Текст книги "Не отпускай меня, мой лорд (СИ)"

Автор книги: Кира Рысь

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)

7

Мы шли по залу, прогуливаясь. Я наслаждалась красотой, царящей вокруг. Но более всего – тем, что мой возлюбленный лорд был рядом со мной. Господи, как же он был прекрасен. На нас смотрели все эти напыщенные бабы в драгоценностях, жемчугах и платьях, разве, что не из драконьей кожи. И все ненавидели меня.

Некоторое недовольство сжимало меня изнутри. Я знала, что некоторые из этих прекрасных дам – особенно две самые прекрасные из них, некогда были любовницами лорда Рэйзетта во времена его одиночества. И сейчас, словно коршуны, они ждали освобождения завидного жениха от его бремени обета, чтобы накинуться на него. Все эти леди, засматривающиеся на лорда Айселотта, не участвовали во Встречах и свиданиях, будучи просто приглашенными гостями здесь, и все они были старше участниц – либо были вдовами, либо до сей поры незамужними, либо готовы были убить своих мужей, дабы только выйти замуж за лорда Айселотта.

На самом деле, я знала, что у Рэйзетта за все семнадцать лет действительно были всего две любовницы, всем остальным при всех своих попытках, попасть к нему в постель так и не удалось. Но эти две до сих пор сходили по нему с ума. Одна пробыла с ним не меньше пяти лет, вторая все семь. Но что-то произошло.. Три года назад.. ..Казалось, что после этого он вообще забыл обо всех женщинах на свете. Говорят, что он был на исповеди в часовне, на своей самой долгой исповеди... И после этого ни одна женщина тем более не могла к нему подступиться. Интересно, что произошло тогда?

Я даже не могла представить. Знала только то, что три года назад я влюбилась в моего лорда окончательно и навсегда. Ныне, раз уж я в западне, и завтра во всем ему признаюсь, я задам ему все те вопросы, которые хотела задать все эти годы.

Я выпила достаточно вина, чтобы развязать себе язык и придать решительности. И теперь ждала лишь момента.

– Совсем скоро ваш сын женится, – осторожно сказала я. – Уверена, он будет счастлив. Лорд Рэйзетт усмехнулся.

– Только, если его выберет особа, по которой он страдает, – ответил лорд. – Впрочем, знаю, что она к нему неравнодушна. Но боюсь как-то обнадеживать его. На Встречах и свиданиях всегда есть очень, мягко говоря, пронырливые кандидаты-мужчины, которые обалтывают завидных невест всего двумя словами.

– Среди женщин-кандидаток таких тоже очень много, – заметила я. – Может быть, даже больше, чем среди мужчин.

Лорд Рэйзетт кинул на меня быстрый взгляд, усмехаясь.

– Не могу не согласиться.

– А какой была ваша покойная жена, лорд Айселотт? – спросила я.

Лорд ничуть не удивился моему вопросу. Он легко пожал плечами.

– Есть женщины, которые отличаются особой добротой и теплом. Такой и была моя покойная жена.

Что-то словно звякнуло у меня в голове – нитка попала в иглу!

– Вы любили её? – спросила я, глядя на лорда. Тот чуть нахмурил брови. В его зеленых глазах мелькнула некоторая тоска.

– Нет, – ответил он совершенно честно. – Не любил. Не любил так, как любят свою возлюбленную или жену. Я любил её как сестру, как друга детства. Мы знали друг друга с малых лет. Нам обручили, сразу же обвенчали... Она была веселой и доброй девушкой -маленькая, пухленькая, кучерявая девчонка, усыпанная веснушками. Высший свет презирал таких, как она и её семья, и они платили им тем же, но её семья – один из древнейших родов нашего королевства и была уважаема самим королем. Так что они всегда были в безопасности. Сайре была душой компании, как и наш Кейлин, и могла заставить смеяться почти любого своего собеседника. Она была маленьким солнышком. Этот свет и доброту Сайре унаследовал и наш сын.

