Текст книги "Что такое Африка"
Автор книги: Кирилл Бабаев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 34 страниц)
Мечеть Ибн Тулуна – древнейший из сохранившихся мусульманских памятников Египта
Однако основными достопримечательностями Северной Африки за пределами Египта остаются древние города. Многие из них представляют собой целостное произведение искусства, так как стилистика, материал и даже цвет домов являются канонами, отступать от которых запрещено. Так и получилось, что небольшой марокканский город Шефшауэн (куда европейцам было запрещён доступ вплоть до 1912 г.) поражает яркой синевой своих стен, дверей и даже мостовых, которые красят после каждого дождя, а древняя столица Мекнес играет всеми оттенками зелёного. Древнейшая часть любого североафриканского города – его медина (араб. «город»), средоточие базаров и жилых кварталов с узкими улочками без единого прямого угла. Крупнейшая медина Марокко – красный город Марракеш – предоставляет посетителю уникальный шанс потеряться без надежды найти выход, потому что большинство улиц не имеет названий, а если они и имеются на карте, то местным жителям, как правило, неизвестны. Зато, потерявшись, можно обнаружить массу самых интересных мест, от рынка кованых железных изделий до торговцев колдовскими амулетами, и получить сильнейшие травмы слуха и обоняния. И даже площадь, где ещё столетие назад торговали рабами, по-прежнему пугает европейцев деревянными колоннами, хранящими следы цепей белых и чернокожих невольников. Древнейшие исламские памятники Африки – мечеть Ибн Тулуна в Каире и соборную мечеть в Кайруане (Тунис) – можно дополнить изумительными по красоте исполнения христианскими монументами северной Эфиопии. Каменные церкви Лалибелы уникальны тем, что вырублены прямо в скальной породе, и одна из них – церковь Спасителя Мира – остаётся крупнейшим монолитным строением в мире. Ещё более ранней эпохой датируются памятные обелиски в соседнем Аксуме, установленные ещё в IV–V в. в честь правителей Аксумской державы – первого христианского государства Африки.
В то время как у граждан высокогорной Эфиопии под рукой всегда было достаточно базальта для строительства сооружений на века, жители Сахары и западноафриканских саванн были ограничены глиной. Из сырцового кирпича, самого популярного стройматериала Африки, здесь были построены поистине грандиозные сооружения. Среди глиняных городов Сахеля, которые следует посетить непременно – Тимбукту, Гао и Дженне (Мали), а также затерянный в Сахаре пыльный Агадес (Нигер). Эти древние торговые города, веками служившие перевалочными пунктами для транссахарской торговли, были открыты европейцами совсем недавно, ещё 150–200 лет назад путь туда «неверным» был накрепко заказан. В Тимбукту особенно сильно не любили чужаков, и даже марокканские купцы из Феса предпочитали испросить у старейшин разрешения, прежде чем войти в городские ворота. Попытки проникнуть в Тимбукту стоили жизни не одному европейскому путешественнику прошлого, и только француз Рене Кайе, изучив арабский язык, сумел в 1826 г. пройти в город под видом арабского купца, закутанный по самые глаза в традиционный лисам, а потом через Триполи вернуться в Париж и рассказать Европе о легендарном городе. Сегодня поездка в Тимбукту и Гао всё так же сопряжена с риском для здоровья: в Мали лишь недавно завершилась гражданская война, но стычки правительственных войск со свободолюбивыми туарегами не прекращаются. Однако, по мнению некоторых туристов, это лишь добавляет впечатлений от захватывающей дух глиняной мечети Санкоре в Тимбукту и мавзолея аскии Мухаммеда в Гао. Любители архитектуры обязательно оценят их глухие глиняные башни конической формы, усеянные для прочности деревянными кронштейнами, создающими этим своеобразным минаретам Африки вид подушки с иголками.
Неподалёку от Тимбукту, но в более безопасном регионе находится крупнейшее глиняное строение в мире – знаменитая мечеть в Дженне (Мали), впервые построенная в XII или XIII в. Каждый год дожди размывают её великолепную крышу, каждый год оползают глиняные стены, и каждый год жители древнего города на острове посреди реки Нигер собираются все вместе, чтобы уложить новые тонны глины с соломой на своё чудо света, которое никто не назовёт «колоссом на глиняных ногах». Это самый известный пример суданского стиля архитектуры – одного из самых самобытных стилей зодчества в мире.
