Текст книги "Галактика (антология)"

Автор книги: Кир Булычев

Соавторы: Иван Ефремов,Василий Шукшин,Аркадий Стругацкий,Борис Стругацкий,Александр Казанцев,Вадим Шефнер,Владимир Михайлов,Илья Варшавский,Север Гансовский,Анатолий Днепров
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 52 страниц)

Илья Варшавский
Назидание для писателей-фантастов всех времен и народов, от начинающих до маститых включительно

Юмореска

Трудно перечислить все богатство тем современной фантастики. Тут и разумные растения, и разговаривающие животные, и многое другое, что хорошо известно психиатрам, изучающим тяжелые формы заболевания паранойей.

Количество поклонников научно-фантастической литературы неуклонно растет. Наряду с футбольными болельщиками они представляют собой интеллектуальный цвет населения нашей планеты.

Поэтому фантастику не зря называют «литературой века».

К сожалению, отсутствие теории фантастики значительно снижает продуктивность авторов, работающих в этом жанре, и лишает критиков возможности пользоваться объективными методами оценок.

Прежде чем будет создана всеобъемлющая теория, необходимо систематизировать основные тенденции развития фантастики и хотя бы вчерне наметить научные критерии для определения качества готовых произведений.

а) Выбор имен

Имена героев должны соответствовать их характерам. Если действие происходит в далеком будущем или в иной галактике, то положительным героям дают хорошие имена: Ум, Смел, Дар, Добр, Нега и т. п. (для выбора женских имен могут быть также с успехом использованы названия стиральных порошков).

Отрицательным героям присваиваются имена вроде Смрад, Мрак, Худ, Боль, Вонь. Однако не следует даже самым мерзким дамам давать имена, использующиеся в бранном смысле, так как эти слова могут встречаться в лексиконе ученых, особенно молодых, что создает при чтении известную семантическую неопределенность.

Представителям переходных цивилизаций, могущих еще стать на правильный путь, имена даются методом гильотинирования. Например, в словаре отыскиваются два самых обычных слова, скажем «стул» и «гравий». Отсекая первые буквы, можно назвать героя Тул Равий. Просто и элегантно!

б) Место действия

Космос – основное пастбище фантастов. Однако использовать его можно только в гуманных целях. Дабы при этом не был потерян элемент занимательности, на отлично вооруженных землян возлагаются высокие функции носителей человеческой морали, утверждаемой при помощи лучевого оружия, аннигиляционных бомб и разрушения пространства. По отношению к особо зловредным существам, жующим звездную плазму, как студень, допускаются и более крутые меры убеждения.

Фантаст вправе рисовать самые мрачные картины, лишь бы герой сокрушенно покачивал головой и произносил длинные тирады о том, что на его родной Земле подобные безобразия уже невозможны. Это называется внесение позитивного элемента в негативную тематику. Часто герой такого рода плохо вооружен и потихоньку смывается с мерзкой планеты, не испытывая при этом никаких угрызений совести. Он выполнил свою задачу, показав читателю, как плохо было бы, если… и так далее.

Во избежание упреков в шаткости позиций автору рекомендуется варьировать обе темы в разных произведениях. Так, например, если в предыдущем он ратовал за полное невмешательство в чужие дела, то в последующем нужно как следует разгромить инопланетчиков всеми подручными средствами, включая шпионаж, диверсию и оружие массового уничтожения.

Ни в одном из этих вариантов не следует приводить сюжет к счастливой развязке, так как это лишает автора возможности написать продолжение. Лучше всего намекнуть, что все придет к счастливому концу, когда рак свистнет. Такая формула устраивает всех. Оптимистов потому, что основной акцент делается на неизбежность хорошего конца, пессимистов же оттого, что они знают цену ракам, знакомы с особенностями их передвижения и даже догадываются, где эти раки зимуют.

