Текст книги "Дистанция между нами (ЛП)"
Автор книги: Кейси Уэст
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)
Глава 36
– У меня нет бабушки с дедушкой.
Лукас и Ксандер смеются, а затем Лукас произносит:
– Она разговаривает с такой серьезной миной, Ксандер, как ты определяешь, шутит она или нет?
– Она всегда шутит.
Самуэль улыбается и говорит:
– Пока Ксандер не сообщил мне, я и не знал, что у Майерсов есть тут какие-то родственники.
Ксандер кивает.
– Да я тоже не знал, пока бабушка не рассказала.
Что за бред. Должно быть, миссис Далтон что-то напутала. Почему она думает, что я родственница каких-то там супербогатых Майерсов? Из-за того, что у нас одинаковые фамилии?
Я нервно сглатываю и разглядываю столики вокруг нас, а затем поднимаю взгляд на дверь и наблюдаю за прибытием гостей. Конечно, я пошутила насчет бабушки с дедушкой. У меня они есть. Два комплекта. Только вот я с ними не знакома. Предки моей мамы отреклись от нее, когда она забеременела мной, а родители моего отца заплатили ей, чтобы та держала рот на замке. У меня самые злобные в мире бабушки и дедушки. Майерс – фамилия моей матери, но она очень распространенная. Не может быть, чтобы моя мама имела хоть какое-то отношение к этой сети аптек. Это просто совпадение. Я смотрю через весь зал на миссис Далтон. Милая миссис Далтон улыбается мне.
Все взгляды за нашим столом обращены ко мне, и я понимаю, что, должно быть, кто-то задал мне вопрос. Рука сжимает мое колено, и я подпрыгиваю от неожиданности. Мой взгляд падает на руку, поднимается вверх на плечо Ксандера, а затем на его взволнованное лицо.
– Ты в порядке? – спрашивает он.
– Нет... то есть да... мне просто нужно в дамскую комнату.
– Через те двери и направо. – Он встает и целует меня в щеку. – Не сбегай через окно или как-нибудь еще. Вот-вот начнется самая скучная часть. Ты не должна это пропускать.
Я пытаюсь выдавить улыбку, но это выше моих сил. Дамская комната – долгожданное укрытие; я запираюсь в одной из кабинок и пытаюсь понять, что сейчас произошло. Ксандер думает, я богатая. Он считает, что я родом из обеспеченной семьи. Вот почему его отец принял меня, когда услышал мою фамилию, а его братья общаются со мной, как с равной. Из меня вырывается всхлип, и я пытаюсь заглушить его рукой.
– Богатые мальчики – глупцы, – ворчу себе под нос, пытаясь разозлиться, ведь сейчас я не могу позволить себе почувствовать боль. Мне нужно добраться до дома с высоко поднятой головой.
Я как раз собираюсь покинуть дамскую комнату, подхожу к двери, когда та резко открывается, и мне еле-еле удается вовремя отшагнуть в сторону.
– Простите, – говорит девушка, проскакивая мимо меня. Она поворачивается к раковине и начинает застирывать пятно от красного вина на белой рубашке. Когда я замечаю ее черную юбку, то понимаю, что это одна из официанток. И она на грани слез.
– Ты в порядке?
– На меня только что пролили красное вино, и я не думаю, что оно сойдет. – Она трет пятно сильнее и тянется за мылом. – Мой босс отправит меня домой.
– Подожди, только не мылом. Вот, у меня кое-что есть. – Я роюсь в сумочке и достаю маленькую бутылочку перекиси. В магазине не часто пачкают кукол, но каждый ребенок с липкими пальцами или человек с кофе могут нанести ущерб. И это средство творит чудеса. Я наношу немного перекиси на пятно и промокаю его полотенцем со столешницы. – Ты только посмотри на это. Волшебство.
Она внимательно изучает рубашку и крепко меня обнимает. А потом, вероятно понимая, что не должна так вести себя с гостями, отлетает от меня со смущением.
– Простите. Просто... Спасибо вам огромное.
– Это всего лишь перекись.
– Я очень благодарна.
– Рада была помочь.
Она окидывает взглядом свою белую рубашку в последний раз.
– Мне лучше вернуться.
– Да, верно.
Она уходит, и я прислоняюсь к кафельной стене. Ее «кризис» отвлек меня на минутку, но не стер то, что ожидает меня за дверью.
