Текст книги "Загадка Меривезера"

Автор книги: Кэй Стрэхен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

Глава XXII

Как вы помните, я все еще был в столовой, когда ко мне подошел Пол Кизи, и после разговора с ним я отправился в холл, чтобы позвонить Линн Макдональд в Сан-Франциско.

Как я уже рассказывал, результатом этого импульсивного поступка стало то, что я поднялся наверх и тут же сбежал вниз, и в итоге появился новый вид Кадуолладера: одной рукой сжимающего стойку перил, а второй рукой – костлявые пальцы Сары Парнхэм. Порыв его героизма смягчился, он уже не строил из себя Сидни Картона[43] 43
  Персонаж романа «Повесть о двух городах» Чарльза Диккенса. Благодаря сходству с другим героем этой книги он занял место последнего, когда того приговорили к казни.


[Закрыть] и практически вторил: «Это намного, намного лучше того, что я делаю...», – и т.д. и т.п.

Нелестная картина и неудобная поза, в которой оказался толстый и сентиментальный старик. И я перехожу к той растерянности, неудачам, страхам и бедствиям, которые он пережил в последующие часы.

Мое первое потрясение произошло, когда я вернулся в комнату Вики, и увидел спокойную и отстраненную племянницу. Мягкость в ее больших карих глазах сменилась твердостью.

– Вики, слишком поздно, – сказал я. – Они слышали, как я говорю по телефону. Теперь я не могу остановить ее.

– Этого я и боялась, – ответила она. – Но не беспокойся. Мы найдем выход. Я тут подумала… – она подошла ко мне и села рядом со мной, и тихо заговорила, приблизившись к тому моему уху, что слышит получше: – У нас есть пятнадцать минут, пятнадцать драгоценных минут, и, если понадобится, мы сможем растянуть их. Конечно, мы должны сказать, что ты вышел со мной, чтобы поставить машину. Это вполне естественно: отпереть гараж, открыть дверь, и т. д. Затем…

Я попытался прервать ее. Мне хотелось рассказать о стуке, который я слышал на лестнице, помехах на радио, закрытой передней двери. Но она приложила к моим губам палец.

– Тсс-с, – предупредила она. – Я тщательно осмотрелась и уверена, что здесь нет диктофона, но все же лучше говорить потише. И, пожалуйста, дай мне закончить, – она сжала кулаки и пододвинулась поближе ко мне. – Может случиться все, что угодно. Мы должны согласовать все, что будем говорить. Дай подумать… О, да. Помни, ты вышел из дома со мной и прошел к гаражу. Я обнаружила, что забыла ключ из гаража – он остался дома, в моей сумочке. Мы попытались войти через заднюю дверь – чтобы снова не обходить вокруг дома. Но мы не смогли пройти этим путем, так что нам пришлось вернуться к парадной двери – понимаешь, все это заняло время, затем поиски ключа, и… Должны ли мы были вернуться через коридор и гараж – ведь машина уже стояла перед ним? Нет, нам может понадобиться больше времени; так что мы снова обошли вокруг дома. Ты отпер гараж. Я загнала машину внутрь. Конечно, теперь мы вошли в дом через коридорчик у гаража. Я остановилась на кухне – выпить стакан воды. Ты прошел в гостиную и был именно там, когда пришли Эвадна Парнхэм и Дот. Кэнди, тебе все ясно? Или мне повторить все еще раз?

– Мне все ясно. Но…

– Нет. Думаю, нам нужно повторить все чуть подробнее.

Так она и сделала, повторив все от начала и до конца, практически слово в слово.

– Теперь мы заставим их поверить, что Тони вошел в дом за эти пятнадцать минут, и, как сказала Эвадна, с ним пришел кто-то еще. Кто-то, кто застрелил его, пока мы были снаружи. А затем он, тот, кто застрелил его, либо сразу же спустился вниз и ушел, пока мы были на улице, либо притаился наверху, выжидая возможности улизнуть. В любом случае, уходя, он выбросил пистолет во дворе. Нам не придется отчитываться о том, как он сбежал. Конечно, выбрасывать пистолет из окна было бы ошибкой. Но не имеет значение. У нас нет объяснения всему этому. Понимаешь, мы ничего об этом не знаем. Мы столь же несведущи и невинны, как и все в доме. Нож во дворе? Мы не представляем себе, откуда он. Будем молчать. Не станем выдвигать никаких теорий.

