Текст книги "Полюбить дьявола"

Автор книги: Кейт Мур

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)

– Нужно разумно выбирать себе кровать.

Она уже выбрала. Пусть спать рядом с ним опасно – она все же рискнет. Она не допустит, чтобы письма матери попали в руки того, кто передаст их полиции.

Он отвернулся и прошел по комнате. Из комода вынул ночную сорочку и швырнул Елене, сорочка, развернувшись, легла к ее ногам. Елена подхватила сорочку и положила ее на кровать.

Он не двигался.

– Наденьте эту чертову сорочку.

Она пожала плечами и взяла сорочку в руки. Сорочка была сшита на него – человека гораздо более крупного, чем она. Елена надела сорочку через голову, и та дошла ей до лодыжек. Под скрывающими складками Елена сняла с себя жилет и рубашку и размотала платок, который стягивал ей грудь. Ее тело вздрогнуло, соприкоснувшись с его сорочкой, как будто он сам прикасался к ней, и в горле пересохло от смелости собственных поступков.

Его взгляд, устремленный на нее, жег Елену сильнее, чем брань.

– В вас есть что-то от Елены Троянской.

– Елена никому не демонстрировала своих прелестей.

– Демонстрировала – своим дурацким любовникам.

– Вы мне не любовник.

– Я всего лишь болван, с которым вы собираетесь разделить ложе.

– Вы – тот, кто собирается читать приключения лорда Трастмора.

Он издал короткий надломленный смешок.

– В эту игру можно играть только вдвоем, Елена.

Пока ее пальцы возились с застежками непривычных предметов мужского туалета, Уилл просто сбросил с себя одежду, оставшись в полотняном исподнем. Он был длинный и стройный, кожа обтягивала его ребра и мышцы, а в некоторых местах морщилась от шрамов.

Внутри у Елены что-то странно перевернулось, и дыхание в груди стеснилось. Она спустила на пол штаны и перешагнула через них. Потом высунула руки из рукавов и старательно, неторопливо, чувствуя внутреннюю настороженность, закатала слишком длинные манжеты.

Терзая ее слух бранью, он отвернулся и взял с кровати стопку памфлетов. Елена скользнула под синее шелковое одеяло и простыни, а он просматривал свои маленькие буклетики. Постель была мягкая и ровная, и Елена вздохнула. Он неторопливо выбрал памфлет и бросил его на кровать. Словно Елены и не было здесь, он прислонил подушки к резному изголовью, улегся рядом, взял в руки книжицу и полистал страницы.

– Где мы остановились?

– Не помню. – Она до самого подбородка укрылась одеялом.

– Лгунья. – Он пробежал глазами страницу. – Кажется, на том, что лорд Трастмор собирается ласкать груди Миранды.

– А-а. Ну ладно, если хотите читать, читайте. Не обращайте на меня внимания. Я могу спать при любых обстоятельствах. – Она закрыла глаза и пожелала, чтобы к ней пришел сон. И побыстрее.

Маленькие странички шелестели в его руках.

– А Парис ласкал ваши груди, Елена? – Его голос превратился в низкий сухой шепот, от которого сон мгновенно улетучился.

– Мы сплетались в ласках. Часто.

Он рассмеялся низким порочным смехом:

– Вряд ли у вас есть представление о том, что значит сплетаться в ласках. Хотите, я вам покажу?

– Нет, благодарю. Мне нужно выспаться, и вам тоже, если утром мы пойдем на разведку.

– Как всегда, разумно.

Уилл задул свечи и скользнул на кровать рядом с ней. Она лежала на расстоянии, по крайней мере, в три фута от него, но он чувствовал ее близость, шелест шелкового покрывала, приподнимавшегося от ее дыхания, ее запах, сладость, которая заглушала запах сажи и лондонское зловоние. Ему не следовало бросать взгляд даже на одну страницу памфлета, но скромное раздевание, которое Елена проделала в его присутствии, мучительно возбудило его. Она разбинтовала груди, и оставшегося с прошлой ночи воспоминания о них, округлых, обведенных красными кругами, оказалось достаточно, чтобы привести его интимные части в состояние постоянной боевой готовности. Уилл не лгал ей, говоря, что будет знать, где она находится в этой огромной кровати.

