Текст книги "На Юго-Западном направлении, Воспоминания командарма (Книга I)"

Автор книги: Кирилл Москаленко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 35 страниц)

Обстановка в то время становилась все более напряженной. Поскольку разрозненные во времени удары 6-й полевой и 4-й танковой армий не привели к захвату Сталинграда, немецко-фашистское командование спешно готовило операцию, в которой эти армии должны были действовать с двух направлений одновременно. 6-й армии, которой отводилась основная роль, была поставлена задача наступать на Сталинград с запада, 4-й танковой армии – с юго-запада, вдоль железной дороги Котельниково – Сталинград.

Было очевидно, что главные силы врага сосредоточены западнее Сталинграда и что прежде всего оттуда исходила угроза. О многом говорил тот факт, что противник начал перегруппировку и сосредоточение своих сил против советских войск, оборонявших плацдарм в малой излучине Дона. С этого направления враг после овладения плацдармом мог угрожать железной дороге Поворино – Сталинград, а оттуда левому крылу Сталинградского фронта и всему Юго-Восточному фронту. Наконец, нельзя было не видеть, что противник попытается отрезать от сообщения с севером всю нашу сталинградскую группировку.

Плацдарм на рубеже Клетская – Большенабатовский обороняла частью сил наша 4-я танковая армия. Одновременно она закреплялась на левом берегу Дона. Справа от нее действовали 21-я и 63-я, слева – 62-я армии. Последняя также оборонялась на левобережье Дона, куда она была оттеснена противником. На правом берегу, западнее Калача, оставались шесть ее дивизий, которые продолжали вести бой в окружении.

Все это, несомненно, учитывала Ставка, принимая дополнительные меры для парирования ожидаемого удара противника с запада. В этом отношении характерны указания Верховного Главнокомандующего, переданные генерал-полковником А. М. Василевским командующему Юго-Восточным фронтом. И. В. Сталин требовал, чтобы войска этого фронта не увлекались наступлением на юг. Им надлежало там лишь восстановить оборону и усилить ее созданием предполья, для чего отбросить противника на 10– 20 км. За счет же отказа от наступления войскам Юго-Восточного фронта было приказано выделить часть сил для укрепления обороны западных и северо-западных подступов к Сталинграду, для того чтобы не допустить продвижения противника с этих направлений{108}.

С этой целью Ставка приняла решение сосредоточить 1-ю гвардейскую армию вдоль железной дороги в районе ст. Иловля и севернее. Таким образом, войска этой армии с момента прибытия оказались на одном ив наиболее угрожаемых направлений.

Действительно, уже 13 августа 6-я немецкая армия начала наступление на правом фланге нашей 4-й танковой армии.

Оборонявшаяся там 321-я стрелковая дивизия понесла большие потери в предшествующих боях и была крайне ослабленной и малочисленной. Не сдержав натиска 376-й и 100-й легкой пехотных дивизий, поддержанных танками и авиацией, она начала медленно, с боями отходить на северо-восток. Для усиления обороны этой дивизии командующий 4-й танковой армией в тот же день перебросил с центрального участка армейской полосы истребительную бригаду и истребительно-противотанковый артиллерийский полк. В свою очередь командующий войсками Сталинградского и Юго-Восточного фронтов распорядился усилить это направление стрелковыми и артиллерийскими частями 21-й армии. Он также передал из своего резерва в распоряжение командующего 4-й танковой армией 22-ю истребительно-противотанковую бригаду.

В ходе двухдневных боев в полосу 321-й стрелковой дивизии была, таким образом, оттянута немалая часть резервов командования фронта и 4-й танковой армии. А именно этого и добивался противник, предпринимая здесь наступление. Его удар в направлении Перекопки был всего лишь отвлекающим.

