Текст книги "Шон Т. Смит - Слезы Авраама (СИ)"

5 декабря 2024 года.

Генри перегнулся через деревянную стойку бара и взял бутылку крафтового пива. Из одного угла доносилась музыка кантри, а из другого трое военных летчиков заказали ещё три рюмки текилы. Помещение тонуло в темноте и дымке, а в воздухе стоял запах гнили. Снаружи гудел ветер, а снежная буря накрыла, казалось, всю Монтану.

Бумаги о разводе под курткой казались тяжелыми и горячими. Наверное, он должен был это предвидеть, но он ничего не замечал и теперь чувствовал себя преданным и опустошенным. На бумагах стояла дата трехнедельной давности, но он получил их только сейчас, потому что требовалось много времени, чтобы добраться сюда. Он трижды прочитал бумаги, с трудом понимая написанное, пока слова проникали в его сознание. Его жена требовала полной опеки над Тейлор, разрешая ему лишь короткие визиты с дочерью. Изложенные сухим канцелярским языком жалобы на оскорбления и последствия посттравматического синдрома говорили о непримиримых расхождениях.

"Что со мной не так? Что-то пошло не так, где-то я дал осечку. И, возможно, не одну".

Тьма поглощала Генри, нечто чужое и неизвестно заполняло его, когда он осознал, что впервые столкнулся с суровой правдой жизни, что потерял любовь всей жизни. Он не был уверен, как долго эта тьма там пряталась, каждый день подтачивая его душу. Наверное, годы. Она пожирала его, а он не желал это признать. Разрушала его, пока он сражался за страну, подло и жестоко отравляла его.

– Эй, солдат! – крикнул один из пилотов. – Выпей за нас!

– Нет, спасибо, братан – ответил Генри.

– Выпей. Мы празднуем.

– Нет – повторил Генри.

Ему хотелось побыть одному и подумать. Была ли возможность вернуть Сюзанну? Насколько далеко всё зашло? Должно же быть хоть что-нибудь. Он мог измениться. Мог уйти из "Волков". Жить в Ки-Уэст вместе с Тейлор и Сюзанной, оставить форму пылиться в шкафу. Уничтожить свою тьму ярким светом. Он любил её с той страстью, что, порой, его удивляла и, несмотря на все различия между ними, она тоже его любила. Она отказалась от него, и он должен был понять почему. Он подозревал, что ей нужно было снова обрести веру. И он должен был дать ей для этого основание.

Пилоты прошли через зал и уселись рядом с ним.

– Эй, южанин – сказал один из них. – Что думаешь об отделении?

Генри стиснул зубы. Об этом говорили все вокруг.

– Предпочитаю об этом не говорить, парни. Думаю о своем.

– Готов спорить, это не так.

– Ты перепил – сказал ему Генри. Он встал, бросил на стойку двадцатку и собрался уходить.

– Да какая разница? – самый старший пилот подошел к нему вплотную, его глаза налились кровью и гневом. – Ты, типа, левачок? За этих фашистов?

Пилот толкнул его плечом.

Генри Уилкинс не любил начинать драк, но несколько он уже закончил. Он попытался обойти пилотов.

Самый молодой поднялся, чтобы ударить. Что ж, пусть так.

Генри ударил его в горло, а старшему вмазал локтем в лицо. Третий попытался достать голову Генри бутылкой "Будвайзера". Генри увернулся, бутылка разбилась о стойку. Осколок стекла попал ему в глаз, он отшатнулся. Казалось, в лицо попала горящая искра.

– Вот теперь тебе конец – сказал пилот, бросаясь в атаку.

Генри присел и ударил в промежность. Пилот согнулся от боли и вскрикнул, когда Генри стукнул ему ладонями по ушам.

Пилоты, издавая стоны и хрипы, остались валяться на полу, а Генри вышел из бара. Шериф встретил его, когда он шел по улице. Должно быть, бармен вызвал его ещё до того, как началась драка. Может, даже он знал тех парней.

