Текст книги "Протопоп Аввакум. Жизнь за веру"
Автор книги: Кирилл Кожурин
Жанр:
Биографии и мемуары
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 31 страниц)
Кирилл Кожурин
Протопоп Аввакум
Жизнь за веру
От издательства
Издательство «Молодая гвардия» не впервые обращается к личности протопопа Аввакума. Ранее очерк о нем уже выходил в серии «Жизнь замечательных людей» – в сборнике «Русские писатели XVII века». Но данная книга – совсем иного рода. Во многих отношениях она необычна. И в первую очередь тем, что в ней представлен именно старообрядческий взгляд и на биографию «огнепального» протопопа, и на церковный раскол второй половины XVII века, и на всю русскую историю этого и последующего времени.
Автор книги, петербургский историк и публицист Кирилл Яковлевич Кожурин, кандидат философских наук, доцент кафедры философии Санкт-Петербургского государственного университета экономики и финансов, член Российского философского общества, сам является приверженцем старой веры, принадлежа к Древлеправославной Поморской Церкви – крупнейшему религиозному объединению староверов так называемого поморского (беспоповского) согласия. В последние годы наряду со светской работой он преподаёт на Духовных курсах при Невской Старообрядческой Поморской общине; в мае 2006 года на Третьем Всероссийском соборе Древлеправославной Поморской Церкви он был избран членом Российского Совета ДПЦ, с июня 2006 года является ответственным редактором Календаря Древлеправославной Поморской Церкви. Всё это всецело определяет его отношение к описываемым в книге событиям и его общую мировоззренческую позицию.
В настоящее время, пожалуй, ни у кого не вызывает сомнений тот факт, что церковный раскол второй половины XVII века – одна из наиболее трагических и кровавых страниц русской истории, в полном смысле этого слова общенациональная катастрофа. Вполне осознаются и масштабы произошедшей трагедии, приведшей к расколу не одной только Церкви, но всего русского народа, значительная (и во многих отношениях лучшая!) часть которого либо была уничтожена физически, либо оказалась вынуждена бежать в леса и укрываться вне досягаемости царских войск в глухих уголках Российского государства или за его пределами. (Автор книги использует применительно к событиям XVII века даже такое понятие, как «геноцид русского народа».) С другой стороны, уже давно доказано и признано, в том числе и официальной Церковью, что вопрос о неправильности древнерусского богослужебного обряда, ставший причиной раскола, является не более чем недоразумением, что старый русский обряд не был отступлением от греческого, а взгляд на него как на ересь был навязан на Большом Московского соборе 1666/67 года греческими патриархами, отменившими решения Стоглавого и других древних поместных соборов (обо всём этом подробно рассказывается в книге). Клятвы против старого обряда были окончательно отменены Поместным собором Русской Православной Церкви в 1971 году. Тем не менее до примирения и даже до какого-либо взаимопонимания, самой возможности диалога между официальной Церковью и отдельными, наиболее последовательными и радикальными старообрядческими согласиями ещё очень и очень далеко, и это отчетливо ощущается и в настоящей книге.
Вероятно, можно спорить о том, на ком лежит ответственность за произошедшую катастрофу: исключительно ли на тех, кто инициировал, а затем столь бездумно и безжалостно провёл церковную реформу, или же, вместе с ними, ещё и на тех, кто воспринял её как нарушение церковного предания и извращение сути христианского учения, позволившее разорвать всякое общение не только с инициаторами реформы, но и с Церковью в целом. Если официальная Церковь исходит из того, что обрядовые расхождения, послужившие причиной раскола (форма крестного знамения, порядок каждения храмов и т. п.), ничтожны по своей сути и не затрагивают догматов вероучения, то для автора настоящей книги, как и для большинства приверженцев старой веры, речь идёт об изменении именно догматов веры, ибо, как пишет К. Я. Кожурин, «в корне неверно выделять в таинствах внешнее, якобы неважное, несущественное, и внутреннее – существенное». Но при таком взгляде никакое примирение с официальной, «новообрядческой» Церковью и существующей церковной иерархией и даже признание последней оказываются в принципе невозможными. И это, конечно, весьма печально.
