Текст книги "Точка Лагранжа (Сборник)"

Автор книги: Кирилл Бенедиктов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

14

– Вот что, старина, – сказал капитан, глядя в прозрачные голубые глаза Ланселота Стиллуотера. – Мне позарез нужен человек, который мог изготовить копию ключа от башни сеньоры Марии. Сдается мне, вы такого человека знаете.

Стиллуотер моргнул.

– Знал, – с нажимом произнес он. – Знал – так будет правильнее. Тот парень, которого нашли в колодце… индеец. Я, честно говоря, сразу понял, кто это, хотя лицо у него и выглядело подпорченным. А говорить вам не стал, чтобы не отвлекать от поисков. Крестьян вы все равно допрашивать не смогли бы – они по-испански говорят с пятого на десятое, все больше по-своему болтают. Пока вы сидели в башне, я навестил деревню, навел кое-какие справки. Звали его Хорхе, он у них был на все руки мастер. И слесарь, и механик…

– И официант, – задумчиво добавил Анненков. – Как выяснилось.

– Вот это как раз удивительно. Наряди официантом какого-нибудь крестьянина, дай ему в руки поднос – он ведь двух шагов пройти не сумеет, обязательно что-нибудь разобьет или разольет. А Хорхе единственный из всей деревни жил когда-то в городе, в Трухильо, работал там в баре. Понимаете, к чему я клоню?

– Тот, кто подослал его ко мне с бокалом отравленного вина, прекрасно знал, что Хорхе справится со своей ролью. Это никак не мог быть человек со стороны, так?

Стиллуотер пощипал ус.

– Более того, это должен быть кто-то, кто очень хорошо знает крестьян. К примеру, я помнил, что этот парень чинил в «Холодной горе» сломанные замки, но о том, что он подавал кружки в баре, узнал только сегодня, от старосты.

– А что за человек староста?

– Индеец как индеец, жуликоват, но в меру. Желаете с ним поговорить? Он, кстати, один из немногих деревенских жителей, кто хорошо говорит по-испански.

– Хотелось бы, – вздохнул капитан. – Вот только покидать поместье мне сейчас никак нельзя…

Англичанин оттопырил нижнюю губу.

– Я предусмотрел это и прихватил старосту с собой. Он сейчас на кухне со слугами, уплетает хозяйскую ветчину.

– Черт возьми, – сказал Анненков почти растроганно. – Ланселот, иногда мне кажется, что вы читаете мои мысли раньше, чем они появляются у меня в голове!

Капитан уже успел убедиться, что туземцы по большей части выглядят почти одинаково – во всяком случае, на европейский взгляд. Небольшого роста, коренастые, жилистые, с короткими шеями и обожженными беспощадным горным солнцем коричневыми лицами. Все они носили черные или серые пончо и войлочные островерхие шапки. Староста исключением не был – разве что шапка у него была цветастая, расшитая желтыми и красными нитями. Когда Стиллуотер и Анненков вошли в кухню, он торопливо вскочил с деревянной скамьи и низко поклонился, утирая тыльной стороной ладони жирный от снеди рот.

– Говоришь по-испански? – рявкнул он на старосту, подходя к нему вплотную. Тот вздрогнул и вжал голову в плечи. Еще бы не вжать – таким командирским голосом капитан Анненков наводил трепет даже на видавших виды седых унтер-офицеров.

– Да, сеньор…

– Кто дал Хорхе форму официанта? Отвечай быстро, говори правду!

– Не знаю, сеньор…

Краем глаза капитан увидел, что слуги, с опасливым любопытством наблюдающие за допросом, стараются отодвинуться подальше.

– Ланселот, – сказал он по-английски, – закройте, пожалуйста, двери и проследите, чтобы никто не улизнул.

– Хорхе делал ключи для замков?

– Да, господин.

– Кто из господ в поместье заказывал ему ключи?

– Не знаю, господин…

– Врешь, собака, – капитан резко отбросил полу пиджака и расстегнул кобуру «Потапыча». При виде огромного пистолета глаза индейца испуганно расширились.

