Текст книги "Клетка для мятежника"

Автор книги: Кейт Якоби

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 34 страниц)

Дженн. Обрывки пророчеств, путаные слова, что-то обещающие, – ничего знакомого, ничего, напоминающего то пророчество, часть которого ему сообщил Роберт... Как же много всяких вариантов – и Дженн ищет их в старинных священных книгах, как будто...

Одна цитата особенно привлекла внимание Финлея, заставив его окаменеть.

«И родится тот, кто соберет войско, и число его верных возрастет, и войдут они в новый мир».

Финлей скорее почувствовал, чем услышал, как в комнату вошла Дженн. Ее молчание заставило комнату казаться еще темнее, чем она была раньше. Финлей захлопнул тетрадь и вернул ее на стол. Все было полно какой-то ужасной неизбежностью...

– Что еще ты тут прячешь? – начал он.

– Ничего.

– Почему ты мне не доверяешь?

– Возможно, потому, что ты вламываешься в мою комнату, читаешь мои личные записи, – словно я каким-то образом принадлежу тебе, словно я что-то тебе должна и ты намерен получить это любыми средствами.

Финлей вслушался в ее слова, вслушался в глубокую тишину, последовавшую за ними. Он всматривался в Дженн – она выглядела слишком маленькой, слишком хрупкой для задачи, которую на себя взвалила, слишком близкой и к поражению, и к победе.

– Расскажи мне об Эндрю.

Дженн покачала головой, не спуская с Финлея глаз.

– К Эндрю наши дела не имеют никакого отношения.

– Ты не можешь до бесконечности его опекать.

– Он еще ребенок.

– Да, но у меня три дочери, которые младше его, и я так их не опекаю.

– Твои три дочери не подвергаются таким опасностям, каким подвергается Эндрю. – Дженн отвернулась и взмахнула рукой, зажигая свечи. Закрыв дверь, она прислонилась лбом к створке. Дженн выглядела ужасно усталой. – Ради всех богов, Финлей, подумай: Эндрю проводит по полгода при дворе. Нэш знает, что он мой сын. – Дженн закрыла глаза, пытаясь отгородиться от Финлея и его требований, его гнева и его правоты. – Каждый раз, когда он отсюда уезжает, я гадаю, не в последний ли раз его вижу. Нэшу было бы так легко захватить его, воспользоваться им в борьбе со мной, заставить меня покинуть убежище, – но он почему-то этого не делает. Ответ был очевиден.

– Он еще не готов. Он недостаточно силен для противостояния с тобой. – Нахмурив брови, Финлей наклонился вперед. – И он никогда не проявлял к Эндрю интереса, верно? Он не может знать, что Эндрю – сын Роберта...

Дженн резко оттолкнулась от двери.

– Прощу тебя, Финлей, не нужно этого касаться, хорошо? Ее слова разрушили какую-то преграду в душе Финлея.

– Зубы Минеи, Дженн, я всегда был Эндрю почти отцом! Разве я не имею права знать? Разве мое мнение не должно играть роли в его судьбе, в его будущем? Что это за книги у тебя на столе? И почему ты отвергаешь открытие Генри, едва с ним познакомившись?

– Я его не отвергаю... – начала Дженн, но Финлей поднял руку и ткнул в нее пальцем, вдруг поняв то, что раньше совершенно ускользало от его внимания. Теперь же уверенность переполняла его, выплескивалась словами.

– Ты боишься, что об Эндрю тоже говорится в пророчестве! В этом все дело, верно? – Финлей показал на книги и свитки на столе. – Ты это пытаешься найти! Так вот почему... О боги! И родится тот, кто соберет войско... – Финлею пришлось остановиться, чтобы вдохнуть воздух. В его голове роились и боролись за первенство сотни предположений. – Вот для чего понадобились Узы. Вот для чего вы с Робертом... – Стыд заставил его умолкнуть, подходящие слова сразу не находились.

Дженн смотрела на него с нескрываемым ужасом. Финлею хотелось остановиться, хотелось притвориться, как это делала она, что ничего подобного и быть не может... Притворяться было бы настолько легче!

– Вы с Робертом были соединены Узами ради того, чтобы зачать Эндрю. – Уверенность в собственном голосе и удивила, и испугала Финлея.