Вероятно, можно спорить и о неизбежности церковной реформы, её роли и значении в истории страны. Автор, несомненно, прав, утверждая, что никоновские реформы предвосхитили последующие петровские преобразования, в корне изменившие жизнь русского человека и приведшие к десакрализации (обмирщению) культуры, падению роли Православия в жизни общества, отказу от многих прежних духовных ценностей и идеалов «Святой Руси». Применительно к тем процессам, которые начались в стране с никоновских преобразований, в книге используется термин «раскрещивание Руси» – термин очень сильный и, возможно, шокирующий читателя, но, очевидно, имеющий право на существование, особенно в свете того, что произошло со страной в XX столетии. Однако оценка тех процессов, начало которым было положено в XVII и начале XVIII века, кажется всё же излишне категоричной. Как представляется, в её основе лежит, с одной стороны, явная идеализация «Святой Руси» – то есть в данном случае Руси дониконовской, а с другой – оценка любого влияния с Запада как тлетворного, разлагающего, несущего в себе заведомое зло для русской самобытности. Западный, а точнее, иезуитский след автор видит и в самой церковной реформе середины XVII века. Но всё ли здесь столь однозначно? Чудовищная по своей жестокости петровская модернизация страны проходила при несомненном влиянии западного, в значительной степени десакрализованного и враждебного Православию мира. Но можно ли назвать её безусловным злом для России? Позволительно, наверное, задаться вопросом: смогла бы Россия ответить на вызовы времени, не будучи «поднята на дыбы» гением Петра? А с другой стороны, смог бы Пётр провести свои преобразования, если бы его потенциальные противники не были бы столь безжалостно и безвинно разгромлены и уничтожены в царствование его отца, «тишайшего» Алексея Михайловича?
Подобные вопросы по большей части не имеют чётких и однозначных ответов. Так что не станем и мы углубляться в дебри мировоззренческих споров, предоставив их читателю, – благо настоящая книга даёт для этого хорошую возможность. Скажем лишь о том, что, не разделяя полностью взгляды, изложенные в книге, мы всё же сочли возможным издать её. Ибо биография Аввакума – человека, ставшего ярчайшим символом борьбы за старую веру в эпоху великих церковных потрясений, – несомненно, заслуживает того, чтобы быть представленной в серии «ЖЗЛ» автором, близким ему по воззрениям, принадлежащим к тому направлению в старообрядчестве, приверженцы которого в наибольшей степени могут быть названы прямыми продолжателями его дела.
От автора
В истории русского старообрядчества что ни человек – то яркая личность. Но даже на фоне других выдающихся деятелей старообрядческого движения протопоп Аввакум выделяется своей поистине исполинской фигурой, по силе проповеди приближающейся к новозаветным апостолам, а в «огнепальной ревности» по вере – к ветхозаветным пророкам. Вся его многострадальная жизнь, прошедшая в беспрестанной борьбе за истину, была мученическим и исповедническим подвигом за Христа. Не только словом, но и всей своей жизнью доказал «богатырь-протопоп» преданность вере Христовой и заветам своих благочестивых предков. Жизнь его исключительна, слово его – гениально, вера его – невероятна.
13 января 2006 года мне посчастливилось впервые посетить место, святое для каждого русского человека, место, которое одним названием своим как будто говорит о том, что здесь край земли, а дальше уже ничего нет… Легендарный Пустозёрск, бывший город Пустозёрск… Бывший – потому что города здесь давно не существует. Словно легендарный Китеж, словно некогда Святая Русь, исчез он с лица земли. Но, как известно, свято место пусто не бывает, и ушедший на дно беспощадного океана Истории Пустозёрск продолжает притягивать к себе всех, для кого имя огнепального протопопа Аввакума – не пустой звук, всех, в чьей душе его страстная проповедь до сих пор находит живой отклик.