–

Генри Уилкинс открыл правый глаз, когда услышал, как ключи стучат по металлической решетке камеры. Левый глаз опух и заплыл. Спина ныла от ночи проведенной на стальной плите.

"Ого!"

Снаружи возвышался полковник Брегг, хмурый и уставший, будто после боя. Рядом с ним стоял пухлый краснолицый шериф.

Генри подскочил и, прежде, чем отдать воинское приветствие, покачнулся и оперся о ближайшую стену.

– Сэр – голос Генри был хриплым.

– В чем твоя неисправность? – прорычал полковник. Он не кричал. Не в его стиле. Он стоял совершенно спокойно и уверенно.

– Сэр, прошу прощения, я знаю, я...

– Ты извиняешься? Просишь прощения?

Шериф отодвинул в сторону тюремную дверь. Генри остался стоять, ощущая на себе разочарование, гнев и отвращение, исходившие от полковника.

– Он ваш – сказал шериф полковнику. Они оба развернулись на каблуках.

Генри прошел за полковником по коридору, через фойе и на улицу. Ветер хлестал по лицу снежными хлопьями, но это было ничто по сравнению с тем, что ему предстояло пережить. На парковке их ждал Форд "Краун Виктория" цвета морской волны, за рулем сидел водитель в форме. Полковник сел на переднее сидение, а Генри уселся сзади.

Полковник повернулся и злобно посмотрел на Генри.

– Именно сейчас, когда в стране творится такое, ты решил ввязаться в пьяную драку? Мне плевать, что рядом не было никого из твоей команды, и ты это знаешь.

– Сэр...

– Заткнись, Уилкинс. Строго говоря, я в тебе очень разочарован. Последнее, что нужно этому подразделению, это привлечение к себе внимания. Если бы мне не был нужен каждый человек, я бы тебя раздавил. И всё ещё могу.

– Да, сэр.

– Мне плевать, что там у тебя в личной жизни. Ты – элита. И действуй соответственно.

– Есть, сэр.

– Ты останешься на базе до дальнейших распоряжений – в голосе звучала едва сдерживаемая ярость.

– Есть, сэр – согласился Генри. Он соглашался, потому что это было справедливо.

Машина ехала по серым улицам, колеса шуршали по сырой дороге. Голова Генри стучала в ритме работающих дворников машины, в то время как ветер за окном крутил белые блестки в утреннем свете. Перед ними возникли ворота авиабазы Мальмстрём. Шесть утра. Генри сидел в кутузке с полуночи.

Генри пытался объяснить, что это были не извинения, а объяснения, и что это не одно и то же. В конце концов, были причины. Он хотел сказать полковнику Бреггу, что Сюзанна утром прислала ему документы о разводе, что хотела забрать ребенка. Сказать, что последняя операция прошла не совсем, как надо. Что он устал получать приказы от кабинетных воинов и политиков, которым нравилось убивать людей без причины. Что те пилоты в баре сами нарвались. Что ему больно и не только его брак стал причиной этой боли.

Пока Генри искал террористов от Кабула до Рио и Шайенна, Сюзанна жила в Ки-Уэсте, писала любовные романы и грелась на солнышке. Когда он думал об этом, его сердце сжималось от боли, а глаза наливались яростью.

Они были женаты 11 лет, и большинство из них прошли счастливо. Они были командой, вдвоем против всего мира. Она пережила частые переезды и длительные командировки. Она ждала его на дороге с плакатом "С возвращением!", обнимала его, целовала, и они не вылезали из кровати целыми неделями. Она лежала у него на груди, слушала его байки и шутки, а он перебирал её длинные мягкие волосы. Они обсуждали её книги, строили воздушные замки, планировали отпуск и аренду катера. Она была прекрасна, а он был спокоен.