– Нет, – выдохнула Дженн, отворачиваясь.

– Ты говорила... что чувствовала принуждение... быть близкой с Робертом той ночью, перед твоей свадьбой. Что он... тоже чувствовал принуждение...

– Он не взял меня силой.

Финлей подошел к Дженн, положил руки ей на плечи и прошептал:

– Он тебя любил – но знал, что вашими судьбами управляют непонятные силы. Это и заставило его бежать. Поэтому он и чувствовал, что предал тебя.

Дженн молчала, глядя в пол, как будто правда пугала ее больше, чем угрожающее будущее.

– Ты должна все ему рассказать.

– Ох, Финлей, какая польза ему будет узнать, что его отец...

– Нет, – тихо прервал ее Финлей, – я имею в виду, что ты должна все рассказать Роберту. Ты должна сообщить ему, что пророчество касается еще одного человека, а он об этом не знает.

Дженн резко подняла голову.

– Я не могу этого сделать.

– Даже если от этого будет зависеть его жизнь? И жизнь Эндрю?

– Как ты можешь быть в этом уверен – ведь Эндрю даже не упомянут в пророчестве!

– Слово Уничтожения тоже не упомянуто, но оно всю жизнь мучит Роберта!

– Роберту нет дела до Эндрю!

– Эндрю его сын!

– Нет! – Дженн вскинула руки, голос ее окреп, в глазах вспыхнул огонь. – Меня уже тошнит от того, что ты все время об этом твердишь. Клянусь, в следующий раз...

– Но он в самом деле его сын!

– Только в том смысле, что Роберт его зачал! В остальном же...

– Что ты хочешь сказать? – пробормотал Финлей, сбитый с толку внезапной переменой темы.

– Я хочу сказать, – жестко проговорила Дженн, – что у Роберта было достаточно возможностей спросить меня. Я даже знаю, что такая мысль у него возникала, – и все-таки он молчал. Он не мог заставить себя задать вопрос, потому что не хотел знать, Финлей. И теперь не хочет. – Джени отвернулась, не желая показывать своих чувств. – Главное, он никогда не хотел меня любить, и то, что я родила его ребенка, только сделает...

– Сделает положение еще хуже?

Финлей умолк, когда Дженн снова взглянула на него; боль, которую он прочел в синих глазах, заставила его замолчать. Финлей непроизвольно протянул руку и коснулся прохладной кожи ее щеки; он ощутил, как дрожит молодая женщина.

Не думая о том, что делает, Финлей наклонился и поцеловал Дженн. Ловя ртом воздух, он неожиданно почувствовал, что знает ответ на свой последний вопрос; и еще он понял, что всегда знал: однажды он непременно поцелует Дженн.

Когда Дженн ответила на его поцелуй, у Финлея не осталось сомнений: она читает его мысли. Когда они разомкнули объятие, все еще глядя друг другу в глаза, Дженн улыбнулась.

– Теперь, по-моему, мы это знаем.

– Пожалуй. – Финлей стиснул руку Дженн. – Только лучше мне сейчас пойти к жене. Ты придешь ужинать?

– Позднее.

В наступившей тишине Финлей рискнул вернуться к волнующей его теме:

– Если в пророчестве говорится об Эндрю, мы ничего не можем сделать, чтобы помешать... Ты это знаешь.

Дженн снова улыбнулась.

– Ты никогда не сдаешься, верно? Все вы трое – мужчины рода Дугласов до конца. Сдаться вы просто отказываетесь.

– Что ж, – пробормотал Финлей, – у каждого есть свои маленькие недостатки. – Недостаток Эндрю, конечно, заключался в том, что он упрямо отказывался проявить колдовскую силу, – хотя решимость его матери обнаружить в нем таковую была не менее неколебимой.

Синие глаза улыбались ему... Однако улыбка была не такой – и никогда такой не будет, – как та, что Дженн когда-то дарила его брату.

Финлей бесшумно вышел в освещенный лампами коридор, опустошенный, усталый, потрясенный. Все эти разговоры о переменах, о пророчестве, о короле... на самом деле не менялось ничего. Может быть, и никогда не изменится.