Мне нужно уйти отсюда. Я не смогу смотреть Ксандеру в лицо, когда скажу правду.
На пути в зал я чуть не врезаюсь в женщину с наушником в ухе и клипбордом в руке. Я начинаю обходить ее, но потом резко останавливаюсь.
– Вы организатор этого мероприятия?
Она одаривает меня вежливой улыбкой, предназначенной для всех гостей, но я замечаю признаки волнения в ее глазах. Похоже, она думает, что у меня имеются жалобы.
– Да, чем я могу помочь?
– Ксандер Спенс сказал мне, что мои бабушка с дедушкой здесь, но я не могу их найти. Не подскажете, за каким столом они сидят? Майерс. – Я указываю на ее клипборд, на случай если она не знает, где какой гость сидит.
– Конечно. – Она просматривает страницы, проводя пальцем по бумаге, а затем говорит: – Ах, вот они. Тридцатый столик. Я вас провожу.
– Спасибо.
Такое ощущение, что я иду по дну морскому. Мои ноги еле передвигаются, а голова раскалывается от давления. Уже в зале я прислоняюсь к ближайшей стене, и женщина следует моему примеру.
– Вон они. Ваша бабушка в бирюзовом. Видите?
Я смотрю на указанную женщину.
– Да, это она. Спасибо.
– Не за что. – Организатор торопливо удаляется, возможно, чтобы ответить писклявому голосу в ее наушнике.
Они сидят ко мне спинами. У женщины в бирюзовом темные волосы до плеч, а у мужчины рядом с ней в волосах седина. Выдерживая дистанцию, я медленно иду по периметру, чтобы увидеть их лица. Есть. Я останавливаюсь, ожидая, что, разглядев их, что-то почувствую, но ничего не происходит. И небольшой груз спадает с моих плеч.
Женщина поднимает голову, и наши взгляды пересекаются. Выражение ее лица водружает назад мне на плечи удвоенный груз – она меня узнает. Ее губы шепчут «Сьюзен». Это заметно даже с моего расстояния. Мое лицо вспыхивает от имени мамы на устах этой женщины.
Миссис Далтон ничего не перепутала. Эти Майерсы – мои бабушка и дедушка.
Женщина хватает мужа за руку, и он смотрит на нее в замешательстве. Мне не хочется видеть результат. Я разворачиваюсь на каблуках, намереваясь уйти, но врезаюсь прямо в грудь Ксандера.
– Вот ты где. Только что подали закуски. Икру и крекеры с каким-то греческим салатом. Ты любишь икру?
– Не знаю. Я никогда ее раньше не ела. – Внезапно его слова о том, что моя мама получает пальму первенства за жизнь над магазином кукол, поражают меня. Ему кажется, что она сделала это нарочно, чтобы показать мне, как живут простые люди. И только сейчас я понимаю, что в каком-то смысле он прав. Моя мама выросла среди роскоши. Вот почему ей столько известно о жизни элиты. Моя мама...
Она лгала мне. Вся моя жизнь – сплошная ложь. Нет. Это ее жизнь ложь. А моя – горькая правда. Мы банкроты. Еле сводим концы с концами. Любая мелочь может положить конец нашему магазину.
– Что-то случилось? Я что-то сделал не так? – спрашивает Ксандер.
Ох, должно быть, я излучаю ярость. Ведь я очень, очень зла.
– Я тебе нравилась только потому, что я... – Даже не могу закончить фразу. Я слишком зла. И не только на него. На всех. На мать, на ситуацию, на бабушку с дедушкой, которых даже не знаю. – Мне нужно идти.
Я разворачиваюсь и натыкаюсь на еще одно знакомое лицо. То, которое совсем не желаю видеть. Роберт. Жаль, что в прошлый раз я не вылила на него содовую.
Ксандер хватает меня за локоть.
– Подожди. Поговори со мной.
– Не думаю, что помню твое имя, – говорит Роберт.
– Я тебе его никогда и не называла, – выплевываю я.
– А где твой парень? Мэйсон, кажется? Он и в самом деле неплохо поет.
Рука Ксандера на моем локте сжимается.
– Роберт, сейчас не самое лучшее время.
– Я просто видел ее на концерте на прошлой неделе. Сложно не понять, что они с Мэйсоном встречаются.