Она радовалась за него, когда он ушел из 75-го и присоединился к "Волчьей стае". Когда она решила переехать в Ки Уэст, чтобы быть поближе к отцу, он согласился, хоть это и значило, что большую часть времени он теперь будет проводить в одиночестве в небольшой квартирке в Теннеси. Когда родилась Тейлор, Генри был одновременно напуган и счастлив, а в Сюзанне, что-то переменилось. В её глазах начала читаться обида, в её лексиконе всё чаще стали появляться слова, вроде "несовместимый", а когда он возвращался из командировок, дом всё чаще встречал его темнотой. Они спорили из-за политики, из-за денег. Когда у них не было денег, им они были не нужны. Теперь она зарабатывала шестизначные суммы и они стали проблемой. Генри понял, что пока они спорили из-за денег, главной проблемой была его работа. Деньги были лишь поводом для ругани, а главная причина оставалась нетронутой.

Он планировал уйти из "стаи", заниматься организацией дайвинга и рыбалки вместе со старым другом Бартом, но, когда страна стала скатываться в пропасть, он не мог позволить себе уйти. Он чувствовал, что может принести пользу. Он любил свою страну, и он любил своих однополчан. Террористические атаки внутри страны, банды, убитые дети заставляли его просыпаться по ночам. Он не мог уйти. Он был солдатом.

Теперь же он молил об этом.

Последний раз он видел Сюзанну в октябре, уже тогда в её глазах стояла решимость.

– У тебя роман? – спросил он.

Они сидели на пирсе в Ки Уэсте, смотрели на закат, пили "маргариту". Какой-то ансамбль издевался над песней Джимми Баффета, а в воздухе пахло ракушками и кокосовым маслом. Она была в сарафане, её кожа загорела. Она знала, что он ненавидит толпы туристов, но давала понять, что готова к встрече.

Он переспросил:

– Ну и?

– Не позорься – ответила она.

– Ну, что-то же есть.

– Я думаю о туре в поддержку книги.

– Серьезно?

– Вполне. Пошли танцевать.

– Если ты несчастлива, скажи, ради бога.

– Нет, ты просто нервничаешь из-за того, что считаешь, что не достоин меня – она хихикнула и поцеловала его в губы. На вкус она была, как текила, от неё пахло желанием и надеждой.

В течение года он замечал в её взгляде презрение, когда наблюдал за ней. В ней замечалась какая-то снисходительность во время дегустации вин, презентаций книг, выступлений на выставках. Он слышал хихиканье, а она слышала крики в ночи. Но он терпел, потому что так надо. Ты же солдат, где твои яйца, соберись!

Эти клоуны всегда начинали с одного и того же вопроса:

– Так, чем ты занимаешься в армии?

– Логистикой и снабжением – обычно отвечал он. Правду говорить он не мог. Интерес к нему падал, появлялась снисходительность, и Генри наблюдал, как они предсказуемо принимались за вино и сыр. Ему не было никакого дела до того, что эти идиоты думают о нем, но его волновало, что думает любовь всей его жизни. Она знала, что он занимается какими-то специальными операциями и негодовала.

Но там, в Ки Уэсте, где закат, "маргариты" и длинные мягкие волосы, казалось, что всё в порядке и она рядом. Она прижалась к нему, они смотрели на закат, а дома его ждал ребенок, которого он хотел бы узнать получше. Он загнал свои сомнения поглубже, оградил их стеной и завесил тьмой.

–

Машина остановилась напротив казармы, в которой он жил вместе с тридцатью другими членами «Волков». Полковник Брегг прекратил ругаться, скорее всего потому, что оживленно переговаривался по рации с каким-то яйцеголовым из АНБ. Структура командования всё усложнялась, но это было не ума Генри дело.

Он вошел в по-спартански обставленное помещение и завалился на свою койку. Зал разделялся двумя рядами двухъярусных кроватей, на которых сопели и храпели солдаты.

Он закрыл глаза. Голова гудела. Ему было жаль, но последствий было не избежать.

