Текст книги "Печать времени (СИ)"

Автор книги: Кира Мишина

Соавторы: Миша Дрик
сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)

Время шло к обеду и нас поставили гуськом, как в детском саду, и пропустили в отделение. Дальше столовая, очередная бурда, гордо обзываемая "обедом".

– Ну что, Матвей, – перед столовой меня перехватил врач, которого я про себя все еще называл епископом, – я вижу, что тебе стало лучше и думаю решение комиссии будет в твою пользу.

После обеда направился в душевую. Я был здесь много раз, любил стоять под струями воды, облокотившись ладонями о стену, но сегодня все было иначе. Меня что-то тревожило, и я никак не мог понять что именно, пока мой взгляд не натолкнулся на тату птицы феникса на запястье. Как же я мог забыть!? Ну, конечно же! Я прекрасно помню свою жизнь до появления книги, и на моем теле не было никаких татуировок.

Стараясь сохранять спокойствие, хотя сердце готово было вырваться из груди от появившейся надежды, переоделся в чистую одежду, несколько раз глубоко вдохнул и уверенно направился в кабинет так называемого врача.

– Входи, входи, Матвей! – Как он узнал, что это я? Камер я здесь не заметил. – Очень хорошо, что ты решил зайти ко мне. Перед приездом комиссии я хотел бы задать тебе несколько вопросов.

– Я бы тоже хотел кое-что спросить у вас, доктор, – обратился к нему, сознательно сделав ударение на последнем слове. Оттянул рукав, показывая татуировку. – Не подскажете, откуда это у меня?

– Не могу знать, когда ты к нам попал, она уже была у тебя. – Казалось, мой вопрос удивил его, но он продолжал сидеть, как ни в чем не бывало, лишь еле заметная улыбка задела его губы.

– Тогда я вам скажу! Тату мне сделали в Триаде, китайской мафии, когда мы вместе с Любавой, той самой несуществующей девушкой, проходили одно из испытаний.

– Мозг человека способен на невероятные вещи, Матвей. А твой выдает желаемое за действительное. – Его слова не были лишены логики. Я присел в кресло напротив, ожидая длинной дискуссии. – В нашем подсознании хранятся мысли, страхи, установки. Подсознание – это механизм, с помощью которого можно материализовать наши мысли и чувства. И оно направляет все, что происходит с человеком через интуицию, сны или предчувствия, и впоследствии выдает нашему сознанию то, что мы хотим или на что надеемся.

– Что вы хотите этим сказать? – Я совсем запутался. Думал, что ему нечем будет ответить на мое обвинение, но он очень доступно все объяснил. Получается мое подсознание – это моя карма? Оно дало мне ложную надежду? Я встал и подошел к окну: во дворе никого. Воцарилась тишина, создавалось впечатление, что мне дали время на подумать, принять верное решение.

Подсознание, говоришь? Повернулся к епископу. Его немигающий взгляд только убедил меня в правильной направленности моих мыслей. В этот самый момент, мне стало отчетливо ВИДНО. Все воспринимаемое мной – не искусственно созданная иллюзия, а реально существующее искажение, словно отражение в зеркале.

– Знаете, доктор, я считаю, что пока мне рано покидать вашу больницу.

– Странное совпадение, парень. Я тоже подумал об этом, раз ты не убрал видения из своих снов. Но то, что и ты пришел к такому выводу, говорит о твоей адекватности. – Он смотрел на меня с любопытством и с каким-то диким восторгом.

– Ну не зря же вы меня лечили столько месяцев. Да, я иду на поправку, мне намного лучше, но я все еще ищу реальность своих снов и нахожу их отголоски в повседневной жизни.

Епископ снял трубку и проговорил:– Маргарита, отмените сегодняшний приезд специалистов. – Так, так, так! А разве можно так просто отменить приезд комиссии? Разве они едут только по мою душу и других пациентов здесь нет? И разве не нужно дать им самим решать, а не просто следовать желаниям какого-то пациента? Я возможно и болен, но умею думать и сопоставлять, и что-то здесь не вяжется.

