Текст книги "Подруга детства"

Автор книги: Кейт Вудсток

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

10
О событиях мерзких, печальных, радостных, судьбоносных, незначительных и иных, а также о временном помрачении рассудка и пользе от оного

Дейзи ощутила, как пол больно ударил ее по копчику. Потом стало очень темно – наверное, настал вечер. Потом посветлело и запахло нашатырем. Дейзи лежала и смотрела в потолок одним глазом. Второй почему-то не открывался.

Вдалеке звучали два голоса: бас и сопрано. Бас – это Урсула, судя по обращению «сынок» и часто повторяющейся фразе «я ведь говорила». Сопрано – Морис. Взвизгивающий голос, злые слова. Дейзи устало прикрыла единственный глаз. Все правильно. Морис ударил ее по лицу. Вчера он ее изнасиловал, а сегодня ударил. Урсула считает, что в этом виновата сама Дейзи.

Урсула неожиданно оказалась совсем близко, и ее голос вместе с сигаретным дымом окутал Дейзи, отдавшись болью в виске.

– Ты погорячился, малыш. У нее будет синее лицо. Ты у меня такой порывистый…

– Будешь тут порывистым, мама! Идешь на жертвы, женишься черт те на чем, а тебе вместо миллиона – подавитесь, сорок тысяч и старый дом. Ну ладно, его я продам завтра же, но сама посуди, все планы насмарку!

Дейзи лежала тихо, как мышь под метлой. Слушала.

– …Маленький мой, не нервничай так, давление подскочит. Морис, все не так уж и страшно, главное – не разводись пока что, потерпи, ты уедешь, я попрошу у папы денег, а она – она поживет здесь, уж я устрою ей веселую жизнь, не волнуйся. Она первая подаст на развод, и ты получишь…

– Что? Еще и делить эти гроши? Да ни за что! Я ее еще и оттрахаю так, что она у меня узнает…

Дейзи осторожно соскользнула с кушетки и тенью метнулась к дверям. Голова была пустая и легкая, очевидно, последствия контузии. Мыслей не было никаких, только тошнило немного и холодно было ногам. Только у ворот Дейзи поняла, что забыла надеть обувь.

Босую девицу с подбитым глазом не торопились сажать в машину, и Дейзи запрыгнула в автобус. Сжалась на заднем сиденье, обхватила плечи руками.

Сейчас надо что-то делать. Что-то сделать, куда-то позвонить, договориться и решить…

Это не она и это не с ней. Не может быть, чтобы сказка закончилась так страшно. Значит, он все придумал с самого начала? Брак по расчету. Но зачем, ведь Эшкрофты богаты…

Он ее не любил, он ее охмурял. И Дейзи Сэнд с радостью охмурялась.

Она готовилась к семейной жизни, она раздала все долги и пристроила сотрудников, она закрыла все заказы и подписала все документы. Она готовилась к тому, чтобы стать лучшей в мире женой для Мориса Эшкрофта. Одинокая по сути дела девчонка, Дейзи поверила собственной первой влюбленности, и никто не смог подсказать ей, что она совершает ошибку.

Куда она едет? Дом, ее дом ей больше не принадлежит. Морис сдал его, а завтра и вовсе продаст. Не будет больше у нее широкой белой кровати, пушистых зверей и мягких подушек, смешных половичков по всему дому и качелей, свисающих со второго этажа. Не будет – потому что у нее вообще ничего нет.

Гамбс. Он сказал, Гамбс. Надо его найти. Надо отдать не три четверти, а все, что у нее осталось. Надо отдать – и больше никогда не видеть этих упырей. Милую Урсулу и ее красавца сыночка.

Да, но сейчас надо где-то переночевать.

Дейзи выглянула в окно. Темнота сгущалась, да к тому же пошел дождь. Долли жила далеко, до нее ночью не добраться. Мэг – про нее Дейзи вообще ничего не знала, к Сью неудобно… Господи, у нее нет даже жетона, чтобы позвонить!

На свете был всего один адрес, который она знала точно. По этому адресу жил Гас Уиллис. Человек, который обещал ей, что всегда будет рядом.