Почти без усилий он мог положить ее под себя и изучить эти груди губами и руками. Быть может, если он сделает это, от пережитого потрясения у нее появится какой-то здравый смысл и она вернется в свою благополучную жизнь и позволит мужчинам вроде него и Джека Касла охотиться на всех Марчей на земле, вместе взятых. Кого она может спасти, рискуя своей прелестной особой в этом борделе?

Елена снова пошевелилась в темноте, и это беспокойное движение ее ног сказало Уиллу, что она, как и он, дошла до края. Все, что было в нем порочного и низменного, возликовало.

– Где спит Хардинг?

– У него есть комнаты на нижнем этаже, и спит он крепко.

Она ничего не ответила, и он решил, что она тоже пытается побороть возбуждение.

– Вы с Хардингом были вместе на войне?

– Да.

И когда британские тела забили реку Бидассоа, потому что донесения запоздали и оказались неверными, а Веллингтон искал новых разведчиков, Уилл оказался настолько молод и безумен, что вызвался на это дело добровольно. Сержант Хардинг, большая часть однополчан которого уже устремила в небо невидящие глаза, пошел с ним. Они оказались хорошей командой и работали до тех пор, пока Ватерлоо не вылечило их обоих от дальнейшего желания воевать.

Хорошо было думать о войне и о Хардинге, а не о грудях и о милой, милой Елене.

– Он мне нравится.

– Он немного чопорный.

– Он добрый.

– Я не передам ему ваши слова. А почему Елена Троянская? – спросил Уилл. Ее переодевание внезапно показалось ему очень неуместным.

И снова он ждал ответа, который она дать не могла.

– Елена не плачет и не падает в обморок. Все думают о ней самое плохое, но она не гибнет. Она не позволяет им ранить себя.

Уилл не мог не признать, что ее ответ пришелся ему по душе. Ответ этот удивил его, но ее слова придавали смысл всему увиденному в Елене.

– Она кончит тем, что, кроме Париса, у нее не останется друзей.

– Лучше Парис, чем Менелай или кто-то из ее прославленных поклонников.

– Парис был трусом, который только и делал, что начищал до блеска свои доспехи.

– Он был, знаете ли, хорошим архитектором. У него был великолепный вкус.

– Вы этого ждете от мужчины? Великолепного вкуса?

– Нет. Хотите, я скажу вам?

Это может положить конец его похотливым фантазиям. Без сомнения, у нее в голове есть некий образец благородных добродетелей.

– Скажите.

Он почувствовал, что она повернулась к нему лицом, переложила по-новому подушки и отвела простыню, так что простыня скользнула по его телу и он ощутил теплый запах девичьего тела.

– Мне нужен мужчина, который понимает меня и которому я нужна. Несмотря на все свои недостатки, Парис действительно понимал меня. Вы думаете, что я была нужна всем этим мужчинам, этим моим прославленным поклонникам, но это неправда – им нужно было только то, что они могли получить вместе со мной, – царство или сокровища. Я никому не была нужна, кроме Париса.

– А что, если вы нужны мне, Елена, именно вы, ваша прелестная особа? Вы можете устоять передо мной? – Он и сам понимал, насколько глуп его вопрос.

Спокойным движением она перекатилась на спину и отодвинулась от него.

– Я вам не нужна. Вам нужен Марч.

– Суровый ответ.

Глава 10

– Как вы думаете, куда он делся? Этот человек словно испарился. – Голос лорда Пелгрейва поднялся над бормотанием утреннего разговора, и лорд напомнил себе, что они в клубе и что нужно говорить потише. Хотя он и сэр Уолтер Раддок сидели в своем углу одни, все равно был грустный день национального траура. Любой на их месте благоразумно задумался бы о своем положении в свете. Сейчас, когда вот-вот будет коронован принц, менялись политические ветры. – Чертовски неудобно, знаете ли.

