Текст книги "Люди в сером. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Кирилл Юрченко

Соавторы: Андрей Бурцев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 60 страниц) [доступный отрывок для чтения: 22 страниц]

– А что же вы предлагаете? – когда он замолчал, тихо спросил Лазаренко. – Надеюсь, не карательные меры?

Георгий нахмурился:

– Вы, конечно, не думаете, что я провоцирую вас этим разговором? Сейчас мне меньше всего хочется, чтобы вы считали так. А про карательные меры… Знаете, как о них мечтают многие? Они бы с радостью начали вешать и расстреливать направо-налево за малейшую провинность. Разумеется, с тем только условием, чтобы сами случайно не попали под раздел.

– Ну а если бы у вас появилась такая возможность сделать то, что нужно. С чего бы вы начали?

– Я знаю только, что слова не должны расходиться с делом. А хорошие поступки люди должны совершать вовсе не из страха быть наказанными. Только тот и человек, кто соблюдает эти два принципа.

– Еще было бы неплохо знать, какие поступки хороши, а какие нет, – не то возразил, не то просто добавил свою реплику Лазаренко.

– Ну а вы-то как считаете? Что можно сделать, чтобы всем нам жилось хорошо?

Старик огладил бороду, улыбнулся. Он показался Георгию хитрым старым джинном, на все знающим ответ, но покуда желающим сохранить его в тайне.

– В том-то и дело, что нет рецепта. Точнее, есть один, и давно известный, но ныне всеми отвергнутый. Других, кроме него, пожалуй что и не существует. А если и о нем забыть, то, значит, финита ля комедия.

– Какой же?

– По совести жить. Два ваших принципа с этим прекрасно согласуются.

– Но ведь и творящие зло тоже могут считать, что они живут по совести, – возразил Георгий.

– Это очень легко проверить. Две тысячи лет назад один человек сказал вполне ясно: «По плодам их узнаете их. Собирают ли с терновника виноград или с репейника смоквы?»

Слушая его, Георгий подумал, что еще два-три дня назад обязательно бы попенял на очередные поповские бредни, но сейчас что-то не давало думать так. Многое изменилось с того времени, как он познакомился с Лазаренко. И впервые у него появился собеседник, с которым он мог поделиться тем, что всерьез волновало.

– И потом, – продолжал старик, – совесть предполагает наличие ее угрызений, если что-то сделано не так. Сомневаться и критически смотреть на себя – твердые признаки того, что человек имеет право себя называть таковым.

– Совесть – это, конечно, хорошо. Но как пробудить ее в каждом?

Лазаренко развел руками:

– Дорогой мой, на это понадобятся столетия. Но, с другой стороны, если этого не произойдет, то и человечества не будет.

– Вы прямо такой мрачный прогноз рисуете.

– Чистая логика. Посудите сами. В руках человека появилось столько опасных игрушек, что мы, образно говоря все человечество, стали напоминать обезьяну с гранатой. И знаете, сколько таких обезьян, только поменьше, среди нас? Вот я недавно говорил, что автомобилей скоро будет столько же, сколько людей. И знаете, как остро встанет тогда проблема совести? О! Чрезвычайно остро! Не каждый ведь понимает, что автомобиль – это не только чудо инженерной мысли, но и орудие убийства одновременно. А что уж говорить о настоящем оружии, в котором мы теперь знаем толк.

– Так, значит, вы не верите в светлое будущее?

– Очень верю. Но человечеству предстоит к нему тернистый путь.

Уже вечерело. Они сидели в большой комнате, и из открытой балконной двери начало тянуть прохладой. Георгий спросил разрешения выйти на балкон, ему снова хотелось закурить, он с трудом сдержал этот позыв. Лазаренко вышел вместе с ним и уставился в небо, где слабо дрожали первые крохотные искорки.

– Вы никогда не задумывались над тем, от чего нас всегда тянет к звездам? – вдруг спросил старик. – Сразу вспоминаю Тютчева… «Небесный свод, горящий славой звездной, // таинственно глядит из глубины, //и мы плывем, пылающею бездной //со всех сторон окружены», – зачитал он, и Георгий – в который раз – подивился начитанности и эрудированности старика.