в) Время действия и связанные с этим проблемы

Фантасты обычно избегают забираться в прошлое, так как это требует знания истории, хотя бы в объеме средней школы. Поэтому помыслы писателя чаще заняты будущим.

Здесь, как правило, земные проблемы ограничены только внешним антуражем, основное же действие происходит где-нибудь в иных галактиках.

Однако и в отношении этого антуража нет единства мнений.

Как и кем будет управляться наша планета? Некоторые считают, что знание высшей математики само по себе служит залогом высокой государственной мудрости. Вряд ли можно целиком принять эту точку зрения. Спросите, что думает жена любого ученого о практической смекалке своего мужа, и вам станет понятным, чего стоит всемирное правительство, состоящее из одних профессоров и академиков. Поэтому фантасты больше склонны сваливать все государственные заботы на электронные машины. Тогда человечество освобождается от бремени принятия каких-либо решений и может посвятить себя целиком космическим полетам, играм и пляскам.

Огромное значение придается облагораживающему влиянию искусства, в частности музыке.

Правда, проведенное нами обследование знакомых пока не выявило существенных различий в моральном облике обладателей абонементов филармонии и ненавистников симфонических концертов.

Перечисленными проблемами в основном исчерпываются футурологические поиски фантастов, если не считать, что на смену автомобилю придет «мобиль», театр заменится «хеатром», на всех видах транспорта внедрится антигравитационная тяга, а домашнюю работу будут поручать киберам.

г) Научные гипотезы

Научно-фантастическая литература отличается от научно-популярной узаконенным правом опровергать основные законы естествознания.

Совершенно обязательным является опровержение Первого и Второго начал термодинамики. (О существовании Третьего начала автор может и не знать.)

Фантасту дается право доказывать или просто декларировать возможность передвигаться со скоростью, превышающей скорость света, добывать энергию из материи в количествах, превышающих соотношение Эйнштейна, свертывать пространство при помощи мысленных усилий и создавать поля, наименования которых невозможно расшифровать даже при помощи словаря иностранных слов.

То обстоятельство, что предпосылкой к этому служит полный крах всей современной науки, никого не смущает, поскольку мы имеем дело с научной фантастикой, детищем научного прогресса.

Делались попытки сгладить явный триумф победы воображения над законами природы, вводя в текст рассказа дифференциальные уравнения в частных производных – прием явно некорректный и по отношению к собратьям по перу, и к читателям. С подобными тенденциями показывать свою образованность в фантастике следует бороться самым решительным образом.

д) Дельфины

Противники научной фантастики часто заявляют, что она уже исчерпала тематику и существует за счет многократного пережевывания одного и того же. То, что эта точка зрения лишена всякого основания, видно хотя бы из примера вторжения дельфинов в фантастические произведения.

На протяжении всей своей истории человечество сосуществовало с дельфинами, но только недавно, когда они были уже почти истреблены, ученые обнаружили, что отношение веса мозга к весу тела у этих животных выше, чем у человека. Это породило множество догадок о духовном мире зубатых китов и, в частности, афалин.

Если систематизировать все, что появляется в печати о дельфинах, то можно с достаточной степенью достоверности утверждать, что: во-первых, дельфины любят людей. Хотя любовь трудно оценивать по какой-либо абсолютной или относительной шкале, все же есть основания считать, что нежные чувства дельфина к человеку несколько слабее, чем у собаки, и несколько сильнее, чем у свиньи.

Во-вторых, дельфины легко дрессируются. Кажется, ненамного хуже морских львов (так как последние обладают меньшим объемом мозга, чем дельфины, то их способности не представляют интереса ни для науки, ни для фантастики).

В-третьих, они разговаривают друг с другом при помощи свиста. Видимо, язык дельфинов по богатству понятий и красочности образов не уступает языку певчих птиц. Однако этот вопрос подлежит уточнению, так как еще никем не составлены ни дельфиньи, ни птичьи словари.

