:

 
…Где же ты?
И где искать твои следы?
Как тебя зовут – никто не может мне подсказать… —
 

доносился чарующий голос певца любви.

«Вот именно – кто ты и где?» – вдруг с досадой подумал про исчезнувшего незнакомца Георгий.

Но вот в подъезд снова вошли и стали подниматься вверх. Второй, третий этаж. Крепко сжимая рукоять пистолета, Волков напряженно вслушивался. Хлопнула дверь внизу, и подъезд снова умолк. Внезапно и магнитофон заткнулся на полуслове, хотя Волков готов был слушать музыку бесконечно – она будто подпитывала его силы.

И сразу из подъезда полезли в квартиру недобрая пустота и неуютность. Чтобы поднять настроение, Георгий принялся напевать себе под нос запомнившиеся слова: «Всё вокруг как прежде // и только нет тебя. // Всего лишь один день прошедшего лета!..» – но это уже было не то…

Коля Чубасов заявился в свою конуру часов около восьми. К тому времени уже начало темнеть.

Когда снизу опять послышались шаги – твердая, но бодрая походка – и поднялись наверх, Георгий подумал, что это вполне может быть припозднившийся жилец. Но к этим шагам вдруг присоединились другие – дробные, мелкие. Если это Коля, то не один…

Неужели гость решил вернуться?

Георгий на миг почувствовал страх. Но лишь на миг – желание отплатить за поражение оказалось сильнее…

Едва провернулся ключ в двери, и та приоткрылась, осветив треугольником часть коридора, он спрятался в черноте кухни, готовый к любым действиям.

Тень из подъезда проскользнула в коридор и зашуршала по стене. Коля (а это наверняка был он) мог сколько угодно щелкать выключателем.

– Нет, ну что за на хер?! – В возмущении Чубасова послышалась обида.

– Что случилось? – раздался женский голосок.

Георгий напрягся. Этого еще не хватало.

– Света нет. Да ты заходи, не боись!.. Темнота – друг молодежи! Сейчас разберемся.

Девица смущенно хихикнула. Парень закрыл за ней дверь и повел к себе в комнату.

– Фу, как у тебя тут воняет!

– Не ври. Подумаешь, попахивает чуть-чуть. Наверно, туалет засорился… Ничего, скоро новую квартиру дадут. Погуляем!..

Когда они прошли мимо кухни, Георгий ступил в коридор и, нащупав выключатель настольной лампы, зажег свет. Плафон, заблаговременно направленный в нужную сторону, влепил яркий луч парню и девице в затылок, а когда они обернулись – прямиком в глаза.

– Что это?! Кто?! – боязливо вскрикнула девица.

– Тихо! – рявкнул Георгий.

– Что за шутки, бляха-муха?! – подал голос парень.

– Коля Чубасов?

– Ну да…

Парень оказался не рослый, но на вид нехилый, вполне мог учудить.

Георгий немного отвернул лампу. Встал так, чтобы Коля и его подружка могли его немного разглядеть. Цивильный костюм, рост и – главное – оружие возымели свое действие. Коля беспокойно смотрел на Георгия. Его девица сжалась от страха.

Симпатичная – подметил Волков. На Светку похожа…

– Может, вы объясните?.. – Оказавшись смелее молчавшего Коли, девица нервно затеребила пальцами воланы блузки.

– Документы есть?!

– Нет… – тоненько пискнула она в ответ.

«На кой она здесь вообще нужна?» – подумал Георгий.

Он подманил ее. Девушка боязливо приблизилась.

– Имя, фамилия.

– Крошева Вера, – еле слышно произнесла она.

Георгий теперь мог лучше разглядеть ее лицо. Нет, на Светку не похожа, хоть и миловидная. Вульгарная косметика сильно портила девицу. Вдобавок слишком молода. Может, только недавно школу закончила. Георгий взглянул на Колю – лицом тот отнюдь не походил на романтичного героя девичьих грез, да и ума в глазах – не больше, чем у орангутанга. И чего она нашла в этом хмыре?

– Идите домой, Вера, – добродушно произнес Георгий. – Нам с Колей пообщаться надо.

– А если я откажусь?

Тоже мне, жена декабриста…

– Не уходи, свидетелем будешь… – подал, наконец, голос Коля. – Я ничего не делал! – Хоть и было это сказано с вызовом, от Георгия не ускользнуло, что Чубасову приходится бороться со страхом.

