Текст книги "Удивительное прозрение"

Автор книги: Кейт Проктор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

– Слабости? – возмущенно воскликнула Бет. – Хайме, ты ошибаешься! Когда речь идет о любимом человеке, ни один настоящий мужчина не станет заботиться о своей репутации мачо.

– Ты хочешь сказать, что я не люблю Джейси? – упрекнул ее Хайме. – Что мои чувства – не что иное, как примитивная биологическая реакция? Возможно, ты и права, – признал он, – но, что бы ты или кто-то другой ни говорили, это не может повлиять на мои чувства. – Он выпрямился и взглянул ей в лицо. В глазах его были гнев и мольба. – Последний раз я плакал, когда умерла моя мать. Мне было четырнадцать лет. С тех пор только горе может вызвать у меня слезы. Но даже когда мой отец… – Он умолк и сердито тряхнул головой.

– Твой отец? – тихо повторила Бет, понуждая его продолжать. Она старалась не думать, как горько, наверное, он оплакивал женщину, на которой собирался жениться.

– Нет, не могу… Не хочу говорить об отце… Не сейчас. – Он нахмурился и опять тряхнул головой. – Ты говоришь, что слезы – это не слабость и не позор… Но это не так, Бет. Слезы, которые я сегодня пролил и которые душат меня сейчас, умаляют мое мужское достоинство. И я не могу этого не ощущать. – Хайме снова прикрыл глаза. – Как тогда назвать чувства, которые я испытываю к этому мальчику, Бет? – с мольбой в голосе спросил он. – Если это не любовь, то, значит, есть чувства сильнее любви. Ты вот говоришь о безотчетном страхе, и я тебя понимаю. Как врач, я знаю, насколько эти страхи безосновательны… Но как человек, ставший вдруг отцом, избавиться от них не могу.

– Я была не права, Хайме, прости, – прошептала Бет. Она с пониманием отнеслась к его чисто мужскому сдержанному отношению к собственным чувствам и больше не оспаривала его право ни на эти чувства, ни на любовь, их породившую. – Я верю, что ты любишь Джейси, хотя и не совсем понимаю почему.

Хайме открыл глаза, и Бет увидела блестевшие в них слезы. Ее разум и тело прекратили свое бессмысленное сопротивление, и Бет почти бессознательно открыла свои объятия.

Хайме точно так же, как это мог бы сделать Джейси, прижался головой к ее груди. Его теплая щека с проступившей щетиной царапала тонкую ткань ночной рубашки. И Бет точно так же, как она поступила бы с Джейси, убрала упавшую ему на лоб прядь и прошлась пальцами по его густым темным волосам.

– Мы будем держаться вместе – ты, я и врач, – сказала она и почувствовала, что проваливается в сон. – И все будет хорошо.

Ощутив во сне холод, Бет попыталась укрыться поплотнее, но кто-то опередил ее и заботливо закутал в теплое одеяло.

Потом сны наполнились голосами – женскими голосами. В ответ им что-то невнятно пророкотал мужской бас. Бет показалось, что она слышит голос Розиты. Она хотела ее окликнуть, но кто-то сдернул с нее одеяло, и она жалобно всхлипнула, лишившись тепла. Голоса продолжали звучать. Бет протянула руку, пытаясь вернуть себе тепло, но вновь таинственным образом оказалась под защитой одеяла и провалилась в глубокий сон без сновидений.

Проснулась она в половине девятого. Долго стояла под душем, потом выпила крепкого кофе, который ей принесла любезная служанка, но мозг ее продолжал цепляться за остатки сна, не желая мириться с горьким фактом пробуждения.

Бет плохо помнила, что произошло вчера вечером и что ее заставило выпить коньяк. Почему, черт возьми, она не выплеснула его в раковину, раз уж так не хотела, чтобы его выпил Хайме? И это после приема успокоительного! Да такое сочетание могло вызвать наркотическое опьянение. Бет содрогнулась. С усилием подняла чашку и глотнула кофе. Похоже, она и в самом деле была пьяна, с ужасом подумала Бет, едва не уронив чашку. Хайме сказал, что у Джейси обыкновенный аппендицит, и ничего больше. Это последнее, что она помнила, а дальше – сплошной провал!