Я сделал безразличное лицо, стараясь выглядеть дурачком, чтобы у меня была свобода в передвижении. Не нужно давать им повод для моей изоляции. Следует усыпить их бдительность, быть повнимательней и понаблюдать, а сбежать от сюда я всегда успею. И не из такого дерьма выплывали.*****В последующие дни я совершенно «преобразился»: стал одним из самых активных пациентов, ходил хвостом за медсестрой, предлагая помощь. Помогал сортировать таблеточки, таскал карты пациентов. Санитары вообще здоровались со мной за руку. Что еще не давало мне покоя в этой больничке – это то, что ни медсестра, ни два санитара не менялись. Они жили здесь с нами, словно постоянные спутники наших фантазий. Кроме них и епископа, никого из персонала я больше не встречал.

Как-то я пробрался в кабинетепископа, пытаясь отыскать свою карту, но, не найдя её, полистал другие – назначение лекарственных препаратов было приблизительно одинаковое. И при раскладке их в таблетницы, под присмотром Маргариты, я заметил это. И также обратил внимание, что мои резко отличались и по форме и по цвету. Либо это простые витаминки, либо у меня был другой диагноз.

Помимо палат, в отделении находились еще комнаты отдыха с телевизором и мягкими стульями, стоящими хаотично, и игровая – с книгами, кроссвордами, которые для психов очень уж необходимы, с другими настольными играми. Дальше по коридору столовая, душевая, процедурная и пост медсестры Маргариты. В другой стороне коридора располагался лифт, ординаторская и комната для персонала.

Также я вспомнил, что впервые поднявшись в это отделение, кнопка в лифте показывала девятнадцатый этаж, но я тысячи раз смотрел в окно и видел, что нахожусь не выше третьего этажа.

Еще любопытным было то, что при прогулке и при осмотре из окна просматривалась только территория больницы, огражденная высоким кирпичным забором.

– Матвей, подойди сюда, ты мне нужен, – послышался голос Маргариты. Она сидела на своем рабочем месте и копошилась в бумажках. – Я совсем зашиваюсь, не мог бы ты собрать всех пациентов в одной комнате для приема вечерних лекарств.

– Да, конечно. – Я уже знаком с ними. "Особо буйных," кроме меня, здесь не было. Некоторые довольно разговорчивы. Когда помирал со скуки, даже они вполне себе собеседники.

Был там один, словоохотливый, который умудрялся пробраться в комнату персонала и воровать различные вещицы. По возможности я старался проводить с ним время. Из опыта зная, что никогда не угадаешь, кто и когда пригодится, а он со своей клептоманией и любопытством может понадобиться.

Вдвоем с ним мы быстро собрали больных в комнате отдыха, и я закрыл дверь, чтобы они не разбежались.

– Сегодня нашел такую штучку у Маргариты в комнате, – заговорщиски подмигивая, прошептал "мой друг", – интересно, как быстро она хватится ее? Когда я выйду отсюда, то продам ее и получу кучу денег.

– Ой, да ладно! – Иронично заявил я, подпирая дверной косяк. – Откуда у простой медсестры что-то настолько ценное, чтобы можно было думать о куче денег!?

– А вот и есть! – обиженно воскликнул "мой товарищ". Он засунул руку в карман, потом пошарился в другом, принялся обеспокоенно похлопываться себя по телу, а затем укоризненно взглянул на меня. Неожиданно схватил за горло и начал душить. – А ну отдай, верни, оно мое!

– Отцепись от меня, чучело. Пока я твоей тупой башкой не пробил стену!

От наших криков все заволновались, загалдели, повскакивали со своих мест. Маргарите следует поторопиться, их возбуждение активировалась. Им следовало бы принять лекарство, не хватало мне еще на психов отвлекаться.

Несостоявшийся "богач" расстроенно сидел в углу после того, как я оттолкнул его. Открыл дверь и увидел, что медсестра катит тележку с лекарствами, и облегченно вздохнул. Тут у одного из больных в руках я увидел что-то блестящее. Это было колечко, до боли знакомое, то самое, которое я так и не успел подарить Любаве. Я купил его в Китае, когда думал, что мы скоро поженимся. Молниеносно выхватил его из рук больного, как раз перед тем, как вошла Маргарита. Он распсиховался и начал выть, набрасываясь на меня.

– Что-то вы сегодня задержались с лекарствами, они как с ума посходили. – За ее спиной стояли все те же два санитара и по команде стали усаживать пациентов в кресло.

Медсестра подходила к каждому и подавала таблетки и стаканчик с водой. Когда очередь дошла до меня, крепче сжал ладонь, боясь, что кольцо выскочит из пальцев. Принял пилюлю и чуть не поперхнулся, когда сзади на меня налетел разгневанный клептоман.