Сэр Уолтер кивнул. Он прекрасно понимал положение Пелгрейва.

– Эвершот был хитер, как лисица, но я не думаю, что Марч прикоснулся хотя бы к одному пенни в своем банке. Я уже несколько месяцев не видел его нигде в Лондоне.

– Вы подозреваете грязную игру? – Лорд Пелгрейв оглядел клуб, словно действительно полагал, что в углу кофейной комнаты прячется убийца.

– Вы имеете в виду того парня, который прямо здесь попытался напасть на Марча? – Раддок покачал своими аккуратно уложенными локонами. – Скорее, кто-то больше не пожелал, чтобы у него вымогали деньги.

– Но когда вы слышали о нем в последний раз?

Сэру Уолтеру не нужно было долго думать.

– Этого его чертового зубастого парня я видел не более чем два дня назад.

Лорд Пелгрейв изменился в лице.

– Дело в том, что кое-кто не хочет выполнять обязательство, но, черт побери, если бы этот кое-кто был свободен…

Его светлость герцог Уэнлок сложил газету и поднялся со своего кресла. Он навис над двумя членами клуба – высокий аристократ с каменным лицом. Его немилость могла совершенно погубить человека в глазах общества. О его холодности в клубе ходили легенды. Находясь в клубе, никто из членов не отпускал шуток в его адрес, но за пределами клуба говорили, что конец света наступит не тогда, когда замерзнет ад, а когда оттает герцог Уэнлок.

– Ваша светлость, простите, что помешали, – промямлил Пелгрейв.

Уэнлок не поздоровался ни с одним из них.

– У вас есть сведения от Марча?

– Ваша светлость, у нас частный разговор.

Уэнлок только протянул раскрытую ладонь.

– Мистер Марч больше не занимается сбором каких-либо сведений.

– Вы его видели? – осведомился сэр Уолтер и тут же понял, что позволил себе лишнее. С Уэнлоком никому не разрешались вольности.

– Вы неверно поняли меня, Радцок. – Рука оставалась протянутой, в требованиях нельзя было усомниться.

Раддок сунул руку во внутренний карман и вытащил записку, которую получил через посыльного Марча. Он положил ее на ладонь герцога. Отказать Уэнлоку означало совершить социальное самоубийство.

Пелгрейв бросил взгляд на своего друга и последовал его примеру.

Герцог разорвал обе записки пополам и швырнул их в огонь.

– Я бы предпочел, чтобы вы больше не слали мистеру Марчу никаких денег.

Оба собеседника обратили к нему удивленные лица. Лицо Уэнлока не располагало к расспросам.

– Ваша светлость, повторяю, это частное дело.

Уэнлок слегка приподнял бровь.

– Право, Раддок, если вы полагаете, что ваши посещения Халф-Мун-стрит не достигнут скандальных газетенок, и если вы, Пелгрейв, думаете, что внезапная поездка вашей дочери на континент не станет поводом для сплетен, вы ошибаетесь.

Лесли Атертон Гренвилл, герцог Уэнлок, вернулся к своему креслу на другом конце комнаты. Пелгрейв и Раддок не нашли что сказать друг другу и спрятались за газетами.

Уэнлок, унаследовав титул, сохранил свое ледяное высокомерие, которое научился напускать на себя еще в молодости. Он пережил самых близких товарищей своей молодости и своего единственного сына. Теперь он пережил и безумного старого короля. Оказалось, что даже в клубе его окружают слабаки и ничтожества вроде Пелгрейва и Раддока, люди ниже его по рождению и по силе характера.

Даже поражение Наполеона и реставрация монархий по всей Европе не могли остановить поток демократии. Перспективы предстоящего царствования Георга наводили тоску. Георг IV ничего не сделает, чтобы восстановить веру соотечественников в превосходство древней крови.