«Как и вашу красоту и благородство, лорд Рэйзетт,» – добавила я про себя. И так же про себя отметила, что почувствовала великое уважение к покойной Сайре Айселотт. Мне она нравилась, хотя я её и не знала лично. Но то, что рассказывал Рэйзетт, мне было отчего-то очень приятно.

– Мы провели с ней всего одну ночь, – продолжил Рэйзетт. – А потом меня забрали на фронт. Когда я вернулся спустя год, меня встретили родители Сайре на руках с моим сыном. Однако Сайре уже в живых не было – она умерла при родах. Редкая трагедия в их роду, на которую был свой обычай – на меня налагался обет безбрачия до тех пор, пока мой ребенок не вступит в законный брак.

– Вы сожалели об этом обете?

– Я больше сожалел о Сайре, – ответил лорд Рэйзетт. – Больше, как о своем друге, о своем действительно близком человеке. Но у меня на руках был сын – и вскоре я забыл обо всех горестях, посветив жизнь его воспитанию.

– Вы вырастили достойного молодого человека, – заметила я с улыбкой. Я всегда любила Кейлина – он был, пожалуй, самым воспитанным и добрым молодым лордом из всех, кого я встречала в высшем свете.

Рэйзетт посмотрел на меня, и я обомлела от теплого взгляда его глаз цвета летней зелени, и эта нежная улыбка... Я могла бы потерять сознание.

– Благодарю вас, леди Элин, – ответил, беря мою руку и едва касаясь её губами. – Это лучшая похвала для родителя – слышать такие слова о своем ребенке.

Я почувствовала, что краснею. Улыбнувшись, я ничего не ответила, и мы отправились дальше.

8

Мы уже приблизились к королевскому трону, где в основном занимались светскими беседами и набиванием животов королевские лорды. Перевернуть бы на их головы все бокалы с их столов или те, что они держали в своих длинных цепких пальцах, так любящих крутить монеты. Было бы весело.

– Теперь Ваша жизнь станет другой, лорд Айселотт, – прошептала я. Он посмотрел на меня с некоторым любопытством. – Скоро Ваш сын женится, а с Вас будет снят обет безбрачия. Вы мечтали о браке всё это время? Простите, если мой вопрос слишком личный. Я, наверное, выпила слишком много вина.

Я тихонько выдохнула, отведя взгляд и легонько прикусив губу – не слишком ли я назойлива? Ну, конечно, слишком. Но что мне ныне терять? Никогда бы не решилась задать все эти вопросы, если бы не быстро приближающийся конец. К тому же, завтра я должна. Я должна во всем признаться ему.

Лорд Рэйзетт рассмеялся.

– Да ну, что Вы, леди Элин, – сказал он. – Никакой назойливости. Признаться, поначалу я был обескуражен этим обетом и таким обычаем. Но. В любой ситуации есть свои плюсы и минусы.

«Например, любовницы, которым ничего не должен», – подумала я.

Лорд Рэйзет прочистил горло, несколько многозначительно замолчав. Думаю, что он прекрасно понимал, что я в курсе его любовных отношений, как и все остальные.

– Мне все равно пришлось смириться со своей ситуацией. В любом случае... – Лорд Рэйзетт вдруг как-то посерьёзнел. – Я не собираюсь вступать в брак, даже когда обет будет снят.

Я резко повернулась к лорду, глядя на него во все глаза. Мы остановились. Мне не хватало сил и сдержанности, чтобы скрыть свое удивление. Лорд Рэйзетт, кажется, и не спорил ни с моим любопытством, ни с моим ошеломлением. Видимо, потому что все светское общество и так обсуждало эти вопросы. Но мне-то нужны были ответы не из праздного любопытства.

– Почему? – тихо спросила я.

Лорд Рэйзетт слегка поджал губы, отвел взгляд. О, этот взгляд! Сколько скорби, сколько горести в нём было! Как знакомо мне было это лицо! Как знакомо. Сколько раз я видела его в собственном отражении, думая о моей неразделенной любви.

– Вы влюблены. – прошептала я, едва в силах дышать. Я не спрашивала. Я знала это.