К сожалению, это почти все, что можно сказать в пользу дельфинов. Конечно, по сравнению с прирученными медведями, разъезжающими в модных брюках на мотоциклах, достижения дельфинов кажутся более чем скромными, но фантастам нужно развивать дельфинью тематику, иначе к чему же такой мощный мозг, каким их наградила природа? (Опять-таки здесь имеются в виду дельфины.)

е) Чудовища

Читатель любит все необычное. Чем больше чудищ встречается в тексте, тем лучше.

В настоящее время уже использованы все мифологические персонажи: кентавры, драконы, пегасы, циклопы и даже ангелы, простые и шестикрылые.

Изготовление чудовищ для фантастических произведений может быть осуществлено методом массового производства. Существуют два способа:

Гибридизация. В этом случае создается гибрид самых отдаленных представителей фауны и флоры. Розовый куст с тигриными головами вместо бутонов, девушка с телом змеи, летающие медузы, помесь паука с коршуном. Чем неожиданнее совмещение свойств в таком гибриде, тем выше эмоциональное воздействие на читателя.

Изменение масштабов. Один из самых простых и действенных способов, не требующий особых пояснений. Клоп величиною с лошадь или динозавр, умещающийся в спичечной коробке, открывают неисчерпаемые возможности для создания динамичного, захватывающего сюжета.

Вот, по существу, все основные правила композиции фантастических произведений. Следует лишь добавить, что огромная работа, уже проделанная по систематизации фантастических идей, значительно облегчает писателям выбор темы. Вы всегда можете взять наугад несколько идей и совместить их. Количество возможных сочетаний при этом настолько велико, что хватит еще на несколько поколений фантастов.

Илья Варшавский
Поездка в Пенфилд

Современная сказка

– Пожалуй, я лучше выпью еще коньяку, – сказал Лин Крэгг.

Подававшая чай служанка многозначительно взглянула на Мефа.

Тот пожал плечами.

– Зачем вы так много пьете, Лин? В вашем положении…

– В моем положении стаканом больше или меньше уже ничего не решает. Вчера меня смотрел Уитроу.

– Теперь мы справимся сами, Мари, – сказал Меф. – Оставьте нам кекс и коньяк.

Он подождал, пока служанка вышла из комнаты.

– Так что вам сказал Уитроу?

– Все, что говорит врач в подобных случаях пациенту. Вы не возражаете? – Крэгг протянул руку к бутылке.

– Мне, пожалуйста, совсем немного, – сказал Меф.

Несколько минут он молча вертел в пальцах стакан.

– Вы знаете, Лин, что труднее всего бывает находить слова утешения. Да и не всегда они нужны, особенно таким людям, как вы. И все же поймите меня правильно… Ведь в подобных случаях всегда остается надежда…

– Не нужно, Эзра, – перебил Крэгг. – Я не понимаю обычного стремления друзей прибавить к физическим страданиям еще и пытку надеждой.

– Хорошо, не будем больше об этом говорить.

– Вы знаете, Эзра, – сказал Крэгг, – что жизнь меня не баловала, но если бы я мог вернуть один-единственный момент прошлого…

– Вы имеете в виду ту историю?

Крэгг кивнул.

– Вы никогда мне о ней ничего не рассказывали, Лин. Все, что я знаю…

– Я сам старался ее забыть. К сожалению, мы не вольны распоряжаться своей памятью.

– Это, кажется, произошло в горах?

– Да, в Пенфилде. Ровно сорок лет назад. Завтра – сорокалетие моей свадьбы и моего вдовства. Он отпил большой глоток. – Собственно говоря, я был женат всего пять минут.

– И вы думаете, что если бы вам удалось вернуть эти пять минут?..

– Признаться, я постоянно об этом думаю. Меня не оставляет мысль, что тогда я… ну, словом, вел себя не наилучшим образом. Были возможности, которых я не использовал.

– Это всегда так кажется, – сказал Меф.