Лазаренко весь подался вперед, тяжело нависнув над перилами, так что Георгий даже испугался.

– Я верю в то, что там есть другая жизнь.

– А я вот сомневаюсь, – произнес Георгий. – Если и есть там жизнь, то примитивнее, чем наша.

– Ага. Но, значит, вы все-таки не отрицаете существование иной жизни!

Волков перехватил радостный взгляд старика, будто тот нарочно подловил его.

– Вот фантастику про инопланетян я, кстати, как-то не очень жалую, – сказал он. – Почитать, конечно, интересно, но вряд ли там есть разумные существа. Если есть, то что же тогда не идут с нами на контакт? Уж сколько их пытаются вызвать! Радиотелескопов понастроили.

Старик поджал губы:

– А может быть, мы им не слишком интересны?

– Все это домыслы. Я вот как рассуждаю – если бы там были другие цивилизации, то воинственные давно завоевали бы нас. А высококультурные и нравственные обязательно научили бы, как жить правильно. Вряд ли они стали бы морщить носы от того, что люди злые и тупые. Ведь не такие уж мы дурные, наверное.

– Это с какой стороны посмотреть.

Лазаренко вновь посмотрел на небо, и странная улыбка появилась на его лице, когда он повернулся к Волкову.

– А хотите, я вам расскажу, что происходит на самом деле? – спросил он. – У меня есть своя теория.

Георгий тоже посмотрел на звезды, как будто хотел увидеть там то, что вызвало у старика такое желание.

Михаил Исаакович взволнованно задышал:

– Если бы они существовали, а я верю, что они существуют и очень высокоразвиты, они бы надежно отгородились от нас. У них там, вероятно, своих проблем хватает, а тут мы со своей начавшейся космической экспансией. Они попросту обложили нас флажками, как волков…

Лазаренко смущенно поморщился, но Георгий махнул рукой, он к таким склонениям своей фамилии давно привык.

– Так вот, они ни за что не позволят нам делать в космосе что заблагорассудится. Но наблюдают за нами и пристально изучают. С древнейших времен. А то и каждый шаг контролируют. Про НЛО сейчас разве что ленивые не говорят. Между прочим, в наших районах тоже постоянно наблюдают разные феноменальные явления в небе. Уж это вы оспаривать не будете?

– Так и ведь северное сияние – тоже своего рода феноменальное явление.

– Какой же вы все-таки непрошибаемый. Вот, например, два знаменитых феномена, о которых вы просто обязаны знать. Один был давнишний – осенью двадцать восьмого года в Ведлозеро рухнул непонятный цилиндрический объект. Тогда о нем ходили только слухи, хотя свидетелями были десятки жителей соседних деревень. Второй произошел совсем недавно – возле Петрозаводска. Да вы не могли не слышать о нем. Об этом даже в центральных газетах писали. Ну помните, два года назад, в сентябре…

«Тьфу, опять эти два года! Прямо мистика какая-то», – в душе чертыхнулся Георгий, прекрасно знавший, о чем говорит старик. Да, были такие сообщения, и он читал их. Но ведь не все природные явления изучены, если постараться, всему можно найти объяснение и обойтись без всяких там мистических и фантастических предположений.

– Кстати, ведлозерский феномен тоже случился осенью, – уточнил Лазаренко. – На следующий год после падения странного объекта специальная группа НКВД изучала район, полагая, что взорвалась какая-нибудь тайная бомба империалистов.

Его слова напомнили Георгию о том, что и такая история была, о ней в управлении рассказывали со слов давно почивших в бозе сотрудников. Кто знает, может, в ту группу входил и старик Васильев? Сколько лет ему тогда могло быть? Молодой, да ретивый.

– Таинственный объект после падения лежал в озере на небольшой глубине, – говорил, словно докладывал, старик. – И даже деревенские мальчишки ходили по нему. Естественно, позже ничего там не нашли!

«Да потому что и не было там ничего!» – с сомнением покачал головой Георгий, но спорить не стал.