Я упал лицом вниз и заорал:– Снимите с меня кто-нибудь этого идиота, иначе я ему сейчас все ребра пересчитаю. – Психи в таком состоянии становятся очень сильными и даже двое санитаров с трудом справились с ним. Скрутили ему руки и утащили в палату.

Маргарита обеспокоенно уточнила все ли у меня в порядке.

– Я в полном восторге, – усмехнулся, слегка нервничая. – Давно я так не веселился. Хоть какое-то разнообразие. – Надеюсь на сегодня моя помощь не потребуется, и я могу пройти в свою комнату?

– Да, да, спасибо! Ты можешь идти!

Вышел в коридор и, не остановившись у своей двери, прошел дальше, к комнате для персонала. Убедившись, что рядом никого нет, повернул ручку, но она не поддалась, но остановиться я уже не мог. Слегка нажав плечом, резко толкнулся вперед и дверь с треском распахнулась. Обежал глазами комнату, открывая подряд все ящики, не обнаружив ничего, достойного внимания, уже собрался выйти, как мой взгляд приковала небольшая шкатулочка, стоящая на столе. В ней ничего не было, кроме ключа. И, возможно, я бы не обратил на него внимание, если бы не его странная форма. Я не стал раздумывать и прихватил его с собой. Выглянул в коридор и осторожно прошел в свою палату.

Апокалипсис: начало. Глава 69

Люди, страдающие психическим расстройством, пугают, заставляют отворачиваться и не смотреть в глаза. Но в то же время пробуждают любопытство – кто он, почему такой и когда таким стал? Что из себя представляет грань, разделяющая здравые мысли и безумие, насколько она прочна и существует ли в самом деле? Можно ли с уверенностью утверждать, что вот тот человек, который ведёт себя не так, как другие, умалишенный, а ты адекватный обыватель, рассуждающий здраво? Представь себе, что он считает точно также...

МатвейВ воздухе раздался вой сирены, сопровождаемый взрывом проклятий в коридоре клиники. Оглянулся в поисках источника криков и заморгал, заметив обнаженного по пояс мужчину. Тот бежал ко мне, размахивая руками. Зацепил лампу дневного света на столе медсестры, и сверху посыпались осколки. Хихикнув, он бросил безумный взгляд на усеявшее пол стекло. Я узнал его. Это был Дзиньлун.

В коридоре застучали тяжелые ботинки – к маленькому китайцу со всех ног бежали санитары. Началась свалка, и Дзиньлуня прижали к полу.

– Подонки! – завизжал он, извиваясь в крепких руках. Наконец тем удалось зафиксировать бешено дергавшиеся конечности, и китаец замер на битом стекле.

– Беги, пока можешь! – выкрикнул он. – Завтра будет поздно! – С него стянули грязные джинсы, обнажив ягодицы, куда тут же глубоко вонзили шприц. Бешеный взгляд мужчины еще раз остановился на мне; Дзиньлун усмехнулся, показав ослепительно белые зубы на загорелом лице, затем его глаза закатились, и тело безжизненно обмякло.

Весь день я пытался отыскать что-то, что можно было открыть найденным ключом. Тщетно. Когда появился Дзиньлун, его увели в незнакомую мне часть отделения. Находясь здесь уже несколько месяцев, только сейчас узнал о скрытой двери в стене между лифтом и ординаторской.

Почувствовал запах сигаретного дыма. Кто это у нас тут хулиганит? Епископ? Вряд ли...

Комната для персонала находилась рядом, и я открыл дверь. Маргарита стояла у окна и дымила, как паровоз.

– Так, так, так, – громко хлопнул дверью, заявляя о своем присутствии. Медсестра даже не обернулась. – А чем это мы тут занимаемся? – Услышал всхлипывания и ощутил укол совести. Наверняка прознала о пропаже.

– За свои сорок с лишним лет я много чего перепробовала, и хорошая сигарета представляется мне не самым пагубным развлечением. – Маргарита невесело улыбнулась.

– Что случилось? У тебя кто-то умер? – постарался пошутить, подходя к ней.

