Текст книги "Великий Гусляр (худ. А. Кожановский)"

Автор книги: Кир Булычев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 31 страниц)

Глава девятнадцатая,
в которой уменьшаются тираны.

Попав вновь в машину мгновенного перемещения, Удалов опять провалился в темный бесконечный туннель, опять закружилась голова и сперло дыхание. Привыкнуть к таким ощущениям было трудно, и Удалов утешал себя некогда прочитанными словами полярного путешественника Амундсена: «К холоду привыкнуть нельзя, но можно научиться терпеть его».

Путешествие закончилось благополучно. Удалов вылез из кабины неподалеку от величавого, застроенного помпезными зданиями инопланетного города. Было тихо, над головой парили птицы и курчавились розовые облака.

– Знаешь, что мы сейчас сделаем? – спросил карлик.

– Пойдем в город, – ответил Удалов. – Искать космодром.

– Сначала мы отыщем какое-нибудь скромное кафе и пообедаем. И только потом купим билеты на межпланетный корабль.

Удалов не возражал, и они направились по лугам к городу.

Уже на подходе к нему путникам стало очевидно, что и на этой планете не все ладно. Уж очень она была пустынна.

Улица, по которой они вошли в город, была покрыта толстым слоем пыли, штукатурка с домов кое-где обвалилась, кусты и деревья разрослись, взломав асфальт. И ни одной живой души…

Таинственная, зловещая тишина подавляла и уговаривала бежать отсюда, пока жив.

– Здесь никого нет, – прошептал Удалов.

– И давно никого не было, – откликнулся шепотом Острадам.

– И они ушли в прошлое, – предположил Корнелий.

– Или умерли от эпидемии.

– Или перебили друг друга в атомной войне.

– Или улетели на другую планету.

– И много лет назад…

Силы сразу покинули утомленных путешественников. Одно дело – оказаться у цели и предвкушать скромный обед и мирный полет на космическом корабле, совсем иное – осознать, что и здесь нельзя надеяться на спасение.

После короткого приглушенного совещания путники решили поискать космопорт, не осталось ли там случайного корабля.

Через несколько минут они вышли на большую площадь, и их взорам предстало удивительное зрелище.

Центр площади был застроен множеством игрушечных домиков, словно здесь когда-то резвился детский сад, сооружая жилища для кукол. Домики во всем были схожи с настоящими: у них были стекла, вывески, печные трубы, возле одного даже стояла игрушечная автомашина.

Удалов заглянул в окошко четвертого этажа, которое располагалось как раз на уровне его глаз, и внутри разглядел комнатку с диваном, столом, миниатюрными тарелочками и чашечками на нем и даже недопитой бутылкой вина. Но никаких следов пребывания живых существ ни в комнатке, ни в домике, ни на всей площади не обнаружилось.

– Они любили детишек и устраивали им игры на площадях, – неубедительно предположил Острадам.

Удалов покачал головой.

– Нет, – сказал он, – этот игрушечный город был бы слишком большой помехой для городского транспорта.

От площади они взяли курс по той улице, что вела вверх, к холму, увенчанному дворцом с множеством башен и башенок. Оттуда они намеревались обозреть весь город. Путь наверх занял около получаса. За это время Удалов убедился в том, что некогда этот город процветал и мог похвастаться культурой и искусствами. Но к разгадке он так и не приблизился.

Войдя в покинутый, запущенный, пыльный дворец, путешественники некоторое время бродили по его залам и комнатам, и никто их не окликнул, никто не встретился. Они поднялись наверх, на галерею, что окружала одну из дворцовых башен, и принялись глядеть на город с высоты.

– Удалов! – воскликнул Острадам. – Там стоят корабли!

Корнелий обратил взор в том направлении. Не надо было обладать особо острым зрением, чтобы понять: космодром давно мертв и заброшен. Большой лайнер, стоявший посреди поля, был покрыт ржавчиной, люки его раскрыты…

– Может, это не космодром, – предположил Удалов, – а музей?