Финлей вошел в собственные покои. Фиона стояла у очага, наливая воду в чайник из кувшина. Она знала о присутствии Финлея, но не обернулась, только откинула прядь волос, выбившуюся из косы, которую она заплела утром.

Финлей подошел к жене и перехватил у нее тяжелый кувшин. Поставив его на стол, он привлек Фиону к себе. Фиона оставалась напряженной и отстраненной, но это не имело никакого значения.

Они всегда будут ссориться, как ссорились и раньше. Ссоры – такая же часть их жизни, как и дети. Фиона боялась за него, боялась за будущее своей семьи. Как мог он не любить ее за ту страсть, с которой она боролась за близких?

– Мне очень жаль, – прошептал Финлей.

– Я знаю, – прошептала в ответ Фиона, немного смягчившись в его объятиях, хотя Финлей и знал, что это не означает ни прощения, ни капитуляции.

– Я тебя люблю. – Так оно и было: любовь заполняла все его существо.

– Иногда бывают дни, когда я хотела бы, чтобы это было не так.

Финлей нежно поцеловал мочку уха Фионы.

– Мне это известно. Только мне хотелось бы, чтобы ты меньше тревожилась. Понимаешь...

Фиона отстранилась, закрыв рукой ему рот и глядя в глаза. Через мгновение она прошептала:

– Я могу жить со своими тревогами и отказываться от них не собираюсь. Только, Финлей, пожалуйста, не обещай мне, что все будет в порядке. По крайней мере до тех пор, пока не кончится эта история с детьми... Хорошо?

– Да, обещаю. – Финлей снова прижал к себе Фиону, чувствуя в жене опору, отдыхая душой.

Дженн не обращала внимания на то, какими длинными стали тени в ее спальне, когда свеча догорела. Конечно, ей следовало бы работать, но даже через несколько часов после того, как Финлей ушел, эхо его голоса все еще, казалось, наполняло ее пустые комнаты, подчеркивая тишину, заставляя Дженн ощутить всю глубину ее одиночества.

Что за глупость – следовало бы давно уже привыкнуть к этому чувству.

Однако работа больше не была таким же утешением, как раньше. Теория Генри все разрушила.

Новый приступ страха заставил Дженн резко втянуть воздух и спустить ноги с постели.

Нельзя позволять себе такой слабости! Страх не защитит ее дитя. Но если она заразит его своим страхом, заставит думать, что ему есть чего бояться, заставит гадать, не подвела ли она его, не скрыла ли чего-то, не предала ли...

Как предала его отца.

– Проклятие! – Дженн вскочила, поправила юбки, пригладила волосы.

Нельзя позволять мыслям выбивать ее из колеи. Пока еще нет никаких доказательств того, что в пророчестве говорится и об Эндрю... правда, нет и доказательств обратного. Можно, конечно, спросить Ключ. Беда лишь в том, что Ключ никогда не дает прямых ответов, если дело касается пророчества, так что и это бессмысленно.

– Дженн!

Раздался резкий стук в дверь. Дженн прошла в гостиную и выглянула в коридор. Там стояла Марта, бледная и встревоженная.

– Пойдем. Случилась беда. Кое-кто из детей... они пропали.

Толкотня у входа в пещеру совета была ерундой по сравнению с той тяжестью, которая лежала на сердце Дженн, с тупой болью, говорившей об одном: она потерпела поражение. Тем не менее она распоряжалась быстро и решительно, стараясь погасить панику, вызванную новостями. Все говорили разом, испуганные крики врезались в уши, как клинки. Несколько групп уже отправились осматривать нижние уровни и проходы, которыми редко пользовались; искатели напрягали все силы, чтобы обнаружить следы детей, но сплошной камень – не говоря уже о защите, установленной Ключом, – делали такие попытки безуспешными.

Им всем предстояла долгая ночь...

Заметив в толпе дружеское лицо, Дженн вздохнула почти с облегчением. Бормоча извинения, к ней проталкивалась Марта. Только тут Дженн разглядела, кого та ведет.

– Гай! – Парнишка не смел поднять на нее глаза и жался к Марте. Казалось, напряжение, царящее в пещере совета, делает его меньше ростом.