Накануне в столице Ненецкого автономного округа Нарьян‑Маре стояли тридцатиградусные морозы. Однако наша группа паломников в составе пяти человек решила поездку не откладывать, ведь зимой добраться до «городища Пустозёрска» (таково теперь его официальное наименование) не так-то легко, а тогдашним главой округа А.В. Бариновым специально для нас был выделен катер на воздушной подушке. Катер этот был настоящим «чудом техники». На нём «плыть» 26 километров по Печоре, а затем – по одному из её рукавов. Ехали не «по воде, аки по суху», а «по суху, аки по воде» – по снегу да льду мчались на катере! Путь наш до Пустозёрска занял не более часа. Мимо проплывали однообразные заснеженные берега Печоры с невысокими деревьями и кустарниками, тусклое зимнее солнце едва поднималось над линией горизонта. Время от времени попадались одинокие любители подлёдного лова. Наконец добрались – вдали показались восьмиконечные кресты – остатки пустозёрского кладбища. Вышли из катера – снега по колено. Добрели, проваливаясь в снег, до предполагаемого места сожжения пустозёрских мучеников: Аввакумов крест и памятный знак стоят на возвышенном, открытом всем ветрам холме – здесь уже почва под ногами твёрдая. Можно немного передохнуть…
Глазам открылась картина неописуемая: лиственничный восьмиконечный крест среди снежной равнины, а по двум сторонам его, почти друг напротив друга, солнце и полная луна, как на древних старообрядческих распятиях… К кресту прибили деревянную полочку, поставили привезённые с собою меднолитые («вольяшные», как сказал бы соузник и духовный отец Аввакума инок Епифаний) створы с Деисусом. Настоятель Нарьян-Марской старообрядческой общины отец Пётр на пронизывающем до костей ледяном ветру едва разжёг старинное кадило с деревянной ручкой, покадил крест, иконы, невысокий могильный холм… Летом нарьян-марские староверы обычно служат продолжительную панихиду по пустозёрским мученикам, мы же из-за суровых погодных условий ограничились краткой заупокойной литией. Отзвучала последняя «Вечная память»… Читается заупокойный тропарь, звучат имена пустозёрских страдальцев – «Покой, Господи, душя усопших раб Своих, священнопротопопа Аввакума, священноиерея Лазаря, священнодиякона Феодора и инока Епифания. И елико в житии сем яко человецы согрешиша, Ты же, яко Человеколюбец Бог, прости их и помилуй. И вечныя муки избави. Небесному Царствию причастники учини. И душам нашим полезная сотвори» …
Невозможно описать всех чувств, какие испытываешь на этом священном месте. В безбрежной заснеженной пустыне всё мирское, суетное как-то само собой забывается, и ты предстоишь Богу один на один. С другой стороны, ощущаешь незримую связь с теми, чей прах покоится на этой земле, их молитвенное предстательство пред Престолом Божиим. Может быть, и наш мир ещё продолжает стоять благодаря их неустанному заступничеству и молитвам?.. Благодаря тому, что когда– то выдержали, не испугались, пошли до конца?.. Бог весть… И словно в подтверждение этих моих чувств и мыслей по окончании литии необыкновенное явление, небесное знамение – столп огня, пробивающийся ввысь из-за туч, вырастающий из закатного солнца, словно зримая связь между землёю и Небом. Как здесь не вспомнишь Аввакума: «И видев вашу пред собою темницу и вас троих на молитве стоящих в вашей темнице, а от вас три столпа огненны к небесам стоят простерты»; и ещё: «Распространился язык мой и бысть велик зело, потом и зубы быша велики, а се и руки быша и ноги велики, потом и весь широк и пространен, под небесем по всей земли разпространился, а потом Бог вместил в меня небо и землю, и всю тварь»? Да, прах Аввакума и его соузников, заживо сожжённых в Пустозёрске, был развеян по ветру – палачи боялись, что могилы мучеников станут местом для поклонения сторонников старой веры, но отсюда, с заполярного края земли, особенно ясно видно, что могилой их действительно стала вся земля – «под небесем по всей земли разпространился» … Мы уже далеко отъехали от Пустозёрска, а огненное зарево ещё долго стояло над городищем…
Глава первая
«РОЖДЕНИЕ ЖЕ МОЕ В НИЖЕГОРОЦКИХ ПРЕДЕЛЕХ…»
А правдивый Мой от веры жив будет.