Девицей прикрываешься?.. Георгий уже начинал ненавидеть Колю. Типичный трутень, годящийся лишь на то, чтобы совать свой подлючий болт в женскую теплоту. «Наше дело не рожать…» – вспомнил он поговорку. Тут думаешь, думаешь – как судьбу свою скроить и девушке, что тебя любит, не давать пустой надежды и жизнь ей не ломать. А такие, как этот… Мало того что живет не по чести, так еще и в преступлениях редкостной мерзости стал участником. А то и организатором…

– Идите! – на фоне этих мыслей зло выдавил Георгий, обращаясь к Вере. – У Коли большие неприятности. Он слишком много гадостей сделал, за которые придется отвечать.

– Кто вам дал право? – возмутился Коля, но не особо настойчиво.

– Я знаю, о чем говорю. Я тебя насквозь вижу.

Эти слова подействовали на девушку. Она с сомнением посмотрела на Колю, посторонилась и, повинуясь жестам Волкова, направилась к выходу. Он открыл дверь и выпустил в подъезд.

В квартире стало напряженно тихо. Лазаренко, как ему было велено, сидел в комнате и не высовывался.

– Я что, арестован? – захлюздил Коля. В отсутствие девушки он теперь мог быть самим собой.

– Пока нет. Но есть много вопросов.

Георгий махнул стволом, приглашая Колю пройти в собственную комнату.

– Ты ведь раньше работал у Михаила Исааковича? Он кивнул на Лазаренко, который поднялся с кресла, едва они вошли, и зажмурился от яркого света, когда Георгий зажег верхний свет.

Чубасов покосился на старика, видно было, сразу узнал его и, казалось, еще больше испугался.

– Здрасте… – едва пробормотал он.

Георгий заставил Колю сесть в свободное кресло.

– Что за человек живет в той комнате? – Он показал рукой на дверь напротив.

– Так вы из-за него?! – подскочил Коля.

– Сидеть! Кто он такой?

Чубасов молчал. Он нервно тряс коленями и смотрел в пол.

Волков заиграл желваками.

– Я бы на твоем месте не скрытничал.

Парень вдруг взорвался:

– Он уверял, что ничего плохого мне не сделает! Просто поживет здесь! Я его почти и не замечал!..

– Кто он такой? – повторил Георгий.

– Понятия не имею! – Зажав руки между коленями, он теперь дрожал всем телом.

– А в домоуправлении сказали, что он брат тебе.

Коля поднял взгляд и нагло уставился в глаза Волкова. Дрожь прекратилась. Он усмехался.

– А вы его видели? – И Коля хитро прищурился, словно ожидая, что ему на это ответят.

– Видел, – сказал Георгий после небольшой паузы.

– Ну и как он вам? – Усмешка Коли стала издевательской. – Хотели бы вы такого братца иметь?

На этот раз Георгий не знал, что ответить.

– То-то же… Ему заставить в штаны накласть – раз плюнуть! Ведь правда? Раз вы его видели?.. – как бы мстя за предыдущее унижение, допытывался Коля.

Георгию хотелось спросить в ответ – почему Коля Чубасов связался с этим типом, почему не сбежал, не заявил о незнакомце, если тот ему не понравился. Но парень сам начал рассказывать:

– Я его когда первый раз увидел, чуть и правда в штаны не наложил. Он же страшный, как дьявол. Да что говорить, сами видели небось… Возле моего дома стоял. Я прошел мимо. А тут вдруг как шмякнет что-то в голову, будто дрель воткнули, просверлили дырку и какую-то штуку радиоуправляемую вставили. Хочу уйти – не могу. Руки-ноги не слушаются. А он, этот урод, в голове моей будто копается, за ниточки вытягивает: кто я да где работаю, где живу. Потом вдруг отпустило, и я понял – он хочет, чтобы я в дом пошел, а сам за мной направился… Я к себе, а он в соседней комнате устроился. Я когда в ту ночь спать лег, мне все казалось, что он зайдет ко мне и задушит на фиг… Потом уснул, правда. А утром его не оказалось. Я вообще подумал, что мне все это лишь причудилось… Вечером прихожу – он снова тут. Я с порога хотел в ментовку побежать – так, едва подумал об этом, нехорошо стало. Верите-нет, это он опять на меня свою силу навел…

Коля качнул головой.

