Текст книги "Наши в космосе"
Автор книги: Кир Булычев
Соавторы: Александр Громов,Ант Скаландис,Даниэль Клугер,Михаил Тырин,Павел Кузьменко,Андрей Саломатов,Борис Штерн,Александр Етоев,Владимир Хлумов,Станислав Гимадеев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 26 страниц)
И где бы ни шел сын божий пророк Бормо Туха, всюду рассказывал людям о божественном Острове, о божественном озере, о напитке божественном Алко. И припадали люди к бутылкам его, и исцеляли люди несчастья свои и беды.
Но предали Бормо Туху, и схватил его царь жестокий и обрек на смертную казнь, а для казни той сделал бутылку, огромную, словно дерево, и заставил пророка Туху на спине его многострадальной поднимать огромную ту бутылку на гору Бухану. А на горе солдаты швырнули Туху в бутылку, и пролежал сын божий на дне ее, прежде чем умер, питаясь одной лишь только божественной жидкостью Алко, девять дней и ночей. И стала ненужной стража, и ушли солдаты тирана, и пришли под покровом ночи сподвижники Бормо Тухи, извлекли из бутылки тело, возложили на ветви древа у подножия горы Бухану. А когда вернулись наутро, то уже не нашли они тела, лить рубище было в листве, ибо вознесся Туха в беспредельный таинственный космос, ибо вернулся сын божий, долг исполнив, к отцу своему. И вот с тех пор на планете…
Мне так и не удалось узнать, чем кончилась эта трогательная история. Сзади меня взяли за локти. Я оглянулся и увидел двоих в одинаковых салатного цвета комбинезонах и при оружии. Сопротивляться было глупо, и мы пошли сквозь толпу из храма. Позади семенил доносчик – тот самый нахал – и тараторил:
– Я его еще в пивной заприметил. Он ничего не пьет! Это ниводист!
Меня бросили в открытый сзади фургон, облепленный надувными шарами, закрыли его, и фургон тронулся. Я остался один. Но ненадолго. Я видел через окошко, как хватали моих будущих попутчиков. Сначала было неясно, за что их брали. Первые два после меня были угрюмы, неразговорчивы и на взгляд совершенно трезвы, когда же в фургон бросили третьего, все стало понятно. Я видел, как ему сунули под нос трубку с индикатором, после чего задержанный вопил, что трубка неисправна, а его заталкивали в машину и отвечали в том смысле, что у него голова, должно быть, неисправна. Уже сидя на полу в тряском фургоне, который то и дело наезжал на встречные машины и пешеходов, задержанный все еще продолжал ворчать.
– Нет, ну это ж надо! Я же верноподданный Аб Сент. Сегодня три раза прикладывался. Или два? Ну а если даже и два? Что ж я теперь, ублюдок-ниводист? Мне просто некогда было! Ну, вот вы, скажите, – обратился он ко мне, – может человек с утра выпить и весь день оставаться верноподданным?
– То есть пьяным?
– Ну да.
– Разумеется, может. Если выпить как следует.
– Вот! – обрадовался верноподанный Аб Сент. – Так за что же они меня?
– Помолчи, придурок, надоел! – вдруг подал голос один из угрюмых. – У тебя демагогия одна, а у них индикатор.
Шумный Аб утих, и Дальше всю дорогу мы ехали молча.
Из фургона нас вывели во двор большого желтого здания со множеством окон, под конвоем спустили в подвал и там, в тесной клетке, пол которой был устлан обрывками бумаги, оставили до утра. Впрочем, спустя минут десять один из пьяных надзирателей швырнул в клетку большую кипу книг и журналов, и верноподданный Аб принялся с остервенением рвать их, разбрасывая по всей клетке. Двое угрюмых не мешали ему, но сами относились к такому занятию с явным презрением. Надзиратель смотрел на нас сквозь прутья. Когда он ушел, я наконец осмелился заговорить с угрюмыми.
– Что он делает? – спросил я для начала про Аба.
– «Если ты недостаточно пьян, – Процитировал один из угрюмых, – искупи свою вину уничтожением печатных изданий». Свод законов царя Опрокидонта. Часть третья. Пункт девяносто восьмой. А после ему всыплют девять ударов плеткой, может, восемнадцать – за то, что много кричал – и выкинут отсюда.