Все же они решили дойти до космодрома и поглядеть на запустение вблизи.

На этот раз улица вела вниз, к широкой реке, разделявшей город надвое. На набережной возле каменного моста они увидели еще один игрушечный городок.

По масштабу он был меньше прежнего раза в два. В таком могли жить только оловянные солдатики – куклы бы не уместились в домиках. Этот городок также был покинут и покрыт пылью.

Там путешественники задержались ненадолго. Тайну этой планеты разгадать они не в силах, пока не встретят кого-нибудь, кто согласится их просветить. Минут через двадцать утомленные до предела путники вышли к окраине города. Дома здесь были одноэтажными, не столь долговечными, как в центре, многие покосились, а то и вовсе рассыпались. Улица была завалена гнилыми досками, штукатуркой и обломками мебели. Так что продвижение к космодрому сильно замедлилось.

Внимание Удалова привлек воробей или схожая с ним мелкая птичка. Воробей летел над самой мостовой, словно искал насекомых. Неподалеку от Удалова птичка ринулась вниз, и взгляд Корнелия непроизвольно проследовал за ней.

К удивлению Удалова, обнаружилось, что птичка пытается схватить не паучка или жучка, а махонького человечка, который метался по выщербленной мостовой.

– Кыш, людоед! – гневно крикнул Удалов воробью. – Разве тебе не известно, что даже самый мелкий человек – все равно царь природы?

То ли испугавшись, то ли усовестившись, воробей сиганул к облакам.

Острадам не понял, в чем дело, и спросил:

– Ты чего на птиц кричишь?

– Отыскал человечество, – ответил Корнелий, опускаясь на колени. Тихонько, чтобы не оглушить брата по разуму, он сказал дрожащему человеку ростом в два сантиметра: – Не беспокойся, ты среди своих.

Человечек заткнул уши, а Удалов взял его двумя пальцами и поставил себе на ладонь, как это проделывал с лилипутами литературный герой Гулливер.

Сообразив, что опасность ему более не угрожает, человечек оправил свою одежду, приосанился и тонким голоском произнес:

– Человек, которому я несказанно благодарен за спасение моей недостойной жизни, откуда ты прибыл? Ведь космические путешествия у нас давно отменены.

Удалов вкратце поведал лилипуту о своих приключениях, а затем не удержался от прямого вопроса: что же случилось со старинным городом?

Лилипут в ответ на это попросил донести его до соседнего квартала. И пока это недолгое путешествие продолжалось, человечек поведал Удалову и Острадаму о трагической истории планеты.

Оказывается, планета жила, как и положено цивилизованным мирам, развивалась, шагала по пути прогресса и имела контакты с другими планетами. И так продолжалось до несчастного дня, когда власть захватил человек, которого в народе прозвали Тираном. Этот Тиран некоторое время подавлял свободу, искусства и науки, но затем мания величия толкнула его на радикальные действия.

Сам Тиран был невелик ростом, что с тиранами случается нередко. Из-за этого он смотрел на своих подданных снизу вверх и удручался.

– Мне прискорбно сознавать, – признавался он в узком кругу приближенных, – что я превзошел остальных в свирепости, интригах, злодействе и понимании искусства, но уступаю ростом даже среднему подданному. Это несправедливо и должно быть исправлено.

Самый простой путь к исправлению несправедливости был подсказан министром безопасности: отрубить головы всем жителям планеты и этим превратить Тирана в самого высокого человека. Но гуманизм Тирана не позволил ему воспользоваться таким простым ходом. Тем более что население планеты было значительно прорежено репрессиями, отчего происходили сбои в экономике.

Тиран созвал ученых и приказал решить проблему без излишнего пролития крови. И намекнул при этом, что, если проблема не будет решена к Новому году, придется всех ученых казнить.

Перед лицом такой опасности ученые трудились день и ночь, пока не изобрели способ уменьшать вдвое рост человека уже в утробе матери.