Не колеблясь ни секунды, Дженн потребовала тишины. Сев на краешек кресла перед Гаем, она взяла его руку в свои, решительно отгородившись от всего вокруг и стараясь думать только о том, что Гай – лучший друг Эндрю.

– Ты ведь знаешь, куда они ушли, правда?

Гай кивнул. Громко сглотнув, он все-таки решился поднять глаза на Дженн и прошептал:

– Нейл сказал, что если я проболтаюсь...

– Нейла здесь нет, – мягко ответила Дженн, – да я и не позволю ему что-нибудь тебе сделать. Скажи мне, куда они ушли, Гай. Если они в новых пещерах нижнего уровня, они могут заблудиться, попасть под обвал, погибнуть. Мне нужно знать.

– Они хотели, чтобы я пошел с ними, только я сказал, что эта затея – глупость... Так оно и есть. Они... ушли.

– Ушли? – Поднявшийся в пещере гул голосов заставил Дженн поднять руку, требуя молчания, но все ее внимание было по-прежнему сосредоточено на Гае. – Ушли из Анклава?

– Да. Прошлой ночью. Они взяли лошадей, теплую одежду и... Остального Дженн не услышала – вся пещера взорвалась криками. Стараясь не обращать на них внимания, Дженн наклонилась к Гаю.

– Ты знаешь, в каком направлении они двинулись? Мальчик покачал головой. Дженн встала, положив руки на плечи Гаю, – он мог нуждаться в защите. Она снова повысила голос, заставляя толпу слушать себя:

– Нужны два верховых отряда для поисков – один отправится на запад, другой на восток. Вызовите тех, кто отправился на нижний уровень. Отряд, что поедет на восток, возглавит Мердок, тот, что на запад, – Арли. Марта, Деста и Симус, соберите людей и на всякий случай подготовьте все для эвакуации. – Шум снова стал оглушительным. В голосах людей звучали страх, отчаяние, решимость. – У нас нет времени выяснять, как и почему. Нужно вернуть молодежь. Задело!

Мердок, Арли и другие пришли Дженн на помощь: кто-то увел убивающихся родителей, кто-то стал отдавать приказы, готовясь в дорогу. Дженн снова повернулась к Гаю.

– Ты знаешь, сколько всего беглецов?

– Нейл и Зеа, Лиам, Сэйр и...

– Дженн! – Голос Финлея покрыл шум сборов. Он махал листом бумаги, лицо его было белым как мел, глаза метали пламя. – Я должен ехать с Мердоком. Хелен тоже сбежала.

* * *

Выводя коня из конюшни, Финдей не обращал внимания ни на резкий ветер, ни на ледяную крупу, летящую в лицо. Он мог думать только об одном: как скорее следом за людьми Арли выйти из туннеля и пустить коня по тропе, ведущей на восток.

Все это – его вина. Только его. Если бы он не предложил брать подростков в Шан Мосс, они никогда не ощутили бы вкуса свободы, побега никогда бы не произошло. И вот теперь опасности подвергаются пятеро, и среди них его дорогая маленькая Хелен, – не зная реального мира, думая, будто новые законы Осберта защитят их. Они понятия не имеют о могуществе Брезайла, о том, что он может выследить их и отдать во власть короля или Нэша. Они просто не понимают, какая опасность грозит им в стране, веками испытывавшей ужас перед колдунами.

Проклятие, им же говорили, что изменение законов – западня! Как могли они подумать, будто покидать Анклав безопасно!

Фиона была права: он слишком беспокоился об Эндрю, Дженн и Роберте, не думал достаточно о собственной семье, о собственных дочерях. Он должен был заметить, что Хелен рвется из Анклава, должен был остановить ее!

Он не мог прибегнуть к своему искусству искателя. Дженн напомнила ему об опасности, заставила пообещать, что он и пытаться не станет. Если он рискнет покинуть Анклав без защиты, которую ему обеспечивала Дженн, а Нэш его заметит, его найдут и...

Нет, об этом думать не следует. Пусть он не может обнаружить Хелен как искатель, он все равно ее найдет, обязательно найдет.