– А нас? – спросил я.
– С нами сложнее… – начал он и запнулся. Я понял, что его резануло слово «нас».
– Ты, собственно, кто? – угрюмый пристально и слегка испуганно смотрел куда-то на мою шею.
– Касьян Пролеткин, – представился я.
– Странное имя, – заметил он и отрекомендовался сам: – Лик Кер.
– Вер Мут, – назвал себя второй. – Ты, наверное, из подземных пещер?
– Не совсем оттуда, – уклончиво ответил я, не собираясь пока раскрываться, – я издалека.
– То-то я и смотрю, ты даже не тухианин, на тебе бутылки нательной нет.
Вот почему Лик так смотрел на меня! У каждого из них шею украшала маленькая прозрачная бутылочка на короткой цепочке. Внутри на дне лежал скрюченный человечек. Это было каноническое изображение замученного Бормо. Я уже видел такое, только огромное, в нише храма.
Аб Сент продолжал измельчать печатные издания и нас совершенно не слушал, но Лик и Вер на всякий случай отодвинулись в угол и зашептали:
– Что вы думаете о спасении планеты?
– О спасении планеты? – Я растерялся. – Погодите, ребята. Давайте договоримся: я пребываю в полном неведении. Ну, представьте, что я с другой планеты. Поэтому говорите вы, а я слушаю, пытаюсь понять и думаю, как помочь. Уверяю вас, я полностью на стороне трезвых.
Лик и Вер переглянулись, критически осмотрели меня, снова переглянулись и начали свой рассказ.
Недопивший верноподданный Аб устало уснул на результатах своей работы, а мы проговорили всю ночь.
Андрей Саломатов
Праздник зачатияВот и пришло мое время. Завтра праздник зачатия. Свою жизнь я прожил честно. Мне повезло: мало кому удается увидеть столько, сколько видел я.
Они прилетели в двадцать первый день. Да, в двадцать первый. Все правильно.
Недалеко от города в полдень на землю опустилась огромная башня. Как сейчас помню: загрохотало, как при оползнях. Все сильно перепугались и попрятались в домах. Я живу на окраине, и мне хорошо было видно, как это произошло.
Из башни долго никто не выходил. Вечером в башне открылась дверца, и оттуда выдвинулась лестница, но никто не вышел. Когда совсем стемнело, я лег спать.
Утром надо было идти на работу, и я пошел. Около моего дома стояла большая толпа. Все смотрели на башню и гадали: зачем она прилетела? Я увидел Па и подошел к нему поздороваться. Тут все закричали и бросились врассыпную. Меня сбили с ног. Я упал, и по моей спине и рукам несколько раз пробежали. Я встал и посмотрел в сторону башни. По лестнице спускались три уродца. Они шли медленно и смотрели на меня. Мне стало очень страшно. Хотелось убежать, но почему-то не получалось. Они остановились, и один поднял руку. У него было всего две руки. В руке у него ничего не было, но все равно у меня от страха подкосились ноги. Они подошли ближе, но тут я опомнился и влетел в свой дом. Больше в тот день я их не видел, потому что закрыл окна крышками.
Утром эти трое опять спустились по лестнице. Я долго думал: если они никого не трогают, то, наверное, и не собираются. Они меня заметили, и один из них поднял руку. Я тоже поднял. Тогда они подошли совсем близко, и я то ли услышал, то ли почувствовал голос, будто в мою голову кто-то вселился. Голос сказал:
– Не бойся! Мы не сделаем тебе ничего плохого. Мы прилетели с другой планеты, чтобы познакомиться с вашей жизнью.
Я подумал: «Наверное и правда с другой планеты. Откуда же еще?»
– Да, – опять заговорило у меня в голове. – Мы прилетели как друзья. Смотри, у нас нет никакого оружия.
Камней у них действительно не было, но на поясах висели какие-то штуки, и я подумал: «А кто его знает, что это за штуки».
– Это не оружие, – сказал один из уродцев… – При помощи этих коробочек мы разговариваем с тобой.
Я уже понял, что они со мной разговаривают. Когда у меня в голове начинает говорить, у одного из уродцев открывается и закрывается дырка наверху.
– Выйди к нам, не бойся, – сказал один уродец. – Мы не хотим, чтобы вы нас боялись. Будем друзьями.