– Мы не встречаемся, – протестую я.
– О чем ты? – Рука Ксандера соскальзывает с моего локтя.
– Они были так поглощены друг другом.
– Нет, не были. – Краем глаза я замечаю, что моя бабушка направляется к нам. – Мне нужно идти.
– Кайман. – Глаза Ксандера наполнены болью, но и мне тоже больно. Слишком больно, чтобы думать. Слишком больно, чтобы защищаться от его друга-придурка. Мне просто нужно уйти.
Так я и поступаю.
Глава 37
Когда я захожу в магазин, меня разрывают противоречивые чувства. Злость на мать за то, что та всю жизнь мне врала, и нестерпимая боль от разбитого сердца, которое так и просит упасть к маме в объятья и сказать, что она была права насчет богатых парней и что мне нужно, чтобы она сняла мою боль.
Мама сидит как статуя за прилавком, будто ожидая меня. В магазине темно – лишь только несколько полок освещены. Ее взгляд такой же безжизненный, как и у всех кукол вокруг.
– Прости меня, – шепчет она. – Я была несправедлива.
– Они были там, – хрипло говорю я. Мое горло все еще сводит судорогой от боли.
– Кто?
– Твои родители.
От шока и опустошения ее лицо морщится, и она роняет голову на прилавок. Я слишком занята своей болью, чтобы думать о ее. Прохожу мимо нее, поднимаюсь по ступенькам в свою комнату и плотно закрываю дверь.
В жизни мне довелось увидеть много сломанных кукол. Некоторые со сломанными пальцами, другие с оторванными конечностями или пробитыми черепами. Но ничто из этого не сравнится с тем, какой разбитой чувствую себя я. И это только моя вина. Я всегда знала, что мы из разных миров. С чего я решила, что смогу быть частью его мира?
Я переодеваюсь, сворачиваюсь калачиком на кровати и наконец-то плачу. Слезы из глубины души вырываются наружу.
Я слышу слабый стук в дверь, но игнорирую его. Она все равно войдет. А почему бы нет? Она определенно не имеет ни капли уважения к моим чувствам. Я смахиваю слезы и пытаюсь восстановить дыхание. Мама присаживается на кровать рядом со мной.
– В мире нет подходящего объяснения, почему я скрывала от тебя своих родителей. Может быть, часть меня боялась, что ты захочешь жить как они. Что ты уйдешь к ним, к тому, чего у тебя не хватает, ведь я не могу дать тебе достаточно.
Если бы она оставила меня в покое, я бы успокоилась, но сейчас ярость во мне уже готова вырваться.
– Почему ты от них ушла? – Я резко сажусь. – Что они натворили?
– Кайман, это они меня выгнали. Отреклись от меня. В этом я была с тобой честна. Но мне жаль. Правда. Я могла бы быть более лояльной. Но я была зла, обижена и слишком горда. Не дала им шанса исправить все, даже если бы они захотели. Я просто исчезла.
– А я еще переживала из-за того, что скрывала от тебя Ксандера. Ты заставила меня чувствовать себя ничтожеством. Внушила, что миссис Далтон и ее семья меня ненавидят.
– Мне очень жаль.
– Я не понимаю, миссис Далтон знает, кто ты?
– Она знает мою историю, но не думаю, что она знакома с моими родителями. Все это время она хранила мой секрет.
– Даже не знаю, смогу ли я снова тебе доверять. Я очень зла.
– Понимаю. Надеюсь, что сможешь, но я тебя понимаю.
– И Ксандер. Он не идеален, но он был таким любезным и хорошо ко мне относился, а ты даже не попыталась дать ему шанс. Он не мой отец. А я не ты. Я не собираюсь забеременеть и сбежать.
Она кивает.
– Знаю. – Вдруг мама хватается за живот и резко выдыхает.
– Что с тобой?
– Ничего. Я в порядке. Мне просто нужно... – Она встает, пошатываясь, и прислоняется к стене.
Я тоже встаю.
– Я же вижу, что тебе плохо.
– Мне просто нужно отдохнуть. – Она спотыкается и хватается за спинку стула.
– Мама. Что-то не так.
Она снова хватается за живот и выбегает из комнаты.
Я следую за ней в ванную, где ее тошнит в раковину. И раковина становится ярко-красной.