– Молодая сеньора, господин… Да, молодая сеньора. Но это было давно…

– Кто еще?

– Не знаю, господин…

– Вы бы отошли, Ланселот, – медленно проговорил по-испански Анненков, вытаскивая «Потапыча». – Мозгов тут сейчас будет – по всей комнате…

Староста икнул и вдруг повалился на колени.

– За что, господин? Я ничего не сделал! Я знаю, что Хорхе делал ключи для молодой сеньоры, потому что она посылала за мной, чтобы спросить, кто в деревне может справиться с этой работой! Но больше я ни о чем не знаю, правда! За что?

– За то, что ты укрываешь убийцу! Ты знаешь, кто нарядил Хорхе официантом, ведь ты же сам рассказал убийце, что бедный парень работал в баре в Трухильо!

Коричневое лицо старосты сделалось пепельно-серым.

– Нет! – сдавленно прохрипел он. – Он сам все знал! Он все про всех знает! Я ничего не говорил ему, клянусь…

– Кто – он? – Анненков ткнул ствол «Потапыча» старосте под подбородок. – Однорукий?

Староста с видимым усилием сглотнул скопившуюся во рту слюну.

– Эх, сеньор… – горько сказал он. – Однорукий… Это же сам Руми, понимаете? Могучий колдун! Кто я против него? Мышь! Он приходит, когда хочет, и уходит, когда ему вздумается. А те, кто встает у него на пути, быстро умирают… и никто в деревне не смеет перечить Руми. Если бы он пришел к Хорхе и сказал ему: «Вот, бери это, надень и иди в поместье», – тот так и сделал бы, и возражать бы не стал…

– Вот ведь хитрая бестия, – покачал головой Стил-луотер. – Заметьте, он ведь до сих пор ни в чем не признался!

Анненков хмыкнул.

– Нам от него не признание сейчас нужно, а факты. А скажи-ка, скользкий ты наш, откуда Руми раздобыл форму официанта? Только не говори мне, что из воздуха наколдовал, – не поверю.

Староста укоризненно посмотрел на него снизу вверх.

– Ну подумайте сами, господин, откуда же он мог ее взять?

– Намекаешь, что он украл ее здесь, в поместье? Индеец выразительно пожал плечами. Капитан вздохнул и убрал «маузер» в кобуру.

– Значит, твой Однорукий – великий колдун, – задумчиво проговорил Анненков, глядя куда-то сквозь индейца. – Он приходит в деревню и разгуливает по поместью, и никто не может его остановить. Так?

– Выходит так, господин…

– Но ведь должен же он где-то жить? Даже колдунам нужна крыша над головой, верно? У кого останавливался Руми, когда приходил в деревню?

Капитан стрелял наугад, но попал в яблочко. Староста задрожал, как заяц.

– Господин! Да если бы я его не пустил, он наслал бы на всю мою семью страшные хвори! Вот когда Хорхе заартачился и потребовал за ключ двойную плату, у него тут же кровавый понос начался…

– Ну-ка, ну-ка, – перебил его Анненков. – Стало быть, Однорукому ключ тоже Хорхе делал?

Индеец затравленно глядел на него, но не произносил больше ни слова. Капитан поскреб подбородок, попутно отметив, что не мешало бы побриться.

– И это случилось совсем недавно, так? Несколько дней назад?

– Не знаю, господин… Стиллуотер разочарованно крякнул.

– Ну все, теперь точно ни в чем не признается… Народ тут упрямый, ничего никогда не скажут. Удивительно, что вам из него удалось хоть что-то вытащить…

– Ты мне здесь дурочку-то не валяй! – рявкнул внезапно Анненков. Индеец вытянулся по стойке «смирно» и застыл, не в силах отвести взгляд от налившегося кровью лица капитана. – Ты уже своего колдуна со всеми потрохами мне сдал, понятно? Теперь мне уже без разницы, будешь ты отпираться или нет. Вот открою сейчас двери – иди на все четыре стороны!

Капитан взмахнул рукой, указывая на завороженно внимавших его речи слуг.

– А вы все задержаны до окончания расследования. Мистер Стиллуотер, распорядитесь отвести всех, кто слышал наш разговор со старостой, в подвал и запереть там.