Дейзи брела сквозь дождь и ночь, спотыкалась босыми ногами, тряслась от холода. Какие-то подростки увязались за ней, но рассмотрели синяк – и отстали, выкрикнув в спину пару непристойностей. Дейзи разбирал нервный смех. Вот она, еще недавно – глава рекламного агентства – бредет босиком и в одной футболке через весь Нью-Йорк. У нее нет денег, у нее нет дома, у нее нет ничего. Она идет по темным улицам, только догадываясь о том, в правильном ли направлении двигается… Если так идти и идти, то настанет утро.

Знакомый пейзаж нарисовался перед ней не сразу. В темноте все выглядит иначе, и Дейзи прошла мимо домика Гаса, но тут ее узнала его соседка. Соседка стоически выгуливала своего бедолагу-пуделя, и кроме нее на улице не было ни души.

– Мисс Дейзи! Неужели это вы? Боже, что это с вами? На вас напали? Гас! ГАС!!! Скорее!

А потом перед ней высветился квадрат света, Гас в три прыжка преодолел лужайку и подхватил ее на руки, и только тут Дейзи поняла, как у нее гудят ноги. Она закрыла глаза, и вокруг стало тепло, а Гас почему-то стонал, она не знала почему. Это ей совершенно не мешало.

Он стонал, глядя на Дейзи, и сжимал кулаки, и страшно скрипел зубами, а еще шипел и мычал, потому что ему было больно за нее. И страшно за нее, и жалко ее, и невозможно пережить, что ее так мучили, а он ничем не мог помочь.

Потом он перестал метаться, укутал Дейзи в теплый махровый халат, натянул на грязные ноги пушистые шерстяные носки («С приветом из Калифорнии, мой мальчик! Твоя тетя Дебора»), налил в стакан красного вина, разбавил кипятком, подсыпал сахару и уселся рядом. Дейзи пила горячий пунш, не открывая глаз, причмокивала и всхлипывала, а потом наугад протянула Гасу стакан и стала рассказывать.

Она слишком давно с ним не разговаривала. Она изголодалась по нему. Поэтому говорила все, даже не замечая, как каменеет худощавое лицо, как сжимаются кулаки Гаса и как Хитрый Умный Лис на глазах превращается в Большого Злого Волка.

Она рассказывала все. Про первую ночь. Про боль. Про омерзительные манипуляции, которые проделывал с ней ее молодой муж. Про изнасилование в ванной. В коридоре. В спальне. В самолете. В отеле. Снова про боль, которая стала уже привычной. Про одиночество, сомнения и страхи. Про то, как в течение месяца с небольшим рухнул весь ее привычный мир, и Дейзи Сэнд, веселая, жизнерадостная, активная девушка превратилась в измученную, неуверенную тень самой себя, как она собиралась к психологу и сексопатологу, как уверилась в собственной неполноценности…

Она рассказывала ему все, пока не закончились слова, и тогда пришли слезы, горячие, обильные слезы, которые потекли по щекам, смывая ужас и обиду, страх и боль. Слезы освобождали, несли облегчение, и Гас, оказывается, это понял, потому что не стал ее останавливать. Просто сидел и держал ее за руку, поглаживая пальчики другой рукой и беззвучно шепча что-то ласковое и довольно бессвязное.

А потом она отправилась в ванную комнату и долго стояла под горячим душем, смывая с себя сегодняшний день, и Гас просунул в дверь свою футболку, которая доставала Дейзи до колен. Из зеркала на нее глянула почти прежняя Дейзи, только с синяком, но это уже и не страшно, это проходит.

Потом они устроились в гостиной, потому что именно там у Гаса стоял роскошный диван – весь мягкий и теплый, в складочках и изгибах, как щенок шарпея. Дейзи утонула в теплой мягкости, а Гас сидел у ее ног, и они пили горячее красное вино…

И напились! До полного раскрепощения, до раздвоения в глазах, до абсолютного отказа нижних конечностей, до смеха без причины, глупостей и дыма в голове.

И тогда Дейзи погрозила Гасу пальцем и заявила строго и сурово:

– Эт все ты! Ты мня не удржал.

– Тебя? Тебя не удержишь.

– Нправда! Надо было прсто сказать…

– Что сказать?

– Что надо, то и сказать! Сразу, понял? И точка!

– Дейзи, это ужас. Мы пьяные.

– Мы выпившие, а не пьяные. А ты не сказал…

– Да что не сказал?

– То, что должен был.

– Хршо. Тогда гворю счас. Дейзи, я тебя люблю. Вот! И ничуточки не страшно, и ничего не перепутал.

– Так что ж ты молчал?!