– Мама! Это кровь?!
Она вытирает рот, размазывая кровь по руке, и кашляет.
– Такое уже случалось?
Она качает головой.
– Хорошо, мы едем в больницу. Прямо сейчас.
Я слоняюсь по коридору в ожидании врача, который сообщит мне, что происходит. Прошло уже целых два часа, и я на грани срыва, когда врач наконец выходит. Он оглядывается и спрашивает:
– Только ты?
И что мне на это ответить?
– Только я? – переспрашиваю я.
– С тобой еще кто-нибудь есть?
– Ох, нет. Только я. – Чувствую себя отвратительно. Может быть, мне стоило позвать Мэттью. Он должен быть здесь. Он имеет право знать. Я должна найти его номер и позвонить ему, после того как договорю с врачом. – Пожалуйста, скажите, она в порядке?
– Состояние стабилизировалось. Мы возьмем несколько анализов и попытаемся исключить некоторые заболевания. Мы дали ей снотворное, чтобы она поспала.
– Кхм... – Даже не знаю, как это сказать. – С ребенком все в порядке?
– С ребенком? – Его глаза изумленно расширяются, и он смотрит в карточку. – Она сказала, что беременна?
– Нет, я просто подумала, что это возможно.
– Нет, она не беременна. Но мы сделаем пару анализов, чтобы проверить.
Мне стыдно за ту крошечную долю облегчения, которую я испытываю. Правда, стыд быстро испаряется, потому что, узнав правду, я понимаю, что с ней случилось что-то гораздо более страшное. Беспокойство моментально сметает весь стыд.
– Она больна? – выдыхаю я.
– Да, и мы пытаемся выявить причину кровотечения. Некоторые серьезные заболевания уже исключены. – Он ободряюще похлопывает меня по плечу. Как будто это заставит меня почувствовать себя лучше. – Скоро мы установим диагноз.
– Я могу ее увидеть?
– Она спит, и сейчас ее лучше не беспокоить. Я обещаю позвонить вам, как только она проснется. – Он замолкает и снова оглядывается. – Сейчас вам действительно не стоит оставаться одной.
Но я одна. Мама – это все, что у меня есть.
– У меня нет сотового.
– Тогда на какой номер вам позвонить?
В жизни я часто расстраивалась, что у меня нет сотового, как у любого другого нормального подростка. Но теперь, желая пойти в комнату ожидания и уснуть там на старом диванчике, я понимаю, что без телефона я умру. Может быть, пойти к Скай. Но что, если ее нет дома? Плюс, ее дом в десяти минутах дальше моего. Это не вариант. Я диктую ему номер телефона магазина и уезжаю.
Как только я захожу в магазин, сразу поднимаюсь наверх к телефону и сижу в ожидании звонка. Нет, так не пойдет. Мне нужно чем-то занять мозги. А в магазине всегда есть работенка. За всю жизнь я еще ни разу не протирала пыль в час ночи. К моменту, когда я дохожу до витрины, стеллажи с одной стороны так и сверкают чистотой, а я истекаю потом. Приступаю к противоположной стене. Примерно посередине на второй полке стеллажа я нахожу карточку с именем без самой куклы. Кэрри. Осматриваю полки, но ее нет. Должно быть, мама продала ее сегодня и забыла положить карточку в ящик для следующего заказа.
Хотя нам и не нужно заказывать Кэрри. Она популярна. У нас должен быть запас по крайней мере в две куклы. Кэрри – спящий младенец с умиротворенным выражением лица. Все ее любят. Даже я считаю ее довольно симпатичной, что само по себе чудо, учитывая, как пугают меня другие куклы.
Я иду в подсобку. Три коробки с надписью «Кэрри» лежат рядышком на второй полке. Эта полка находится достаточно низко, чтобы я могла дотянуться до нее без табуретки, так что я стягиваю одну из коробок вниз. По весу сразу становится понятно, что она пуста, но я все равно открываю ее, чтобы удостовериться. Достаю следующую коробку. Пусто. Я вытаскиваю и открываю коробку за коробкой, не обращая внимания на имя куклы. Вскоре весь пол завален коробками. Без кукол.