Лорд Рэйзетт едва заметно вздрогнул, переводя на меня удивленный взгляд. На мне, должно быть, не было лица. Но я всеми силами старалась держать хорошую мину при плохой игре, хотя прекрасно чувствовала, как кровь отлила от лица, и что я, должно быть, была бледна, как мел.

– Вы очень проницательны, леди Элин, – произнес мужчина. Он снова отвел взгляд. – Не хочу Вам врать. Это правда. Я влюблен.

В эти секунды мое сердце разбивалось на тысячи, на миллиарды кусочков. Боль, словно расплавленный металл растекалась в моей груди, прожигая меня на сквозь. Глаза жгло от подступающих слёз, и пальцы горели огнём – так мне хотелось поджечь что-нибудь. Колени дали слабину, и я едва заметно пошатнулась, но каким-то чудом устояла но ногах. Времени было мало, поэтому я сжала всю свою боль в кулак.

– И кто же она? Если это не секрет, конечно. – выдохнула я, и тут же опустила взгляд. -Простите. Я задаю вам слишком много неудобных вопросов.

Лорд Рэйзетт грустно улыбнулся.

– Ну, что вы, леди Элин. – ответил он. – Но, боюсь, что не могу назвать вам её имя. Простите.

– Это Вы. Простите меня, – сказала я, ощущая, как дрожат мои губы. Я глубоко вдохнула, затем выдохнула, отвлекаясь. – Просто.. .Разве она не знает о Ваших чувствах?

– Нет, – хмурясь, ответил лорд. Скорбь его терзала, я видела это очень хорошо. Мне было знакомо всё это до последней черточки. – Нет, она не знает.

Я чуть склонила голову, растерянно сцепляя пальцы рук перед собой. Весь мир окончательно потерял для меня краски. Я уже была на исходе своего самоконтроля, и мне следовало бы куда-нибудь уйти. То, что я узнала – сломало меня навсегда.

Уже из монотонного интереса, даже едва заметного со стороны. Лорду в этом случае могло показаться, что я спрашиваю, скорее, из вежливости, я произнесла:

– И всё же, если Вы влюблены, лорд Рэйзетт, и та, которую Вы любите, не знает о Ваших чувствах... Почему Вы не признаетесь ей? Почему не предложите ей брак?...

Я подняла бесцветный взгляд на мужчину. Бесцветный, разбитый, мертвый. В этот момент лорд Рэйзетт тоже наконец-то посмотрел на меня, и этот его взгляд пронзил меня словно бы до самого донышка души – он был наполнен такой болью, о какой хорошо могла знать только я сама.

– Потому что она вскоре выходит замуж,– ответил он.

– О. – произнесла я, опуская глаза. – Я сожалею.

– Да, это действительно заслуживает сожаления, – с горечью ответил мужчина. – Это заслуживает самого главного сожаления в моей жизни. Потому что кроме нее для меня не может существовать ни одной женщины. Не может существовать брака с кем-либо ещё. Ничего не может существовать. Я.. .никогда никого не любил. И никогда никого не полюблю. Мое сердце навсегда отдано только ей. Только этой волшебной фее, невероятной, сильной и нежной, холодной и тут же горячей, как огонь. Она словно бы рождена в песни льда и пламени. И никто из тех, кто нас с вами окружает, не мог бы сравниться с ней.

Он тяжело вздохнул, опуская взгляд, и как раз в этот момент я почувствовала, что ноги мои подкашиваются, и я начинаю падать. К моему счастью, рядом, словно бы из ниоткуда, появился Ирион. Он подхватил меня, дав возможность устоять на ногах. Но увидев мое лицо, его мгновенно объял страх.

9

– Сестра. – тихо произнес он. – Элин. Господи, на тебе лица нет.

Ирион быстро посмотрел на лорда Рэйзетта, тот несколько задумался, и даже, судя по всему, не заметил появления моего брата. Я вцепилась в дуплет Ириона на предплечье, прося не привлекать ко мне внимания лорда.