Жемчужины монументальной архитектуры Африки
Синий город Шефшауэн
На востоке Африки строительством из камня занимались преимущественно суахили – торговцы смешанного азиатско-африканского происхождения. Местные традиции каменного зодчества были укреплены влиянием выходцев из городов Аравии и Персии, и на африканской почве возникла совершенно новая, уникальная стилистика архитектуры, лучше всего сохранившаяся сегодня в Каменном городе на острове Занзибар (Танзания), где крепость, старые купеческие дома и минареты мечетей сохраняют свой средневековый облик.
К сожалению, это один из весьма редких примеров монументальной архитектуры к югу от экватора. Но, конечно, в их ряду на первом месте стоят руины Большого Зимбабве. Только после того, как были последовательно опровергнуты фантастические гипотезы об их сооружении древними греками, римлянами, египтянами и сабейцами, мировая наука поверила в теорию, впервые высказанную Гертрудой Кейтон-Томпсон, что столь масштабное каменное строительство было выполнено руками самих африканцев. Однако открытие в Южной Африке множества других, менее крупных древних каменных городов в долине реки Замбези подтверждает, что и здесь существовала городская цивилизация. А значит, стоит ожидать и новых открытий.
В 1885 Г. ГЕОГРАФИЧЕСКОЕ ОБЩЕСТВО В ЛОНДОНЕ ВЗОРВАЛ ДОКЛАД АМЕРИКАНСКОГО ШОУМЕНА И ПУТЕШЕСТВЕННИКА ДЖИЛАРМИ ФАРИНИ: В ПУСТЫНЕ КАЛАХАРИ ОН ОБНАРУЖИЛ РАЗВАЛИНЫ ОГРОМНОГО ЗАТЕРЯННОГО ГОРОДА. В СВОЕЙ ВСКОРЕ ВЫШЕДШЕЙ В СВЕТ КНИГЕ ФАРИНИ ПОВЕДАЛ И О ЗАНЕСЁННЫХ ПЕСКОМ МОСТОВЫХ, И О ФУНДАМЕНТАХ ВЕЛИКИХ СТРОЕНИЙ, И О ПОЛУКРУГЛОЙ КРЕПОСТНОЙ СТЕНЕ. В РАССКАЗЕ СОДЕРЖАЛОСЬ МНОЖЕСТВО ДЕТАЛЕЙ, НО НЕ БЫЛО ОДНОЙ – ТОЧНОГО МЕСТОНАХОЖДЕНИЯ РАЗВАЛИН. ЗА 130 ПРОШЕДШИХ С ТЕХ ПОР ЛЕТ ДЕСЯТКИ ЭКСПЕДИЦИЙ ПЫТАЛИСЬ НАЙТИ ЗАТЕРЯННЫЙ «ГОРОД ФАРИНИ», НО ОН ТАК И НЕ БЫЛ ОБНАРУЖЕН. БОЛЬШИНСТВО УЧЁНЫХ СЧИТАЮТ РАССКАЗ ФАРИНИ МИСТИФИКАЦИЕЙ, ЕЩЁ ОДНИМ ШОУ-ПРОЕКТОМ ТАЛАНТЛИВОГО ИМПРЕСАРИО.
О ЧЁМ ПОЁТ ГРИОТ
Я пробудил их из небытия. Гриот о героях своих сказаний
Мы решили выделить этот рассказ в отдельный раздел, потому что искусство африканских бродячих сказителей сложно отнести к какому-либо одному жанру. Оно объединяет в себе и песню, и эпос, и фольклор, и музыку. Западноафриканские гриоты и их эфиопские коллеги азмари – касты профессиональных сказителей – в течение веков остаются хранителями исторической традиции и литературной памяти народов.
