Текст книги "Точка Лагранжа (Сборник)"

Автор книги: Кирилл Бенедиктов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

18

– Прежде всего, – сказал капитан Анненков, – я хотел бы с вами попрощаться. Вряд ли мне представится такая возможность после того, как я закончу свой рассказ.

– Это еще почему? – подозрительно спросил дон Луис. Он спустился в гостиную в охотничьем костюме, не успев переодеться после проводов Гутьерреса.

– Да, Юрка, что это ты придумал? – поддержал его Стеллецкий. Ник, в отличие от хозяина «Холодной горы», выглядел по-домашнему: мягкие фланелевые брюки, теплый белый свитер из шерсти альпаки. В руках Стеллецкий рассеянно вертел пузатый бокал с виски.

– Расследование завершено, – пожал плечами Анненков. – Больше мне здесь делать нечего. К тому же я не думаю, что большинство из вас захотят пожать мне руку.

– Сеньор капитан нас интригует, – тонко улыбнулась Миранда. – Вполне в духе английских детективных романов, которые так замечательно пишет эта… как ее… миссис Кристи.

– О, так даже интереснее! – поддержала ее Машенька. – В этих романах сыщик обязательно собирает всех в одной комнате, запирает двери, а потом объявляет…

Тут она сделала большие глаза, смешно свела к переносице брови и с выражением произнесла:

– Преступник среди нас, господа! Стеллецкий громко рассмеялся, но смех его прозвучал одиноко.

– Предлагаете закрыть дверь? – без улыбки осведомился Анненков. – В таком случае следует кое-кого подождать; собрались еще не все.

– Так, значит, это правда? – быстро спросил дон Луис. – Ну, насчет того, что преступник действительно один из нас?

Прежде чем ответить, капитан немного подумал.

– Нет, – сказал он наконец. – Это неправда.

– Тогда зачем вся эта комедия с запиранием дверей? Не понимаю!

– Ваша жена уже ответила на этот вопрос. Так интереснее.

– Ну-ну, – скептически хмыкнул дон Луис. – И кого же мы ждем?

– Ланселота Стиллуотера. И, возможно, еще одного человека. Впрочем, я могу начать свой рассказ и без них. Предлагаю всем наполнить бокалы – история, которую вам предстоит услышать, довольно долгая.

РАССКАЗ КАПИТАНА АННЕНКОВА

С самого начала я допустил ошибку, которая едва не завела все расследование в тупик. Я очень долго не мог поверить, что кристалл горного хрусталя, который прапрапрадед нашего любезного хозяина выиграл в кости, действительно обладает какими-то особыми свойствами. Должен признаться, что я всегда был большим скептиком, чем, например, мой друг полковник Стеллецкий, но даже он в магию кристалла не верил. То, что полковник был лично заинтересован в том, чтобы считать El Corazon простым куском кварца, я понял далеко не сразу.

А ведь разгадка истории лежала буквально на поверхности – достаточно было поверить в магические свойства драгоценности рода де Легисамо. Тогда все сразу вставало на свои места…

Дон Луис неоднократно упоминал о том, что для эффективного использования талисмана нужны особые способности. Это второй ключ к разгадке, на который, к моему стыду, я тоже не обратил поначалу должного внимания.

Дело в том, что сокровище дона Луиса не выполняло желания в буквальном смысле этого слова. Оно вообще ничего не выполняло – его функция заключалась совсем в другом. И здесь я должен поблагодарить господина барона – без его потрясающих познаний в этой области я вряд ли вышел бы на след.

Я не знаю, правда ли El Corazon создали атланты, как говорит господин барон. Но кто бы это ни был, они создали машину для записи души.