– Ирион, тебе надо просто увести меня. – хрипло сказала я. – Быстрее. Надо идти в комнаты.

– Хорошо, – твёрдо ответил брат.

– Отец! – Мы услышали голос Кейлина и одновременно обернулись. Молодой лорд спешил к Рэйзетту. – Отец, мне очень нужна твоя помощь, если у тебя есть на это некоторое время и возможность. Умоляю!

Лорд Рэйзетт повернулся к нам с Ирионом.

– Я могу Вас оставить, дорогая леди Элин? – спросил он, растерянно улыбаясь.

– Конечно, лорд Рэйзетт, – выжала я из себя улыбку. – Доброй ночи.

– Доброй ночи. Надеюсь, на нашу завтрашнюю встречу, – сказал лорд Айселотт, откланялся, развернулся и отправился вслед за сыном.

Не теряя ни минуты, Ирион повел меня под руку прочь из церемониального зала.

– Ты что? Призналась ему во всём? – спросил он возмущенно. – Сейчас?!

Я лишь качнула головой.

– Нет, – ответила я, едва шевеля сухими губами. – Но я узнала то, что погубило меня навсегда, Ирион, брат мой...

– Господи, – прошептал брат. – Что же это такое? Сплошные проблемы, чёрт побери. Но и меня не обошло.

– А у тебя-то что? – спросила я, едва говоря от нахлынувшей слабости. Чертовые юбки и корсет – готова разодрать их прямо здесь вместе с этими заколками и жемчужными нитями в волосах и голяком подниматься по лестнице в комнаты. – Ты нашел Миласски?

– У меня проблемы, Элин, – серьезно сказал Ирион. – Айрин я нашел, но проблемы не с ней.

Я выдохнула..

– Как знала, что эта чертова поездка принесёт нам сплошные неприятности. Встреча с Тарисом в постоялом дворе была хорошим знамением к этому.

Мы вышли из зала, у одной из великолепных лестниц, где рядком, сложив перед собой руки, стояли служанки, мы подошли к одной из них и, представившись, попросили проводить нас к нашим комнатам. Не знаю, как мне хватило сил преодолеть все эти лестницы и коридоры, но я едва что-то замечала вокруг себя, кроме начищенных доспехов, стоящих в нишах, полотен и гобеленов на стенах, щитов и мечей под потолком, высоких окон и изумительных зеркал.

Нас привели на этаж, где я заметила всего несколько крепких дверей. Одна из этих дверей вела в мою комнату, другая – в комнату Ириона. Кому принадлежали остальные пять -мне известно не было.

Я зашла в комнату, почти не замечая уютное и по-королевски великолепное убранство комнаты. Я едва шла, не ощущая свое тело под тяжестью навалившейся на меня слабости. Ирион зашел в комнату следом за мной и плотно прикрыл дверь.

Комната была небольшой, с камином из мрамора, двумя высокими окнами, широкой кроватью, частично скрытой за пологом. Здесь было несколько платяных шкафов, комод и стеллаж с книгами, цветные корешки которых я смогла различить даже в полутьме, царящей здесь. Маленький круглый столик, два кресла, ворсистые шкуры на холодном полу. Здесь было много свечей.

Я зажгла все. Наплевала на все правила и развела огонь в камине, шепча такие любимые мной слова, грея пальцы своей силой, искры разлетелись, кора занялась, дерево начало потрескивать – витые красно-рыжие ленты огня затанцевали в камине на фоне черного от копоти камня.

Я стояла напротив камина, глядя на разожжённый мной огонь, и ощущая, как лавина боли, страшной, невыносимой горести, державшейся во мне последними остатками моих сил,

готова была прорваться наружу. Я опустила взгляд на свои дрожащие ладони, глядя на их угасающий персиковый цвет, уходящий после отданной с заклинанием силой. Я смотрела на свои руки, смотрела, всем сердцем чувствуя, как в ближайших за стенами замка, за стенами города лесах, меня слышат мои волки, мои птицы, деревья... Как слышат они мою скорбь. Как один. Все – как один.