Тиран все-таки казнил ученых и стал дожидаться, пока на планете народится достаточно младенцев нового типа. Затем он перебил их родителей и родственников, а также всех нормальных людей и стал самым высоким человеком в своей державе. С тех пор придворные живописцы могли, не кривя душой, писать групповые портреты, на которых, окруженный народом или соратниками, стоял Тиран, возвышаясь над прочими на три головы.

В те годы пришлось пустить на слом старые машины, трамваи, мебель и даже зубные щетки, так как они стали велики новому населению планеты. От этого происходили большая экономия и прогресс, который, правда, затормозился через несколько лет, потому что малочисленное уменьшенное население не могло справиться с работой, что была по плечу его предкам.

Миновали еще годы. Тиран скончался, и жители планеты вздохнули свободно. Но, к сожалению, ненадолго. Тирания заразительна, а на планете уже стала складываться тираническая традиция.

Так что власть там захватил некий мерзавец, которого именовали Диктатором. Этот Диктатор из нового плюгавого племени был страшен, злобен и решителен. Одно его беспокоило – почему это опять все жители планеты выше его ростом? И он вызвал к себе новое поколение ученых и приказал им сделать так, чтобы младенцы в утробах матерей стали вдвое меньше, чем было принято…

На этом месте рассказа наши путешественники достигли малюсенького городка, обосновавшегося на бывшей волейбольной площадке. Этот город вдвое уступал размерами тому, покинутому, что Удалов видел у моста, зато был оживлен. По улицам, поглядывая на небо и страшась птичек и стрекоз, пробегали лилипутики, а на центральной площадке маршировала рота солдат.

Опуская спасенного человечка на землю, Удалов спросил шепотом:

– И это все, что от вас осталось?

– Да, – ответил человечек. – Ведь за Диктатором, который повторил опыт Тирана, последовал Деспот, затем Деспот Второй, затем три Угнетателя и один Узурпатор, а сейчас нами правит Душегуб, которого вы имеете счастье видеть…

Человечек указал на правителя городка, который как раз вышел из своего игрушечного дворца. Ростом Душегуб достигал трех с половиной сантиметров и грозно возвышался над своим народом. Увидев на окраине столицы двух неизвестных гигантов, Душегуб ничуть не оробел, а приказал палить из пушек. Пушечки развернулись против путешественников и начали кидать в них ядра размером с перечное зерно. Ядра небольно ударялись в щиколотки Удалова.

– Это ужасно! – воскликнул Острадам, имея в виду не артиллерийскую канонаду, а судьбу города и его обитателей.

– И с каждым разом нас все меньше! – откликнулся спасенный человечек, который уже нырнул в траншею, прокопанную через площадь. – С каждым новым тираном у нас все больше врагов! Любой воробей нам смертельно опасен! Любой жук – враг! Моего брата до смерти высосал комар!

Лилипутик уморился, лег на дно траншеи и замер.

– Ну прямо бы раздавил этого Душегуба! – в сердцах вскричал Острадам.

– Могут пострадать невинные, – возразил Удалов. – К тому же индивидуальный террор мы отвергаем.

– Это не индивидуальность, а плод генетического безумия! – сказал Острадам.

– Не упрощай, – вздохнул Удалов. – Ты плохо знаешь историю. Если существуют условия для процветания тирана, если продажная бюрократия и жестокая полиция держат в узде общественное мнение, если задавлена демократия, то тираны будут вырастать здесь, как грибы после дождя. Но они не могут затормозить исторического развития. Со временем народ опомнится и начнет новую жизнь.

– А за это время люди превратятся в микробов и их сожрут амебы, – усмехнулся Острадам.

– Нет, – сказал Удалов. – Людей мы вернем в исходное состояние. И я знаю, как это сделать.

Он осторожно вошел в город, остановился на площади прямо перед палящими пушками, наклонился и схватил броcившегося было в укрытие Душегуба.

– Спокойно, – приказал Корнелий, поднимая Душегуба к своему лицу. – Ничего тебе не грозит. Но выслушай мое конструктивное предложение.

