Текст книги "Наши в космосе"
Автор книги: Кир Булычев
Соавторы: Александр Громов,Ант Скаландис,Даниэль Клугер,Михаил Тырин,Павел Кузьменко,Андрей Саломатов,Борис Штерн,Александр Етоев,Владимир Хлумов,Станислав Гимадеев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 26 страниц)
Рисунок И.Айдарова
До начала вахты оставалось еще около получаса. Штурман Кошкин скучающе вздохнул, потянулся и обвел взглядом свою каюту, маленькую и тесную, как все помещения на поисковых кораблях.
– Почитать, что ли? – вслух подумал штурман. Он протянул руку и набрал шифр библиотечного сектора. Вскоре на ладонь ему упала видеокассета.
– «Пираты южных морей», – прочитал Кошкин и удовлетворенно улыбнулся. Морская романтика прошлого была его слабостью, и перед рейсом Кошкин забил весь библиотечный сектор Большого Компьютера записями романов и повестей о мореплавателях, корсарах и прочем. Были здесь и хрестоматийный «Остров сокровищ», и «Одиссея капитана Блада», и «Королевские пираты», и многое, многое другое.
Однако на этот раз ему не пришлось насладиться чтением. Внезапно погас свет и через мгновение вновь включился, но уже вполнакала. Вслед за этим в переговорном устройстве раздался голос капитана Альвареца:
– Кошкин, немедленно в рубку!
– Что стряслось, капитан? – спросил Кошкин, пытаясь разглядеть Альвареца в тусклом полусвете единственного горящего светильника.
– Ничего особенного… – как-то неуверенно ответил Альварец. – Просто, пока ты спал, наш «Поиск» сильно отклонился от курса. Как это случилось, не могу понять. Я ввел в Большой Компьютер новые данные для коррекции курса. Вот смотри, что он ответил. – Капитан передал штурману пластиковую ленту.
Брови Кошкина поползли вверх.
– Что за чушь?… – пробормотал он.
Коррекция курса выглядела следующим образом: «01001 крутой бейдевинд – 11011 фока-рей двенадцать (12) акул в глотку. Норд-норд-вест 1010 четыре (4) залпа на сундук мертвеца. Шесть (6) галлонов ямайского рома. БК-216 – Кровавый Пес».
– Вот это да… – протянул Кошкин. – Вот дает БК-216… – и вдруг запнулся.
Альварец с подозрением посмотрел на него:
– Кошкин! Терминология откуда? Галс, бейдевинд? Акулы в глотку?! Я тебя спрашиваю!
– Не знаю я ничего, – глядя в сторону, пробормотал Кошкин.
– Ой ли? Зато я знаю! – взорвался капитан. – Я тут ломаю голову, откуда это, а выходит… Не ты ли забил все блоки библиотечного сектора всякими островами сокровищ и прочими робинзонами крузо? А когда нас тряхнуло при резкой перемене курса, ячейки памяти, наверное, позамыкало черт знает как! И наш БК изъясняется сейчас исключительно языком капитана Флинта!
– Ну кто же знал? – развел руками Кошкин, виновато поднимая глаза.
– Надо было знать! – отрезал Альварец и нервно заходил по рубке. – Н-да, положение – нечего сказать… Сколько до базы?
– Двенадцать парсеков.
– Очень хорошо. Оч-чень хорошо! Отлично! – капитан подошел к боковому экрану и уставился в него, словно пытаясь среди тысяч разноцветных огоньков найти тот, к которому должен был выйти «Поиск». Кошкин торопливо защелкал клавишами.
– Что ты делаешь? – не оборачиваясь, спросил Альварец.
– Пытаюсь привести БК в чувство. Даю пробную задачу… Вот хулиган! – выругался штурман.
Альварец обернулся. На световом табло горел ответ компьютера: «Подай рому!»
– Н-да… Можно было бы, конечно, попробовать, – саркастически заметил капитан – Жаль только, что на борту «Поиска» нет ничего крепче тритиевой воды. А тритиевую воду пираты, насколько я знаю, не потребляли. А?
Кошкин, не отвечая, снова пробежал пальцами по клавишам.
На этот раз ответ БК был пространнее, но зато безапелляционнее: «10001110 сто чертей в печень. Поворот оверштаг. 1101 повешу на рее. БК-216 – Кровавый Пес».
