Текст книги "Галактика (антология)"

Автор книги: Кир Булычев

Соавторы: Иван Ефремов,Василий Шукшин,Аркадий Стругацкий,Борис Стругацкий,Александр Казанцев,Вадим Шефнер,Владимир Михайлов,Илья Варшавский,Север Гансовский,Анатолий Днепров
сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 52 страниц)

Глава 4. Юноша

Могучий дух ушел за Старшим. Жало понял, что погиб. Смерть была непостижима, но реальна в его мире, и обитатели долины редко доживали до зрелых лет. Смерть таилась в болезнях, подстерегала на охоте и в поле, она могла обернуться лавиной, ядовитой гусеницей, сухим кашлем, немилостью Старшего. Но в любом случае Старший прикажет взять тело умершего в храм, за крепкую дверь. И воины, внесшие труп, вернутся к порогу и будут на ступенях петь страшные песни о смерти, из которой нет пути обратно. И лишь Старший останется в храме. А потом воины вновь войдут в храм и вынесут тело, разрезанное, чтобы выпустить злых демонов, что прячутся в мертвых и больных. И тело сожгут. Еще недавно, деды помнят, мертвых съедали, и лучшие куски доставались воинам. Но это было в дикие времена.

Жало знал о смерти, видел ее, но это была чужая смерть. Своя смерть далека, своя смерть должна уйти, как уходит утренний дождь. Она уйдет обратно, в тот мир духов, в бесплотный мир, в котором нет долгоногов, яркого солнца и чистой воды.

– Теперь ты больше не убежишь, – сказал сизый воин, которого звали Тучей и которого Старший взял мальчишкой из деревни. Туча толкнул Жало в спину, к темноте, и засмеялся.

– Туча, – подала голос Речка, – ты помнишь, что у нас с тобой одна бабушка?

– Я воин храма, – произнес Туча, – у меня нет матери и отца.

– Так было раньше, – ответил Жало. – Теперь у каждого есть мать и отец. Так говорил Немой Ураган.

– Ты чего с ними разговариваешь? – прикрикнул на Тучу главный воин, косой Иней.

… От толчка Жало упал на каменный пол. Дверь заскрипела. Слышно было, как Туча устраивается у двери, с той стороны, стеречь пленников.

– Я пошел, – бросил Иней. – Не спи.

– Иди, – ответил Туча.

Стало тихо.

В темноте Жало отыскал руку Речки и уселся рядом, прижался, чтобы было теплее. Стены нависали, сходясь к низкому потолку. Жало чувствовал их.

– Туча, – позвал он, – наш дух вернется за нами. Он накажет тебя.

– Не знаю, – произнес Туча. – Старший пошел с ним в храм. Старший знает пути богов.

Речка вскрикнула – скользкая змейка скользнула по ступням.

– Не бойся, – сказал Жало.

Туча запел песню о великой тайне, о дороге к Темному ручью. Желтый лучик света, проникавший в щель двери, переместился. Туча подвинул поближе светильник, потому что, как и все люди долины, боялся темноты.

Речка когтем впилась в ладонь.

– Что ты? – прошептал Жало.

– Тише. Здесь кто-то есть.

– Здесь только змеи.

– Здесь есть кто-то большой. Он следит за нами.

Речка втиснулась в угол, к сырой стене, шерсть на спине вздыбилась.

Теперь и Жало почувствовал жуткое присутствие. Чуткие уши не доносили ни звука. Не было запаха. Не было ничего. Было присутствие. Кто-то стоял в углу пещеры и разглядывал пленников.

– Уйди, дух, – попросил Жало. – Уйди, если ты не хочешь нам помочь.

– Может, это наш дух? – предположила Речка.

– О чем вы там разговариваете? – спросил Туча из-за двери.

Оттуда, из угла пещеры, где стояло что-то, раздался короткий смешок.

Туча распахнул дверь и сунул внутрь руку со светильником.

– Что здесь? – крикнул он.

Светильник на секунду вырвал из темноты человеческую фигуру, неясную, смутную, уходящую в стену, растворяющуюся в ней.

– Это не наш дух, – сказала Речка.

