Текст книги "Приключения мышонка Десперо"

Автор книги: Кейт ДиКамилло

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

Глава двадцать седьмая
Желание

В тот вечер, вернувшись в убогую хижину, где она жила с Дядей и овцами, Мигг попыталась рассказать о том, что видела.

– Дядя, – робко начала она.

– Ну?

– Я видела сегодня людей, которые как звёзды.

– Это как?

– Они все сияли, сверкали, и там была маленькая принцессочка, и у неё тоже была корона, а ехала она на белой лошадке с острыми копытцами.

– Ты о чём? Никак в толк не возьму.

– Я видела короля с королевой и их принцессочку хорошенькую! – крикнула Мигг погромче.

– Ну и что?! – крикнул Дядя в ответ.

– Я бы хотела… – начала Мигг и опустила глаза. – Я бы тоже хотела стать такой принцессочкой.

– Тоже мне прынцесса выискалась! Да ты ж уродина глухая! Ты и того не стоишь, что я за тебя отдал! Вот бы мне вернуть несушку и скатерть, а от тебя отделаться раз и навсегда! Знаешь, как я об этом мечтаю?

Задав этот вопрос, Дядя не стал дожидаться ответа. Он продолжал вещать:

– Да, я мечтаю об этом денно и нощно. Скатерть была красивая, ярко-красная. А курица что ни день клала яйца!

– Я хочу быть принцессочкой, – повторила Мигг. – И чтоб на голове корона.

– Корона! – фыркнул Дядя. – Глядите, люди добрые! Она уже корону напялила! – Он недобро рассмеялся и, взяв пустой котелок, водрузил его себе на голову. – Глянь на меня! Видишь корону? Значит, я – король. Мне ничего другого не надобно. Захотел быть королём, и вот! Я сам себе король.

Он затопал, закружил по комнате с котелком на голове. И принялся хохотать. Хохотал-хохотал, а потом заплакал. Он остановился, снял котелок с головы и посмотрел на Мигг:

– А в ухо не хочешь? За все эти глупости?

– Нет, Дядя, спасибо. Не надо.

Но затрещину она всё-таки схлопотала. После чего Дядя произнёс:

– О прынцессах больше ни слова. Да и кому охота знать, кем ты хочешь быть?

Читатель, ты уже знаешь ответ на этот вопрос, верно? Ты прав. До желаний Миггери Coy никому не было дела.

Глава двадцать восьмая
Дорога в замок

Прошли годы. Миггери Coy провела их за привычной работой: скребла котлы, ходила за овцами, убирала в хижине и получала за всё бесконечные затрещины – без меры и счёта. И во всякий день, во всякое время года – и зимой, и летом, и весной, и осенью – она отправлялась на закате в поле, надеясь, что мимо снова проедет семейство короля.

– Только бы мне увидеть принцессочку ещё раз, хоть глазочком. И лошадку её беленькую с острыми копытцами, – в который раз твердила она.

Надежда увидеть принцессу снова и мечта самой когда-нибудь стать принцессой были для неё неразрывны, они пробудились в ней разом, одновременно, и теперь горели в сердце Мигг неугасимым пламенем.

Первая половина надежды, как ни странно, осуществилась, ибо извивы судьбы неисповедимы. Читатель, ты помнишь, что король Филипп запретил своим подданным есть суп? Королевских гвардейцев послали тогда во все концы, чтобы сообщить эту пренеприятную новость всем жителям королевства Дор и заодно отобрать у них кастрюли, миски, ложки и половники.

Читатель, тебе ведь известно, почему суп оказался под запретом? Поэтому ты не стал бы удивляться так сильно, как удивился Дядя, когда в дверь его ветхой хижины однажды в воскресенье постучал гвардеец и объявил ему, Мигг и овцам, встретившим его на пороге, что суп отныне есть запрещено.

– Кто ещё запретил? – пробурчал Дядя.