– Очень хорошо, – резюмировал Альварец и замолчал. Кошкин сделал то же самое и не пытался больше общаться с мятежным компьютером.
Неожиданно капитан сказал:
– Ну-ка… – он побарабанил пальцами по спинке штурманского кресла. – Ну-ка, пусти…
– Зачем? – недоуменно спросил Кошкин, но встал.
– Значит, надо! – глаза капитана загорелись лихорадочным огнем. – Пират, говоришь? Ладно… – Усевшись перед пультом компьютера, он решительно нажал на клавиши.
БК-216 отозвался немедленно: «На абордаж. Курс…» Далее на табло возникли два ряда чисел.
– Ага! Чего же ты ждешь? – в восторге крикнул Альварец своему штурману. – Считывай! Это же коррекция курса!
– Н-ну… – Кошкин повернулся к Альварецу. – Как тебе это удалось? Н-не понимаю…
Капитан устало закрыл глаза.
– Я ему передал: «Торговая шхуна с грузом золота», – меланхоличным голосом ответил он. – И координаты базы… Да, еще подпись: «Билли Бонс».
Как слово наше отзоветсяНевероятные приключения штурмана Кошкина
Словарного запаса оставалось часа на полтора, не больше. Это при экономном использовании.
Штурман Кошкин сидел, обхватив голову руками, и мысленно клял себя последними словами. Именно мысленно, потому что, займись он этим вслух, слова действительно могли стать последними.
И ведь началось все вполне безобидно. Хотя и не совсем обычно.
Рейс как рейс, рутина. Сектор как сектор. Патрулирование как патрулирование. Словом, будни Службы Свободного Поиска.
Получив очередную видеоразвертку, капитан «Искателя» Альварец сказал:
– Хватит бездельничать, Кошкин. Мне надоел одушевленный балласт на борту. Займись делом.
Кошкин занялся. Впрочем, без особого удовольствия.
Один из сигналов привлек его внимание.
– Вот, кажется, и братья по разуму объявились, – сказал он, всматриваясь в экран. – Сигнал-то явно искусственного происхождения. И частота, между прочим, вполне… Очень мило. Видишь, капитан?
– Вижу, – ответил Альварец, не поворачиваясь.
– У тебя что, глаза на затылке?
– Просто я знаю этот сектор. Насчет братьев по разуму – тут ты немного загнул. Сигнал станции Кибернетического центра. Координаты це-эл двести восемьдесят три аш. Только ее списали. Она свое давно отработала.
– Как – списали? В каком смысле?
– В смысле – законсервировали. На неопределенный срок. Экипажа на ней нет. Ни людей, ни киберов. Только, кажется, компьютер остался. По типу нашего БК… Кстати, – он наконец повернулся к штурману. – Ты собираешься его регулировать? Учти, Кошкин, мне надоела эта пиратская галиматья. Либо ты заставишь его общаться как положено, либо я вас обоих спишу с корабля. Ты меня знаешь, – добавил капитан угрожающим тоном.
Кошкин знал и потому не очень испугался. А вопросы, подобные заданному, он вообще игнорировал.
– А зачем кибернетикам космическая станция? Тем более в свободном пространстве?
– Не помню, что-то такое слышал… – Капитан немного подумал. – Если мне не изменяет память, какие-то эксперименты по сбору случайной информации.
– В пространстве? Капитан пожал плечами.
– Почему бы и нет?
– А поточнее?
– Поточнее не знаю, не интересовался.
Плюнуть бы после этого штурману на станцию и заняться бы делом! Вместо этого Кошкин произнес слова, ставшие, как показали последующие события, роковыми.
– Капитан, – сказал он. – Мне следует туда слетать.
– Куда?
– На станцию.
– Зачем?
– А запасные блоки?
– Какие?
– От компьютера, – пояснил Кошкин. – Сам же сказал – он по типу нашего БК. Я бы тогда его в два счета привел в чувство. Как новенький стал бы. Даже лучше. С запасными блоками – это же раз плюнуть.
Альварец был поражен. Редчайший случай: штурман Кошкин, проявляющий здоровую инициативу. И капитан дал свое согласие. Опять-таки роковым образом.
– Только учти, – сказал он напоследок. – Долго там не рассиживайся.