– Последний раз, когда я сокрушалась о чьей-то смерти, был три года назад. Мой отец. О его смерти я узнала в ночной забегаловке от парня, которому отсосала в сортире за выпивку и пачку сигарет. – Исповедь? С чего бы это? Требование епископа или её личная инициатива? Импровизации он не любит, всегда на шаг впереди, просчитывает все ходы заранее. – Новости он выложил на ходу, застегивая ширинку. Мать ненавидит меня и даже не сообщила о его смерти. Тогда я была не в себе. – Бросила непотушенную сигарету в консервную банку и, вынув из кармана носовой платок, высморкалась. – В пьяном угаре устроила такой спектакль, что полиция была вынуждена вынести мне предупреждение и продержать до утра в камере участка. Очухалась на следующий день с больной головой и гудящим телом, всю ночь проспав на твердой, как камень, лежанке под жутким сквозняком. В душе царила такая пустота, что я решила: пришел и мой смертный час. Но твой лечащий врач, – кинула на меня быстрый взгляд, – поддержал меня, спас от самоубийства, а я... – Маргарита разрыдалась, – я подвела его.

Интересно получается. А у моего "лечащего врача" имя имеется? Все в нем какое-то общее, без деталей что ли. Безликое. Да и медсестричка эта чересчур откровенна с обычным пациентом. А Дзиньлун? Что он здесь делает? Что вообще происходит? Если ты не псих, то в этой богадельне вполне можно сойти с ума.

– Всё-таки, что с тобой случилось? Каким образом ты провинилась? – Зря я зашёл сюда – стало ещё больше вопросов. А мне нужно срочно выяснить, что находится в другой части отделения – возможно, ключ открывает одну из дверей, – а не выслушивать чаяния престарелой шаболды.

– Не обращай внимания, – она уже успокоилась, и благодарные уши перестали интересовать её. Вот и славненько. Успокаивать дамочек терпеть ненавижу.

– Ну, я тогда пойду? – повернулся к спасительной двери, боясь, что женщина передумает и решит вывалить на меня ещё порцию своих воспоминаний.

– Да, мне тоже пора отрабатывать свой хлеб.

Сказать она толком ничего не сказала, но то, что обязана епископу, яснее некуда. Рассчитывать на её понимание не стоит. Выйдя из комнаты, напоролся на двух санитаров, которые с довольными рожами покидали незнакомую мне территорию отделения.

– Что это ты там искал, парень? В эту комнату вход воспрещён. – Они уже приготовились схватить меня и отправить на ковёр к "доктору", но тут появилась Маргарита и вступилась за меня, сказав, что ей требовалась помощь. Я благодарно улыбнулся.

– Не вышло наябедничать? – Их кислые физиономии выдавали раздражение, и мне пришлось приложить максимум усилий, чтобы не рассмеяться.

Поскорее ретировался, дабы не вводить этих упырей в искушение. Направился в игровую и отыскал глазами клептомана. Со вчерашнего дня он со мной не разговаривал. Но парень был мне нужен позарез.

– Эй, поди сюда, – он сидел перед шахматной доской и разыгрывал партию сам с собой. Едва взглянув на меня, снова вернулся к своему занятию. – У меня кое-что есть для тебя. – Заинтересовался, но продолжал изображать из себя обиженку. – Пойдем выйдем, сюрприз там, – указал на коридор.

Видимо, любопытство пересилило и воришка, оторвав свой тощий зад от табуретки, проследовал за мной. Мы дошли до лифта, и я показал на незаметную дверь в стене.

– Знал о ней?

– Нет. Она же невидимая, – он глупо уставился на меня.

– Да, да, верно. Видишь там замочную скважину? Сможешь открыть, как ты это сделал с комнатой персонала? – Затаил дыхание, ожидая ответа. Сам я вряд ли смогу справиться с этой преградой.

– А что там? – Спрашивая, он внимательно осматривал отверстие для ключа.

– Вот открой и сам посмотришь. Думаю, там много чего ценного, что ты сможешь продать. – Его глаза загорелись, и с большим усердием парень принялся за дело.

Зайдя на территорию отделения и пройдя глубже, мы услышали жуткий крик или даже визг, больше похожий на рёв раненого животного. Внутри всё похолодело, но одновременно с этим холодом пришло любопытство: что же такое могло заставить человека орать нечеловеческим голосом.

Тут находились и другие пациенты: одни пребывали в остром психозе, кто-то сидел на полу и смеялся себе под нос.