Уэнлоку мало что оставалось сделать в жизни, но он собирался это сделать. Он сокрушит Арчибальда Марча и постарается сделать так, чтобы герцогский титул перешел в руки, достойные принять его, а не к незаконнорожденному отпрыску этой шлюхи с Хилл-стрит.

– Держитесь спиной к двери и все время прячьте лицо в тени. Дайте мне возможность поговорить.

Елена кивнула.

Они съежились на холоде, стоя за несколько дверей от трактира в переулке. Грумы, помощники конюхов и лакеи были завсегдатаями этого заведения, также как и ломовые извозчики и лудильщики. Более четверти часа Уилл и Елена кружили вокруг черного входа. Теперь они ждали, когда выйдет Хардинг и подаст им знак.

Уилл Джоунз быстро и внимательно оглядел ее. Он не разговаривал с ней с самого утра, только потребовал, чтобы она выглядела как мальчик, одобрив ее слишком большую кепку и заставив надеть колючий коричневый шерстяной шарф. Теперь Уилл низко надвинул ей на лоб козырек кепки и засунул под нее завиток волос. Прикосновение его руки, его пальцев в шерстяной перчатке к ее шее вызвало у Елены легкую дрожь.

Уилл обладал даром изменять свою внешность, превращаясь в другого человека. Дело было не только в смене одежды, но и в умении менять походку, манеру держаться, жестикулировать, даже лицо у него менялось. Он мог сделать свои внимательные темные глаза почти лишенными выражения, словно погружался в самого себя. Сегодня он не стал бриться, и темная щетина покрывала резкие черты его лица. Он выглядел в точности так, как сотни рабочих в темной одежде, которые шагали по лондонским улицам и заходили глотнуть пива, если могли позволить себе это.

Появился Хардинг и направился к ним. Они с Уиллом молча обменялись каким-то знаком, непонятным Елене.

Уилл Джоунз распахнул тяжелую дверь трактира и вошел. Свет в основном исходил от ревущего огня в большом открытом очаге, его края из грубого камня были выкрашены темно-зеленой краской. Джоунз выбрал скамью, и Елена скользнула в уголок. Он сделал заказ у стойки, за которой разговаривали несколько человек, и уселся рядом с Еленой спиной к стене.

Комната была полна голосов, по большей части добродушных и грубых. Здесь пахло элем и сохнущей влажной шерстью. В шутках или в посетителях не было ничего зловещего, и на Елену никто не смотрел. Она попробовала различить отдельные голоса. Она занималась этим с самого детства, молча сидя среди разговоров отца и его знакомых, подмечая причуды собеседников, чтобы пересказать их потом матери. Елена слушала громкость и тональность разговора, отрывистые ритмы гнева или нетерпения, гладко намасленные катышки напыщенности. Единственные голоса, которые ей запомнились в борделе, принадлежали Лири и Кирпичной Морде, и она узнала бы оба голоса, если бы услышала. Кирпичную Морду она могла бы представить в подобном месте, а вот Лири – нет.

Когда ей принесли пунш, она нагнулась над дымящейся кружкой, вдыхая пряный запах. Уилл Джоунз стал почти невидимым в полумраке, его голова склонилась над кружкой эля. Но Елена знала, что он настороже. Когда он был рядом, она не могла отделаться от ощущения его близости. Может быть, это происходило оттого, что они спали вместе в его огромной кровати и она как-то приспособилась к его близости? Утром он ушел рано, и она не видела его до тех пор, пока они оба не оделись.

Разговор в трактире вращался вокруг лошадей и темпераментного шеф-повара какого-то могущественного лорда, пока не появился еще один посетитель, которого все присутствующие встретили приветствиями.

– Мистер Касл, что пожелаете заказать, сэр? – обратился к нему трактирщик.