– Ну… – уклончиво ответил Кошкин. – Часика четыре, я думаю, хватит. Найти блоки, проверить. Может, снять с компьютера рабочие…
– Договорились, – капитан кивнул. – В конце смены я тебя со станции сниму. В твоем распоряжении четыре часа сорок минут.
Само собой разумеется, никакой здоровой инициативы штурман Кошкин не проявлял и проявлять не собирался. Запасные блоки его мало интересовали. Не то чтобы совсем не интересовали, но, как говорится, постольку поскольку. Просто ему вдруг ужасно захотелось посмотреть, что же это за станция и чем там занимались кибернетики.
Сначала Кошкин был несколько разочарован. Станция оказалась сконструированной стандартно, так выглядели все станции, предназначенные для работы в свободном пространстве.
Штурман без труда нашел зал управления. Несмотря на консервацию, помещение отнюдь не выглядело запущенным. Разве что светильники горели вполнакала. Редкие огоньки на пульте показывали, что бортовой компьютер работает в дежурном режиме.
Вольготно расположившись в кресле, Кошкин громко пропел музыкальную (вернее, маломузыкальную) фразу, которую считал началом «Встречного марша», а потом, вспомнив школьный курс литературы, бодро сказал:
– Станционному смотрителю привет! Так что там насчет дочки, папаша? В смысле информации?
– Бам-м! – звякнуло где-то под сводчатым потолком, и свет в зале стал ярче. Кошкин счел это проявлением дружелюбия со стороны единственного обитателя станции и весело подмигнул:
– Что, товарищ Робинзон, скучно? Ладно, не скучай, принимай Пятницу. На четыре часа сорок минут.
– Бам-м! – снова звякнуло под потолком, и на пульте загорелось несколько новых огоньков.
– Ну-с? – осведомился штурман Кошкин. – Посмотрим, что за случайную информацию ты тут собирал? Не возражаешь?
– Бам-м! – с готовностью отозвался компьютер.
– Та-ак… – Кошкин нажал клавишу. Но дисплей почему-то оставался слепым. Кошкин потыкался в другие блоки. Станционный смотритель явно не хотел делиться информацией со своим гостем.
– Не хотим раскрывать секретов, да?
– Бам-м! – ответил компьютер.
– И делиться, значит, не желаем?
– Бам-м!
– А что это ты все время трезвонишь? – поинтересовался Кошкин.
– Бам-м!
– Ну, хватит, – штурман поморщился. Оглушительные звонки начинали действовать на нервы.
– Бам-м!
– Я тебе человеческим языком сказал: прекрати!
– Бам-м!
– Перестань!
– Бам-м!
– Прекрати, говорят тебе! Компьютер смолк.
– Вот молодец, – похвалил его Кошкин.
– Бам-м! – отозвался компьютер.
– А, чтоб тебя… – Кошкин в сердцах чертыхнулся и, бормоча что-то себе под нос, отправился на поиски запасных блоков. К станционному смотрителю он интерес утратил. Визитом своим на станцию был разочарован.
Блоки штурман нашел без труда. Вернувшись в кресло у пульта, он разложил их перед собой и принялся отбирать необходимые. Работать молча штурман не умел и не любил, обиды долго не держал, рассудив, что странности от длительного одиночества могли появиться у кого угодно. Даже у компьютера. Поэтому, копаясь в блоках, он одновременно дружески беседовал с компьютером. На звонки он решил просто не обращать внимания. Тем более что примерно через полчаса они прекратились.
Когда Кошкин разглядывал маркировку очередного блока, ему вдруг показалось, чтото ли он стал хуже видеть, то ли в зале потускнел свет. Подняв голову, штурман обнаружил, что светильники горят вполнакала – как в тот момент, когда он только появился на станции. В придачу к этому он почувствовал, что становится труднее дышать.
– Чертовщина… – пробормотал Кошкин. Указатель кислорода на несколько делений отклонился от нормального положения.
– Робинзон, у тебя непорядок, – сказал он, обращаясь к компьютеру. – Надо бы подрегулировать систему жизнеобеспечения. Так и задохнуться недолго.
Светильники мерцали. Штурман пожалел, что не захватил с собой карманного фонарика.