От марокканского Марракеша до Кано в Нигерии на городских базарах и деревенских праздниках и сегодня можно увидеть гениальных артистов, совмещающих в себе учёного, сказочника, историка, циркового фокусника и эстрадного исполнителя. Различные народы Мали, Мавритании, Гвинеи, Нигерии, Кот-д’Ивуара, Сенегала, Гамбии, Нигера именуют своих сказителей по-разному (чаще всего джали), но в европейской литературе за ними закрепилось португальское по происхождению название гриотов. Поразительна память этих людей – с детства они зазубривают гигантский, постоянно растущий объём знаний о прошлом своего народа и его соседей, мифов, сказок, песен и танцев. Гриоты держат в голове тысячи имён и, по некоторым сведениям, могут перечислить до сорока поколений предков знатных родов, объяснив по дороге значение и символику имени каждого. Они хранят в памяти бесконечный архив стихов своих предшественников, к которым в течение жизни обязательно добавляют свои собственные, ни разу не взяв в руки шариковой ручки.
Вероятно, каста сказителей зародилась в Западной Африке ещё в доисламскую эпоху, не менее тысячи лет назад, и какой именно народ дал Африке первых гриотов, сегодня уже не вспомнят даже они сами. Расцвела эта каста после появления здесь первых государств. Араб ибн Баттута упоминает о поэтах при дворе правителя Мали в XIV в. Причины происхождения сословия гриотов также точно не установлены, однако некоторые сведения и народная устная традиция дают право сделать предположение, что эта социальная группа происходит из рабов. Гриоты составляли замкнутую касту, ремесло передавалось по наследству. Жили они при дворах правителей, были их советниками, воспитателями наследников, хранителями традиций, законов, норм права и родословных. Каждый уважающий себя вождь кормил своего гриота, воспевавшего славные дела, ратные подвиги, мудрость и щедрость своего хозяина и его предков, а заодно собиравшего по деревням слухи, сплетни и иную оперативную информацию о состоянии дел в государстве. Подобно современным менеджерам по связям с общественностью, они умело смешивали «белый» пиар с «чёрным», высмеивая или обличая в своих рассказах вождей соседних племён.
Гриоты были для правителей и источником сведений о деяниях великих предшественников, и советниками, и живой библиотекой художественной литературы. Накопленные их памятью исторические сведения, правовые нормы, традиции заменяли собой архивы, которых не могло быть у бесписьменных народов. Все эти разнообразные знания, передававшиеся в изустной форме из поколения в поколение, сложились в своеобразные исторические хроники, которые в виде сказаний дошли и до наших дней.
При этом гриотам не разрешено было иметь никакой собственности и даже своего дома. Зачем? Ведь их образ жизни заключался в постоянных передвижениях от деревни к деревне, от города к городу. В отличие от других рабов, гриоты пользовались полной свободой передвижения.
Их роль в традиционной Африке можно сравнить с сегодняшними радио и телевидением. Они транслировали пропагандистские «рекламные ролики» своего правителя для его подданных, передавали жителям удалённых общин последние новости государства и развлекали жителей песнями и фокусами. Именно поэтому сказители всегда пользовались неизменной популярностью в народе – люди с радостью принимали у себя гриотов, кормили их и предоставляли ночлег. Вплоть до недавнего времени для сельского жителя Западной Африки это была одна из немногих возможностей связи с внешним миром.
«…МНЕ ИЗВЕСТНЫ ИМЕНА ВСЕХ ПРАВИТЕЛЕЙ, КОТОРЫЕ СМЕНИЛИ ДРУГ ДРУГА НА ТРОНЕ МАНДИНГО. Я ЗНАЮ, КАКИМ ОБРАЗОМ ЛЮДИ РАЗДЕЛИЛИСЬ НА ПЛЕМЕНА, ИБО МОЙ ОТЕЦ ПЕРЕДАЛ МНЕ ВСЕ СВОИ ЗНАНИЯ. Я ЗНАЮ, ПОЧЕМУ ТАКОЙ-ТО ЗОВЕТСЯ КАМАРА, ТАКОЙ-ТО КЕЙТА, А ДРУГИЕ – СИДИКИ ИЛИ ТРАОРЕ: КАЖДОЕ ИМЯ ИМЕЕТ СМЫСЛ, ТАЙНОЕ ЗНАЧЕНИЕ. Я РАССКАЗЫВАЛ ЦАРЯМ ИСТОРИЮ ИХ ПРЕДКОВ, ЧТОБЫ ЖИЗНЬ СТАРШИХ СЛУЖИЛА ИМ ПРИМЕРОМ, ИБО МИР СТАР, НО БУДУЩЕЕ РОЖДАЕТСЯ В ПРОШЕДШЕМ. МОЙ РАССКАЗ ВЕРЕН И СВОБОДЕН ОТ ВСЯКОЙ ЛЖИ. ЭТО РАССКАЗ МОЕГО ОТЦА, ЭТО РАССКАЗ ОТЦА МОЕГО ОТЦА. Я ПЕРЕДАМ ВАМ РАССКАЗ МОЕГО ОТЦА ТАКИМ, КАКИМ УСЛЫШАЛ ЕГО, ИБО ГРИОТАМ НЕВЕДОМА ЛОЖЬ…»
На самом деле, конечно, сказители с удовольствием украшали свои рассказы о прошлом преувеличениями и сказочными деталями, как это можно хорошо видеть в «Эпосе о Сундьяте» – одном из самых масштабных эпических произведений устного народного творчества Африки. Но гипербола свойственна любому эпосу, она придаёт ему необходимое очарование. С той же целью во время своих песен и рассказов гриоты аккомпанировали себе игрой на музыкальных инструментах. Типично гриотскими инструментами считаются особая лютня кора, о которой мы расскажем в разделе, посвящённом африканской музыке, и маленькие барабаны, привязанные к запястьям.