Конечно, мы должны были сказать, что слышали выстрел, когда были на улице. Но поскольку мы не сказали об этом, будем придерживаться взятой линии. Не абсурдно ли то, что это единственное из того, что мы знаем на самом деле… Нет. Нам нельзя бояться. Я читала, что психологические игры являются важной частью расследования. Значит, мы должны психологически соответствовать. После того, как мы обговорим это – здесь и сейчас, мы больше не будем даже упоминать об этом. Даже друг другу. После этого разговора мы станем невинны. И в собственном сознании мы будем невинны. Запомни это. Мы не слышали выстрела – вот и все. Мы изложим факты, и пусть они ищут объяснение. Например, ты – светлая мысль шотландца о глушителе. Ох, – ужаснулась она, – я так рада, что я не преступница. Я имею в виду, что я не настоящая злодейка. Потому что если бы я была ею, было бы так легко повесить это дело на кого угодно. Например, на Эвадну Парнхэм.

Хелен только что была здесь, она ушла, пока ты поднимался по лестнице. Она рассказала мне о найденном стихотворении. Она просто чудесна, не так ли? Я люблю Хелен. Но я собиралась сказать, что я подумала, будто она… ну, по крайней мере, немного задумалась насчет Эвадны, хотя Хелен даже не намекнула на это. Но она заставила меня задуматься о том, что Эвадна виновна. Скажем, так:

Она поднялась к себе после того, как Меркель привез ужин, и она оставалась наверху довольно долго – по меньшей мере, минут двадцать, а убийство, как мы знаем, занимает всего минуту. Она ушла за сигаретами. Допустим, она не нашла их у себя в комнате и зашла за ними в комнату Хелен. Как ты знаешь, спустившись к нам, она курила одну из сигарет Хелен, и, как я приметила, ее портсигар был набит ими. Хелен сказала, что у нее пропало много…

– Их взяли детективы – это было, когда мы были в ее комнате.

– Не важно. Возможно, Эвадна подсела на марку Хелен. Дай подумать… Да, она прошла в комнату Хелен. Там был Тони, они из-за чего-то поссорились, и Эвадна застрелила его. Сделав это, она испугалась и выбросила пистолет в окно. В следующий миг она пожалела об этом; она вырвала из книги стихотворение, напечатала текст и подделала подпись, оставив страницу, надеясь сбить детективов со следа. Возможно, она планировала найти пистолет во дворе и вернуть его в комнату. Как бы то ни было, сразу после того, как она пристроила стихотворение, она прошла в свою комнату и сломала собственный ксилофон. Она нуждалась в объяснении, почему она спустилась в мрачном и расстроенном настроении. Она знала, как легко поссориться с Дот. Ей была нужна ссора – чтобы выплеснуть эмоции и, как ширма, для отвода глаз. Говоря это, я почти верю, что все так и есть. Это очень страшно – то, что можно так легко переложить вину на кого-то другого. Это слишком просто. Я не должна это делать. Мне нужно приложить все способности, чтобы твердо поверить в нашу невиновность. Но вместо этого я разработала еще дело против Дот и против Освальда…

– Пожалуйста, не надо, – попросил я.

– Знаю.

Она наклонилась вперед, чтобы закрутить несколько моих седых прядей в локон, и впервые за последнее время улыбнулась – нежной, милой, но все же загадочной улыбкой.

– Я не собираюсь становиться злодейкой, как не собираюсь становиться трусихой, даже если все станет еще хуже. Нет. Я не должна думать в этом направлении. Я должна вспомнить о преимуществах, которые мне дают моя старинная голландская фамилия, твоя большая репутация и наша уйма денег. И я не должна расходовать время зря.

Как мне кажется, и я в этом уверена, нам нужно быть простыми – очень простыми. Помни, мы ничего не знаем. Мы не можем ни объяснить что-либо, ни даже рассказать о чем-либо, помимо наших действий. Мы ничего не знаем о стихах. Боюсь, это была очень глупая ошибка; хотя сначала я так не думала. Я думала, это сможет помочь. Мы ничего не знаем насчет того, как дверь отпиралась и запиралась. Мы не знаем и про телефонный провод. Мы – самые бестолковые и озадаченные из всех. И всякий раз, когда сможем, мы будем говорить правду.

Пока еще никто об этом не говорил, но, возможно, сам Тони рассказал кому-то о том, что должен был ужинать с нами. Поэтому мне нужно будет рассказать о нем. Это безопасно. Рассказать об ужине – это не то же самое, что рассказать о том, в какой я была ярости. Об этом никто не знает. Никто не видел меня в негодовании… Да. Подожди. В холле нас встретили Хелен и Сара Парнхэм. Знают ли они? Что же они знают?

