Текст книги "Люди в сером. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Кирилл Юрченко

Соавторы: Андрей Бурцев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 60 страниц) [доступный отрывок для чтения: 22 страниц]

Глава 4

Учетно-архивный отдел КГБ СССР

Дело № 75-09-2345-14 (2-Б). Совершенно секретно

Из рапортов по результатам расследования причин ЧП на полигоне 2-Б

«…я поставил подлинный контроль все происшествия за последние несколько дней и обнаружил, что 22 сентября 1977 г. (т. е на второй день после ЧП на полигоне), неподалеку от г. Карельска, на Чернушкином броде, был найден автомобиль марки „москвич“ и в нем двое погибших. Предположительная причина смерти – утопление. Я сфотографировал лица погибших. Голубев и Прохоренко подтвердили тот факт, что эти двое – Фирсов и тот неизвестный, которого с Фирсовым видели на полигоне перед ЧП. Сегодня же я снова побывал в Петрозаводске и посетил тот морг, из которого 19 сентября, как я сообщал ранее, пропали тела Фирсова и неизвестного. Работники морга также опознали оба тела по фотоснимкам.

В центральной районной больнице г. Карельска, где в данный момент находятся эти тела, их вскрытием занимался патологоанатом Чиркин В. С. С его слов, по некоторым биологическим параметрам есть основания предполагать, что смерть Фирсова произошла не 22 сентября, а как минимум на несколько дней раньше. Это наводит на мысль об уже называвшейся дате смерти Фирсова (14 сентября?). Также Чиркин утверждает, что им обнаружены особенности весьма необычного характера. Речь идет о следах дорогостоящих операций, для проведения которых на территории СССР в настоящее время не имеется необходимого оборудования и технологий. Все это может свидетельствовать об иностранном следе. Целиком полагаясь на опыт и умение гражданина Чиркина, к своему рапорту прилагаю отчет, составленный им по результатам вскрытия…»

Предоставил: агент «Аякс».

25 сентября 1977 г.

МО СССР. Из сообщений по отделу внешней безопасности спецпроекта «Отражение» (исходящие).

Сентябрь 1977 г. Совершенно секретно

«…B части наблюдательности и оперативности, умения сопоставлять факты агент „Аякс“ превзошел все наши ожидания. В связи с тем, что план „Чужая воля“ требует привлечения особо ценных и по-настоящему профессиональных сотрудников, необходимо проработать варианты вербовки агента „Аякса“ для работы на Министерство обороны…»

25 сентября 1977 г.

20 сентября 1979 г. Четверг

Утром Георгий только собирался выйти из дома, как с порога его заставил вернуться телефонный звонок.

– Георгий Ефимович, вы просили позвонить в случае чего, – услышал он голос Лазаренко. – Я вчера просмотрел свои записи…

– Да-да, помню, – торопливо прервал его Георгий. – Давайте не сейчас. Я вам перезвоню…

Положив трубку, Георгий представил себе обескураженное лицо заведующего. Все изменилось, и теперь лучше избегать лишних разговоров по домашнему телефону.

Никогда Георгий Волков не позволял себе бунта. Он всегда слушался Яковлева, во всем доверял ему, честно исполнял любое поручение, ощущая себя маленьким, но важным стержнем в огромной структуре госбезопасности. Но сейчас душа его восстала против такого неожиданного исхода. Пусть он не может открыто воспротивиться решению передать дело в чужие руки, но и отказаться от расследования тоже не в силах – настолько это дело казалось ему необычным, интересным, преисполненным странных загадок и вопросов.

На этом деле можно сорвать банк – в плане карьерном и моральном, естественно, тоже. И еще вчера перед сном он понял, что не намерен просто так лишать себя удовольствия связать концы с концами, когда все так лихо закручивается. Соблазн продолжить расследование был так велик, что Георгий готов был тратить все свободное время, лишь бы найти разгадку.

Выйдя из дома, он пешком дошел до следующей автобусной остановки, где стояла будка телефона-автомата. В чем Георгий был точно уверен, так это в том, что его домашний номер обязательно прослушивается. Поэтому и собирался перезвонить в морг с уличного телефона. Взял трубку Лазаренко.

