Текст книги "Полюбить дьявола"

Автор книги: Кейт Мур

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)

Кейт Мур
Полюбить дьявола

Я был бы таким же, каков я есть, хотя бы над моим незаконным рождением мерцала самая девственная звезда на всем небосклоне.

Шекспир. «Король Лир»

Глава 1

Лондон, 1820 год

Эта ночь показалась бы чертовски сырой любому, кто решился покинуть свое ложе ради того, чтобы купить девственницу. Уилл Джоунз разглядывал сквозь запотевшее окно кареты портик с белыми колоннами, украшающий скромный дом на Халф-Мун-стрит. Если сведения Джека Касла верны, то среди прочих безнравственных услуг, которые предоставляются в этом доме, есть одна особая – здесь можно купить девственницу.

Дождь молотил по стеклу кулаками. Уилл кивком головы велел своему слуге Хардингу приступить к осуществлению плана. Затем распахнул дверцу кареты и вышел. Его ноги ступили на мокрые булыжники мостовой, и резкая боль в ребрах заставила замереть на месте. Чтобы скрыть причину своей заминки, он прибег к одному из маленьких джентльменских ухищрений – вытянул белые манжеты из рукавов тонкого черного шерстяного фрака и щегольски сдвинул шляпу набок.

Эта остановка дала ему несколько мгновений, чтобы рассмотреть дом во всех подробностях. Тюрьмы, в которых ему случалось проводить не одну неделю, охранялись не так надежно. Верхние окна были закрыты искусно выкрашенными деревянными панелями, и два огромных боксера в лакейской одежде стояли на страже по обеим сторонам двери. Но, все же, у дома были и уязвимые места. Верхняя часть кареты задела портик, поверх которого шла железная балка, связанная с другими балками; балки эти тянулись вдоль дома до угла Пиккадилли, где, несмотря на поздний час, все еще не стихло уличное движение.

Уилл сказал кучеру несколько слов по-французски и, отбросив свое истинное «я», стал виконтом де Вилларом, обладателем приобретенного в Западной Индии состояния, уродливой жены и страсти к коллекционированию эротических гравюр.

Уилл поднял дверной молоток. Огромного роста лакеи смотрели прямо перед собой, но их очевидное невнимание его не обмануло. При случае они узнают позднего посетителя.

В дверном окошке появилась морда, красная и бугристая, как кирпич.

– Двадцать пять гиней. – Голос у Кирпичной Морды был резкий, им можно было резать металл.

– Bien sur [2]2
  Само собой (фр.). – Здесь и далее примеч. пер.


[Закрыть]. Чтобы получить хороший выигрыш, нужно вложить деньги. – Уилл поднес банкноты к дверному окошку.

Когда он вошел в дом, Кирпичная Морда принял у него плащ, шляпу и перчатки и пробормотал, что придется подождать. Ничто в холле не говорило о пороке, там все свидетельствовало о благовоспитанном английском комфорте – турецкий ковер, столик красного дерева и высокий шкаф. Но где-то в Лондоне разгуливал на свободе Арчибальд Марч, владелец этого заведения, убийца и маньяк.

Большая часть жителей Лондона знала Марча как великого благодетеля города, человека, чьи щедроты поддерживали вдов и сирот, хромых и слепых. Только горстка людей, включая Уилла, его брата Ксандра и жены Ксандра Клео, имела основания полагать, что Марч – убийца и шантажист, на совести которого смерть, по меньшей мере, трех человек и который обладает документами, свидетельствующими о грехах и пороках гораздо большего количества людей. Если власти не разоблачат Марча, это сделает он, Уилл.

Из комнаты наверху донесся хриплый мужской смех, по лестнице прозвучали быстрые шаги.

В следующий момент появился хозяин, и Уилл решил, что все-таки этот холл – преддверие преисподней.

Он не стал пожимать руку Гаю Лири – гибкому, веснушчатому человеку с волосами цвета моркови и холодным взглядом, говорившим о готовности к разврату в любом его виде. То, что здесь главным был Лири, а не какая-нибудь хорошо сохранившаяся проститутка с пухлой грудью и льстивым лицом, говорило о многом. Скорее всего, работающие здесь женщины не в большом восторге от управления Лири.