– За что, сеньор? – немедленно воскликнул толстый, румяный повар, нервно комкавший в руках испачканное жиром полотенце. – Чем мы провинились?

– Кто-то из вас помогал вору и убийце Руми, – не раздумывая, заявил Анненков. – Нет сомнений, что этот кто-то сразу же доложит своему однорукому приятелю о том, как наш друг староста раскрыл все его секреты. А я не хочу, чтобы этот уважаемый человек пал жертвой собственной откровенности и желания помочь следствию.

У старосты отвалилась челюсть.

– Постойте, сеньор! – крикнул прятавшийся в углу рослый метис с большим мясницким ножом в руках. – Если кто-то здесь и водил дружбу с Одноруким, то это он, старый Фелипе! Он и сейчас пытался мутить воду, все на бунт нас подбивал! Чего Руми ему нашепчет, то он здесь нам и выкладывает! Говорит, мол, скоро Сьерра снова индейской станет, а господ всех на деревьях перевешают…

Анненков укоризненно покачал головой.

– Ай, как нехорошо! Подстрекательство к мятежу! Не знаю, как тут у вас, а у себя в полку я за такие вещи на месте расстреливал.

– Пожалуйста, господин! – на индейца было жалко смотреть. – Я никого не подбивал… лишь передавал то, о чем рассказывал в деревне Руми…

– А кто болтал, что Инкарри со своей армией сюда идет? – мстительно перебил его метис. Другие слуги, как показалось Анненкову, смотрели на него неодобрительно. – Кто путал: мол, придет Инкарри, так «Холодную гору» дотла спалит? А что с доном Луисом обещал сделать? Это ж сказать страшно – живым закопать в землю!

– Не губите, господин Ланселот! – Индеец, почуяв, видно, что от Анненкова снисхождения ждать не приходится, обернулся к англичанину. – Я все расскажу, что знаю! Руми поначалу Хорхе отличал, говорил, что Инкарри такие слуги надобны… Это потом уж парень возгордился, за ключ стал цену ломить вдвое…

– А ты откуда знаешь? – подозрительно спросил капитан. – При тебе, что ли, торговались?

– Да нет, – махнул рукой староста. – Сам Хорхе и рассказал, когда кровавый понос его одолел. Прибежал ко мне, трясется весь, белый, как покойник, и говорит: «Курака[3]3
  Курака – старший, вождь (кечуа).


[Закрыть] Фелипе, скажите господину Руми, чтобы снял с меня порчу, я, – говорит, – ему все бесплатно сделаю!» И за живот то и дело хватается. А ведь Румито у меня не все время гостевал, он осторожный, опасается долго на одном месте сидеть… Я и говорю: «Чури,[4]4
  Чури – сынок, племянник (кечуа).


[Закрыть] где ж я тебе сыщу сейчас господина Руми? Что ж ты ему такое сделал, что он на тебя этакую страсть наслал?» Ну, тут Хорхе мне все и выложил… Как ему господин Руми велел сделать с отливки ключ, да не простой, а хитрый, с подвижной осью, а Хорхе, дурень, осмелился у него плату потребовать, как за два обычных ключа… Ну, Руми разгневался и порчу-то на парня и навел…

– По отливке? – переспросил Анненков. – А сам ты эту отливку видел?

– Нет, не видел, Руми ее с собой носил, а потом разбил. Но Хорхе говорил, что отливка была не очень хорошая, как будто тот, кто ее мастерил, никогда раньше этакого не делал. Если б, говорит, я не был такой умный да смекалистый, нипочем бы с такой работой не справился… Хвастун он был, Хорхе, пустой человек, даром что племянник…

Капитан выразительно приложил палец к губам. Староста немедленно замолчал.

– Где ты нашел Однорукого? Ты ведь нашел его, верно? Ведь кто-то вылечил Хорхе от кровавого поноса?

– Нет, господин, Руми тогда сам пришел, повезло парню, не успел он совсем кровью изойти…

– У Однорукого есть убежище, – перебил его Анненков. – И ты знаешь, где оно находится.