Но Жало думал о другом. Рука воина держала светильник. Рука была близка. Жало рванул Тучу за руку, и тот, ударившись о косяк, влетел в камеру, охнул, упал на каменный пол. Жало ударил его еще раз, подобрал копье и, не оглядываясь, побежал в глубь пещеры, по пути, который недавно они прошли все вместе – воины, их пленники и добрый дух с блестящей головой. В долине, на свету, их поймают сразу же. Воины едят мясо и хорошо бегают. Только в темной пещере можно было скрыться и отыскать потом дорогу на волю. Речка бежала сзади. Память привела к деревянной двери. Страж возле нее приподнялся испуганно, услышав глухой топот, выставил копье, щурясь в темноту, и Жало, выскочивший из-за угла, опрокинул его, навалился плечом на дверь. Та треснула и поддалась. Жало чуть не упал на каменной лестнице – Речка едва успела поддержать его. Слабый отблеск света падал сверху, впереди ждала Большая Тьма, надежда была на слух, обоняние и память, цепкую память первобытного существа, сохранившую повороты, спуски, подъемы долгого пути от реки.

Сзади были крики, рассерженный вой воинов и стук окостеневших подошв. Жало бежал, вытянув вперед руку с копьем, угадывая нависший камень или трещину, и иногда, не поворачивая головы, говорил о них Речке, потому что Речка была слабее и бежала, доверяясь ему.

Преследователи не отставали. Они тоже знали эту пещеру, знали ее куда лучше беглецов, они были рассержены и должны были догнать, потому что в ином случае их ждал гнев Старшего. И они боялись его гнева.

Был большой зал с камнями, вылезающими из пола, и камнями, подобно сосулькам свисающими сверху. Воины настигали беглецов.

– Скоро мы выйдем? – спросила Речка. – Я устала. Я скоро упаду.

Жало понял, что не добежать. Догонят. Он свернул в сторону, в неизвестную темноту, забежал за большую глыбу и упал навзничь. Речка опустилась рядом.

– Мы отдохнем?

– Теперь молчи, – прошептал Жало. – Совсем молчи. Не дыши.

Топот и крики были так близко, что Жало с трудом удерживал себя, чтобы не метнуться дальше, вглубь, куда угодно, лишь бы подальше от смерти, от страшных воинов. Он прижался к земле и придавил рукой Речку, которая вздрагивала, задыхалась и пыталась вскочить.

– Тише, – молил он беззвучно. – Тише.

Шаги пронеслись совсем близко, прерывистое дыхание, хрип и крики, несущие смерть.

Потом стало тише.

– Мы будем ждать? – спросила Речка, приподняв голову.

– Немного, – ответил Жало. – Они вернутся и будут искать нас.

– А мы?

– Мы отдохнем и будем ползти к выходу. Но не главным путем, а здесь, среди камней. Ты помнишь, сколько бежало воинов?

– Нет. Много.

– Может, шесть. Может, семь. Надо знать. Мы будем бежать потом узкой пещерой. Если не все вернутся, мы попадем между ними.

– Ты убьешь их, Жало?

– Если один – может быть, убью. Если два – они убьют меня.

Жало устал, ему хотелось прижаться к Речке и заснуть.

– Ты великий охотник, Жало, – сказала Речка.

В отдаленных, глухих криках была растерянность.

– Жало, – произнесла Речка. – А может, мы побежим обратно, пока они там? И спрячемся в деревне.

– Нельзя, – ответил Жало. – Там Старший. И другие воины.

– Тогда не будем ждать. Они вынюхают нас. Ты слышишь, течет вода? Пойдем по воде. Она смоет следы.

– А если вода глубокая?

– Нельзя ждать.

– Погоди. Сейчас они пробегут назад, и тогда мы пойдем.

Они говорили тихо, совсем тихо. Но пещера разносила даже шепот, и Старший, бежавший по следам воинов, бежавший молча, потому что по крикам впереди уже понял, что воины потеряли след, заглядывавший в закоулки и трещины, крадущийся на цыпочках, – Старший услышал шепот и подобрался совсем близко, прежде чем Жало учуял его запах. Слишком близко…

– Стой, – сказал Старший тихо. – Ты не знаешь пути в темноте. Тебе некуда бежать.

Старший мог бы позвать воинов. Вместо этого говорил тихо. Он был осторожен. Стоял в десятке шагов от беглецов, за камнем. Он точно знал, где они, – их выдавал запах и тепло тел. Никто в племени не чувствовал так тепло живых тел, как Старший. Он мог бы стать великим охотником.

Копье ударилось о камень, сломалось, и Старший, выйдя вперед, наступил на древко.