Душегуб был мелким лилипутом, но ему нельзя было отказать в храбрости и хладнокровии, что помогло ему пережить шесть заговоров и три восстания.

– Я вас слушаю, – сказал он Удалову, становясь в позу на его ладони.

– Интересно ли вам, – прошептал Удалов, – править муравьишками, когда вокруг возвышаются громадные каменные здания?

– Это нам не по зубам, – с тоской произнес Душегуб.

– Сегодня не по зубам. А завтра?

– А что изменится завтра?

– Вы и ваши предшественники-тираны, – сказал Удалов, – думали только о том, как сделать прочих ниже себя. Занятие, достойное тиранов, но ведущее к стагнации.

– Не выношу, когда кто-то выше меня, – признался Душегуб.

– Молодец, – проговорил Удалов. – Так будь выше всех!

– И выше тебя?

– Значительно выше!

– Но как?

– Прикажи увеличить все население страны в десять раз! В сто раз!

– А я?

– А себя увеличь в сто пятьдесят раз!

– Опусти меня вниз! – приказал Душегуб.

Удалов подчинился.

– Ученых ко мне! – громко пискнул тиран.

В мгновение ока сбежались ученые.

Удалов слушал, как тиран дает им рабочее задание, смотрел, как разбегаются по своим лабораториям обрадованные ученые, а сам в это время отгонял от возбужденного города мух и стрекоз.

Острадаму надоело ждать, и он пошел обратно к машине мгновенного перемещения. От угла он обернулся и крикнул:

– Корнелий, идем, они сами разберутся!

Корнелий кивнул и вскоре догнал товарища. Дальше они шли молча, занятые своими мыслями. Через три часа город остался позади. У машины Удалов вынул из кармана Душегуба и поставил его на землю.

– Что ты наделал! – охнул Острадам. – Ему же до города три месяца идти. Да и дорога опасная…

– Дай ученым потрудиться в свое удовольствие, – сказал Удалов. – Дай отдохнуть населению. Глядь, и перерастут тирана…

Глава двадцатая,
в которой бушует гражданская война.

Следующая планета встретила путешественников утробным гулом и раскатами жестяного грохота. Шум настолько въелся в ее атмосферу, что воздух, насыщенный пылью, сажей и газами, постоянно колебался, дрожал, отчего очертания предметов были неясными и обманчивыми.

– Опять экологические беды? – закричал Удалов, стараясь перекрыть гул.

Острадам кивнул. Хотя вскоре обнаружилось, что он ошибся.

По низине, затянутой туманом, где среди редких гнилых пней валялись ржавые станки, рваные шины, сплющенные консервные банки и прочие ненужные вещи, путешественники добрались до широкого разбитого шоссе. Они вскарабкались на выступавшую из тумана насыпь и оттуда смогли обозреть окрестности.

В пределах видимости обнаружилось несколько строений. Насколько можно было разобрать сквозь пелену дрожащего воздуха – это были странные гибриды между феодальными замками и промышленными предприятиями. Из-за высоких стен над вершинами зубчатых башен поднимались фабричные трубы, выплескивая в серое небо разноцветные струи дыма.

Пока Удалов с Острадамом рассуждали, к какому из замков им направиться, грохот усилился. По шоссе надвигалась колонна машин.

Отступив на обочину, путешественники ждали приближения колонны.

Шествие открывало сооружение, схожее с бронепоездом. Оно состояло из нескольких бронированных вагонов и платформ. Из вагонов торчали дула пулеметов, на платформах стояли длинноствольные орудия.

Одно из орудий развернулось, показав Удалову черную внутренность ствола, но тот стоял неподвижно, памятуя из книжек, что хуже нет, чем убегать от крупного хищника. На неподвижных храбрецов тигры и медведи обычно не нападают.

Бронепоезд миновал Удалова. Сквозь грохот до Корнелия донесся дробный мелкий стук – это колотились зубы Острадама, которого пришлось крепко схватить за руку, чтобы он не кинулся бежать и не погубил этим себя и своего товарища.