В решительное наступление враг перешел ранним утром 15 августа. После двухчасовой артиллерийской и авиационной подготовки 6-я немецкая армия одновременно нанесла два удара: главный – на Сиротинскую (силами пяти дивизий) и вспомогательный (тремя дивизиями) – на Трехостровскую. С первых же минут боя резко сказалось превосходство наземных сил противника и господство его авиации в воздухе. В результате, несмотря на упорное сопротивление, врагу удалось за день боя продвинуться по всему фронту наступления на 12-20 км. Его танки прорвались к командному пункту 4-й танковой армии. Это привело к потере управления оборонявшимися войсками.

Оценив сложившуюся обстановку, командующий фронтом решил утром 16 августа ввести в бой войска 1-й гвардейской армии.

IV

У нас к тому времени дело обстояло так. К исходу 13 августа выгрузились 39-я и 40-я гвардейские дивизии под командованием генерал-майоров С. С. Гурьева и А. И. Пастревича. В тот же день командующий фронтом распорядился сосредоточить первую из них в районе Трехостровской, а вторую – западнее Сиротинской. Одновременно он приказал остальные дивизии по мере их прибытия направить: одну в Перекопскую, другую – в Ново-Григорьевскую, третью – на участок Зимовский, Хлебный.

Это противоречило указанию Ставки и, более того, вело к растаскиванию дивизий. Поэтому пришлось просить командующего фронтом пересмотреть решение, чтобы иметь возможность компактно и, следовательно, наиболее эффективно использовать 1-ю гвардейскую армию. Не получив его согласия, я вынужден был обратиться непосредственно в Ставку Верховного Главнокомандования.

Мои возражения основывались лишь на желании не допустить растаскивания дивизий и дать им время для деформирования и сколачивания. Аргументы же генерала Еременко, надеявшегося вводом в бой гвардейских соединений остановить наступление врага, вероятно, прозвучали более убедительно. Его решение не было отменено, и две наши дивизии были направлены в указанные районы.

К 14 августа мы приняли еще 15 эшелонов. Это начали прибывать 37-я и 38-я гвардейские стрелковые дивизии.

Подобно двум первым дивизиям, они по существу не закончили формирования. К моменту передислокации ими не были получены артиллерия, спецподразделения, кони, амуниция, обозы, автотранспорт и другие виды вооружения и имущества. Все это поступило в дивизии или непосредственно при погрузке в эшелоны, или в пути следования. Легко догадаться, что гвардейцы-артиллеристы даже не опробовали свои орудия, не сделали еще ни одного выстрела из них. То же самое относилось к расчетам минометов а станковых пулеметов.

Отмечу еще одну деталь. Прибывавшие гвардейские стрелковые дивизии формировались на базе воздушно-десантных корпусов. Их личный состав как на подбор состоял из мужественных солдат, прошедших отличную боевую подготовку, но, к сожалению, не знавших материальной части минометов и станковых пулеметов. И не удивительно, ведь ни тех, ни других не было на вооружении авиадесантных частей{109}.

Нужны были хотя бы несколько дней для восполнения этих пробелов, сколачивания дивизий, О предоставлении им по прибытии на место такого минимального времени и договаривались при отъезде из Москвы мой предшественник на посту командующего 1-й гвардейской армией генерал-лейтенант Ф. И. Голиков и член Военного совета дивизионный комиссар Н. В. Абрамов.

На деле получилось иначе. Суровая, грозная обстановка на подступах к Сталинграду вынуждала командующего фронтом использовать все имевшиеся силы. Другой вопрос – насколько умело они использовались. Тут, как говорится, всякое бывало. Что касается дивизий 1-й гвардейской армии, то ответ на этот вопрос был дан дальнейшим ходом событий.

Решение командующего фронтом предусматривало ввести в бой утром 16 августа 39-ю, 40-ю гвардейские стрелковые дивизии, а позднее выгрузившуюся 37-ю гвардейскую под командованием генерал-майора В. Г. Жолудева с целью остановить наступление противника и удержать в наших руках плацдарм в малой излучине Дона. В северную часть этой излучины – в район Шохин, Дубовый было приказано выдвинуть 40-ю, а в южную, на участок Хлебный, Трехостровская – 37-ю и 39-ю гвардейские дивизии. При этом две последние включались в состав 4-й танковой армии. Потерявшие же с ней связь остатки правофланговых 321-й, 205-й и 343-й стрелковых дивизий передавались в 1-ю гвардейскую армию.