– Жало, ты больше ничего не сможешь сделать. Иди сюда. И пусть Речка идет впереди. Духи злы.

– Не ходи, Жало, – сказала Речка.

– Но духи и великодушны, – продолжал Старший, будто не слышал слов Речки. – Они могут простить тебя. Я не знаю.

Голоса воинов приближались. Они шли обратно, заглядывая в ответвления пещеры, перекликаясь.

– Если ты пойдешь сам, – предложил Старший, – я проведу тебя обратно и запру. И вы будете ждать решения духов. Если придут воины, они тебя убьют. Они злы, и я не смогу остановить их. Ты знаешь. Иди.

– Не ходи, Жало, – молила Речка.

Жало змеей, на животе, пополз навстречу размеренному тихому голосу Старшего. Еще немного, и можно будет прыгнуть и…

Старший услышал, почуял, отступил на шаг в сторону, и Жало не смог ударить его, как хотел. Он упал рядом, вцепившись в жесткую шерсть Старшего, и с минуту было слышно лишь дыхание врагов, скрип зубов и шуршание подошв по камням. Речка бросилась на помощь, но никак не могла разобрать в темноте, где же горло Старшего. И тут Старший закричал, хрипло, как зверь, и крик его, путаясь в камнях среди скал, заполнил всю пещеру.

Воины были уже близко. Когда они навалились на беглецов, то не решились пустить в ход копья, чтобы не ранить Старшего – казалось, что громадный мохнатый зверь обхватил их тысячью лап и когтей. Жало отпустил Старшего, разбросал лапы воинов и прыгнул на сталагмит. Он остановился на мгновение – сзади копошились тела, визжала Речка. Жало колебался – что делать. И Речка угадала его мысли.

– Беги, – крикнула она. – Беги! Скорее беги к реке!

И Жало послушно побежал вдоль пещеры, и его подгонял крик Речки.

Крик стих, лишь отдаленное рычание воинов и невнятные слова Старшего неслись по пещере…

* * *

Павлыш снова вышел на площадку перед пещерой. Куда провалились все воины? Снова ушли в подземелье? Может быть, другое племя напало на них? Нет, вернее всего, что-то неладное с пленниками. Но соваться самому в черную пещеру, где воины, наверное, знают все закоулки…

Павлыш заглянул в комнату Старшего. Надо же попасть в столь нелепое положение. В конце концов, логика требует, чтобы ты, Слава, оставил в покое этих существ. Если заняться спасением окружающих, можно добиться прямо противоположных результатов. Не вернуться ли тебе, судовой лекарь, к исполнению своих обязанностей? Но ребят жалко – парня с девушкой. Иногда так хочется руководствоваться своими ненадежными симпатиями и антипатиями!

Павлыш вошел в комнату Старшего и уселся на шкуру. Здесь было совсем тихо и не донимали мухи – огромные зеленокрылые насекомые, с разлету бившиеся о забрало шлема.

Сидеть в пещере вождя или главного жреца – кто их здесь разберет! – было нелепо. Конкистадору пристало преодолевать пустыни и джунгли, забираться в крайнем случае в горы или что-то переплывать. Но сидеть в чужой пустой пещере и ждать, когда о тебе вспомнят, для конкистадора невыносимо.

В объемистых справочниках по проблемам контакта, где предусмотрено абсолютно все, есть ли параграф: что делать, если о тебе забыли дикие хозяева, которые должны трепетать перед тобой либо выказывать гневное недоверие?

Может, сходить на «Компас», справиться у компьютера, а потом вернуться – к этому времени Старший как раз придет домой и спросит: «А ты что здесь делаешь, грозный пришелец?»

Павлыш улыбнулся своим мыслям.

Он поднял голову.

Напротив него, на шкуре, там, где так недавно восседал Старший, уютно устроился большеглазый юноша. Прижал колени к подбородку, подложив под него ладони. Смотрел на Павлыша в упор, глаза его были велики, прозрачны, и зрачок занимал весь глаз. У юноши была длинная шея, и голова вытянута вверх, сжата с боков, словно природа, создавая его, старалась подчеркнуть птичье изящество этого существа. Юноша был в костюме, облегающем его плотно, без швов и складок. Но без шлема. И руки его были пусты.

– Здравствуйте, – сказал Павлыш и только тогда удивился: – Вы как сюда попали?