Для того, чтобы получить звание гриота, наследники сказителей долго учатся либо у собственных родителей, либо в специальных закрытых школах. Обучение может длиться многие годы, и каждый гриот, едва обучившись профессии, должен избрать себе преемника и начать в свою очередь учить его своему искусству. Первым «классом» такой школы является заучивание наизусть длинного генеалогического перечня всех имён правителей своего народа в хронологическом порядке. Когда ученик запомнил имена и последовательность правителей (а также и количество лет у власти, ведь никаких дат гриоты не учат), список начинает обрастать плотью исторических сведений о каждом из них. Сведения излагаются в специальных поэмах, построенных ритмически, что облегчает их запоминание. Затем сказитель должен совершить поездку по стране, чтобы своими глазами увидеть места, где происходили исторические события, а главное – поучиться у прославленных мастеров.
Существует несколько деревень, которые в сегодняшней Западной Африке остаются своеобразными центрами обучения сказителей. Наиболее известна из них деревня Кейла недалеко от столицы Мали Бамако. Здесь живет старинная семья гриотов Диубате, которая ревностно хранит «секреты народа мандинго». Их история – монополия этой семьи. Все сказители окрестных стран считают великой честью для себя учиться у прославленных гриотов Диубате: сюда приходят сказители из Сенегала, Гамбии и Гвинеи. Обучение в Кейле, предназначенное для молодых гриотов, длится обычно от полугода до года, и обучают здесь не только истории, но и ораторскому искусству. Здесь же студенты проходят практику: под наблюдением учителей они выступают перед народом на небольших церемониях и праздниках.
Неподалёку от деревни сохранилась хижина, которую, по преданию, построил один из правителей Мали ещё в XIV в. и где нашёл убежище последний манса четыре столетия спустя. Хижина эта окружена тайнами, и неоднократные попытки европейцев проникнуть в неё неизбежно встречают враждебный отпор со стороны гриотов Кейлы. Здесь, говорят они, символически сосредоточена вся история народов Мали. Каждые семь лет, когда в хижине меняют соломенную крышу, вокруг неё собирается узкий круг сказителей, чтобы вновь вспомнить славную историю страны.
Гриот настраивает свою неизменную спутницу кору перед представлением
Кастовая замкнутость гриотов создала особый профессиональный язык, непонятный непосвященным. Гриот связан клятвой: он имеет право рассказывать простым людям лишь то, что разрешает ему эта система, ибо истинная наука должна оставаться тайной. Как и любая закрытая каста, гриоты чрезвычайно неохотно раскрывают свои секреты, особенно европейцам.
Сегодня, в современном мире, многим гриотам приходится менять образ жизни. Мыльные телеоперы и голливудские блокбастеры вытесняют искусство традиционных сказителей. Вынужденные зарабатывать иными средствами, многие из них оставляют старинное искусство. Но в деревнях, вдали от больших городов, ещё и сейчас есть сказители, находящиеся на содержании деревенской общины. В торжественных случаях, например на похоронах старейшины деревни, они рассказывают народу о прошлом деревни, её основании, о вождях, которые сменяли друг друга с незапамятных времен, о событиях седой старины. А на центральной площади Марракеша Джемаа-эль-Фна сегодня можно встретить сказителей, освоивших новый жанр: они рассказывают людям смешные анекдоты о чиновниках и белых туристах, пользующиеся неизменным спросом.