– Согласно высочайшему указу короля Филиппа! – провозгласил гвардеец. – Меня послали сообщить вам, что в королевстве Дор суп объявлен вне закона. Согласно указу короля, вы никогда больше не съедите ни ложки супа. Вы не станете о нём говорить, и даже думать о нём теперь не положено. Поэтому я, преданный слуга короля, обязан забрать у вас все суповые ложки, миски и котелки.

– Но как же так? – опешил Дядя.

– Вот так! – уверенно подтвердил гвардеец.

– А что мы будем есть? И чем?

– Пироги и торты. Вилками.

– Эх, если б у меня водились деньжата на торт! Ты спятил? Мы ж ничего, кроме супа, не едим.

Гвардеец пожал плечами:

– Я всего лишь выполняю приказ. Прошу сдать ложки, миски и котлы.

Дядя сгрёб свою бороду в кулак. Потом он отпустил бороду и схватил себя за вихры.

– Ошалеть можно! – воскликнул он. – Сегодня король прислал за ложками, а завтра небось пришлёт за овцами да за девчонкой моей, поскольку больше у меня и отобрать-то нечего.

– Вы отец этой девочки? – уточнил гвардеец.

– Нет, я её хозяин. Зря, конечно, купил, но теперь уж что поделаешь? Моя она.

– Боюсь, что это тоже незаконно, – сказал гвардеец. – В королевстве Дор ни один человек не может владеть другим.

– Но я заплатил за неё! Всё честь по чести! Выложил скатёрку ярко-красную, курицу-несушку да ещё пригоршню сигарет в придачу.

– Это не имеет значения, – твёрдо сказал гвардеец. – Владеть человеческим существом противозаконно. Так что извольте сдать ложки, миски, котлы и девочку тоже. Если же вы отказываетесь передать мне добровольно все эти вещи, вам самому придётся последовать за мной и сесть в подземную тюрьму под королевским замком. Что предпочитаете?

Так и вышло, что Миггери Coy очутилась на телеге, гружённой всякой суповой утварью, и поехала в королевский замок.

– У тебя есть родители? – спросил её гвардеец. – Я могу тебя им вернуть.

– Чё? – Мигг не расслышала.

– Мать есть? – прокричал ей в ухо гвардеец.

– Померла.

– Отец есть?

– Я его не видала с тех пор, как он меня продал.

– Ладно, тогда я тебя в замок отвезу.

– Чё? – Мигг опять не расслышала и беспомощно оглянулась.

– Я отвезу тебя в замок! – прокричал ей в ухо гвардеец.

– В замок? Где живёт принцессочка?

– Туда.

– Хорошо. Я тоже когда-нибудь стану принцессой.

– Неплохой замысел, – похвалил гвардеец и, крикнув лошади «но!», тронул поводья.

– Хорошо, что я еду в замок, – повторила Мигг и бережно потрогала свои уши-кочерыжки.

– Радуйся, не возбраняется. Хотя никому, кроме тебя, знать об этом не интересно, – ответил гвардеец. – Я везу тебя в замок, и баста. Там тебя к какому ни на есть делу пристроят. Кончилось твоё рабство. Служанкой будешь, служанкам жалованье платят.

– Чего? – Мигг опять не расслышала.

– Ты будешь служанкой, – прокричал ей в ухо гвардеец. – Не рабыней.

– Ух ты! – обрадовалась Мигг. – Я буду служанкой. Не рабыней.

Ей было в этот момент двенадцать лет. Её мама давно умерла.

Отец её продал. Дядя, который был ей вовсе не дядя, измочалил её уши затрещинами, так что она почти потеряла слух. А ей больше всего на свете хотелось быть маленькой принцессочкой с золотой короной на голове и ездить на белой лошадке, которая цокает копытцами и выкидывает высоко вверх тонкие ноги.