Мне было очень страшно, но потом я подумал: «Зачем им меня убивать? Стоило ли лететь так далеко, чтобы убить простого горожанина».
– Ты правильно рассуждаешь, – сказал тот же уродец. – Мы пришли с миром.
Я вышел из дома. Из каждого окна выглядывали по несколько человек. Наверное, никто не пошел на работу.
Уродцы медленно подошли ко мне.
– Ты смелый и умный, – сказал один из них. – Скажи, кто у вас самый главный?
– Я, – сказал я ему. – Это мой дом, я здесь главный. Его строил мой пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-прадед. Здесь меня зачали, здесь моя мать съела отца, здесь мы родились. Мои сестры ушли в женский город двадцать два дня назад.
Уродцы посмотрели друг на друга. Кстати, глаза у них почти такие же, как у нас, и мне показалось, что они удивились.
– А почему твоя мать съела твоего отца? – спросил один уродец. Я понял, что труднее всего бывает ответить на глупый вопрос.
– Как почему? – спросил я. – Ну потому, что они были вместе. Праздник зачатия кончился, вот и все.
– Ты хочешь сказать, что ваши женщины съедают своих мужей?
– А разве у вас не так? – спросил я. – Надо же было нас чем-то кормить. Самой матери хватает только на два месяца, и, если бы она не съела отца, то мы бы не родились.
– Так, стало быть, матери у вас тоже нет? – спросил уродец.
Ну и вопросики они мне задавали. Как бы у них там ни было, но такие-то простые вещи, кажется, каждый новорожденный знает.
– А как бы я родился? – спросил я. – Пока мы с сестрами сидели в матери, нам надо было чем-то питаться?
Уродцы начали между собой говорить, а я посмотрел по сторонам. Многие уже вышли из домов и стояли у своих дверей. Я увидел Па и позвал его. Па кивнул мне головой и подошел. Тут же начали подходить и остальные. Через десять минут народ запрудил всю улицу. Всем хотелось подойти поближе к уродцам, поэтому образовалась давка.
– А все-таки, кто у вас главный в городе? – спросил один уродец. – Кто управляет вами?
– Как это управляет? – не понял я.
– Ну, кто посылает вас на работу, платит вам за работу, решает, кто прав, а кто виноват? Многие в толпе засмеялись.
– А как можно управлять столькими домами и людьми? – спросил Па.
– Ну а кто учит вас говорить, ходить, работать? Ведь мать съедает отца, а вы съедаете мать, – спросил другой уродец.
За все время разговора ни одного толкового вопроса.
– Никто, – ответил я.
– Ну а где вас этому учат? Может, они шутили – не знаю.
– Нигде, – ответил я. – Мой отец и моя мать делали то же самое. Не поработаешь – не поешь. Кто мне принесет еду, если я не пойду и не соберу ее?
– А что вы едите? – спросил тот же уродец.
– Кляпок, – ответил я. – Они в камнях живут. Черные – съедобные, а серые цемент дают для домов.
– Цемент? – спросил один из уродцев. – А как же они его дают?
– Очень просто, – ответил Па. – Какают.
– Хороший цемент, – подтвердил я. Я показал на дом и сказал: – Этим цементом мы камни склеиваем. Очень крепко склеиваются.
– А ставни из чего? – опросил тот же уродец. – Очень красивые ставни.
– Из пра-пра-пра-пра-пра-прабабушкиных панцирей, – ответил я. – Это еще пра-пра-пра-пра-праде-душки, когда выели своих матерей, сделали крышки на окна. У нас зимой сильный ветер дует. Не будет крышек – замерзнем.
– А у вас что-нибудь растет? – спросил уродец. В толпе опять засмеялись.
– Мы растем, – ответил я.
– Вы меня не поняли, – сказал уродец. – Что-нибудь другое, кроме вас и кляпок.
– Нет, – ответил я. – А нас разве мало?
– Ну а что едят кляпки? – спросил уродец.
– Мамины панцири, – ответил я. – Что же еще?
– Да, действительно. Что же еще, – сказал уродец и посмотрел на горы. – А вот ты говорил что-то о женском городе. Где это?