К утру 16 августа, когда 1-я гвардейская армия получила задачу удержать плацдарм в северной части малой излучины Дона, там находились лишь 40-я гвардейская, а также крайне ослабленные, насчитывавшие всего по 700-800 человек, 321, 205-я и 343-я стрелковые дивизии. 38-я гвардейская стрелковая дивизия только что выдвинулась на участок Ново-Григорьевская, устье р. Иловля, где она должна была оборонять левый берег Дона. Что касается 41-й, то она была еще на марше.

Как это подчас бывало в таких случаях, у вновь прибывшей армии оказалось немало трудностей со снабжением. В особенности беспокоили выявившиеся сразу же неувязки в обеспечении боеприпасами. Сохранилась, например, такая телеграмма, посланная мной в те дни генерал-полковнику А. И. Еременко: "Артобеспечение Юго-Восточного и Сталинградского фронтов не отпускает для 1-й гвардейской армии огнеприпасов. Части вступили и вступают в бой, не имея огнеприпасов. Прошу приказать заместителю командующего по артиллерии Сталинградского фронта обеспечить нас всеми видами боеприпасов по нашим заявкам"{110}.

Словом, пришлось одновременно принимать прибывающие войска, буквально на ходу сколачивать их и тут же выводить на позиции, всеми силами противиться растаскиванию дивизий и, так сказать, выяснять отношения с различными фронтовыми службами обеспечения. Сложный и нелегкий получился комплекс. Но уйти от него было некуда, ведь с ним непосредственно связывалось выполнение поставленной армии задачи.

Чуть забегая вперед, отмечу, что командование и штаб армии не зря трудились над "развязыванием" неувязок. Наши обращения к Верховному Главнокомандующему и в штаб фронта были не безрезультатными. Взамен двух соединений, переданных 4-й танковой армии, несколько дней спустя в состав 1-й гвардейской армии прибыли 4-я гвардейская и 23-я стрелковые дивизии. Правда, они были не полностью укомплектованы личным составом и материальной частью. И все же с их прибытием наши силы возросли.

Но это было позднее. 16 августа приходилось думать о том, как силами по существу одной лишь 40-й гвардейской стрелковой дивизии до сосредоточения двух других – 38-й и 41-й удержать северо-восточную часть плацдарма на правом берегу Дона. С целью выполнения этой задачи я принял решение занять оборону на фронте Перекопская – Перекопка – Сиротинская.

Положение было напряженное, и оборону приходилось занимать в спешном порядке. К этому нужно добавить все, что уже было сказано о незаконченном формировании. Однако 40-я гвардейская стрелковая дивизия под командованием генерал-майора А. И. Пастревича сразу же проявила себя с самой лучшей стороны.

Гвардейцы, вчерашние авиадесантники, давно и с нетерпением ожидали возможности встретиться лицом к лицу и сразиться с врагом. Охваченные высоким чувством любви к Родине и ненавистью к захватчикам, солдаты и офицеры дивизии рвались в бой. И в первых же схватках с противником они проявили величайшее самопожертвование и подлинный героизм.

V

До сих пор с глубоким волнением вспоминаю беспримерный подвиг 16 воинов гвардейцев из дивизии генерала Пастревича.

Это произошло вблизи населенного пункта Дубовый, в 5 км к северо-западу от станицы Сиротинской. Здесь на высоте 180,9 занимали оборону 15 бойцов. Шестнадцатый – командир, младший лейтенант В. Д. Кочетков. Им было приказано удерживать высоту до подхода подкреплений.

А в это время враг возобновил наступление. Небольшой передовой отряд противника вознамерился овладеть высотой. Встретив отпор и неся потери, он отступил. Но после этого против горстки бойцов была брошена уже рота. Она понесла еще большие потери, но также не смогла взять высоту.