– Возможно. Но тут, пожалуй, особый случай. С того момента, как Ингрид потеряла равновесие, было совершенно очевидно, что она полетит в пропасть. Я достаточно хорошо владею лыжными поворотами на спусках и еще мог…

– Глупости! – возразил Меф. – Вся эта картина придумана вами потом. Таково свойство человеческой психики. Мы неизбежно…

– Нет, Эзра. Просто тогда на мгновение меня охватило какое-то оцепенение. Странное фаталистическое предчувствие неизбежности беды, и сейчас я готов продать душу дьяволу только за это единственное мгновение. Я так отчетливо представляю себе, что тогда нужно было делать!

Меф подошел к камину и стал спиной к огню.

– Мне очень жаль, Лин, – сказал он после долгой паузы. – По всем канонам я бы должен был теперь повести вас в лабораторию, усадить в машину времени и отправить путешествовать в прошлое. К сожалению, так бывает только в фантастических рассказах. Поток времени необратим, но если бы даже сам дьявол бросил вас в прошлое, то все события в вашей новой системе отсчета были бы строго детерминированы еще не существующим будущим. Петлю времени нельзя представить себе иначе, как петлю. Надеюсь, вы меня поняли?

– Понял, – невесело усмехнулся Крэгг. – Я недавно прочитал рассказ. Человек, попавший в далекое прошлое, раздавил там бабочку, и от этого в будущем изменилось все: политический строй, орфография и еще что-то. Это вы имели в виду?

– Примерно это, хотя фантасты всегда склонны к преувеличениям. Причинно-следственные связи могут быть различно локализированы в пространстве и во времени. Трудно представить себе последствия смерти Наполеона в младенческом возрасте, но, право, Лин, если бы ваша далекая прародительница избрала себе другого супруга, мир, в котором мы живем, изменился бы очень мало.

– Благодарю вас! – сказал Крэгг. – И это все, что мог мне сообщить философ и лучший физик Дономаги Эзра Меф?

Меф развел руками:

– Вы преувеличиваете возможности науки, Лин, особенно там, где это касается времени. Чем больше мы вдумываемся в его природу, тем сумбурнее и противоречивее наши представления о нем. Ведь даже теория относительности…

– Ладно, – сказал Крэгг, опорожняя стакан, – я вижу, что действительно лучше иметь дело с Сатаной, чем с вашим братом. Не буду больше вам надоедать.

– Пожалуй, я вас провожу, – сказал Меф.

– Не стоит, тут два шага. За двадцать лет я так изучил дорогу, что могу пройти с закрытыми глазами. Спокойной ночи!

– Спокойной ночи! – ответил Меф.

* * *

Крэгг долго не мог попасть ключом в замочную скважину. Его сильно покачивало. В доме непрерывно звонил телефон.

Открыв наконец дверь, он в темноте подошел к аппарату.

– Слушаю!

– Алло, Лин! Говорит Меф. Все в порядке?

– В порядке.

– Ложитесь спать. Уже двенадцать часов.

– Самое время продать душу дьяволу!

– Ладно, только не продешевите. – Меф положил трубку.

* * *

– К вашим услугам, доктор Крэгг.

Лин включил настольную лампу. В кресле у книжного шкафа сидел незнакомый человек в красном костюме, облегавшем сухощавую фигуру, и черном плаще, накинутом на плечи.

– К вашим услугам, доктор Крэгг, – повторил незнакомец.

– Простите, – растерянно сказал Крэгг, – но мне кажется…

– Что вы, уйдя от одного литературного штампа, попали в другой? Не так ли? – усмехнулся посетитель. – К сожалению, вне этих штампов проблема путешествий во времени неразрешима. Либо машина времени, либо… я. Итак, чем могу быть полезен?

Крэгг сел в кресло и потер лоб.

– Не беспокойтесь, я не призрак, – сказал гость, кладя ногу на ногу.