Следующие полчаса Кошкин взывал к совести коварного Робинзона. Изредка компьютер реагировал на его слова громким «Бам-м!». Одновременно чуть разгорались светильники и дергалась стрелка указателя кислорода. В результате Кошкин с ужасом обнаружил, что подача кислорода и света была поставлена в прямую зависимость от новизны слов, им произносимых. Видимо, соскучившийся по работе компьютер пытался выдоить из нежданного визитера как можно больше новой информации и с этой целью вырабатывал у яего условный рефлекс.
– Нич-чего себе – сбор случайной информации… – обалдело прошептал Кошкин. – Ну, кибернетики, попадетесь вы мне на Земле…
И тут он сообразил, что встреча и возмездие могут не состояться. Поскольку, беспечно болтая с компьютером, а затем пытаясь привести его в чувство, он почти полностью истратил свой словарный запас. По крайней мере, большую его часть. А до прибытия капитана Альвареца оставалось еще около двух часов. Во всяком случае, не меньше.
Кошкин решил молчать. До упора. Обнаружив застой в поступлении информации, компьютер-лингвист забеспокоился. Сигнальные огоньки на пульте управления укоризненно замигали. Кошкин молчал. Тогда компьютер перекрыл подачу свежего воздуха. Кошкин молчал. Компьютер полностью погасил светильники.
Кошкин продолжал хранить молчание.
Как уже было сказано, у него в запасе оставалось некоторое количество слов, но их следовало расходовать крайне экономно – на случай, если какие-либо непредвиденные обстоятельства задержат Альвареца. К тому же было неизвестно, что еще может изобрести этот лингвистический шантажист.
Шантажист дал штурману немного времени на размышление, а потом начал постепенно повышать температуру в зале. Тогда Кошкин сказал ему несколько слов. Из тех, которые компьютер еще не слышал. Через полчаса сказал еще несколько слов. Из того же запаса. Это позволило ему некоторое время дышать свободно и наслаждаться относительной прохладой.
«Эх! – обреченно подумал Кошкин. – С иностранными у меня плоховато… Говорили же тебе, дураку: учи, Кошкин, эсперанто! Сейчас бы… эх!»
И из груди необразованного по части языков штурмана вырвался длиннейший и выразительнейший стон.
– Бам-м! – отозвался вдруг компьютер, и светильники слабо засветились.
– Во дает, – штурман озадаченно уставился на пульт управления. – Ты чего?
Какая-то неясная, неоформленная мысль забрезжила в его сознании. (Кошкин потом уверял, что не в сознании, а в подсознании или даже еще ниже) Стон… Компьютер среагировал на стон, как на новое слово.
«Постонать, что ли?» – подумал штурман. Нет, на стонах он долго не вытянет. Стон… Бессмысленное сочетание случайных звуков…
«Внимание, Кошкин! – мысленно скомандовал себе штурман. – Почему «бессмысленное»? А может, этот стон у них песней зовется? В смысле словом? Мало ли языков во Вселенной? Бесконечное множество. И в одном из них мой стон означает вполне конкретное понятие. Но в таком случае…»
– Ур-ра!! – завопил Кошкин во все горло и тут же прикусил язык: светильники снова погасли. Слово «ура» уже не несло, с точки зрения компьютера, новой информации.
– Аррыгаст кшентрофик! – нахально выкрикнул штурман, сопровождая эту ахинею жутким завыванием (мало ли – может, интонация тоже учитывается компьютером). В голове мелькнуло: «Знать бы, что я несу?!»
– Бам-м! – обрадованно отозвался компьютер. «Порядок», – подумал штурман. И разразился новой тирадой:
– Кэрраготесталио тика рргэхия, ыкырта стонеи!
«Искатель» вернулся вовремя, как и обещал Альварец. Когда капитан снова увидел штурмана, тот стоял у входного люка, нагруженный запасными блоками, и лучезарно улыбался.
– Ты чего? – озадаченно спросил Альварец.
– Ирргаух тэ роум капррэси, – ответил Кошкин, продолжая улыбаться.
– Ч-что?… – капитан вытаращил глаза. Видя, что Альварец его не понимает, Кошкин досадливо поморщился и пояснил: – Ыыртас. Ку имаррато гхэр.