ПРЕДКИ БРАТЦА КРОЛИКА
Как африканские гриоты, так и учёные разницу между мифом и сказкой определяют просто. Мифы рассказывают о том, что, по мнению рассказчика, случилось на самом деле, а сказка рассматривается как вымысел, плод народной фантазии. В обоих типах повествования фигурируют люди, божества, животные и птицы, небесные светила и природные стихии, однако миф в сознании представителей традиционной культуры – это вполне осязаемая реальность, часть веры и философии. Ведь мифология создана для того, чтобы передавать новым поколениям всю мораль и философию народа – от простейших форм сказки до сложных и запутанных эзотерических материй.
Попроси детей отрезать тебе голову и взять её на пастбище, а когда они вернутся, пусть слегка ударят тебя, и ты проснёшься. Из сказки гирьяма о Петухе, обманувшем Зайца
В африканском творчестве и мифы, и сказки занимают особое место. Первые подпитываются эпическими сказаниями о прославленных государствах и великих героях, вторые обогащаются сюжетами из жизни человеческого и животного общества, нередко взятыми из повседневного быта, ещё чаще – из фольклора соседних народов. Может быть, именно этим объясняется то, что сказки «гуляют» по миру, обнаруживая удивительный параллелизм сюжетов и мотивов в России и Центральной Америке, в Африке и Австралии.
ЗНАМЕНИТЫЙ БЛИЖНЕВОСТОЧНЫЙ СКАЗОЧНЫЙ ЦИКЛ «ТЫСЯЧА И ОДНА НОЧЬ», ЗАПИСАННЫЙ АРАБАМИ В СРЕДНИЕ ВЕКА, НА САМОМ ДЕЛЕ ВО МНОГОМ ПОВТОРЯЕТ ИСТОРИИ ИЗ ЕГИПЕТСКОГО ТЕКСТА XV В. ДО Н. Э. «ВЗЯТИЕ ЯФФЫ». ВЕРОЯТНО, ДРЕВНИЕ СКАЗКИ СОХРАНИЛИСЬ В ЕГИПТЕ ВПЛОТЬ ДО АРАБСКОГО ЗАВОЕВАНИЯ И БЫЛИ ВОСПРОИЗВЕДЕНЫ АРАБСКИМИ ПИСАТЕЛЯМИ.
Лучшим примером африканской сказки, за несколько веков в полной сохранности дошедшей до российского читателя, является цикл «Сказок дядюшки Римуса» с их знаменитым Братцем Кроликом и его интеллектуальными победами над Братцем Лисом и остальной лесной компанией. Дядюшка Римус, поведавший о похождениях Братцев американскому писателю Джоэлю Харрису, был чернокожим и сохранил предания, которые его предки вывезли в XVII–XVIII вв. из Западной Африки. Именно там учёными были обнаружены и сюжеты, и исконные герои сказок – на месте понятных жителю нашей средней полосы Кролика и Лиса в Африке действуют Заяц и Гиена, а также прочие, более привычные африканцу персонажи, самыми популярными из которых являются черепаха, паук, лев, шакал, хамелеон и слон.
На протяжении пути, который сказки цикла «Гиена и Заяц» проделали от западноафриканских саванн через Северную Америку в книги и грампластинки нашего детства, сюжеты и характеры героев остались в целом неизменными. Изменился лишь культурный фон сказок – то, что делает африканский фольклор таким экзотичным, странным и подчас несколько пугающим для нашего восприятия.
Конечно, как и другие области культуры, африканские сказки весьма сложно объединять «под одну гребёнку» – у разных народов они обладают бесчисленными разновидностями отличительных характеристик. Однако мы попробуем суммировать то, что, с нашей точки зрения, объединяет сказочный жанр африканского континента, перекликается или противопоставляет его русским и европейским сказкам нашего детства.