Разъяренные сопротивлением гитлеровцы до наступления темноты вновь и вновь атаковали, но по-прежнему безрезультатно. И хотя защитников высоты поубавилось, младший лейтенант Кочетков и его бойцы продолжали ее удерживать. Тогда, дождавшись рассвета, враг атаковал их силами пехоты с 12 танками.

Дорого заплатил противник за эту высоту. Все ее склоны были усеяны трупами солдат и офицеров, прежде чем танки после многочасового неравного боя приблизились к вершине. К тому времени оставалось в живых лишь четверо героев. Они уже подожгли два фашистских танка. Патроны кончились, но ведь были еще ручные гранаты. И бесстрашные гвардейцы ценою своих жизней подорвали еще четыре вражеских танка...

Подоспевшее подкрепление отбросило противника с высоты 180,9. Вновь прибывшие воины увидели здесь шесть горящих танков и большое количество убитых гитлеровцев. Подробности боя и гибели своих товарищей рассказал умиравший от ран младший лейтенант В. Д. Кочетков.

Командование армии высоко оценило доблесть и мужество воинов-гвардейцев В. Д. Кочеткова, П. И. Бурдова, И. И. Гущина, Н. В. Докучаева, В. А. Чиркова, М. А. Шуктомова, П. А. Бурдина, А. С. Двоеглазова, И. И. Касьянова, В. А. Меркурьева, А. И. Пуховкина, М. И. Степаненко, Г. А. Унжакова, И. Н. Федосимова, И М. Федотовского, Г. Ф. Штефана. Все они были представлены к высоким наградам. Указом Верховного Совета СССР первые шесть из них были посмертно награждены орденом Ленина, остальные десять – орденом Красного Знамени.

17 августа, в день, когда совершили свой подвиг 16 гвардейцев, противник возобновил наступление силами 376-й и 100-й легкой пехотных дивизий при поддержке до 100 танков. Главный удар наносился в направлении Ново-Григорьевской. К 14 часам враг овладел высотой 238 и населенными пунктами Яблонский и Шохин. Возникла угроза переправам у Ново-Григорьевской.

Но к этому времени наших сил на правом берегу прибавилось. Сюда успела переправиться 38-я гвардейская стрелковая дивизия под командованием полковника А. А. Онуфриева. Она с ходу вступила в бой. Теперь уже силами двух гвардейских стрелковых дивизий мы нанесли контрудар. Противник пытался удержаться в захваченных пунктах, но в ожесточенном бою был выбит из них, потеряв за день до 1400 солдат и офицеров, 8 танков.

В последующие дни противник непрерывно атаковал наши позиции по всему переднему краю. Однако успеха нигде не имел. Не помогла ему на этот раз и поддержка авиации, которая ожесточенно бомбила боевые порядки обороняющихся и переправы через Дон.

Хотя теперь снабжение боеприпасами улучшилось, мы по-прежнему испытывали в них нужду. Справедливости ради следует отметить, что это лишь отчасти объяснялось недостатками в работе фронтовых служб обеспечения. Не в меньшей степени нехватка боеприпасов была следствием интенсивности боев, требовавшей огромного расхода снарядов и патронов.

Особенно это дало себя знать во время оборонительных боев 17-19 августа, когда враг атаковал на узких участках фронта силами до полка пехоты с 50 танками. Помню, 19 августа я даже вынужден был послать командующему фронтом такую телеграмму: "Снарядов нет. Патронов нет. Части дерутся штыками"{111}. После этого дело снабжения намного улучшилось.

Гвардейцы же действительно при отражении атак врага нередко подпускали его цепи на близкую дистанцию и уничтожали в рукопашных схватках. И теперь уже можно признаться, что они это делали и при нехватке, и при изобилии боеприпасов. Так что суть дела была, разумеется, в том, что гвардейцы хорошо знали силу своего штыкового удара, которого враг не мог выдержать.