Бет взглянула на часы и в испуге вскочила. Осталось меньше часа до того, как Джейси дадут наркоз.

– Ключи от своей машины дон Хайме оставил для вас на столике в холле, – сообщила служанка, принеся Бет свежий кофе. – Может быть, вы позавтракаете перед отъездом?

Бет покачала головой.

– Нет, спасибо. Боюсь опоздать, – виновато улыбнувшись, ответила она. – Но как дон Хайме добрался до клиники?

– Его повезла сеньора Рубио, – широко улыбнулась женщина. – Она просила передать вам, что ей не спалось… и чтобы вы не торопились вставать.

– Да я уж и так заспалась, – засмеялась Бет. В алкогольно-наркотическом дурмане, с ужасом добавила она про себя. Допила кофе и с нежностью подумала о Розите. Действительно ли она слышала ее голос, или ей это приснилось?

Решительно отогнав все мысли о прошлой ночи, Бет села в машину Хайме. Это был «астон-мартин» – разительный контраст с вездеходом Розиты! Еще одно напоминание о глубокой пропасти, разделявшей их по социальному положению. Бет сердито передернула плечами и включила мотор.

Ты едешь в машине Хайме, живешь в его доме, снова доверившись ему, как это уже было в прошлом, резко напомнил ей внутренний голос. Но нет! В этот раз все было иначе. Тогда он ставил себе целью соблазнить ее. А она в своей наивности не понимала, что ему нужно было лишь ее тело. Сейчас же она имела дело с человеком, одержимым и покоренным самой чистой любовью на свете – любовью отца к сыну.

О, Хайме, с грустью думала Бет, сбавляя скорость и лавируя между машинами. Любовь обезоружила тебя, и Бог знает, кто из нас удивлен больше.

Она вспомнила его страдальческое лицо и голос, в котором звучала боль, и постаралась поскорее стереть из памяти ощущение его теплой шершавой щеки у себя на груди, забыть, как она его обнимала и утешала. Нет, нет, то было в пьяном сне!

Бет оставила машину на парковочной площадке клиники. Что за нелепость считать себя чуть ли не пьяницей! – решительно оборвала она себя. Вчера вечером она совершила дурацкую ошибку, ну и хватит терзать себя и делать из мухи слона!

Бет торопливо вошла в здание клиники и поднялась в палату Джейси.

– Бет!

– Мама!

Бет поцеловала Розиту, потом бледного, но сияющего сына.

– Ох, какой непослушной иногда бывает наша Йайа! – вздохнула она и притворно-укоризненно покачала головой. – Ей ведь надо быть в Полленсе, наводить порядок в галерее.

– Она сейчас поедет и все уберет, – встал на защиту Розиты Джейси. – Она только хотела поцеловать меня перед операцией, правда, Йайа?

Розита с серьезным видом кивнула.

– Я же говорила, мама скажет, что я непослушная, – заговорщическим тоном сказала Розита. – Но зато сколько поцелуев я получила от Джейси!

Мальчик радостно заулыбался. Потом внимательно посмотрел в лицо матери.

– Папа сказал, ты придешь позже, потому что будешь спать долго. Он тебе тоже свечку вставил, да?

– Нет, дорогой, – с трудом сдерживая смех, ответила Бет, с нежностью глядя в личико сына. – Просто дал мне выпить что-то очень противное… Я бы предпочла даже инъекцию.

– Ну, значит, питье было очень, очень противное. – Он помрачнел. – А мне сегодня сделают йекцию, – со вздохом сказал он. – И я не завтракал.

– Вот вернешься домой, и мы тебя накормим самыми любимыми твоими блюдами, – со смехом сказала Розита и встала. – Ну, мне пора ехать убирать галерею. Ты не возражаешь, если мама проводит меня до машины?

Джейси покачал головой и обнял Розиту. Лицо его исказилось от боли.

– Скоро твой животик перестанет болеть, – дрогнувшим голосом нежно утешила его Розита.

В коридоре им встретилась Каталина.