Книга пророка Аввакума, гл. 2, ст. 4
25 ноября 1620 года у священника села Григорова Закудемского стана Нижегородского уезда [1] Петра Кондратьева родился сын, который, согласно православной традиции, на восьмой день (2 декабря) наречён был Аввакумом, поскольку именно на этот день по святцам приходилась память ветхозаветного пророка Аввакума.
Образ святого покровителя будущего протопопа не мог не оказывать на него определённого влияния на протяжении всей его жизни. Сидя в Пустозёрске, в земляной яме, Аввакум вспоминал и своего тезоименитого покровителя: «Человек бысть пророк Аввакум, его же принесе ангел от Иеросалима с пищею в Вавилон, в ров, к Даниилу. Но не я, окаянный Аввакум: я и сам сижу в рове, душею и телом обнажився, сам пят, с нагими же».
Ветхозаветный Аввакум (Хаваккук), чьё имя в переводе с древнееврейского означает «любовь Божия», или «обнимающий», «сильный борец», «подвижник», был восьмым из двенадцати так называемых малых пророков, происходил из Иудеи и жил во времена Вавилонского плена (VII век до P. X.). Зная, что вавилонский царь Навуходоносор с многочисленным войском приближается к Иерусалиму, Аввакум покинул город и поселился в небольшом городке Остракине на границе Палестины и Аравии. После того как Навуходоносор разрушил Иерусалим и покинул Иудею, Аввакум вернулся на родину и занялся возделыванием земли. Ему принадлежит Книга пророка Аввакума, которая вошла в состав Библии и впоследствии, несомненно, повлияла на жизнь и литературное творчество тезоименитого ему проповедника и защитника старой веры. Небольшая по объёму (всего три главы), она является настоящей жемчужиной Священного Писания как по глубине выраженных в ней мыслей, так и по красоте их выражения. Основная мысль Книги пророка Аввакума – о страдании невинных, о тайне зла и о спасении праведных верой. В своей книге пророк Аввакум предсказал и будущее явление в мир Христа, рождение Его от Девы («Бог от юга приидет, и Святыи от горы присенныя часты»). По этой причине христианская Церковь называет пророка Аввакума «Богоглаголивым», а воспетая им молитвенная песнь служит источником для текстов ирмосов 4-й песни церковных канонов, так что имя ветхозаветного пророка можно услышать почти на каждой утрене.
В Прологе, одной из любимейших книг Древней Руси, в составе краткого жития пророка Аввакума говорится ещё об одном важном пророчестве, мимо которого внимательный к таким вещам протопоп уж никак пройти не мог: «Сей даст знамение во Июдеи, яко узрети имут в церкви свет. И потом узрят славу Божию. И о скончании церковнем прорече, яко от языка западного будет и простертие рече Давирово, в далняя раздрания раздерется, и никтоже познает камо дешася. Они же ангелом будут пренесены в пустыню, идеже изначала водружена бысть сень свидения. И о сих познается в свершении Господь, и просветит гонимыя змием изначала» [2]. Осуществление этих апокалипсических пророчеств Аввакуму довелось увидеть воочию…
Мальчику Аввакуму, родившемуся в семье простого деревенского священника на Нижегородчине, суждено будет сыграть выдающуюся роль в истории Русской Церкви и государства Российского, стать новым пророком и апостолом того религиозного движения, которое получит у историков собирательное название «русское старообрядчество», и навсегда войти в память народную неустрашимым борцом за высшую правду.