– Да, но…

– Ах это?! – он похлопал рукой по щегольскому лакированному копыту, торчавшему из-под штанины. – Пусть это вас не смущает. Мода давно прошедшего времени. Гораздо удобнее и элегантней, чем ботинки.

Крэгг невольно бросил взгляд на плащ, прикрывавший спину незнакомца.

– Вот оно что! – нахмурился тот и сбросил плащ. – Что ж, вполне понятный вопрос, если учесть все нелепости, которые выдумывали о нас попы на протяжении столетий. Я понимаю, дорогой доктор, всю грубость и неуместность постановки эксперимента подобного рода, но если бы я… то есть я хотел сказать, что если бы вы… ну, словом, если бы такой эксперимент был допустим с этической точки зрения, то вы бы собственными глазами убедились, что никаких признаков хвоста нет. Все это – наглая клевета!

– Кто вы такой? – спросил Крэгг.

Гость снова сел.

– Такой же человек, как и вы, – сказал он, накидывая плащ. – Вам что-нибудь приходилось слышать о цикличности развития всего сущего?

– Приходилось. Развитие по спирали.

– Пусть по спирали, – согласился гость, – это дела не меняет. Так вот, мы с вами находимся на различных витках этой спирали. Я – представитель цивилизации, которая предшествовала вашей. То, чего достигла наша наука: личное бессмертие, способность управлять временем, кое-какие трюки с трансформацией, – неизбежно вызывало в невежественных умах людей вашего цикла суеверные представления о нечистой силе. Поэтому немногие сохранившиеся до сего времени представители нашей эры предпочитают не афишировать своего существования.

– Ерунда! – сказал Крэгг. – Этого быть не может!

– Ну, а если бы на моем месте был пришелец из космоса, – спросил гость, – вы поверили бы в реальность его посещения?

– Не знаю, может быть, я поверил бы, но пришелец из космоса не пытался бы купить мою душу.

– Фу! – На лице незнакомца появилось выражение гадливости. – Неужели вы верите в эти сказки?! Могу ли я – представитель воинствующего атеизма, пугало всех церковников, заниматься подобной мистификацией?

– Зачем же тогда вы – здесь? – спросил Крэгг.

– Из чисто научного интереса. Я занимаюсь проблемой переноса во времени и не могу без согласия объекта…

– Это правда?! – Крэгг вскочил, чуть не опрокинув кресло. – Вы могли бы меня отправить на сорок лет назад?!

Незнакомец пожал плечами.

– А почему бы и нет? Правда, с некоторыми ограничениями. Детерминизм причинно-следственных связей…

– Я это уже сегодня слышал, – перебил Крэгг.

– Знаю, – усмехнулся гость. – Итак, вы готовы?

– Готов!

– Отлично! – Он снял со своей руки часы. – Ровно сорок лет?

Крэгг кивнул.

– Пожалуйста! – Он перевел стрелки и застегнул ремешок на руке Лина. – В тот момент, когда вы захотите начать трансформацию, нажмите эту кнопку.

Крэгг взглянул на циферблат, украшенный непонятными знаками.

– Что это такое?

– Не знаю, как вам лучше объяснить, – замялся незнакомец. – Человеку суеверному я бы сказал, что это – волшебные часы, физику был бы ближе термин – генератор поля отрицательной вероятности, хотя что это за поле, он бы так и не понял, но для вас, дорогой доктор Крэгг, ведь все равно. Важно, что механизм, который у вас сейчас на руке, просто средство перенестись в прошлое. Надеюсь, вы удовлетворены?

– Да, – не очень уверенно ответил Крэгг.