– Михал Исакич, извините, не мог говорить, – вместо приветствия сказал Георгий.

– Ничего, я понимаю… Так вот… – Старик замолчал, собираясь с мыслями. – Вы знаете, есть два совпадения. У одного сотрудника дежурства приходились на два случая из тех трех, когда случились пропажи. Правда, он у нас сейчас не работает. Уволился. Знаете, такой довольно строптивый молодой человек. И что странное, у него были очень неприязненные отношения с Любой… Ну помните, я вам говорил о наших модницах.

– Да-да. У вас есть его адрес?

– Сейчас найду…

Пока Лазаренко рылся в своих записях, Георгий снова задумался об игре, в которую вступил. Лазаренко – пока единственный его козырь. Но если он вышел на заведующего, то же могут сделать и московские конкуренты. Но, впрочем, еще есть возможность сыграть на равных, а там и в дамки выйти. И уж в любом случае делиться информацией он ни с кем не собирается. Если же вдруг всплывет наружу, что он пытался что-то утаить от коллег, всегда можно будет отбрехаться.

– Вы знаете, – услышал он расстроенный голос Лазаренко. – Не могу найти. Может быть, попозже? В крайнем случае, я визуально помню дом, где он живет.

– Да, конечно, – сказал Георгий.

Ему было бы достаточно имени и фамилии бывшего работника, чтобы установить адрес его места жительства, но в действительности Георгию нужен был старик. Сейчас главное, чтобы незваные гости не успели его выловить. Он решил надавить на Лазаренко:

– Михал Исакич, дело очень серьезное, гораздо более серьезное, чем вы можете себе представить. К вам никто другой не приходил, кроме меня?..

– Нет… – Стариковский голос прозвучал испуганно.

– Мы могли бы вечером вместе прогуляться к этому вашему бывшему сотруднику. Вы ведь знаете его в лицо, а я нет. Но уйти с работы вам нужно прямо сейчас.

– Но как я уйду? – растерялся старик.

– Скажитесь больным, найдите где отсидеться до вечера. Я подъеду. Есть у вас такое место?

– Я могу у дочери побыть. Она одна живет. Это за вокзалом, на той стороне. Путейская улица, дом шесть. Но вы действительно считаете, что мне стоит так поступить? Я ведь, знаете, вроде как преступления не совершал…

– Да, я так считаю! – твердо ответил Георгий. О том, что он ведет свою игру, Лазаренко лучше не знать. Если заведующий согласится, тогда в запасе есть как минимум день. Вполне хватит, чтобы ответить хотя бы на некоторые вопросы.

– Хорошо, если вы так настаиваете, – голос Лазаренко уже не казался испуганным, скорее озадаченным. – До завтра меня никто не хватится. Но вот завтра…

– Михал Исакич, давайте доживем до завтра! – намеренно запугивая, надавил Волков. – Запритесь в доме дочери и никому не открывайте. Никому! Там есть звонок? Я позвоню четыре раза. Короткий, длинный, два коротких. Буква «Л» в азбуке Морзе. Лу-наа-ти-ки… Лу-наа-ти-ки…

Подумав, как бы Лазаренко не посчитал его за сумасшедшего, Георгий положил трубку и взглянул на часы. Опять опаздывает. Интересно, шеф сегодня тоже ничего не скажет по этому поводу?

Но торопиться на службу он и не думал. Побрел по улице, засматриваясь на полупустые витрины магазинов, читая развешанные повсюду плакаты, славящие партию и мудрость решений съездов. Купил «Советский спорт», но, чтобы не таскать газету в руках, сунул во внутренний карман. Немного задержался у здания кинотеатра, где на щите красовался плакат фильма «Синьор Робинзон» и суетились явно не торопящиеся в школу подростки, бурно обсуждавшие, как прорваться на вечерний сеанс, если ясно написано, что «до шестнадцати» не разрешается. Масла в огонь подливали те, кому уже повезло увидеть запретный фильм, и, сами корчась от смеха, показывали запомнившиеся сценки.