– Я был здесь, – ответил юноша. Глаза его медленно пульсировали.

Мозг Павлыша усиленно работал, перебирая варианты: откуда это существо, этот юноша? Он знает русский язык. Он здесь без шлема, без скафандра, одет легко – то есть живет здесь, привычен к этому миру.

– Вы были в «Компасе»? – спросил Павлыш.

– Был. Вы спугнули меня.

– Почему вы ушли?

– Вы не спрашиваете, почему я пришел?

– Это почти одно и то же.

– Я не желал зла. Мне было любопытно. Я не хотел, чтобы вы меня видели. Зачем? Вы спокойно улетели бы обратно. Как только дождались помощи. Но когда я понял, что вы меня увидели, у меня возникло подозрение, что вас тоже охватит любопытство. И я не ошибся.

– Вы не хотели этого?

– Нет. И я, к сожалению, недооценил вас. Я не думал, что вам удастся проникнуть в долину.

– Откуда вы знаете мой язык? – спросил Павлыш.

– Знаю. – Юноша не стал развивать эту тему. Заговорил о другом: – Простите, что вам пришлось подвергнуться стольким неприятностям из-за аварии. Но, к сожалению, меня не было в те дни в долине. Я не мог прийти к вам на помощь. Потом Старший сказал мне, что его люди видели падающую звезду. И я заинтересовался. Сначала я решил, что корабль погиб. А вы добрались до маяка, не так ли?

– Так, – ответил Павлыш. – Робот опускался здесь несколько лет назад?

– Несколько десятилетий, – поправил его юноша.

– И не обнаружил здесь следов разумной цивилизации.

– Роботы могут ошибаться. Следы, которые доступны их суждению, должны быть весьма очевидны.

– Вы говорите по-русски почти без акцента. – Павлыш настойчиво и безнадежно пытался удовлетворить любопытство.

– Спасибо за комплимент.

– Ни Старший, ни воины не были особо поражены моим появлением. Меня это удивило с самого начала.

– Вот видите, вы наблюдательны. – Юноша остановил жестом Павлыша, намеревающегося продолжать. – Теперь выслушайте меня внимательно. Я обещаю, что завтра же приду к вам на корабль. И тогда все расскажу. И о себе, и о вас, и о том, почему я знаю ваш язык. Тут нет никакой тайны. Однако сейчас у нас очень мало времени. В любую минуту сюда могут войти.

С этими словами юноша легко вскочил, он оказался высок и хрупок.

– Да, кстати, – спросил Павлыш, – где Старший? Неужели мои пленники сбежали?

– Какие пленники? Вставайте.

– Жало и Речка. – Павлыш поднялся и посторонился, пропуская юношу. Ему показалось вдруг, что, толкни он его, – юноша переломится.

– Вы уже познакомились?

– И при очень драматических обстоятельствах…

– Жало и Речка сидят в отведенной для них камере. Ничего с ними не сделается. Я там был несколько минут назад. – Юноша задержался в двери темным силуэтом, тонкие руки замерли в воздухе. – Я вас прошу, и это весьма серьезно, – произнес юноша, – не вмешивайтесь в дела этой долины. Я сейчас уведу вас отсюда лишь мне известным путем. Потом постараюсь распутать то, что вы натворили.

– Я ничего такого не натворил.

– Не перебивайте меня. Вы будете ждать меня на корабле. Я приду. Может, даже не завтра, а сегодня же, через несколько часов. Я даю слово, что все расскажу. Ясно? А сейчас следуйте за мной. И чем быстрее забудут о вас в этой деревне, тем лучше. Опасны не ваши действия, а сам факт вашего появления.

Над площадкой вились твари, суетились над входом в пещеру. Разогнав их взмахом руки, навстречу шел Старший. Он опустил руку, отер когти о шерсть на бедре, наклонил набок голову и что-то проворчал про себя.

Юноша замер на месте, и Павлыш чуть было не налетел на него.

– Поздно, – сказал юноша по-русски. – Опоздали. Молчите. Говорить буду я.

И тут же заверещал лингвист, потому что юноша перешел на местный язык.

– Ты где пропадал? – спросил он. Голос его был высок и отрывист.

Два воина, шедшие из пещеры вслед за Старшим, остановились, попятились назад, в темноту.