– Какое удовольствие вы желали бы получить сегодня, господин виконт?

– Я так понимаю, что сейчас начнется аукцион?

Лири бросил взгляд на часы и покачал головой:

– Прошу прощения, виконт. Аукционы мы устраиваем только по приглашениям, для нескольких заинтересованных лиц, постоянных клиентов нашего заведения. Но мы могли бы предложить вам другие удовольствия.

– Разрешите мне подтвердить свой интерес к участию в вашем аукционе. – И Уилл положил пачку банкнот на консольный столик, стоявший рядом.

– Я вас не знаю.

– Вы не знаете виконта де Виллара? Я полагал, что моя коллекция гравюр имеет определенную репутацию. – И он протянул Лири что-то плоское, обернутое коричневой бумагой.

Бросив второй нетерпеливый взгляд на часы, Лири разорвал обертку и посмотрел на гравюру. Посмотрел внимательно.

– Как вы узнали о нашем аукционе? – В его холодном лице ничего не изменилось, но в голосе Уилл заметил некоторую перемену.

– Надо мной сжалился один из моих друзей. Мне предстояло провести скучный вечер в обществе жены, и только мои гравюры могли бы вызвать у меня возбуждение. Перспектива заполучить у вас девственницу сразу же подняла мне настроение. Она правда девственница? Можно осмотреть ее, чтобы убедиться наверняка?

– Нельзя.

– Но вы можете гарантировать…

– Вы слышите или нет?

Уилл вяло махнул рукой.

– Прошу вас, проводите меня.

Лири круто повернулся и повел его наверх по великолепной изогнутой лестнице.

– А у этого совершенства есть имя?

– Елена Троянская.

Уилл чуть не поперхнулся от такой иронии. Очевидно, у Лири никогда не было хорошего учителя. Хороший наставник вроде старого Ходжа вправил бы ему мозги и объяснил, стоит ли давать девственнице имя самой известной в истории распутницы.

Поднявшись наверх, они вошли в красно-золотой салон, полный джентльменов самых разных возрастов, у которых было общее увлечение – плотские удовольствия. Воздух был душный от табака и похоти. Три молодые женщины, одетые в кремовые шелковые корсеты и батистовые панталоны, тонкие, как паутина, крутились между полностью одетыми мужчинами, следя, чтобы бокалы гостей были все время полны до краев. Присутствие этих женщин в нижнем белье вызывало у собравшихся острое плотское возбуждение. Это отсутствие платьев означало еще и то, что женщины, находящиеся в такой полной зависимости от нанимателей, утратили и свои имена. Гай Лири поманил темноволосую красавицу с красными пухлыми губами и пустыми глазами, и та подала Уиллу бокал бренди.

Уилл рассматривал разношерстное сборище искателей удовольствий. Он узнал двух членов парламента, не принадлежащих к партии реформаторов, одного восьмидесятилетнего лорда, а среди тех, кто вел наиболее громкий и непристойный разговор, увидел одного из сыновей графа Оксли, человека, с которым у него было только одно общее – отец. Уиллу по-прежнему везло. Среди присутствующих не было ни одного офицера и никого, кто бы знал Виллара, или Уилла Джоунза. Вряд ли его единокровный брат Оксли сможет узнать незаконного отпрыска папаши.

Это было такое же сборище, какие он знавал в Париже после Ватерлоо и до исчезновения Кита, самого младшего из его братьев. Это были люди, утратившие представление о границах приличия, пристрастившиеся к дебошам, как к опиуму. Некоторые просто хотели пощекотать себе нервы. Такие вернутся домой и будут старательно ублажать своих жен, а в голове у них будут плясать картинки эротических излишеств.