– Нет-нет, – возразил я. – Даже мне казалось, что ты в полном порядке.

– Да, но ты – не женщина. Только подумай – я забыла о том, что мы их встретили. О чем еще я забыла? Я не должна ни о чем забывать. Мне нужно помнить. Всегда есть что-то такое – например, перьевая ручка в деле Леопольда и Леба.[44] 44
  Натан Фрейденталь Леопольд и Ричард Альберт Лёб – американские преступники, совершившие в 1924 году одно из самых резонансных в США убийств, когда они похитили и убили 14-летнего Роберта Фрэнкса.


[Закрыть] И в итоге все всплывает. Звезды сказали мне о маленьком круглом объекте. Они его нашли? Нашли наверху? Я должна выяснить… должна узнать, что же это за круглый объект.

– Вики, дорогая, послушай, – сказал я. – В доме полным-полно маленьких круглых предметов. Но они пока не нашли ничего существенного, да и не найдут. Они взяли головки от молоточков для ксилофона, но здесь не может быть связи…

– Погоди! Я должна подумать.

Я ждал и наблюдал за ее карими глазами – они раскрывались все шире и шире, так что в конце концов они перестали напоминать ее обычно мягкие глаза и стали походить на диких зверей, затерявшихся в глубинах ее бледного лица.

– Это Эвадна, – в конце концов, заявила она. – Я так и знала, что от нее исходит опасность. По крайней мере, я знала это подсознательно – потому-то я и повела себя так подло, сформулировав обвинение против нее. Знаешь, что я думаю? Я думаю, что этой ночью она прошла в комнату Хелен – как я и говорила, за сигаретами. И конечно, она нашла там Тони – мертвого. По какой-то причине (нам нужно узнать эту причину – от нее может все зависеть) она не подняла тревогу. Эта причина может заключаться (но это лишь вероятность) в маленьком круглом объекте. Она знает, что он там. Она сама могла положить его туда. Затем, как я уже сказала, она испортила ксилофон – для эмоциональной разрядки и создав себе повод поссориться с Дот. Она сразу же воспользовалась им, едва спустившись.

– А запертая дверь? – вовсе не блестяще вставил я.

– Я знаю, что в мае у нее был мастер-ключ. Тогда она не сказала, что он ей не принадлежит. Конечно, она воспользовалась им прошлой ночью. Если она увидит какую-то дверь запертой, она войдет в нее – из простого любопытства. Она отперла дверь Хелен своим ключом, а потом лгала об этом. Вспомни – это ведь она первой сказала, что это не было самоубийством, и потом продолжала настаивать, что это не самоубийство.

– Да, – согласился я. – Мне казалось, что это ее причуда, как она сама бы сказала, она получала «кайф» от того, что у нее дома произошло убийство. Но, Вики, запомни мои слова: если ты права на этот счет (хотя я думаю, что это не так: до сих пор она молчала, так как ей нечего сказать, либо же она ждет возможности сказать это). Понимаешь, что это значит в свете ее ночных и утренних действий? Кто-то в доме, и это не обязательно каждый из нас, вскоре получит финансовое предложение. Если говорить прямо, это – шантаж.

– Но так ли это? Ты всегда говорил, что никто на земле не сумеет заставить тебя подчиниться шантажу.

– Дорогая, во времена покоя человек может говорить экстравагантно.

– Пообещай мне, что не станешь бороться с ней, вне зависимости от того, что она потребует? Пообещай, что не станешь консультироваться с адвокатом? Пообещай, что заплатишь, что бы она не попросила? И если она продолжит шантаж, пообещай, что будешь платить? Кэнди, обещаешь?

– Вики, почему ты должна вот так вот умолять меня? Ведь ты должна знать, что я заплачу до последнего цента из состояния Ван Гартеров, если потребуется. А если деньги закончатся, то я одолжу, украду или выпрошу их.

Она обняла меня, обвив мою шею руками и опустив голову мне на плечи.