Но старик продолжал говорить, и с таким воодушевлением, будто сам был свидетелем тех необычных событий, о которых торопился поведать Волкову:

– Зато рядом с озером начали происходить разные необычные явления! Например, гуманоид появлялся – худой головастый карлик. Его местные жители не раз видели. Думаете, если это был пришелец, кто-нибудь о контакте думал? Да его камнями забрасывали, чтобы сгинул поскорее. Потом стали световые явления разные происходить. Я, кстати, одного человека лично знал, который мне рассказывал о необычных разноцветных кругах на воде. Это еще до войны было… Нет, рассказывал он после войны, а явления происходили в тридцатых годах. Сами знаете, какое время, люди старались лишний раз языком не чесать. Но, думаю, он ничего не выдумал, не из тех был. Но самое странное – это «студень», который однажды нашли на берегу после дождя. Тот же мужик мне рассказывал, что местные этот «студень» собирали в бутылочки и залечивали им раны, причем хранился он долго, его даже в военные годы использовали как народное средство. Ну так вот что вы на это скажете?

– Это все можно легко оспорить.

– Хотите поспорить, давайте.

– Ну, положим, все эти разноцветные круги на воде – может оказаться и мазут разлитый. А всякие «студни»… Вон с неба порой лягушки падают, почему же медузы, к примеру, не могут после шторма попасть в небо, а потом выпасть с дождем? Похоже на студень? Очень даже похоже!

Не желая сдаваться, старик выдвинул новый аргумент:

– А цилиндрическое тело на дне? А пришелец?

– Так ведь не нашли ничего и никого. А одним словам верить глупо.

– Какой же вы, – качнул головой Лазаренко. – А еще говорите, любите фантастику.

– Я доказательства люблю, – отбил укор Георгий.

– Какие же доказательства вам нужны?

– Осязаемые!

– Ну да, конечно, – хмыкнул старик. – Знаете, в Америке сейчас очень популярно подвергать сомнению лунную программу «Аполлонов». Еще в семидесятом году один их известный математик выдвинул целую кучу аргументов, оспаривающих реальность высадки. Мол, уровень технического развития не позволяет сделать все это на самом деле, и звезд не видно на фотографиях. Вроде того, что флаг не может развеваться в вакууме. И кучу еще всяких сомнений. Там целая истерика вдет. Кричат: «Это инсценировка! Фальшивка!» Даже книги об этом публикуют. Я не понимаю, это что, мода такая – все поливать грязью? Но для чего?

– Ну вы нас не равняйте. У них – мир чистогана. Ради дешевой сенсации и маму родную не жалко.

– Так я не понял, вы тоже не верите, что мы были на Луне?

– Это они были на Луне, – уточнил Георгий. – Мы, к сожалению, нет.

– А разве это важно, кто именно? Важно, что человек ступил на другую планету. И не один.

– Очень даже важно, кто именно. А если они захотят там военную базу построить?

– А мы – разве не захотим?

– Но вот почему-то не строим. И я знаю почему, – нам это не нужно.

– А вы не спрашивали себя, почему американцы закрыли лунную программу? Посудите сами. Мы – я имею в виду человечество – вышли в космос в шестьдесят первом году. И уже через восемь лет на Луне! И несколько экспедиций подряд! И вдруг – р-раз! Как одним росчерком пера – баста! Уже почти восемь лет тишина. А мы – наши советские станции совершили столько облетов Луны, были высадки луноходов. И тоже – тишина! И даже никаких серьезных разговоров о грядущих межпланетных полетах!

– Да потому что дорого все это!

– Это самый распространенный и ошибочный аргумент. Когда технологии освоены, а корабли выпускаются чуть ли не серийно, это уже не дорого. Это вам любой производственник скажет. Да и наука шагает вперед семимильными шагами – новые знания, новые изобретения. Это все во сто крат оправдывает затраченные средства! Так почему остановили? Может быть, потому, что запретили?!

Георгий протяжно вздохнул:

– Михаил Исаакович, охота вам эти заговоры придумывать. Вы прямо наивный человек. Американцы весь этот проект и затеяли только ради того, чтобы догнать и перегнать нас в космосе. А нам ничего доказывать не нужно. Мы и без того впереди планеты всей!

– Так впереди, что в магазинах шаром покати?! – возмущенно выкрикнул старик.