Хорошо известно, например, что в африканских сказках о животных чаще всего напрочь отсутствует привычная нам мораль. Вывод вроде «не рой другому яму – сам в неё попадёшь» довольно резко контрастирует с деятельностью героев африканских сказок. Западноафриканский Заяц, предок Братца Кролика, столь же хитёр, как и его потомок, но абсолютно лишён понятий справедливости и благородства. Противостояние с противником здесь разрешается не умом, а исключительно коварством. При этом коварен, лжив и весьма жесток Заяц не только к противникам, но и к друзьям и даже близким родичам, которые нередко не заслужили обмана, особенно с таким трагическим финалом, как в сказке про брата и сестру Зайцев.
Брат и сестра Зайцы решили вырыть себе норы. Заяц вырыл множество выходов из норы, а Зайчиха – только один. Когда люди разожгли костёр и дым проник в заячьи норы, Заяц благополучно выскочил наружу, а Зайчиха принялась просить его о помощи. «Встань на голову, и тебе будет легче», – посоветовал Заяц. Она встала на голову, потеряла сознание и умерла. С тех пор Заяц всегда хвастался перед зверями: «Смотрите, какой я мудрый!»
В этой сказке Заяц – классический трикстер. Так в фольклористике называется ловкий пройдоха и остроумный выдумщик, любимец сказочников всего мира. Помимо французского Кота в сапогах, трикстеры известны нам и в русских сказках: это Мужик, многократно обводивший Медведя вокруг пальца с вершками и корешками, или Солдат, учивший Бабу-ягу варить кашу из топора. Только в Африке, в отличие от русских сказок, трикстер не добродушный весельчак, а настоящий злодей. На протяжении повествования, которое может включать в себя один за другим несколько эпизодов, Заяц ворует, подставляет друзей под нож, лжёт и своим, и чужим безо всякой видимой мотивации и самолично добивает попавших в беду зверей. Он варит свою подругу Газель в кипятке, вспарывает брюхо Гиппопотаму, заставляет Льва проглотить раскалённый камень (сказка детально описывает, как камень проходит сквозь тело, сжигая львиные кишки), убивает Циветту, чтобы продать её шкуру, а потом принимается грабить поля людей, пока его наконец не отловят. Но и тогда он во время казни подставляет вместо себя вождя, а после его смерти благополучно ускользает, оставляя за собой шлейф немотивированных убийств. За эти шалости ему, как правило, ничего не будет – ими сказка обычно и заканчивается, как, к примеру, эта история гвинейского народа зиало.
Гиена и Заяц были друзьями. Однажды они отправились ставить силки на мышей. Когда в силки попалось пять мышей, Заяц уговорил Гиену отдать их ему – «а завтра, когда мы поймаем больше, всё достанется тебе». Но и на другой день, и на третий повторилось то же самое. Заяц забрал себе всех мышей, засушил их, растолок в ступе, а получившийся порошок положил в коробочку. Когда они с Гиеной встретились, он потряс коробочкой, и порошок застучал «кпеке-кпеке-кпеке». Гиена спросил Зайца: «Что это у тебя за коробочка?» – «Там моя мать, – ответил Заяц. – Я её убил, высушил, растолок и вот теперь ем». Тогда Гиена отправилась домой и сказала матери: «Мама, подойди». А когда та подошла, Гиена ударила её пестом по голове, высушила, растолкла в ступе и положила в коробочку. Но коробочка звучала по-иному: «кпоко-кпоко-кпоко». «Что ты наделала?» – закричал Заяц, услышав этот звук. – «Ты убила свою мать! О горе тебе!» И убежал, а Гиена погналась за ним. С тех пор Гиена и Заяц больше не дружат.
В других регионах континента западноафриканскому Зайцу соответствуют шакал, паук, черепаха или богомол, но трикстер при этом везде остаётся злодеем, и его приёмы ничуть не изменяются. Кое-где, например в Восточной Африке, место хитрого зверя занял даже человек – это знаменитый Банаваси, как на суахили называют Абу-Нуваса, известного в Северной Африке поэта VIII в. Став героем сказок, он заменил собой другого арабского героя Джуху, которого в Средней Азии называют Ходжой Насреддином. Только в отличие от последнего, друга всех бедняков и спасителя угнетённых, Банаваси, как и его коллега Заяц, всем вокруг обычно приносит только горе. Африканцы же неизменно встречают рассказы о таких неоднозначных проделках с юмором. Обман – это добродетель, показатель изощрённого ума, во всех случаях виновным воспринимается не обманщик, а его жертва, ведь она страдает от собственной глупости. Некоторые западные исследователи считают, что сказки о трикстере отражают подспудный протест маленького человека против социальной иерархии, слабого против сильного: в честном бою победить надменного богача, жестокого вождя или колдуна нельзя, но их можно и нужно перехитрить, отомстив за унижение и неравенство в общине.