– Великий дух! – воскликнул Старший, сгибаясь к земле и запрокидывая при этом голову вверх, чтобы не упустить глазами взгляда юноши. – Повелитель духов, я виноват перед тобой. Но я думал, что он лживый дух, подосланный Великой Тьмой.

– Иди за мной, – приказал юноша, обходя Павлыша и отступая к комнате Старшего. – Не дело разговаривать под открытым небом. Нас могут увидеть. А видеть меня нельзя.

– Ты прав, Великий дух, – согласился, касаясь когтями земли, Старший. – Пусть стены закроют нас от чужих глаз.

Павлыш мог поклясться, что на лапах Старшего была кровь.

* * *

– Говори, – разрешил юноша, обращаясь к Старшему. Руки его все время были в движении, казалось, что они живут независимо от тела. – Говори, что произошло.

– Они опять сбежали, – ответил Старший. – Я не знаю как.

– В чем их грех? – спросил юноша. – Я видел их в пещере. Но не знаю, в чем их грех. Говори быстро.

– Мы поймали их, – объяснил Старший. – Они бежали, но мы поймали их.

– Говори с начала.

– Ты не знаешь? – Старший поднял голову, и Павлыш увидел кровоточащие порезы на его шее – наверно, следы когтей.

– Не спрашивай духа. – Рука юноши взлетела вверх, и длинный палец на секунду замер у лица Старшего. – Ты знаешь, что нельзя спрашивать духа. Если я сказал, что хочу знать, – рассказывай.

Тыльной стороной лапы Старший вытер кровь с шеи.

– Речка плохая, – начал он. – Ты помнишь, дух, что отец ее пришел с гор. Мы хотели убить его, но ты сказал – пусть живет.

– Ее отца звали Немой Ураган? – спросил юноша.

– Да. Немой Ураган. Потом он хотел уйти из долины. Его пришлось унести в храм. Ты помнишь.

– Я помню. И у него осталась дочь?

– Речка. И еще был один молодой. Жало. Он тоже наслушался речей Немого Урагана. Он хотел уйти. Речка ушла с ним.

– Как он узнал дорогу?

– Наверно, Немой Ураган рассказал ему о пути в скалах.

– Я же велел найти путь, по которому прошел Немой Ураган, и завалить камнями.

– Путь берегла Белая смерть. Путь мог пригодиться.

Юноша забыл о присутствии Павлыша. Пальцы его пробежали по груди, засуетились у плеч.

– Ты хочешь сказать, что они ушли к реке?

– Да. Они ушли к реке. На рассвете. Когда я узнал, я послал вдогонку воинов. Через пещеру. Воины догнали их. И Белая смерть тоже.

– Они ушли от Белой смерти?

– Они не ушли. Но твой брат убил Белую смерть.

– Мой брат? – удивился юноша.

Старший мотнул головой в сторону Павлыша.

Юноша только тогда вспомнил о существовании Павлыша.

– Вы?

– Тут я и появляюсь на сцене, – признался Павлыш. Чувствовал он себя неловко. Будто залез в чужой огород и попался сторожу.

– Виноват я сам, – быстро сказал юноша по-русски. – Не надо было мне отлучаться.

– Они вернулись вместе, – произнес Старший, не глядя на Павлыша. – Воины не смели спорить с духом.

– Хорошо, что вы не продолжали творить суд и расправу, – бросил юноша Павлышу.

– Я не агрессивен, – возразил Павлыш, подходя к копьям, сваленным в углу, и пробуя пальцем каменное острие. – Скорее я зевака. Я готов неделями наблюдать, как ползет кузнечик по листу лопуха или как убирают снег на улицах. Между прочим, удивительное зрелище.

Юноша поморщился, словно ему было больно.

– Не время шутить, – ответил он и обернулся к Старшему, приглашая продолжать.

– Великий дух вчера сказал, что может прийти его брат. Но глаза мои обманули меня. Я старый человек и не достоин быть Старшим. Боги наградили твоего брата плотью.

– Боги всемогущи, – проговорил юноша назидательно.

– Твой брат чуть не погиб, провалившись в ловушку на тропе. Я решил, что меня обманули духи тьмы. Ты же оставил меня в неведении.

– А что с Речкой и Жало? – спросил Павлыш.

Старший не ответил. Он молча смотрел на юношу, словно ждал разрешения говорить.

– Говори, – сказал юноша.

– Мы настигли их.

– Они в темнице?

– Его скоро поймают. Воины гонятся за ним.