Елена заметила, как напрягся Уилл Джоунз, и поняла, что он знает этого человека. Ах да. Каслом звали сыщика с Боу-стрит, к которому Уилл хотел ее отвести. Она мгновенно скользнула вправо, но рука Джоунза опустилась ей на бедро, пригвоздив к месту, а Касл тем временем подошел к их столу.

– Кто этот негодяй, Джоунз?

– Что привело вас сюда, Касл? – Горячая сильная рука на ее бедре крепко удерживала Елену на месте и посылала по ее нервам сбивающие с толку ощущения.

– Украденная собачка миледи.

Елена чувствовала на себе внимательный взгляд, но не поднимала головы. Сыщик обернулся к толпе и крикнул:

– Три шиллинга любому, кто знает что-нибудь о спаниеле короля Чарлза, принадлежащем леди Беллингэм.

Из гомона голосов, приветствовавших это предложение, выделился чей-то громкий голос, который обвинил в краже французов.

– Эти французы крадут собак и продают их за границу, вот что.

Джек Касл развернул стул, сел на него верхом и оказался лицом к Уиллу и Елене. Он положил на стол черную палку с изображением золотой короны. Уилл Джоунз взглянул на палку и отвел глаза.

– Не хотел тебя обидеть, па… – сказал Касл и посмотрел на Елену. Потом замолчал и перевел взгляд на Уилла и обратно. – Из огня да в полымя, девочка. Ты уверена, что тебе ничего не грозите этим вот дьяволом?

Елена кивнула. Рука на ее бедре сжалась. Жар этой руки прожигал ей ногу.

Джек Касл глотнул пиво и неодобрительно нахмурился. Он пил пиво, но Елена была уверена, что Касл, как и Уилл Джоунз, чутко прислушивается к разговорам в трактире.

– Значит, вы теперь ловите похитителей собак, Джек? Подходящая работа для продвижения по службе.

Джек Касл поднял глаза и коротко усмехнулся. У него было длинное худое лицо, увенчанное копной каштановых кудрей, которые едва скрывали уши, похожие на ручки кувшина.

– Ах, но ведь это собачка леди Беллингэм. Надеюсь, что меня как следует вознаградят за старания. А что вас привело в эти края, Джоунз?

– Марч.

– Вы думаете, что он находится в доме на Халф-Мун-стрит?

– Должен же он где-то находиться.

– На континенте, держу пари.

– Этот трактирщик сказал Хардингу, что ребята из непристойного дома Марча крепко держат язык за зубами. Можно подумать, что они охраняют государственные тайны.

Лицо у Джека Касла стало настороженным и замкнутым. Он пристально разглядывал свою кружку и больше не прислушивался к разговорам в трактире.

– А не интересует ли это заведение министерство внутренних дел, а, Джек?

Елена почувствовала, как от ее щек отхлынула кровь. Ей вспомнились некоторые фразы в письме шантажиста, фразы, обвиняющие мать в поставке оружия изменникам. Безумец, который завладел деньгами матери, сделал что-то такое, что заставило правительство заподозрить наличие заговора.

– В данный момент его интересуют только похитители собак. – Касл словно отмахнулся от вопроса, но слова его прозвучали фальшиво.

Голос Уилла Джоунза стал насмешливым.

– Чертовски неудобное время для заговора, верно? Кто-нибудь с Боу-стрит обыскивал этот дом на наличие похитителя?

– Вы же знаете, Джоунз, я не могу вам этого сказать. Вы никого не видели прошлой ночью, а?

Елена почувствовала, как напрягся Уилл Джоунз. Его голос, когда он снова заговорил, был веселый, равнодушный, это был голос человека, который утратил к разговору всякий интерес. На Касла Уилл не смотрел.

– Всего лишь обычный порок, никаких признаков измены. Вот усиленная охрана меня и впрямь удивила. По два человека у каждой двери.

– Меня это тоже поразило, – согласился Касл. – Но Марч как будто испарился.