Пока мы шли по коридору, пациенты хватали нас за ноги, дёргали за одежду, пытались заговорить. Мой "напарник" куда-то исчез, но у меня не было времени разыскивать его. Если его поймают, пускай выпутывается сам.

Осматривал каждую дверь в надежде отыскать нужную скважину. Почему-то я был уверен, что ключ откроет какую-то дверь. Моё сердце пропустило несколько ударов, когда я увидел что-то похожее. Трясущимися руками вставил ключ и медленно повернул. Услышав щелчок открываемой двери, немедленно скользнул внутрь.

От открывшейся картины испытал самый настоящий шок: Любава лежала на узкой койке с железными ножками с бледным, как мел лицом. Ноги и руки ее были привязаны. Из вены торчала игла.

Я не знал, что с ней и можно ли вытащить все эти непонятные трубки, но уверен был в одном – отсюда нужно выбираться как можно скорее. Если ты и не был сумасшедшим, то здесь под присмотромепископастанешь безумцем.

Неизвестно, сколько остаётся времени до того, как меня обнаружат, поэтому задерживаться не стоит: отстегнул ремни, сковывающие конечности Любавы, отсоединил капельницу и стал мягко потряхивать ее, пытаясь разбудить. Она не подавала признаков жизни, но выглядела просто спящей.

Я поднял ее на руки и со своей ношей направился прочь из этого сумасшедшего дома. Возле лифта нас также никто не остановил, что могло бы показаться странным или всё-таки удача сменила курс.

На первом этаже странная тишина. В громкоговорителе раздались щелчки, и голос одного из санитаров произнес:– У нас побег, перекрыть все выходы!

– В этом нет необходимости. – Услышал слова епископа и задумался. Так просто? Где подвох? – Не чините им препятствий. Они очень удивятся, когда выйдут наружу.