– Не ходите туда, – сказал Па. – Они съедят вас. Три дня назад Пу пошел за кляпками, далеко зашел, и его съели, а ему еще до праздника зачатия оставалось два года.
– Сколько же ему было лет? – спросил уродец.
– Как сколько, – удивился Па. – Сколько положено – год.
– Так, значит, вы живете всего три года?
– Да, – ответил я. – А вы сколько?
Уродец мне ничего не ответил, а только спросил:
– А если не ходить на праздник зачатия?
Мы все вместе удивились.
– А мы и не ходим, – ответил я. – Исполняется три года женщинам, три года мужчинам, женщины приходят в дом к мужчинам, и справляется праздник зачатия, а через четыре месяца рождаются люди. Мамин панцирь относят в горы, а потом на этом месте ловят кляпок.
– Ну а если сбежать от женщины? – спросил уродец.
Все-таки у них явно не все в порядке: «Сбежать от женщины»!
– Как же сбежать? – спросил Па. – Кто же тогда будет праздник справлять?
– Да и зачем тогда жить, – сказал я. – Мы всю жизнь живем для этого праздника. Это же праздник зачатия.
– А кто будет рожать? – спросил Па.
– Да, я как-то об этом не подумал, – сказал уродец.
Все засмеялись. Все-таки они неплохие ребята. Странные, но ничего. Может, они сбежали от своих женщин? Я как об этом подумал, мне их сразу стало жалко.
– Вы нам не подарите несколько кляпок, если можно, живых? – спросил уродец.
Видно, не одному мне стало жалко уродцев. Человек пятьдесят забежали в свои дома, и каждый принес по кляпке. Один из уродцев достал что-то блестящее и начал туда складывать кляпок. Одна кляпка выпрыгнула у него из руки и побежала к скалам. Уродец кинулся за ней.
– Не тронь, – закричала кляпка. – Не тронь – укушу!
Уродец остановился, а мы смеялись до звона в ушах.
– Так они тоже разумные? – спросил один из уродцев. Тут все попадали от смеха.
– А как же, – дергая себя за уши, сказал я. – Мне одна кляпка два часа небылицы рассказывала, чтобы я ее не съел.
Уродец опустил блестящее на землю, и все кляпки повыскакивали, но мы их быстро переловили. Одна болтливая кляпка начала упрашивать уродцев, чтобы Па отпустил ее, но Па откусил ей голову, а потом доел и все остальное. Уродцы смотрели на нас и, кажется, сильно удивлялись. Потом один из них сказал что-то непонятное:
– А может, так и надо.
А другой сказал:
– Кто из вас хочет полететь с нами на нашу планету посмотреть, как мы живем?
А третий тут же сказал ему:
– Не надо.
Тогда я сказал им:
– Здесь, у нас, вы хорошие, а какими будете там – мы не знаем. Вы нас отвезете к себе и бросите или съедите, как мы кляпок, и мы никогда не узнаем праздника зачатия, а наши женщины не будут рожать. Прилетайте лучше вы к нам. С вами весело.
– Спасибо, – сказал уродец.
Они подарили мне блестящий шарик и ушли в свою башню. Через полчаса башня загудела, потом заревела и поднялась в воздух. Мы махали им руками, пока башня не скрылась за тучами.
Вот этот блестящий шарик. Зачем он мне? Завтра праздник зачатия. Я иногда жалею, что не полетел с ними посмотреть, как они живут. Теперь-то уж поздно. А вообще я доволен, я видел очень много и знаю, что этими штуками они со мной говорили.
Борис Штерн
Чья планета?Земной разведывательный звездолет брел в скоплении звездной пыли. Место было мрачное, неизученное, земляне искали здесь и везде кислородные миры– дышать уже было нечем. Поэтому, когда звездолет подошел к кислородной планете, робот Стабилизатор заорал нечеловеческим голосом: «Земля!», и майор Бел Амор проснулся.
Тут же у них произошел чисто технический разговор, разбавленный юмором для пущего интересу; разговор, который должны произносить многострадальные герои фантастического жанра в порядке информации читаля, – о заселении планет, о разведке в космосе, о трудностях своей работы. Закончив сей нудный разговор, они вздохнули свободней и занялись делом: нужно было ставить бакен.