ИнцидентНевероятные приключения штурмана Кошкина
Из всех обитаемых планет штурман поискового звездолета «Искатель» Кошкин с подозрением относился только к двум: Тургосу и Локо. Собственно, Тургос вполне мог считаться условно обитаемым: поскольку тургосцы относились к виду Condensatim Sapiens Spoптtanis, то есть «сгустки разумные самопроизвольные». В принципе они не существовали и появлялись, только когда хотели помыслить. Для земной (и не только, земной) науки оставалось пока загадкой, каким образом у несуществующих существ могли появляться какие-либо желания, тем более желание помыслить. – Именно эта неопределенность и настораживала Кошкина.
Что же касается Локо, то посещения этой планеты были безусловно запрещены для всех видов гуманоидов, включая человека Земли. При всем том локойцы отнюдь не являлись какими-то кровожадными чудовищами, напротив, сами были гуманоидами, весьма похожими на людей Земли или Аргуса. Просто семнадцать миллионов шестьсот пятьдесят тысяч четыреста восемнадцать локоицев относились к семнадцати миллионам шестистам пятидесяти тысячам четыремстам восемнадцати расам. Посещения Локо запрещалось Галактической федерацией из опасения нарушить расовый баланс планеты и тем самым создать почву для возникновения расизма.
Таким образом, из планет сектора М-42/13 садиться можно было только на Когоа.
– Может, обойдемся без посадки? – с сомнением в голосе спросил капитан Альварец. – Чует мое сердце… – Что именно учуяло его сердце, он не сказал.
– Капитан, – укоризненно сказал Кошкин, – что за мистика. Сердце у него чует… И потом: без посадки никак нельзя. Работы – часа на полтора, не больше, но в пространстве невозможно. Нужно естественное поле тяготения. Верх – вверху, а низ – внизу.
Капитан тяжело вздохнул и запросил у Бортового Компьютера данные по Когоа. БК-216 выплюнул на панель управления пластиковую карточку, и Альварец углубился в чтение.
– Так… – пробормотал он. – Масса – девять десятых земной…
– Вот, – вставил Кошкин. – То, что нужно.
– Семьдесят процентов – азот… Кислород – двадцать процентов… – продолжил капитан. – Гуманоиды… Хомо сапиенс когоанис…
– Вот, – снова влез Кошкин. – Нормальные люди.
– Не перебивай, – буркнул Альварец. – Имей терпение… Суточное вращение… Полезные ископаемые… Ну, это нас не касается. – Он отбросил карточку и рассеянно забарабанил пальцами по панели.
– Ну? – нетерпеливо спросил Кошкин. – Что? Садимся?
– Не нукай, – хмуро ответил Альварец. – Для начала запросим базу.
– В случае возникновения аварийной ситуации экипаж действует самостоятельно, сообразуясь с обстоятельствами, – отбарабанил штурман. – Параграф двенадцатый. Кроме того, связь с базой возможна только через четыре часа семнадцать минут бортового времени. А через четыре часа семнадцать минут у нас будет полный порядок. Я же говорю – работы часа на полтора. На два – максимум.
– У нас не аварийная ситуация, – возразил капитан.
– Которая грозит превратиться в аварийную, – немедленно заявил штурман. – Ну что, садимся?
– Да что ты заладил – садимся, садимся, – разозлился Альварец. – Дай хоть запросить когоанские власти. А то свалимся как снег на голову. Инструкцию по суверенным планетам помнишь?
Когоанские власти ответили немедленно, но маловразумительно.
– Что-то я не пойму… – озадаченно сказал Альварец, прочитав ответ. – Вроде бы разрешают, но вот это дополнение… Как ты думаешь, Кошкин, что бы это значило? – Он перебросил карточку штурману.
Кошкин прочел: «…только в случае безусловного признания когоанских правоохранительных органов полностью компетентными в оценке последующих событий».
Штурман пожал плечами.
– Н-ну… – неуверенно протянул он. – Мало ли… Может, просто такая формула.
– Формула? – недоверчиво переспросил капитан. Кошкин кивнул.
– Ну, – он снова прочитал ответ, полученный с Когоа. – Мы ведь тоже, бывает, передаем: «SOS», к примеру. Спасите наши души. А при чем тут души, когда никаких душ нет? А попробуй растолковать это чужим. Вот и они тоже… Не ломай голову, капитан. Главное – посадку разрешили, значит, порядок. Вперед.