Что представляет собою душа, мы не знаем. Но если представить себе, что это некие колебания волн, подобные звуковым, то их можно будет записать на подходящем для этого материале, в точности так, как Томас Эдисон записал музыку на пластинках для своего фонографа. Мне кажется, что El Corazon и есть такая пластинка, фонограф и еще что-то, для чего у нас пока нет названия. Он воспринимает мелодию человеческой души и сохраняет ее внутри себя… и там, внутри, эта мелодия постоянно звучит, не затихая ни на мгновение. Когда первый владелец сокровища, Ман-сио Серра де Легисамо, использовал его для выигрыша в карты или кости, он по простоте своей думал, что волшебный кристалл сбивает руку противника или заставляет его идти не с той масти. На самом деле талисман просто записывал мелодии душ тех, кто сидел с Мансио Серра за одним столом, – и даже, наверное, не мелодии целиком, потому что, если моя догадка верна, для того чтобы записать полноценную копию души, требуется время, – а только наиболее «громкие» их ноты: азарт, алчность, стремление выиграть любым способом, честным или нечестным… А сам Мансио, желая своим противникам проигрыша, каким-то образом влиял на эти ноты… искажал их звучание… превращал музыку в какофонию. И вот еще что очень важно – копия души, запечатленная в кристалле, сохраняет связь со своим оригиналом! Поэтому те, кто садился играть с хозяином талисмана, все время проигрывали. Их души поневоле входили в резонанс с колебаниями кристалла, а руки совершали те действия, которые были выгодны Мансио Серра. Если бы пра-прапрадед дона Луиса как следует разобрался в свойствах доставшегося ему сокровища, ему вообще можно было бы не играть в азартные игры – достаточно было посидеть за обедом с каким-нибудь богачом, и тот совершенно добровольно отдал бы ему все свое состояние… Впрочем, под конец он, наверное, все-таки кое о чем догадался и сам: об этом косвенно свидетельствует история с епископом Сьюдад-де-лос-Рейес и дочкой вице-короля. Однако, догадался он или нет, рассказать наследникам о свойствах кристалла Мансио так и не успел, поэтому всем последующим владельцам сокровища приходилось додумываться до них самостоятельно.

Вот и выходит, что дон Луис колол королевской печатью орехи. Вместо того чтобы использовать кристалл там, где он действительно мог пригодиться – в общении с деловыми партнерами, например, – де Ле-гисамо проводил ночи напролет, разговаривая… с машиной, которая ничем не могла ему помочь в его бизнесе. Зато El Corazon послушно записывал все движения души самого дона Луиса, так что к моменту его знакомства с Машей Малютиной копия, хранившаяся в кристалле, по сути ничем не отличалась от настоящего, живого де Легисамо…

– Но как же моя торговля хлопком? – возмущенно фыркнул дон Луис. – Вы же не станете отрицать, что я никогда не добился бы таких превосходных результатов, если бы не El Corazon!

– Должен вас разочаровать, – ухмыльнулся Анненков. – Ваши достижения в бизнесе – исключительно ваша заслуга. Никакая магия здесь ни при чем. Я знавал некоторых дельцов в Соединенных Штатах, которые верили, будто их миллионы – результат особо теплого к ним отношения со стороны господа бога. Если вам нравится уподобляться этим джентльменам – пожалуйста, но, с моей точки зрения, кристалл никак не может повлиять на котировки акций на бирже.

– А превосходные контракты, которые я заключал с покупателями в Манаусе? – не сдавался дон Луис. – Ведь отчего-то же они выбирали именно мой хлопок!

– Поймите одну простую вещь: El Corazon не работает на расстоянии. Вы всегда брали его с собой на деловые переговоры?

Де Легисамо заметно смутился.

– Нет, я вообще старался не выносить его лишний раз из дому… поездка в Баию была исключением, поскольку дела требовали, чтобы я задержался в Бразилии надолго…

– Кстати о Баие. Когда вы ухаживали за вашей будущей женой, вы надевали El Corazon?

Де Легисамо вскочил с кресла, будто подброшенный пружиной.

– Не стоит задавать мне таких вопросов, сеньор капитан! Я хорошо к вам отношусь, но подобное любопытство выходит за рамки приличий!

– А ведь я вас предупреждал, – вздохнул Анненков. – Мало кто из вас захочет пожать мне руку, когда я закончу свой рассказ… Сядьте, дон Луис. Сядьте и постарайтесь вести себя по-мужски. Вы наняли меня для того, чтобы я нашел вашу драгоценность, – я это сделал. А теперь, будьте добры, позвольте мне закончить. Хоть вы и не ответили на мой вопрос, я могу предположить, что и во время ухаживаний за сеньоритой Марией кристалл оставался у вас дома. Или в отеле, или где вы там жили в Баие. Это так похоже на вас, дон Луис, – прятать свое сокровище от посторонних глаз. И именно поэтому я утверждаю: в том, что Маша Малютина приняла ваши ухаживания и согласилась выйти за вас замуж, нет никакого волшебства. Вы сами очаровали молоденькую девушку, вы сами произвели благоприятное впечатление на ее отца… а те мольбы, с которыми вы обращались при этом к кристаллу, только добавляли новые штрихи к записанному где-то на хрустальных гранях El Corazon портрету вашей души. В наступившей тишине стало слышно, как прерывисто дышит Машенька.