– Откуда мне знать? Болтают, что он в горах в пещерке живет, но где та пещерка, никому не ведомо…

– Возможно, сейчас он говорит правду, – шепнул капитану Стиллуотер. – Однорукий хитер, как травленый лис, он никому не выдаст свою лежку… Я бы спросил по-другому…

Он вдруг выпучил глаза и быстро-быстро заговорил со старостой на странном, певучем языке здешних жителей. Лицо старосты оживилось, он торопливо закивал и ответил англичанину на том же мелодичном наречии. Капитан распознал только имя «Руми».

– Он говорит, что чаще всего Однорукий появлялся в деревне со стороны Черных Топей. Это гиблое место, болота, через которые даже в сухой сезон опасно ходить. А уж сейчас…

Ланселот оборвал фразу на полуслове. Где-то совсем рядом ударил выстрел. Потом еще один. И еще.

– Похоже, самое интересное мы с вами все-таки пропустили, – усмехнулся Анненков. В каждой руке у него уже было по пистолету. – Хорошо бы успеть в зал до того, как опустят занавес…

15

Капитан торопился напрасно – когда они выскочили в патио, представление было в самом разгаре. На галерее гремели выстрелы, звенели битые стекла, слышалась отборная солдатская ругань на русском, испанском, а также на неизвестных Анненкову наречиях.

Понять, кто с кем сражается, было решительно невозможно – виноградные лозы скрывали детали происходящего лучше всякой маскировки. Где-то на уровне окна спальни Лауры из просветов между плетями винограда валил густой черный дым. «Еще спалят все поместье к чертовой бабушке, – мелькнуло в мозгу капитана. – Вот ведь – называется, в гости заехал…»

Стиллуотер, видно, подумал о том же, потому что, пробегая мимо застывшего в немом изумлении слуги (рот приоткрыт, глаза-пуговицы таращатся на окутанную огнем и дымом галерею), схватил его за плечо, трудноуловимым движением развернул вокруг оси и сильно толкнул в спину с криком:

– Пожарную команду, быстро!

– У вас тут и пожарные свои? – хмыкнул капитан, но ответа не получил – в то же мгновение по мраморной плите патио между ними, взвизгнув, шваркнула пуля. Ланселот огромным прыжком пересек зону поражения и привалился спиной к стене.

– Юрий, сюда! – хрипло каркнул он.

Анненков на бегу с двух рук выстрелил по галерее – пули срезали тяжелую виноградную лозу – и нырнул в спасительную тень.

– Я – в дом, а вы контролируйте двор! – крикнул он Стиллуотеру. – На случай, если кто-нибудь решит спрыгнуть сверху…

Ланселот прорычал что-то утвердительное. Выглядел он довольно зловеще – волевой подбородок выдвинут вперед, словно корабельная пушка из люка, крепкие белые зубы оскалены, как у почуявшего драку бойцовского пса. Ствол зажатого в волосатой лапе англичанина «смит-вессона» хищно обшаривал пространство патио.

Капитан ударил плечом в дверь, вкатился в прохладу дома. Огромный холл был пуст. Отчетливо дребезжали стоявшие в углу рыцарские доспехи – не иначе как облачение прадедушки Мансио Серра, проигравшего солнце. Забрало съехавшего набок шлема украшала свежая вмятина – след от залетевшей со второго этажа пули.

– Порвали два баяна, – сквозь зубы прошептал Анненков, перебегая к широкой дубовой лестнице, ведущей наверх. – Ну, ребята, пора прекращать этот балаган…

Бесшумно подняться по лестнице не удалось – рассохшиеся ступеньки предательски скрипели под ногами. Как назло, выстрелы наверху смолкли, и негромкие шаги Анненкова прозвучали во внезапно упавшей на дом тишине как каменная поступь командора из бессмертной пьесы про Дон Гуана.

– Эй, – раздался сверху голос Стеллецкого, – на лестнице! Не высовывайтесь! Гад за углом засел, всю галерею простреливает!

Анненков извлек из кармана дорожный несессер, открыл, развернул зеркальце так, чтобы было видно, что происходит на галерее. Осторожно поднял футлярчик над головой.