Слёзы одна за другой покатились по моим щекам, обжигая кожу. Горячие, словно олово. Они падали на мои ладони, на мои пальцы, на мое платье, на камень пола.. Я выдохнула и с рёвом раненной медведицы рухнула на колени, закрыв лицо руками и крича навзрыд, отдавая слезам всю свою боль моего разбитого на мелкие осколки сердца.

Ирион, все это время стоящий в дверях, кинулся ко мне. Я была ему так благодарна, что он был рядом, но моей боли он не мог утолить ни на одну толику. Лишь приподняв меня, он подвинулся со мной, усаживая меня на мягкую теплую шкуру и садясь рядом со мной.

Но меня не грели ни меха, ни горящий в камине огонь. Моя кровь остыла, она теперь была ледяной. Мой огонь, что горел в сердце, казалось, погас навсегда. Я лежала у брата на коленях, обнимая его, как и он обнимал меня, и не могла остановиться в своих терзаниях, в своих рвущих меня на части рыданиях.

Я не помню, сколько времени прошло. Ирион не сказал мне за эти часы ни одного слова.

И я была ему благодарна за это.

Всхлипнув в очередной раз, я посмотрела на огонь. Из-за слёз всё вокруг стало нечетким и размытым, к тому же, я ощущала, как распухли мои веки, губы и нос.

– Я должно быть ужасно выгляжу, – набираясь сил и стараясь подняться, – прохрипела я.

Ирион помог мне усесться рядом с ним. Он посмотрел на меня, убрал прядки волос с моего лица, нежно провел большим пальцем по одной щеке, затем по другой, стирая слезы.

– Ты будешь всегда бесподобно прекрасна, – сказал он, тихонько улыбаясь мне. – По крайней мере, для меня.

Я слабо улыбнулась в ответ. Однако я почувствовала укол вины – я видела, как бледен был брат, видела, как в его зеленых глазах томится горечь и даже страх.

– Тебе нужно выпить.

– Нет, – тут же отмахнулась я. – Нет. Я не хочу. Я умру, если выпью хоть еще один глоток вина.

– Черт с вином, – отозвался Ирион. – Я отправлю слуг за чаем с мятой и мелиссой. Тебе нужно успокоиться.

Я кивнула, соглашаясь, и проследила взглядом за братом. Он поднялся и направился к двери, дабы дать распоряжение. Бедный мой, любимый Ирион. Он даже не спросил меня ни о чем. Он и так знает, каково моё горе.

Брат вернулся через несколько минут. Я уже сидела перед комодом с зеркалом, снимая жемчужные нити и заколки с северными цветами. Ирион подошел к окну.

– Волки воют, словно завтра Сумрачная ночь... – произнес он, хмурясь и вглядываясь в ночную даль. – Там по замку уже поговаривают, что это не самый лучший знак для будущей церемонии.

Я рассмеялась. Ирион посмотрел на меня с удивлением.

– Волки воют из-за меня, – ответила я. – Они будут выть всю ночь. И лишь к рассвету успокоятся, Ирион. Я поделилась с ними своей болью.

Ирион распахнул глаза, вцепляясь в подоконник. Зелень его глаз будто бы посветлела от восхищенных искр.

– Ты меня поражаешь.

Я улыбнулась одним уголком рта и тут же отвела взгляд. Положив заколку на комод, я посмотрела на свое несчастное бледное лицо с потухшими сапфирово-синими глазами, что смотрело на меня с великой болью.

– Он влюблен, – наконец сообщила я.

– Он сам сказал? – с великим недоверием спросил брат.

– Да, – все ещё глядя на своё отражение, ответила я. – Он влюблен в какую-то особу, прекрасней которой он ни видывал на белом свете. Ты бы слышал, как он о ней говорил. Я думала, что умру от разрыва сердца прямо у его ног.

– Кто она?

Я пожала плечами. В дверь коротко стукнули, брат пошел открывать. Он забрал поднос с чайником, двумя чашками и корзинкой каких-то засахаренных фруктов, затем поставил все это на маленький круглый столик, возле которого мы через минуту устроились, усевшись в кресла.