– Это… правда? – спросила она, пряча глаза. – Юрий Всеволодович, то, что вы сейчас сказали, это правда? Камень действительно никак не мог повлиять на мое решение?

– Если бы ваш муж брал его с собой во время ваших встреч – мог бы. Но он этого не делал. Такой ответ вас устраивает?

– Боже, – еле слышно прошептала Машенька – Анненков не сразу сообразил, что она произнесла это по-русски, – милый божечка, почему, почему я не подумала об этом раньше?

– А что бы это изменило, сеньора? – жестко бросил капитан. – Вы не стали бы мстить мужу? Не стали бы красть El Corazon? He использовали бы его, чтобы приручить…

– Юрка! – крикнул Стеллецкий, делая шаг по направлению к Анненкову. – Если ты сейчас же не замолчишь, я тебя…

И осекся, увидев в руке капитана огромный «Потапыч».

– О, «маузер»! – уважительно произнес Отто фон Корф. – Отличное оружие, одобряю ваш выбор, герр капитан!

– Признателен, – слегка поклонился Анненков. – А ты, Ник, держи себя в руках. Я не намерен устраивать здесь голливудский боевик со стрельбой, но если кто-то из вас попытается мне помешать, я буду вынужден защищаться.

Некоторое время в гостиной стояла напряженная тишина. Дамы, как завороженные, широко раскрытыми глазами смотрели на выдающийся ствол «Потапыча», косвенно доказывая тем самым справедливость теории австрийского психоаналитика.

– Не соблаговолите ли объясниться? – откашлявшись, спросил наконец дон Луис. – Вы уверяете, что закончили расследование. Однако вместо того, чтобы предъявить нам преступника, начинаете грозить расправой. Согласитесь, это более чем странно!

– Преступника я вам тоже предъявлю, – усмехнулся капитан. – Но прежде потребую от вас еще немного терпения. Многим из вас будет неприятно услышать то, что сейчас прозвучит. Возможно, кое-кто захочет заткнуть мне рот. Надеюсь, «Потапыч» охладит их горячие головы…

РАССКАЗ КАПИТАНА АННЕНКОВА (ПРОДОЛЖЕНИЕ)

…О волшебных свойствах кристалла Маша Малютина узнала от своего мужа. А узнав, захотела, естественно, убедиться в них на собственном опыте. Но так как дон Луис всячески противился тому, чтобы Маша носила El Corazon, сделать это оказалось непросто. Впрочем, и не так сложно, сделать восковой слепок – не проблема для девушки, знакомой с техникой подделки печатей. Ключ от подвала Мария заказала тому же метису-слесарю Хорхе, который ставил замки в двери ее башни. Не думаю, что его молчание обошлось слишком дорого; правда, в конечном счете от метиса все равно пришлось избавиться, но это уже совсем другая история. Что же касается сейфа, то именно Маше не составляло никакого труда разобраться в открывавшей его последовательности цифр. Эти цифры – 9 2 4 2 9 1 8. Двадцать четвертое сентября двадцать девятого года. День, когда дон Луис познакомился со своей будущей женой на приеме во дворце клана Мендоза. Совсем незадолго до этого дня Маше Малютиной исполнилось восемнадцать лет…

Наверное, дон Луис не раз вспоминал при Маше этот день. Да Маша и сама призналась мне, что поначалу они отмечали дату своего знакомства как своего рода личный праздник. Конечно, это было еще до того, как она узнала постыдную тайну его сватовства…

Итак, Маша сумела добраться до сейфа и открыла его. Вероятно, это произошло в одну из отлучек дона Луиса из поместья. Во всяком случае, у нее было время, чтобы познакомиться с кристаллом поближе. И, разумеется, получше узнать своего мужа.