На мгновение Уилл почувствовал, что перестает ощущать себя Вилларом, вместо этого в нем утвердилась прежняя личность – сыщика с Боу-стрит, но он находился здесь не в качестве представителя полиции. Он поправил бриллиантовую булавку в складках галстука, чтобы вернуться в образ Виллара, рафинированного ценителя порока, человека, стоящего выше обыкновенных скотов с вульгарными интересами.

Кресла и диваны были расставлены так, чтобы видеть расположенную в дальнем конце салона сцену, задрапированную красными бархатными занавесями. Один из великанов-лакеев принес Уиллу кресло. Лири поднялся на сцену и постучал по бокалу.

Разговоры стихли, все сели. Три женщины в корсетах, почти не отличимые друг от друга, заняли места позади Лири. Большая часть находившихся в салоне смотрела на красоток, пока Лири объяснял правила аукциона.

Уилл изучал конкурентов. Они пришли сюда по приглашению, им было известно, что девушка, скрытая занавесом, – девственница, а не профессионалка, они заплатили кучу денег, чтобы принять участие в аукционе, поэтому нельзя не предположить, что его соперники – люди с большими карманами и маленькой совестью. Но все равно многое будет зависеть от самой девушки.

Лири помолчал.

– Джентльмены, что вы предложите за ночь с Еленой Троянской?

По его знаку женщины откинули в стороны бархатные занавеси, и появилась девушка с рыжевато-каштановыми волосами в девственно-белом платье с голубым поясом, она восседала на диване, обитом тканью в розово-золотую полоску, головой опираясь о гибкую руку, темные ресницы опустились на пылающие щеки. У нее был вид школьной учительницы, которая слишком долго не ложилась спать и теперь на миг смежила ресницы. Лири поступил бы правильнее, назвав ее Спящей красавицей.

Возраст девушки было трудно определить, но ей хотя бы было больше пятнадцати. Если не считать босых ног, распущенных волос и нарумяненных грудей, она выглядела достаточно прилично – этакое сочетание невинности и чувственности. Эта порочная невинность вызвала у Уилла эротическое потрясение, от такой мог бы возбудиться даже труп. Он напомнил себе, что в подобном месте внешность девушки может оказаться совершенно обманчивой. В конце концов, она может быть профессионалкой.

Потом ее ресницы затрепетали, глаза открылись, они были темно-карими, и в них мгновенно отразился страх. Нет, это не профессионалка, а угодившая в ловушку испуганная девушка. Как попала она в сети Марча?

Женщины помогли ей встать. Эти старания делали их скорее похожими на стражников, удерживающих узника, чем на трех граций, помогающих богине, но сама девушка вполне могла бы позировать какому-нибудь итальянскому художнику. Она была высокая, гибкая, точно юная амазонка, и явно старалась преодолеть воздействие какого-то снотворного. Уилл видел это по ее расширенным зрачкам. Либо снотворное заставит ее склонить голову на гибкой шее, либо она встряхнется и с безумным видом начнет оглядываться. Интересно, будет ли она кричать и протестовать?

Мужчины подняли крик. Шквал предложений быстро ослаб, и остались два хлыща – блондин с красным плоским лицом и брюнет с длинным носом. Они смотрели друг на друга, покачиваясь на нетвердых ногах. Остальные присутствующие тут же начали заключать пари, кто выиграет.

Плосколицый блондин толкнул противника:

– Отступитесь, Милсинг, вы же месяцами живете в долг.

– У меня всегда в два раза больше наличных, чем у вас, Коули, – толкнул его в ответ длинноносый.

Коули пошатнулся, выпрямился и хихикнул.

– Есть идея, дружище. – Он помахал пальцем в воздухе. – Мы можем поделить ее.

В толпе послышалось общее бормотание – не протест, а просто недовольство. Милсинг нахмурился:

– Ну, да, мы все можем купить свою долю, но ведь только один может быть первым, вы же понимаете, Коули.

Пора действовать. Уилл Джоунз схватил бы стол или стул и сломал бы его о чью-нибудь голову, но в роли Виллара ему требовались более легкие подходы. Он медленно встал и швырнул свой бокал с бренди в камин. Бокал разбился с достаточно громким звоном. Все повернули головы в его сторону. Звон, кажется, проник даже в затуманенную голову девушки. Ее темные глаза встретились с глазами Уилла, и на мгновение в них явственно проснулось сознание.