– Дар у него плохой! – сказал он. – Про зомби читали? Так вот я как зомби был. Хотя это он больше на зомби похож. Урод…

Он немного помолчал и продолжил:

– В ту ночь я снова не спал, а потом он стал появляться здесь только на день. Уходит вечером, чаще когда меня еще дома нет. И возвращается поздно – я уже сплю. Я все удивлялся, как он без ключей ходит. Но вору ключи не нужны… Он ведь вор?..

От этого рассказа в голове Георгия все смешалось, и он даже не разобрал вопрос.

– …А потом он стал приносить бухло, – Коля снова усмехнулся и показал на груды бутылок. – Как будто знал, что мне понравится…

Чубасов жалобно вздохнул.

– А дальше я привык. Иногда и замечать его переставал. Даже к прежней жизни охота появилась. Вот с Веркой хотел покуролесить. Понимаете?.. – Ища поддержки, с улыбкой он воззрился на Георгия.

Перед тем как задать следующий вопрос, Волков задумался – не слишком ли грубо будет подловить Чубасова на провокации? И все же решился.

– Это была твоя идея переодеть труп в женскую одежду или этот тип надоумил? – спросил Георгий.

– Не понимаю… – Чубасов удивленно вытянул челюсть.

Георгий угрожающе приблизился.

– Подождите, подождите… – взмолился Коля и загородился ладонями, должно быть решив, что его будут бить. – Я думал, это мне просто приснилось. Как кошмар!..

– Что приснилось?! – навис над ним Георгий.

– Будто я пришел на старую работу и… этой паскуде Любке пакость устроил! – Коля вдруг засмеялся. – Всю жизнь мечтал… Кха-хаха!.. Так это было на самом деле?! Кхе-кхе-хе!..

Теперь он смеялся уже безостановочно, визгливо и противно.

Георгий схватил его, встряхнул за шиворот.

– Все-все! Молчу!.. – отдышался от смеха Чубасов и вытер слезы. – Мне и до этого снилось… Или не снилось?..

– Что тебе снилось?! – заорал Георгий.

– Ну что мы с ним… ну с этим… на бывшую работу ко мне пробирались, и я покойников помогал ему наряжать… А они потом оживали, вставали и уходили…

Коля вдруг схватился за голову.

– Господи! Это же кошмар!.. Этого не могло быть! Наваждение!.. Скажите, что все это мне приснилось!..

Минуту спустя Коля Чубасов бился в истерике. Не замечая никого и ничего вокруг, он то начинал хихикать, то раскачиваться взад-вперед, продолжая повторять: «Приснилось, приснилось!»

Георгий не выдержал, ударил его по уху, хотел еще, но Лазаренко остановил:

– Зачем вы?!

Перехватив стариковский взгляд – тот смотрел на Волкова даже с какой-то жалостью, – Георгий вскипел:

– Да он же издевается над нами!!! Порет всякую чушь и думает, что ему это с рук сойдет?! Дурку включил. Видел я таких!

– Георгий Ефимович, вызывайте «скорую»! – вдруг толкнул его Лазаренко.

На лице старика отразился испуг. Волков с сомнением повернулся к Коле и увидел, что у парня закатились глаза и вывалился язык…

Георгий впервые ощущал себя в преглупейшем положении.

За тем, как Колю Чубасова грузят в «скорую», они наблюдали издали – прячась за старыми кленами, чудом уцелевшими в хаосе снесенных частных построек.

– Как тати… – ворчал в темноте Лазаренко.

– Так надо, – бормотал в ответ Волков, сам прекрасно понимая, что все идет вовсе не так.

После того как с Колей случился припадок, единственный работающий телефон в доме Георгий нашел по проводу, висевшему в подъезде, – тот привел его к дверям квартиры на втором этаже. Дверь открыла напуганная женщина. Не представившись, Волков попросил вызвать врачей, назвал номер квартиры Чубасова. Когда он вернулся наверх, заведующему удалось немного вернуть парня в чувства. И все же они оставили его одного дожидаться помощи. Как ни сопротивлялся Михаил Исаакович, Георгий спешил убраться и увел заведующего с собой.

Теперь он лихорадочно обдумывал свои следующие шаги. Коля теперь никуда не убежит, а вот незнакомец… В принципе, еще не поздно и можно попробовать найти его с розыскной собакой.