За бронепоездом ехали самоходные орудия грозного, но примитивного облика, затем десятка два тяжелых грузовиков. Кузова их были пустыми, а в кабинах находились строгие автоматчики в надвинутых на глаза серых касках.

За грузовиками следовал штабной бронеавтомобиль.

И надо же было так случиться, что именно в тот момент, когда он поравнялся с путешественниками и Удалов решил, что встреча с боевой колонной закончилась благополучно, у броневика лопнула шина. Накренившись, он скатился к обочине и замер.

В узкой щели над дверью показались глаза.

Глаза строго смотрели на Удалова. Удалов несмело улыбнулся и кивнул – ему не хотелось портить отношения с владельцем глаз, у которого под рукой был спаренный пулемет.

Броневик тревожно загудел, и по колонне прокатились ответные гудки. Грузовики и самоходки тормозили, поднимая густую пыль.

Дверца броневика распахнулась, оттуда выскочили два автоматчика в серых касках и взяли путешественников на прицел. Острадам снова было рванулся в бега, но Удалов ухитрился в последний момент удержать его.

Вслед за автоматчиками из броневика тяжело выбрался толстый, ответственного вида мужчина в полувоенной одежде и начищенных сапогах.

За мужчиной следовал бравый адъютант с аксельбантом, при эполетах, в фуражке с пышным гербом. Под мышкой он держал папку для бумаг.

По знаку адъютанта автоматчики шустро обыскали Удалова и Острадама, но ничего подозрительного не нашли, о чем и доложили начальнику.

– Шпионы? – произнесло начальство, пронзая Удалова взглядом.

Непроизвольно вытянувшись, Удалов ответил:

– Никак нет. Путешествуем.

– Общественность? – спросило начальство еще строже.

– Но не местная, – поспешил с ответом Острадам. – Пролетная.

Удалов протянул документы, и адъютант, изучив их, доложил начальству, что Удалов – существо с другой планеты.

У Острадама документов, конечно, не было, но Удалов за него поручился.

Тем временем водитель с помощью автоматчиков менял колесо, а прочие военнослужащие рассыпались по обочинам шоссе и отдыхали.

– Простите, – спросил Удалов, воспользовавшись паузой. – А что у вас происходит? Война?

Этот вопрос вызвал в начальстве вспышку подозрительности.

– Может, они из газеты? – предположило оно, обращаясь к адъютанту.

Слово «газета» вызвало неожиданную и довольно резкую реакцию со стороны автоматчиков и даже экипажей соседних машин. Все схватились за автоматы и пистолеты.

– Нет, – заверил Удалов. – Мы проездом. Сейчас осмотримся и дальше. Нам тут нечего делать и, честно говоря, не нравится.

– Не нравится, – задумчиво произнесло начальство. Оно сняло шляпу, вытерло ею лицо и село на складной стул, который адъютант вынес из броневика. – Мне тут тоже не нравится. Вы у себя там какую должность занимаете?

На Острадама оно не глядело. Может, по причине малого роста, а скорее, как догадался Удалов, оттого, что у Острадама были длинные волосы, чего начальство на дальних планетах не выносит.

– Руковожу стройконторой, – честно ответил Удалов.

– И трудно? – спросило начальство. Оно говорило усталым голосом немолодого человека, обремененного обязанностями.

– Когда как. Сейчас я в отпуске.

– А я вот четвертый год без отпуска, – сообщило начальство.

– Дела? – догадался Удалов.

– Дела.

Помолчали.

Адъютант принес начальству стакан воды. Удалову и Острадаму не предлагали. Они и не обижались. В Удалове боролись два чувства: любопытство и опасение. Любопытно было узнать, что творится на этой незнакомой планете. Опасно было оставаться долго в обществе начальства, которое направляется в военный поход.

– Я бы не назвал ситуацию критической, – сказало начальство, допивая и возвращая стакан адъютанту. – Войны у нас нет. Но работаем в трудных условиях.

– Простите, но нам, пришельцам, это непонятно. Что за работа?