И это «знакомство» все изменило! Как и подавляющее большинство девушек, Маша любила не столько самого дона Луиса, сколько свое представление её нем. До того как взять в руки El Corazon, Маша видела в муже рыцаря без страха и упрека, блестящего ка-~ бальеро, благородного потомка конкистадоров… А проведя ночь наедине с его замурованной в кристалле душой, с ужасом поняла, что вышла замуж за нелюдимого неврастеника, снедаемого болезненной страстью к давно умершей возлюбленной, считающего самого себя стариком, никчемной развалиной, готового воспользоваться любыми средствами, чтобы приворожить приглянувшуюся ему молоденькую девочку… Не думаю, что Маша сразу поняла все, что открыл ей кристалл. Имя «Глория», например, ничего ей не говорило, и только годы спустя Миранда рассказала ей о трагической судьбе первой невесты дона Луиса. Но, даже не зная чего-то наверняка, она убедилась, что совершила ро-ковую ошибку, доверившись де Легисамо. То, что произошло в ту ночь, господа, называется разочарованием. Не имеет значения, что сам дон Луис не сделал ничего, чтобы его молодая жена в нем разочаровалась; такие вещи сплошь да рядом происходят и там, где вовсе нет никакого колдовства. Жена может случайно найти письма своего мужа, адресованные не ей; муж, боготворящий свою супругу, может получить от друзей или шантажистов неопровержимые доказательства ее неверности. Прошлое почти каждого из нас таит множество страниц, о которых мы с удовольствием бы забыли. И всегда существует шанс, что те, кто любит нас, те, кто верит нам, могут наткнуться на эти мрачные, неприглядные страницы…

Суммирую: прикоснувшись к заключенной в кристалле душе своего мужа, Маша почувствовала себя пленницей сумасшедшего. Что было делать? Возвращаться в Баию к отцу? У нее не было никакой уверенности в том, что отец примет ее с распростертыми объятиями. Выдав дочь замуж за преуспевающего хлопкового плантатора, он не только поправил свое финансовое положение, но и стал весьма уважаемой фигурой в обществе Баии. Страшно представить, что случилось бы с его репутацией, если бы дочь спустя несколько месяцев вернулась в родительский дом, пытаясь оправдать свое поведение тем, что ее муж оказался душевнобольным… Нет, этот путь не для нее!

Тогда Маша составила план. Ключевым пунктом этого плана являлась подмена настоящего кристалла на поддельный, который совершенно официально должны были изготовить для нее в столице. Конечно, можно было просто убедить дона Луиса в том, что El Corazon следует отдать ей, – теперь, когда она нашла доступ к сейфу, это не выглядело такой уж нереальной задачей, – однако Маша не решилась на такой шаг. Возможно, потому, что до конца не представляла себе, какие силы заключены в кристалле. К тому же ей не хотелось, чтобы подозрительный дон Луис знал, что его сокровище больше ему не принадлежит. Так что вариант с подменой выглядел самым разумным. Конечно, де Легисамо согласился заказать копию талисмана у столичных ювелиров не по собственной воле. Но он слишком привык советоваться с кристаллом, а мысль о том, что кристалл может подчиняться кому-то еще, в голову ему не приходила…

Остальное, в общем-то, было делом техники.

Получив в свое распоряжение точную копию драгоценности рода де Легисамо, Маша выждала какое-то время и подменила кристалл. Таким образом, душа дона Луиса оказалась полностью в ее власти, и она не замедлила этим воспользоваться. Неожиданное охлаждение между супругами, возведение башенки с отдельным входом – все это результат магии El Corazon. Подсознательно Маша хотела оказаться как можно дальше от своего мужа, но так как бежать ей было некуда, де Легисамо стал гораздо чаще уезжать по своим торговым делам. Талисман не действовал на расстоянии, и поначалу не до конца выгоревшая страсть к жене вспыхивала в доне Луисе всякий раз, когда он оказывался за пределами «Холодной горы». Тогда он возвращался, летя к Маше, как на крыльях, и вновь с размаху бился о стеклянную стену равнодушия. К тому же, возвратившись, он каждый раз убеждался в том, что ожившие было чувства вновь угасали, и эти метаморфозы изматывали его больше, чем могли бы изматывать самые ожесточенные скандалы и ссоры. Поэтому дон Луис стал задерживаться в своих поездках подолгу, и Маша столкнулась с новым врагом – одиночеством.

По-видимому, именно тогда она и решила проверить свойства кристалла на моем друге, Николае Александровиче Стеллецком.