– Имени он не сказал, – ответила я, беря высокую хрустальную чашку в руки. – Сказал, что не видит смысла в браке, так как единственной претенденткой в свои супруги он видит только её. Точно так же, как и я не вижу смысла в браке с кем-либо, кроме него. Так-то.

– Но. Кхм, – Ирион сделал глоток чая, задумчиво постучал пальцами по подлокотнику кресла и спросил: – Он не думал попробовать признаться ей в чувствах и просить её руки, раз уж всё так? Прости меня, сестра.

Я криво усмехнулась, отмахиваясь.

– Я нашла силы, чтобы задать ему этот же вопрос.

– И что же?

– Он сказал, что она вот-вот выйдет замуж. – Я скривила рот, отставляя чай – на меня накатила тошнота. – И что все пути для него закрыты.

Мы с Ирионом помолчали некоторое время. Я вдруг почувствовала, что меня тянет в сон. За окном так приятно сверкали маленькие колючки звезд, так приятно успокаивал бесконечный покров сапфирового неба. Хотелось взмыть ввысь, остаться там, стать звездой... Рассыпаться на тысячи осколков света. Я поёжилась, обхватывая себя руками. Внутри всё было оборвано и болело.

– Ты передумала говорить ему? – спросил вдруг Ирион.

Я вскинула на него решительный взгляд.

– Нет, – ответила я твёрдо. – Ни в коем случае. Даже ещё больше укрепилась в своём решении. Раз так всё складывается, что моя жизнь будет невыносимой в браке с другим, или мне придется изранить отца, приняв Позорную печать, я скажу ему. Он имеет право знать. И я считаю, что он должен знать. Завтра же всё случится. Это всё равно ничего не изменит – ни для меня, ни, тем более, для него. Но я люблю его, Ирион, и я хочу быть честной перед ним.

– Ты права. – сказал Ирион, кивая. – Я поддерживаю твое решение.

Я откинулась на высокую спинку кресла, мои рыжие волосы разметались по плечам, а ладони вдруг так озябли, что захотелось протянуть их к огню – это после магии, конечно. После связной магии с волками – у меня вообще сил не осталось. Как бы не пришлось просить брата довести меня до кровати.

Узнают, что я тут вытворила со своими магическими выкрутасами, устроят скандал – уж точно. Ну, нет. Ещё мне золотых браслетов на руки не хватало – я тогда точно с ума сойду.

Наше с братом молчание затянулось. Заметив тоскливый взгляд брата, уткнувшийся куда-то в одну точку на чайном столике, я вдруг вспомнила, что он говорил о том, что у него нарисовались какие-то проблемы. Какая лютая неблагодарность и равнодушие к брату с моей стороны! За своими проблемами не видеть ничего дальше своего носа.

– Ирион, – сказала я мягко. Брат на меня воззрился с некоторым вниманием, обращая внимание на то, как поменялся мой тон. – Прости меня. Я совсем потеряла всякое внимание.. Ты ведь что-то говорил мне, когда мы уходили из-за зала. Но что у тебя случилось?

Приподняв бровь, брат некоторое время смотрел на меня с непониманием. Затем он вдруг фыркнул, нахмурился и отмахнулся.

– О, это мелочь.

Я взяла брата за руку.

– Не надо так говорить, – сказала я твёрдо. – Пожалуйста. Что случилось? Ирион не смотрел на меня. Он хмурился, глядя куда-то в сторону окна.

– Помнишь Касту Цветис?

Я фыркнула.

– Фу, ну и дура, прости меня Господь, – сказала я, недовольно складывая руки на груди. Эта Каста Цветис была достойно дочерью своей толстушки-матери леди Цветис с дурным вкусом и отвратительными манерами. Она мечтала выдать Касту замуж за красивого и богатого, и готова была чуть ли не подсунуть её голую в постель к тому, на кого её выбор мог бы пасть. Плохо, что брат заговорил про эту девчонку. Она давно на него поглядывает, но в силу взаимной симпатии и пылких чувств между Ирионом и Айрис Миласски, она вряд ли могла что-нибудь придумать.