– Разве я молчал? Странно, а мне кзалось, я все время об этом гворил… Ладно, повторяю: я тебя люблю.

– Ох. Хорошо. А сильно?

– Очень. Так, что даже болит.

– Где?

– Везде. В груди. В голове. И носу щекотно.

– Гас, я совсем глупая. Я ведь тоже.

– Что?

– Тоже люблю тебя. И ты, дурак, не говорил мне этого, а я все напутала и вышла замуж… ой, не хочу, счас стошнит!

– Ты не выходила замуж. Это был кошмар. Он закончился. Я тебя больше не выпущу, а Красавчика убью.

– Не надо. Он сам умрет. От жадности. Ты, правда, меня не выпустишь?

– Чесслово.

– И не отдашь никому?

– Дейзи! Я больше никогда и никому тебя не отдам! Я тебя сейчас обниму и не выпущу, поняла?

– Не выпускай. Никогда, Гас. Никогда в жизни.

Они сами не знали, в какой момент все изменилось. Когда воздух стал густым и терпким, словно красное вино? Когда все звуки и запахи стали резче, явственней, отчетливее?

Непрочный хмель вина выветрился быстро, но на смену ему шло иное опьянение.

Когда кожа твоя мускус и мед, как скажу – уходи? Как остановлюсь?

И кожа, согретая пушистым халатом, розовела и распускалась, словно цветок персика, кровь быстрее бежала по жилам, а сердце билось с немыслимой, запредельной скоростью.

Когда голос твой пение и плач, как скажу – остановись? Как уйду?

Она не то всхлипнула, не то рассмеялась тихонько, когда он накрыл дрожащей ладонью гладкое и нежное плечо, и почудилось, что это птица доверчиво притихла в руках или котенок ткнулся носиком в горячую ладонь.

Когда вся ты – гроза и упование, как откажусь от тебя?

Его руки скользили по гладкой коже, и только на краю сознания мелькнула мысль: не испугать, не обидеть, не причинить боли! Но это и не получилось бы. Он не мог причинить ей вред. Это значило бы – убить самого себя.

Он даже не знал, как жить в мире, где нет Дейзи Сэнд. Как дышать воздухом, в котором не рассыпается золотыми бубенцами ее смех. Как встречать новый день, в котором нет места их неторопливым беседам и прогулкам.

Когда вся ты молоко и мед, и пшеница, и мирра – как закрою лицо свое и не взгляну на тебя?

Ему становилось все горячее и светлее, под веками вспыхивали зарницы, и горячий ветер пустыни вышвыривал из головы скучные ежедневные мысли и обрывки чужих слов, прочитанных им за всю жизнь. Истины и смыслы роились радужными бабочками, и он все яснее понимал, что не может оторвать рук, отвести глаз, разомкнуть объятия…

Я такую глупость сделал, Дейзи! Я чуть тебя не пропустил. Чуть сам не отдал другим собственное бессмертие.

И если весь ты гроза и сияние, как не склонюсь перед тобой, ибо ты мой, и я твоя?

Она была легкой и горячей, как лава, невесомой, как радуга, беспечной, как дождик.

Руки спаяны в кольцо, кожа перетекает плавно, как река – вот твои плечи, а вот мои руки… Она прислушивалась к себе и с радостным изумлением понимала, что больше нет измученного тела и больной души, нет обид, нет страха и нет боли. Нет темного пламени похоти и холодного равнодушия, нет ничего – есть совсем новое, иное чувство, которое и чувством не назовешь, скорее, дуновением ветра, отблеском огня, отзвуком песни…

Ей навстречу распахнулись теплые и надежные объятия человека, которому она безгранично верила и которого очень любила. Странно: тысячу раз она говорила это слово и себе, и Гасу, но ни разу – тому, другому. И все же вышла за того. Другого…

Не думать, не вспоминать, забыть. Да и нет ничего, только тепло и ослепительный свет под веками, только теплое кольцо рук и губы, пьющие твое дыхание, твой смех или плач, или песню, или стон – я люблю тебя!

И когда свет стал нестерпимым, а губы – жадными, тогда куда-то делись и одежда, и диван, и вообще все в мире куда-то делось, а остались двое юных и бесконечно влюбленных людей. Одно на двоих дыхание, и доверчивый вздох на твоей груди, и гордость, растущая внутри тебя, перехлестывающая через край и затопившая тебя с головой…

Это – моя любимая. И если молоко ее и мед для меня, то как стану слабым? Как уйду? Как остановлюсь?