"Если только... два самых жалких слова в любом языке мира. Если только что? Если бы Техас не решил выйти из состава Соединенных Штатов... если бы операция в Монтане прошла чуть иначе... если бы он не присоединился к "Волкам"... если бы мама не была столь безответственной, чтобы сбежать из семьи... если бы папа чаще бывал рядом, вместо того, чтобы строить крышу над моей головой... Если бы только что? Мир сложен и жесток и упрощаться не собирается. А ты собираешь волю в кулак и служишь".

Генри сморщился от жалости к самому себе. Он предпочитал самоотрицание, самоконтроль и самоуверенность. Отец воспитывал в нем эти свойства с тех самых пор, как Генри научился ходить. Его новая семья, армия Соединенных Штатов только натренировала их. Военный опыт выработал в нем определенное личное кредо: "Меня можно убить, но невозможно победить". Он украл его из "Старика и море" Хемингуэя. Оно отражало его взгляды на жизнь. Сантьяго сражался за идеальную рыбу, сражался с акулами и временем, но даже в конце он не сдался. Он ушел непобежденным, потому что сам так решил. Быть готовым к новым вызовам. Каждый раз подниматься, брать себя в руки и сражаться до тех пор, пока отказом от продолжения не станет смерть. Может быть, если будешь достаточно дисциплинирован и подготовлен, сможешь дожить до почестей и наград. Но ты этого совершенно точно не добьешься, если будешь сидеть и жалеть себя, потому что пропустил красивый закат. Пропустил, потому что его краски затмила собственная тьма.

Правильно сказал полковник Брегг. У него была какая-то серьезная неисправность и её нужно устранить.

Страна, которую он любил, тоже была неисправна, но Генри был слишком опустошен, чтобы взвешивать все за и против и уснул.

***

Генри снилась операция «Снегоступ». В основном, всё происходило так, как и было на самом деле, за исключением нескольких деталей.

Рельеф Монтаны был равнинным, земля покрыта снегом, всё вокруг было раскрашено палитрами белого и зеленого. Его контактные линзы были соединены с микрочипами, расположенными в шее. На приборную панель постоянно поступали свежие данные. Он мог переключаться с вида перед глазами на изображения со всех беспилотников в округе, а переключение с инфракрасного спектра на тепловой занимало лишь мгновение. Комплексная боевая система пехоты, или КБСП, позволяла поддерживать связь другими бойцами, с командованием, со всеми участниками операции. Экран показывал около трехсот людей в здании впереди. На башнях несколько стрелков и по периметру четверо. Остальные спали.

В Монтане поддержка была не очень сильной, потому что операции внутри страны частенько проводились без участия Минобороны и правительства. Именно поэтому и была сформирована "Стая". Ещё более секретные, чем "котики" или "Дельта", "Волки" проводили операции на территории США, решали проблемы, которые не могли быть решены с помощью судов, местной полиции и СМИ. Любыми доступными способами они устраняли внутренние угрозы Америки. Данные из ФБР, МВД, ЦРУ, АНБ поступали в небольшое, не отмеченное ни на каких картах здание в Нэшвилле, штат Теннеси. По бумагам они принадлежали Национальной гвардии штата Теннеси. Воздушная поддержка обеспечивалась Ночными Охотниками, расположенными в Форт Кэмпбелл. Но чаще всего они добирались из Нэшвилла до Финикса, Нью-Йорка или Биллингза обычными авиарейсами, среди гражданских пассажиров. За два года с "Волками" Генри добирался до мест, где его хотели убить на подводной лодке, на сверхзвуковом самолете и парашюте. В Монтану они прибыли на модифицированных "Черных ястребах".

Несколько миль они прошли пешком, пока не добрались до особняка. Периметр был мгновенно оцеплен.

Беспилотники, каждый размером не больше шмеля, облетели особняк, залетели внутрь и показали абсолютно всё. Несколько залетели через систему вентиляции в подземное убежище, где группа мятежников собирала межконтинентальную баллистическую ракету. Правительство уже несколько лет продавало их компоненты гражданским.