Читатель, как думаешь, стоит ли тешить себя надеждами, когда надеяться в общем-то не на что? Но ведь мечтать и надеяться – не преступление? В конце концов, мечтать (как и радоваться) не возбраняется – гвардеец сам так сказал. Хотя бы потому, что никого, кроме тебя, это вообще не волнует.

Глава двадцать девятая
Сперва венеранс, а потом катушка

Удача, раз улыбнувшись, уже не оставляла Миггери Coy. В первый же день её службы во дворце девочку послали отнести принцессе катушку красных ниток.

– Заруби себе на носу, – сказала Начальница всех служанок, строгая женщина по имени Луиза. – Принцесса – особа королевской крови, поэтому ты должна сделать реверанс.

– Чё? – громко переспросила Мигг.

– Реверанс сделай! Не забудь! – крикнула Луиза.

– Ага, – обрадовалась Мигг. – Венеранс. Непременно, мэм.

Взяв нитки из рук Луизы, она начала подниматься по золотой лестнице в покои принцессы. Она шла и тихонько разговаривала сама с собой.

– Вот ты идёшь, идёшь и сейчас увидишь принцессочку. Ты, Миггери Coy, собственной персоной, сейчас увидишь принцессочку, тоже собственной персоной. И не забудь – сразу венеранс, потому что она особа королевской крови.

Однако у самой двери в покои принцессы Мигг вдруг страшно перепугалась. Она стояла, стиснув катушку в кулаке, и бормотала:

– Как же это? Чё делать-то? Сперва катушку отдать, а потом веранс? Или нет, сначала неранс, а потом катушку отдать. Да, так, точно так. Сперва ве-не-ранс, а потом катушка.

Она постучала в дверь.

– Войдите, – сказала изнутри Горошинка.

Но Мигг её голоса не услышала и постучала ещё раз.

– Войдите, – повторила Горошинка.

Но Мигг снова ничего не услышала и постучала в третий раз. «Может, принцессочки и дома-то нет», – подумала она.

Но тут дверь распахнулась, и на пороге оказалась принцесса собственной персоной. И она смотрела прямо на Миггери Coy.

– Ух ты! – выдохнула Мигг да так и осталась стоять с открытым ртом.

– Здравствуй, – сказала Горошинка. – Ты, наверно, новая служанка? Нитки принесла?

– Сперва реванс! – скомандовала себе Мигг и, подобрав юбки для реверанса, тут же выронила катушку, а потом, пытаясь изобразить реверанс, наступила на катушку и стала балансировать на ней, пытаясь обрести равновесие.

Это продолжалось довольно долго – так, во всяком случае, показалось раскачивавшейся на катушке Мигг и принцессе, которая за этим наблюдала, но потом новая служанка всё-таки грохнулась на пол к ногам Горошинки.

– УУУУУУУУУУх-тыыыыыыыыыы! – сказала Миггери Coy.

Больше Горошинка сдерживаться не могла – новая служанка громко расхохоталась.

– Ничего страшного, – проговорила она сквозь смех. – Главное порыв, а не результат.

– Чё? – Мигг и не поняла и недослышала.

– Главное, что ты хотела сделать как надо! – прокричала Горошинка.

– Спасибо, мисс. – Мигг медленно поднялась на ноги, взглянула на принцессу. И тут же испуганно потупилась. – Сперва вернанс, а потом катушка, – пробормотала она.

– Ты о чём? – удивилась Горошинка.

– Господи! – воскликнула Мигг. – А катушка-то где?!

Она снова плюхнулась на пол и поползла на локтях и коленках искать катушку. Слава богу, нашла! Мигг выпрямилась и протянула катушку принцессе.

– Я ж вам катушку принесла! Держите вот.

– Замечательно! – ответила Горошинка. – А то у меня красные нитки всё время теряются. Остальные на месте, а красные что ни день пропадают.

– Вы чего шьёте-то? – спросила Мигг, скосив глаза на кусок ткани в руке принцессы.