Потолок опрокидывается в бесконечность, звезды отражают счастливый вздох, и ангелы на небесах эхом откликаются двум первым и единственным людям на земле:

Я люблю тебя.

Я люблю тебя.

Навсегда.

Дейзи открыла глаза. Золото утра расчертило белый потолок, приласкало широкие листья пальмы и медленно ползло к босой девичьей ноге. Благодаря немалому умственному усилию, а также шевелению пальцами, Дейзи поняла, что босая нога – ее собственная.

Потом она приподняла одеяло – и увидела, что босая не только нога, но и вся, так сказать, Дейзи. Собственная нагота не смутила ее, как раньше, и Дейзи решительно откинула одеяло.

Дальше обнаружился Гас. Тоже совершенно голый и мирно спящий между Дейзи и спинкой замечательного дивана. Его рука обвивала бедра Дейзи, и почему-то это казалось очень значительным и приятным. Нет, не приятным. Единственно возможным.

Дейзи осторожно коснулась спутанных темных волос и беззвучно рассмеялась от счастья. Теперь ей было ни к чему вспоминать эротические сны и ходить к сексопатологам. Сегодня ночью Дейзи Сэнд стала настоящей женщиной, испытала самый настоящий и полноценный оргазм и проснулась совершенно счастливой. Рядом с мужчиной, которого любила и в котором была уверена на все сто тысяч процентов.

Солнце подползало все ближе. Дейзи показала солнцу язык и мирно заснула.

Они позавтракали на крыльце, часа в три дня. Соседке Гас помахал рукой и крикнул:

– Миссис Типоти, это моя жена! Будущая.

– Очень рада за вас, Гас, и за вас, мисс Дейзи. Желаю счастья.

Они ели тосты с медом, и мед капал с горячего хлеба, а чай благоухал лимоном, птицы пели и жизнь была прекрасна.

Потом Гас подобрал ей обувь – ее же собственные теннисные туфли пятилетней давности – и серьезно посмотрел на свою любимую.

– Послушай меня, мой Храбрый Заяц…

– Не хочу слушать. Хочу еще меда.

– Ты сейчас останешься одна и будешь есть столько меда, сколько влезет. А я поеду к твоему адвокату и все выясню.

– Мистеру Бленчли вполне можно просто позвонить. А вот поедешь не ты и не туда. Поеду я. К Эшкрофтам. Там мои вещи.

– Купим новые.

– Я не о тряпках волнуюсь. Там кольцо Элеоноры, я должна вернуть его ей. Морис с маменькой и не подумают. Там ее письмо с адресом, мои личные вещи, документы и деньги, хоть какие-то.

– Дейзи, я…

– Гас! Я не о деньгах. Я не побегу и не спрячусь. Я все им скажу. Все. И то, что они сволочи, и то, что они могут подавиться моими деньгами. Наконец, я должна вести себя прилично.

– Это как?

– Попрощаться, вот как.

– Тогда я иду с тобой.

– Нет. Ты посидишь в машине.

– В какой?

– В Доллиной. Потому что мы ей сейчас позвоним и попросим приехать. Она будет тебя придерживать, если ты вдруг захочешь совершить безрассудный поступок.

– Дейзи, я ведь обещал тебя не отпускать.

– Гас, ты хочешь, чтобы твоя жена всю жизнь скрипела зубами по ночам? Я же не буду знать покоя, если не выскажу всего, что хочу.

Короче говоря, она настояла на своем, маленькая Дейзи Сэнд. И они позвонили Долли Браун, и обрисовали ситуацию в самых общих чертах, но это не помешало Долли Браун подавиться кофе и долго и надсадно кашлять в трубку, а потом выругаться совершенно непристойными словами, после чего она оглушительно заорала, что сейчас приедет, только заскочит в магазин.

Выяснилось, что Долли соображает получше Гаса и Дейзи, вместе взятых, потому что она привезла несколько больших пакетов с одеждой и косметикой, так что к Эшкрофтам направилась не девчонка в джинсах и с синяком под глазом, а вполне уверенная в себе молодая дама в строгом, но шикарном платье, изящных туфельках и больших темных очках, скрывших синяк почти полностью.

У особняка Эшкрофтов Гас взволнованно схватил Дейзи за руку, а Долли в волнении закурила сразу две сигареты.