– К сожалению, операцию Джейси придется часа на два отложить, – извиняющимся тоном сказала она. – Только что поступил больной с острым аппендицитом. Требуется экстренная операция… Доктор Кабальерос придет, как только освободится.

– Сочувствую этому бедному человеку, – вздохнула Розита. – Значит, у Джейси действительно не срочный случай. – Она обеспокоенно взглянула на Бет. – Я попросила проводить меня, потому что хотела поговорить с тобой подальше от чутких ушек нашего разумника.

– Я так и поняла, – ответила Бет и рассказала, что произошло вчера вечером между отцом и сыном. – Розита, представляешь, Джейси ни чуть не удивился. Спокойно объявил нам, что был уверен – отец обязательно придет, потому что в день рождения он загадал такое желание… Он воспринял Хайме так, будто знал его всю жизнь. – Бет умолкла, вспомнив, что говорила Хайме. Будто его чувство к сыну не может быть любовью. Правда, это было до того, как она увидела лицо Джейси, озаренное любовью, и лицо Хайме, орошенное слезами любви. – Розита, я говорила Хайме такие жестокие слова… Сказала, что он не может испытывать любви к Джейси. Но вчера вечером, кажется, призналась, что была не права… Ты не поверишь, какую глупость я совершила! – Бет рассказала об успокоительном и коньяке. – Я даже не помню, как добралась до постели! – воскликнула она и покраснела.

– Это я посоветовала Хайме отнести тебя в постель, – спокойно сообщила Розита, но в глазах ее, пристально смотревших на Бет, была тревога. – Я приехала около шести… Ты крепко спала на диване в гостиной.

– Около шести! – ахнула Бет. – Бедняжка, тебе не спалось?

– Да. А что касается Хайме, – нерешительно сказала она, – думаю, можешь быть спокойна. Он знает, что ты сказала все это не всерьез, хотя… – Розита испуганно прикусила губу. – Меня беспокоишь ты, дорогая. Как на тебе все это отразится?

– Со мной будет все в порядке, как только Джейси вернется домой, – решительно сказала Бет, желая убедить в этом их обеих.

– Ты уверена? – грустно спросила Розита, остановившись возле машины. Она вспомнила и о другой тревожащей ее проблеме. – Слухи, конечно, поползли… Вся больница, наверное, уже знает. Сегодня утром, когда Джейси, здороваясь с Хайме, назвал его папой, у медсестры глаза на лоб полезли. Они оба – и Джейси, и Хайме – не нарадуются обретенному родству… – Розита умолкла, спохватившись, что сейчас не время рассказывать о всех своих опасениях. – Видишь, как я разболталась, стараясь отвлечься от главной проблемы! – воскликнула она и, вымученно улыбнувшись, крепко обняла Бет. – Возвращайся к Джейси, а я поеду громить сотрудников галереи… Позвони, как только нашего героя вывезут из операционной.

– Обязательно! – пообещала Бет и тоже обняла Розиту. – Будь осторожна на дороге.

Бет медленно возвращалась в клинику. В голове роились разные мысли, но у нее не было желания копаться в них. Едва она вошла в отделение, как ей встретился Хайме.

– Выглядишь ужасно, – бесцеремонно заметил он.

– Именно так я себя и чувствую, – как можно непринужденнее ответила она, уязвленная его замечанием. И, глядя на него, подумала, что и у него вид не лучше. – До сих пор не могу понять, как я могла совершить такую глупость – глотнула коньяк после успокоительного. Но поделом мне. Я чувствую себя так, будто пьянствовала и куролесила ночь напролет.

– Медсестра, наверное, тебе уже сказала, что операцию Джейси пришлось немного отложить… – с беспокойством вглядываясь в ее лицо, сказал Хайме. – Сожалею, Бет… но нам с тобой придется набраться терпения.

– Слава Богу, что хоть у Джейси несрочный случай! – Бет смотрела на него с изумлением. Голос его выдавал беспокойство и напряженность, которые испытывала и она. Но удивляло то, что она справлялась со своими чувствами гораздо лучше Хайме. – Ты будешь присутствовать на операции? – тихо спросила она.

Хайме покачал головой.

– Операционная – неподходящее место для отца, особенно если он сам – хирург.