Поняв, что зарвался, Лазаренко внезапно осел и в растерянности уставился на Волкова.

– Михаил Исаакович, – медленно выговорил Георгий. – При всем уважении к вам, давайте забудем о том, что вы сейчас произнесли. И потом, вы противоречите сами себе. По-вашему – в космос мы летать можем, а страну накормить нет – так, что ли?

Лазаренко совсем притих. Георгию бы радоваться, что поставил старика на место, но он, напротив, испытывал смущение. Несмотря на этот досадный инцидент, ему не хотелось обрывать разговор вот так.

– И вообще, надо сменить тему. Раз уж мы начали о феноменах, то давайте к ним и вернемся…

В разговорах до разделки грибов, а уж тем более до засолки, дело так и не дошло. В конце концов, когда Георгий вспомнил о добыче, Лазаренко пришлось свалить грибы в ванну и залить холодной водой.

Домой Георгий ушел только ближе к полуночи. И не с пустыми руками – с двумя подаренными книжками. Одна была тем самым замятинским очерком об Уэллсе. Вторая – так заинтересовавший его сборник Кларка.

Глава 7

Учетно-архивный отдел КГБ СССР

Дело № 75-09-2345-14 (2-Б). Совершенно секретно

Внутрислужебная переписка.

Источник: агент «Аякс»

«…Прошу объяснить причины моего отстранения от расследования ЧП на полигоне 2-Б».

Пометка: «оставлено без ответа».

28 сентября 1977 г.

МО СССР. Из сообщений по отделу внешней безопасности спецпроекта «Отражение» (входящие).

Сентябрь 1977 г. Совершенно секретно

«…при контакте с агентом „Аяксом“ разрешен четвертый уровень доступа к информации…»

«..Сегодня днем в районной больнице г. Карельска на своем служебном месте скончался патологоанатом Чиркин В. С. Официально объясняется, что причина смерти – инфаркт. Наши источники в Комитете утверждают, что это убийство…

…Существует большая доля вероятности утечки информации по проекту „Отражение“. Возможно, речь идет о законспирированной в КГБ группе влияния, которая, минуя Министерство обороны СССР, пытается выйти на прямой контакт со Смотрителями, а также любыми способами вмешаться в политику МО СССР в космической сфере, используя для этого все доступные методы противодействия.

Смерть Чиркина и отстранение агента „Аякса“ от расследования ЧП на полигоне 2-Б являются звеньями этой цепи. Перед своим начальством чрезмерно активный агент „Аякс“ намеренно был выставлен в невыгодном свете, хотя вся предоставленная им информация изучалась группой влияния самым тщательным образом. Что касается смерти Чиркина, то, по всей вероятности, к нему пытались применить методы психофизического воздействия с последующей ликвидацией нежелательного свидетеля…»

28 сентября 1977 г.

23 сентября 1979 г. Воскресенье

Проснулся Георгий в шестом часу, и, как ни пытался уснуть снова, не давали беспокойные мысли. Он зажег лампу и, достав со стола подаренную книгу про Уэллса, открыл наугад страницу и наткнулся на первый же попавшийся абзац:

«…И кто знает, может быть, еще через тридцать лет – через десять – через пять – мы так же равнодушно будем смотреть на машину, отправляющуюся на Луну, как теперь смотрим на аэроплан, чернеющий в небе чуть заметной точкой…»

Фраза ударила его силой той одержимой уверенности, которой подчинялся автор, написавший эти строки. Как странно – пятьдесят лет назад люди верили, что космические путешествия станут обыденностью. Считали, что на других планетах обязательно есть жизнь. И ведь, когда был запущен первый спутник, – все было именно так: колоссальный энтузиазм, всеобщее ликование. А потом – настоящие полеты. Один за другим! И невозможное казалось возможным. Он хорошо помнил все это – воодушевленные разговоры родителей и соседей. И как однажды его выволокли во двор, где собралась толпа людей, и все смотрели в усеянное звездами небо. И как взрослые кричали: «Летит! Летит!» Он был еще тогда малышом – всего четыре года – и не помнил, видел ли на самом деле крохотную движущуюся по небосводу звездочку, но какое-то волнующее чувство, возникшее от сплава эмоций людей вокруг и собственного любопытства и заставляющее сердце биться сильнее, даже сейчас напоминало о себе, через двадцать лет после той ночи.