Теперь мне известно, сколько потребуется времени, чтобы вскрыть все коробки. Сорок пять минут. Я опускаюсь на пол и кладу голову на колени. Мне всегда казалось, что я помогала маме со всеми трудностями, делала больше, чем было нужно, управляла магазином, но на самом деле она все делала сама. Почему моя мама всех отталкивает?
И сейчас я поступаю так же.
Я хватаю с полки трубку и набираю номер.
– Алло? – отвечает сонный голос, спустя четыре гудка.
– Ты мне нужна.
Глава 38
Задыхаясь, Скай вбегает в подсобку.
– Что случилось?
– Я все испортила.
Она устраивается на диване и хлопает по подушке рядом. Я подползаю и кладу голову на ее колени. Она перебирает мои волосы, накручивая локон на палец.
– Я ужасный человек. Я думала, что скорее умру, чем мама снова забеременеет. И теперь, мне кажется, я умираю.
– Выкладывай.
– Мама больна. Она в больнице. Они не разрешили мне с ней остаться.
– И она не беременна?
– Нет.
– Тогда кто такой Мэттью?
– Не знаю. Возможно, они просто встречаются. Мне нужно ему позвонить? – Моя голова раскалывается. – У меня нет его номера.
– Не думай об этом. С твоей мамой все будет хорошо. Завтра она будет в состоянии сама ему позвонить.
Я киваю.
Она несколько раз проводит рукой по моим волосам.
– А где Ксандер? Отъехал, чтобы купить тебе еды и еще что-нибудь?
Я закрываю глаза, не желая даже думать об этой ужасной части вечера.
– Мы расстались.
– Что? Почему?
– Он считал меня богатой, Скай. Это единственное, почему я ему нравлюсь.
Он кашляет и ерзает по дивану.
– Эм... ты только не обижайся, но разве он не был здесь? Почему он решил, что ты богатая?
– Потому что он знаком с моими бабушкой и дедушкой – родителями мамы. Видимо, они одни из самых богатых людей Калифорнии.
– Что?
– Они присутствовали на благотворительном вечере.
– Ничего себе. С ума сойти.
Я сажусь.
– Это точно. Я имею полное право злиться на это. На маму. На Ксандера.
– Ты злишься на Ксандера только потому, что предки твоей мамы богачи?
– Нет. Потому что это единственное, почему я ему нравлюсь.
– Это он тебе сказал?
– Ну, нет. Но... – Я провожу рукой по лицу. – Да как нечто подобное вообще можно знать наверняка? Даже если он будет утверждать обратное, мы никогда не узнаем, правда ли это. Никогда ничего не сможем доказать.
Скай бережно берет мою руку.
– Не нужно ничего доказывать. Может быть, тебе просто стоит ему довериться.
– А как насчет мамы? Мне и ей стоит довериться? Она ведь всю жизнь мне врала. Я дико злюсь, и из-за этого ощущаю себя виноватой, ведь она больна. – Я откидываюсь назад, на диван, и смотрю в потолок.
– Понимаю. Я бы тоже злилась. Но тебе не кажется, что они имеют право знать о ее болезни?
– Кто?
– Ее родители.
Я киваю. Знаю, она права.
– Ты сможешь завтра позвонить Ксандеру и достать для меня их контакты?
– Ты не хочешь с ним разговаривать?
Я закрываю глаза ладонями.
– Нет. И, пожалуйста, не говори ему о том, что с мамой. Последнее, в чем я нуждаюсь, так это в том, чтобы он заявился ко мне из чувства вины.
– Да, конечно. Я все сделаю. – Она сползает на пол и кладет голову рядом с моей. – Почему бы тебе не попробовать вздремнуть? Я посижу на телефоне.
– Я не могу спать.
– Хочешь, я позову Генри? Он может поиграть на гитаре. Может, это отвлечет тебя на некоторое время.
– Сейчас половина четвертого утра. Тебе не кажется, что он уже десятый сон видит?
Она проверяет время на телефоне.
– Скорее всего, нет. Он сова.
– Думаю, ночь заканчивается в два. Должно быть, он рано-утренняя сова.
– Почему ночь кончается в два?
– Не знаю. Обычно это самое позднее время, когда я ложусь спать, так что это конец ночи.
Она смеется и отправляет смску.
– Если он ответит, то не спит, если нет, значит дрыхнет.
– Вау, довольно научный способ определения, спит ли человек.
Она играючи дает мне подзатыльник.