Мердок что-то крикнул ему, но слова унес ветер; в темноте члены отряда были почти невидимы. Сколько прошло времени? Сутки? Полтора? Как далеко могли за это время уехать беглецы?

– В такую погоду мы не можем ехать, Финлей! Нас просто снесет с горы!

– Я отправляюсь! – Финлей, увязая по колено в снегу, потащил коня через поле. Нуда, конечно, подростки воспользовались подвернувшейся возможностью. Снегопад на несколько дней прекратился, проехать по тропе стало возможно, – вот они и улизнули через подвернувшуюся лазейку на свободу.

Мердок, спотыкаясь, догнал Финлея и схватил за руку.

– Нужно подождать, пока метель утихнет! Какой прок от тебя будет Хелен, если ты погибнешь? Ну-ка, вернись в укрытие!

– Я не могу ее оставить...

– Я тебе это и не предлагаю. Нужно просто переждать несколько часов, только и всего.

– Через несколько часов может быть слишком поздно!

– Не будет, если мы воспользуемся помощью... Финлей вытаращил глаза на седовласого человека, волосы которого окончательно выбелил снег. Только сейчас он вспомнил, кого видит перед собой. Финлей позволил Мердоку увести себя обратно в конюшню, оставил коня на попечении других, а сам следом за Мердоком прошел в пещеры. Там было тепло, но на сердце Финлея лежала ледяная тяжесть.

Мердок решительными шагами направился к пещере совета. Там оставалось уже совсем немного народа. Не теряя времени, Мердок пересек зал, взял Дженн под локоть и увлек ее в угол, где их разговор никто не услышал бы.

– Ты должна мысленно поговорить с Робертом.

Глаза Дженн широко раскрылись, челюсть отвисла. Она оглянулась на Финлея, беспомощно стоящего рядом, и нахмурилась. Финлей почти мог уловить мысли, лихорадочно мечущиеся в ее голове, но вслух Дженн произнесла всего одно слово:

– Почему?

– Потому что мы не можем начать спускаться по горной тропе по крайней мере до утра, а может быть, и дольше. Это даст нашим детям почти двое суток форы. Если они отправились на восток, они сейчас уже могут быть где угодно... а если их обнаружат...

– Нэш или Кенрик? – шепот Дженн был еле слышен, но она сразу поняла, что имеет в виду Мердок.

– Я знаю, где сейчас должен быть Роберт. Он достаточно близко, чтобы встретиться с нашим отрядом, а как искатель он почти не уступает Финлею. Он способен найти молодежь, какую бы защиту они ни создали. Если ты мысленно обратишься к нему сейчас, он может обнаружить их, пока мы пережидаем метель. Он может даже добраться до них к тому времени, когда мы спустимся в предгорья.

Дженн ответила не сразу, но когда заговорила, в голосе ее звучала решительность:

– Ты прав. Пойду возьму плащ – снаружи докричаться будет легче.

Глава 15

Могучие стены замка Данлорн защищали Роберта от внешнего мира, но даже сплошной камень был не в силах заглушить голос, зазвучавший у него в голове. Прижав ладони к стене караульной, Роберт вернулся в такое знакомое прошлое, стараясь удержать его в настоящем, вспомнил, чей голос говорит с ним после восьмилетнего молчания.

«Роберт! Где ты?» – Голос был встревоженным, тихим, но передающим неотложность дела; никаких оттенков личного чувства...

Роберт выругался себе под нос. Слова, которые он был готов послать ей, оказались полны страха.

«Я в Данлорне. Что случилось? Несчастье с Финлеем... или с матушкой?»

«Нет, с ними все в порядке. Мердок говорит, что я должна с тобой связаться. Кое-кто из подростков покинул Анклав. Они сбежали. Мы отправили отряд на поиски в Шан Мосс, но сейчас на Голете метель, и второй отряд, тот, который должен был спуститься по восточной тропе, должен ее пережидать. Ты не мог бы помочь?»

Роберт уже начал действовать: укладывать то немногое, что ему потребуется в дороге, прятать остальное в тайник.

«Сколько прошло времени с тех пор, как подростки уехали?»

«Около полутора суток. Мердок и Финлей готовы выехать, но...»

«Финлей? Почему?»