«А что, если нас заставляют верить, что в космосе нечего искать? Принуждают думать, что там – лишь пустота и одиночество?»

Может ли быть такое, что космонавты открыли там нечто запретное?

Да не… Ерунда. Если Лазаренко так хочется – пусть выдумывает свои теории. Но ты-то, Георгий, не поддавайся…

И он в буквальном смысле заставил себя вынырнуть из этого омута. Встал и пошел на кухню, где включил радио. Да погромче – чтобы старуха за стенкой тоже послушала жизнерадостные голоса из репродуктора о том, как у нас все замечательно. И остальные соседи тоже! И чтобы самому себе доказать: нет никаких других теорий, кроме одной-единственной, верной и направляющей. А все остальное – чушь и фантасмагория!

Но червь сомнения никак не хотел покидать выгрызенное в памяти уютное местечко. Вдобавок вспомнилось унижение со слежкой. И эти полунасмешливые, полупрезрительные экивоки, странные комбинации шефа, который ничего не желает объяснять, – ударили с новой силой.

– Так что же, порвать со всем? Совсем? – спросил он себя под оглушающие звуки марша энтузиастов.

 
«…Нам нет преград, ни в море, ни на суше!..»
 

Он раздраженно вырубил радио.

Вернулся в комнату, включил телевизор. Снова посмотрел на армейскую фотографию. И вдруг подумал о Светлане – а ведь ее большой фотографии у него так до сих пор нет. Что же мешало обзавестись?

Он убеждал себя, что это всего лишь ничего не значащее упущение. У него есть фото в бумажнике, получается, он носит его почти рядом с сердцем. Разве этого недостаточно?

«Вполне!» – ответил он сам себе.

Действительно, почему бы, наконец, не стать обычным нормальным человеком, обзавестись семьей? Создать еще одну здоровую, крепкую ячейку общества. Или хотя бы из героя переквалифицироваться в управдомы…

Разумная мысль, но она не вызывала восторга. Вообще, в душе было пусто и мерзопакостно.

Так идти или не идти на день рождения?

А Светка будет ждать… М-да, все-таки надо. Если испытываешь сомнения – нужно только сделать первый шаг, а дальше само пойдет – и будь что будет. Кривая выведет, как говаривали в старину…

Георгий приготовил себе завтрак, не спеша поел, пялясь в телеящик. Выгладил костюм, достал запыленные лакированные туфли, протер. Чистой белой рубашки в шкафу не нашлось – пришлось срочно стирать и повесить сушиться. Вот и еще один аргумент полезности семейной жизни – не без уныния подметил Георгий. Если, конечно, он не потерял и этот шанс – у Светланы от навязчивых поклонников отбоя нет, и то, что она тратит свою гордость именно на него, не может продолжаться бесконечно. Может быть, сейчас встретиться с ней? Однако он вспомнил, что выходные ее семья проводила за городом, и сейчас девушка с родителями наверняка уже на даче.

По телику диктор объявлял список передач на сегодня, дошел до «Очевидного-невероятного», одним упоминанием названия программы едва не вызвав у Георгия приступ нервного смеха.

– …расскажет о том, какие интересные факты связаны с удивительным явле…

Но Георгий выдернул шнур из розетки, не дав диктору даже закончить предложение и рассказать, какие же темы сегодня озвучит академик Капица на широкую аудиторию любителей загадок и тайн.

В квартире стало необыкновенно тихо.

Георгий начал готовиться к выходу.

Запоздало вспомнил о подарке – да где его теперь найдешь! – и уже почти раздумал идти, но вспомнил вдруг, что в шкафу где-то завалялась статуэтка в виде собаки.

Бросился к шкафу и начал выволакивать его содержимое на пол. Радиодетали, банки с шурупами, инструмент, куча разного хлама. Наконец, добыл искомое. Фигурка оказалась на самом дне, бережно завернутая в тряпку.