– Значит, так: не оставайся наедине с Морисом. Он придурок, да еще и придурок в ярости. Возьми по-тихому вещи и иди прямо к мамаше. Выскажи ей все – и назад. Учти, если ты не выйдешь через десять минут…

– Это мало.

– Хорошо, через пятнадцать. Тогда мы врываемся в дом и громим все вокруг. Гас, ты биту взял?

– Какую биту?

– Бейсбольную, олух! Ладно, не беда, разгромим голыми руками.

Дейзи фыркнула, поцеловала Гаса в щеку и побежала по дорожке. Сейчас она с легкостью могла бы войти даже в склеп с привидениями…

… Но не в дом Эшкрофтов!

Мрачный потолок навис над Дейзи, зловеще скрипнули ступени. Она взбежала на второй этаж и с бьющимся сердцем вошла в свою комнату.

Морис вчера погулял на славу. Подушки вспороты, туалетный столик перевернут, а ее свадебное платье изрезано в клочья и распято на разгромленной постели. Дейзи передернула плечами. Ощущение было не из приятных. Словно труп на кровати…

Она торопливо подобрала смятый конверт с письмом от тети Элеоноры, потом нырнула под матрас. Слава Богу, сюда он не добрался!

Розовые искры сверкнули на черном бархате. Жаль, что эта красота не принесла ей счастья. Ничего. Теперь все будет хорошо. Все будет хо…

– Приползла, маленькая дрянь? Вернулась к своему муженьку?

От звука этого голоса Дейзи захотелось броситься прямо в запертое окно, выбить стекло, заорать, удрать, улететь – только бы не слышать его, только бы не видеть этого лица.

Даже удивительно, как ненависть может изменить лицо, в общем-то, красивое и привлекательное. Зеленые глаза пылали злобой, губы поддернулись кверху, обнажив безупречный оскал. Льняные волосы Морис зачесал гладко и на пробор, и у Дейзи мелькнула странная мысль об истинных арийцах и эсэсовских офицерах…

Он шагнул вперед стелющейся кошачьей походкой, закрыл за собой дверь. Глаз с Дейзи он не сводил, и она почувствовала, как по спине пополз липкий ужас.

– Значит, пришла, дрянь? Думаешь собрать вещички и смотаться? А потом подать на развод и отобрать у меня денежки? Не выйдет!

– Морис, ты нездоров…

– Я здоров, как бык, и я сейчас тебе это докажу. Ложись и раздвигай ноги, моя любимая жена! Я поимею с тебя хотя бы это – ведь больше ты мне ничего дать не можешь. Собственно, ты и этого дать толком не можешь, но я справлюсь, ничего.

– Морис, я буду кричать…

– Конечно! Иначе у меня ничего и не получится. Ты же колода, Дейзи. Просто бесчувственная колода.

– А ты маньяк и придурок. Маменькин сынок. Неумеха. Никчемный плейбой, который не умеет делать вообще ничего…

Он взревел и бросился на нее. Дейзи увернулась и бросилась к двери, но в этот момент на пороге возникла очень похожая на привидение Урсула. Ее платиновые волосы по-прежнему свешивались на один глаз, а второй, ультрамариново-синий, беспощадно сверлил невестку.

– Куда это ты собралась, милочка? Нехорошо! Я доверила тебе своего сына, а ты оказалась дрянью…

– Послушайте, вы здесь все свихнулись, да? Чем я провинилась? Тем, что вам не достались мои деньги? Да я в жизни не предполагала, что Эшкрофты могут нуждаться в моих деньгах!

– Да? А то, что мой сын работал на тебя столько лет?

– Миссис Эшкрофт, не вынуждайте меня быть грубой. Ваш сын способен в этой жизни на весьма ограниченное количество профессий. Например, манекен в витрине модного магазина. Завсегдатай бара. Пожалуй, все. Даже на героя-любовника он не тянет, потому что слишком любит себя.

Морис зарычал и бросился на Дейзи. Урсула с легкой улыбкой смотрела на происходящее, не собираясь вмешиваться. С треском разорвалась блузка. Дейзи взвыла, вывернулась из-под распаленного супруга и выкрикнула:

– И вы позволите ему…

– А в чем дело, милочка? Он ведь твой муж. Знаешь, Сэнди…

– ЕЕ ЗОВУТ ДЕЙЗИ СЭНД, И ОНА НАЧИНАЕТ БРАКОРАЗВОДНЫЙ ПРОЦЕСС ПРОТИВ МОРИСА ЭШКРОФТА НЕМЕДЛЕННО.