*
Год 1620-й от Рождества Христова во многом и для многих стал судьбоносным. В Европе уже третий год шла Тридцатилетняя война – последняя религиозная война между католиками и протестантами, которая стала первой общеевропейской войной в истории человечества. 8 ноября 1620 года в сражении у Белой Горы полководец Католической лиги граф Иоганн фон Тилли одержал победу над Протестантской унией, возглавляемой чешским королем Фридрихом V Пфальцским. Полторы тысячи протестантов были убиты в сражении, многие утонули при отступлении во Влтаве. Началось подавление протестантизма в Чехии: кальвинисты и лютеране изгонялись из страны, в Праге были казнены 27 членов правительства («директории»), конфискованы земли протестантского дворянства, запрещалось некатолическое богослужение.
На юге Османская империя объявила войну Польше и направила свою армию в Приднестровье. 7 октября 1620 года под Цецорой польский коронный гетман Жолкевский потерпел сокрушительное поражение от турок. Тысячи поляков во главе с самим Жолкевским погибли на поле битвы, многие были взяты в плен (в том числе тогда ещё юный Богдан Хмельницкий). В ответ запорожские казаки на своих лодках-чайках опустошили болгарское побережье, разграбили и сожгли Варну и даже угрожали Стамбулу, так что турки вынуждены были перекрыть цепью вход в столичную гавань.
В Китае правила династия Мин, которая к этому времени уже потеряла былое величие. При дворе хозяйничали временщики-евнухи. Придворная камарилья жадно расхищала государственные богатства. В стране возникла нетерпимая атмосфера. Социальная напряжённость накалилась до предела. Как раз в 1620 году умер император Шэньцзун и активизировалась группировка «Дуньлиньдин» – сторонников просвещения и реформ, попавших под влияние европейцев. Они посадили на престол своего ставленника – Гуацзуна и начали реформы. Однако придворные евнухи отравили нового императора и возвели на престол другого. Начались репрессии против реформаторов. Школы «Дуньлиньдин» закрывались, реформаторов и сочувствующих им ловили и казнили вместе с семьями самым жестоким образом.
1620 год стал судьбоносным и для Нового Света. Группа английских переселенцев-пуритан – «отцов-пилигримов», как назовут их впоследствии, на корабле «Мейфлауэр» («Майский цветок») пересекла Атлантический океан и 21 ноября достигла берегов Северной Америки. Высадившиеся возле мыса Код пуритане основали поселение Плимут – первую британскую колонию в Новой Англии. Перед высадкой 41 мужчина-переселенец подписал так называемое Мейфлауэрское соглашение – подготовленный лидером пуритан Уильямом Брадфордом документ, согласно которому взаимоотношения между переселенцами регулировались церковным уставом. Мейфлауэрское соглашение стало основой для формирования органов власти в колонии.
Россия в восьмое лето царствования царя Михаила Феодоровича Романова постепенно приходила в себя после потрясений Смутного времени, когда под угрозой оказалось само её существование в качестве независимого государства. Оправившись от иностранной интервенции и внутренних распрей, от хаоса, разрухи и нищеты, она переживала бурный рост ремесленных сёл, сельских торжков, рядков и ярмарок. В одной только Москве к этому времени насчитывалось 1368 торговых мест, в Нижнем Новгороде – 574, в Туле – 386. В Туринске – центре русской колонизации Сибири – был основан первый в России «железный завод». В царствование Михаила Феодоровича Русское государство не только отстояло своё право на существование, но и значительно расширило свои пределы – дойдя на востоке до Тихого океана и границ Китайской империи, а на юге – до пределов Северного Кавказа.