Лежащий пойнтер – она так и называлась. В качестве пресс-папье ее подарили Георгию сослуживцы как почитателю собак (только статуэтка оказалась почему-то охотничьей породы – другой, видимо, не нашлось), и он о ней совсем забыл.

Разглядывая фигурку, он вспомнил, что Светка на самом деле не очень любит собак. Но то живых. А к чугунной статуэтке каслинского литья, вероятно, отнесется благосклонно.

«Самое то!» – с уверенностью решил Волков, прикидывая на вес будущий подарок больше двадцати сантиметров длиной. Тяжелый, с килограмм точно будет. Таким и убить можно. Впрочем, ничего лучше не придумаешь…

В автобусе Георгий один привлекал к себе внимание всего салона. Все дачники как дачники – один он в строгом костюме, при галстуке, да еще со статуэткой в руках, которую даже не догадался завернуть в бумагу. Одной рукой он держался за верхний поручень, статуэтку сунул под мышку, крепко сжимая, чтобы не зацепить кого-нибудь ненароком. На кочках автобус трясло, и непослушный пойнтер так и норовил выскользнуть. Какая-то бабка, сидевшая напротив, сжалилась и забрала у Волкова подарок, сунула внучке лет семи, сидевшей у нее на коленях. Девочка и без того с любопытством разглядывала собаку, а как та оказалась в ее руках, живо отреагировала – радостно облапила пойнтера. Георгий с тоской наблюдал за тем, как девочка принялась гладить неживого пса, согревая чугун своими наверняка горячими ладошками.

– Осторожно, смотри, чтобы из рук не выпал, он тяжелый!

– Ничего, – откликнулась девочка. – Зато красивый.

– Тогда забирай! – предложил он вдруг.

Малышка с сомнением посмотрела на странного взрослого, который разбрасывается такими подарками. Бабка – с еще большей подозрительностью.

– Нам чужого не надо.

– Забирай-забирай, – сказал Волков девочке. – На всю жизнь память будет.

– Спасибо! – Она улыбнулась милым ротиком с недавно выпавшими резцами. – А вы как же?

– А я обойдусь…

Подходя к даче Полевых, Георгий увидел пока только один автомобиль – личную машину отца Светланы. Но в том, что гостей будет много и почти все на машинах, можно не сомневаться. Полевой служил в соседней военной части полковником и метил в генералы – он любил шумное общество, и деньги на празднества тратил с размахом.

Оказавшись у калитки, Георгий загадал, что, если Света окажется первой, кого он увидит, тогда, значит, ему следует переменить жизнь. Однако, взявшись за ручку засова, подумал, что это глупость – с каких это пор он вверяет себя жребию? Но когда Георгий уже очутился во дворе, то действительно первое, что услышал, – голос Светланы. Он доносился из приоткрытой входной двери – девушка стояла за порогом.

– Да, мама, слышу! – крикнула она в глубину дома. – Я сейчас, только на секундочку!

Дверь открылась шире, сквозь щель показался край алого платья. Георгий на миг подумал – ведь так оно и получилось, что первой он увидит ее. Внутри что-то всколыхнулось – он не знал, радоваться этому или нет.

Однако доносящийся из глубины дома неразборчивый голос матери заставил Светлану вернуться. А минуту спустя, когда дверь снова открылась, на крыльце появился ее старший брат – вечный студент Савелий, нестриженый тип с лоснящимися кудрями.

– А, Гриня! Здорово! – обрадовался он, увидев Георгия.

«Значит, не судьба…» – подумал Георгий.

Савелий сбежал по ступеням, схватил его за руку.

– Чего такой невеселый? Что ли, со Светкой поругались? Она о тебе за два дня ни слова.

Георгий пожал плечами:

– Как она?

– А я ее еще сегодня не видел, – Савелий подмигнул. – И меня еще никто не видел.

Он оглянулся на крыльцо, прислушиваясь к шагам в доме. Георгий заметил, что Савелий с похмелья.

– А, их, баб, не поймешь, – и Савелий заговорщицким тоном спросил: – Выпить не хочешь? А то у меня со вчерашнего трубы горят. Пока они еще за стол сядут… а я припас, только одному как-то несолидно.