– Так. – Юноша наклонился вперед, чуть не касаясь Старшего кончиками вытянутых, дрожащих, как струны, пальцев. – Так.

– Не гневайся, Великий дух. Его поймают.

– А Речка где? Что с девушкой? – спросил Павлыш.

– Ее догнали. Она дралась, как дикий зверь.

– Что с ней?

– Она умерла.

– Как? – Юноша еще качнулся вперед.

– Я не мог остановить воинов. Она дралась. Воины были злы.

– Без моего разрешения? – Юноша взмахнул рукой, будто хотел ударить ею по камню.

«Ушибется», – мелькнула мысль у Павлыша.

Рука свободно прошла сквозь камень, и, заметив это, юноша тут же подтянул ее к груди, кинул взгляд на Павлыша и проговорил быстро, словно ничего не произошло:

– Ты совершил плохое дело, Старший. Ты ослушался богов, ибо сказано, что нельзя убивать, не получив слова.

– Я виноват, Великий дух.

Старший был и в самом деле напуган. Его даже не удивило происшествие с рукой Великого духа. Он склонил голову, спрятал ее в шерсти плеч, острые локти торчали под углом к вздыбившемуся хребту.

– Ты убил девушку. Ты упустил Жало. Куда он побежал?

– К долине, к реке. Но его настигнут у завала. Я бы добежал с воинами, но я стар и не могу бегать быстро.

Юноша на мгновение приоткрыл глаза, думал. Посмотрел на Павлыша, сказал по-русски:

– Прошу вас, не волнуйтесь, посидите здесь. Никуда не отлучайтесь. Если бы не вы, девушка была бы жива.

– Хорошо, – ответил Павлыш растерянно.

Юноша обернулся к Старшему:

– Иди за воинами. Ты вернулся, потому что боялся Жало. Ты не хочешь умереть. Иди за воинами. Я пойду вперед и увижу, куда побежал Жало. Я укажу тебе путь. Иди же.

Старший, пятясь, выполз из пещеры, зашлепал подошвами.

– Я скоро вернусь, – продолжал юноша. – Я – напрямик.

Он встал и направился к дальнему углу пещеры.

– Ждите.

Он вошел в стену, словно канул в густой туман.

* * *

Жало добежал до завала. Тонкие лучики света прорывались в щели между камнями, и вдоль каждого лучика струился теплый живой воздух.

Речки не было слышно. Сейчас Жало не думал о ней. Он видел лишь камни, черные камни и свет, пробивающийся сквозь них. Он толкнул глыбу, она чуть шевельнулась, но не сдвинулась с места. Теперь уже были слышны шаги и крики, совсем недалеко – а может, еще далеко: звук по пещере летит не так, как на земле.

Жало навалился на камень плечом; отпрыгнул в сторону, когда камень все-таки не поддался, отбежал на несколько шагов, снова бросился на глыбу, и снова неудача. Было бы время, он не спеша расшатал бы камни, нашел тот, который держит на себе завал.

Шаги сзади на мгновение затихли. Воины слушали.

– Он там! – Это был голос Инея.

Жало толкнул самый верхний камень, тот отвалился и покатился навстречу яркому солнцу, и лучи солнца ослепили беглеца.

– Вот он! – Голос был совсем рядом.

Жало нырнул в отверстие и, обдирая шерсть на боках, рвался наружу, как червяк, зажатый в пальцах. Он тянул себя руками, перебирая ими по откосу, подтягиваясь к острым краям скал. В последний момент в пятку ударило копье, брошенное подбежавшим ближе других воином… Но Жало уже катился по камням и траве, не чувствуя боли; вскочил на четвереньки и побежал громадными скачками вперед, к реке, поджимая раненую ногу.

Его спасло именно то, что он не сумел разобрать завал у входа в пещеру. Отверстие, сквозь которое он выскользнул, было узко даже для него. Не подгоняй его ужас, он никогда бы не протиснулся в эту дыру. Первый же воин, устремившийся за ним, плечами заклинился в камнях, и прошло несколько минут, прежде чем улеглась свалка у завала – распаленные погоней, запахом крови, воины мешали друг другу. А когда они, раскатив камни, выбежали в долину, Жало был уже у самой реки.