– Сомневаюсь. Разве только у него есть где-нибудь деньга. Он больше не может получить в банке Эвершота ни фартинга.

– Значит, он все еще выжимает деньги из своих простаков.

– На какие еще средства он мог бы жить?

– Неподъемное это дело – искать доказательства против человека, у которого есть друзья в высоких кругах. – Касл встал и взял свою палку. Уилл Джоунз словно не заметил этого. – Дайте знать, если понадобится моя помощь.

– Непременно, Джек.

Когда дверь за Каслом закрылась, Уилл Джоунз снял руку с бедра Елены.

– Прислужники Марча не станут ошиваться там, где вынюхивает Боу-стрит.

– Откуда вы знаете мистера Касла?

– Часто работал вместе с ним.

– Вы тоже были сыщиком?

– Выпейте. Это вас согреет. Мы должны сменить Хардинга.

Едва они вышли на улицу, их сразу же охватило холодом, нос и щеки защипало. Глаза у Елены начали слезиться. Она смахнула слезы тыльной стороной ладони и ускорила шаг, чтобы не отставать от Уилла Джоунза.

Пост Хардинга находился в пустом каретном сарае на узком повороте на Шеперд-Маркет. Оттуда он видел всех входящих и выходящих через черный ход дома по Халф-Мун-стрит. Уилл Джоунз протянул Елене вилы.

Когда кто-нибудь проходил мимо, они нагибались над своими вилами и втыкали их в клочки сена. В сарае пахло лошадьми и гнилым сеном, и Елена морщила нос, когда ее вилы переворачивали пропитанный водой ком, от которого разило гнильем.

– Полагаю, что в Трое у вас были служанки, которые выполняли всю грязную работу, Елена?

– Да, три служанки всегда были рядом со мной.

Уилл отдал ей должное – она никогда не снимала маску.

– Значит, вы только ткали?

– Вы неверно судите, если думаете, что это легкая работа.

– Зато никакой вони.

– Никакой унизительной работой, например на конюшне, я не занималась. Но вы же видите, что я стараюсь. – Она проговорила это сквозь стучащие зубы.

– Идите сюда, вы замерзли. Прислонитесь ко мне.

– Я мальчик.

Он бросил на нее язвительный взгляд и поставил ее вилы к стене. Потом привлек Елену к себе и вместе с ней опустился на груду сравнительно сухой соломы.

– Не прыгайте выше головы. Вы весьма неубедительны в роли мужчины. Касл это заметил сразу же.

– Это вы виноваты, что мое переодевание оказалось неудачным. Вы же мастер маскировки.

Он рассмеялся:

– Для вас оказаться в Лондоне – это такое падение.

– В Лондоне нет широких дорог и гор, с которых видно все вокруг вплоть до моря. Но Троя в каком-то смысле скучна, а Лондон – нет.

– Троя скучна?

– О да. Бесконечные процессии, неизбежные церемонии. Мужчины в туниках произносят речи. Можно сто лет смотреть на море и ни разу в жизни не побывать на берегу.

– Я должен пожалеть бедняжку Елену?

– Ни в коем случае.

За несколько часов ни один мало-мальски подозрительный человек не вошел в дом и не вышел оттуда, а потом у поворота показался Нейт Уайлд.

Конечно, Уилл Джоунз увидел его первым. Он мгновенно поднялся и отпустил Елену. Как только Уайлд вошел в ворота сада, Уилл Джоунз совершил быстрый бросок и прыгнул к железным перилам у голого платана. В мгновение ока Уилл подтянулся, чтобы рассмотреть что-то сквозь его ветки.

Когда он вернулся в конюшню, его глаза блестели.

– Пожалуй, Елена, вы мой талисман, приносящий счастье.

– Я ваш партнер.

– Мой партнер – Хардинг. А вы… – Он усмехнулся. – Обуза, но, вероятно, полезная. Мы пойдем за Уайлдом, когда он выйдет. Мне хочется поболтать с ним.