– Нет, спасибо. Пойду поздороваюсь!

– Ну смотри, – Савелий хлопнул его по плечу и направился к зарослям черемухи, за которой пряталась беседка. Послышалось тихое звяканье стекла.

Георгий поднялся на крыльцо. Он уже пожалел, что пришел слишком рано.

«Может, перегадать?»

Но и теперь удача не улыбнулась ему. Вторым человеком, кому он попался на глаза, оказался Борис Андреевич – глава семейства. Полковник Полевой стоял под лестницей, придирчиво осматривая пустые, приготовленные для приглашенных, вешалки в прихожей. Он ужасно любил гостей и, увидев Георгия, чуть не смял его в своих могучих объятиях. Не обошлось без поцелуев – ими Борис Андреевич в обязательном порядке награждал гостей.

– Георгий, долго жить будешь! Не поверишь, только что о тебе подумал! – громыхал он густым, хрипловатым, тренированным от извечного командирского тона басом.

Со второго этажа послышался голос супруги:

– Боря, кто там?

– Это Георгий! – крикнул он и похлопал Волкова по плечу, подталкивая к гостиной: – Старик, потом, потом поговорим!..

Он как-то хитро улыбнулся, словно хотел еще что-то сказать.

А вскоре в прихожую вышла и сама хозяйка, Виктория Павловна.

Она снисходительно улыбнулась Георгию. Заметно было, удивилась, что в его руках нет подарка. В отличие от Полевого, Виктория Павловна относилась к Георгию скорее снисходительно, чем доброжелательно.

– Здравствуйте. Сейчас Светочка выйдет.

Раздались шаги, но и снова Георгий увидел не Светлану, а ее подругу или родственницу, которая была вхожа в семью Полевых. Но тут же куда-то все исчезли, и он остался один.

Стоя в задумчивости, даже не заметил, как на лестнице появилась, наконец, Светлана.

– Привет!

Он повернулся на голос. Она была как всегда прекрасна – красное приталенное платье с открытыми плечами, волосы подобраны в пучок. Девушка медленно сошла вниз, улыбнулась, но как-то сдержанно и почему-то глядела наверх, давая кому-то знаки. По ее глазам и жестам Георгий понял вдруг, что все уже переиграно. В подтверждение его мыслям заскрипели ступени лестницы, и в прихожую спустился молодой человек. Незнакомый парень – но, кажется, он его видел на днях среди студентов. В руке его были книжки.

– Знакомься, это Игорь, – сказала Светлана.

– Игорь, – смущенно улыбнулся парень и, переложив книжки из правой руки в левую, протянул руку.

«Так вот зачем я был так нужен?» – подумал Георгий.

Ладонь у студента оказалась крепкой.

Он заметил, что Светлана ласково посмотрела на сокурсника, потом с натужной улыбкой на него. И в ту же секунду необычайное спокойствие воцарилось в душе Георгия Ефимовича Волкова, лейтенанта КГБ. Как он страстно желал, чтобы его девушка справилась со своими чувствами и нашла себе другого, так и произошло. Подумал, что, может быть, лучше уйти прямо сейчас, но тогда Светлана расценит это как обиду. Хотя на самом деле он счастлив был от того, что все так разрешилось. Можно не размениваться на досужие размышления, как устраивать свою жизнь. Только работа – и отныне ничего кроме.

Георгий не знал, нравится ли его спокойствие Светлане, наверняка специально устроившей эту сцену. Теперь понятно, для чего она так уговаривала приехать. Ему было немного грустно, но вовсе не из-за отставки, а потому что стало невыразимо скучно.

Как в полусне, он провел эти несколько часов. Почти сразу, едва только Светлана познакомила его с Игорем, нагрянули гости. Один за другим, и было их так много, что Георгий так и не смог никого запомнить толком, а из тех, кого видел и знал, совершенно не помнил имен. Только Борис Андреевич да Савелий существовали для него в качестве реальных людей. С ними он больше и общался. Причем старший брат Светланы как будто понял настроение Георгия и тоже радовался его, как он выразился, «избавлению от бабьих чар». Выпивали тоже вдвоем, поскольку сели рядом, и Георгий уже не торопился домой. А когда наступило время гостям расходиться, отец и брат несостоявшейся невесты затащили его в ту самую беседку, окруженную черемуховыми кустами, чтобы продолжить возлияния.