«Все в порядке, милая, ты уйдешь отсюда со мной».

Глава 2

Уилл заглушил внезапное желание расхохотаться при виде недоумевающе-яростных лиц соперников.

– Джентльмены, я еще не предложил свою цену.

– Кто вы такой, черт побери? – осведомился Милсинг.

Уилл поклонился:

– Виллар.

Это вымышленное имя хорошо помогало ему.

– Проклятый французишка? – послышались вокруг оскорбительные реплики.

– Ах, но деньги-то я предлагаю английские. Пятьсот фунтов.

– Пятьсот фунтов! Это нечестно.

– За Елену Троянскую? Простите, джентльмены, но эта леди бесценна.

Все уже забыли о присутствии девушки и теперь повернулись, чтобы посмотреть на нее. Первым обратился к Уиллу Коули:

– Послушайте, у нас закрытый аукцион, как же вы сюда попали?

Уилл пожал плечами и повернулся к Лири. Единственное, что сейчас имело значение, – это алчность управителя.

– Vraiment [3]3
  Действительно (фр.).


[Закрыть]. Я приехал поздно, но, видите ли, желание мое так велико, что я хочу заплатить.

Голова девушки снова опустилась, но Уилл чувствовал, что она внимательно прислушивается к его словам.

– Давайте тысячу, – сказал Лири.

– Bien sur. – Уилл и глазом не моргнул.

Мгновение – и Лири кивнул:

– Елена Троянская достается… Виллару. – Он шагнул в толпу. – Джентльмены, благодарим вас за участие. Чтобы вознаградить всех, кто участвовал в аукционе, мы предлагаем другие утешения, – Кирпичная Морда схватил девушку за руку, а Гай кивнул трем грациям, которые снова начали наполнять бокалы.

– Виконт, мы сейчас займемся оплатой по счету. Елена Троянская будет ждать вас наверху.

Уилл кивнул. Его взгляд был устремлен на плечо девушки, которое защемила рука Кирпичной Морды. Уилл сердечно улыбнулся громиле.

– Если у нее будет синяк, я сломаю вам руку.

Очередной дюжий лакей повел Уилла вверх по изогнутой лестнице. Этот путь предполагал, что он почти не увидит дома, только комнаты для гостей, расположенные по пути. Уилл мог только строить предположения насчет планировки дома, но он не заметил помещения, где могли бы храниться досье Марча. Касл оказал ему услугу, сообщив сведения об аукционе, но в данный момент спасение девушки было важнее всего. Ее положение еще больше усилило желание Уилла посадить Марча на скамью подсудимых. А, кроме того, сопровождающий Уилла не поощрял праздного рассматривания заведения.

Комната, в которой ждала девушка, находилась этажом выше, она была над салоном, окна ее выходили на улицу. Собрание возбуждающих картин, соответствующих месту, и умело расположенные зеркала покрывали стены темно-кораллового цвета. Над камином висел натюрморт, изображающий гнездо чайки из ивовых прутьев, то была единственная вещь, напоминающая о мире природы. Кирпичная Морда, нависший над девушкой, мало украшал обстановку.

Уилл быстро огляделся в поисках того, что может помочь ему. Обшитая панелями передняя спинка кровати соединялась с потолком коротким драпированным пологом. Сама кровать выглядела достаточно крепкой для бурного эротического свидания. Красные шелковые шнуры прикрепляли темные бархатные занавеси к передней спинке. К камину была прислонена железная кочерга. Шнуры и кочерга. На этот раз Уиллу придется орудовать этими предметами.

На столе у двери стояли бутылка вина и два стакана. Уилл взял в руку бутылку, откупорил ее и понюхал содержимое. Потом повернулся к Кирпичной Морде.

– Это не годится. Нам нужно шампанское, не правда ли, ma belle [4]4
  Моя красавица (фр.).