VI

Начиная с 19 августа атаки противника стали ослабевать. Теперь он реже пытался наступать, причем силами не более батальона, и уже только с 10-15 танками. Причины этого были нам известны.

Одна из них состояла в том, что противостоящий враг был обескровлен в боях последних дней. Это подтвердили пленные, захваченные частями 38-й и 40-й гвардейских стрелковых дивизий в ходе контратак. От них мы узнали, что потери противника столь велики, что он уже не в состоянии наступать на этом участке и переходит к обороне. Пленные солдаты и офицеры из 673-го пехотного полка 376-й пехотной дивизии заявили, что их часть, переброшенная в июне из Франции, к настоящему времени потеряла до половины личного состава. В частности, в саперном батальоне, использовавшемся в боях как пехотная часть, оставалось менее 200 человек.

Другая причина заключалась, вероятно, в том, что немецко-фашистское командование, видя безрезультатность попыток форсировать Дон в полосе 1-й гвардейской армии, переключило свое внимание на участок, расположенный южнее. Там после ожесточенных боев противнику силами 389-й и 384-й пехотных дивизий удалось оттеснить малочисленные части 4-й танковой армии. Форсировав Дон, он овладел плацдармом на левом берегу, в районе Песковатки, Вертячего.

Было ясно: противник готовит следующий удар с целью выхода к Сталинграду.

Оценив обстановку, командующий фронтом решил при отражении удара не ограничиваться упорной обороной. Он счел необходимым одновременно предпринять наступательные действия на флангах ударной группировки 6-й немецкой армии для отвлечения части ее сил. К выполнению этой задачи привлекались 63, 21, 1-я гвардейская и 62-я армии.

Две первые должны были каждая двумя дивизиями наступать в юго-восточном направлении и в случае успеха продвинуться к Манойлину. 62-й армии было приказано форсировать Дон на участке Вертячий, Песковатка силами двух стрелковых дивизий и двух танковых бригад, выйти на рубеж р. Большая Голубая и там закрепиться. 1-й гвардейской армии ставилась задача: тремя дивизиями во взаимодействии с 21-й и 62-й армиями разгромить противостоящие вражеские войска, обеспечивавшие левый фланг ударной группировки 6-й немецкой армии. Далее армия должна была достичь рубежа Логовский – Венцы – Верхне-Голубая. Частью сил армии было приказано оборонять левый берег Дона на участке Стародонской, устье р. Иловля.

Таким образом, непосредственно против флангов вражеской ударной группировки, рвавшейся к Сталинграду с запада и имевшей в своем составе десять дивизий, должны были действовать пять дивизий 1-й гвардейской и 62-й армий. Уже одно наличие у противника почти двойного превосходства сил показывает, что командующий фронтом поставил нереальную задачу. С учетом же развития событий в тот момент намеченные цели наших наступательных действий являлись еще менее достижимыми.

События развивались так. Еще 16 августа противнику удалось форсировать Дон частью сил в полосе 4-й танковой армии, вблизи населенного пункта Нижний Акатов. В последующие дни, по 20 августа, враг, тесня обороняющихся, расширил плацдарм к северу до устья р. Паншинка и к югу до Нижне-Гниловского.

62-я армия совместно с 4-й танковой армией направила свои усилия на то, чтобы восстановить положение на этом участке. Это ей не удалось. Однако и перейти в наступление ни в ночь на 19 августа, как того требовал вышеизложенный приказ командования фронта, ни в последующие дни она не смогла.

63-я и 21-я армии нанесли удар в назначенный срок-20 августа. Но их наступление в связи с необходимостью в самом его начале форсировать Дон шло медленнее, чем намечалось планом операции. Они овладели плацдармом на правом берегу Дона, нанесли противнику немалые потери. Однако выделенных для наступления сил даже после ввода в сражение 3-го гвардейского кавалерийского корпуса было недостаточно для достижения намеченных целей.