– Ты прав, – ответила Бет, чувствуя, что его напряжение грозит свести на нет видимость ее самообладания. – Но как обычно коротают время родители, пока оперируют их ребенка? – дрогнувшим голосом спросила она.

– Вот это-то нам обоим и предстоит узнать.

Застывшая на его губах улыбка преодолела защитный барьер Бет. Импульсивно, в порыве солидарности, она взяла его за руку. Хайме стремительно повернулся и отдернул руку. Он так резко остановился, что Бет на него налетела. Он глотнул воздух, будто хотел что-то сказать, но потом молча выдохнул. Взгляды их встретились. Бет потрясла не столько окатившая ее волна острого желания, сколько такое же, как бы отраженное зеркалом, неудержимое желание, блеснувшее в глазах Хайме. Она на мгновение закрыла глаза, пораженная тем, что увидела. А когда открыла – встретила взгляд, полный открытой неприязни.

Они подошли к палате Джейси. Хайме взялся за ручку двери и повернулся к Бет.

– Хочу познакомить тебя с хирургом и анестезиологом. Они сейчас у Джейси. – Он опустил руку и снова взглянул ей в лицо. – Это наши лучшие специалисты, – сказал он. От его ничего не выражавшего взгляда веяло ледяным холодом. – Самые лучшие.

Глава пятая

Забыв о том, что между ними произошло, Хайме и Бет, держась за руки, шли рядом с каталкой, на которой везли в операционную их сына. Кто первый протянул навстречу другому руку, они уже не помнили. Их сплетенные пальцы были символом взаимопонимания и уверенности, что там, где это касается их сына, только они могут быть друг другу поддержкой.

Каталка остановилась перед дверями операционной. Они оба поцеловали бледное личико спящего ребенка. Двери закрылись, и они остались одни.

– Давай выйдем, – тихо сказал Хайме и, не дожидаясь ответа Бет, продолжая держать за руку, повел ее в кипарисовую рощицу, где она была накануне вечером.

И вновь тишина и спокойствие окружающего пейзажа поразили ее контрастом с тем сумбуром, который царил в ее душе. Как ей хотелось, чтобы все было по-прежнему. Выздоровел и вернулся бы домой Джейси, не тревожило бы так присутствие Хайме. От сознания тщетности последнего желания у Бет вырвалось сдавленное рыдание.

– Поплачь, Бет, не стесняйся, – сказал Хайме, обнимая ее и прижимая к себе.

Но Бет продолжала сдерживаться, вспомнив вдруг, с какой яростью он воспротивился промелькнувшему между ними чувству. Однако теперь он так заботливо и нежно ее обнимал!

– Сейчас все пройдет, – глотая слезы, проговорила она и взяла протянутый Хайме носовой платок, понимая, что бессильна что-либо изменить… Хайме нежно обнимал мать своего ребенка, а не женщину, которую отверг, хотя все еще испытывал к ней влечение.

– Бет, не надо сдерживаться, поплачь, – мягко уговаривал ее Хайме.

– Нет, надо… – Она ведь просто Бет, а не два разных существа, в которые он ее превратил! – Боюсь, не смогу остановиться, если расплачусь… Извини.

– Извинить? – Хайме взглянул на нее с нежной улыбкой, от которой у нее перехватило дыхание. – Я что-то не помню, чтобы я просил у тебя извинения, когда прошлой ночью был в таком же состоянии.

Бет вся напряглась и высвободилась из его объятий.

– Я… плохо помню, что было вчера ночью, – неуверенно ответила она. – Не могу поверить, что совершила такую глупость. Я и в лучшие-то времена пью редко, тем более после приема успокоительного.

– А мне надо было быть порасторопней и отобрать у тебя бокал, – усмехнулся Хайме. – Хотя признаюсь, я думал, ты собираешься выплеснуть коньяк мне в лицо.

Воспоминания о жестоких словах, которые она ему бросала, вызвали у Бет чувство вины.

– Хайме… я говорила, что теперь верю в твою любовь к Джейси?

– Говорила. – Он выпрямился и закрыл глаза от пробивающихся сквозь деревья лучей солнца.