С правлением царя Михаила Феодоровича и его отца-соправителя патриарха Филарета связано и культурное возрождение Русского государства. Широко развернулось градостроительство, возводились величественные храмы, великолепные дворцы и палаты, расцвело творчество иконописцев, был создан ряд оригинальных литературных произведений, призванных осмыслить недавнее прошлое, события Смуты и историческое предназначение России, – такие как «Сказание» Авраамия Палицына, «Временник» Ивана Тимофеева, «Повесть известно сказуемо на память великомученика благоверного царевича Димитрия» и «Повесть о некоем мнисе, како послася от Бога на царя Бориса» Семена Шаховского, «Повесть книга сея от прежних лет; о начале царствующего града Москвы» Ивана Катырева-Ростовского, «Повесть о победах Московского государства», «Новая повесть о преславном царстве и великом государстве Московском» и другие. В 1620 году был восстановлен разрушенный «цивилизованными» польскими оккупантами Московский Печатный двор и сожжённая ими же богатейшая царская библиотека. В дальние монастыри отправлялись указы присылать в Москву книги, имеющиеся в нескольких экземплярах, а с уникальных рукописей – делать списки. Как только наладилась работа Печатного двора, стали издавать большими для того времени тиражами богослужебную и святоотеческую литературу. В ней нуждались в первую очередь. Патриарх Филарет привлёк целый штат образованных справщиков, выверявших тексты первоисточников и редактировавших издания, и лично следил за тем, чтобы книги исправлялись в соответствии с текстами древних славянских и греческих рукописей. Главными справщиками были старцы Троице-Сергиева монастыря Антоний Крылов и Арсений Глухой, а для надсмотра над ними были поставлены игумен Илия и священник Иван Наседка. Типографией были отпечатаны 12 Месячных Миней, Псалтырь, Большой Катехизис, Потребник и множество других необходимых для богослужения и просвещения книг. Если с 1601 по 1620 год в России вышло всего 23 издания, то с 1620 по 1630 год – вдвое больше, уже 45 изданий различных богослужебных и богословских книг.
Ещё Стоглавый собор 1551 года указывал на необходимость «грамоте учиться». Иностранцы Маржерет, Ченслер, Масса и Олеарий, посещавшие в XVI–XVII веках Россию, сообщают в своих записках о школах, которые были не только в Москве, но и в провинции. «В школах обучают письму и чтению… У них нет недостатка в хороших головах для учения. Между ними встречаются люди весьма талантливые, одаренные хорошим разумом и памятью». В царствование Михаила Феодоровича для подготовки образованных священнослужителей были открыты первые в России постоянные школы. Главная школа находилась при Чудовом монастыре в Московском Кремле. Здесь было введено в том числе и обучение греческому и латинскому языкам. Вообще пресловутое «невежество» русских людей XVII века сильно преувеличено. Согласно данным академика А. И. Соболевского, подтверждаемым и другими авторитетными историками, грамотность среди белого духовенства в то время была практически поголовной, монашество было грамотно на 75 процентов. Среди купцов уровень грамотности колебался от 75 до 96 процентов, а среди дворянства он составил 65 процентов. На пятом месте шло посадское население – от 23 до 52 процентов. Среди крестьян грамотных было порядка 15 процентов. Нередко крестьяне собственноручно составляли и подписывали челобитные, оставляли свои пометы на принадлежавших им книгах.