В тот миг ничего не существовало для Георгия за пределами этого маленького пятачка под дощатой крышей и с маленьким столиком посредине, заваленным остатками выпивки и закуски.

– Георгий, ты меня уважаешь? – задал вдруг полковник извечный русский вопрос.

– Батя, ты сомневаешься? – ответил за Георгия Савелий.

– Нет, ты погоди, – остановил тот сына. – Просто Георгий не тот человек, который юлить и подлизываться будет. Эх, жаль, что Светка тебя продина-мила. Но это бабьи дела, я в них не лезу. Так ты меня уважаешь?

– Конечно, уважаю, Борис Андреевич, – сказал Георгий и стукнул своей рюмкой по рюмке, протянутой ему полковником. Присоединился Савелий. Все трое залпом выпили.

– Мне выговориться надо, понимаешь? – произнес вдруг Полевой. – Тут такая штука произошла…

Он замолчал на миг, а Савелий вдруг пихнул Георгия незаметно ногой. На лице его возникла ухмылка, он подмигнул, как будто предупреждая, что отец в таком виде способен нести всякую околесицу и чтобы, мол, Георгий не удивлялся и уши не распускал.

Георгий улыбался – просто лыбился без всякого повода, как это часто делают хорошо подвыпившие люди, настроение которых неожиданно достигает особенной гармонии. Ты чист и открыт, вокруг тебя прекрасные люди. Ты любишь весь белый свет и, кажется, начинаешь понимать реальный, а не выдуманный кем-то смысл своего существования. Что-то такое нащупывается – медленно, по чуть-чуть, и важно не оборвать это состояние, и тогда, наверное, ты окажешься первым из людей, кто действительно понял, в чем суть этой долбаной жизни…

– Ты веришь в инопланетян? – как гром, раздался голос Полевого. Сдавленный голос, как будто он желал, чтобы, кроме сына и Георгия, их никто не услышал.

Улыбка сползла с лица Георгия. Гармония была разрушена.

«И этот туда же…»

– Борис Андреевич, вы это серьезно спрашиваете?

– Уж куда серьезнее. Ты вот к оперативной работе имеешь отношение и наверняка с разными странностями сталкиваешься, с которыми приходится разбираться основательно и докапываться до каждой сути, верно?

Георгию нелегко было возвращаться в реальность.

– В самую точку, – вздохнул он. – Уж странностей у меня бывает выше крыши.

– Так вот, ты же знаешь, что по соседству с моей частью находится группа ракетных войск стратегического назначения. И вот они в начале той недели подбили американский самолет-шпион. Прямо…

– Я ничего об этом не слышал, – прервал вдруг отца Савелий. Он уже не был так критически настроен.

– Ты что, дурак? – повернулся к сыну Полевой. – Ты узнаешь об этом тогда, когда тебе будет дозволено. И не перебивай! Так вот о чем я… Ну да, подбили самолет! По крайней мере так меня уверяли наши штабные крысы из командования округа – что это был именно самолет. А упал он возле нашей части. Возле МОЕЙ части! Но спецы из РВСН (с трудом выговорил он эту аббревиатуру) никому не разрешили даже близко сунуться. Такое ощущение было, что они уже знали, где эта бандура упадет.

Полевой замолк и посмотрел на Георгия, как будто желал убедиться, что его слушают очень внимательно.

– Я в ту ночь в части был и не спал. Не слышал никакого грохота. Да и никто не слышал. Все произошло так тихо, будто не самолет упал, а куль с ватой. Наши часовые с пятого склада – они первые видели. Говорили, что небо вспыхнуло, как от ракетницы. Они и подумали, что это горящая ракетница и что упадет прямо рядом с ними. Но оказалось, что эта бандура – огромных размеров. Она упала за территорией и на самом деле почти в десяти километрах. Вот как! Парни тревогу подняли, минут восемь мы потратили на сборы, чтобы послать за ворота две машины с бойцами. А когда приехали, там уже было оцепление, и нас не пустили…