Он приостановился на мгновение. Глаза привыкли к свету, страх, только что державший в когтях все тело, отступил куда-то к спине, затаился в позвоночнике, ждал, что копье вонзится в хребет, пригвоздит к земле. Жало метнулся за дерево, обернулся. Воины, суетившиеся у входа в пещеру, казались маленькими, почти не страшными. Жало услышал собственный хрип, дыхание металось в горле, руки были пусты: ни палки рядом, ни камня. Река бурлила на перекате, и Жало знал, что идти надо дальше, на ту сторону, к низким холмам.

Он ступил в воду. Вода была теплее, чем в ручье, что протекал у деревни. Но в ручье вода лишь чуть покрывала камни на дне, а здесь впереди она становилась темной, и не видна была земля, которая скрывается под водой. Но Жало не думал об этом. Воины заметили его и бежали вслед. Из-под разрезанной копьем ступни протянулась красная струйка, смешиваясь с водой, и мелкие черви уже сплывались, чтобы полакомиться кровью.

Жало сделал шаг вперед, и нога провалилась по колено в мягкий ил. Вода подталкивала беглеца к следующему шагу. Он зашел по пояс. Тот берег был еще далеко. Почти так же далеко, как будто он и не вступал в воду. Жало показалось, что воины уже догоняют его. И он, не прекращая идти вперед, оглянулся. Нет, воины отстали… Нога потеряла опору, дна не было, Жало с головой ухнул в воду, река подхватила его и понесла, крутя, затягивая вглубь, не давая вдохнуть…

Жало рванулся вверх, к воздуху, мелко дергая руками и ногами… Может быть, он бы и выплыл: инстинкт щенка, брошенного в воду, память о тех отдаленных временах, когда предки его жили в воде, существовала где-то в теле, но река была быстра. Она не давала плыть, крутила в водоворотах, но она же и выбросила его на недалекий перекат, ударила о гальку, и, не сознавая, что делает, Жало выпрыгнул из воды, как выпрыгивает испуганная рыба.

Здесь было мелко.

Жало стоял, покачиваясь, широко расставив ноги, не решаясь сделать ни шага, чтобы река вновь не подхватила его. В ушах, заполненных водой, стоял ровный шум. Но где преследователи?

Жало посмотрел назад. Вода, стекавшая по лицу, заливала глаза. Жало отер ее – и было больно дотрагиваться до лица. Воины уже подбежали к реке и столпились там, где его подхватила и потащила река. Жало увидел, как один из воинов поднял руку с копьем.

Когда копье шлепнулось в воду, чуть-чуть не долетев до беглеца, Жало схватил его и побежал дальше. В одном месте он снова провалился по пояс, но тут же дно поднялось – он побежал теперь по мелкому, прозрачному, прогретому солнцем песку, а воины кричали что-то непонятное вслед – все еще шумела в ушах вода, – но не решались войти в реку, потому что боялись большой воды.

Жало забился в кустарник, упал, пополз вглубь, забыв о зверях, что таятся в колючках, оставляя широкий след – клочья шерсти и пятна крови. Кусты, пошептавшись, вновь смыкали листья и ветви, и Жало полз и полз, даже когда уже потерял сознание.

Очнулся он, может, через несколько дыханий, а может, через половину дня – он не мог сказать. Рядом кто-то беззвучно шел сквозь кустарник. Жало не тронули ни звери, ни ползучие птицы, ни мокрые змеи, скользившие рядом, чтобы посмотреть, кто осмелился забраться в чащу. Но в непостижимом, бесплотном, беззвучном присутствии кого-то была беда, опасность. Жало замер, заставив себя прервать неровное дыхание. Он смотрел между воздушных корней.

Там через прогалину быстро шел дух – нет, не тот, утренний, добрый, а настоящий Великий дух, которого Жало видел, когда его и других мальчиков Старший привел в храм, где они должны были пройти Первое испытание. Тогда этот дух сидел на троне в храме, одетый в золотой плащ, окруженный ярким сиянием. Тогда дух был милостив и спрашивал о разном. И велел делать нечто, о чем и Жало, и другие мальчики забыли, потому что Великий дух приказал им об этом забыть.

Дух шел прямо, кусты перекрывали ему путь колючими ветвями, но дух не останавливался, не разводил ветви – колючки входили в его грудь и пронзали ноги, корявые стволы исчезали в нем и выходили вновь из спины, когда дух проходил дальше. Для духа не было преград. Дух искал его, Жало, ничтожного беглеца, убежавшего от смерти, песчинку, нарушившую закон долины. И Жало вспомнил – а это дозволено было запомнить в храме, – что он должен всегда и во всем слушаться Старшего, потому что Старший выполняет волю богов. И горе тому, кто осмелится этого не сделать.