Это был целый комплекс строений, наверху располагались дома, в которых спали дети.

– Жуки на месте – сообщил голос в голове. Сигналы передавались по беспроводной связи, которые дешифровались вживленным в голову Генри чипом. – Подтверждение получено. В наличии радиоактивные материалы, оружие и множество боеприпасов.

"Вперед, сто метров" – сказал Генри, хотя, на самом деле, не говорил. Он подумал, а мысль была трансформирована в речь. Этот навык требовал постоянной тренировки. Но, в конце концов, он привык к этому и перестал чувствовать дискомфорт. От этой системы зависела его жизнь.

– "Волк-один" готов – послышался голос.

Генри пересек открытую местность. Он бежал в тишине, ничто не нарушало покоя окружающей местности. Снегоступы беззвучно скользили по земле. Двоих на башне уже сняли. Оружие солдат было оснащено глушителями и пламегасителями. "Волки" явились, чтобы убивать. Люди в доме проснулись и зашевелились. Они были предупреждены о нападении через собственные системы безопасности – датчики движения и давления и беспилотники.

Из ближайшего здания вышли двое с оружием в руках. Генри выстрелил не прекращая движения. На каждого по короткой очереди. Глушитель пару раз издал короткий металлический кашель, в плечо ударился приклад полуавтоматической винтовки. Генри продолжал движение, включив тепловизор, чтобы видеть, что твориться за стеной впереди. Там сновали люди разного роста. Ещё несколько человек направились к двери. Генри упал на колено. 30 метров.

Несколько человек появились в дверном проеме, стреляя во тьму. Вокруг Генри, словно злобные шершни, зажужжали пули. Он выстрелил, его поддержал товарищ сбоку, и они продолжили движение. Вышедшие люди умерли, едва они сделали несколько шагов.

"Жуки готовы" – снова послышался голос в голове.

"Отставить! Отставить!" – мысленно прокричал Генри. Они сами могли зачистить здания на поверхности. В жуках не было смысла. Их задачей было нейтрализовать угрозу и собрать данные о местных ополченцах. Детей здесь быть не должно.

Беспилотники делали то, что умели. Убивали. Они все несли на себе заряд и быстро разбирали цели.

Люди горели и кричали, иногда во сне Генри кричал вместе с ними.

Ки-Уэст. Флорида.

Воздуха в баллоне почти не осталось, да и сама Сюзанна заплыла уже слишком глубоко.

"Стой на месте! Я за тобой столько проплыла, а ты не хочешь вести себя, как нормальный морской окунь? Повернись! Вот, так, смотри на меня".

Огромная рыба зависла над нагромождением кораллов, грациозно повернулась и посмотрела на неё.

Она гналась за этой рыбой от самого рифа и опустилась с сорока футов на глубину почти 140 футов. Любителям моря было всё равно за кем гоняться, будь то окунь или высунувший голову из норы угорь. В океане смерть была частью жизни, а на рифе и то и другое кипело в полную силу.

Справа появилась стайка барракуд, похожих на торпеды с зубами. Легкую добычу они замечали издалека, и нет ничего легче, чем схватить раненую рыбу. Она этого уже навидалась. Эти сильные быстрые хищники атаковали практически мгновенно. Она надеялась, что они потеряют интерес, но барракуды продолжали кружить неподалеку. Не получится подстрелить окуня, навесить на крючок и дотащить до лодки. Одно мгновение и от рыбы останется только голова, если ещё повезет.

Она ещё раз проверила уровень воздуха, посмотрела на барракуд и попрощалась с окунем. Сюзанна начала подъем на поверхность, позволяя давлению воздуха выталкивать себя. Она поднималась не торопясь, наблюдала, как вокруг неё кружатся пузырьки, слушала равномерное жужжание моторов и как скаровая рыба грызет риф. Она достигла якорной оттяжки и, прежде чем всплыть на поверхность стравила немного воздуха из баллона. Во время остановки она заметила, что запасов кислорода осталось всего 400 фунтов на квадратный дюйм. Сюзанна замедлила дыхание и посмотрела вниз, туда, где раскинулся риф. Она висела без движения, наслаждаясь удивительным чувством легкости и невесомости. И в этот момент она подумала о Генри.