Что такое бакен? Это пустой контейнер с передатчиком. Он сбрасывается на орбиту и подает сигнал: «Владения Земли, владения Земли, владения Земли…» На этот сигнал устремляются могучие звездолеты с переселенцами.
Все дела.
Несколько слов о Бел Аморе и Стабилизаторе. Бел Амор – плотный мужчина, глаза голубые, подбородок со складочкой. Не дурак, но умен в меру. Биография не представляет интереса. О Стабилизаторе скажем и того меньше. Трехметровый робот. Не дурен собой, но дурак отменный. Когда Бел Амор бездельничает, Стабилизатор работает: держится за штурвал, глядит на приборы.
Их придется на время покинуть, потому что события принимают неожиданный оборот. С другого конца пылевого скопления к плакетке подкрадывается нежелательная персона – звездолет внеземной цивилизации. Это военный крейсер, он патрулирует окрестности и при случае не прочь застолбить подходящее небесное тело. Его цивилизации, как воздух, нужна нефть, что-то они с ней делают: В капитанской рубке сидит важный чин – жаба с эполетами. Команда троекратно прыгает до потолка: открыта планета с нефтью, трехмесячный отпуск обеспечен. Крейсер и земной разведчик подходят к планете и замечают друг друга.
Казус.
– У них пушки! – шепчет Стабилизатор.
– Сам вижу, – ответствует Бел Амор.
В Галактике мир с недавних пор. Навоевались здорово, созвездия в развалинах, что ни день – кто-нибудь залетает в минные поля. Такая была конфронтация.
А сейчас мир; худой, правда. Любой инцидент чреват, тем более есть любители инцидентов. Вот к примеру: рядом с жабой, украшенной эполетами, сидит жабин помощник старший лейтенант Энфикс. Это жаба без моральных устоев. Плевать на соглашение, квакает он.
Один выстрел, и никто не узнает. А узнают – принесем извинения. Много их расплодилось, двуногих. Военный крейсер ни во что не ставят.
Есть и такие.
– Будьте благоразумны, – отвечает ему жаба с эполетами.,– В последнюю войну вы еще головастиками были, а я уже командовал Энской ракетной дивизией. Вы слышали о судьбе нейтральной цивилизации Волопаса?
Клубы пепла до сих пор не рассеялись. Так что если хотите воевать, женитесь на эмансипированной лягушке и ходите на нее в атаку. А инструкция гласит: с любым пришельцем по спорным вопросам завязывать переговоры.
У Бел Амора инструкция того же содержания.
Гигантский крейсер и двухместный кораблик сближаются.
– Вас тут не было, когда мы подошли!
– Мы подошли, когда вас не было!
Бел Амор предлагает пришельцам отчалить подобру-поздорову.
Это он хамит для поднятия авторитета.
– Послушайте! – вежливо отвечает чин с эполетами. – На службе я военный, а по натуре пацифист. Такое мое внутреннее противоречие. Мой помощник советует решить дело одним выстрелом, но если начнется новая война, я не перенесу моральной ответственности. Давайте решать мирно.
Бел Амор соглашается, предварительно высказав особое мнение о том, что с пушками и он не прочь вести мирные переговоры.
Тут же вырабатывается статус переговоров. Мы должны исходить, предлагает Бел Амор, из принципа равноправия. Хоть у вас и крейсер, а у меня почтовая колымага, но внешние атрибуты не должны влиять на переговоры. Со своей стороны крейсер вносит предложение о регламенте. Крейсер настаивает: вести переговоры до упаду, пока не будет принято решение, удовлетворяющее обе стороны.
Судьба планеты должна быть решена.
Вот отрывки из стенограммы переговоров. Ее вели на крейсере и любезно предоставили копию в распоряжение землян.
7 августа, первый день переговоров.
Генерал Птерикс. Не надо грубостей. Будем решать мирно.
Майор Амор. Рассмотрим вопрос о передаче нашего спора в межцивилизационный арбитраж?
Птерикс. Ох уж эти мне цивильные, по судам затаскают.
Бел Амор. Ну… если вы так считаете…
Птерикс. Предлагаем не обсуждать вопрос о разделе планеты. Она должна принадлежать одной из сторон.
Бел Амор. Заметано.
Птерикс. Будут ли еще предложения?
Бел Амор. Ничего в голову не лезет.