– Я вышиваю историю мира. Моего мира. Видишь, вот – король, мой отец. Он тут играет на гитаре, потому что и в жизни очень любит это делать и играет очень хорошо. А тут моя мама, королева, и она ест суп, потому что больше всего на свете она любила суп.

– Суп? Ух ты! Его ж запрещено есть!

– Конечно! Его как раз мой папа и запретил, потому что мама умерла, когда ела суп.

– Ваша мама померла?

– Да. Месяц назад. – Принцесса закусила дрожащую губу, чтобы не расплакаться.

– Ух ты! – воскликнула Мигг. – Так моя ж маманя тоже померла!

– А сколько тебе тогда было лет?

– Билет? Какой билет? – Мигг не расслышала вопрос.

– Не билет! – прокричала принцесса, – Сколько лет тебе было, когда у тебя мама умерла?

– Шесть без малого.

– Бедная! – Принцесса посмотрела на Мигг с глубоким сочувствием. – А сейчас тебе сколько?

– Двенадцать.

– И мне тоже! – оживилась Горошинка. – Мы с тобой ровесницы! Как тебя зовут? – спросила она погромче.

– Миггери. Миггери Coy. Но люди кличут Мигг. А я вас раньше видела! – выпалила девочка. – Вы мимо меня на белой лошадке проехали. Это был день моего рождения, я ещё в поле стояла, Дядиных овец пасла. На закате.

– Я тебе помахала? – спросила принцесса.

– Чё?

– Я тебе рукой помахала? – прокричала Горошинка.

– Да, – кивнула Мигг.

– А почему ты не помахала в ответ?

– Махала я. Только вы уж далеко ускакали. Когда-нибудь я тоже поскачу на белой лошадке, корону надену и буду людям махать. – Мигг по привычке потрогала своё ухо-кочерыжку. – Я тоже, как вы, принцессочкой стану.

– Правда? – Принцесса метнула на Мигг быстрый, внимательный взгляд, но больше ничего не сказала.

Когда Мигг спустилась в конце концов по золотой лестнице, внизу её поджидала Луиза.

– Ты там у принцессы ночевать вздумала? – возмутилась она.

– Слишком долго? – догадалась Мигг.

– Именно! – сказала Луиза и отвесила Миггери затрещину не хуже Дядиной. – Хорошей служанкой тебе не стать. Это ясно как день.

– Не стать, – согласилась Мигг. – Но это не важно, мэм. Потому что я стану принцессочкой.

– Ке-е-ем? Тоже ещё – прынцесса выискалась. Не смеши!

На самом деле Начальница всех служанок сказала это для красного словца, поскольку она вообще никогда не смеялась. Категорически. Даже представив Миггери Coy с короной на голове.

Глава тридцатая
В подземелье

Поселившись в королевском замке, Миггери Coy впервые за свою недолгую жизнь начала есть досыта. И как она ела! За обе щёки! Вскоре эти щёки, а потом и вся Мигг стали кругленькими. Потом пухлыми. Потом толстыми. Миггери Coy толстела, толстела и наконец стала необъятна. Только голова её по-прежнему оставалась маленькой.

Читатель, рассказывая эту историю, я вынуждена время от времени сообщать тебе горькие и даже неприятные истины. И сейчас, как честный человек, скажу тебе вот что: Мигг была чуточку ленива. Кроме того, звёзд с неба она явно не хватала. То есть соображала довольно туго.

Начальница всех служанок поручала ей то одну, то другую работу, но из-за упомянутых выше недостатков Мигг не справлялась ни с чем. Из неё не вышло фрейлины (девочку застукали, когда она украдкой примеряла наряд заезжей герцогини), не вышло белошвейки (латая плащ учителя верховой езды, она умудрилась пришить его к собственному платью и безнадёжно испортила обе вещи) и, наконец, не вышло горничной. Она останавливалась посреди комнаты, которую её посылали убрать, да так и замирала там, раскрыв рот от восхищения, любуясь золотыми узорами на стенах, полах и кушетках и поминутно восклицая: «Ух ты, красота-то какая! Ух ты, вот это да!» До уборки дело так и не доходило.