Она, несомненно, любила его. Но она не могла оставаться с ним. Когда он дома, он всегда задумчив. Он изменился. Когда он возвращался из длительных командировок, ещё в бытность рейнджером, его задумчивость была временной. Она терпеливо ждала и вскоре тьма внутри него рассеивалась.

Но с тех пор, как он вступил в "Волчью Стаю" этого света становилось всё меньше и меньше. Наверное, он смирился с тем, чем занимается, но если так, он никогда ей не расскажет. Они перестали об этом говорить. Иногда он что-то рассказывал о своих коллегах, о том, кто и как смотрит на разные вещи, но он больше не рассказывал ей, где был и что делал. Их общение сузилось до ничего не значащих разговоров ни о чем. Это убивало их обоих.

Она пыталась, что-то сделать, как-то направить Генри, но он, казалось, ничего не замечал. Он перепутал угрозы. Он считал, что это она закрутила интрижку, но настоящая проблема была в нем.

"Стая" стала его любовницей, злой, жестокой, требовательной, занимавшей всё его внимание. Когда он возвращался, в нем было мало чего от настоящего Генри. Когда она окончательно поняла, что ничего не исправить, она подала на развод. Надежды больше не было. Всегда где-то будут какие-то проблемы, которые по кусочку будут разрушать его душу.

Тем более, сейчас, когда страна стояла на пороге гражданской войны, будет только хуже. Чем бы он ни занимался, он перестал быть собой, а она останется с Тейлор. Сюзанна решила, что будет правильнее оформить разрыв официально. Он будет чувствовать себя преданным, но другого пути нет.

Сюзанна поднялась на 15 футов перед последней остановкой, посмотрела на часы и на датчик кислорода. Скоро кончится. Поверхность светилась ярким светом, а волны были теплыми и нежными, она слышала, как вода бьется о борта лодки. Стайка барракуд следовала за ней, наблюдала с заинтересованным любопытством, а затем скрылась на глубине.

ГЛАВА ВТОРАЯ .

Непр еодолимые противоречия

Авиабаза «Мальмстрём». Монтана.

Генри проснулся от знакомых звуков казармы и сел. Он открыл стоявший у края кровати ящик и достал свежий комплект формы. По общей связи ничего не передавали, но что-то определенно случилось. Ребята готовились к бою. Это было понятно сразу.

Он пристегнул к поясу кобуру, с 9мм "Береттой" с удлиненным магазином. На его разгрузке были дополнительные обоймы к 9мм, а также увеличенные магазины к пистолет-пулемету Heckler & Koch MP7/10A4. Номексовый комбинезон защищал от ветра, холода и промокания, но при этом весил совсем немного. Он заправил его в ботинки.

Генри пришел в себя и сконцентрировался. По карманам комбинезона были рассованы фонарики, дымовые шашки, карты, аптечки, глушители и пламегасители. Также он носил с собой прицелы для пистолет-пулемета. На левом бедре крепились свето-шумовые гранаты и три осколочных. Он не слышал никаких сообщений, но напряжение в казарме чувствовалось всей кожей.

В рюкзаке он держал легкую палатку, скотч, спутниковый телефон, перчатки, сухпайки, полную флягу воды и запасные магазины.

Вся эта гора обмундирования и амуниции казалась огромной, но, когда он был рейнджером, он таскал и побольше. Общий вес достигал 60 фунтов, и большую часть этого веса составляли обоймы с патронами.