[Закрыть]?

Девушка съежилась в кресле, схватившись за подлокотники. Ее взгляд переместился с Уилла на Кирпичную Морду.

– У вас есть вино. – И Кирпичная Морда пожал своими широкими плечами.

– Вздор. – Уилл помахал перед Кирпичной Мордой очередной банкнотой. – Унесите-ка эти помои. У нас должно быть шампанское. Меньшего Елена Троянская не заслуживает. Сделайте все возможное, дружище, и поспешите. Если вы управитесь за десять минут, я вознагражу вас еще одной пятеркой.

Задумавшись на мгновение, Кирпичная Морда взял бутылку и, пятясь, вышел из комнаты.

Уилл повернулся к съежившейся девушке:

– А теперь, ma belle, можно начинать наше знакомство. Я полагаю, вас можно поздравить с удачей – ведь вашим первым любовником будет виконт де Виллар. Обещаю, что не только доставлю вам удовольствие, но еще и научу кое-чему.

По оценке Уилла они находились в двадцати футах над входом, в тридцати – над мостовой; не слишком трудный путь для молодого мужчины, но гораздо более опасный для одурманенной девушки и потрепанной развалины вроде него. Он намеревался провести вечер в собственной постели, в целительной праздности, пользуясь услугами своей давнишней подруги, зная, что она доставит ему удовольствие.

Не тут-то было.

Расположившись перед явно двусторонним зеркалом, он стащил с себя галстук и нарочито медленно снял сюртук. Потом подошел к изголовью кровати, развязал шнуры, на которых крепились занавеси, и накинул их на шею. Широко раскрытые недоумевающие глаза девушки не отрывались от него, а он передвинул лампы и подсвечники, загородил противоположное зеркало и поставил перед дверью тяжелый платяной шкаф. В его распоряжении было скорее всего минут пять до того, как вернется Кирпичная Морда, а остальная прислуга Лири, утешив разочарованных лордов внизу, займет наблюдательные посты у замочных скважин.

Пора действовать. Он быстро раздвинул простыни на кровати, поставил перевернутое кресло с противоположной стороны камина, каблуками отломил две перекладины и взял в руки кочергу.

Недоумевающий взгляд девушки блуждал по комнате, задерживаясь на тяжелых предметах.

Уилл подошел к окнам и раздвинул занавеси из Дамаска. Как он заметил еще с улицы, окна были закрыты толстыми ставнями. Он выбрал ближайшее к себе окно и просунул кочергу между подоконником и ставнем. Ставень вылетел из оконной рамы, пронзительно пискнув, точно умирающая птица.

Уилл на мгновение остановился, прислушиваясь, не раздаются ли тревожные крики. Ничего не услышав, он принялся за другую половину ставня, пока тот не повис на одной петле. При помощи сломанных перекладин кресла Уилл оторвал ставень и поднял раму. Холодный сырой воздух ворвался в открытое окно, но никаких тревожных криков лакея, стоявшего на страже внизу, слышно не было. Уилл выждал еще минуту, потом спустил веревку, подавая сигнал Хардингу.

Уилл обернулся и увидел, что девушка стоит в изножье кровати, держа в руке бронзовый подсвечник. Уилл усмехнулся.

– Прекрасно, милочка, сделаем вид, что мы поссорились.

Он бросился к ней, а она замахнулась, резкий удар пришелся на столбик балдахина. Уилл увернулся и поставил на ее пути перевернутое кресло, почти пригвоздив ее к задней спинке кровати.

Они стояли, настороженно глядя друг на друга. Теперь глаза у нее расширились, руки и ноги задрожали от резкого прилива энергии, вызванного страхом. Уилл знал, что эта энергия быстро иссякнет и девушка снова сникнет.

Он передвинулся, оставив ей лишь один выход – через окно. С улицы потянуло сквозняком, и девушка задрожала в своем тонком платье. Она посмотрела на окно, а он бросился на нее, вывернул подсвечник из ее руки и связал запястья своим галстуком. Потом продел через галстук один из шнуров. Хардинг должен быть уже на месте.