От кинотеатра Георгий направился дальше, через сквер, мимо художественной школы, где в окнах, выходящих на улицу, были выставлены на обозрение прохожих детские рисунки. Ничуть не испытывая угрызений совести, он долго и старательно изучал ребячье творчество, пришел к выводу, что страна неиссякаемо богата талантами, и поделился этим замечанием со случайным прохожим, которому тоже оказалась не чужда тяга к прекрасному. Ничуть не зная друг друга, они еще минут десять поболтали о погоде и прочих малозначительных вещах, пожали руки и разошлись, каждый в свою сторону.

В управление он зашел с опозданием почти на час. Встретился взглядом с дежурным, тот как-то странно посмотрел на него.

– Никак шеф меня потерял? – спросил Георгий, в ответ получив кивок.

Они не были в приятельских отношениях, но Георгий и с дежурным перекинулся парой слов, хотя внутри что-то начинало гореть. Похоже, он зашел слишком далеко.

По лестнице поднимался с тяжелым чувством. Открыл дверь в предбанник. Услышал голоса в кабинете шефа. Притворил за собой так, чтобы не раздался скрип, и чуть не на цыпочках двинулся к себе. Но пока возился с замком, Яковлев был уже тут как тут. Шеф негромко кашлянул за спиной, а Георгию показалось, что раздался орудийный залп.

Иван Сергеевич хмуро оглядел Волкова с головы до ног.

– Заходи, – сказал он и широко открыл свою дверь.

Очутившись в кабинете шефа, Георгий увидел троих. Вот они – гости… Все, как водится, в гражданском. Георгий был слишком мелкой сошкой, чтобы они сами доложили ему о своих званиях, но чувствовалось, что чином каждый из этой троицы был не ниже подполковника.

– Товарищей из Москвы очень интересует начатое нами расследование, они хотят поговорить с тобой, – произнес Яковлев и, желая, видимо, подбодрить, похлопал Георгия по плечу. – Ну я пока оставлю вас.

Это было похоже на предательство. Как будто шеф оставлял подчиненного наедине с голодными крокодилами. Этакая маленькая месть за опоздание.

«Ну что ж, – подумал Георгий, – мы еще поглядим, кто кого проглотит…»

Когда дверь за шефом закрылась, приглашения присесть, разумеется, не последовало, и, переминаясь с ноги на ногу, Волков напряженно разглядывал гостей. Из троицы он выделил одного, который по статусу казался явно выше прочих, его Георгий окрестил «генералом» – тип с характерным начальственным рылом: широкий подбородок, маленькие поросячьи глазки, в которых не прочтешь ничего личного, кроме самодовольства во взгляде. Следом Георгий отметил «полковника» – весьма изящного, если не сказать интеллигентного вида. Красивым лицом и статью он здорово напоминал Германа Титова, вот только, в отличие от второго космонавта страны, глаза этого типа отличались слишком хищным взглядом, и никаким обаянием не пахло. В третьем госте, красномордом (от пьянства?), нетрудно было определить самого младшего из троих по званию – едва ли какой высокий начальник позволит себе неопрятное отношение к одежде (на лацкане серого пиджака хорошо заметно пятно). Даже и то, с каким высокомерием этот «вождь краснокожих» смотрел на Волкова – словно на пустое место, – ничего не меняло. Потому Георгий и назвал его мысленно «майором», намеренно перескочив на одно звание ниже и заочно отказывая в уважении.

Все трое были ему не приятны. В понимании Георгия, они относились к тому же сорту, что и Васильев, – скорее шакалы, чем государевы люди. Но первый и третий – особенно.

Краснолицый «майор» начал первым – оправдывая догадку Волкова, он сначала вопросительно посмотрел на «полковника», потом на «генерала», словно спрашивая разрешения, и, обратив взгляд снова на Георгия, задал вопрос:

– Георгий Ефимович, какие у вас соображения по поводу всех этих историй? Мы изучили дело, которое вы вели, но хотелось бы знать ваше личное мнение, какие-то замечания, не вписанные в протокол.

Как странно он говорит, подумал Георгий. Будто я должен излагать собственное мнение человеку, которого вижу в первый раз, – где он такое видел? Да будь вы мне хоть трижды начальство. Есть у меня Яковлев – ему я изложу. А вам – извините… Есть у вас свои аналитики – вот пускай и разбираются.