– Ну, слава Богу! – Она вздохнула и скользнула взглядом по его лицу. Темные круги под глазами выдавали усталость, а сжатые губы – напряжение.

Если бы она могла, как это сделал с ней он, разделить его на два существа – на человека, предавшего ее любовь, и отца, потрясенного любовью, которую он испытывает к своему ребенку…

– Я мог производить аппендэктомию вслепую, – неожиданно сказал Хайме, – а сейчас не могу вспомнить ни единого этапа этой операции. – Он резко выпрямился. – Боже мой, не надо мне было этого говорить! – встревоженно воскликнул он. – Ты еще подумаешь, что операция не такая простая, как я тебя уверял. Но это не так, правда.

– С точки зрения хирурга, может, и не так, – мягко сказала Бет, снова удивившись, что справляется с напряжением лучше его. – Но сейчас ты смотришь на это с точки зрения отца, а с этих позиций ничего не бывает просто.

– Чувствую, мне предстоит еще многому научиться. Я же ничего не знаю. Не знаю даже, где Джейси родился!

– Родился он в Лондоне. – Бет с ужасом вспомнила, в какой нищете тогда прозябала. – В то время я жила в Лондоне.

– Он был здоровым ребенком? И по-английски говорит? А когда ты решила поселиться здесь? Джейси учится в местной школе? – засыпал он ее вопросами, словно его прорвало. – Бет, у меня возникает тысяча всяких вопросов.

Она взглянула в его напряженное лицо. Было понятно, что он преследует двойную цель – побольше узнать о Джейси и скрасить томительное ожидание. Но ей не хотелось будить боль воспоминаний, которую неизбежно вызвали бы его вопросы.

– Извини, – пробормотал Хайме и отвернулся от нее. – Ты, наверное, считаешь, что я не имею права спрашивать.

– Ну что ты! Вовсе нет, – возразила Бет. – Я просто не знаю, с чего начать.

– Начни с Лондона, – тихо сказал Хайме. – Ты закончила университет? Получила свой заветный диплом?

– Нет, я бросила учебу. – Разве может он себе представить, как ее выворачивало по утрам? – мрачно думала Бет. Какие страдания мучили ее день и ночь на протяжении четырех месяцев? Именно утренняя тошнота и заставила ее отказаться от мечты, которую она вынашивала многие годы. Она была не в состоянии продолжать учебу и потеряла не только право на стипендию, но и крышу над головой.

– А в дом деда ты не вернулась. – Слова прозвучали не как вопрос, а как констатация факта.

Бет удивилась, что он еще помнит ее сбивчивые откровения тех далеких лет.

– Нет, это было совершенно исключено. – У нее даже мысли такой не возникало – вернуться к негостеприимному очагу Агнессы.

– А с сеньорой Рубио… ты уже в то время была близка? – настороженно спросил он.

– Я сблизилась с ней, когда была еще здесь. А когда вернулась в Англию, мы с ней переписывались. – Похоже, он догадывается, что ей было нелегко, но ему хотелось бы услышать от нее, что это не так, с обидой подумала Бет. Ну что ж, она пойдет ему навстречу хотя бы потому, что сказать правду ей не позволит гордость. А правда заключалась в том, что, по мере того как пролетали недели, она все глубже погружалась в уныние. И к тому времени, когда Розита, с которой она поддерживала деланно-оптимистическую переписку, приехала в Лондон, у нее уже были симптомы настоящей депрессии. – Она приехала в Лондон через несколько месяцев после моего возвращения. Королевская академия устраивала выставку работ ее покойного мужа. – Для Розиты это был удобный предлог, чтобы лично удостовериться, как живет ее молодая подруга.

– Это была ужасная трагедия, – вздохнул Хайме. – Страна потеряла одного из своих самых одаренных художников. Но сеньора Рубио потеряла и мужа, и единственного ребенка… Можно сказать, все самое дорогое в жизни.

Бет кивнула.

– Розита однажды сказала, что нас сблизила похожая трагедия. Мы обе в один ужасный миг потеряли своих самых близких людей.