– Ух, ты, спящая красавица вернулась к жизни, – обуваясь, сказал Карлос. Он был самым здоровенным в отряде. У него была крепкая накачанная шея, руки, грудь, казалось, он качал даже веки. Генри был меньше, тоньше, всего 6 футов росту и 200 фунтов веса. В отряд набирали людей средней комплекции. Здоровяки не могли подолгу держать ритм бега и нагрузок на тренировках. Карлос мог.

– Что случилось?

– Не знаю. Все куда-то бегают. А сообщений никаких. Не вижу Старшого, – Старшим, или Вожаком в отряде называли полковника Брегга. Это было ещё приличное прозвище.

– Чего все так перепугались-то? – Волки никогда не собирались, пока им не прикажут и они никогда не готовились к операции без многочасовых брифингов и недельных тренировок.

– Сеть бурлит, – сказал Карлос, глядя на Генри. – Скоро начнется война. Группа сенаторов и конгрессменов с юга встала и ушла с экстренного заседания Конгресса. С ними много западных штатов.

– Святый боже! – воскликнул Генри. Он думал, Конгресс, несмотря на все разговоры, сможет разрулить ситуацию.

– Именно. И если ты ещё не понял, мы находимся в западном штате. Монтане, в принципе, уже пофиг на Вашингтон.

– А база?

– Слышь, тут везде солдаты. Если командир встанет на сторону сепаратистов, это не есть хорошо, а?

Генри размышлял, что это могло значить. Карлос сделал выводы за него.

– Соберут людей, предложат им сделать выбор. И если ты правильный пацан из Джорджии, то никаких проблем. А, вот, у тех, кто из Нью-Йорка, как я, они будут. Тем более, мы формально не подчиняемся ни армии, ни ВВС. Для них мы, по определению, за столичных.

– Я думал, так и есть.

– Ты понял, о чем я.

Генри подошел к окну и посмотрел на базу. Смотреть было особо не на что. Повсюду были понатыканы серые, покрытые снегом здания. Дыхание оставило на стекле запотевшее пятно и он отошел в сторону, попутно заметив пару круживших в небе вертолетов.

***

Об отделении говорили последние лет десять, сперва, в основном, политики. Генри, как и большинству в стране, казалось, что здравомыслие победит. Но, по мере сокращения среднего класса, отделение начало выглядеть вполне возможным, несмотря на безумие самой идеи. Раскол внутри Республиканской партии ослабил её, а демократы сидели в Белом доме уже почти двадцать лет. Поток мигрантов, вместе с отсутствием у республиканцев четкой программы и продолжающимся контролем исполнительной власти демократами и вот итог – страна погрязла в дрязгах и спорах, в то время как законы, способные всё это урегулировать, почти не принимались.

Либералы тыкали пальцем в консерваторов, обвиняли их в обструкционизме, поддержке богатых и религиозном догматизме. Консерваторы в ответ заявляли, что живущие в башне из слоновой кости либералы на самом деле, являлись социалистами, которые стремились уничтожить страну, уничтожить свободу личности и сам институт гражданских свобод. Генри считал, что и у тех и у тех были здравые мысли. Запрет на личное оружие и правительственное постановление на этот счет, вступившее в силу две недели назад, 1 декабря, стали последней каплей.

Многие считали, что правительство перестало служить интересам граждан и с отторжением встречали вторжение в личную жизнь. СМИ с обеих сторон раздували панику, потворствовали паранойе, красили всё только в черное и белое.

Страна делилась не только по географическому признаку. Расовое противостояние между белыми и всеми остальными только усилилось. Почти повсюду белые оказывались в меньшинстве, но им не было до этого никакого дела. Растущее социальное и имущественное расслоение тоже играло свою роль. Богатые стремились подальше отодвинуться от остальных, оградившись заборами с камерами и охраной.