Девушка неожиданно пришла в ярость, начала извиваться и сопротивляться, пытаясь вырваться из рук Уилла. Он получил удар в ребра, втянул в себя воздух и лишил ее возможности двигаться, прижав к себе так, словно они закружились в безнравственном вальсе.

Он прижат губы к ее уху и прошептал своим обычным голосом:

– Еще минута – и мы с тобой, милочка, вылезем через это окно. Будешь сопротивляться – сломаешь себе шею.

Он снова ощутил ее смятение – она старалась осознать его слова. Этого оказалось достаточно, чтобы дать ему необходимое преимущество. Быстрым туром вальса он увлек ее к полуоторванному ставню и открытому окну. От холода у девушки сразу же застучали зубы. Уилл подхватил ее, поднял и перекинул ее ноги через подоконник.

Она вдруг выгнулась и ударила его по голове связанными руками. Он выругался.

– Я. Не могу. Бежать. Пока. – Она произносила слова отрывисто, хрипло.

– Более подходящего времени не будет. И хватит шуметь.

– Я должна получить то, за чем пришла.

Теперь растерялся он.

– Что?

Она покачала головой, губы были крепко сжаты.

– Единственное, что вы получите, если не вылезете в окно, так это малоприятное внимание со стороны полудюжины разозленных скотов, так что за чем бы вы ни пришли сюда, милочка, придете в другой раз.

Раздался громкий стук в дверь.

– Ну же.

Уилл присел, высвободился из петли ее рук, а потом толчком перекинул через окно ее ноги. Она оказалась сидящей на карнизе. Он еще раз толкнул ее, и она повисла на шнуре. Потом вздохнула, испуганно пискнула, но писк ее заглушила буря. На мгновение тело в его руках напряглось, потом Уилл почувствовал, что веревка ослабла. Да здравствует Хардинг!

Дверь сотрясалась от мощных ударов.

Он выбрался через узкое отверстие, на мгновение повис, чтобы остановить раскачивание тела, пообещал своим ноющим ребрам в ближайшем будущем не обращаться с ними дурно, а потом упал.

Сердце Елены громко билось. Она прижималась лицом к кирпичной стене. Кирпичи были с острыми краями, и это не давало ей потерять сознание. Она не осмеливалась посмотреть вниз. Руки были связаны, и поэтому она не могла ни за что ухватиться. Она попробовала зацепиться пальцами голых ног за камень узкого выступа с железным поручнем. От дождя тонкое платье прилипло к телу. Единственным теплым и надежным предметом в этом кошмаре была крепкая рука под ее правым локтем.

Она висела всего несколько секунд, а потом седовласый человек с внешностью лакея схватил ее за ноги и поставил на узкий выступ.

В следующее мгновение безумец, который выбросил ее из окна, опустился рядом с ней. Он просто свалился сверху, бесшумно и быстро, точно тень мелькнула. Приземляясь, он издал приглушенный болезненный стон. Красивое лицо на миг исказилось.

Он бросил взгляд на своего сообщника и кивнул – без слов, без единого звука.

Стоя на выступе, они прижимались к стене, образуя своими телами какой-то некрасивый фриз. Она расслышала сквозь шум бури дребезжание кареты по мостовой. В следующее мгновение карета остановилась где-то под ними, лошади тяжело дышали и били копытами, упряжь дребезжала.

Внизу послышались голоса.

Безумец оглянулся, перекинул ногу через железный поручень и спрыгнул с выступа. Елена почувствовала, как в горле замер крик. Потом руки безумца подхватили ее и опустили на ровную мокрую раскачивающуюся плоскость – крышу кареты. Плоскость эта так и просела под их тяжестью. Его помощник опустился на сиденье рядом с кучером. Кучер занес кнут, и карета рванулась вперед.