Бет прикрыла глаза, вспомнив тот момент, когда до ее раненого сознания вдруг дошло, что Розита стала для нее защитой от жестокости жизни. Растерявшись и чувствуя себя недостойной такой безграничной щедрости, она осторожно спросила, почему Розита так к ней относится.

– Разве моей Манолите надо было спрашивать, за что я ее люблю? – мягко упрекнула ее Розита.

И Бет больше никогда не задавала подобных вопросов.

В тот день, когда родился Джейси, она преподнесла этой женщине, которую любила как мать, самый дорогой подарок, какой только могла.

– Познакомься со своим внуком, Розита, – сказала она, положив ей на руки крохотный сверток.

– У моей Манолиты не было бабушки, а у меня, к счастью, была. – По ее лицу текли радостные слезы, а слова, обращенные к хрупкому существу у нее на руках, были полны любви. – Я буду любить тебя так, как любила она меня, больше жизни. Я называла ее Йайей, как принято на Мальорке, и ты меня будешь так называть. – Бет слушала и удовлетворенно думала, что лучших слов для знакомства не найти.

– Наверное… – Хайме осекся, услышав сигнал пейджера. Опустил руку в карман, выключил его и из другого кармана достал мобильный телефон. – Это не о Джейси, – сказал он, набирая номер. – Но надо узнать, в чем дело.

Страх, охвативший Бет, стал утихать, как только выяснилось, что причина, по которой его вызывали, действительно не имела отношения к Джейси.

– На окраине города произошла авария, – сообщил Хайме, убирая телефон в карман. – Подробностей пока мало, но требуется немедленно хирург. Бет, я единственный, кто не занят, но…

– Никаких «но», – твердо сказала Бет. – Джейси в надежных руках, а кому-то срочно требуются твои руки.

– Сожалею, что приходится оставлять тебя в такой момент! – с обеспокоенным видом воскликнул Хайме. – Не могу даже предположить, когда вернусь.

Бет показалось, что он хотел добавить что-то еще, но вместо этого поднял ее руку, легко коснулся ее губами и ушел.

Чувствуя слабость и странную пустоту, Бет вернулась в палату Джейси и села на стул у кровати. Потом склонилась и положила голову на подушку, где недавно покоилась голова ее сына.

С внезапной ясностью она вдруг поняла, что страх, поселившийся в ней, она ошибочно считала страхом за Джейси. Ведь в глубине души она верила, что с ним все будет в порядке. Нет, тревожил ее не Джейси. Перед глазами возникло любимое личико сына. Потом оно вдруг стало меняться, взрослеть и превратилось в лицо его отца. В груди Бет будто что-то оборвалось.

Она вынуждена была признать, что в ее чувствах к Хайме нет никакой двойственности. Любовь, которую она с безрассудной наивностью девятнадцатилетней девушки отдала ему, выдержала испытание временем. Как любила она его на заре юности, так любит и сейчас, в пору зрелости.

И никогда не переставала любить… Его предательство обрушилось на нее неожиданно, в мгновение ока тепло любви в его глазах сменилось холодным безразличием постороннего человека… Но ни рассудок, ни сердце не смогли смириться с этой переменой, оставшись заложниками давно исчезнувшего счастья.

И теперь, столько лет спустя, когда он смотрел на их сына, она увидела на его залитом слезами лице радость и боль любви. Когда-то под защитой его любви она чувствовала себя в безопасности. Теперь то же начинает ощущать ее сын.

Бет прижалась лицом к подушке, словно искала в ней защиту от своих страхов. Любовь, отданная ребенку, останется с ним навечно, ее никто не отнимет. Любовь между мужчиной и женщиной совсем другая, она отягощена загадочными капризами страсти. Любовь мужчины к ребенку безоблачна. Перед Джейси ее двери никогда не захлопнутся… Никогда.

Бет вспомнила, как ее сын сонно потребовал: «Расскажи мне о папе». В последние мгновения перед тем, как под воздействием лекарства его сморил сон, он видел только ее, хотя именно отец держал его за руку. Но Джейси уснул раньше, чем она успела произнести несколько робких слов, смущенная присутствием Хайме.

Джейси почему-то хранил в тайне свою мечту об отце, но теперь, когда она осуществилась, Бет не сомневалась, что на нее скоро обрушится шквал вопросов. Его пытливый, острый ум не оставит невыясненным ни одного момента.