Когда «скорая» уехала, он сказал об этом старику и был очень удивлен, узнав, что даже сейчас, после случившегося, Лазаренко готов быть рядом.

– Вам же не нравятся мои методы!

– Я, знаете, так же как и вы, хочу докопаться до правды.

– Ладно… Скажите тогда, как часто у вас в морге моют полы?

Лазаренко удивился вопросу:

– Должны каждый день, но… на самом деле у нас сейчас постоянной уборщицы нет. Так что только в прозекторской моют ежедневно. Наши девушки сами. А почему вы спрашиваете?

– Да вот, – Георгий показал сверток, который захватил с собой во время бегства. – Нужна розыскная собака. Я тут захватил кое-какие вещи Чубасова и плащ. Он принадлежит тому уроду, который так напугал нас с вами. Факир он там, гипнотизер или кто, неважно… Если этот тип или Коля причастны к пропажам тел, мы это узнаем. Так что продолжим с морга, пожалуй…

Через десять минут они ехали в «жигулях» частника, отважившегося ночью подвезти двух мужчин – естественно, не задаром. Назвав адрес питомника и встретив торгующееся сопротивление, Георгий посулил ему трешку. Он мог бы сунуть водиле под нос удостоверение и сослаться на оперативную необходимость, но предпочел оставаться инкогнито.

Машина была новенькая, в салоне царил приятный своей неуловимой особенностью автомобильный запах. Удобно развалившись на переднем сиденье, Михаил Исаакович через плечо восторженно шепнул сидящему позади Волкову, что давно мечтал обзавестись собственными колесами, но теперь уже, видно, не судьба. Возраст не тот.

– А что, папаша, учиться разве поздно? – встрял водила.

Но Лазаренко не ответил. Только погрустнел. Вполне можно было ожидать подобной реакции от человека преклонного возраста. Глядя на него и слыша, как вздыхает старик, Георгий подумал о том, что и сам когда-нибудь неизбежно скатится к этому состоянию, когда дни мелькают один за другим, не оставляя никакой надежды зацепиться за этот мир. И с возрастом это, наверное, должно ощущаться с каждым годом сильнее.

Ничуть не осознавая свою бестактность, водила решил поддержать разговор:

– Слыхали, говорят, на мясо и молоко скоро могут талоны ввести? – трепанул он.

Лазаренко обернулся на Волкова.

– Что, правда? А я не слышал, – сказал Георгий, придвинувшись к водителю. Собственно, про слухи эти он и сам прекрасно знал, поскольку в системе с давних пор было принято подготавливать население к самым неожиданным решениям местных и высочайших властей. На информацию и дезинформацию работали целые отделы, к примеру прощупывающие реакцию населения на повышение цен, если оно планировалось, или на другие непопулярные в народе меры.

– А вообще, мне по барабану. Я и так на рынке у бабулек отовариваюсь! – заявил водитель.

– Ну если у бабулек, то оно конечно, – понимающе ответил Георгий.

– У меня есть одна постоянная, только у нее беру все: молоко, сметану, яйца. Недавно хотела на молоко цену поднять – на три копейки, представляете? Мне, милок, говорит, невыгодно стало торговать, – голос его стал похожим на старушечий. – Я ей в ответ: бабка, не выдумывай, копейку добавлю, не больше. Уболтал. Вот хитрое племя. Натри копейки, представляешь? Еще бы на пятак!

– Да, пятак это много, – откликнулся Лазаренко, но водитель иронии не понял.

– Вот и я о чем! Давно этих куркулей снова раскулачивать надо. Она мне, значит, давай объяснять, что раньше корову на дальний луг водили, а теперь боятся, дескать, нехорошие на Заячьем Лугу стали места, вроде того, что леший там балует. Да только мне-то по фигу. Я че, должен свою личную копейку за их проблемы выкладывать?..

Волкова резануло упоминание Заячьего Луга, и он отвлекся, потерял нить разговора. Когда сознание его вернулось в прежнее русло, частник и Лазаренко говорили о чем-то совсем другом.

– …что правда? – услышал он, как смеется хрипло водитель. – А у меня дочка старшая хотела в медицинский поступать. Я ей говорю – там вас будут учить трупы вскрывать! Сразу расхотела! Ха-ха! Хотя, сейчас думаю, надо было ее на стоматолога отправить учиться. Вон у родственника сынок по коронкам большой мастер, хорошую деньгу зашибает!