Апокалипсис: начало. Глава 70

МатвейС Любавой на руках я выбежал во двор и оказался в уже знакомом мне парке. Все выглядело, будто в стоп кадре: одиноко стоявшие скамейки, тропинки, мирно уходящие в густую зелень; беседки, переплетённые вьющимися растениями. Пошел по одной из них, зная, что она ведёт к воротам. По пути нам никто не встретился. Никто не остановил. Зачем было столько месяцев держать нас взаперти, чтобы потом отпустить без боя?Зная епископа, был уверен – он ничего не делает просто так, а пройдя через ворота больницы, я в этом убедился.Со всей беспощадностью на меня обрушились разруха и запустение. Мир, который я знал, исчез. Нет ни машин, ни людей, провисшие оголённые провода между почерневших столбов скрипели под порывами ветра. Здания, сложенные, как картонные коробки, черные от копоти. Что же произошло?Меня настолько потрясла эта картина, что вместе с Любавой я опустился на колени и засмеялся, истеричным и безудержным смехом, осознавая, что сейчас на самом деле выгляжу, как пациент психиатрической лечебницы, из которой только что вышел. Представил довольное лицо епископа и продолжил смеяться. Просто не мог остановиться. Вот это больше походило на сон, но я знал, что это – самая настоящая реальность.– Хотел нас сломить?! – заорал в никуда. – Не дождешься, старая рухлядь! Уверен, что встречу тебя снова! И тогда даже дьявол ужаснется, что я с тобой сделаю....В ответ на мою тираду раздалось лёгкое завывание ветра. Вдалеке всё меркло в тумане. Я внимательно всмотрелся, изучая какое-либо движение, малейший намек на жизнь. Но лишь пепел витал в воздухе, спиралями закручиваясь на поверхности земли.– Где наша не пропадала, да, Любава? Все будет хорошо, детка. Я вытащу нас из этого дерьма. Мы построим на руинах старого мира новую историю человечества.Поднявшись на ноги вместе со своей драгоценной ношей, пошел вперёд. Сначала нужно уйти как можно дальше от этого безумия, найти место для ночлега, а утром мы решим, что делать. Надеюсь, что Любава очнётся к тому времени.Я шел по выжженной местности, осторожно озираясь по сторонам, не хотел пропустить момент нападения, если епископ решится всё-таки вернуть нас. Шел медленно. Не спеша. Как говорится «тише едешь – дальше будешь». Да, Любава? Всю дорогу я говорил с любимой, будто бы она находилась рядом и в сознании. Судя по усталости, время в пути было не менее нескольких часов. Говорят, своя ноша не тянет, но Любава, девочка моя, ты поправилась за эти месяцы. Шептал ей на ухо всякую хрень, прекрасная зная, как она относится к моим шуткам. Думал, ну вот, сейчас... сейчас она откроет глаза и вывалит на меня порцию негодования. Порция негодования откладывалась, судя по безмятежному лицу любимой. Она собиралась спать, и подъем не входит в ее расписание.Впереди я уже присмотрел небольшое зданьице, в котором решил заночевать, но тут чуть языком не подавился, когда услышал дикие вопли. Мимо пробежала какая-то девица, в потрёпанной и местами разодранной одежде, державшая за руку ребенка лет семи, и сразу за ней два мужика.– Стой, сука! – Просвистел один сквозь зубы. – Отдай ребенка и тебе ничего не будет! Остановись по-хорошему, мы все равно поймаем тебя. Если он будет главным блюдом на нашем обеденном столе, то ты – десертом. И тогда ты пожалеешь, что вообще на свет родилась.– Вот только этого мне не хватало, – шепнул Любаве, снова положив ее на землю, – ты же знаешь я совсем не герой. Я всегда за мирное урегулирование вопроса. Драки не мое. Просто знаю, что ты бы не прошла мимо, – поцеловал её в лоб и двинулся за «народом». Народ, видимо, выпил энергетика – бежали, как в последний путь. Я же выдохся и еле передвигал ногами.Ребенок начал спотыкаться, и мужчины без труда догнали этих двоих. Когда же я поравнялся с группой людей, женщина растянула губы в насмешке, обнажив редкие заостренные зубы. И тут меня осенило: город полностью сожжен, никаких признаков жизни, все покрыто толстым слоем пепла и пыли, видно, что запустению не дни, а месяцы. Если кто и выжил, то голод не тетка – обессиленные и голодные люди сожрут и себе подобного в таких условиях.Вся эта ситуация напомнила мне кадр из фильма «Люди в черном». Когда главный герой проходит тест, и среди монстров видит девочку с учебником по биологии. Стреляет он именно в нее. Так и тут. Откуда взялась женщина с ребенком посреди заброшенного безжизненного города, где унылый ветер гоняет прах погибшего мира? Это была самая обыкновенная ловушка.