Бет не собиралась скрывать, что он дитя любви, но сможет ли она, глядя в темную глубину его невинных глаз, скрыть все еще бушующую в ней самой любовь? Она расскажет сыну о необыкновенном счастье и покое, которые она обрела в свой первый приезд на Мальорку, но сможет ли она рассказать ему о том безысходном одиночестве, которое погнало ее прочь от этого места, одиночестве, которое прочно вошло с тех пор в ее жизнь?

Бет никогда бы не побывала в шикарном отеле «Форментор хайте», никогда бы не познакомилась с Хайме, чей дядя был владельцем отеля, если бы не случайная встреча в супермаркете со своим преподавателем испанского. Это произошло незадолго до ее отъезда на Мальорку.

Решил ее судьбу кекс «Данди», который она вызвалась лично доставить в отель, чтобы ее преподаватель не тратился на пересылку почтой.

Коробку с кексом для Карлоса Лопеса, племянника преподавателя, она собиралась оставить у портье. Но случилось так, что в тот момент, когда она называла фамилию Карлоса, он вместе с Хайме проходил через фойе. Эта встреча и определила дальнейшую ее судьбу.

Два дня спустя Карлос уехал домой в Мадрид. А еще через два дня после шумной ночной пирушки, когда Лили и Бет безуспешно пытались уснуть, заткнув уши ватными тампонами, решила вернуться домой и Лили. В обоих случаях именно Хайме вместе с Бет отвозили их в аэропорт.

Она никогда не рассказывала ему о своих почти еженощных муках. В его присутствии она забывала обо всем, что происходило между их встречами. Но однажды, три дня спустя после отъезда Лили, к ней в комнату ворвался пьяный тип и попытался силой принудить ее «развлечься», как он это называл.

Бет в ужасе убежала с виллы босиком на пустынный пляж. И то, что одиноко сидевшей на фоне скал фигурой оказался Хайме, было просто чудом. Задыхающаяся, растрепанная, она оказалась в его объятиях… В его глазах даже при тусклом свете луны была видна тревога. И Бет, чтобы не волновать его, скрыла истинную причину своего бегства, сказав, что сбежала от шума вечеринки.

Свободных номеров в отеле не оказалось, и Бет хорошо помнила, будто это произошло мгновение назад, как нерешительно Хайме предложил ей переночевать в отеле в одной из комнат семейных апартаментов.

– Шум на вилле будет продолжаться до утра. Мой дядя бывает здесь редко, а я посплю у кого-нибудь из персонала. Не хочу тебя… компрометировать, Бет.

Ее тогда так растрогало это словечко. Тем не менее она отклонила его благородное предложение, заметив, что не в одной же комнате они будут спать.

Но оказалось, достаточно было одного неосторожного прикосновения, чтобы страсть разожгла в них непреодолимое желание. И Бет со счастливой улыбкой отдала ему тело и душу.

С той ночи они стали будто одержимы друг другом. Расстаться хоть на мгновение им казалось немыслимым. А в то утро, когда Хайме уезжал на несколько дней к отцу в Барселону, они так слились в прощальном объятии, словно вокруг них рушился мир.

Даже в его отсутствие ее будто окутывала магия его любви. Казалось, окружающий мир изменился и подобрел. А непрекращающиеся ночные кутежи стали почти терпимыми, даже Джун, давняя школьная подруга Лили, стала как будто дружелюбнее. В первый день после отъезда Хайме она проводила Бет в отель. Поскольку на вилле телефона не было, Хайме условился с Бет, что будет звонить ей в отель. За кажущимся дружелюбием Джун вскоре обнаружились и скрытые мотивы: ее очень интересовал Франсиско Суарес, красивый молодой парень, студент экономического факультета, подрабатывающий летом в баре отеля. Однако ответного интереса к Джун он явно не проявлял.

Бет выпрямилась на стуле, прижимая к себе подушку. На третий день отсутствия Хайме, когда она пришла вечером в отель, там царило необычное оживление. Все присутствующие пили шампанское. По просьбе Джун, прежде чем выйти во внутренний дворик, где она всегда ожидала звонков Хайме, она подошла переговорить с Сиско. Все ее мысли были о Хайме. Прошлым вечером он говорил как-то напряженно, был озабочен, не знал, в какое время сможет позвонить ей в следующий раз.

– Я не сообразил, – с досадой сказал он, – надо было дать тебе мобильный телефон. Завтра мы с отцом приглашены на обед к соседям, и я не знаю, в какое время смогу тебе позвонить.

Она только посмеялась над его беспокойством и сказала, что с радостью будет ждать его звонка хоть целую вечность. Теперь-то она понимала, что в том разговоре уже прозвучали настораживающие нотки, а тогда она не придала этому значения, как не придала значения замешательству Сиско, когда разговаривала с ним в баре. По просьбе Джун она приглашала его вечером на виллу, на очередную вечеринку, прекрасно зная, что это уже не первое приглашение и что оно тоже будет отклонено, как и предыдущие. А явное смущение Сиско объясняла его намерением отказаться.

Потом к ней подошел официант и, подавая ей бокал шампанского, сказал:

– С уважением от хозяина.

Даже после стольких лет Бет со стыдом вспомнила, как была польщена. Она не была знакома с дядей Хайме, Фелипе, и даже никогда его не видела. Он редко наведывался в свой роскошный отель. В тот момент она подумала, что Хайме, наверное, виделся со своим дядей в Барселоне и рассказал ему о ней. Но ее разыгравшемуся воображению положили конец следующие слова официанта:

– В честь помолвки его племянника дона Хайме.

Сначала Бет решила, что это шутка. Но по выражению лица появившегося Сиско она поняла, что тот явно пытался перехватить официанта. Мир вокруг нее стал рушиться.

– Будем надеяться, что у него есть еще племянники и что они тоже обручатся, – проходя мимо, хихикнула какая-то женщина с бокалом шампанского. – Тогда у нас будет праздник каждый день.

– Бет…

– Сиско, это правда? – растерянно спросила она. – Это о Хайме они говорят?

Бет с болью вспомнила, как Сиско избегал ее взгляда.

– Да, племянник дона Фелипе недавно обручился, – подтвердил он. – Он у него единственный. Бет…

Его прервал телефонный звонок. Бет подняла трубку, как делала это каждый вечер со дня отъезда Хайме.

– Бет, я должен тебе что-то сказать.

Нерешительность его тона положила конец всем сомнениям.

– Ты имеешь в виду свою помолвку? – спросила она с вызовом, поразившим ее саму. – Мы все здесь веселимся, пьем шампанское, которым нас угощает твой дядя Фелипе.

– Боже мой! – воскликнул Хайме. – Бет, я не хотел, чтобы ты узнала об этом таким образом. Я…

Все было сказано этими несколькими словами. Бет положила трубку. Ноги у нее подкосились, и Сиско подхватил ее.

Она была едва знакома с Сиско. И следующий день, когда он передал ее в заботливые руки Розиты, стал последним, когда она с ним виделась. Однако в тот вечер Франсиско Суарес оказался надежным другом, в котором она тогда так нуждалась. Он нашел кого-то, кто подменил его в баре, и увел ее к уединенным скалам на берегу залива. И когда прошел первый шок от свалившегося на нее известия, именно Сиско обнимал ее, утешал, слушал ее сбивчивые признания и помог ей постепенно успокоиться.

Бет сидела, покачиваясь, прижав подушку к искаженному болью лицу.

Сиско тревожило, как она сможет вернуться в таком состоянии на виллу, ведь там в полном разгаре была одна из нескончаемых вечеринок. Бет вспомнила о добросердечной испанке, с которой, несмотря на разницу в возрасте, у нее установилось дружеское взаимопонимание. Она уже дважды была в ее приветливом доме. Но даже найди она деньги, чтобы добраться до Полленсы, где жила Розита, гордость не позволила бы ей это сделать, хотя она и не сомневалась, что та встретила бы ее с распростертыми объятиями.

– Кажется, мы идем с тобой на вечеринку, – ободряюще улыбнувшись, заявил Сиско. – И несмотря ни на что, повеселимся!..