Но, пожалуй, наиболее важными в 1620 году для дальнейшей судьбы России и для судьбы героя нашего повествования стали события церковной жизни. Горький опыт Смуты в очередной раз наглядно показал, что только в верности заветам предков, в верности православию – залог сохранения единства Российского государства. Сама Смута многими русскими людьми была воспринята как наказание Божие за отступление народа и его правителей от христианских заповедей. Эту мысль ярко и образно выразил современник событий Смутного времени келарь Троице-Сергиевой лавры Авраамий Палицын, чьё «Сказание об осаде Троице-Сергиева монастыря от поляков и литвы и о бывших потом в России мятежах», кстати, тоже было закончено в 1620 году:
«От лет убо святаго Владимира, крестившаго Русскую землю, даже и до днесь, змий всепагубный, вогнездившийся в костеле Италийском [3], всегда небесныя звезды отторгаа, не токмо во Европии, четвертой части вселенныя, но и на востоце и юге и севере не почиваа гонит. И лесть того от много лет протязуется на Росии, и искус его в посланиих благоверным князем Александром Невским обличен бысть, такожде и святыми архиепископы великого Новаграда злый совет его разорися. И надежнаа засылка, оболченый во овчюю кожу, шествовавый на осмый собор Исидор митрополит погибе же. И Антоном Посевусом [4] надеявся прельстити царя Ивана Васильевича всея Русии, и той осрамоти же ся. И еже многими деньми иский не може обрести, и то неначаемо (неожиданно. – К.К.) диавол восхитив к поглащению того насыщениа самовольне приведе. И уже чааше конец злобе изблеван видети. Но не у еще время времен и полвремени исполнися, по откровению Иоанна Богослова. Тем же и Господь не отверже еще нас. Того ради и нам зрящим подобаше внимати и за неизмерную владычню милость благодарити Его. Мы же душевное око несмотрительно имуще и паче волов упрямы обычаем, – тии бо ясли господина своего разумеют и питающему их повинуются, – мы же промышляющаго нами не брежем и того ради болий грех на ся влечем. И вскоре безумству нашему возмездие даровася».
Вполне естественно, что под влиянием событий Смутного времени, сопровождавшихся насильственными попытками насадить на Руси чуждую ей католическую религию, развилось резко отрицательное отношение к католичеству. 16 октября 1620 года в Москве состоялся церковный собор, на котором присутствовали практически все русские архиереи: патриарх Московский и всея Руси Филарет, митрополиты Макарий Новгородский, Варлаам Ростовский, Иона Крутицкий, архиепископы Корнилий Вологодский, Арсений Суздальский, Пафнутий Тверской и епископ Рафаил Коломенский. Поводом к собору послужил следующий факт. Два московских священника церкви Рождества Пресвятой Богородицы в Столешниках, Иван и Евфимий, известили патриарха о том, что митрополит Крутицкий Иона не велел им крестить поляков-католиков Яна Слободского и Матвея Светицкого, пожелавших принять православие, а велел только миропомазать и допустить к святому причастию. Это было грубым нарушением всей существовавшей на Руси с древнейших времён церковной практики, особенно если учесть, что митрополит Иона был не рядовым иерархом Русской Церкви, но в период с 1614 по 1619 год фактически её возглавлял, являясь местоблюстителем патриаршего престола. Филарет приказал священников Ивана и Евфимия поставить с Крутицким митрополитом «с очей на очи». Иван и Евфимий повторили при нём то же самое, что прежде сказали патриарху.