– Вы думаете, что он наш путь в бордель?

Они ждали почти час, прежде чем Уайлд вернулся в переулок, руки он держал в карманах. Шаг его был бодрый и твердый, он пошел в восточном направлении. Елена заметила, что Уилл Джоунз прекрасно умеет преследовать. Ничем не выделяясь на общем фоне, он прокладывал путь через поток уличного движения. Пока они следили за мальчишкой, ранние сумерки сменились ночной темнотой.

Уилл Джоунз ни на миг не сводил с Уайлда внимательного взгляда. На Стрэнде они на какое-то время упустили свою добычу из виду и заметили его, только когда поток транспорта разделился надвое, обтекая церковь Святого Клемента. Уайлд нырнул в ворота в железной изгороди и исчез в маленькой церквушке. Уилл Джоунз поспешил вперед, и они проскользнули вслед за своей жертвой, когда колокола пробили четверть.

Елена остановилась в задней части нефа. Она уже бывала в этой невероятно красивой церкви с ее темными деревянными скамьями и панелями и парящими белыми арками верхнего этажа. Красота этой маленькой церкви и ее священное предназначение контрастировали со всем, что Елена делала в последние дни.

Стоящий рядом с ней Джоунз прошептал:

– Я что-то не вижу нашего преследуемого. Пойду посмотрю в склепе.

И он исчез, спустившись вниз по простой винтовой лестнице, ведущей в склеп.

Ризничий зажигал свечи, готовясь к вечерне – любимой службе ее матери. Елена на миг закрыла глаза и снова пообещала матери, что не потерпит поражения, а потом отвернулась от красивого нефа и пошла за Уиллом Джоунзом.

Она прижимала руки к грубым стенам крутой винтовой лестницы, пробираясь вниз по ее закрученным, клинообразным ступеням. Внизу низкие и широкие колонны поддерживали свод из низких заостренных арок, тяжелых, сложенных из кирпича, совсем не похожих на парящие белые изгибы самой церкви. Елена переходила от колонны к колонне, пока не оказалась достаточно близко, чтобы уловить смысл разговора. Мальчишка остановился в середине склепа, где слабо мерцали несколько свечей. В нише, в старой кирпичной стене, находился белый каменный гроб с изображением спящего рыцаря. Уайлд просунул руку под каменный саркофаг, вытащил оттуда сверток, что-то добавил к нему и снова затолкал на место. Уилл Джоунз встал позади мальчика.

– Очень благоразумно. Я тоже не стал бы хранить свои монеты рядом с Марчем или Бредселлом.

Услышав слова Уилла Джоунза, Уайлд вздрогнул и бросился вперед, но Джоунз поймал его и подтащил к скамеечке для коленопреклонений.

– Пора исповедаться в грехах, Уайлд.

– Я доставляю сообщения, только и всего. Что в этом плохого?

– Сообщения, которые убивают людей.

– Я никого не убивал.

Елена подкралась поближе и остановилась за очередной приземистой колонной, поддерживающей грубый свод.

– Дик Каллен, мамаша Гринсдейл, семья несчастного Доббса. Тебе повезло, что в том потопе утонуло так мало людей.

Она видела, что Уайлд потряс головой, но вырваться из рук Уилла Джоунза он не мог. Джоунз поднял его и обыскал карманы. Мальчишка молотил кулаками по его плечам и голове, но удары не производили на Джоунза никакого впечатления.

Из кармана Уайлда Джоунз достал связку писем, перевязанных веревкой, и сложенную пачку счетов, а потом отпустил его. На лице паренька, на котором не осталось и следа его зубастой ухмылки, мелькнуло мрачное упрямое выражение. Его глаза не отрывались от утраченных сокровищ.

– Нельзя вернуться к Марчу без этих вещиц, верно, Уайлд?

– Найдется и другая работенка. Я сумею о себе позаботиться. – И он сунул руки в карманы.