– Раньше, чем я вас покину, – сказал гость, – мне нужно предупредить вас о трех существенных обстоятельствах: во-первых, при всем моем глубоком уважении к памятникам литературы, я не могу не отметить ряд грубых неточностей, допущенных господином Гете. Приобретя с моей помощью молодость, Фауст никак не мог сохранить жизненный опыт старца, о чем, впрочем, свидетельствует его нелепое поведение во всей этой истории. В нашем эксперименте, помолодев на сорок лет, вы лишитесь всяких знаний, приобретенных за это время. Если вы все же хотите что-то удержать в памяти, думайте об этом в период трансформации. Во-вторых, вероятно, вы знаете, что физическое тело не может одновременно находиться в различных местах. Поэтому приступайте к трансформации в той точке пространства, в которой находились в это время сорок лет назад. Иначе я не отвечаю за последствия. Вы меня поняли?

Крэгг кивнул головой.

– И наконец, снова о причинно-следственных связях. В старой ситуации вы можете вести себя иначе, чем в первый раз. Однако, к чему это приведет, заранее предсказать нельзя. Здесь возможны… э-э-э… различные варианты, определяемые степенью пространственно-временной локальности все тех же связей. Впрочем, вы это уже знаете. Засим… – он отвесил низкий поклон. – Ах, Сатана! Я, кажется, здесь немного наследил своими копытами! Это, знаете ли, одно из неудобств…

– Пустяки! – сказал Крэгг.

– Прошу великодушно извинить. Сейчас я исчезну. Боюсь, что вам придется после этого проветрить. Сернистое топливо. К сожалению, современная химия ничего другого для трансформации пока предложить не может. Желаю успеха!

Крэгг подождал, пока рассеется желтоватое облако дыма, и подошел к телефону:

– Таксомоторный парк? Прошу прислать машину. Улица Грено, дом три. Что? Нет, за город. Мне срочно нужно в Пенфилд.

– Въезжаем в Пенфилд, – сказал шофер.

Крэгг открыл глаза.

Это был не тот Пенфилд. Ярко освещенные окна многоэтажных домов мелькали по обе стороны улицы.

– Вам в гостиницу?

– Да. Вы хорошо знаете город?

Шофер удивленно взглянул на него.

– Еще бы! Мне уже много лет приходится возить сюда лыжников. Из всех зимних курортов…

– А вы не помните, тут на горе жил священник. Маленький домик на самой вершине.

– Помер, – сказал шофер. – Лет пять как похоронили. Теперь тут другой священник, живет в городе, возле церкви. Мне и туда случалось возить… По всяким делам, – добавил он, помолчав.

– Я хотел бы проехать по городу, – сказал Крэгг.

– Что ж, это можно, – согласился шофер.

Крэгг смотрел в окно. Нет, это был решительно другой Пенфилд.

– А вот – фуникулер, – сказал шофер. – Теперь многие предпочитают подниматься наверх в фуникулере. Времена меняются, и даже лыжный спорт…

– Ладно, везите меня в гостиницу, – перебил Крэгг.

Мимо промелькнуло старинное здание ратуши. Стрелки часов на башне показывали два часа.

Крэгг узнал это место. Тут вот, направо, должна быть гостиница.

– Приехали, – сказал шофер, останавливая машину.

– Это не та гостиница.

– Другой здесь нет.

– Раньше была, – сказал Крэгг, вглядываясь в здание.

– Была деревянная, а потом на ее месте построили эту.

– Вы в этом уверены?

Шофер пожал плечами:

– Что я, дурачить вас буду?

– Хорошо, – сказал Крэгг, – можете ехать назад, я тут останусь.

Он вышел на тротуар.

– Приятно покататься! – сказал шофер, пряча деньги в карман. – Снег сейчас превосходный. Если вам нужны лыжи получше, советую…

– Хватит! – Крэгг со злобой захлопнул дверцу.

… В пустом вестибюле за конторкой дремала дежурная.

– Мне нужен номер во втором этаже с окнами на площадь, – сказал Крэгг.

– Вы надолго к нам?

– Не знаю. Может быть… – Крэгг запнулся. – Может быть, на несколько дней.

– Покататься на лыжах?

– Какое это имеет значение? – раздраженно спросил он.