Птерикс. Предлагаю сделать перерыв до утра. По поручению команды приглашаю вас на скромный ужин.
8 августа, второй день.
Бел Амор. Наша делегация благодарит за оказанный прием. В свою очередь приглашаем вас отобедать.
Птерикс. Приглашение принимаем. Однако к делу. Предлагаю опечатать корабельные хронометры. Там должно быть зафиксировано точное время обнаружения планеты. Таким образом можно установить приоритет одной из сторон.
Бел Амор. Где гарантии, что показания вашего хронометра не подделаны?
Птерикс (обиженно). За вас тоже никто не-поручится.
Бел Амор. Кстати, обедаем мы рано и не хотели бы нарушать режим.
Птерикс. В таком случае пора закругляться.
Бел Амор. Еще одно. Захватите с собой вашего помощника, старшего лейтенанта Энфикса. Я хочу с ним побеседовать.
12 августа, шестой день.
Неизвестное лицо с крейсера. Эй, на шлюпке, как самочувствие?
Стабилизатор. У майора Амора с похмелья болит голова. Он предлагает отложить переговоры еще на день.
Неизвестное лицо. Генерал Птерикс и старший лейтенант Энфикс тоже нездоровы после вчерашнего ужина. Генерал приглашает вас на завтрак.
26 августа, двадцатый день.
Генерал Птерикс. Ну и…
Майор Бел Амор. А она ему говорит…
Птерикс. Не так быстро, майор. Я не успеваю записывать.
16 сентября, сорок первый день.
Бел Амор. Генерал, переговоры зашли в тупик, а припасов у меня осталось всего на два дня.
Птерикс. Старший лейтенант Энфикс! Немедленно поставить майора Бел Амора и робота Стабилизатора на полное крейсерское довольствие!
Энфикс (радостно). Слушаюсь, мой генерал!
3 октября, пятьдесят восьмой день.
Во время завтрака генерал Птерикс вручил майору Бел Амору орден Зеленой Кувшинки и провозгласил тост в честь дружбы землян и андромедян. Майор Бел Амор выступил с ответной речью. Завтрак прошел в сердечной обстановке. Вечером майор Бел Амор наградил генерала Птерикса похвальной грамотой.
11 декабря, сто двадцать седьмой день.
Бел Амор. Четыре месяца мы здесь торчим! Надо решать наконец!
Птерикс. Команда предлагает стравить наших роботов, пусть дерутся. Чей робот победит, тому достанется планета.
Бел Амор. В принципе я согласен. Спрошу Стабилизатора.
Стабилизатор…(Далее в стенограмме неразборчиво.)
12 декабря, сто двадцать восьмой день.
Утром в космическое пространство вышли робот Стабилизатор (Солнечная Система) и робот Жбан (Содружество Андромедян). По условиям поединка роботы должны были драться на кулаках без ограничения времени, с перерывами на обед. Жбан и Стабилизатор, сблизившись, подали друг другу руки и заявили, что они, мирные роботы, отказываются устраивать между собой бойню.
По приказу генерала Птерикса робот Жбан получил десять суток гауптвахты за недисциплинированность.
Майор Бел Амор сказал Стабилизатору: «Я т-те покажу!», однако дисциплинарного взыскания не наложил и ничего такого не показал.
1 февраля, сто семьдесят девятый день.
Птерикс. Мне уже все надоело. Меня в болоте жена ждет. Я бы давно ушел, если бы не вы.
Бел Амор. Давайте вместе уйдем.
Птерикс. Так я вам и поверил.
Стабилизатор. (что-то бормочет).
Бел Амор. Генерал, у меня появилась мысль! Давайте отойдем в сторону и организуем гонки. Кто первый подойдет к планете – поставит бакен.
Птерикс. Я не знаю скорости вашей шлюпки.
Бел Амор. А я – скорости вашего крейсера. Риск обоюдный.
(Далее в стенограмме следует уточнение деталей, и на этом текст обрывается.)
В десяти световых годах от планеты нашли астероид и решили стартовать с него. Гонки проходили с переменным успехом. Сначала Бел Амор вырвался вперед, а крейсер все еще не мог оторваться от астероида. Генерал Птерикс буйствовал, обещал то всех разжаловать, то повысить в звании того, кто поднимет в космос эту рухлядь. Старший лейтенант Энфикс стал капитаном: он спустился в машинное отделение и, применив особо изощренную брань, помог кочегарам набрать первую космическую скорость.