Это был очень обстоятельный голос. Такой, которому веришь безоговорочно. Старый Сэнд уверял, что Бленчли способен выиграть любое дело, потому что с такими модуляциями он даже профессионального шулера выставит ангелом благотворительности.

Старый Бленчли возвышался над Гамбсом, позади Долли висела на плечах Гаса Уиллиса, а из, так сказать, кулис, торчала бледная физиономия лакея Мэтью. Все были в сборе.

11
О делах скучных, но недолгих, любви без конца, дружбе до гроба, сомнениях и ночных беседах, а также о том, что все потихоньку двигается к концу

Бленчли смерил Мориса ледяным взглядом – и Морис тут же отпустил Дейзи. Гамбс кашлянул и заметил невинным тоном:

– Быть может, мы все пройдем в гостиную? Здесь как-то некомфортно.

В гостиной все расселись по углам. Урсула курила. Морис кусал губы. Гас стоял за спиной Дейзи, обнимая ее за плечи. Долли распахнула окно настежь и пристроилась на подоконнике. Мистер Бленчли и Гамбс устроились за большим столом. Первым взял слово Гамбс.

– Я, как ваш поверенный, миссис Эшкрофт, обрисовал ситуацию супруге Мориса. Будучи честным юристом, уведомил ее и о том, что, если развод будет отложен на год, она потеряет меньшую сумму. Однако она настаивает на немедленном расторжении брака.

Урсула спокойно посмотрела на свою невестку.

– Интересно, когда же это ты успел с ней переговорить? Вчера вечером она еще не собиралась…

– Это ДО побоев, или ПОСЛЕ?

Урсула вскинула голову и уперлась взглядом в не менее синие глазищи, буравившие ее из-под медно-красной челки.

– Не понимаю, о чем вы, милочка. И позволю себе напомнить, что здесь разбирается семейное дело, так что ваши замечания неуместны. Гамбс… МИСТЕР Гамбс, так что там со временем?

– Урсула, дорогая, это наш профессиональный сленг, не более того. После вчерашних… гм… прискорбных событий я связался с мистером Бленчли, который, в данном случае, как бы воплощает собой мисс Сэнд. Так вот. Мисс Дейзи Сэнд настаивает на немедленном расторжении брака с мистером Морисом Эшкрофтом и готова нести денежные издержки в размере, оговоренном брачным контрактом.

– Ха! Сорок тысяч, поделенные на четыре! Ты получишь десять тысяч, женушка, на конфеты!

Бленчли холодно посмотрел на раскрасневшегося и возбужденного Мориса.

– Все не так просто, мистер Эшкрофт. Дело в том, что вам по брачному контракту перешел дом мисс Сэнд…

– Старая развалина. Я продам его.

– Не так быстро. В связи с судебным иском дом будет оценен согласно общепринятым расценкам. Могу ориентировочно сообщить его стоимость – около двухсот восьмидесяти тысяч. Таким образом, вы должны выплатить мисс Сэнд семьдесят тысяч, составляющих ее долю.

– Да пусть подавится! Я продам дом…

– Сначала выплатите, потом получите право операций с недвижимостью.

– Черт! Мама, ты одолжишь мне семьдесят тысяч?

– И еще порядка двадцати тысяч, завтра я скажу точнее.

– Мори, я… у меня просто нет этих денег!

– Прошу стороны подписать уведомление о начале процедуры расторжения брака…

– Подавитесь. Не хочу больше видеть эту идиотку…

– Ах ты…

Они не уследили за Гасом, и он все-таки врезал Морису. Дейзи так и ахнула, увидев, как ловко любитель Шекспира провел хук слева.

Бленчли поморщился, но промолчал, занятый бумагами, Гамбс охнул, Урсула взвизгнула, а Долли демонстративно зааплодировала. Морис сидел на полу и обалдело хлопал глазами.

Еще через десять минут вся делегация, за исключением мистера Гамбса, покинула негостеприимный дом Эшкрофтов. Дейзи повисла на руке старого юриста.

– Мистер Бленчли, как вы здесь вообще оказались? И откуда все эти бумаги?

– Долгая история. На самом деле, благодарить надо этого слизняка Гамбса. Вот уж не думал, что доживу до такого! Этот парень подсуетился и сообщил мне конфиденциальные сведения.