НИК СТЕЛЛЕЦКИЙ

Юрка был моим другом, мы истоптали плечом к плечу сотни верст во время Великой войны, вместе били германцев и краснопузую сволочь, я выхаживал его, когда он болел испанкой и потел бурым кровавым потом, а он вытащил меня, контуженного, из гиблых топей Сиваша. Мы делили с ним коней, оружие и женщин, мы были друг другу ближе, чем могут быть братья… и все равно сейчас я готов был его убить. Он не имел права говорить то, что говорил! Сидя на краю стола, покачивая ногой в тяжелом американском ботинке, держа меня – именно меня! – под прицелом своего «маузера», он говорил, говорил, говорил… Бесстрастно, как учили нас в университете мэтры юриспруденции, sine ira et studio, размеренным, глуховатым голосом… Боже, как я ненавидел его в эти минуты! Я пригласил его сюда, в «Холодную гору», я сделал все, чтобы гранд дал ему работу, я помог ему выбраться из того дерьма, в котором он оказался после Нового Орлеана, – и чем он мне отплатил? Каждое слово его было точно гвоздь, и гвозди эти он забивал прямо в сердца – мое, Машенькино, гранда… до остальных он, правда, пока не добрался, но и Миранда, и фон Корф сидели неподвижно, боясь пошевелиться, как будто пленные при приближении расстрельной команды. Когда он обвинил Машеньку в том, что она подменила кристалл, мне с трудом удалось подавить в себе звериное желание броситься на него, стащить со стола и избить в кровь. Остановило меня только то, что реакция у Юрки всегда была лучше – прежде чем я добрался бы до его горла, он бы прострелил мне ногу из своего «маузера».

Но когда он заявил, что Машенька якобы испытала магию кристалла на мне, я вдруг почувствовал себя как на фронте, когда безразлично, убьют тебя или нет, – главное, что надо идти в атаку, матерясь и крича, расстреливая черные фигуры врагов и захлебываясь ни с чем не сравнимым упоением битвой. Я медленно – почему-то хотелось все делать медленно и красиво – двинулся к нему через гостиную, и плевать мне было на его «маузер», меня, как броня, защищала моя ненависть к нему и любовь к Машеньке. И я уже почти подошел к Юрке, когда он лениво, почти нехотя, положил «маузер» рядом с собой на край стола, взглянул мне в глаза и сказал все тем же сухим, как ветка в осеннем лесу, голосом:

– Остановись, Ник.

И я остановился. Не потому, что перестал испытывать к нему ненависть, вовсе нет. Просто что-то внутри меня, где-то глубоко в мозгу, приказало моему телу замереть с занесенной на весу ногой. Клянусь, это был не я! Я по-прежнему хотел добраться до Юрки, но препятствие, неожиданно выросшее у меня на пути, казалось непреодолимым. Отчасти это походило на то, как если бы я уткнулся в прозрачную, невидимую стену, только вот стена эта была не передо мной, а у меня в мозгу. Лучше я объяснить не могу.

– Теперь вернись на место, – произнес Юрка. Меня бросило в дрожь. Это был все тот же Юрка Анненков, которого я знал тысячу лет, только теперь я почему-то реагировал на его голос, будто дрессированный пес в цирке Дурова. Я побрел назад на негнущихся ногах, боясь случайно встретиться взглядом с Машенькой.

– Я не гипнотизер, господа, – Анненков поднял руку, предупреждая вопросы. – Это – El Corazon. Лучшее доказательство этому – избирательность воздействия. Если бы я отдал тот же самый приказ господину барону, ничего бы не произошло. К счастью для господина барона, его душу кристалл еще не проглотил. А вот мой друг Ник уже там, со всеми потрохами.

С этими словами он вытащил из-за пазухи какой-то сверток и небрежно кинул его на стол рядом с «маузером». Сверток упал с костяным стуком, и этот звук отчего-то показался мне куда противнее, чем скрип стекла о стекло.

– Что это? – сипло каркнул дон Луис. Он потихоньку выбирался из кресла, двигаясь какими-то рваными, механическими движениями, словно заводная игрушка. Взгляд его был прикован к свертку, как бывает прикован к сочащемуся жиром окороку взгляд голодного бедняка.

– Да, – кивнул Юрка. – Это именно то, о чем вы думаете, дон Луис. Ваше сокровище.

Готов поклясться, что последнее слово он произнес с плохо скрываемым отвращением.

– Дайте, – прохрипел гранд, вытянув вперед руку с растопыренными пальцами. Мой товарищ отмахнулся от него, как от курицы.