Новые сказки о трикстерах продолжают появляться и в современной Африке. В одной из сказок готтентотов Южной Африки, например, шакал успешно обманывает белого миссионера. А несколько лет назад в Гвинее автором этих строк был записан следующий, вполне современный сюжет.
Однажды чернокожая девушка полюбила белого мужчину. Он ласкал её и ласкал, пока жил здесь, в Африке. Потом она спросила его: «Когда же мы поженимся?» И он сказал: «Приходи завтра на пристань в полдень, вот там мы и поженимся». Она пришла и увидела, как в океан уходит большой белый корабль, а на борту стоит её белый мужчина, машет ей рукой и смеётся. Как же она плакала!
При последних словах все без исключения африканцы, присутствовавшие при рассказе (все они были мужского пола), одобрительно засмеялись.
Однажды три женщины, взяв детей, отправились к реке. У реки две женщины сказали третьей: «Брось ребенка в воду, своих детей мы уже бросили». На самом же деле они спрятали детей под дерево. Женщина бросила своего ребенка в воду, и крокодил проглотил его. Тогда они стали смеяться над ней: «Мы обманули тебя!» Тогда мать взобралась на дерево и сказала: «Я хочу подняться еще выше», и дерево стало расти, пока не достигло неба. Там она встретила леопардов, которые спросили: «Куда ты?», и она рассказала им, что хочет вернуть ребёнка. Она была добра к ним, и они показали ей дорогу к деревне Мулунгу. Мулунгу был всемогущ: он призвал к себе крокодила и вернул женщине её ребенка. Женщина взяла ребенка и спустилась вниз, к своему дому. Её подруги, услышав о случившемся, немедленно побросали своих детей в воду и залезли на дерево. Но они дерзко разговаривали с леопардами и даже осыпали их бранью. Затем они пришли к Мулунгу. «Чего вы хотите?» – спросил он. Женщины сказали: «Мы бросили своих детей в воду». – «Что же заставило вас сделать это?» – спросил Мулунгу. Женщины скрыли истинную причину своего поступка и ответили: «Ничего». Но Мулунгу сказал: «Это ложь. Вы обманули свою подругу, а теперь вы лжете мне». Мулунгу взял калебас с молнией и сказал: «Ваши дети здесь». Женщины взяли калебас, который вдруг издал ужасный звук, похожий на выстрел из ружья, и они умерли.
Не только в «трикстерском» цикле, но и в других сюжетах африканская сказка может удивить своей жестокостью. Наказанием за любую провинность, за поражение в состязании, за малейшую оплошность является смерть, не более и не менее. Злые силы стремятся не отнять и не обмануть, а убить. В результате торжества справедливости никто не проучит, не переубедит и не прогонит злодея – наказание может быть только смертельным. Даже за добро не всегда воздаётся добром, что ярко демонстрирует сказка южноафриканских тонга о женщине и лесном младенце.
Одна женщина обнаружила в лесу маленького ребёнка, собиравшего ягоды с дерева. Она решила, что ребёнок потерялся, сжалилась над ним, посадила на спину и принесла домой. Но когда она вошла в хижину и хотела усадить ребёнка у огня, чтобы тот согрелся, она не смогла снять его со спины. Соседи поняли, что это вовсе не ребёнок, а дух, и послали за шаманом, который бросил кости и сразу всё понял. Жители деревни решили, что женщина должна отнести ребенка туда, где нашла. Хранитель леса, сурово отчитав женщину, принес в жертву от её имени белого петуха, умоляя духов смилостивиться над ней: «Она сделала это не нарочно. Она думала, что это ребёнок, она не знала, что это дух». Когда жертва была принесена, странное существо слезло со спины женщины и исчезло, и никто не знал, как и куда оно отправилось. Что до женщины, то её охватили судороги, и она умерла.