– Без твоего тайника под саркофагом ты через неделю окажешься в конторе на Боу-стрит, а через месяц отправишься на каторгу.

– Мне нечего тебе сказать, сыщик.

– А я думаю, что есть. Я думаю, ты можешь мне сказать, где сейчас Марч.

– Даже не мечтай.

– Неужели? – Уилл Джоунз развязал бечевку, которой были обмотаны письма, развернул одно из них и поднес к мерцающему свету. Чьи-то письма, письма человека, который, как и мать Елены, думал, что его личная переписка останется личной. Елена не узнала почтовую бумагу – ее мать писала свои письма на другой почтовой бумаге, – но понимала, что для кого-то эти письма были очень важны.

Уайлда прошиб пот. Поток его ругательств мог потрясти кого угодно.

– Может, ты сначала расскажешь мне о том, как ты провел вечер в доме на Халф-Мун-стрит, а когда мы с этим покончим, можешь рассказать мне о школе Бредселла.

– Я же сказал. Я выполняю поручения, и все тут. Передаю то, что они велят мне передать.

– Письма, деньги, что еще?

– Не твое дело, сыщик.

– Расскажи о доме на Халф-Мун-стрит. Кто впускает тебя в дом? Кто дал тебе эти бумаги и деньги? Где хранятся бумаги? Кто говорит тебе, что нужно сказать? Когда ты пойдешь туда в следующий раз?

– Я не доносчик.

– Но ведь ты хочешь, чтобы твои сокровища вернулись, верно, Уайлд?

По лицу мальчишки было видно, что это так. Люди подходили к вечерне, заполняли церковь, и их голоса доносились в склеп.

– Мистер Марч учит меня. Я сижу в его богатой библиотеке и читаю его книги. Целую кучу книг.

– Если ты, Уайлд, хочешь получить свои бумаги обратно, придется поработать получше. Вот тебе еще один способ. Есть один мальчик, которого я ищу. Может, ты его знаешь. Высокий, светловолосый, с ним банда мальчишек.

– Он помер. Марч утопил его в пивном потоке.

– Врешь, Уайлд. Его тела так и не нашли.

Мальчишка пожал плечами.

– Попробуй еще раз, Уайлд.

– А я что, связан с ним, что ли? Он сам по себе, этот парень. Он не с Бред-стрит.

– Но ты его видел?

– Сколько дадите?

– А ты сколько дашь? Фунт стерлингов? – Джоунз вытащил одну из бумаг и поднес к мерцающему пламени. – Выбирай, Уайлд.

Мальчишка снова разразился красочными ругательствами.

Джоунз поднес бумагу к самому пламени. Бумага задрожала от жара.

– Брось, сыщик. Тебе не нужно, чтобы Марч подумал, что парень жив.

– Марч собирается убить его?

– Я слыхал, как он говорил об этом с Бредселлом.

– Где ты слышал этот разговор?

Уайлд не отвечал. Его взгляд метался по склепу в поисках путей к спасению. Елена прижалась спиной к приземистой колонне.

– В конторе у Бредселла.

– Хорошо сработано, Уайлд.

Елена опять посмотрела в их сторону. Джоунз усмехался, глядя на мальчишку. Он сунул руку под каменный саркофаг и вынул кошелек Уайлда.

– Теперь у тебя есть выбор – твои тайные сбережения или письма Марча и его деньги.

Мальчик не сводил глаз с кошелька в руке Уилла.

– Ты хочешь моей смерти, сыщик.

Джоунз бросил ему письма.

– Я подумал и решил оставить себе твой тайный запас. У меня он будет в лучшей сохранности. Если решишь бросить Марча, отыщи меня.

Елена скользнула за колонну, и Уайлд, тихонько ругаясь, прошел мимо нее.

Уилл Джоунз подошел к Елене.

– Как думаете, у вас получится повторить голос Уайлда?

– Ты хочешь моей смерти, сыщик.

Он усмехнулся:

– Надеюсь, нет, Елена.