– Сядьте на пол, – приказал он, – и скрестите ноги по-турецки.

Со стороны могло показаться, что де Легисамо ударили под колени. Он опустился на ковер и принялся неловко подбирать под себя коротковатые ноги. На лице у него при этом застыло выражение совершеннейшего недоумения.

– Вот оно, ваше сокровище, – повторил Юрка. – Вы проводили с ним много времени, дон Луис, слишком много! Вы разговаривали с ним, делились своими мечтами и желаниями, вы сделали его своим союзником в бизнесе и в любви, и в конце концов ваше сокровище вас сожрало. Ваша душа сейчас там, в этом чертовом кристалле, я слышу ее музыку! И пока кристалл при мне, я могу заставить вас сделать что угодно. Поверьте, дон Луис, это несложно. И твоя душа, Ник, тоже там. Мария могла добиться своей цели, используя обычные женские чары, но она предпочла помощь амулета. Я не знаю, сумела бы она приручить Ника, если бы не камень. Господа, я знаю моего друга – он не из тех, кто затевает интрижку с женой своего босса, стоит тому отлучиться по делам. Полковник Стеллецкий – настоящий русский офицер, и честь для него не пустой звук. В его грехопадении виновен ваш драгоценный El Corazon – ну и сеньора де Легисамо, разумеется. Она получила то, что хотела – отомстила обманувшему ее мужу, держала его на расстоянии, а себе завела верного рыцаря, готового ради нее на любой подвиг. Ведь так, Маша?

И тут я в первый раз взглянул на Машеньку – осторожно, краем глаза. Взглянул – и обомлел. Лицо ее застыло белой алебастровой маской, а в глазах была ненависть.

– Вы – подлый человек, Юрий Всеволодович, – раздельно произнесла моя любимая. – Я доверилась вам, а вы меня предали.

К моему удивлению, когда Юрка ответил ей, в его голосе звучало смущение.

– Я предупреждал вас, Маша. Я говорил, что, если мне придется вытащить из пекла чертову бабушку, я это сделаю. Не моя вина, что вы заварили всю эту кашу вокруг кристалла. Но я никогда не говорил, что вы одна виноваты в том, что здесь произошло. Позвольте, я все-таки закончу свой рассказ…

РАССКАЗ КАПИТАНА АННЕНКОВА (ПРОДОЛЖЕНИЕ)

…Владея кристаллом, сеньора де Легисамо чувствовала себя настоящей королевой «Холодной горы». Но наслаждаться тайной властью ей пришлось недолго. В столице вспыхнул мятеж, стоивший жизни генералу Прадо. Молодая вдова генерала, двоюродная сестра дона Луиса, которую Маша видела до того только на свадьбе, переехала жить в поместье.

Конечно же, Маша попробовала приручить Миранду так же, как мужа, Ника и, возможно, Ланселота. Однако у нее ничего не вышло. Почему? Точного ответа у меня нет. Есть только версии. Возможно, Миранда по сравнению со своим двоюродным братом и с Ником оказалась орешком покрепче. Для создания полноценной «копии» души требовалось время, а его-то Миранда Маше и не дала. Вторая версия заключается в том, что у женщин попросту нет души. За это предположение меня могут повесить, распять и заживо сварить в кипятке суфражистки, которых так много расплодилось в последние годы в Соединенных Штатах, но я, слава богу, оттуда уже убрался и возвращаться туда не намерен. Как бы то ни было, коса нашла на камень. Миранда сразу почуяла, что в поместье творится что-то странное. Ее кузен не обращал внимания не только на свою молодую жену, но и на ее шашни со своим другом и партнером по бизнесу. А Миранда очень хорошо знала, чем заканчиваются подобные треугольники. Однажды дон Луис просто не вернется из очередной деловой поездки или сломает себе шею на охоте, и «Холодная гора» вместе со всей торговлей хлопком достанется Марии и ее любовнику. Такой расклад Миранду, конечно же, не устраивал, и она объявила Марии войну. Типично женскую войну, в искусстве которой она могла дать сто очков вперед своему покойному мужу, гениальному стратегу и тактику по прозвищу Цезарь.