Водила заерзал на сиденье, видно было, что ему стало особенно интересно, когда он узнал профессию своего пассажира.

– Значит, говоришь, прозектором работаешь… Папаша, а расскажи какую-нибудь байку. Говорят, с вами там разные истории происходят?

– Да ничего особенного, выдумывают все, – ответил старик.

Георгий заметил, что Лазаренко утомлен разговором, и даже если бы захотел поведать какой-нибудь любопытный анекдот из жизни, то отнюдь не водителю.

По счастью для Михаила Исааковича, они почти приехали. Машина остановилась рядом с питомником. Георгий поспешил выскочить первым, чтобы помочь полнотелому Лазаренко выбраться из салона.

– Только долго не задерживайтесь, – недовольно пробурчал мужик. – Поздно уже.

Он ревниво удержал дверь, когда Лазаренко хотел ее захлопнуть, и сделал это сам – аккуратно, строго дозируя усилие. Уже идя к питомнику и обернувшись, оба заметили, как любовно водила попинывает машину по колесам.

– Уедет, и поди поймай машину потом, – побеспокоился Лазаренко.

– Не уедет. Из-за денег удавится, – не согласился Георгий.

– Вот так и появляется в людях жадность и чувство собственничества, – подметил старик. – А ведь давно ли вырвался из среды себе подобных?

– Мне кажется, оно не появляется, Михаил Исаакович. Оно либо есть, либо его нет. И с этим ничего не поделаешь.

– А вы сами никогда не хотели стать автовладельцем? Ведь это удобно.

– Не думаю.

– Не зарекайтесь, Георгий Ефимович. Поверьте, скоро жизнь станет такой динамичной, что без машины трудно будет себя представить. Возможно, я еще дотяну до этого времени. Хотя, черт возьми, это будет не самый лучший час человечества. Представляете – сколько людей, столько машин. Что будет!..

Так непринужденно разговаривали они, подходя к дверям небольшого деревянного строения, огороженного высоким забором, за которым, слыша их голоса и шаги, передаивались собаки. У входа, освещенного ярким фонарем, их встретил дежурный милиционер. Поскольку Георгий не раз бывал здесь, дежурный ничуть не удивился позднему визиту. Он узнал Волкова и козырнул. Видимо, парень только что вышел покурить, но спичек у него не оказалось: держа папиросу в руке, милиционер попросил огонька.

– Извини, бросил, – ответил ему Георгий. С досадой: ощущение было такое, что события последних дней вполне могли заставить его вернуться к дурной привычке.

А вот у Лазаренко нашлась зажигалка.

– Разве вы курите? – удивился Георгий.

– Нет, но всегда ношу с собой. На всякий случай. Когда-то дымил напропалую, а привычка осталась.

– Вот это я понимаю! – обрадовался дежурный. – А вы, очевидно, за Лаймой? – спросил он Георгия.

– За ней самой.

Когда они перешли во внутренний двор питомника, Лазаренко признался, что с детства побаивается крупных служебных собак.

– У вашей дочери собака тоже не маленькая.

– Она только на цепи рвет и мечет. А стоит и вправду сорваться – сама тут же в угол жмется.

– Да я это сразу понял. Так что вам бы не удалось ее на меня спустить, как хотели. Ведь хотели?

Лазаренко потупился, улыбнулся виновато:

– А вы, значит, и с собаками умеете обращаться?

– Так еще в армии на границе служить довелось. Наряд на страже Родины, видали такие фотки в газетах?

Старик показал на решетчатые ограждения, за которыми сверкали клыками лающие морды:

– Дальше не пойду. Что-то в них, знаете, есть такое чересчур грозное. Я уж лучше тут подожду.

– Не переживайте, Михаил Исаакович, Лайма вам понравится. Она еще никого не оставляла равнодушным.

Вскоре Георгий вернулся с собакой. На удивление Лазаренко, она и впрямь оказалась редкостно красивой, в чем он поспешил признаться: немецкая овчарка небольшого росточка, с огромными высокими ушами и необыкновенно смышлеными глазами, смотрящими из-под остро очерченных, как будто «все знающих» бровей. Она одарила старика рассудительным взглядом, обнюхала колени и туфли, вежливо вильнула хвостом и, проявив свой добродушный характер, дала себя погладить.

– Знаете, у нее в глазах больше человеческого, чем у многих людей, с которыми я знаком, – улыбаясь, как ребенок, заявил старик.