Патриарх заметил Ионе, что тот вводит новое. Но Иона не покорился и утверждал, что латинян крестить не следует, ибо так якобы писано в правилах Шестого Вселенского собора, да и везде писано в Божественном Писании. Тогда патриарх начал объяснять Ионе от правил святых апостолов и святых отцов, что еретическое крещение «несть крещение, но паче осквернение», ссылаясь на 46-е и 50-е правила апостольские и на 19-е Первого Вселенского собора. Затем Филарет напомнил митрополиту Ионе об изверженном патриархе Игнатии, как он, угождая «еретиком латыньския веры», ввел католичку Марину Мнишек в Успенский собор, не крестив её совершенным крещением, а только миропомазав, и потом обвенчал её с расстригой Гришкой Отрепьевым, и удостоил обоих святого причащения. За это Игнатий низринут был русскими архиереями от престола и от святительства [5]. Напомнил и о том, что умученный поляками патриарх Ермоген настоятельно требовал крещения королевича польского Владислава, избранного боярами на престол государства Московского. Да и сам Филарет, будучи ещё митрополитом Ростовским, по приказанию Ермогена изучал правила святых апостолов и отцов и пришёл к убеждению, что все еретики различных еретических вер не имеют истинного крещения и потому от всех еретических вер приходящих к православию должно вновь крестить совершенным крещением. «Всех же убо еретических вер, по святым правилом святых отец, сквернеиши и лютеиши есть латыняне папежницы, понеже всех древних еллинских, и жидовских и агарянских, и еретических вер ереси проклятыя в закон прияша, и со всеми с погаными языки, и с проклятыми со всеми же еретиками обще все и действуют и мудрствуют». Об этом патриарх Филарет мог судить и по богатому личному опыту, наблюдая за жизнью «братьев-католиков» во время своего десятилетнего пребывания в польском плену.
Московский собор 1620 года осудил Крутицкого митрополита Иону, который, впрочем, покаялся и был прощён. На соборе было сформулировано 27 пунктов догматических и канонических нарушений, существовавших на тот момент в католической церкви, а само латинство было названо «лютейшей и сквернейшей из всех ересей». Постановлено было вновь крестить всех, переходящих в православие из католицизма, лютеранства, кальвинизма, униатства, равно как и православных выходцев из Юго-Западной Руси и Белоруссии, где во время унии распространилась практика обливательного крещения. При этом особое внимание обращалось на того, кто совершал таинство крещения. Если оказывалось, что крещение, пусть даже и с троекратным погружением, совершал поп, который «молит Бога за папу», то крещённого им «белорусца» полагалось крестить вновь и он должен был говорить «латинское еретическое отрицание», то есть отрицание от латинской ереси. Тем самым был дан решительный отпор начавшемуся давлению иноверных веяний Запада.
Для успехов распространения православной веры в Сибири, где положение России к этому времени уже достаточно укрепилось, патриарх Филарет в том же 1620 году учредил новую епископскую кафедру в Тобольске. 8 сентября первым архиереем на сибирскую кафедру с титулом архиепископа был посвящён Киприан (Старорусенков), игумен новгородского Хутынского монастыря, пострадавший в годы шведской интервенции за преданность родине и «истинной православной християнской вере». Киприан много заботился об обращении язычников и первый собрал и записал известия об обстоятельствах прихода русских в Сибирь, а имена убитых казаков внёс в синодик для поминания.
Наконец, для православных Юго-Западной Руси, входившей тогда в состав Речи Посполитой, 1620 год тоже ознаменовался очень важными событиями. Иерусалимский патриарх Феофан IV, возвращаясь из Москвы после посвящения патриарха Филарета, прибыл Великим постом в Киев. Здесь он воочию убедился, в каком плачевном состоянии пребывает православная паства на Украине, подвергавшаяся жесточайшим гонениям со стороны польских католиков и своих же изменников-униатов. Православные храмы опечатывались польскими властями и передавались униатам, которые уничтожали в них древние иконостасы и ставили органы; монастыри опустели; дети умирали без крещения, покойников вывозили из города без отпевания, как падаль; ни браков, ни таинств православных не совершалось… Дошло до того, что во всей Украине не осталось ни одного православного епископа, поскольку все они уклонились в унию с католиками, признав над собою главенство Рима. В связи со сложившейся ситуацией патриарх Константинопольский Иеремия в своём послании к жителям Малороссии ещё в конце XVI века писал: «Спасайтеся, братия моя, сами, а пастырьми спастися не можете. Спасайтеся, братия моя возлюбленныя, верное стадо Христово, роде избранный, язык святый, царское освящение, людие обновленыя, русский благочестивый народе, спасайтесь заповедьми евангельскими, спасайтесь законом отеческим, спасайтесь честным и целомудренным житием».