Перипетии этой войны мне неизвестны. Однако известен итог – стороны подписали пакт о ненападении и договорились сотрудничать. По-видимому, Миранда сумела каким-то образом загнать Марию в угол, и та была вынуждена раскрыть ей тайну кристалла. Сначала Миранда, разумеется, ей не поверила, но, увидев своими глазами, как подчиняются воле новой родственницы дон Луис и Ник, поняла, что наткнулась на невероятное по силе воздействия оружие. Поняла – и предложила Марии сделку. В обмен на молчание Мария должна была одалживать ей кристалл – может быть, речь шла о периоде в несколько дней или даже недель. Миранде El Corazon понадобился для того, чтобы убедить де Легисамо помочь ей в получении наследства Цезаря – двухсот миллионов фунтов стерлингов, лежащих на номерных счетах в швейцарских банках. А чтобы Мария не чувствовала себя жертвой шантажа, Миранда пообещала ей, что, как только деньги окажутся у нее в руках, она уедет в Европу вместе с двоюродным братом. Мария же останется в «Холодной горе» с Ником – она ведь, кажется, именно этого и добивалась?

Мария, конечно же, согласилась – а что еще ей оставалось делать? – и даже научила Миранду управлять кристаллом. Все произошло так естественно, что дон Луис и сам не понял, каким образом поменял свое отношение к столь рано овдовевшей кузине. Он принялся готовить почву для переговоров о возвращении денег Цезаря его вдове… и сразу же попал в поле зрения германского посольства. Ваш выход, господин барон.

– Мне скрывать нечего, – ухмыльнулся фон Корф. – Я с самого начала заявлял, что прибыл сюда в поисках артефакта, известного как Ключ Души. Если в вашем свертке именно он, я готов приобрести его у законного владельца за вполне приемлемую цену. Двести миллионов фунтов стерлингов!

И он захохотал, донельзя довольный своей шуткой.

– Совершенно верно, – кивнул Анненков. – Чтобы получить наследство Цезаря, де Легисамо должен был отдать El Corazon. Сам он никогда не пошел бы на такую сделку, но его уже давно никто не спрашивал. Тот кристалл, с которым он продолжал советоваться в подвале, был всего лишь искусной подделкой, изготовленной ювелиром Лазарсоном, а настоящий Еl Corazon переходил от Марии к Миранде и позволял этим дамам контролировать все происходящее в поместье. Так что дон Луис ответил согласием на щедрое предложение господина барона и пригласил его приехать в «Холодную гору». Он рассудил, что предъявлять претензии Триумвирату куда сподручнее, имея в резерве козырную карту в лице покровителей из Берлина. Вас, Миранда, он в свои планы не посвящал, потому-то вы так бесились, не понимая, какая сила удерживает вашего кузена от беспрекословного подчинения кристаллу. А ведь на самом деле дон Луис отнюдь не сопротивлялся, просто выбирал наиболее эффективную стратегию для выполнения вашей воли.

– Санта Мадонна, – спокойно произнесла Миранда. – А я-то уж беспокоиться начала: не обманула ли меня где моя свояченица?

Она сидела на краешке козетки, необычно строгая и собранная. Роскошные черные волосы были заколоты в пучок на затылке.

– Значит, вы подтверждаете, – не то спросил, не то сказал Анненков. Миранда выразительно пожала плечами.

– Какой смысл отрицать? Я никому не желала зла. Если бы не эта маленькая дрянь, все остались бы довольны…

МИРАНДА ЭСТЕФАНИЯ ГАРСИЯ КОРДЕРО, ВДОВА ЦЕЗАРЯ

Я так и знала, что маленькая дрянь сдаст нас всех. Жаль, что я не сумела избавиться от нее раньше. Но племянниц обычно не душат во сне подушкой и не травят мышьяком – хотя порой стоило бы. Я собиралась отправить Лауру в Манаус, в пансион благородных девиц мадам Колиньи, а для этого нужны были деньги, и значит, следовало снова давить на Луиса. Честно говоря, я просто боялась делать это лишний раз – после того, как я заставила его вмешаться в спор за наследство моего покойного мужа, он стал совсем дерганый. Стерва Мари четыре года распоряжалась его душой, нимало не задумываясь о том, как это отражается на его здоровье, но я-то так не могла! Я любила Луиса, пусть и не так, как Цезаря, но все-таки любила. Когда я забрала его у Мари, он был совершенно опустошенный, выпотрошенный, как каплун, которого готовятся набить яблоками к Рождеству. Казалось, стоит надавить на него чуть посильнее – и он сломается, сойдет с ума или решится на самоубийство. Мне стоило больших трудов вновь пробудить в нем интерес к жизни, и пусть для этого мне пришлось переступать через себя, нарушать законы земные и небесные, ложиться в постель с собственным кузеном – я ни о чем не жалею! Та сломанная марионетка, которую я обнаружила в «Холодной горе» год назад, никогда не справилась бы с соратниками Цезаря по Триумвирату. Я вылечила Луиса, отогрела его бедное замерзшее сердце, вернула ему радость борьбы и подарила ему новую цель. Не скрою, иногда мне казалось, что он не слишком торопится решать вопрос с наследством, и я немного подгоняла его… теперь-то я знаю, что он просто хотел подготовить свою атаку на Триумвират как следует. Мой Цезарь бы это понял. Он вообще очень тепло относился к Луису, жалел его, считал непутевым, слишком привязанным к давно умершей Глории. Мне кажется, если Цезарь видит сейчас меня с небес, он не должен слишком на меня сердиться. Он не может не видеть, что я хотела только добра.