– Рада, что ты не растеряла сарказм.
К утру я решаю, что Генри все-таки очень приятный парень. И я рада, что Скай смогла разглядеть в нем что-то еще, кроме его вздернутого носа. Я засыпаю под звуки гитары.
Распахнув глаза, я вижу, как Скай, болтая по телефону, расхаживает по комнате. Сонливость снимает как рукой, когда до меня доходит, что происходит. Я вскакиваю с дивана и чуть не спотыкаюсь о Генри, который мирно спит на полу. Она замечает, что я направляюсь к ней, и, качая головой, машет рукой, а затем беззвучно произносит: «Ксандер», я сразу же разворачиваюсь и плюхаюсь на диван.
Надеюсь, она узнает контакты бабушки с дедушкой без особых проблем, а потом он может катиться на все четыре стороны.
– Нет, – говорит Скай. – Она спит.
Который час? Я сползаю и переворачиваю часы на запястье Генри, чтобы посмотреть время. Половина одиннадцатого. Вау. Я спала целых пять часов. Тогда почему у меня до сих пор такое ощущение, будто кто-то заехал дубиной мне в лицо? И почему Скай все еще висит на линии? Сколько требуется времени, чтобы записать адрес и телефон?
– Ксандер, пожалуйста. – Слышу я ее слова. Она слишком милая. Будь я на ее месте, у меня уже давно был бы их номер. Может быть, мне стоит позвонить в больницу, вместо того, чтобы ждать. Я осматриваюсь в поисках телефона, но потом понимаю, что он у Скай. Почему она не воспользовалась собственным мобильным? Что, если прямо сейчас пытаются дозвониться из больницы? Моя злость на Ксандера возвращается во всей красе.
– Нет, – со вздохом говорит Скай, что звучит слишком мягко. Я собираюсь было встать и забрать телефон, когда она говорит: – Спасибо тебе. – И записывает что-то на листочке в руках. – Да, конечно. Я ей передам. – Она вешает трубку.
– Передашь что?
– Что он хочет с тобой поговорить.
– Как мило. Вот только я не хочу с ним разговаривать.
– Знаю. – Она протягивает мне клочок бумаги, затем присаживается на корточки возле Генри и поглаживает его по щеке. – Генри. Просыпайся.
Я пинаю его, и он резко просыпается.
– Иногда тебе нужно быть немного понастойчивей, Скай.
Она закатывает глаза, но улыбается. Я сказала, что ей нужно быть настойчивей, но не изменила бы ее ни за какие коврижки.
Час спустя я стою в вестибюле больницы и жду, когда мне кто-нибудь поможет. Никто не звонил, но после того, как Скай ушла на работу, а я позвонила родителям мамы и сообщила им обо всем, ждать я больше не могла. Наконец-то женщина за стойкой регистрации вешает трубку и говорит:
– Она в триста пятой палате. Вам необходимо подняться на лифте на третий этаж, а там попросите кто-нибудь провести вас в ее крыло, ладно?
– Да, спасибо.
Я беспокоюсь. Мне просто хочется увидеть маму. Знаю, если я увижу ее, то почувствую себя гораздо лучше. Большая часть моего гнева переросла в беспокойство, но его остатки все еще бурлят внутри меня, и мне очень хочется, чтобы они испарились. Я облегченно вздыхаю, когда оказываюсь в ее палате и вижу ее бледное, но красивое лицо. Подвигаю стул к ее койке и заставляю себя взять ее за руку.
– Привет, мам, – шепчу я. Она не шевелится.
Не знаю, сколько я так сижу, держа ее за руку (час? Может быть, два?), но в конце концов врач заходит в палату и приглашает меня выйти в коридор.
– К сожалению, я не мог пустить вас к ней прошлой ночью, поскольку она лежала в реанимации, а туда не пускают посетителей. Но поздно ночью мы перевели ее сюда.
– Что с ней?
– Мы еще ждем результатов некоторых анализов. В последнее время твоя мама часто уставала?
– Да.
Он кивает, будто подтверждая свои догадки.
– У меня есть кое-какие соображения, но мы собираемся сделать ФГДС6, чтобы оценить состояние слизистой оболочки желудка. УЗИ не показало особых результатов, а мне хотелось бы четче представить картину заболевания.
– Хорошо. Это опасно?