Пока Начальница всех служанок пыталась найти для Мигг хоть какую-нибудь работу, в замке происходили и другие, вполне важные события. Внизу, в подземелье, крыс по имени Роскуро метался по своей норе, вынашивая планы мести, – он хотел отомстить принцессе Горошинке за тот взгляд, которым она проводила его из банкетного зала. А наверху мышонок Десперо, заворожённый звуками музыки, познакомился с принцессой. И влюбился в неё без памяти.

Как думаешь, читатель, у этих событий будут какие-нибудь последствия? А то!

Начнём с того, что неспособность Миггери Coy сделать хоть что-то мало-мальски хорошо заставила Начальницу всех служанок отправить её на кухню, поскольку Главная повариха славилась тем, что у неё ни ленивый, ни безрукий от работы не отвертится. Однако на кухне Мигг умудрилась уронить яичную скорлупу в уже готовое тесто для торта, вымыть пол растительным маслом вместо специального чистящего средства и чихнуть на пожаренную для короля свиную отбивную, когда её уже поставили на поднос, чтобы нести в покои короля.

– Уж сколько я повидала на своём веку ленивых и безруких, но хуже тебя ещё не бывало! – орала толстуха Повариха, чтобы Миггери Coy расслышала её слова. – Глухая тетеря с ушами-кочерыжками! Тебе одна дорога – в подземелье.

– Чё?

Силясь расслышать Повариху, Мигг приложила руку к уху.

– Немедленно отправляйся в подземелье. Тюремщику обед отнесёшь. Отныне это и будет твоей работой.

Читатель, ты уже знаешь, что мышиное племя, обитавшее в королевском замке, страсть как боялось подземелья. А люди боялись подземелья ещё больше. К тому же – как бы ни старались они изгнать это ужасное место из своих мыслей и памяти – оно постоянно о себе напоминало. В жаркие летние месяцы из подземелья поднималась страшная вонь, она растекалась по всему замку и пропитывала каждый кирпичик и половицу. Ну а стылыми зимними ночами оттуда доносился то жуткий, то жалобный вой, точно сам замок стенал и жаловался на свою судьбу.

– Это ветер воет, – успокаивали друг друга жители замка. – Просто ветер.

Многим служанкам доводилось носить еду тюремщику, и все они возвращались из подземелья белые как полотно. От пережитого страха у них зуб на зуб не попадал, и твердили они только одно: «Никогда ни за что больше туда не спущусь!» Что ещё страшнее, ходили слухи, будто многие служанки, которых послали отнести тюремщику еду, не возвратились из подземелья вовсе: спустились вниз по лестнице да и канули там на веки вечные.

Как думаешь, не пропадёт ли там и наша Мигг?

Надеюсь, что нет. Как же нам историю-то рассказывать, если в ней не будет Миггери Coy?

– Эй, ты! Тупая башка с кочерыжками! – крикнула ей Повариха. – Берёшь этот поднос, спускаешься по лестнице, отдаёшь еду старику, дожидаешься, пока он поест, забираешь поднос и приносишь наверх, сюда. Хоть с таким делом справишься?

– Да чё тут не справиться? – отозвалась Мигг. – Я отдам старику поднос, он съест, чё на подносе, а я потом поднос сюда принесу. Пустой уже будет, да? Значится, я снизу, из подвала этого, несу вам пустой поднос.

– Правильно, – кивнула Повариха. – Проще пареной репы. Но ты, конечно, всё равно найдёшь способ всё перепутать.

– Чё? – спросила Мигг.

– Ничего. В добрый путь. Удачи тебе.

Повариха провожала девочку взглядом, пока та спускалась по ведущей в подземелье лестнице, той самой, по которой накануне кубарем скатился вниз мышонок Десперо. В отличие от него Мигг не оказалась в кромешной тьме, поскольку Повариха предусмотрительно поставила на поднос не только еду, но и зажжённую свечку, и её маленькое неверное пламя пусть слабо, но освещало дорогу. В какой-то момент Мигг остановилась, оглянулась и улыбнулась Поварихе.