В ходе боевых действий с 20 по 27 августа они смогли выполнить лишь задачу первых двух дней наступления, да и то не полностью.

Эти обстоятельства не укрылись от внимания современных исследователей оборонительного периода Сталинградской битвы. В частности, в труде "Великая победа на Волге" отмечается, что неучастие 62-й армии в нанесении намеченного удара и неполный успех 63-й и 21-й армий привели к тому, что наступление 1-й гвардейской армии оказалось изолированным{112}.

Так оно и было. Ведь замысел наступления, намеченного штабом фронта, как раз в том и состоял, чтобы нанести удары по обоим флангам наступавшей на Сталинград группировки 6-й немецкой армии. Следовательно, наступательные действия 62-й армии были весьма важной составной частью плана. Неучастие этой армии в наступлении привело к тому, что главная идея плана – удар по сходящимся направлениям – не могла быть осуществлена. Значительная роль отводилась также 63-й и 21-й армиям. Их наступление должно было отвлечь часть вражеских сил, противостоявших 1-й гвардейской армии. И эта цель не была достигнута.

Оказавшись действительно изолированным, наступление 1-й гвардейской армии, кроме того, велось без средств усиления. Обещанные фронтом танки, а также реактивные установки – 12 дивизионов М-8 и три полка М-13 – не прибыли.

При таких условиях 1-я гвардейская армия в 6 часов 22 августа перешла в наступление, 38-я гвардейская стрелковая дивизия наносила удар в направлении Ближней Перекопки. Справа от неё действовала прибывшая несколько дней назад 41-я гвардейская стрелковая дивизия полковника Н. П. Иванова. Она наступала на Перекопку. Слева от 38-й наносила удар на Сиротинскую 40-я гвардейская стрелковая дивизия. 4-я гвардейская стрелковая дивизия под командованием генерал-майора Г. П. Лиленкова прочно обороняла левый берег Дона от станицы Стародонской до устья р. Иловля. Наконец, прибывшая накануне 23-я стрелковая дивизия (командир полковник П. П. Вахрамеев) составила резерв армии. Ей было приказано расположиться в районе Ново-Григорьевской и быть в готовности к наступлению вслед за 38-й и 40-й гвардейскими стрелковыми дивизиями.

Противник по всему фронту оказал ожесточенное сопротивление. Но гвардейцы стремительным напором в сочетании со шквальным ружейно-пулеметным огнем при поддержке артиллерии взламывали вражескую оборону. В первые же часы боя все дивизии сравнительно быстро прорвали ее передний край. К середине дня они продвинулись на 2-3 км.

Наибольшее сопротивление врага мы встретили в районе Сиротинской, где в боях, помимо войск 11-го немецкого армейского корпуса, участвовали и части 22-й танковой дивизии. Впрочем, танки были брошены и против 38-й гвардейской дивизии. Здесь противник предпринимал одну за другой контратаки. Одна из них, например, была проведена силами до батальона пехоты с 15 танками. Как и другие контратаки, она была отбита огнем артиллерии и минометов с большими потерями для врага.

Однако противотанковых средств у нас не хватало. Танков мы имели тоже меньше, чем противник. Все это облегчало его положение. Маневрируя танками, он мог снова л снова контратаковать то на одном, то на другом участке, что также замедляло темпы нашего продвижения вперед.

В боях под Сиротинской это сказалось в наибольшей степени. Немецко-фашистское командование перебросило туда крупные подкрепления с большим числом танков. Боевые порядки наступающих непрерывно бомбила вражеская авиация. В результате 40-я гвардейская стрелковая дивизия, атаковавшая станицу с севера и запада, не смогла овладеть ею.

25 августа мы предприняли попытку выбить из нее противника одновременным ударом с запада и юга. К участию в этой попытке привлекли и 4-ю гвардейскую стрелковую дивизию. Два ее усиленных батальона должны были форсировать Дон южнее Сиротинской и оттуда наступать на станицу. Имелось в виду, что после овладения ею на правый берег переправится и вся эта дивизия.