Война в Крыму, все в дыму. В таком дыму если и можно попасть в цель, то лишь с очень серьезной помощью госпожи Удачи. Скорее всего, именно по этой причине перестрелка и продолжалась так долго – противники друг друга не видели и стреляли по большей части наугад. «Что же делать, если в городе нет других развлечений», – некстати вспомнилась капитану старая американская шутка.

– Ник, – крикнул он по-русски, – вы с кем там воюете?

– С Одноруким, будь он неладен! Рука одна, а палит, сволочь, за целый взвод…

– Расстояние от лестницы до того угла, за которым он прячется?

– Ну… футов пятнадцать… по-нашему метров пять-шесть… Ты это к чему, Юрка?

Анненков быстро убрал «Потапыча» в кобуру, перекрестился и вновь вынул пистолет.

– Попробую прорваться. Постарайтесь мне в спину не пальнуть, орлы.

– Да ты с ума сошел! Он же тебя в упор застрелит! Юрка, слышишь, не смей!

– С Богом, – прошептал капитан и рванулся вперед, перепрыгивая через две ступеньки. Выскочив на галерею, он тут же принялся стрелять с двух рук, не забывая при этом считать патроны. Если Однорукий и вправду скрывался за углом, то высунуться навстречу такому шквальному огню он просто не посмел. Анненков беспрепятственно достиг места, где галерея поворачивала, огибая угол дома, бросился на пол, перекатился к балюстраде, не прекращая стрелять… Напрасно – никаких врагов за углом не обнаружилось.

– Ушел твой Однорукий, – крикнул он, оборачиваясь. Ник уже спешил к нему, размахивая «смит-вес-соном». – Только вот куда?

– Спрыгнул? – задыхаясь, спросил Стеллецкий. Капитан покачал головой.

– Внизу – Ланс, он его живым не выпустит.

– Тогда – вперед! Гутьеррес с Пабло караулят у лестницы, мы его в клещи зажмем…

Настороженно озираясь, они пошли по затененному виноградом проходу. Окна, выходившие на галерею, были забраны ставнями из тонких дощечек, наподобие деревянных жалюзи. Ставня третьего по счету окна болталась на одном гвозде, с механическим стуком ударяясь об стену. В раме торчали острые, похожие на кривые клыки, осколки стекла.

Анненков ухватился за ставню, потянул на себя, оторвал.

– Перед окном не становись, – прошипел Стеллецкий. Капитан размахнулся, ударил что было сил оторванной ставней, выбивая засевшие в раме стекла. Потом несколько раз выстрелил в окно, стараясь не высовываться из-за угла.

– Нет там никого, Ник. Может, он специально окно разбил, а сам дальше по галерее ушел.

– Это вряд ли. Толку ему вокруг дома бегать? Ему к выходу прорываться надо…

И, словно подтверждая слова полковника, в глубине дома вновь загремели выстрелы.

– Пошли! – бросил Анненков и перемахнул через подоконник. Дверь, ведущая из комнаты в коридор, была распахнута настежь.

– Alerta! – донесся откуда-то голос Гутьерреса. – Пабло, не высовываться!

Грохот выстрела. Сдавленный стон – так стонут раненные в живот. Капитан выскочил в узкий и темный коридор и побежал по направлению к светлому проему двери. Стеллецкий тяжело топал сзади.

Коридор заканчивался обнесенной балюстрадой площадкой. На ней в луже крови лежал незнакомый Анненкову метис в военной форме. Гутьеррес, став на одно колено, стрелял из своего «бульдога» в пролет лестницы.

– Колдун подстрелил Пабло! – крикнул майор, не оборачиваясь. – Прикройте меня, я иду за ним!

– Я с вами, – возразил Анненков. – Три ствола – лучше, чем один.

Гутьеррес недовольно заворчал, пружинисто вскочил на ноги и бросился вниз по ступеням. Капитан последовал за ним.

– Куда ведет эта лестница?