Альварец все еще сомневался, но пальцы штурмана уже забегали по клавишам, внося изменения в курс «Искателя». Капитан тяжело вздохнул и согласился.
Как ни странно, Кошкин не ошибся в сроках. Регулировка блока стабилизации заняла около полутора часов.
– Порядок, капитан! – весело сказал штурман. – Я же тебе говорил – в два счета управимся. И ничего страшного не случилось. Теперь можно стартовать, нам здесь больше делать нечего.
– Еще неизвестно – случилось или не случилось, – хмуро заметил Альварец.
Как в воду смотрел. Стартовать они не успели. В последний момент по лесенке загремели чьи-то шаги.
– Ну вот, начинается… – пробормотал капитан.
В рубку вошли двое когоанцев. Они и правда очень походили на землян. Отличия были в несколько иных пропорциях и не очень заметны. Неожиданные визитеры выглядели весьма официально, возможно, из-за черной форменной одежды с блестящими пуговицами. Они остановились у входа, и один из них сказал на вполне приличном линкосе:
– Прошу немедленно покинуть корабль и следовать за нами. – Акцент в его речи был почти неуловим. Взглянув на Кошкина, Альварец сказал:
– Видите ли, мы бы с радостью… кхм… так сказать, воспользовались вашим гостеприимством, но нам пора стартовать. – И, думая, что его объяснение исчерпывающе, добавил: – Мы совершили посадку только с целью ремонта. Так сказать, небольшое ЧП.
Когоанцы на его слова не реагировали. Вместо того чтобы освободить рубку и пожелать счастливого пути, они слегка посторонились и пропустили еще троих в форме.
– Старт откладывается, – тихо сказал капитан. – Придется выйти.
– А может… – начал было штурман.
– Не может, – хмуро перебил Альварец. – Находясь на суверенной планете, экипаж полностью подчиняется местным законам и избегает каких бы то ни было недоразумений. Инструкция. Пойдем.
Выйдя из корабля, они увидели еще две шеренги когоанцев.
– Как думаешь, – задумчиво спросил Альварец, глядя на бесстрастные лица, – зачем это мы им понадобились?… Ой, Кошкин, не нравится мне это.
– Может, местный обычай? – неуверенно предположил Кошкин. – Церемония встречи… Или проводов… Сейчас кто-нибудь подкатит, речь толканет…
Альварец хмыкнул:
– Хорошо бы.
Двое молодцов из шеренги приблизились к ним и молча протянули руки. Альварец и Кошкин, ослепительно улыбаясь мрачным аборигенам, протянули свои. В ту же минуту на их запястьях защелкнулись какие-то стальные зажимы.
– Нич-чего себе обычаи! – ахнул капитан. – Наручники на гостей!
– Тихо ты… – шепнул Кошкин, продолжая улыбаться во все тридцать два зуба. – Улыбайся, капитан. Может, это не наручники. – Он незаметно подергал руками, пытаясь высвободиться. Попытка не удалась – Может, это такой местный знак отличия. Вроде почетного ордена.
– Хорош орден… – процедил сквозь зубы Альварец, опуская скованные руки.
Подкатил экипаж весьма унылого вида, с зарешеченными окнами.
– Тоже обычай? – мрачно осведомился Альварец, когда их с Кошкиным довольно бесцеремонно втолкнули внутрь. – Мистика, мистика… Вот тебе и мистика. Чуяло мое сердце.
Кошкин потерянно молчал.
Унылый экипаж подкатил к не менее унылому зданию. У входа с землян сняли наручники. Они вошли, и дверь за ними тут же захлопнулась.
Настроение Альвареца испортилось окончательно. Помещение, в котором они оказались, формой, размерами и обстановкой напоминало тюремную камеру, ка ковой, по всей видимости, и являлось.
– Н-ну? – ядовито спросил Альварец. – И это – обычай? По-твоему, это резиденция для особо почетных гостей?
Вместо ответа штурман проследовал к стоящим в углу деревянным нарам, сел и обхватил руками голову. Альварец заметался по камере.
– Вот уж влипли так влипли… Ну, Кошкин!
– Да что – Кошкин?! – штурман обиделся. – Чуть что, так сразу: «Кошкин, Кошкин!» При чем тут я? Альварец резко остановился.