Роберт уловил в голосе Дженн неуверенность.

«Я не могу его остановить. Хелен сбежала с остальными». И Хелен? Его собственная племянница? С какой стати им убегать?

«Сколько их всего?» – Роберт уже был в конюшне и седлал коня; в темноте он ничего не мог разглядеть, перед ним стояло лишь лицо Дженн – такое, каким он видел его в последний раз... Ее красоту не могла заслонить даже вечная тень в его душе.

«Пятеро. Они думают, что изменение законов обещает им безопасность. Я должна была бы...» – Роберт почувствовал, что Дженн взяла себя в руки, решительно прогнала укоры себе, исполнилась решимости.

Этот переход заставил его улыбнуться: на него нахлынули воспоминания о былых днях. Не говоря больше ни слова, он вывел коня во двор и вскочил в седло.

Дженн однажды тайно посетила Данлорн, помогая королеве бежать. Она тогда ничего не видела в замке: Роберт поспешил отослать ее, испугавшись собственных чувств, понимая, что за ними скрывается рок, и отчаянно желая, чтобы это было не так. Пустив коня рысью, Роберт вернулся мыслями к настоящему, к той проблеме, которую нужно было разрешить здесь и сейчас.

«Вы готовы действовать, если мы не найдем их вовремя? Или если их выследят и обнаружат Анклав?» «Мы заняты сборами на случай эвакуации». «Вам есть где укрыться, если придется оставить Голет? – Многозначительная пауза заставила Роберта выругаться. Не дожидаясь, пока Дженн придумает какую-нибудь ложь, он продолжал: – Отправляйтесь в Шан Мосс и держитесь все вместе. Если я смогу, я там вас встречу... если же нет, как только вьюга прекратится, двигайтесь на юг, к Аарану. Найдите корабль, который доставит вас во Фланхар, и поезжайте прямиком в Бликстон. Туда прибудет епископ, и там места хватит для всех. Только не обращайтесь в бегство, пока не окажетесь к этому вынуждены».

«Конечно, нет. – Дженн помолчала; когда ее голос зазвучал снова, Роберту показалось, что восьми лет вовсе и не было. – Ключ говорит, что мы должны остаться, что бы ни случилось».

Роберт выехал за ворота замка. Услышанное заставило его зажмуриться: в глубине души он знал, что потерпел поражение.

«Выбор за тобой, Дженн. В конце концов, ты прикована к Ключу и должна делать так, как он говорит. И все-таки, если вы направитесь в Бликстон, ты по крайней мере получишь прекрасную возможность утверждать, что я ошибся».

«Я знаю. – Голос Дженн прозвучал тихо, но тут же неожиданно обрел прежнюю силу и непреклонность. – Дай мне знать, когда встретишься с Финлеем. Я не хочу, чтобы он мысленно говорил со мной, – вдруг Нэш может выследить его и таким способом. Удачи».

«Думаю, что она нам понадобится».

Голос Дженн исчез; с ним исчезло и острое ощущение одиночества.

Хелен поежилась. Все ее кости болели, зубы выбивали дробь. Всю свою жизнь она провела на самой высокой горе Люсары, но никогда еще ей не было так холодно.

В темноте почти ничего не было видно. Густой туман окутывал лес, впитывался в стволы деревьев, в землю, делал кожу, одежду, сапоги влажными и липкими. Кто-то из парней попытался сразу, как только стемнело, разжечь костер, но пламя еле тлело, не согревая путников и лишь подчеркивая, какой черной бывает туманная ночь в лесу.

Хелен отказывалась жалеть себя, мечтать о том, чтобы оказаться дома. Может быть, нужно было дождаться весны, но пока ничего особенно плохого с ними не случилось, да они вскоре и вернутся домой.

Хелен решительно шмыгнула носом. Родители, конечно, будут беспокоиться, это верно. Но ведь она оставила записку, так что они поймут и, нужно надеяться, не станут слишком переживать. Хелен снова шмыгнула носом и постаралась прогнать чувство вины. Оно только заставляло ее мерзнуть еще сильнее.