Дежурная улыбнулась.

– Решительно никакого. Заполните, пожалуйста, карточку. – Она протянула ему белый листок, на котором Крэгг написал свою фамилию и адрес.

– Все?

– Все. Пойдемте, я покажу вам номер. Где ваши вещи?

– Пришлют завтра.

Они поднялись во второй этаж. Дежурная сняла с доски ключ и открыла дверь.

– Вот этот.

Крэгг подошел к окну. Здание ратуши виднелось чуть левее, чем ему следовало бы.

– Эта комната мне не подходит. А что рядом?

– Номер рядом свободен, но там еще не прибрано. Оттуда выехали только вечером.

– Это неважно.

– Да, но сейчас нет горничной.

– Я сказал, что это не имеет значения!

– Хорошо, – вздохнула дежурная, – если вы настаиваете, я сейчас постелю.

Кажется, это было то, что нужно, но кровать стояла у другой стены.

Крэгг подождал, пока дежурная расстелила простыни.

– Спасибо! Больше ничего не надо. Я ложусь спать.

– Спокойной ночи! Вас утром будить?

– Утром? – Казалось, он не понял вопроса. – Ах, утром! Как хотите, это уже не существенно.

Дежурная фыркнула и вышла из комнаты.

Крэгг отдернул штору, передвинул кровать к противоположной стене и, погасив свет, начал раздеваться.

Он долго лежал, глядя на узор обоев, пока блик луны не переместился к изголовью кровати. Тогда, зажмурив глаза, он нажал кнопку на часах…

* * *

«Если вы хотите удержать что-то в памяти, думайте об этом в период трансформации».

… Объезжая пень, она резко завернула влево и потеряла равновесие. Когда ей удалось стать второй лыжей на снег, она вскрикнула, обрыв был всего в нескольких метрах. Она поняла, что тормозить уже поздно, и упала на левый бок. Большой пласт снега под ней стал медленно оседать вниз…

Крэгг проснулся со странным ощущением тяжести в голове. Лучи утреннего солнца били в глаза, проникая сквозь закрытые веки. Он перевернулся на бок, пытаясь вспомнить, что произошло вчера.

Кажется, вчера они с Ингрид до двух часов ночи катались на лыжах при лунном свете. Потом, в холле, она сказала… Ах, черт! Крэгг вскочил и торопливо начал натягивать на себя еще не просохший со вчерашнего дня свитер. Проспать в такой день!

Сбегая по лестнице, он чуть не сбил с ног поднимавшуюся наверх хозяйку в накрахмаленном чепце и ослепительно белом переднике.

– Торопитесь, господин Крэгг! – На ее лице появилось добродушно-хитрое выражение. – Барышня вас уже давно ждет. Смотрите, как бы…

Крэгг в два прыжка осилил оставшиеся ступеньки.

– Ингрид!

– А мой совет: до обрученья не целуй его! – пропела Ингрид, оправляя прическу. – Садитесь лучше пить кофе. Признаться, я уже начала думать, что вы, раскаявшись в своем безрассудстве, умчались в город, покинув обманутую Маргариту.

… Когда ей удалось стать второй лыжей на снег, она вскрикнула…

– Не знаю, что со мной случилось, – сказал Крэгг, размешивая сахар. – Я обычно так рано встаю.

– Вы нездоровы?

– Н-н-нет.

– Сожаление об утерянной свободе?

– Что вы, Ингрид!

– Тогда смажьте мои лыжи. Мы поднимемся наверх в фуникулере, а спустимся…

– Нет!! – Крэгг опрокинул чашку на скатерть. – Не нужно спускаться на лыжах!

– Что с вами, Лин?! – спросила Ингрид, стряхивая кофе с платья. – Право, вы нездоровы. С каких пор?..

– Там… – Он закрыл глаза руками.