– А кто сказал, что тут живут нормальные люди? – грозно спросил он.
– Ну, я сказал, – покорно согласился штурман. – Так это же во всех справочниках написано.
– При пользованилсправочниками нормальный человек всегда делает скидку на некомпетентность составителей, ясно? – Альварец зло плюнул в угол и снова заходил по камере. – Нормальные люди… Ну, почему, почему я всегда тебя слушаю? Ничего, штурман, – пообещал он. – Уж это – точно – в последний раз.
Штурман окинул тусклым взором толстенную решетку на окне и тяжело вздохнул. Альварец снова остановился.
– Что? – свирепо спросил он.
– Да нет, это я так… – Кошкин еще раз вздохнул. Еще тяжелее. – Просто я подумал, что ты очень верно сказал. Насчет последнего раза.
Капитан тоже взглянул на решетку.
– Я им покажу… – прорычал он. – Они меня попомнят… – Он с грозным видом повернулся к двери. – М-местные обычаи, значит… Оч-чень красивые обычаи. – И Альварец решительно зашагал к выходу.
Показать он никому ничего не успел. Дверь неожиданно отворилась. В камеру вошел очередной когоанец. В той же униформе, что и прочие, – черный мундир, блестящие пуговицы в два ряда. Щелкнул замок.
– С-спокойно, капитан… – напряженным голосом предостерег Кошкин. – Н-не нарывайся, не суетись. Попробуем прояснить ситуацию.
Альварец набрал полную грудь воздуха и нехотя разжал кулаки. Когоанец смерил капитана долгим пристальным взглядом холодных зеленовато-серых глаз. Заглянув ему через плечо, так же пристально осмотрел сидящего на нарах штурмана. После этого сказал на линкосе:
– Здравствуйте, – акцента почти не было. – Я ваш адвокат.
– Привет, – буркнул Кошкин.
– Наш… кто? – переспросил Альварец.
– Адвокат, – повторил когоанец. – Назначен властями для защиты ваших интересов.
– Ах, вот оно что… – протянул Альварец. – Слыхал, Кошкин? Защитник наших интересов.
– Да, – подтвердил адвокат. – Таков закон. Каждый осужденный имеет право обратиться к адвокату.
В случае, если по каким-либо причинам он не может этого сделать, адвокат назначается органами власти.
Альварецу показалось, что он ослышался. Он беспомощно оглянулся на Кошкина. Кошкин медленно поднялся с нар.
– Как вы сказали? – спросил он. – Осужденные?
– Разумеется, – бесстрастно ответил адвокат.
– Значит, мы осужденные? – на всякий случай уточнил Альварец.
– Разумеется, – столь же бесстрастно повторил адвокат.
Альварец посмотрел на Кошкина и увидел на его лице такое же глупое выражение, как и то, которое, судя по всему, приняло его лицо.
– Та-ак… – Капитан зябко потер руки. – Очень интересно. И в чем же нас, по-вашему, обвиняют?
– Вы не поняли, – адвокат говорил тусклым, монотонным голосом. – Я не говорил, что вас обвиняют. Вы не обвиняемые. Вы – осужденные!
В камере повисла тяжелая тишина. Альварец тупо смотрел на Кошкина. Кошкин – на Альвареца. Потом они долго смотрели на адвоката. Адвокат, в свою очередь, смотрел в сторону. Несмотря на бесстрастное выражение лица, чувствовалось, что ему все это давно уже надоело и что он с трудом удерживается от зевка.
Первым не выдержал Кошкин.
– За что?! – вскричал он нечеловеческим голосом. – Что мы сделали?!
Адвокат перевел взгляд холодных глаз на его побагровевшее лицо и ответил:
– Ничего. – В его голосе послышалось удивление. Кошкин разинул рот.
– Вас осудили не за то, что вы совершили, – сухо пояснил когоанский адвокат. – Вас осудили за то, что вы совершите. Превентивно.
Кошкин бухнулся на нары. Рядом с ним осторожно опустился Альварец. Адвокат остался стоять.
– Э-э… – выдавил капитан. – А-а… В смысле… то есть как?!
Адвокат со скукою взглянул на него и прежним своим монотонным голосом поведал следующее.