Сейчас была ее очередь охранять лагерь. Хелен сидела, прислонившись спиной к упавшему стволу и завернувшись в одеяла, обхватив руками колени, делая все от нее зависящее, чтобы не вскакивать и не кричать при каждом ночном шорохе. Воздух уже пах рассветом, но до утра было еще далеко. Все остальные спали, завернувшись в одеяла и придвинувшись как можно ближе к скудному костерку, каждый со своими собственными кошмарами, каждый со своей долей ночного холода.

Лиам предложил ей приключение, и она ухватилась за такую возможность. Кейл убедил ее, что им все легко удастся. Сэйр раздобыл для них коней, а Зеа – еду; взрослые ничего не узнали. Они хоть раз в жизни проедутся по Люсаре, сами, без отца, джабира или еще кого-то, кто говорил бы, куда им можно ехать и что можно делать. Никаких больше глупых правил или наказаний за их нарушение. Свобода.

Все это звучало так заманчиво. И боги были к ним благосклонны: снегопад прекратился, можно было легко спуститься по тропе. Однако каждый раз, когда они поворачивали на юг, на дорогах оказывались патрули в желтой форме Гильдии: недвусмысленное предостережение, несмотря на то, что законы вроде бы изменились в пользу колдунов.

Хелен снова поежилась и натянула одеяло на голову, чтобы не слышать тихих шорохов зимнего леса. Да, хорошо бы вернуться домой – но не сразу. Нужно еще столько всего увидеть – освещенные солнцем холмы, а может быть, и океан.

Именно этого хотели и остальные, и поэтому все старательно скрывали страх, когда поблизости оказывался отряд гильдийцев или когда приходилось искать укрытие в пустой хижине подальше от деревень или ферм.

Впрочем, Хелен знала, даже и не задавая вопросов, что не она одна мечтает о том, чтобы вернуться домой.

Конь споткнулся, и задремавший в седле Роберт резко выпрямился и заморгал, инстинктивно окидывая окрестности колдовским взглядом. Прогнав сонливость, он огляделся в поисках возможной угрозы, но все оказалось спокойно: на дороге никого не было. Плохо пришлось его коню.

Роберт натянул поводья и осторожно соскользнул с седла. Ноги его затекли, и движение заставило его пошатнуться. Холодное зимнее солнце светило сквозь облачную дымку, не согревая и едва освещая лес. Роберт посмотрел на светило, стараясь определить, много ли еще осталось светлого времени, но голова у него закружилась, и ему пришлось прижаться лбом к теплой шее коня.

Похоже, для такой жизни он становится стар.

Роберт сухо усмехнулся. Физически он не старел: Ключ о том позаботился. Ему сравнялось сорок три, но выглядел он и чувствовал себя в хорошие дни на десять лет моложе. Только сегодня день не был хорошим. Не были такими и три предыдущих дня, когда он метался по Люсаре в поисках сбежавших детей салти и своего глупого упрямого братца. Роберту был необходим отдых, и его бедному коню тоже. Животное сейчас стояло перед ним, слишком хорошо обученное, чтобы двинуться с места, слишком мужественное, чтобы просто опуститься на землю ради такого нужного ему отдыха.

– Держись, друг. Теперь уже недалеко. – Роберт похлопал коня по шее, потом подобрал поводья и пошел по дороге, ведя коня за собой.

Движение пойдет ему на пользу, позволит полностью проснуться. Вполне можно дремать в седле, если едешь не один, однако позволить себе это, путешествуя в одиночку, на одной из самых оживленных дорог, ведущих в западную часть страны, было непозволительной роскошью. Под ногами Роберта хлюпала грязь, оставленная растаявшим снегом, поля еще сохраняли отдельные сугробы, словно дожидающиеся следующего снегопада.

В детстве Роберт любил зиму, любил те перемены, которые она приносила природе, зная, что рано или поздно придет весна и снова все оживит надеждой, которая казалась ему почти материальной.

Много времени прошло с тех пор, когда он испытывал такие чувства.

Вокруг царила тишина, лишь чуть слышно шумел ветер и раздавался равномерный стук копыт. Что ж, это место ничем не хуже других для новой попытки...