Нет, тут дело не чистое. Они как будто сами прекрасно знают, насколько нелепые разворачиваются события. Вполне возможно, сталкивались с чем-то подобным. «Но почему они прицепились ко мне?» – не переставал удивляться он.

Требовалось выбрать тактику поведения. Такую, чтобы отстали как можно скорее.

Интуиция была его сильной стороной. За свою не слишком длинную жизнь Волков уже не раз попадал в ситуации, когда давало о себе знать шестое чувство. Особенно в армии, на границе, где это имело особенное значение. Именно там он впервые ощутил себя Вольфрамом, как метко окрестил его один офицер. Даже тонкий волосок из этого металла не сгорает при высокой температуре, когда плавится все вокруг. Иногда Георгий задумывался насчет происхождения этой внутренней силы, но видел в ней только материальное начало – никогда не верил в случайность, равно как и в существование судьбы или одного всесильного вершителя, который может вести человека по жизни. Все зависит только от самого человека – так считал Волков.

Но за прошедшие сутки его вера в свои силы подломилась – в такой ситуации сложнее сделать интуитивно правильный выбор. Как бы не обломаться…

– Ну что же вы молчите, товарищ Волков? Да вы присаживайтесь, – произнес интеллигентный «полковник».

Георгий послушно взял стул и сел напротив.

– Вас смущает, что к делу привлекли старших коллег? – «Полковник» улыбнулся.

Его кичливое «старших коллег» звучало как приговор навеки «младшему».

– Что молчишь? – неожиданно гаркнул «майор», очевидно не привыкший сдерживаться в разговорах с подчиненными. – Может быть, тебя что-то странное привлекло в расследовании? Какие-то необычности?

Его резкое «ты» после «Георгия Ефимовича» раскрывало сущность краснорожего ничуть не хуже, чем тон, с каким это было произнесено.

«Необычности, говоришь?..»

Прислушиваясь к подсознанию, Георгий вспомнил, о чем вчера говорил с Лазаренко: трупы в одеждах, имитация смерти – все это похоже на действия душевнобольного человека. Эту мысль и нужно толкать. Единственное, не стоит даже упоминать о том, откуда взялись эти тела. Хорошо, вчера он и Яковлеву не стал говорить, что отыскал патологоанатома, прекрасно знающего ответ на этот вопрос. Понятно, до всего можно докопаться, но эти трое сейчас, видимо, уповают на него. Что ж, получите!

– Мне кажется, мы имеем дело с ненормальным убийцей, – осторожно начал Георгий и убедился, что все трое его внимательно слушают.

Он поерзал на стуле, показывая, что очень взволнован, общаясь с такими важными шишками. Все больше поглядывал на красную будку «майора», как бы давая понять, что именно в нем разглядел главного.

– Не хочу разбрасываться словами, но очень похоже на маниакальные склонности, – продолжил и в запальчивости воскликнул: – Да этот преступник просто извращенец! Сначала убивает человека, потом держит где-то его тело, пока не начнет разлагаться, а затем притаскивает, чтобы все заметили. Как будто насмехается над всеми нами, над милицией, над законом! Таких подонков еще немало ходит по нашей земле. Прячутся под личинами!..

– Верно подмечено, товарищ Волков! Но вы не горячитесь, – умиротворяющим голосом произнес доселе молчавший «генерал». – Не горячитесь!

Все трое переглянулись. На миг Георгию показалось, что они крайне удовлетворены его ответом. Причем удовлетворены так, словно боялись, что некто (а в данном случае он, Волков Георгий Ефимович) мог прийти в результате расследования к совсем иным выводам.

«Выходит, я ошибся?» Им все известно! И не нужно им от меня ничего! Только хотят знать, что именно я нарыл.

Да что же такое представляли собой эти убийства, если аж из самой Москвы прибыли три жлоба и рады тому, если следствие в Карельске пойдет по ложному пути? Ведь факт – эти трое знают об истинных причинах случившегося больше, чем кто-либо.

– Ну что ж, Георгий Ефимович. Мы очень благодарны вам! – «Генерал» поднялся и пожал ему руку. – Всегда приятно знать, что на страже Родины стоят такие бравые ребята. Горячность – это хорошо! Но еще нужен и холодный ум, верно?