– Но ведь он их адвокат!

– Урсула Эшкрофт не умеет ценить своих сотрудников. А Гамбс честолюбив. Если в его жизни будет случай, когда, он помог самому старику Бленчли – извините за нескромность, но я все же фигура в адвокатуре, – его дела пойдут в гору. К тому же Морис слишком скомпрометировал себя. Это дело пахнет дурно.

– Так значит, я еще и деньги от него получу?

– Думаю, дело затянется. Они страшно жадные, мамаша и сынок. Если только конгрессмен захочет избежать скандала. Но ты не волнуйся, Дейзи. Без средств ты не останешься.

– Это как?

– Пока секрет. Где теперь тебя искать?

Дейзи солнечным взглядом одарила Гаса Уиллиса и снова посмотрела на старого адвоката.

– Я буду жить у Гаса.

– Что ж, хорошо. Вы поженитесь?

– Если она согласится.

– Она – согласится. Дядя Бленчли, а… дом никак нельзя будет вернуть?

– Ты истинная внучка Сэнда, девочка.

– Просто я люблю этот дом…

– Посмотрим. Сделаю, что смогу. Во всяком случае, на ближайшие три месяца тебе надо найти занятие. Или юный Гас зарабатывает нормально?

– Мы найдем работу. Долли у нас менеджер по трудоустройству.

Медноволосая красавица рассмеялась.

– Вот дела! Не думала, что буду устраивать на работу собственную начальницу. Впрочем, я знаю одного типа… Дейзи, полетишь в Канаду?

– Ван Занд?

– Ну да. Он тебя всегда уважал, а по некоторым сведениям, с Великим и Ужасным ему в одиночку не совладать.

– А Гас?

– А что здесь держит Гаса?

– Долли, ты колдунья!

– Дети, перестаньте обниматься на ходу! Мисс Браун, держите руль.

Через неделю Дейзи и Гас въехали в симпатичный коттедж на берегу речки Абитиби и органично влились в творческий процесс под творческим руководством Джеда Финча и усталым присмотром Ван Занда, совсем исхудавшего без своих моющих средств и мрачно косящегося на длинноногих актрис.

Оказалось, что Дейзи и Джед зря подозревали Ван Занда в желании снять порнофильм. Бывший мыльный король вознамерился снять полнометражную картину из жизни первобытных племен, для чего облачил своих красоток в натуральные звериные шкуры и велел Джеду быстро наваять сценарий.

Великий и Ужасный рьяно принялся за дело, но вот уже целый месяц не мог придумать ни одного стоящего сюжетного хода, все время сбиваясь на рекламу.

– Понимаешь, Дейзи, я как-то привык мыслить кратко и емко. Большие полотна не даются. Да и про каменный век я знаю не слишком много.

– А что если мы предложим Ван Занду снять рекламу, но в форме художественного фильма? Это может выйти неожиданно и интересно.

– Дейзи, ты гений! Бегу к шефу.

Ван Занд повеселел и дал добро на неожиданный эксперимент. Гас смеялся и сыпал цитатами из классических произведений, Джед с безумным взором строчил вирши, которым суждено было взорвать рекламный мир, а Дейзи…

Дейзи очень плохо себя чувствовала. По утрам ее одолевала слабость, посреди рабочего дня тянуло в сон. Потом выяснилось, что ее раздражает сигаретный дым – и Джеда обязали курить на улице. К концу месяца, когда сценарий был почти готов, Дейзи стало тошнить по утрам.

Она тщательно скрывала свою слабость, но Гас все видел и однажды пришел к ней в ванную. Запыхавшаяся и бледно-зеленая Дейзи только что вытерла рот и теперь свисала с раковины наподобие усталой тряпки.

– Заяц, ты не хочешь сходить к врачу?

Реакция Дейзи была бурной и неожиданной. Она разрыдалась и села на пол. Испуганный Гас сел рядом и принялся утешать ее.

– Дейзи, это же ничего особенного, это бывает, и вовсе нечего пугаться, просто, я так думаю, что, может быть, если все подтвердится…

– Гас! Неужели я беременна?!!

– Ну вот, а я все мямлю и не могу решиться произнести это вслух. Ты самый Храбрый Заяц на свете. Конечно. Именно об этом я и думаю, и это просто заме…

– Какой ужас!

Дейзи обхватила себя исхудавшими руками и залилась еще пуще. Гас ошеломленно смотрел на нее.