– С ним была девка, найди ее. – Распорядился один из оборванцев. Ну вот, Любава, именно поэтому я старался не ввязываться в неприятности, всегда избегал их. Действовал, используя логику и здравый смысл, а не руководствовался чувствами. Мой инстинкт самосохранения активизировался. Пока второй отправился на поиски Любавы, я схватил валявшуюся на земле арматуру и начал нападать.Но тут с двух сторон на меня посыпалась груда камней: женщина вместе с мальчишкой попытались дезориентировать меня. Я уворачивался – время, проведенное удраконов, не прошло зря. Оборванец тоже схватил какую-то железяку и парировал мои выпады. Когда же ко мне незаметно подкрался мальчишка и укусил за ногу, оторвав кусок плоти, я взвыл от боли и пошел на таран. Злость придала мне силы. Оборванец лихо ускользал, но я использовал запрещенный прием – схватил его за яйца и резко дернул. Его крик не успел вырваться из груди, ударом сверху я арматурой проломил ему череп.Услышав приближающиеся шаги, обернулся: отправленный на поиски Любавы приближался, таща за собой ее тело. Убедившись, что женщина с ребенком исчезли и не будут чинить препятствий, подбежал к ублюдку, на ходу размахивая арматурой над головой и выкрикивая воинственный клич. Я так в кино видел, обычно это срабатывало, и соперник пугался. Это чмо не стало исключением – мгновенно оценив обстановку, он понял, что с его «друзьями» я расправился, отскочил в сторону и попытался сбежать.– Ну уж нет, куда это ты собрался? – Сделав несколько широких прыжков, набросился на него, привалив к земле. Не обращая внимания на ссадины и царапины, полученные при падении, схватил его за волосы и начал утрамбовывать мордой в землю. Когда понял, что сопротивления больше нет, остановился. Меня не волновало – жив он или нет, лучший враг – это мертвый враг.Вернулся к Любаве, проверяя пульс на ее шее. Приподнял ее и крепко обнял. Я не могу описать, что я чувствую сейчас.. Знаю одно – без Любавы я не хочу жить. Это самое дорогое, что у меня есть. Ее ночная рубашка задралась, обнажая ободранные ноги, спина кровоточила. Я боролся с искушением вернуться обратно в лечебницу. Там, по крайней мере, могли оказать ей медицинскую помощь. Но сам же и одернул себя: лучше помереть на свободе, чем жить в постоянном безумии.Осторожно поднял Любаву на руки и снова потащился в никуда. Услышал звук дождя – сначала мелкие капли слегка опрыскивали лицо, затем моросящий дождик превратился в самый настоящий водопад, спадающий огромной лавиной. Языком я ловил струи дождя, стараясь напиться вдоволь. Вода хлестала и по лицу Любавы. Я прижал ее к своей груди. Сбоку увидел валявшуюся тележку, какие были в супермаркетах, посадил туда Любаву, и так дело пошло быстрее.Впереди я уже видел лес, куда и направлялся. Нужно было пройти еще несколько зданий. Оставаться на ночлег в городе резко перехотелось после встречи с людоедами. Глубоко заходить не стал, привалился к ближайшему дереву и задремал. Но спустя мгновение открыл глаза – холодная темная ночь, чернее преисподней, каждая минута мрачнее предыдущей. Ни звука, унылая тишина. Все живое вырвано с корнем.С первым солнечным лучом поднялся и взобрался на небольшой холм – осмотреть местность. Любава так и не пришла в себя, сидела там же, где я ее и оставил, в тележке. У меня бы и в сонном состоянии уже все чресла затекли, а она специально не просыпается. Даже спящая бесит меня!Насколько было видно, впереди лежала выгоревшая дотла земля. И солнце казалось каким-то тусклым. Его лучи не грели, а слегка освещали раннее утро. Уверен, что ловить здесь нечего. Все, что могло остаться от прежнего мира – уже найдено, съедено или уничтожено. Голые обугленные деревья издавали скрипящие звуки, словно переговариваясь друг с другом. Я прислушивался к этому тихому шепоту, ведь где-то должна быть жизнь.. Не могло все просто исчезнуть! Но, оглядывая мертвое пространство, раскинувшееся впереди, я сомневался, что кто-то мог выжить.Хлопнул в ладоши и с обычным для меня оптимизмом все-таки решил двигаться дальше. Будем идти вдоль леса и, возможно, наткнемся на что-нибудь любопытное. Для дальнейшего путешествия понадобятся силы – пойду поцапаюсь с Любавой.Видимо, она тоже соскучилась и решила почтить меня своим присутствием. Потому что, подойдя к ней, увидел широко раскрытые глаза, смотрящие прямо на меня.