– Я же говорил. Она редкостная умница. Да, Лайма?

И собака, негромко тявкнув, радостно потянула Георгия к выходу. Видно было, что ей не терпится скорее заняться делом.

Когда они подходили к машине, водила буквально выпрыгнул из своей двери навстречу:

– О собаке мы не договаривались! У меня чехлы!

– Ничего с твоей машиной не будет! – сказал Георгий. – Она сука интеллигентная. Ей даже маникюр регулярно делают. Когти подрезают.

Водила усмехнулся. Поняв, что перед ним люди не простые, он сдался.

– Ладно, уговорил. А вообще, это неплохо сказано – сука интеллигентная… Надо запомнить.

Едва Волков открыл дверь, как Лайма прыгнула в салон и заняла не сиденье, а устроилась на полу, строго посмотрела на водителя, словно говоря: мол, не о чем беспокоиться.

– Смотри ты, какая умница! – подивился мужик.

Подойдя к больничному скверу, они прошли через ворота, сутки напролет открытые нараспашку. Чтобы ни с кем не объясняться на вахте за поздний визит, Лазаренко повел Волкова к отдельному входу, от которого у него были ключи. Оттуда они вошли в полуподвальный коридор. Сейчас здесь было необычно тихо – Георгий помнил, каким шумом он был наполнен вчера днем. А теперь отчетливо слышны были даже негромкие звуки – например, как тянет воздух носом принюхивающаяся Лайма.

– Давай, девочка, нужно постараться. Ты у нас лучшая, покажи класс, – говорил с ней Волков, ожидая, пока Лазаренко откроет дверь покойницкой.

– Сегодня никто не дежурит, – сказал старик.

В зале отделения было темно, и, после того как Михаил Исаакович исчез в этой темноте и, слышно было, щелкнул выключателем, свет зажегся не сразу. Но Георгия поразило, что Лайма содрогнулась всем телом, едва только открылась дверь. Как полагалось бывшему инструктору, он хорошо разбирался в собачьих повадках, а Лайму и вовсе знал лучше прочих розыскных собак, с какими ему приходилось общаться. Обычно, если где-нибудь поблизости прятался чужак, которого Лайма могла учуять, она тоже дрожала всем корпусом, но скорее в нетерпении, готовая в любую же секунду по команде кинуться вперед и превратиться из добродушного существа в опасную фурию. Но сейчас она была встревожена. Сильнее, чем когда-либо. Не испугана, однако близка к тому.

– Лайма, ты чего? – спросил Волков.

Постепенно зажглись все лампы, и стало видно, что в большом квадратном зале-коридоре, двери из которого вели в другие помещения, кроме Лазаренко никого нет. Да и не могло быть.

– Что-то случилось? – спросил заведующий.

– Михаил Исаакович, вы уверены, что здесь никто не остался из сотрудников?

– Едва ли, – немного задумавшись, но все же уверенно произнес Лазаренко. – Обычно, когда кто-нибудь остается, на два замка не запирают.

Меж тем Лайма осторожно просочилась через порог – только такую аналогию мог провести Георгий, наблюдая за ней. Собака принюхивалась к каждому стоявшему в зале предмету, но казалось, осторожничает и не решается подойти близко.

– Успокойся, девочка, – сказал Волков и погладил овчарку по голове. От его прикосновения она опять вздрогнула.

– Разволновалась, – тоже подметил Лазаренко.

Он провел их поочередно по всем комнатам. Георгий заставлял Лайму тщательно обследовать каждый угол, как будто кто-то незримый мог прятаться за стеллажами, на стеклянных или железных шкафах и под ними. Вошли в прозекторскую. К тому моменту Лайма постепенно успокоилась, словно убедившись, что бояться нечего. Теперь можно было переходить к делу. Волков достал из пакета оба свертка. Из одного вытащил кед, принадлежащий Коле Чубасову. Дал понюхать собаке. Натасканная на рефлексах, псина тотчас встрепенулась. К ней сразу вернулась живость. Она покрутилась по комнате, встала возле окна и гавкнула.

– Ну что ж, – обрадовался Георгий. – Мы можем с полным основанием считать, что Коля Чубасов был здесь не так давно, а значит, уже после своего увольнения.

Георгий развернул второй сверток. Это был плащ лысого незнакомца. Георгий еще не успел подать его Лайме, как овчарка снова отреагировала с беспокойством. Отступая от протянутой ей вещи, поджала хвост, заскулила точно так же, как в первый момент пребывания здесь.