– Дейзи, ты что…

– Ты не понимаешь! А если это от него?! От этого… настоящего аристократа? Да чтоб этому ребенку не ро…

– Дейзи Сэнд! Закрой рот и не смей даже в мыслях такое произносить!

– Гас, я не хочу иметь ребенка от подлеца!

– А если это мой ребенок?

– А если нет?

– А чем он вообще виноват, ребенок?

– Гас, тебе хорошо говорить…

– Заяц, перестань рыдать. Завтра мы пойдем к врачу и все узнаем.

Хрустящая белым халатом женщина с мягкими и теплыми руками приветливо кивнула алой, как маков цвет, Дейзи на стул перед столом. Дейзи суетливо заправила свитер в джинсы и вопросительно уставилась на доктора.

– А мы не хотим позвать будущего папу?

– Так значит… это правда?

– Конечно. Срок небольшой, но несомненный. Насколько я вижу, проблем пока не предвидится. У вас хорошее сложение для материнства.

Дейзи закусила губу.

– Доктор… а какой срок?

– Примерно шесть недель. Точнее вам никто не скажет, тем более что вы, как и многие молодые женщины, не слишком внимательны к своему лунному календарю. Так что папа…

– Доктор. А можно будет… избавиться от ребенка?

Ласковая женщина почти не изменилась в лице. Только чуть дрогнула рука да подернулись холодком серые глаза.

– Разумеется, мисс Сэнд. Вы можете поехать в Торонто или вернуться домой, под присмотр своего гинеколога. Срок небольшой, вы вполне успеете… освободиться!

Последнее слово женщина произнесла с нескрываемым презрением. И тогда Дейзи не выдержала.

Она начала взахлеб рассказывать врачу обо всем, что приключилось с ней этим страшным и тяжелым летом, об издевательствах Мориса и Гасе, о своих сомнениях и страданиях.

– …И я не знаю, от кого этот ребенок, понимаете? Если бы я знала, что Гас – его отец, я была бы самой счастливой женщиной на свете, но если его отец Морис…

Докторша стремительно подошла к Дейзи, взяла ее за руки.

– Простите меня, девочка. Я посчитала вас легкомысленной особой и совершенно без повода. То, что вы пережили, в наше время не редкость. Многие женщины сталкиваются с проблемами семейного насилия. Мы попробуем вам помочь. Для начала вам придется вспомнить тот месяц. Когда у вас были половые акты с мужем, когда – с вашим другом. Даты месячных. Напрягайте память. Это важно.

Гас мыкался по коридору и страшно боялся. Она такая упрямая, эта Дейзи Сэнд. Вбила себе в голову, что это ребенок Мориса. А вот Гас уверен, что это его ребенок! Не может быть иначе. Ведь они так любили друг друга, были так счастливы…

Да и какая разница, если мать этого ребенка – Дейзи? Главное – они теперь будут втроем, одна настоящая семья, а потом будут и другие дети, чтоб уж Дейзи не волновалась, от него.

Только бы она не выдумала какую-нибудь ерунду, не совершила глупость, о которой будет жалеть всю оставшуюся жизнь!

Дейзи мрачно смотрела на врача. Врач – на нее.

– Я не помню. Мне вообще кажется, это все было в другой жизни. Если бы четыре, даже пять недель, тогда Гас. Но шесть недель назад мой бывший муж насиловал меня в течение целой недели, а потом я убежала к Гасу.

Докторша вздохнула.

– Теоретически есть еще генный анализ. Вы с вашим другом сдадите кровь, а через несколько месяцев, когда плод окончательно сформируется…

– Да. И окажется, что он от Мориса. А аборт делать будет уже поздно.

Врачиха поднялась, бесцельно переложила какие-то бумаги на столе, стараясь не смотреть на маленькую, сердитую и нахохленную девушку в джинсах и свитере.

Дейзи тупо смотрела в стол, но внезапно ее взгляд упал на большую цветную фотографию.

Черный космос. В нем плавает важная и степенная галактика. Она розовая и золотистая, она окружена ореолом… У нее крошечные пальчики на коротких ручках. И еще более трогательные пальчики – на прозрачных ножках. А на пальчиках ноготки…

– …Я, конечно, дам вам рекомендацию на аборт. В конце концов, с таким настроением нельзя ходить беременной…

– Что это?

– Это? Это человеческий зародыш.