– Так точно! – Георгий вскочил со стула и залыбился, как дурак. Картинно гаркнул: – Рад стараться!

«Не переигрывай, идиот!» – тут же заругал себя.

– Если у вас будут какие-то соображения, смело обращайтесь к нам, – предложил красивый «полковник». – Мы здесь пробудем несколько дней. Иван Сергеевич знает, где нас найти…

Когда они оставили его в кабинете одного, улыбка сползла с лица.

Как же теперь вести себя с Яковлевым? Георгию казалось, что Иван Сергеевич поступил непорядочно. Предупредил бы сперва, объяснил, а потом уж сдавал его этим химерам. Но ведь ни слова не сказал! Надеялся, что сам выкручусь? Ну точно – отомстил. И что мне теперь – потолковать с ним или пусть все идет как есть?

Но интуиция молчала. Видимо, он здорово вымотался за эти несколько минут.

Георгий решил спуститься во внутренний дворик. В теплый период, иногда до конца сентября, из столовой открывался выход во двор, под уличный навес, где располагались столики и можно было посидеть на свежем воздухе, пообедать при желании или выпить чашечку кофе. Георгий так и поступил. Только обед у него сегодня выдался скромным – кофе с молоком да слоеная булочка. Не было аппетита. Он готов был сдаться и пойти каяться к Яковлеву, невзирая на то что шеф чуть не скормил его гостям, якорь им в душу…

Внезапно под навесом Георгий заметил Валеру Исаева – того самого сотрудника, которому поручил обойти соседние со стройкой дома, выяснить про собаку породы сеттер. Исаев тоже увидел Волкова и подмигнул, как бы давая понять, что сейчас присоединится к нему. Вскоре явился с подносом, полным всякой снеди – щи, еще дымящаяся пшенка с жирной котлетой, два салата, колбасная нарезка, стакан сметаны и чай.

– Вижу, у тебя с аппетитом полный порядок, – невесело подметил Георгий.

– Не жалуюсь! К тому же есть о чем поговорить!

Георгий заинтересовался, но торопить Исаева не стал. Наблюдал, как тот строго по порядку расставляет еду – первое, второе, третье. Наконец, сел.

– Как бы ты меня самого за сумасшедшего не принял! – усмехнулся Валера и отхлебнул щей. – Короче, обошел я все дома и узнал, что один мужичок выводил гулять собаку поздно ночью. Порода – ирландский сеттер. По описанию – рыжая, чуть волнистая шерсть. Ты точно подметил! Ни с какой другой собакой не спутаешь.

Исаев снова отхлебнул щей, отправил в рот ломоть хлеба, следом впихал кусок колбасы. Пока он жевал, Георгий прихлебывал остатки кофе. Его так и подмывало спросить Исаева: не пронесет ли от жадности? А еще предложить, чтобы со своими докладами обращался к московским субъектам.

– Мужика зовут Фалеев Егор, – продолжил Валера, не до конца прожевав. – Работает на теплоцентрали. Во вторник он поздно ночью вернулся домой и захотел прогулять собаку… Они в новых домах живут, там еще не все квартиры в подъезде заселены. Так вот сосед с девятого этажа плохо спал и вышел покурить на площадку. Говорит, что слышал, как Фалеев с собакой спускался по лестнице… Извини…

– Ты ешь, ешь, – махнул рукой Георгий, глядя, как Валера снова набивает рот.

У него вдруг тоже разыгрался аппетит.

– И я, пожалуй, супчика возьму.

Георгий отправился за порцией, а когда вернулся, Исаев уже успел подмести большую часть своего обеда и теперь спокойно мог докладывать:

– Так вот, этот сосед. Ему всю ночь не спалось, и он слышал, как у Фалеевых в квартире была ругань, после чего он вышел покурить – сосед в смысле – и услышал, как Фалеев повел собаку во двор. А вернулся домой только под самое утро. Снова какой-то шум у них был, после чего Фалеев окончательно ушел из дома. Когда сосед утром просто ради любопытства спросил у его жены, куда среди ночи сбежал муж, та сначала испугалась, потом сказала, что уехал на охоту. Ну, естественно, мне это показалось подозрительным, и я поднял всех своих ребят. Нашли мы Фалеева за городом – на даче у друга. Пьяный был до безумия!