– Нет, это обычная процедура с минимальным риском, которая даст нам точный результат.
– Она знает?
– Она еще не просыпалась. – Должно быть, мой испуг отражается на лице, потому что он добавляет: – Что не является причиной для беспокойства. Мы дали ей сильнодействующее снотворное. Когда она проснется, мы с ней поговорим, и если она даст согласие, то назначим эту процедуру на следующее утро.
– Я могу с ней остаться?
– Конечно. Как я уже сказал, теперь, когда у нее отдельная палата, вы можете остаться. Если хотите, можете даже там спать.
– Да. Спасибо вам.
Когда я собираюсь снова войти в палату, то замечаю своих бабушку с дедушкой, выходящих из-за угла. Ну почему мама не проснулась, чтобы разобраться с этим самостоятельно? Эти люди мне чужие. Я потираю руки, а потом неуверенно машу им.
– Кайман, правильно? – говорит… миссис Майерс? Бабушка? Женщина.
– Да. Здравствуйте, я Кайман.
На мгновение она прикрывает рот рукой и вздыхает.
– Ты так похожа на свою маму в молодости. – Она гладит меня по щеке. – Только глаза папины. Ты такая красивая.
Я неловко переминаюсь с ноги на ногу.
Мужчина тихонько ворчит на нее и протягивает мне руку.
– Здравствуй, Кайман, я незнакомец номер один, а она незнакомец номер два. Тебе все еще некомфортно?
Я одариваю его слабой улыбкой.
– Единственное, что заставит ее почувствовать себя некомфортно, – это твой юмор, Шон. Он шутит, дорогая.
– Знаю. – Может ли чувство юмора передаваться по наследству? Я указываю на дверь. – Она еще не проснулась, но вы можете ее увидеть.
Женщина делает несколько глубоких вздохов, а затем несколько поверхностных.
– Мне найти тебе баллон с кислородом, Вивиан, или же ты справишься сама? Уверен, лишний здесь найдется.
Она игриво ударяет его в грудь.
– Просто дай мне минутку. Я не виделась с дочерью семнадцать лет, а сейчас увижу ее в больничной койке. Мне нужно это переварить.
– Врач сказал, что у него уже есть предположительный диагноз и что она будет... – Я собираюсь сказать «в порядке», но потом понимаю, что он этого не говорил. Возможно, она не будет в порядке.
– Кайман, – говорит Шон. – Ты не могла бы показать мне ее лечащего врача? У меня есть к нему пара вопросов.
– Конечно. Вон он, беседует с медсестрой.
– Спасибо. Идите без меня. Я присоединюсь к вам через минуту.
Он уходит, и Вивиан, продолжая странно дышать, подходит к двери и останавливается.
– Вам нужно побыть с ней наедине. Я подожду здесь, – говорю я ей.
Она кивает, но не сдвигается с места. Я открываю ей дверь, и это приводит ее в движение. Разозлится ли мама, когда проснется и увидит ее перед собой? Судя по ее вчерашней реакции, она мечтала увидеть их долгие годы.
Я перевожу взгляд на Шона, беседующего с доктором. Я так рада, что кто-то, кроме меня, теперь может решить серьезные вопросы. Если Шон так прозорлив, как описали его Ксандер с братьями, то он точно сможет позаботиться о бизнесе.
Мои бабушка с дедушкой богачи. Странно.
Вскоре Шон возвращается.
– Как считаешь, сколько ей потребуется времени, чтобы решить все вопросы, накопившиеся за семнадцать лет? – спрашивает он, глядя на часы. – Думаешь, десяти минут хватит?
Я улыбаюсь.
– Мама спит, так что десять минут – это перебор.
Он втягивает воздух сквозь стиснутые зубы.
– Нет, Вивиан действительно хорошо в спорах с самой собой. – Он поворачивается ко мне. – Им определенно потребуется гораздо больше времени. Ты уже ела?
– Вы разве не хотите ее увидеть? Вы ведь семнадцать лет ее не видели.
– Я и тебя не видел семнадцать лет. – Мои глаза щиплет, и он становится размытым, но мне удается удержать слезы. – У меня есть время, чтобы все наверстать, не так ли? Десяти минут хватит?
– Я подумывала о пяти, но посмотрим, как вы справитесь.
Он улыбается.
– Ах, ты определенно моя внучка.