Прозвучали два выстрела. Позади зазвенело стекло. Раздались злые крики и звуки погони, но все это быстро перекрыл стук колес по брусчатке. Елена и ее безумец покачивались на крыше в такт движениям кареты, он прижимал ее к себе, стальной рукой обнимая за талию. Запястья у Елены были связаны, и убежать она не могла. Опасный крутой поворот в конце узкой улицы вывел их на Пиккадилли. Они не сбавляли скорость до тех пор, пока не достигли какого-то темного квартала Лондона. Карета на миг остановилась. Седовласый человек помог Елене спуститься на козлы и залезть в черное нутро кареты. Он накинул ей на плечи одеяло, лежавшее там. В следующее мгновение появился похититель и уселся напротив, в темноте можно было различить бледное лицо, а его черные волосы и глаза казались частью этой тьмы. Карета снова тронулась.

– Вы ведь не француз, да?

– Лондонец с головы до пят. – Он отбросил с лица мокрые черные волосы.

– И вы не виконт де Виллар?

– Нет.

В голове у нее, как в бальном зале, кружились мысли. Ей хотелось, чтобы это кружение замедлилось, чтобы она смогла привести свои мысли в порядок, чтобы стремительный вальс сменился на неторопливую кадриль. Незнакомец, сидевший напротив, в салоне был одним человеком, а теперь стал совсем другим. Казалось, что его мучит какая-то боль, несмотря на всю его силу и удивительные прыжки.

– Вас, случайно, зовут не Аидом – богом подземного царства?

– Это было бы слишком экзальтированно или слишком страшно. Вы думаете, я хочу отвезти вас в ад?

– Девицу схватили и увезли в черной карете? В этом есть что-то от судьбы Персефоны, похищенной Аидом.

– Как вас зовут?

– Елена Троянская. – Это имя случайно сорвалось с ее губ, когда она попала в руки Гая Лири. В тот момент она еще верила в свой план – получить место горничной и обыскать дом.

– Вы стоили почти столько же.

Значит, ее безумец знает греческую мифологию лучше, чем головорезы из борделя.

– Я не просила вас о помощи.

– Если какая-нибудь прекрасная дева и нуждалась в спасении, так это вы. – Эти слова не походили на комплимент.

– Я могу вернуть вам эти деньги.

– Сомневаюсь. За удовольствие находиться в вашем обществе я выложил кругленькую сумму.

Услышав эти слова, она осознала, как роскошно выглядит карета изнутри.

– У меня есть средства. – Она вовсе не собиралась рассказывать этому безумному незнакомцу о своем истинном положении в обществе.

– Вас выставили на продажу в борделе.

– Я же сказала, что пришла туда для того, чтобы найти…

– Нечто такое, о чем вы желаете умолчать.

– Совершенно верно. – Весь ее план был абсолютно логичен. Только Гай Лири выпал из этой логики. Теперь ей придется все начинать сначала. Елена подумала, что ее безумец употребил слово «спасение», чтобы приободрить ее. Он, наверное, хочет вернуть ее родным или передать властям, тогда надо убедить его, что она в состоянии сама о себе позаботиться.

– Вы думали, что будет достаточно попросить их отдать вам это нечто?

В его голосе прозвучал намек на мужское превосходство, и это уязвило ее.

– Нет, конечно, нет. Я собиралась украсть это.

– Прошу прощения. До того, как кто-то изнасилует вас, или после?

Карета на хороших рессорах катилась дальше, а Елена обдумывала его замечание. Ошибиться в этом слове было невозможно. В голове застучало, и она постаралась сдержать начавшуюся дрожь. Она считала, что он сам собирается изнасиловать ее. Но он выбросил ее из окна. Она не могла как следует рассмотреть его, и он казался ей все более таинственным, его простоватая речь не соответствовала элегантности вечернего костюма, а то, что он купил ее, шло вразрез с тем, что он ее спас.

– Вы еще и незнатного происхождения, да?

– Точно.

Она протянула к нему свои связанные запястья:

– Вы намерены развязать меня?

– Вы собираетесь вернуться в бордель?

– Я должна.

Он пожал плечами:

– Как знаете.

Карета остановилась. Безумец вдруг наклонился и завязал ей глаза своим носовым платком.