Исаев нелепо заозирался по сторонам, после чего заговорил совсем тихо:

– Я знаю, что расследование у вас с Яковлевым забрали… Слухом земля полнится, – объяснил он в ответ на вопросительный взгляд Георгия. – Так вот, я решил не торопиться и с тобой посоветоваться. А то вдруг они меня за психа посчитают. По Фалееву дурка плачет, а не тюрьма. Тип вроде не такой уж опасный. Как считаешь?

– А что с ним? – с затаенным ожиданием спросил Георгий. Он нутром чуял, что Исаев сейчас расскажет что-то важное.

– Когда я начал ему говорить про стройку, у него аж пена ртом пошла, кричал, что всех нас поубивает! В общем, психбригаду за ним пришлось вызывать. Мы его в профилакторий доставили. Пока везли, он такой бред нес!.. Представляешь, утверждал, что тот мужик хотел съесть его собаку. Живьем! Ну там его уже доктора успокоили.

– Какой мужик? – Взволнованный рассказом коллеги, Георгий все еще не мог поверить в то, что Исаев не кому-то чужому, а именно ему рассказывает особо ценную информацию.

– Ну тот труп, который мы нашли! Фалеев утверждает, что это был живой человек, хотя от него и несло мертвечиной! Представляешь, живой покойник хотел съесть его собаку или кровь у нее высосать!.. Ну вот, я тоже не поверил! – сказал Валера, глядя в широко раскрытые глаза Георгия.

Выдохнув, Исаев залпом выпил сметану, вытер губы салфеткой и поспешил досказать историю:

– Я тебе точно говорю, у мужика крыша поехала! Врачи сказали, к нему уже пару раз приходила «белочка»! Постоянный клиент! Видимо, и в тот день… Сам же изуродовал голову покойника кирпичом, а теперь сказками кормит да на упырей сваливает! Надо же, у собаки кровь высосать!

– Да уж, прямо какая-то «Семья вурдалака» получается, – вспомнил Георгий читанный в детстве рассказ, однажды произведший незабываемое впечатление.

– Чья семья? – переспросил Исаев.

Волков часто ругал себя за то, что демонстрировал перед сослуживцами свой интеллект. Исаев, как он знал, едва ли прочел в своей жизни книгу толще букваря.

– Писатель такой был. Толстой Алексей Константинович.

– А, знаю-знаю, «Буратину» написал!

– Молодец, – не стал разубеждать Волков. – Ты вот что. Все, что ты рассказал, безумно интересно, но это уже не ко мне, сам понимаешь. Мне теперь до лампочки. Если хочешь, можешь доложиться москвичам.

Георгий был уверен, что Исаев ни словом не обмолвится кому-либо. Уж очень Валера дорожил своей репутацией трезвомыслящего и ответственного работника.

– Да ну их! – отмахнулся коллега. – Еще самого в психушку определят. Им надо, пусть и копаются. А у меня с понедельника отпуск.

Он быстро допил чай.

– Чао!

Волков кивнул.

Ну что же – это становится интересным! Надо бы перетолковать с этим Фалеевым.

Наскоро дожевав, Георгий позвонил от дежурного Яковлеву – сказать, что ему нужно отлучиться. Но шефа на месте снова не оказалось. Все это было очень странно. Однако, с другой стороны, Георгий теперь был полностью в собственном распоряжении и никто не мог бы упрекнуть его.

Брать машину Волков не стал, отправился в профилакторий на автобусе. Заведение это предназначалось для исправления и лечения алкоголиков и тунеядцев разных мастей, а часть его была выделена для содержания психически больных. По случайному, а может счастливому, совпадению, директором профилактория работала мать Светланы. В обычной ситуации Георгий ни за что не стал бы к ней обращаться с какими-либо просьбами – была между ними какая-то напряженка. С отцом Светланы, полковником Полевым, начальником военной части по соседству с Карельском, у Георгия были хорошие отношения, а вот мать его подруги словно чувствовала внутренний настрой претендента на руку дочери и остерегалась за ее судьбу. Но сегодня Волков мог себе позволить переступить через гордость. После короткого разговора и настоятельной просьбы, чтобы о его встрече с больным никто не распространялся («сами понимаете почему…»), Георгия отвели в небольшую комнатку, предназначавшуюся для общения пациентов с родственниками. На стенах висели плакаты, где сообщалось о правилах содержания «больных»; красноречивые агитки, взывавшие к строгому соблюдению моральных принципов советского общества; под самым потолком краской и большими буквами было выведено «Говори тихо!», предназначавшееся, видимо, в качестве предупреждения любителям шумных свиданий.