– Дурочка ты, дурочка! – вздохнула Повариха. – Никчёмная неумёха с ушами-кочерыжками. Что же станется с тобой, если ты идёшь в подземелье с улыбкой на лице?

Читатель, ты тоже хочешь узнать, что станется с Миггери Coy? Читай следующую главу.

Глава тридцать первая
Песня во тьме

Вонища, стоявшая в подземелье, нисколько не беспокоила Мигг по одной простой причине: пытаясь дать ей в ухо, Дядя иногда ошибался и попадал по носу. Даже не иногда, а частенько. В итоге девочка потеряла не только слух, но и нюх и теперь была не способна различить запах отчаянья, страдания и безнадёжности, царивший в подземелье. Она весело, чуть ли не вприпрыжку, спускалась по винтовой лестнице и беседовала сама с собой.

– Ух ты! Темно-то как! – громко восклицала она. – Конечно темно, Мигг, – отвечала она себе. – А вот если б я стала принцессочкой, я б сама сияла-сверкала-землю-освещала. Ни одного уголка бы тёмным не оставила.

Порассуждав таким образом, Мигг принялась напевать, и получилась у неё примерно такая песенка:

Пока я не принцессочка,

Пока я не Горошинка,

Но буду я, но буду я

Такою же хорошенькой.

Как ты понимаешь, читатель, певицей Мигг оказалась никудышной, к тому же, чтобы услышать собственное произведение, она не пела, а орала во всю глотку. Тем не менее подобие мелодии в этой песенке всё-таки было, и кое-кто её всё-таки услышал. Когда Мигг завернула на очередной виток бесконечной винтовой лестницы и тьма за её спиной сомкнулась вновь, от стены отделилась крыса с красной тряпкой на спине и ложкой на голове. Роскуро пробормотал:

– Да! Пой, девчонка! Именно этой песенки я всё это время и ждал!

И он устремился вслед за Миггери Coy.

Добравшись наконец донизу, Мигг прокричала в темноту:

– Эге-гей! Я Миггери Coy, можете кликать меня просто Мигг. Я вам еду принесла. Господин подземельщик! Кушать идите!

Ответа не было.

Вокруг стояла тишина, но не тихая, не умиротворяющая, а грозная и гнетущая. Там и сям раздавались едва различимые, но пугающие звуки: тут струйки воды, точно змеи, шипя, скользили по стене; там, за тёмным углом, слышались стоны; и повсюду, спеша по своим делам, топотали крысы. Их острые когти скребли по камням и отчётливо цокали, а длинные хвосты шуршали, попадая на сухой пол, или расплёскивали вонючую кровавую жижу.

Читатель, окажись ты в подземелье вместе с Мигг, ты наверняка бы услышал этот приглушённый, но зловещий шумок.

И я услышала бы то же самое, случись мне оказаться в подземелье рядом с тобой.

Мы с тобой наверняка бы до смерти перепугались и прижались бы друг к другу тесно-тесно.

А что услышала Миггери Coy?

Верно!

Она не услышала ровным счётом ничего. И поэтому она ничегошеньки не боялась. Ни капельки. Мигг подняла поднос повыше, и слабое пламя свечи, колыхаясь, осветило целую гору ложек, мисок и котелков.

– Ух ты! Вот это да! Да разве ж бывает столько ложек! А котлов-то, котлов! Я в жизни столько не видала!

– В жизни случается повидать всякое! – прогремел в ответ чей-то бас. – Иногда невообразимое.

– Очень точно подмечено, – прошептал Роскуро. – Тюремщик говорит чистую правду.

– Ой! Кто это сказал? – удивилась Мигг. – Кто здесь?

Она обернулась на голос тюремщика Грегори.