Если бы не Лаура! Она вмешалась в нашу игру, как злой ребенок, который мстит взрослым за недостаточное внимание к нему и, улучив момент, сбрасывает со стола все карты. Я все тянула с ее отправкой в пансион, а эта дрянь тем временем ухитрилась влюбиться в Ника Стеллецкого!

Она ходила за ним как хвостик, она глядела ему в рот и едва только не вешалась ему на шею на глазах у гостей и слуг. Ник, разумеется, не обращал на нее никакого внимания – он был уже давно накрепко привязан к Мари и ни на кого другого смотреть не хотел. Другая бы на месте Лауры смирилась – но маленькая дешевка оказалась настырной! Она стала следить за Ником, очень быстро выяснила, у кого он проводит ночи, а потом каким-то образом узнала про кристалл. Подозреваю, что ей рассказал о нем ее дружок Однорукий. Почему-то он выделял ее из всех обитателей поместья. Может быть, потому, что они были чем-то похожи – привычкой все время скрываться в тени, бесшумно перемещаться по дому, подслушивать и подглядывать… Когда Однорукий, тихо, как змея, проскользнул в поместье, среди слуг сразу поползли слухи – мол, Руми вернулся, чтобы отомстить хозяину за давнюю обиду. Что за обида, известно никому не было, но ведь этим бездельникам нет ничего слаще, чем чесать языками, особенно перемывая косточки господам. Луис, конечно, ничего не знал – при нем-то старались не болтать, помнили еще, каков бывает хозяин в гневе. Ну и я поначалу не очень верила, а потом столкнулась с ним лицом к лицу, и как раз из-за этой соплячки… Однажды я застала Лауру в своей спальне – как она проникла туда, уму непостижимо. Эта дрянь обладает удивительным даром бесшумно перемещаться по всему дому, закрытых дверей для нее, по-моему, не существует. Но моя спальня – это святыня, заходить туда без моего приглашения никому не позволено! Я разъярилась, вытащила соплячку в коридор и там несколько раз ударила ее – несильно, просто чтобы поставить на место… Лаура отшатнулась, вскрикнула – и тут из темноты бесшумно выскользнул какой-то мерзкий демон. Однорукий! Он зашипел на меня, как разъяренная пума, глаза у него налились кровью, и, глядя на его дьявольскую рожу, я… я испугалась. Стыдно в этом признаваться, когда в тебе течет кровь двадцати поколений благородных кабальеро, завоевателей и администраторов, склонявших головы только перед королем. Когда в свои двадцать лет ты уже изведала и славу, и власть, пусть даже эти слава и власть были завоеваны твоим мужем. Но как они смотрели на меня, эти блестящие гвардейские офицеры, когда мы шли с моим Цезарем принимать поздравления от самого Эль Президенте! Я хорошо помню, как все заискивали перед Цезарем, как его так называемые друзья и соратники пытались добиться его благосклонности, в том числе и подлизываясь ко мне… Пусть в глазах толпы моя власть была лишь отражением того великолепия, что окружало моего мужа, я-то знала, что Цезарь любит меня больше всех на свете! И что он сделает все, что я захочу, – стоит мне только захотеть. Потому что, когда мы оказывались с ним наедине, за закрытыми дверями, где никто не мог нас увидеть, он переставал быть грозным Цезарем и превращался совсем в другого человека… очень нежного, очень любящего и боготворящего свою возлюбленную. То есть меня.