– Вот там, видишь? – Перейдя незаметно на «ты», начальство показало рукой на отдельный замок, увенчанный заводскими трубами. – Там мое графство.

– Какое графство?

– В переводе на ваш земной язык оно именуется Главтяжпрокатконструкцией.

– А зачем такие стены?

– А как же без стен?

Удалов кивнул, будто согласился, что без стен графству нельзя.

– Значит, делаете конструкции, – продолжал он. – А сейчас куда собрались?

– В поход, – ответил граф. – Вон против них.

Он показал вперед, где несколько в стороне от шоссе возвышались стены другого замка и дымили другие трубы.

– А кто они? – спросил Удалов.

– Наши заклятые поставщики, – ответил граф. – Княжество Главтяжлитейпрокатлист.

– А зачем в поход?

– А как иначе нам добиться поставки листового проката? Уже второй квартал мы задыхаемся, а они игнорируют все наши требования. После прошлой трехмесячной войны, в которой с нашей стороны выступали герцог Главстанкострой и боевые дружины Главсельхозмашины, они обязаны выдать нам контрибуцию в объеме…

– Триста тонн листа ежемесячно, – подсказал адъютант.

– Но эти мерзавцы втянули в свою коалицию три баронства и одно герцогство, переманили посулами и жалкими подачками Главхолодильмонтажсбыт и дезавуировали мирный договор. И теперь мы идем жестоко мстить этим лицемерам и обманщикам. Неужели мы не правы?

– Конечно, правы! – искренне согласился Удалов. – Они же вас лишили сырья. У вас стоят станки. Народ ждет от вас продукции… Я разделяю ваше возмущение.

– Вот насчет народа, ты эту демагогию брось, – поморщился граф. – Народ – это мы. Наш славный народ Главтяжпрокатконструкции в едином порыве сплоченно идет за мной.

– Но ведь вы же выпускаете продукцию.

– Разумеется. В этом смысл существования нашего замка.

– А какие это конструкции?

– Да вот они – на шоссе стоят. – И начальство показало обескураженному Удалову на вереницу самоходок, бронегрузовиков и другой военной техники.

– И когда вы отвоюете этот прокат…

– Тогда мы утроим наши силы и пойдем в бой на остальных поставщиков!

Удалов растерянно кивнул. Он еще не до конца осознал особенности экономической структуры этой планеты.

– А впрочем, Удалов, – произнес граф, изобразив на лице отеческую улыбку, – я вижу, что ты прилетел с очень отсталой планеты. Тебе еще учиться и учиться. Так что предлагаю – присоединяйся к нам, поглядишь в деле молодцов из Главтяжпрокатконструкции. Все готово? По машинам!

– Я бы с удовольствием, – ответил Удалов. – Но, к сожалению, дела требуют присутствия…

Он не успел договорить, потому что Острадам внезапно дернул его за рукав:

– Смотри.

Удалов оглянулся.

По низине, скрываясь по пояс в пыли и тумане, к ним спешила Тулия с могильщиком. Удалов сразу принял решение.

– Спасибо, – сказал он графу. – Мы согласны. Куда садиться?

– Давай ко мне в броневик, – пригласил граф.

Они мгновенно нырнули в открытую дверцу боевой машины, надеясь, что преследователи не успели их разглядеть среди сотен сотрудников и бойцов Главтяжпрокатконструкции.

В броневике было душновато и тесно. Граф уселся в обитое бархатом кресло, остальные устроились на ящиках с боеприпасами. Колонна медленно двинулась вперед.

Глянув в узкую смотровую щель, Удалов увидел, что могильщик и Тулия семенят вдоль шоссе, заглядывая в боевые машины. Удалов облегченно вздохнул. Теперь оставался пустяк – избежать прямого участия в конфликте с поставщиками.

– Значит, – Удалов обратился к графу, – все предприятия на вашей планете такие… автономные.

– Каждое блюдет свои интересы, – согласился собеседник. – Интересы расширенного воспроизводства. Иначе наступит анархия.