Но ведь попытка не пытка. Так оно и оказалось.

– В общем, эта сумасшедшая отыскала меня на балу, повисла, как белка на суку и, проливая град слёз, вопила на весь зал, что она от меня беременна, – мрачно произнес Ирион. У меня вытянулось лицо. – Я даже не знал, как себя вести. Айрис была рядом. Она всё это слышала, была в шоке, в ужасе! Она расплакалась, крича, что Каста лжет, и она не верит ей. Я отнекивался, как мог. Но эта ненормальная Цветис чуть ли не платье на себе рвала, сидя на полу и протягивая ко мне руки, умоляя не бросать умирать в безбрачии и позоре её и нашего ребенка. Ты представляешь?

Моя бровь выгнулась, должно быть, дугой. Я смотрела на брата, не сводя с него удивленно-гневного взгляда, и параллельно думала, как бы вправить мозги этой Цветис, чтобы она не испортила церемонию Ириону и Айрис.

– Дай мне минутку, – просто сказала я, склоняя голову к руке и начиная потирать кончиками ледяных пальцев свой висок. У меня разболелась голова – слишком много событий и мыслей на один день. Каста Цветис для Ириона – это что-то типа Тариса для меня. Но Тарис влиятелен и могуч, к тому же, куда более хитер и двуличен, чем Цветис. Надо было помочь брату, и я могла что-то придумать. Мне нужно было перо самоцветки. Из него следовало бы сделать заколку, браслет или ожерелье. Это придется делать Ириону самому. Да-да, однозначно, это поможет.

Я посмотрела на брата. Вскинула пронзительный взгляд, и призвала внимательно меня выслушать.

– Завтра на балу, найдете момент получше и вместе с Айрис подойдете к Касте, – сказала я строго. – Подаришь ей свою поделку-украшение. Следи, чтобы она не выбросила и не убрала, а попроси примерить.

– А дальше? – в каком-то самозабвенном восхищении прошептал брат, глядя на меня круглыми глазами. – Это какая-то древняя магия?

Я рассмеялась, отмахиваясь.

– Нет, никакой магии, – сказала я, сдерживая зевоту. – Может быть, самая толика. Перо самоцветки – это как капелька сыворотки правды. Но действует оно только лишь, если ответчик примет украшение или дар из рук того, кто хочет задать свои три вопроса.

– Так-так-так... Хорошо, – взволнованно затараторил брат. – Я сегодня сделаю это украшение... А Айрис может мне помочь?

– Может, – ответила я. – Но только она. Никто более – она же с тобой хочет вывести её на правду.

– Так, а дальше?

Я устало вздохнула, раздумывая, где мне достать перо самоцветки, и можно ли попросить расщедриться королевского алхимика? По счастью, мы были с ним знакомы. Он однажды вел занятие в Озерной академии, и я, как и мои способности, были им отмечены и оценены на достойном уровне. Я покривила ртом – ладно уж, наберусь наглости и отправлю ему записку. Слишком редкая штука, перо самоцветки, чтобы сейчас её где-то искать, но у королевского алхимика точно должно быть несколько.

– Как только Цветис наденет украшение, она откроет рот, – сказала я, усмехаясь. – И не закроет его до тех пор, пока не ответит на три ваших вопроса. Но только три от вас двоих. Все всё услышат, вы выведете ее на чистую воду, и она от вас отстанет.

– А такие вещи не запрещены? Не прилетит тебе за это?

– Нет, не запрещены, – ответила я. – В Академии ребята вообще так дурачились – это, конечно, некрасиво, даже подло, но здесь – дело отстаивания чести.

– Хорошо. – Ирион был взволнован и ободрен. Я отправила его в свою комнату, ещё раз проинструктировав. Добралась до комода с чернильницей и чистыми свитками и кое-как накарябала записку для алхимика. Кликнув служанку, я отправила её куда надо, и предупредила, что дело срочное.