… Объезжая пень, она резко завернула влево и потеряла равновесие…

– Там… пни! Я… боюсь, Ингрид! Умоляю вас, пойдем назад по дороге! Мы можем спуститься в фуникулере.

Ингрид надула губы.

– Странно, вчера вы не боялись никаких пней, – сказала она, вставая. – Даже ночью не боялись. Вообще, вы сегодня странно себя ведете, Еще не поздно…

– Ингрид!

– Перестаньте, Лин! У меня нет никакого желания тащиться три километра пешком под руку со своим добродетельным и трусливым супругом или стать всеобщим посмешищем, спускаясь в фуникулере. Я иду переодеваться. В вашем распоряжении десять минут, чтобы подумать. Если вы все это делаете против своей воли, то еще есть возможность…

– Хорошо, – сказал Крэгг, – сейчас смажу ваши лыжи…

* * *

… – Согласен ли ты взять в жены эту женщину?

… обрыв был всего в нескольких метрах. Она поняла, что тормозить уже поздно, и упала на левый бок…

– Да.

– А ты согласна взять себе в мужья этого мужчину?

– Согласна.

– Распишитесь…

Церемония окончилась.

– Ну? – прикрепляя лыжи, Ингрид снизу взглянула на Крэгга. В ее глазах был вызов. – Вы готовы?

Крэгг кивнул.

– Поехали!

Ингрид взмахнула палками и вырвалась вперед…

Крэггу казалось, что все это он уже однажды видел во сне: и синевато-белый снег, и фонтаны пыли, вырывающиеся из-под ног Ингрид на поворотах, и красный шарф, полощущий на ветру, и яркое солнце, слепящее глаза.

Впереди одиноко маячила старая сосна. Ингрид мелькнула рядом с ней. Дальше в снегу должен был торчать пень.

… Объезжая пень, она резко завернула влево и потеряла равновесие…

Ингрид вошла в правый поворот. В правый! Крэгг облегченно вздохнул.

– Не так уж много пней, – крикнула она, резко заворачивая влево. – Все ваши страхи… – Взглянув на ехавшего сзади Крэгга, она потеряла равновесие. Правая лыжа взметнулась вверх.

Крэгг присел и, оттолкнувшись изо всех сил палками, помчался ей наперерез.

Они столкнулись в нескольких метрах от обрыва.

Уже падая в пропасть, он услышал пронзительный крик Ингрид. Дальше весь мир потонул в нестерпимо яркой вспышке света.

– Вот ваша газета, доктор Меф, – сказала служанка.

* * *

Эзра Меф допил кофе и надел очки.

Несколько минут он с брезгливым выражением лица просматривал сообщения о событиях в Индо-Китае. Затем, пробежав статью о новом методе лечения ревматизма, взглянул на последнюю страницу. Его внимание привлекла заметка, напечатанная петитом и обрамленная черной каймой.

В номере гостиницы курорта Пенфилд скончался известный ученый-филолог, профессор государственного университета Дономаги, доктор Лин Крэгг. Наша наука потеряла в его лице…

Меф сложил газету и прошел в спальню.

– Нет, Мари, – сказал он служанке, – этот пиджак повесьте в шкаф, я надену черный костюм.

– С утра? – спросила Мари.

– Да, у меня сегодня траур. Нужно еще выполнить кое-какие формальности.

– Кто-нибудь умер?

– Лин Крэгг.

– Бедняга! – Мари достала из шкафа костюм. – Он очень плохо выглядел последние дни. А вы его вчера даже не проводили!

– Это случилось в Пенфилде, – сказал Меф. – Кажется, он поехал кататься на лыжах.

– Господи! В его-то годы! Вероятно, на что-нибудь налетел!

– Вероятно, если исходить из представлений пространственно-временного континуума. Ах, Сатана!..

– Ну, что еще случилось, доктор Меф? – спросила служанка.

– Опять куда-то задевался рожок для обуви! Вы не представляете, какая мука – натягивать эти модные ботинки на мои старые копыта!