Ввели Фалеева. Он оказался мужчиной высоким, но чересчур худым, с угловатыми плечами и злым, угрюмым, подозрительным взглядом. С виду – типичный хиляга, но, как предупредили санитары, с дурным взрывным характером. Лицо – как у пропойцы, и очень было странно, что этот человек где-то служит начальником, пусть и мелким. По всему видно было, что, будучи в нетрезвом виде, Фалеев должен оставлять по себе крайне отвратительное впечатление. Неудивительно, что Исаев решил доставить его именно в психушку, а не в вытрезвитель.

– Проходите, – указал Георгий на ближайший стол, по две стороны которого торчали деревянные табуреты.

Фалеев хотел отодвинуть один, на что Волков заметил, что здесь вся мебель привинчена к полу.

– Боитесь, гады… – зло шепнул Фалеев. Возможно, это высказывание не предназначалось для ушей Волкова, но в тишине все было отлично слышно. Он проглотил оскорбление.

– Товарищ Фалеев, вы, наверное, догадываетесь, по какому поводу я с вами собрался поговорить? – мягко начал Георгий.

– Ничего не знаю. Ничего не помню. Я в загуле был, – сразу пошел в отказ «пациент».

– Меня, собственно, интересует только один момент…

– Ничего не знаю, не помню, – как заведенный повторял Фалеев, глядя куда-то в пол.

– …что вы делали на стройке по соседству с вашим домом в ночь с понедельника на вторник?

– На какой еще стройке?! – поднял глаза Фалеев. Его удивление прозвучало довольно убедительно.

Георгий не выдержал и рявкнул:

– На стройке, где нашли тело человека со следами насильственной смерти!

Фалеев смотрел на него как на пустое место. Такого криком не прошибешь. Тут надо по-другому. Георгий несколько раз глубоко и медленно вздохнул, успокаивая себя, затем придвинулся к Фалееву и доверительно улыбнулся:

– Понимаете, в чем дело, Егор Матвеевич. В милиции даже не догадываются о том, что вы были на стройке. Весь грех ваш сводится к буйству в пьяном виде, который вы устроили в отношении наших сотрудников. Они и я, как вы понимаете, не из милиции. И если я пойму, что вы готовы сотрудничать, никакого дела против вас не будет.

Взгляд собеседника чуть оживился – достаточно, чтобы заметить.

– Ситуация непростая, – продолжал Георгий. – Из морга пропадают тела. Потом их находят изуродованными в разных частях района. Кто-то похищает их, после чего всячески удовлетворяет свое маниакальное безумство. В последний раз это случилось поблизости от вашего дома. И так получается, что по времени это гнусное происшествие четко связано с вашей ночной прогулкой. Есть свидетели, которые утверждают, что видели, как вы отправились гулять с собакой и пошли по направлению к стройке.

На миг Георгию показалось, что ресницы Фалеева дрогнули. Он, вне сомнений, заинтересован сказанным.

– Так вот, лично мне кажется, что вы не причастны к хищению трупов из морга и надругательству над ними. Почему-то я так считаю. Однако нам ничего не стоит обвинить именно вас в этих деяниях и предоставить милиции необходимые улики. Например, собачью шерсть. Собака ведь у вас породы ирландский сеттер, верно? Далее. Кирпичная крошка и строительная пыль наверняка попали на рукава вашей одежды, которая лежит здесь, в хранилище. Сохранилась грязь на обуви. Следы битума. Если мы сейчас все это отправим на экспертизу…

Он не договорил. Неожиданно Фалеев схватился за голову.

– Я ничего не делал! – воскликнул он. – Вернее, я защищался! Я не хотел!