Двадцать лет назад (по когоанскому летоисчислению, то есть около десяти земных лет) когоанским ученым, занимавшимся проблемами темпоральной физики, удалось наконец сконструировать хроноскоп – машину, позволяющую исследовать прошлое и будущее. Поскольку прошлое интересовало только десяток кабинетных затворников, а когоанское общество захлестывала волна невиданной по масштабам преступности, хроноскоп был передан в ведение правоохранительных органов Когоа. Правоохранительные органы в результате этого получили блестящую возможность изолировать преступника от общества до того, как он совершит преступление. Мало того. Вскоре были разработаны методы обезвреживания преступника до того, как преступный замысел возникнет в его голове. Потенциальный преступник еще и не догадывается, что он в будущем может совершить преступление, а его уже изолируют. Мало того: в перспективе рассматривалась совершенно потрясающая возможность вообще не допускать рождения потенциального преступника.
– Разумеется, – сказал адвокат, – пришлось радикально пересмотреть существовавшее до изобретения хроноскопа уголовное законодательство. Некоторые нюансы: свидетели, улики, состав преступления и тому подобное. Но зато теперь на Когоа не существует преступности.
Из всей этой лекции штурман Кошкин понял только, что одна половина когоанского общества очень надежно изолировала от общества его другую половину.
– Ладно, – сказал он утомленным голосом. – Все ясно, все прекрасно. Так что же мы такого совершили… в смысле совершим… будем совершать? Хотелось бы узнать. Быть, так сказать, в курсе.
Адвокат извлек из внутреннего кармана мундира черный, с блестящей пуговицей в углу, носовой платок, оглушительно высморкался и ответил:
– Нельзя.
– Как? – Кошкин опешил. – Почему?
– Видите ли, – сказал адвокат и спрятал носовой платок, – статья уголовного кодекса, по которой выносится приговор, равно как и сам вынесенный приговор, хранится в глубокой тайне.
Далее адвокат поведал остолбеневшему экипажу «Искателя», почему именно ни статьи обвинения, ни приговора никто никогда не узнает.
– В этом и состоит основное отличие нынешних процессуальных норм от прежних, весьма, весьма несовершенных. Если преступник узнает, какое преступление он сможет совершить в будущем, мысль об этом, безусловно, западет ему в голову, и решение суда окажется своеобразным стимулом зарождения преступного замысла. А ведь именно ради пресечения того замысла и выносится приговор.
У Кошкина голова шла кругом.
– А почему нам не сообщают, какому же наказанию нас решили подвергнуть? – спросил Альварец.
– По той же причине, – объяснил адвокат. – Зная меру наказания, соотнеся ее с прежним уголовным законодательством и сообразуясь со своими наклонностями, преступник сможет установить, какое именно преступление ему инкриминируется. Следовательно, решение суда окажется своеобразным стимулом… Впрочем, об этом я уже говорил.
Кошкин содрогнулся.
– К-капитан, – заикаясь, сказал он. – Т-ты не находишь, что эта камера похожа на камеру смертника? Альвареца прошибло потом.
– Смертная казнь на Когоа отменена, – адвокат все-таки зевнул. – Она признана в новых условиях нецелесообразной… Мне пора. – Он подошел к двери. – Если я вам понадоблюсь, нажмите кнопку. Вот здесь, у двери. В любое время, но лучше днем.
Альварец и Кошкин снова остались одни. Альварец посмотрел на штурмана. На штурмана было жалко смотреть. Кошкин посмотрел на капитана. На капитана тоже было жалко смотреть.
– Ты что-нибудь понял? – спросил Альварец.
– Понял, – ответил Кошкин.
– Что ты понял?
– Нам отсюда не выбраться.
– Почему?
– Ты что, не понимаешь?
– Нет, – честно ответил Альварец.
– Потому что, если мы выйдем, значит, мы отсидим здесь вполне определенный срок. Так?
– Так, – согласился Альварец. – Ну и что?
– Мы, когда отсюда выйдем, этот срок знать будем. Так?
– Так, – снова согласился Альварец.
– Значит, рассуждая теоретически, мы сможем установить, какое именно преступление нам инкриминировалось… инкрими… В общем, будет инкриминиро… А, неважно. Так?
И с этим Альварец согласился. Он только спросил:
