Текст книги "Удивительное прозрение"

Автор книги: Кейт Проктор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

– Мама, я не плакал, когда мне делали йекцию. Каталина тебе говорила? – озабоченно спросил он и снова взглянул на отца. – Но мне все равно больше не надо ее делать. Животик уже почти не болит.

– Инъекцию делать не обязательно, – успокоил его Хайме. – Есть другой способ ввести тебе это хорошее лекарство. И это совсем не больно. – Хайме потянулся к звонку над кроватью и нажал кнопку. Потом убрал волосы со лба ребенка и задержал там руку. Вошла Каталина, и он отдал ей распоряжение. – Но ты должен пообещать мне, – сказал он, когда медсестра вышла, – что больше не будешь обманывать и говорить, что животик не болит… Если ты дашь мне такое обещание, тогда я тебе объясню, отчего тебе больно и ты чувствуешь себя плохо и как мы тебя вылечим.

Доверчиво глядя на отца широко раскрытыми глазами, Джейси поклялся, что больше не будет обманывать, после чего Хайме приступил к выполнению своей части уговора. Пояснил, что сейчас введет ему обезболивающую свечу, и усмехнулся, когда Джейси не выказал по этому поводу энтузиазма.

– Обещаю тебе, что ты ничего не почувствуешь, – успокоил его Хайме. – Это намного лучше инъекции.

Упоминание об инъекции заставило Джейси сразу согласиться.

– И я после этого выздоровею? – спросил он с надеждой, отчего у Бет защемило сердце.

Хайме покачал головой.

– К сожалению, нет, не выздоровеешь, – честно сказал он и тихим, почти гипнотизирующим голосом стал объяснять, что такое аппендикс и почему он дает иногда осложнения.

По мере того как он все глубже вдавался в детали, Бет все чаще бросала беспокойные взгляды на сына. И каждый раз видела, как с широко распахнутыми глазами на доверчивом личике он жадно ловил каждое слово. И когда Каталина вернулась и вручила Хайме прикрытый эмалированный лоток, Джейси безропотно перенес унизительную процедуру введения свечи.

– Совсем не было больно, мама. Правда, – успокоил он ее и протянул ей руку, будто почувствовал, что она осталась без внимания.

Но когда Хайме перешел к рассказу о том, как удаляют аппендикс, у нее невольно вырвался протестующий возглас.

– Не волнуйся, мама, это совсем не страшно, – сонно пробормотал Джейси и сжал ей руку. – Хорхе тоже вырезали аппендикс, и он держал его в банке. А можно я тоже буду его держать в банке?

– Думаю, это нетрудно организовать, – усмехнулся Хайме. – Ну, сейчас мы с мамой уйдем, а ты немного поспи.

– А когда я проснусь, вы с мамой будете здесь? – приоткрыв веки, спросил Джейси и снова закрыл глаза.

– Да, – шепнул Хайме, – мы будем здесь, малыш.

Он выпрямился и снял резиновые перчатки, которые надевал, чтобы вставить свечу. Руки его заметно дрожали, когда он передавал лоток Каталине. Он взял с постели открытую карту и пробежал ее глазами.

– Отправьте ее ко мне в кабинет, – сказал он Каталине. Хайме еще немного посидел на постели, не спуская глаз с лица ребенка, пока не убедился, что тот крепко уснул. – Пошли, Бет, – сказал он, вставая. Лицо его было сурово. – Нам надо поговорить, но не здесь.

Он взял ее за руку и, ни слова не говоря, повел во двор, потом через дорогу в маленькое кафе на узкой боковой улочке. В нем было меньше шумных туристов, чем в тех, мимо которых они проходили по главной улице.

Они сели за столик в нише, и Хайме, не спросив ее, заказал кофе. В его взгляде, обращенном к ней, отражались самые разные эмоции.

– Как ты могла со мной так поступить, Бет? Зачем держала меня в полном неведении?

Бет смотрела на него холодным взглядом. А ведь, кажется, он говорит это искренне, не верила она своим ушам.

– Как я могла так поступить с тобой? – переспросила она ледяным тоном. – Но когда ты узнал, что у меня пятилетний сын, ты же преспокойно решил, что его отец – Франсиско Суарес. Ты даже…

– Преспокойно? – гневно перебил ее Хайме. – Черт возьми, Бет, что еще я мог предположить, зная возраст твоего сына, да еще после того, как мне сказали, что с ним сидит его бабушка? Ты, наверное, забыла, я ведь знаю, что ты с детства осталась сиротой. Вот я и подумал, что бабушкой может быть…

– Но Розиту ты ведь узнал, когда она вошла, – с упреком прервала она его возражения. – Ты же знал, что она не может быть мне кровной родственницей.

– Ради Бога, Бет! До этого у тебя сто раз была возможность сказать мне правду! Так что мне такая мысль даже в голову не приходила. – Он смотрел на нее со злостью. – Если бы я знал возраст ребенка, когда вчера тебя увидел, и мне бы ничего не сказали о бабушке, может быть, такая мысль у меня и мелькнула бы… Хотя мы всегда принимали меры предосторожности, и я о таких вещах не задумывался. – Злость на его лице вдруг сменилась изумлением. – А что заставило тебя передумать и сказать мне о сыне? Поняла, что я так или иначе все узнаю?

– Я всегда собиралась это сделать! – воскликнула она. – Хотела рассказать вчера вечером, но тебя вызвали в клинику. Между прочим, если хочешь знать, – выпалила она вдруг, – мне было трудно решиться на это, потому что я не знала, как ты отнесешься к моему сообщению.

– Ты боялась, что я отрицательно отнесусь к известию, что у меня есть сын? – возмущенно спросил он.

– Ну, будем откровенны, «отрицательно» – слишком мягкая характеристика для твоего отношения ко мне, – в тон ему ответила Бет. – Откуда мне было знать, не отнесешься ли ты точно так же и к моему сыну.

– Но он и мой сын тоже! – запальчиво возразил Хайме, оставив без внимания ее замечание насчет его отношения к ней.

– Я удивляюсь, что ты мне поверил на слово и не потребовал сделать анализ крови или что-то еще!

– А что бы ты выиграла, солгав в таком деле? – резко спросил он. И вдруг устало покачал головой. – Бет, неужели ты не понимаешь, что я чувствую? Каково это – обнаружить, что все эти годы жила на свете моя кровинка, а я и не подозревал?

Бет почувствовала, как в ней растет ожесточение.

– А что именно ты чувствуешь, Хайме? – безжалостно спросила она. – Любовь? Но ты же не знаешь моего сына. Может, угрызения совести? Но все, что случилось, естественно! Так уж заведено природой: мужчина получает удовольствие, а женщина расхлебывает последствия. – Бет взглянула на свои руки и с удивлением обнаружила, что они дрожат, хотя она говорила спокойно. Она крепко их сцепила и продолжала: – Или тебя волнует тот факт, что в жилах Джейси течет кровь Кабальеросов, что в нем заложены гены столь прославленного рода? Да, Хайме? – Бет умолкла, хотя ей очень хотелось высказаться до конца. Но она боялась, что выплеснется наружу горечь, мучившая ее все эти годы.

– Ты говоришь так, будто у меня был выбор, а я его отверг! – возмутился Хайме. – Ты же не оставила мне выбора, Бет. Лишила меня права знать о ребенке.

Бет ответила не сразу, стараясь не реагировать на боль, прозвучавшую в его словах.

– И ты бы тогда, без сомнения, совершил благородный поступок – бросил свою невесту, которую обманывал, и женился бы на мне, да? – язвительно заметила она.

– Мы нашли бы выход…

– О, я уверена, ты бы проявил необыкновенное великодушие, – прервала она его, сдерживая насмешку. И вдруг увидела перед собой его прежнее лицо. Оно было согрето теплотой, которую она принимала раньше за любовь. Горечь захлестнула ее с новой силой. Своим предательством он будто вонзил ей в самое сердце кинжал! Но теперь кинжал был у нее в руках, и она нанесет ему ответный удар! – Да, ты прав, Хайме. У тебя тогда не было выбора, но и сейчас у тебя его нет. Потому что Джейси – мой, и только мой, сын. Какие бы чувства ты ни питал к нему, можешь о них забыть, потому что ты для него – никто. Был никем и навсегда останешься никем!

– Почему тогда ты дала ему мое имя? – побледнев, хрипло спросил Хайме. – Почему воспитываешь его как испанца, каковым он и является на самом деле? Почему, Бет, если отец для него никто?

– Во всяком случае, не ради тебя! – запальчиво воскликнула она, почувствовав, что попала в ловушку. – Разве ты не видишь, как много значит для меня Розита? Я люблю ее как родную мать. И поселиться на Мальорке я решила потому, что здесь ее дом. – Она чувствовала, да и выражение глаз Хайме это подтверждало, что ее гневный выпад – не ответ на заданные им вопросы.

Воспитывая Джейси как в испанских, так и в английских традициях, Бет исходила из убеждения, что он имеет неотъемлемое право на принадлежность и к той, и к другой культуре. Узнал бы когда-нибудь Джейси о своем отце или нет, Бет ни в коем случае не скрыла бы его испанского происхождения… Не допустила бы, чтобы он вырос чужим на земле его отца.

– Я понимаю и уважаю твою привязанность к Розите, – спокойно сказал Хайме, – но это не объясняет, почему ты решила дать нашему сыну мое имя и сознательно, как мне кажется, воспитывать его в испанских традициях.

Бет хотела уклончиво пожать плечами, но жест получился устало-покорным. Силы ее вдруг покинули, а с ними и желание отомстить.

– Я не отрицаю, что дать Джейси все, что я могу, побудили меня воспоминания о собственном трудном детстве, – признала она упавшим голосом. – Я хорошо помню, чего была лишена сама, и, наверное, поэтому не хочу лишать Джейси его испанских корней… Это все равно, что отнять у него половину его самого.

– Я не забыл, что ты рассказывала мне о своем детстве, и благодарен тебе за то, что ты делаешь для… Джейси. – Он запнулся, произнося имя сына. – Господи, Бет, ведь ты была так бедна! – взволнованно воскликнул он. – Почему не дала мне знать? Как же ты жила?

– Какое это имеет значение, Хайме? – устало спросила она. Разговор о ее бедности напомнил Бет о происхождении Хайме и о том, что в свои девятнадцать лет она не знала о существовании жестких классовых барьеров. «Неужели все, что между нами произошло, – с грустью думала Бет, – имеет отношение к классовым различиям?» Она была так уверена, что он ее любит, когда он уезжал на несколько дней к отцу в Барселону!.. Однако именно во время этого визита он снова встречался с той девушкой, о которой никогда ей не рассказывал. И именно ту, другую девушку решил назвать своей женой. Наверное, несколько дней, проведенные в своем кругу, открыли ему глаза, что ни на какую иную роль, кроме как партнерши во время отпуска, Бет не годится. А может быть, она приняла за любовь обычное вожделение, толкнувшее его на измену девушке, которую он всегда любил?

– Это было так давно, – тихо, почти про себя, сказала Бет. – Да и какое это имеет теперь значение? Самое главное сейчас – Джейси и его благополучие.

– В этом у нас с тобой полное согласие, Бет, – заметил Хайме. – Самое главное – это Джейси.

Они вернулись в клинику. Бет понимала, что между ними осталось еще много невыясненных вопросов, но перемирие состоялось. Ее тревожила двойственность в ее отношении к Хайме. Но горячая любовь к сыну помогала ей сдерживаться. Горечи и ненависти не должно быть места в их заботах о Джейси, твердо сказала себе Бет.

– Сегодня днем у меня операция, – сказал Хайме, нерешительно остановившись у палаты Джейси. – Увидимся, когда я освобожусь. Ты не возражаешь, если я загляну к нему сейчас? Я же обещал быть там, когда он проснется.

– Можешь не спрашивать, Хайме, – дрогнувшим голосом ответила Бет, увидев мольбу в его глазах, смягчившую отстраненное выражение лица.

Розита приехала полчаса спустя после ухода Хайме. Бет к тому времени была взвинченна до предела и едва сдерживала слезы.

Минут двадцать после того, как Хайме ушел, Джейси все противился сну, становясь все более капризным и беспокойным. Раздраженно отмахивался от Бет и медсестры, пытающихся отвечать на его бесчисленные вопросы, и требовал Хайме.

Бет обняла вошедшую Розиту и сбивчиво рассказала обо всем, что произошло, и о том, в каком состоянии был Джейси, пока его наконец не сморил сон.

– Не надо было Хайме все это ему рассказывать, – недовольно сказала она, когда Розита села на стул, который, уходя, подставила ей Каталина. – А он со всеми кровавыми подробностями расписал, как удаляют аппендикс, и теперь Джейси мучает нас вопросами. Его не устраивают наши с Каталиной ответы, ему нужен только Хайме.

– Хайме как отец или как доктор? – негромко спросила Розита.

Бет замерла, но потом отчаянно затрясла головой.

– Он ничего не знает, – возбужденно ответила она, – так что, конечно, как доктор.

– А ты уже дрожишь от страха, да, дорогая?

– Знаю, что… что это глупо, но… – Бет закрыла глаза, живо представив себе, как, наверное, очаровал впечатлительного пятилетнего ребенка высокий красивый хирург. – Может быть, я и не права, осуждая Хайме за то, что он так много рассказал Джейси, – вздохнула Бет. – В глубине души я понимаю, что это его успокоило, хоть он и довел себя до такого состояния… Он даже решил хранить свой аппендикс в банке, как Хорхе…

– Йайа, – открыв глаза, пробормотал Джейси. – Тебе вчера было скучно без нас с мамой?

– Да, немного, – засмеялась Розита и нагнулась его поцеловать.

Джейси обнял ее за шею.

– Не расстраивайся, тебе не придется долго быть одной. Завтра мне сделают операцию – доктор мне все о ней рассказал, – и мы скоро все будем вместе. – Джейси внимательно следил за Розитой, как она восприняла его новость.

– Да ну! Такую же операцию, как делали Хорхе, когда он был в Мадриде? – спросила Розита с подобающим благоговением.

Джейси с серьезным видом кивнул.

– Но сразу после операции я не смогу поехать домой. Живот будет болеть. И мне сделают швы.

– Но зато потом ты будешь совсем здоровым, – сказала Розита. – Знаешь, если я вдруг заболею, я приеду в эту больницу, чтобы вылечиться.

Они болтали больше часа. Джейси был в прекрасном настроении, пока не устал.

Розита взглянула на часы.

– Неужели уже столько времени? – воскликнула она оживленно. – Я и забыла сказать, что у меня сегодня важная встреча. Мне пора уезжать.

– Очень-очень важная? – недовольно спросил Джейси.

– К сожалению, да, – вздохнула Розита. – Но, мне кажется, я ухожу вовремя. Ты, я вижу, немного утомился.

– Но ты не видела моего друга доктора! – со слезами в голосе возразил он. – Мама, когда он придет?

– Как только закончит свои дела, – успокоила его Бет и погладила по головке. – Он же обещал, значит, придет… Мы с Каталиной записали все, о чем ты хотел его спросить. – А ведь он хочет видеть отца, с замиранием сердца подумала Бет. Мысль эта неприятно ее кольнула. – Полежи тихонько, пока я провожу Йайю до машины.

Они вышли из палаты.

– Мы же знаем, он всегда капризничает, когда устает, а спать не хочет. А от седативных средств ему еще тяжелее бороться со сном. – Розита легонько потрепала Бет по щеке. – Не придавай большого значения тому, что он требует Хайме. Он же у нас умненький мальчик и прекрасно понимает, что от доктора он может получить гораздо больше сведений, чем от нас.

– Понимаю, – вздохнула Бет и обняла Розиту. – У тебя правда назначена встреча или это был предлог, чтобы дать Джейси отдохнуть?

– И то, и другое, – улыбнулась Розита. – Я отложила встречу с клиентом, который должен был приехать в галерею завтра. Он дал мне свой адрес здесь, в Пальме, и попросил заехать к нему, если у меня будет время.

– Мне не нравится, что ты откладываешь деловые встречи, чтобы…

– Ну что ты! – укоризненно воскликнула Розита и взяла Бет под руку. – Я же встречаюсь с клиентами. Так что никаких проблем. А пока мы идем к машине, хочу отругать тебя за усталый вид. – Она окинула Бет встревоженным взглядом. – Дорогая, я понимаю, как непросто тебе жить в доме Хайме, но…

– …но доводы «за» перевешивают доводы «против», – с усмешкой закончила за нее Бет. – Думаю о завтрашнем дне, – нервно пожав плечами, добавила она. – Хотя, если честно, стараюсь отгонять об этом мысли. Да и ты, наверное, тоже.

Розита кивнула.

– Сначала я собиралась приехать рано утром, чтобы повидать нашего мальчика перед операцией. Но ты же знаешь, какая я бываю, когда меня что-то гнетет. Пусть уж лучше я сорву плохое настроение на сотрудниках галереи, чем буду взвинчивать нас обеих.

– Да помоги Бог несчастным сотрудникам! – засмеялась Бет. – Никогда не забуду, как ты перевернула все вверх дном в моей убогой комнатенке, когда у меня начались первые схватки. Подозреваю, что студенты из соседней комнаты были уверены, будто я решила рожать дома и ты наводишь стерильную чистоту. – Бет улыбалась, но глаза ее были полны слез. Она обняла пожилую женщину. – Судьба была так добра ко мне, послав тебя, – сдавленным голосом сказала она.

– И ко мне тоже, дорогая, – дрогнувшим голосом ответила Розита. – Я горжусь тобой, ведь ты так ловко справляешься всегда со всеми проблемами.

Глава четвертая

Хайме пришел, когда уже стемнело. Бет снова ощутила к нему двойственное чувство. В белом халате, который он не успел снять, он выглядел моложе своих тридцати двух лет. В его облике чувствовалась какая-то незащищенность, и Бет захотелось обнять его.

– Я освободился позже, чем рассчитывал, – извинился он неуверенным тоном.

– У тебя усталый вид, – неожиданно вырвалось у Бет.

– Да? – Он подошел к ней и взглянул в глаза. – День выдался трудный. – Непринужденный тон как-то не вязался с волнением, таившимся в глубине его глаз.

– Могу себе представить. – Бет с трудом оторвалась от его завораживающего взгляда и встала со стула. – Пойду немного пройдусь, – запинаясь сказала она, испытывая неодолимое желание поскорее скрыться. У двери она оглянулась. – Он спрашивал о тебе, – тихо сказала она и испугалась, увидев, как изменилось его лицо от изумления.

Ей хотелось поскорее уйти, поскольку она была не в состоянии определить, что выражали его глаза, но что-то удерживало ее. «Так можно и с ума сойти», – с горечью подумала Бет.

Может, Розита и права – наверное, неразумно было все эти годы не разрешать себе даже думать о Хайме… Тогда ей это помогло забыть, как самозабвенно она его любила, а сейчас вот приходится расплачиваться муками за воспоминания. Внутренне Хайме, конечно, изменился, но внешне остался прежним, каким она его так страстно любила. Бет заставила себя выйти из комнаты и направилась в заднюю половину здания к входной двери. Нет, от воспоминаний не избавиться! Мягкий, почти прохладный вечерний воздух ласкал кожу. Бет огляделась вокруг. В отличие от безукоризненно ухоженных газонов, прилегающих к фасаду здания, здесь просто росли кипарисы. Когда Джейси разрешат вставать, я буду приводить его сюда, решила Бет. Тут, среди длинных теней, отбрасываемых этими величавыми деревьями, можно будет укрыться от дневной жары.

Она вышла на открытую лужайку, окруженную кипарисами, и остановилась у каменного водоема в центре. Спокойствие, царившее вокруг, лишь сильнее подчеркивало смятение, терзавшее ее душу.

Не требовалось большого ума, чтобы понять, что волнения, вызванные внезапным заболеванием Джейси, мешают ей справляться с переживаниями, связанными с возвращением в ее жизнь Хайме. Если она вообще способна с ними справиться, устало подумала Бет. Ее мысли, казалось, жили своей самостоятельной жизнью. Воспоминания о том, как она любила Хайме, упорно возвращали ее в прошлое, заставляя путать его с настоящим.

Тело тоже выходило из-под контроля, то и дело терзая ее приступами острого сексуального желания, которое пугало и выводило из равновесия. Да, это мучительно, но не так уж необъяснимо, пыталась разобраться Бет. Еще в пору своей невинности она ощущала эти сексуальные взрывы, считая их чем-то необычным. А поскольку после Хайме у нее никого не было, то ее тело, естественно, реагировало на встречу с мужчиной, который некогда пробудил в ней страсть.

«А как чувствуют себя другие женщины?» – подумала Бет. Она обхватила себя руками, будто защищаясь от холода, вспомнив, о чем ей рассказывала Розита… Те женщины, которые у него были, когда он остался один в своем горе… Их тела тоже мучают воспоминания о страсти?

Бет раздраженно помотала головой. Оказывается, она еще способна последовательно выстроить несколько мыслей! Ну, и хватит! Порассуждала – и довольно! Она не может сейчас себе позволить размышлять ни о тех несчастных женщинах, ни об ужасных обстоятельствах их появления в жизни Хайме. Пытаясь отделаться от этих мыслей, Бет вспомнила о Хайме и Джейси. Два лица неожиданно слились в одно. Озабоченно нахмурясь, Бет в глубоком волнении повернула назад.

Пока Джейси спал, медсестра из вечерней смены несколько раз заглядывала в палату и болтала с ней. В надежде, что и сейчас застанет ее там, Бет открыла дверь.

Но медсестры в палате не было. Только Джейси, гладивший ручонкой лицо мужчины у его кровати. Щеки Хайме были мокрыми от слез.

– Почему ты такой грустный? – спросил мальчик.

– Потому что люблю тебя и мне тяжело видеть, что тебе больно.

– А за что ты меня любишь? – спросил Джейси.

Хайме поднял залитое слезами лицо и умоляюще взглянул на Бет. Она кивнула, интуитивно поняв, о чем молили его глаза. Но внутри у нее все протестовало, наполняя ее глубоким смутным страхом.

– Ты даже не представляешь, как я тебя люблю… ведь я твой папа, Хайме Карлос.

– Я знал, что ты придешь! – радостно воскликнул Джейси. Он сделал знак Бет подойти поближе. – Когда в день рождения я тушил свечи, то загадал желание – чтобы пришел мой папа.

Он никогда не говорил ей об этом. Глубоко в сердце хранил свою тайную мечту и открыл ее только сейчас, когда она наконец сбылась. К горлу Бет подступили сдавленные рыдания. По лицу потекли слезы.

Нетвердой походкой она приблизилась к кровати и сжала протянутую ручонку Джейси.

– Не надо плакать, мама, – сонно пробормотал он. – Папа о тебе позаботится. – Он перевел взгляд на отца. – Мама всегда была сильной. Спроси Йайу. И не плакала, даже когда порезала себе палец.

Бет почувствовала, что внутри у нее словно прорвало плотину, и зажала свободной рукой рот, чтобы остановить рвавшиеся наружу рыдания.

– Не сдерживайся, поплачь. Он уже спит.

Тело Бет сотрясали рыдания. Хайме обнял ее и тихо сказал:

– Я позвонил медсестре. Она сейчас придет, а я отвезу тебя домой.

Но и по дороге к дому Бет никак не могла успокоиться. Слезы все лились и лились, будто внутри у нее что-то прорвалось.

Хайме помог ей выбраться из машины. Поддерживая, привел ее в дом и усадил на табуретку в стерильно белой кухне.

Бет сощурилась от яркого света. Голова кружилась, хотя рыдания утихли и теперь она только время от времени всхлипывала.

– Ну вот, тебе явно нужно было выплакаться, – сказал Хайме и, вынув платок, осторожно стер с ее лица слезы.

– Наверное… это от мысли, что предстоит завтра Джейси, – запинаясь, сказала Бет. Но сама она не была в этом уверена. Она знала, что именно спровоцировало слезы, но объяснить, почему так безудержно разрыдалась, не смогла бы. – Хайме… что ты так на меня смотришь? – спросила она, заметив, что он стоит с потрясенным видом. – В чем дело?

– До меня… только сейчас дошло, ты же говоришь по-испански, – удивленно пробормотал он. – И совершенно свободно… Акцента совсем нет.

Бет смутилась, почувствовав, что краснеет от похвалы.

– Это заслуга Розиты.

– Она, видно, хорошо потрудилась. – Он вдруг в замешательстве нахмурился. – А сеньора Рубио… не та ли это женщина, с которой ты так много проводила времени, когда впервые приехала на Мальорку? Которая, ты говорила, работала в художественной галерее и помогала тебе с испанским?

Бет кивнула. Почему каждый раз, когда он касался прошлого, у нее внутри все замирало?

– Тогда я не знала, кто она, кроме того, что она владелица галереи.

– Конечно… ты и не могла знать, – неожиданно резко сказал он. – Как трогательно, что Джейси называет ее Йайа, – добавил он, поспешив переменить тему, которая, кажется, его смущала, как, впрочем, и ее. – На Мальорке так называют бабушек.

– Я знаю, – холодно ответила Бет. – Она мне сказала об этом в тот день, когда родился Джейси… Я тогда попросила ее быть ему бабушкой.

– И правильно сделала… У тебя измученный вид, Бет, – снова резко сменил он тему. – Тебе надо хорошо поспать сегодня. Сейчас я принесу чего-нибудь, – сказал он и вышел из кухни.

Вернулся он скоро и протянул ей стакан.

– Не бойся, я тебя не отравлю, – сухо сказал он, заметив, как нерешительно она взяла стакан. – Это травяная успокаивающая настойка, которую мы даем детям при стрессовых состояниях.

Бет так и подмывало сказать, что вряд ли травы помогут ей избавиться от стресса, который он вызывает у нее. Но молча выпила кисловатую жидкость, пожелала ему спокойной ночи и ушла в свою комнату.

Пока она мылась, ее не переставал мучить стыд, что она так распустила нюни. В глубине сознания маячила мысль, что причина срыва кроется глубже, чем она думала. Но Бет никак не могла ее определить, та пряталась где-то очень далеко.

Прошел час, а Бет все крутилась в постели, превозмогая действие настойки и страшной усталости, и пыталась понять подоплеку своего состояния.

Напрягая ум, требующий сна, она восстанавливала шаг за шагом все события дня. И вдруг села, вспомнив, что перед тем, как разрыдалась, ее охватил безотчетный страх… Что, если это была непроизвольная реакция на слезы Хайме, смотревшего на Джейси? На слезы отчаяния, вызванного состоянием Джейси, о котором он не решился ей сказать?

Бет, не дыша, закрыла лицо руками. Все встало на свои места. Когда она упомянула про завтрашнюю операцию, Хайме не попытался ее утешить, а отвлек ее внимание, переведя разговор на то, как свободно она говорит по-испански. А потом напоил ее этим зельем, чтобы она уснула.

Бет вскочила с постели и понеслась вниз. От волнения она даже не спросила, почему Хайме до сих пор сидит в кухне. Она застыла от ужаса, увидев на столе бутылку коньяка и бокал с изрядной дозой.

Хайме пил редко. Это было одним из положительных его качеств, которое, она надеялась, у него осталось. Потом она заметила проступившую на его гладком лице темную щетину, но самое главное, что ее потрясло, – это отчаяние в его глазах, когда он поднял на нее взгляд. Она вспомнила, какие противоречивые чувства видела в его глазах ранее, и окончательно утвердилась в своем страхе.

Не сознавая, что делает, Бет шагнула к столу, схватила бокал с коньяком и осушила его одним глотком.

– Ты в своем уме? – взорвался Хайме, со злостью глядя на уже пустой бокал, который он у нее выхватил.

– Не выпей я, выпил бы ты! – возбужденно крикнула Бет. – А я не хочу, чтобы ты напился и был бы не в состоянии…

– Я – напьюсь, буду не в состоянии? – ледяным тоном процедил он, стукнув бокалом об стол. – По-моему, это довольно точное описание состояния, в котором окажешься ты, как только подействует коньяк. Я-то думал, у тебя хватит здравого смысла не мешать снотворное, каким бы мягким оно ни было, с алкоголем!

Бет на мгновение растерялась, сообразив, какую совершила глупость. Но только на мгновение.

– Я тебе доверяла, а ты от меня что-то скрываешь! Чувствую, что скрываешь! – набросилась она на него с упреками. Голос ее в тишине дома звучал неестественно громко.

Хайме устало провел руками по лицу.

– Я ничего от тебя не скрываю, Бет, – измученным тоном сказал он. Поднялся и, пройдя мимо нее, вышел из кухни.

– Не скрываешь? – крикнула Бет и бросилась вслед за ним. – Ты боишься даже взглянуть мне в лицо!

– Не боюсь и взгляну, хотя бы для того, чтобы пресечь этот крик… Я едва на ногах держусь. – Он прошел в гостиную и опустился на диван. – Я чуть с табуретки не свалился. Ну, так скажи, что…

– Перестань увиливать от ответа! – закричала Бет, стоя над ним в воинственной позе.

– Ради Бога, Бет, перестань на меня кричать. Я понятия не имею, о чем ты твердишь. А от крика вообще ничего не соображаю.

– Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю. О Джейси, конечно! Что с ним на самом деле?

– Господи, Бет! У Джейси аппендицит, вот что с ним!

– Но не только! – в отчаянии воскликнула она. – Ты лжешь! Я знаю… видела, как ты плакал.

– И ты вбила себе в голову, что я плакал оттого, что состояние Джейси опаснее, чем я тебе говорил? – удивленно спросил он.

Бет кивнула. Ею начинало овладевать чувство неуверенности, но не потому, что у нее вдруг закружилась голова.

– Бет, клянусь всем святым… даже жизнью Джейси, если хочешь, что у него, кроме обычного, слава Богу, неосложненного, аппендицита, больше ничего нет. – Хайме прислонился к спинке дивана и закрыл глаза. – Бет, ты измучена физически и морально, нет ничего удивительного, что порой тебя, как и любую мать больного ребенка, охватывает безотчетный страх. Я очень, очень сожалею, что своим поведением вызвал у тебя ошибочную реакцию. Но как я могу рассчитывать, что ты поймешь, почему я вел себя так неординарно, если я сам этого не понимаю? – тихо, почти шепотом, сказал он, будто задавая вопрос самому себе.

Бет села рядом с ним и на мгновение закрыла глаза, пытаясь преодолеть головокружение.

– Я хочу разобраться, Хайме, – умоляющим тоном сказала Бет. – Я никак не могла понять, почему у меня так расходились нервы. Конечно, в глубине души меня страшила мысль о завтрашней операции. Но пока не сорвалась, я справлялась с этим страхом, понимала, что он не имеет под собой почвы. А вот несколько минут назад, когда вспомнила, как ты плакал…

– Ты неправильно это истолковала, клянусь…

– Я тебе верю, Хайме, – сказала она нетвердо. – Сейчас верю, правда.

Он хотел что-то ответить, но только сердито тряхнул головой, пытаясь взять себя в руки.

– Ты дала Джейси жизнь. С самого рождения он был неотъемлемой частицей тебя… А я узнал о его существовании почти что случайно.

– Но ни на мгновение не усомнился, что он твой сын, – добавила Бет, вспомнив, как этого боялась.

Хайме пожал плечами.

– Да. Но если бы даже и усомнился, достаточно было взглянуть на его группу крови, чтобы в этом удостовериться.

Бет устремила на него непонимающий взгляд.

– Дело в том, что у меня редкая группа крови, – пояснил он безжизненным тоном. – В этом нет ничего плохого, но группа крови настолько редкая, что, если у Джейси такая же, вряд ли это можно было бы считать простым совпадением.

– Понятно, – рассеянно пробормотала Бет, вспомнив, что сообщила ему о сыне, как только он узнал из карты полное имя Джейси. Когда же он успел взглянуть на группу его крови?

– Допустим. Непонятно только, как ты могла быть настолько уверена… чтобы назвать сына моим именем.

Внутри у Бет что-то заныло.

– На левом плече у него такое же треугольное родимое пятно, как у тебя, – услышала она собственный голос и подумала, что же ей помешало сказать правду.

– Как многого я не знаю о нем! – Он положил голову на спинку дивана и прикрыл глаза. – Я только сейчас начинаю понимать, что многое в жизни прошло мимо меня. Я видел, как плачут матери больных детей, и считал это нормальным. Но часто ли плачут отцы, сказать не могу, потому что всегда старался уйти, зная, что даже при самых трагических обстоятельствах мужчина не хотел бы, чтобы свидетелем его слабости стал другой мужчина.