– Откуда же я знаю? Я здесь такой же гость, как и вы…

В следующую минуту Анненков узнал эту лестницу – именно по ней вел его вчера ночью дон Луис. Двумя пролетами ниже за тяжелой дубовой дверью хранятся сокровища коллекции де Легисамо…

– Подземный ход! – вырвалось у капитана.

– Какой еще ход?

– Там, внизу… Дон Луис говорил, что из винных погребов можно по тайному лазу попасть в парк! Колдун наверняка собирается уйти по нему!

– Не успеет! – азартно крикнул Гутьеррес. Он мчался вниз, перепрыгивая через три ступеньки. – Я его вижу! «Бульдог» в руке майора трижды плюнул огнем. Анненков успел увидеть мелькнувшую внизу черную фигуру с развевающимися длинными волосами. Раздался короткий крик, потом грохот закрывающейся двери.

– Проклятье! – выругался Гутьеррес. – Я же подстрелил его! Точно говорю – подстрелил!

– Не волнуйтесь, – Анненков преодолел последний пролет лестницы, подошел к двери и подергал тяжелое бронзовое кольцо. – Далеко он подстреленный не уйдет. А дверь мы сейчас откроем…

Он отошел на несколько шагов, поднял «Потапы-ча» и трижды выстрелил туда, где должен был находиться засов. Из двери полетели щепы.

– Эй, ворюга! – крикнул капитан. – Сдавайся лучше по-хорошему…

– Крепкая дверь, – заметил Гутьеррес, остановившийся на площадке перед последним пролетом. – Я бы на вашем месте не пожалел патронов…

Анненков выстрелил в четвертый раз.

Он не успел понять, что произошло.

Дверь сорвало с петель и швырнуло прямо на него. Под кирпичным сводом подвала бушевало белое пламя. Оглохшего от грохота капитана отбросило назад, и он крепко приложился затылком о каменную ступеньку.

Как ни высоко ценил Анненков боевые качества своего «маузера», представить, что все это натворил один-единственный выстрел, было выше его сил.

Впереди что-то тяжело ухнуло, и огромный пласт кирпича и известки обрушился с потолка погреба, погасив огонь. В лицо капитану ударил порыв горячего ветра.

Гутьеррес, пошатываясь, спустился с лестницы, прошел мимо Анненкова и приблизился к завалу.

Капитан попытался подняться, цепляясь за стену. Кто-то подхватил его сзади под локти и рывком поставил на ноги. Анненков обернулся и увидел Стеллецко-го. Губы Ника смешно и беззвучно шевелились.

– Не слышу ни черта! – крикнул капитан. – Контузило меня, понимаешь?

От крика в ушах у него словно бы лопнул пузырь.

– Нет, не контузило, – добавил он уже тише. – Просто оглох, когда в лоб дверью получил…

Анненков и Стеллецкий подошли к полуобвалившейся арке, за которой когда-то располагался винный погреб. Гутьеррес, опустившись на корточки перед завалом, рылся в кирпичных осколках.

– Как обидно, господа! – бормотал он себе под нос. – Кто бы мог подумать, что негодяй решит уйти с таким шумом!

– Смотрите, – сказал Стеллецкий, вытаскивая из-под завала обгоревший кусок пончо. – Похоже, это все, что осталось от нашего друга – Однорукого…

– Откуда он вообще появился? – спросил Анненков, вглядываясь во тьму взорванного погреба. – Неужели все-таки вернулся к Лауре?

– Именно! – Ник потряс закопченной тряпкой. – Мы едва его не схватили, но он, каналья, верткий, как угорь! Жаль, что тайна кристалла умерла вместе с ним…

– А вот и нет! – в голосе Гутьерреса звенело торжество. – Справедливость торжествует, друзья мои! Смотрите!

Майор поднялся с колен, держа в руках какой-то темный предмет. При ближайшем рассмотрении это оказался мешок из грубой ткани, прожженный в нескольких местах. Сквозь обугленные прорехи виднелось что-то большое и блестящее.

– Вот оно! – Гутьеррес двумя движениями разорвал мешок и извлек на свет его содержимое. – Сокровище дома де Легисамо!

В его ладони покоился крупный розоватый кристалл, формой напоминавший сердце.