Апокалипсис: начало. Глава 71

МатвейОстанови это мгновение, Господи! Частота сердечных ударов резко увеличилась, я будто увидел её впервые. Она линия жизни на моей ладони, мой талисман, моя удача. Особенный момент... ощутил сильное напряжение, которое пронизало каждую клеточку тела. Одно ее присутствие доставляло радость, а пробуждение – коктейль из невероятных эмоций. Наши глаза встретились, а души воссоединились. Глядя на Любаву осознал смысл жизни. Все мысли в голове пронеслись в одно мгновение.Мне хотелось целовать её, прижимать к себе, кричать от радости, словно ребёнок от долгожданного подарка. Взгляд был растерянный, обеспокоенный. Под глазами залегли тёмные круги.– Иди ко мне, – мягко прикоснулся, стараясь нежно касаться болезненных мест на спине и осторожно вытащил из тележки. Усадил к себе на колени и зажал её голые ноги между своими.– Где мы? Что случилось? – Тихий шёпот был совсем не похож на привычный дерзкий тон.– Ты что, ничего не помнишь? – Любава нахмурились, свела брови вместе. Мне казалось, что я слышу, как тяжёлые глыбы воспоминаний ворочаются в ее маленькой головке. Переставляются с места на место, слой за слоем, вскрывая и выпуская воспоминания. А затем снова прячутся, словно испуганные птицы.– Я.... Я.... Ты знаешь, Матвей! Мне казалось, что это сон, настолько странные и нереальные моменты всплывают у меня в голове. Вспышки настолько яркие, одномоментные и разрозненные, что мне сложно собрать все в один момент.– Ничего, вспоминай. У нас есть много времени. – Любава вновь ушла в себя, переваривая потоки разбежавшихся воспоминаний. Мыслями она находилась не со мной, а где-то далеко, кутаясь в свои обрывки памяти, как в одеяло. Прошло немало минут, прежде чем вздохнув, Любава начала свой рассказ.– Все очень странно, но да ладно... Очнулась я как от толчка, резко, не успев даже испугаться, почувствовала укол и вновь забылась. Следующее мое пробуждение произошло плавно, я вынырнула из мягкой перины сна легко, мягко. Осмотревшись по сторонам увидела, что всё кругом белое, яркий свет слепил и резал глаза. Сначала испугалась, что меня прикончили и я попала в чистилище. Но, услышав мерное пищание датчиков, поняла, что оказалась в больнице. Чувствовала себя хорошо и не понимала для чего ко мне прицепили все эти провода. Затем в комнату вошла медсестра с милой улыбкой, а сзади шел епископ, представляешь... – опять Любава на мгновение умолкла, сопоставляя факты, не веря в происходящее и борясь со своими воспоминаниями. Нежно поглаживал ее по рукам, бедру, щедро делясь теплом своего тела. – Я была шокирована тем, что они мне сказали: мол, что это все сон и ничего не было. Епископ – врач, который меня лечит. А я серьезно пострадала в какой-то катастрофе, поэтому нахожусь здесь. Епископ настолько красиво все говорил, что я начала верить в происходящее, но меня смущал тот факт, что люди, которые приходили ко мне никогда не менялись, что очень странно. Не может человек так много работать. А за окном практически никогда не менялся пейзаж, словно по расписанию включали и выключали солнце, луну. Даже ветер дул всегда в одном направлении. Да и тебя рядом не было, – она нежно улыбнулась мне. – Я вспомнила жизнь в своей деревушке: можно создать любую иллюзию, если есть сильный маг, нужно просто захотеть. Ну или просто задействовать артефакт, а ты как знаешь, такие существуют. И тогда я поняла, что-то не так. Моя первая попытка сбежать провалилась сразу, как только я вышла из комнаты. Во время второй я убежала дальше, но сигнализация на двери меня сдала. Третья попытка произошла неожиданно для меня самой. В мою комнату влетел наш общий знакомый Дзиньлун. Начал меня трясти и уговаривать бежать с ним и искать тебя. Говорил, что ты рядом, а я тут нехорошая сплю... В общем он прорвался на другую сторону, а я нет. Меня схватили и предупредили, что если что, меня закуют в кандалы. В последний раз я навела такого шороха и так отделала санитаров, что они привязали меня и вкололи лекарство, от которого я мгновенно вырубилась. Ну и вот, теперь я с тобой. Ты меня спас... – Любава развела руками и расплакалась. Я ее баюкал, как маленького ребенка, гладил по волосам и говорил разную белиберду, лишь бы моя девочка успокоилась.– Все позади, успокойся. Прорвёмся, не впервой. Нам нужно как-то отсюда бежать и, чем скорее, тем лучше. – Всхлипнув последний раз и утерев нос рукой, Любава воспротивилась.– Нам нужно выполнить задание. Я чувствую, что этот камень где-то здесь, совсем рядом. Вспомни что там написано: мы должны это закончить и забыть.– Любава, посмотри по сторонам. Здесь нет ничего, пустота, тишина и опасность, подстерегающая за каждым углом.– Матвей, мы что первый раз сталкиваемся с опасностью? – Удивлённо вздернув бровки прошептала Любава. – Мы созданы, чтобы решать такие задачи. Мы справимся. Мы должны.– Но у нас даже книги нет! Как мы все провернем и где будем искать этот минерал? Под завалами?– Найдем, пошли. – Встав, она потянула меня за собой. Обожаю свою девочку. Всегда вперёд и до конца.Мы шли целый день, вокруг была только разруха. Ветер носил по округе обрывки разных вещей. Затхлый, тяжелый воздух давил на грудь, а мысли посещали не радостные. Мне казалось что нам вот-вот придет конец от голода или усталости.– Вон, смотри, более менее приемлемое место, пошли туда. – Указав пальцем, Любава потащила меня к какойто заброшке.***Мёртвая, давящая тишина, сквозь которую не проникал ни один, даже случайный звук, стояла над городом. Моя жизнь с беспощадной ясностью представилась одним мгновением, короткой вспышкой, едва осветившей пространство вокруг, и погасла.