Но и таким путем не удалось достичь цели.

Не смогла взять Сиротинскую также и 38-я гвардейская стрелковая дивизия, нанесшая 28 августа удар с запада. Правда, она достигла большего успеха, чем другие, и завязала в тот день бои за населенные пункты Зимовский и Хмелевский.

VII

28 августа закончилась наступательная операция 1-й гвардейской армии. Одними лишь своими силами мы, естественно, не могли развить наступление дальше, в тыл ударной группировки 6-й немецкой армии. Однако, несмотря на неблагоприятные условия, войска армии добились определенного успеха.

В результате их действий была очищена от противника вся северная часть малой излучины Дона. Продвинувшись на 20-30 км, войска армии достигли рубежа Логовский – Осинки – Сиротинская. Боевые действия гвардейских дивизий воспрепятствовали переброске войск для усиления ударной группировки 6-й немецкой армии. Больше того, наступление в северной части малой излучины Дона отвлекло часть сил противника от переправ в полосе 4-й танковой армии. То были части не только 22-й танковой, о которой уже упоминалось, но и 60-й моторизованной дивизии врага. Вместе с ними оказались скованными здесь 376-я и 100-я легкая пехотные дивизии.

Исключительно большое влияние оказало наступление 1-й гвардейской армии на политико-моральное состояние войск, защищавших Сталинград. Ведь она наступала и успешно громила врага в тяжелейшие дни, когда войска Юго-Восточного и левого крыла Сталинградского фронтов отходили, а бои шли уже не только на среднем и внутреннем оборонительных обводах, но и на северной окраине города.

В свою очередь гвардейцев, теснивших гитлеровцев в северной части малой излучины Дона, вдохновляла мысль о том, что своими ударами по врагу они в какой-то мере помогали тем, кто противостоял главным силам противника. Еще больше воодушевила личный состав всех соединений и частей армии полученная в дни наступления телеграмма Военного совета Сталинградского фронта. В ней, в частности, говорилось: "Войска 1-й гвардейской армии героически дерутся. Военный совет гордится гвардейцами..."{113}

Гвардейцы шли в бой с чувством безграничной преданности Родине и Коммунистической партии. Только в те несколько дней августа, о которых здесь рассказывается, в одной лишь 40-й гвардейской стрелковой дивизии было подано 400 заявлений о приеме в партию. Такие заявления ежедневно поступали в каждой дивизии, каждом полку, батальоне. Желание тысяч и тысяч воинов армии стать коммунистом, комсомольцем в этот грозный для социалистической Родины час было отражением их твердой, непоколебимой веры в победу над врагом, в его разгром под Сталинградом.

И они, несомненно, внесли значительный вклад в осуществление этой цели, изматывая и обескровливая противостоящие фашистские войска. Только 40-й гвардейской стрелковой дивизией за шесть дней боев было уничтожено до 6 тыс. солдат и офицеров противника, 42 танка, несколько артиллерийских батарей, 15 минометов, сбито четыре самолета. Отважно сражались и воины 41-й гвардейской стрелковой дивизии. Список потерь, нанесенных ими врагу за 22-26 августа, включал до 1,5 тыс. солдат и офицеров, 50 танков. Среди захваченных ими трофеев были 34 артиллерийских орудия, 30 пулеметов, восемь автомашин, много винтовок в автоматов{114}.

Крупные потери вновь понес противник в районе высоты 180,9, где за несколько дней до этого совершили свой подвиг 16 гвардейцев. На этот раз в бою за высоту участвовали более значительные силы – 119-й гвардейский стрелковый полк противостоял не менее чем полку вражеской пехоты, поддерживаемому танками. Гитлеровцы непрерывно атаковали. Вероятно, немецко-фашистскому командованию хотелось во что бы то ни стало овладеть господствующей над местностью высотой, и оно посылало в бой батальон за батальоном. Но успеха не добилось. Зато потеряло в этом бою только убитыми более тысячи своих солдат и офицеров. Гвардейцы уничтожили здесь также 28 фашистских танков. Важно отметить, что наши потери составили 28 человек{115}.