– Что ты? – Георгий присел с ней рядом и погладил. Лайма поджала уши и прижалась к нему, норовя спрятать нос под мышку человеку.

– Говорят, собаки обладают сверхъестественным чутьем, – за спиной Георгия произнес Лазаренко. – Я слышал, у каких-то северных народов есть поверье, мол, если посмотреть между ушей собаки, можно увидеть лесных духов. Ну что-то в таком роде.

Георгий через плечо метнул на него строгий взгляд.

– Михаил Исаакович, давайте без этих штучек обойдемся. Тоже мне, выдумали. И ты не ной! – приказал он Лайме. – Ищи!

Подчинившись, Лайма нехотя покрутилась по комнате. Встала у окна и завыла. Георгий зажать ей пасть.

– Тихо, дурочка. Не шуми, покойников разбудишь, – засмеялся он, глядя на встревоженное лицо Лазаренко. – Что и требовалось доказать! Они оба были здесь, Коля и наш с вами злой гений. А тела выносили через окно.

– Почему она так реагирует? – волнующимся голосом спросил старик, не сводя взгляда с овчарки.

– Собака. Темное существо, что с нее взять? – ответил Георгий, но неуверенность Лазаренко теперь частично передалась и ему. Избавиться от нее можно было, только отдавшись делу и самому себе доказав, что ничем сверхъестественным тут не пахнет.

Он встал у подоконника и осмотрел раму. Одна створка не заперта на щеколды, а лишь притворена.

– Это окно всегда открыто?

Лазаренко неуверенно мотнул головой.

Георгий еще раз осмотрел раму. Окно стандартное и открывается внутрь, но рама, разбухшая от влаги, иначе бы распахнулась от ветра, и это обязательно кто-нибудь бы заметил. А вот если надавить снаружи, можно открыть и проникнуть сюда – без шума, без пыли. Он осторожно потянул за ручку и открыл окно. Неплохо бы снять отпечатки, проверить – но всем этим заниматься некогда, а официально – даже и речи быть не может.

Он достал фонарик и перегнулся через подоконник. Выхваченная из полумрака трава под окнами, если и была когда-то примятой, то сейчас ничто об этом не говорило. Прошло много времени, дождь был. Едва ли Лайма возьмет след. И все же стоит попробовать взять след с улицы. Георгий собирался уже полезть обратно, как вдруг пальцы его нащупали на металлическом козырьке что-то скользкое. Он посветил – край козырька отогнулся, образовав острую как нож кромку На этой кромке он увидел субстанцию серебристого цвета, похожую на густую слизь. Как еще дождем не смыло. Но она была жирноватая на ощупь, потому, видимо, и выдержала непогоду.

Георгий понюхал пальцы – и передернулся от неприятного запаха. Сразу вспомнил о плаще чужака – на нем была такая же на ощупь склизкая субстанция, похожая на сопли. На странный цвет ее тогда он не обратил внимания, слишком был перевозбужден столкновением с чужаком. Но сейчас припоминал – кажется, у «соплей», размазанных теперь по ткани, тоже был серебристый оттенок.

– Михаил Исаакович, – позвал он, – не наши ли покойники тут наследили?

Он показал руку, направляя ее к свету потолочных ламп.

– Не знаю, – сощурился Лазаренко, разглядывая слизистое пятно на коже. – Цвет уж больно непонятный.

– На серебрянку похоже, – хмыкнул Георгий. – Только это не краска.

– Давайте я под микроскопом взгляну, – предложил старик.

В руках его, как давеча зажигалка, откуда-то появился коробок со спичами, прямо как у фокусника. Он извлек одну и, сделав соскоб с пальцев Георгия, удалился. Пока старик занимался исследованием, Георгий нашел раковину, вымыл руки и осмотрел кожу на пальцах. Все-таки хорошо, что о козырек не порезался, запросто мог. Не хватало еще заразу какую подцепить. Еще бы чуть-чуть…

Вытерев руки о полотенце, Георгий хотел обнять Лайму, но та шарахнулась от него, едва он приблизился, протянув к ней ладони.

– Ты чего, дурочка? – Георгий спрятал руки за спину, дозволил собаке снова приблизиться и, не показывая ладоней, погладил ее правой рукой за ушами.