Повсюду формировались отряды ополчения. Большинство из них издавали больше шума, чем представляли какую-то угрозу и состояли, в основном, из ожидающих Судного дня любителей пострелять. Это были законопослушные граждане, которые любили свою страну и переживали за её будущее. Но со временем, некоторые перешли от слов к делу. Неонацистские организации внезапно заметили, что их численность существенно возросла. Начали происходить теракты, расстрелы, убийства политиков. Правительство ответило на это усилением внутреннего надзора и ужесточением контроля за оборотом оружия. К 2016 году в небе Америки кружило почти 30000 беспилотников. К 2024 году их численность утроилась. Старший Брат, действительно, следил.

Генри не испытывал никаких угрызений совести, громя террористические ячейки. Он видел горы оружия, пулеметов, банок с горчичным газом, грязных бомб. Им даже попадалось какое-то биологическое оружие, вроде сибирской язвы, находившееся в руках экстремистов. Он был уверен, что спасает жизни людей.

До тех пор, пока однажды, в холмах на севере не пострадали дети. Он верил, что сохраняет страну в целости, но теперь начал сомневаться. Их отряд был вне закона, и, пока, он совершал подобное, он чувствовал себя не в своей тарелке. Он знал, что не его одного посещают такие мысли.

Вживленный в голову передатчик заговорил:

– На связи Вожак. Всем приготовиться.

В голове послышался какой-то клацающий звук, которого Генри раньше не слышал.

– Внутренняя связь уже не защищена – последовало объяснение. Даже самую защищенную систему оказалось возможно взломать.

Генри надел рюкзак и взял оружие.

Где-то снаружи послышалась стрельба. Поначалу, лишь несколько выстрелов. Затем стрельба усилилась, было понятно, что идет серьезный огневой бой.

Генри вместе с остальными перевернул койки, чтобы создать какое-то подобие укрытия. Волки молчали, переговаривались только жестами. Несколько человек заняли позиции у окон, не слишком близко, но достаточно, чтобы контролировать подходы к казарме.

Генри расположился возле двери, ПП он повесил на шею.

Стрельба снаружи стихла, остался только гул вертолетов и шум истребителей. Сама мысль о том, что американские солдаты будут стрелять друг по другу, казалась невозможной.

Сержант-майор Алекс Мартинез, сидевший у окна сказал:

– Две птички на подлете. Наши.

Генри отчетливо расслышал звук подлетающих вертолетов. Он наклонился к дверному проему. Винты разметали снег и вертолеты сели. Других солдат видно не было.

– На выход! – приказал Мартинез.

Генри выбежал наружу и побежал к зоне высадки. Не добежав, он встал на колено и выставил вперед оружие, прикрывая остальных. Те, кто был позади, повторили его маневр.

Где-то в миле от них что-то взорвалось. Может бомба, а может, что-то ещё. Волки выходили один за другим и забирались в вертолеты.

С правого фланга, из-за здания выехал БТР. Он был так близко, что Генри видел стрелка. Тот вертел стволом пулемета 50 калибра.

Они находились на открытом пространстве, без прикрытия сзади. Вертолеты на земле были отличной мишенью. БТР мог легко с ними расправиться.

Генри побежал. Он чувствовал себя голым, уязвимым, ожидал, что вот-вот его срежут очередью из пулемета. БТР молчал. Генри запрыгнул в "Блэк хок", сильные руки затащили его внутрь и машина взлетела. Когда они уже были в небе, Генри обернулся и через плечо бортового стрелка посмотрел вниз, где, постепенно отдаляясь, располагалась база. В воздухе стоял запах гари, откуда-то валил густой дым, несколько зданий горели.

Менее, чем через минуту вертолет уже летел над зелено-белыми лесами, база осталась позади. Пилот держался очень низко, почти задевая верхушки деревьев. Когда вертолет то нырял вниз, то поднимался вверх, желудок Генри следовал за ним.

Где-то через полчаса пилот успокоился и болтанка прекратилась. Сержант-майор Мартинез ухмыльнулся Генри.

– Ты как, Уилкинс? Смотрю, тебя немного мутит.

– В порядке, сэр! – ответил Генри. – Что, вообще, происходит?