Небезынтересны и свидетельства врага, касающиеся наступления 1-й гвардейской армии в северной части малой излучины Дона. Я имею в виду признания генерал-полковника Штреккера, Он командовал тогда 11-м немецким армейским корпусом, войска которого испытали на себе удар гвардейцев. Впоследствии, в Сталинграде, Штреккер даже после капитуляции генерал-фельдмаршала Паулюса требовал от подчиненных сопротивляться "до последнего". И не приходится удивляться, что этот матерый гитлеровец был далек от мысли отдать должное героизму советских солдат и искусству их командиров.

Тем более знаменательно, что его воспоминания о наступлении 1-й гвардейской армии пестрят такими фразами: "положение немецких войск значительно ухудшилось", "большие потери, понесенные немецкими войсками" и т. п.

Штреккер попытался объяснить свою неудачу "превосходством сил" 1-й гвардейской армии. Но сам же невольно и опроверг этот вымысел, заявив, что 11-й армейский корпус имел в своем составе 376-ю (с приданным танковым полком) и 100-ю легкую пехотные, а также 60-ю моторизованную (ее сменила в конце августа 44-я пехотная) дивизии. Далее он подчеркнул, что эти дивизии не испытывали никаких затруднений в снабжении. Наконец, по его словам, они имели полный состав, а следовательно, не уступали нашим трем дивизиям в численности солдат и офицеров. В отношении же танков и авиации даже Штреккер не пытался отрицать, что тут превосходство принадлежало немецко-фашистским войскам.

И все же они были биты дивизиями 1-й гвардейской армии. Вот как рассказывал об этом тот же генерал-полковник Штреккер.

Он говорил, что "после немецкого наступления противник перешел в контрнаступление с севера через р. Дон. Немцы вынуждены были отойти и закрепиться на высотах севернее дороги Ново-Григорьевская, Перекопка. Ключом этой позиции являлась высота с отметкой 238 в 7 км западнее Ново-Григорьевской. На ней немцам задержаться не удалось".

Высотой овладели войска 1-й гвардейской армии, в результате чего между 100-й легкой пехотной и 376-й пехотной дивизиями образовалась "брешь, которую не удалось сразу закрыть". После этого 376-я дивизия "ввиду больших потерь" отступила, но советские войска снова прорвали фронт обороны и устремились на юг. Свое описание Штреккер закончил утверждением, что бои "велись обеими сторонами с большой энергией". Он также признал, что ему пришлось трижды отводить свои войска, так как в действиях советских войск "обнаружилось стремление прорвать на этом участке фронт или по крайней мере овладеть важными высотами, необходимыми для дальнейшего наступления"{116}.

VIII

Как не хватало нам тогда на плацдарме 37-й и 39-й гвардейских стрелковых дивизий! Останься они в составе 1-й гвардейской армии, и она представляла бы собой мощную силу, способную по взаимодействии с другими армиями фронта предотвратить прорыв к Сталинграду с запада.

Могут сказать, что 4-я танковая армия срочно нуждалась в подкреплениях, и потому командующий фронтом не мог не передать ей 37-ю и 39-ю гвардейские стрелковые дивизии. Ответ на это уже дан многими советскими военными историками. И я с ними полностью согласен в том, что более эффективной помощью 4-и танковой армии была бы передача ей из резерва Сталинградского фронта 87-й и 98-й стрелковых дивизий, тем более, что они как раз в это время совершали в ее полосе марш на левый фланг 62-й армии. Невдалеке находились также 214, 196-я и 33-я гвардейская стрелковые дивизии, состоявшие в резерве Юго-Восточного фронта. Усиление этими дивизиями обороны 4-й танковой армии могло предотвратить прорыв ее фронта в короткий срок, между тем как 37-я и 39-я гвардейские дивизии находились далеко от нее и потому не успели вовремя прибыть к ней на усиление.