– Чего вы не хотели?

– Убивать его!

Георгий хотел психануть. Что за идиот перед ним!

– Но ведь он был уже мертв! – давя в себе раздражение, произнес он.

– Это вы так считаете! – осклабился Фалеев. – А он был живехонький! Вот как мы с вами. А еще хотел собаку мою сожрать! Кровь высосать! – провыл он. – Это вы хотели узнать, товарищ ищейка?! Он Графа схватить собирался, а я сзади стоял и все видел…

– Хватит! – Георгий ударил кулаком по столу. – Хватит мне тут сказки плести! Если видел, что кто-то принес тело, так и скажи. Да или нет! Кто они, эти люди? Чем запугали тебя?! Или ты с ними заодно был?!

– Я кирпичом его, кирпичом!.. – закричал Фалеев и стал бить себя по лицу кулаком.

Георгию пришлось выбраться из-за стола и с силой встряхнуть его. Замахнулся, едва сдержав себя, чтобы не ударить. Фалеев приник и затих. Похоже, совсем тронулся, подумал Георгий. Нет толку расспрашивать. Будет правильнее оставить его. Или заняться им позже. А пока действительно взять соско-бы с ботинок, с одежды.

– От него трупом перло! – провыл вдруг Фалеев. – Но он живой был… живой!..

– Заткнись, а, – устало произнес Георгий, продолжая держать психа за шкирку.

– Я бы его еще раз убил! – теперь со злостью, но совсем тихонько произнес Фалеев, поняв, что бить не будут.

Когда Волков отпустил его, он стукнул сам себя еще пару раз и успокоился.

Георгий позвал дежурных. Сопроводил психопата взглядом. Косит или нет? Дурачком прикидывается?

С другой стороны, к чему человеку на себя наговаривать?

«А зачем нести заведомый бред?»

Голова грозила распухнуть от этих вопросов.

Вернувшись в управление, Георгий решил заняться чем-нибудь полезным – прибраться в кабинете, очистить стол от лишних бумаг. Увлекшись этой работой, он совсем забыл про Яковлева и про свою обиду. Не заметил, как вернулся шеф и неожиданно возник в проеме открытой двери.

– Они на тебя не слишком напирали?

Выйдя из задумчивости (он только что наткнулся на подборку газетных вырезок и не мог вспомнить, когда и зачем они ему понадобились), Георгий даже не сразу понял, о чем речь.

– Нет, не напирали, – ответил он.

Шеф кивнул и ничего не добавил к сказанному. Ушел к себе и заперся. Больше они не разговаривали. От такого отношения веяло каким-то неприятным заговором. Создавалось впечатление, что Яковлев тоже что-то скрывает. И от москвичей, и от Георгия. Но хоть переживает за своего подчиненного – и то хлеб…

В шестом часу Георгий вышел из управления и направился к железнодорожной станции. На полпути понял, что за ним следят…

«Николая Николаевича», то есть агента «эн-эн» (наружного наблюдения) он распознал, когда проходил мимо газетного киоска, в отражении витрины которого поймал взглядом худощавого мужчину вроде бы самой неприметной внешности, если не считать усиков, однако сомнений не было – тип шел за ним от самого управления.

На первый взгляд, это казалось забавным – кто-то следит за сотрудником могущественной организации. Причем весьма умело. Но для ведения наружного наблюдения должны быть веские и достаточно неприятные основания, и первое из них – недоверие. Но чье недоверие и что за причины?

Разумеется, в управлении полно сотрудников ни к чему не годных, кроме бумажной волокиты. Но Волков был не из их числа. Годы, проведенные в погранвойсках, учеба на спецкурсах и оперативная работа не прошли даром – он был достаточно опытен, чтобы распознавать опасность и уметь принимать решения, если того требуется, – молниеносные. Хотя никогда не выпячивал свой профессионализм. В управлении только Яковлев хорошо знал, на что способен Георгий, но нарочно не раскрывал своего сотрудника. Шеф неоднократно заявлял Волкову, какого придерживается принципа, – лучше показать себя с отличной стороны, когда никто от тебя этого не ждет. Вот сейчас и пригодилось одно из умений.