Роберт остановился и успокоил коня ласковыми словами. Потом он закрыл глаза, затаил дыхание и окинул окрестности колдовским взглядом. Немного на запад, теперь на юг... Вот Финлей, яркая аура которого так хорошо ему знакома, вот его спутники, медленно перемещающиеся по лесу.

Роберт перевел взгляд туда, где холмы стали более пологими, а деревья росли отдельными купами; скот пасся на замерзших полях, выискивая скудный корм. Еще дальше на юг, стараясь не слишком напрягать зрение, позволить впечатлениям возникать без усилия... Роберт пытался заставить свою силу охватить все пространство, не выбирая направления: только так мог он найти свою племянницу, девочку, которой почти не знал.

Какая-то тень... Еле заметное изменение цвета ландшафта, который показывал ему колдовской взгляд... Роберт не мог быть уверенным, что обнаружил именно Хелен, но оттенки ауры напоминали Финлея, напоминали Фиону – и это была самая обнадеживающая находка за три дня поисков.

Значит, девочка по крайней мере жива. А остальные? И они все еще продолжали двигаться на юг; от берега моря их отделяли три дня пути. Собираются они остановиться или намерены ехать дальше? И что, ради милосердного Серинлета, заставило их покинуть безопасность Анклава?

Роберт открыл глаза. Головокружение заставило его ухватиться за седло. Отдых, ему нужен отдых – и горячая еда.

Роберт двинулся дальше так быстро, как только позволяла ему все нарастающая усталость. К вечеру он повстречается с Финлеем и остальными, а завтра, если повезет, они могут настигнуть Хелен и ее приятелей.

Значит, сегодня... Он увидит Финлея после восьми лет разлуки. Получит наконец что-то большее, чем подробные рассказы Мердока, которые он выслушивал каждую весну, когда они встречались для новой совместной работы. Роберт старался не задавать вопросов, но Мердок понимал его потребность узнать как можно больше, поучаствовать в жизни семьи, хотя бы и на расстоянии.

Но сегодня он увидит Финлея сам. Увидит и узнает, скучал ли по нему брат, которого ему самому так не хватало.

И узнает, простил ли тот его.

С каждым днем терпения у Финлея оставалось все меньше, и на каждом привале он начинал мерить шагами площадку вокруг костра. Для ночлега Мердок выбирал укромные места, где отряд не могли заметить с дороги даже случайно. Предпочтение он отдавал безлюдным чащам, куда гильдийцы опасались заглядывать и где глубокий снег лежал до самой весны.

Невозможность воспользоваться умением искателя была для Финлея хуже слепоты. Никогда еще это умение не было ему так необходимо – и все же он не осмеливался им воспользоваться. Одно дело – рисковать собственной жизнью, и совсем другое – жизнями остальных.

Найдя старый облетевший вяз, Финлей уселся на его узловатом корне, выступающем над снегом, и прислонился к толстому стволу, запретив себе двигаться. Он понимал, что его метания мешают его спутникам, да и ему самому ничего хорошего не приносят, но его переполняла требующая выхода энергия, словно он снова стал юношей.

Все спали, только Мердок сторожил лагерь, бесшумно передвигаясь между деревьями. Финлей уснуть не мог: его слишком тревожила мысль о том, что беглецов они так и не нашли.

Бывали моменты, когда беспокойство буквально душило его. И еще он скучал по Хелен. За исключением времени битвы при Шан Моссе они не расставались ни на один день. Хелен стала жизненно необходима для Финлея. И теперь его мучила тупая боль в груди, отчаяние и гнев на самого себя.

Нужно было уделять семье больше внимания. Как мог он не заметить, что дочь почти сутки где-то отсутствует? Как такое случилось и с другими родителями?

Все они стали слишком благодушны, привыкнув к безопасности Анклава. Зная, что молодежь скучает, они предоставили детям слишком много свободы, не контролировали их, не требовали отчета в том, чем они заняты каждую минуту. Они слишком положились на то, что все в Анклаве предупреждены: Гильдии доверять нельзя, любому из салти вне Анклава грозит смертельная опасность.

Взрослые решили, что этого страха будет достаточно... но для молодежи, неопытной и отчаянной, предупреждения значили мало. В конце концов, разве он сам – да и Роберт тоже – не совершал в этом возрасте подобных же глупостей?