Дух был один. Воины, видно, остались у реки.

Дух остановился, будто в нерешительности. Наверно, почуял беглеца. Дух смотрел в ту сторону, где укрылся Жало.

– Выходи, – проговорил он громко. – Выходи и будь послушен. Я вижу тебя.

Руки оперлись о траву, подчиняясь приказу, дрогнули ноги, стараясь послушаться. Но Жало был слишком слаб, и слабость эта, вопреки старанию победить израненное тело, задержала его, не позволила даже открыть рот, чтобы откликнуться, отдать себя во власть всемогущему, всевидящему духу.

И эта задержка привела к странному. Дух двинулся в другую сторону, отвернулся от тянущегося к нему беглеца и громко сказал:

– Выходи, я вижу тебя!

Но теперь он не мог видеть Жало. Он смотрел не на него. И Жало вдруг понял, что дух не всемогущ. Что дух не увидел его, говорил просто так, пугал, надеялся на то, что Жало сам придет к нему.

Дух уже пошел дальше, удаляясь, проходя сквозь кусты, сквозь стволы низких деревьев, бесплотный, но схожий с человеком. Кусты не шевелились, и не было слышно шагов.

* * *

– Логическая неувязка, – произнес Павлыш вслух.

Он вновь уселся на шкуру. Он был растерян и обижен. Больше обижен. Он ни при чем в смерти Речки. Если ее убили воины, они это сделали без него. Наоборот, он же спас ребят от Белой смерти. Юноша боялся Павлыша. Нет, не самого Павлыша – что ему Павлыш, если он может проходить сквозь стены? Он боялся присутствия чужого человека в долине. Этим как-то нарушались его планы. И убежали Жало с Речкой, во второй раз убежали, без всякой помощи Павлыша. Он был тогда там, у храма. Да, а как же юноша проходит сквозь стены? Значит ли это, что на Форпосте обитает раса «юношей», столь далеко ушедшая вперед, что добилась проницаемости материи? Значит, тут цивилизация древняя, высокоразвитая и в то же время не технологическая – без городов, машин… Где же она прячется? Под землей? В океане? И посылает миссионеров к отсталым племенам? Космос велик и неразгадан – люди коснулись лишь самых краев его, разгадали лишь первые тайны… И уж совсем сказочный образ возник в мозгу – раса существ бесплотных, полупрозрачных, живущих в воздухе, в облаках, повелевающая приземленными грубыми дикарями… Чепуха. Юноша был вполне телесен, никуда не взлетал и, если ему надо было, убегал на ногах. А камень? Как рука прошла сквозь камень? Движение было нечаянным – проницаемость юноши не была сознательным действием. А почему тогда он не провалился в землю?

Павлыш постучал пальцем по плоскому камню-столу. Камень был прохладен, безнадежно тверд. Над проницаемостью бились ученые на Земле и у Корон. Но пока без практических результатов. Павлыш подошел к стене, к тому месту, в которое ушел юноша. Никакой потайной двери, никакой щели. Все происходило без фокусов. И вряд ли можно говорить об оптических иллюзиях.

Невнятные голоса донеслись снаружи. Зашуршал лингвист, но не смог разобрать, о чем говорят.

Павлыш подошел к выходу. В долине потемнело: скрылось солнце, рваная туча прилетела с моря, шла низко, касаясь вершин скал. Два воина спускались по тропе, волоча за собой человеческое тело. Тело Речки. Остановились перед трещиной, куда чуть не провалился Павлыш, совещаясь, как перетащить тело вниз. А на дне долины, у хижин, тоже возникло движение, словно только сейчас туда докатилась весть о чем-то неладном, происходящем в пещере. Горстка темных фигурок неуверенно и бестолково продвигалась к ручью и замирала на берегу, будто ручей был рубежом, который невозможно перейти.

Роль наблюдателя, зеваки хороша и интересна лишь тогда, когда тебя не мучает желание вмешаться, пока не начинает грызть ощущение того, что ты, оставаясь наблюдателем, теряешь нечто важное, что не ускользнуло бы от тебя, будь ты участником событий. А бывает и так, что может понадобиться твоя помощь.