К половине дистанции оба звездолета сравнялись и плелись со скоростью 2 св. год/час; плелись до тех пор, пока у Бел Амора не оторвался двигатель.
– У вас двигатель оторвался! – радировали с крейсера.
– Прыгать надо! – запаниковал Стабилизатор и выбросился в космическое пространство.
Бел Амор сбавил скорость и осмотрелся. Положение было паршивое. Еще немного – и того…
На последних миллиардах километров крейсер вышел вперед и первым подошел к планете. Тем гонки и закончились.
Для Бел Амора настало время переживаний, но переживать неудачу ему мешал Стабилизатор. Он плавал где-то в пылевом скоплении и просился на борт.
– Пешком дойдешь! – отрезал Бел Амор. – Как драться, так на попятную? Принципы не позволили?
– Умом надо было брать, – уныло отвечал Стабилизатор.
Бел Амор вздохнул и… навострил уши. Генерал на планете с кем-то неистово ссорился.
– Вас тут не было, когда мы были! – кричал генерал. – У меня есть свидетель! Он сейчас подойдет.
Незнакомый голос возразил:
– Тут никого не было, когда я подошел. Вы мешаете мне ставить бакен!
– У меня есть свидетель! – повторял генерал Птерикс.
– Не знаю я ваших свидетелей. Я открыл эту каменноугольную планету для своей цивилизации и буду защищать ее до победного конца!
Бел Амор приблизился и увидел на орбите огромный незнакомый звездолет; крейсер рядом с ним не смотрелся.
– Так-таки свидетель… – удивился незнакомец, заметив Бел Амора. – В таком случае предлагаю обратиться в межцивилизационный арбитраж.
Генерал Птерикс застонал. У Бел Амора появилась надежда.
– Генерал! – сказал он. – Вы же видите… Давайте разделим планету на три части, а потом наши цивилизации без нас разберутся.
– Почему на три части? – удивился новый голос. – А меня вы не принимаете во внимание?
– Это еще кто??
К планете подходила какая-то допотопина, паровая машина, а не звездолет. Там захлебывались от восторга:
– Иду, понимаете, мимо, слышу, ругаются, чувствую, чем-то пахнет, дай, думаю, взгляну сверху, спешить некуда, вижу, плакетка с запасами аш-два-о, да у нас за такие плакетки памятники ставят!
– Вас тут не было! – взревели хором Бел Амор, Птерикс и незнакомец.
– По мне – не имеет значения, – отвечала паровая машина. Прилетели – ставьте бакен. Бакена нет – я поставлю.
– Только попробуйте!
– А что будет?
– Плохо будет.
– Ну, если вы так настроены… – разочарованно отвечала паровая машина. – Давайте тогда поставим четыре бакена… О, глядите, еще один!
Увы, она не ошиблась: появился пятый. Совсем маленький, Он шел по низкой орбите над самой атмосферой.
– Что?! Кто?! – закричали все. – Пока мы тут болтаем, он ставит бакен. Каков негодяй! Вас тут не…
– Это не звездолет, – пробормотал генерал Птерикс, присмотревшись. – Это бакен! Кто посмел поставить бакен? Я пацифист, но я сейчас буду стрелять!
Это был бакен. Он сигналил каким-то незарегистрированным кодом.
Все притихли, прислушались, пригляделись. Низконизко плыл бакен над кислородной, нефтяной, каменноугольной, водной планетой; и планета уже не принадлежала никому из них.
У Бел Амора повлажнели глаза, незнакомец прокашлялся, сентиментально всхлипнула паровая машина.
– Первый раз в жизни… – прошептал генерал Птерикс и полез в карман за носовым платком. – Первый раз присутствую при рождении… прямо из колыбельки…
– По такому случаю не грех… – намекнула паровая машина.
– Идемте, идемте… – заторопился незнакомец. Нам, закостеневшим мужланам и солдафонам, нельзя здесь оставаться.
Бел Амор не отрываясь глядел на бакен.
Бакен сигналил и скрывался за горизонтом.
Это был не бакен. Это был первый искусственный спутник этой планетки.