– А за пределами ваших замков…

– За пределами – моральная пустота, – резко ответил граф.

– Общественность! – воскликнул, поморщившись, адъютант.

– Пресловутая якобы общественность, – уточнил граф.

Броневик подпрыгивал в рытвинах, пыль пробивалась в щели.

– А впрочем, – граф лукаво улыбнулся, – нет худа без добра.

Они с адъютантом засмеялись, и тут же граф пояснил:

– Почему мы едем за поставками именно сегодня? Потому что гарнизон противника сильно ослаблен. Разведка донесла, что вчера при попытке отравить для заводских нужд последнее в этих краях озеро мелиоративный батальон Главтяжлитейпрокатлиста попал в засаду, устроенную так называемой общественностью соседнего города.

– Исторически объяснимо, – вмешался адъютант. – Может, в учебнике читали: конфликт между городами и баронами?

– Это было при феодализме! – резко оборвал его граф. – Мы же вырвались далеко вперед.

И он похлопал пухлой ладонью по рукояти пистолета.

– И что же было дальше?

– Прокатлист подтянул основные силы. С ночи идут упорные бои на берегах озера. И пока они конфликтуют с общественностью, мы ударим в тыл! – торжествующе воскликнул граф. – В этом наша стратегия!

– Вы добудете прокат и будете из него делать броневики, чтобы добывать прокат и делать броневики? – постарался осмыслить ситуацию Острадам.

Но граф игнорировал вопрос длинноволосого карлика. Он приподнялся и смотрел в щель – видно, цель похода была уже близка.

Вдруг впереди послышались грохот, выстрелы, лязг и визг тормозов. Адъютант начал задавать вопросы в рацию, но рация лишь трещала и ничего не выдавала в ответ.

– В разведку! – крикнул граф.

Адъютант шумно вздохнул. Автоматчик открыл дверцу броневика и первым выскочил на шоссе. Адъютант последовал за ним. И тут же в открытую дверь влетело несколько небольших белых снарядов.

«Все! – мелькнуло в голове Удалова. – Конец!»

Он бросился на пол. Сверху на него навалился визжащий граф. Но взрыва не последовало. Лишь легкий треск, заглушаемый криками… И страшная вонь…

Удалов попытался освободиться из-под графской туши. Прямо перед глазами было что-то знакомое… Конечно же! Разбитое тухлое яйцо.

Дышать было невозможно. Все новые тухлые яйца и иные некогда съедобные, а ныне разложившиеся предметы влетали в дверцу броневика. Граф сполз с Удалова и, хрипя, рванулся к двери. Его туша застряла в ней, и это оказалось роковым для экспедиции. Покрытая плесенью, невероятно вонючая и скользкая палка вареной колбасы, выпущенная, как потом понял Удалов, из катапульты, установленной в засаде у дороги, поразила графа в переносицу, и он без чувств вывалился на шоссе.

Удалов с Острадамом, отделавшись малыми ранами, скатились в кювет.

Там скрывались остатки армии графства Главтяжпрокатконструкция. Рядом с ними, задыхаясь от миазмов, корчился адъютант.

– Кто это? – спросил у него любознательный Удалов. – Чья засада?

– Негодяи! – прохрипел адъютант. – Ничтожные выродки из Главмясяйцомолока!

– Сдавайтесь! – послышался голос, усиленный рупором. – Ваш граф в плену. Если не сдадитесь сейчас, задохнетесь!

– Пора сдаваться, – с горечью произнес адъютант.

– Но что им нужно? – настаивал Удалов.

– Наша боевая техника, – ответил адъютант, с поднятыми руками выползая из кювета. – У них ведь тоже есть поставщики и потребители…

– Бежим! – шепнул Удалов. – Пока они пленных считают…

И они с Острадамом быстро уползли в туман.

Через два часа, чуть не попав в центр боя между батальонами Главтяжлитейпрокатлиста и общественностью, чудом избежав трех засад и двух перестрелок, они вернулись к машине мгновенного перемещения.