Едва ли не каждая африканская сказка содержит описания убийств или смерти разной степени детализации. Этому не следует удивляться, если понимать, что такие сюжеты вовсе не являются отражением какой-то особой природной жестокости африканцев. Скорее они диктуются чрезвычайной суровостью повседневной жизни человека в традиционном сообществе, постоянно живущего на грани выживания. Угроза голода, смертельные болезни, дикие звери, полная беззащитность перед силами природы – всё это приводило к тому, что смерть всегда находилась на расстоянии вытянутой руки от человека, составляла привычное ему зрелище, а потому не воспринималась так остро, как в современной европейской культуре. Если из появившихся на свет детей в младенчестве погибает больше половины, если стариков оставляют умирать или даже убивают, чтобы сэкономить пищу, а перспектива голодной смерти постоянно витает над небольшой общиной, стоимость человеческой жизни всегда будет чрезвычайно низкой. Нельзя забывать, что тысячелетие назад условия жизни в Европе были ненамного менее суровыми, и европейские сказки находились примерно на том же уровне человеколюбия. Сюжеты устного творчества, дошедшие до наших дней, постепенно модифицировались и очеловечивались по мере повышения уровня жизни и культуры. Африканские же сказки ценны тем, что ещё не утратили памяти о чрезвычайно тяжёлой и жестокой повседневности, которой жили не только предки африканцев, но когда-то и наши собственные. Сказки доносят до нас ещё один отголосок бедственных условий существования человека в Африке. Практически повсюду мы видим, что самое страшное бедствие в них – голод, самая желанная награда – пища. В сказке лесных народов Габона охотник, подружившись с волшебной антилопой, получает в награду свою мечту. Но что это? Это не золото, как в схожей индийской сказке «Золотая антилопа». Это неограниченные запасы еды. Питон-оборотень, сватающийся к девушке под человеческим обличьем в сказке из Сьерра-Леоне, описывается как обладатель сказочных богатств; впоследствии из описания мы узнаём, что это за богатства: в комнате огромных размеров лежат горы риса, проса и другой крупы. Африканские аналоги скатерти-самобранки являются пределом мечтаний любого сказочного героя, с которым сравниться может разве что жена-красавица – но безо всякого полуцарства в придачу. В одной из сказок герой восклицает: «Разве ты видел зерно, валяющееся без присмотра у дороги?» В условиях отсутствия денежных отношений, слабости государств и чрезвычайно низкой ценности земли не золото, не царства и не товары, а именно пища была для земледельцев и охотников главным богатством, гарантией продолжения жизни. Для скотоводческих народов ту же роль всеобщего эквивалента играли стада.
Волшебные сказки в Африке, хотя и имеют примерно тот же алгоритм развития сюжета, что и наши истории про Иванушку-дурачка и его ещё более глупых братьев, нередко представляют нехарактерный для европейских сказок открытый конец. Например, в одной из историй народов Мозамбика трое братьев принимают долевое участие в спасении прекрасной девушки: один узнал о её кончине из волшебного зеркала, второй обеспечил всем троим транспортировку к месту гибели в волшебной корзине, а третий вернул её к жизни посредством живого порошка. Здесь следует риторический вопрос: кто из троих получит девушку в жёны? Конца у этой истории нет: право решить судьбу спасённой предоставляется аудитории, которая слушает сказку, сидя под вечер у деревенского костра. Именно ради таких дискуссий африканцы и собираются вокруг рассказчика, и сказки-дилеммы, как их называют, остаются весьма популярным жанром по сей день.
Современный рассказчик историй и сказок на площади Марракеша, Марокко
Многие исследователи удивлялись, что сказки африканских народов подчас начисто лишены привычной нам логики повествования. Это, конечно, не так, однако с позиций привычной нам логики к ним подходить бессмысленно. Нас не должно удивлять, например, то, что в ходе сказки герои подчас полностью сменяются, так что в концовке фигурируют совершенно иные персонажи, нежели в начале. Это происходит потому, что сказкам вообще свойственно не иметь ни начала, ни конца: как в России, так и в Африке они могут объединять несколько эпизодов, которые рассказчик комбинирует по своему эстетическому вкусу. При этом он полагается лишь на свою память, а следовательно, может путать героев или забывать завязку истории. Так как в Африке сказки рождались и продолжают существовать как устное творчество, нам не приходится ожидать стройности изложения, характерной для письменно зафиксированных произведений.