– Ты просто душка! Я обожаю тебя. Я даже не знала, насколько я тебя люблю. Всю оставшуюся жизнь я потрачу на то, чтобы загладить вину перед тобой, Кэнди. Если мы обеднеем, то я пойду работать, чтобы прокормить нас. Прошлой ночью, когда ты сидел там и выглядел таким разгоряченным и отчаянным, я подумала о том, что никогда не причиняла тебе ничего, кроме беспокойства и неприятностей, а теперь и этот… этот ужас! А этим утром, совсем только что, я была такой дрянной и самоуверенной. Мне самой не нравилось так себя вести, но мне казалось, что это – единственный способ заставить тебя отменить приглашение этой женщины, Макдональд. Я была уверена, что это – ошибка. Я знаю, это твой метод игры – вроде как пожертвовать ферзем в шахматах. Но здесь все иначе. Мы не осмелимся на такую дерзость. Мы должны быть осторожными…

Я похлопал ее по плечу и потерся своей старой щекой о ее мягкие волосы.

– Теперь отдохни, – сказал я. – Перестань обдумывать это и волноваться. Если ты любишь меня (а я верю, что это так), то не сделаешь ли кое-что для меня?

Она выпрямилась и опасливо взглянула на меня.

– Боюсь, что нет, – таков был ответ. И это ответ девушки, пару мгновений назад утверждавшей, что посвятит мне всю жизнь и силы. – Я не могу себе представить, в чем дело. Так в чем же?

Я попросил ее лечь спать, при необходимости приняв успокоительное, чтобы обеспечить несколько часов крепкого сна.

– Спать? Сейчас? Кадуолладер Ван Гартер, как говорила бабушка Кроуиншенк…

Раздался стук в дверь. Он был слабым – словно дверь клевала раненная птица, но его было достаточно для того, чтобы взгляд Вики вновь стал бодр. Но зря – нашим посетителем оказался всего лишь бледный маленький Освальд, глаза которого покраснели от недосыпания. Он принес охапку бумаг. Он воскликнул дрожащим голосом:

– В этом доме нет убийцы! – после чего споткнулся о край ковра и добавил: – Простите.

Глава XXIII

– Освальд, ты такой странный! – заметила Вики. – Я хочу сказать, неужели ты думаешь, что убийца находится среди нас?

Он бесшумно закрыл за собой дверь, покраснел и обронил несколько бумаг. Когда он наклонился, чтобы подобрать их, я снова подумал: «До чего же он кроток – неуклюже, но при этом мягко бредет по жизни, устремив взор на звезды».

– Ну, а что еще мне думать? – наконец-то сказал он, отвечая на вопрос Вики, но обращаясь ко мне.

– Мне кажется, – ответил я, – что мистер Шарван пришел домой в то время, когда мы с Вики ставили машину в гараж. С собой он привел кого-то еще. Затем они поссорились. Спутник мистера Шарвана застрелил его и сбежал. Это кажется единственным решением и, к тому же, довольно простым.

– Да, сэр, – недоверчиво сказал Освальд. – Хотя кажется странным, что он оставил мастер-ключ на столике – он ведь перерезал телефонный провод как раз для того, чтобы задержать обращение в полицию. А ключ наоборот ускорил события. Конечно, если мы предполагаем, что все это сделал один и тот же человек.

– Да, это странно, – заметила Вики. – Но это не дает тебе оснований предполагать, что один из твоих (и наших) друзей мог быть… ох, как же ужасно это произнести!.. вовлечен в убийство. Не так ли?

Мне никогда не приходилось излишне печалиться из-за того, что Вики так и не смогла полюбить некоего молодого человека. Но когда Освальд обратился к ней: «Вики», – а затем повторил ее имя, в его голосе звучало такое отчаянное обожание, что меня захлестнула мучительная жалость к нему. Она должна была сыграть свою роль; она ее и сыграла, но играла она слишком хорошо и слишком холодно.

– Вы разрабатывали гороскоп для всех жителей дома? – спросил я, благополучно вернув его в область звезд.

– Да, сэр. Но у меня мало информации. Мои знания недостаточны. Все эти неприятности, беспокойства и бедствия должны отражаться в каждом из гороскопов. Но это не так. Я имею в виду, что не могу найти указаний на них. Звезды говорят обо всем и никогда не лгут. Как мне казалось, такая большая трагедия будет просто очевидна. Но в гороскопе Эвадны Парнхэм она едва заметна – я бы назвал ее проблемой, но не трагедией. А вот денежные перспективы у нее, судя по гороскопу, очень хорошие. И это заставляет меня думать, что я, должно быть, неправильно его составил – я случайно узнал, что сейчас она беспокоится из-за финансов. Очень беспокоится. А вот с гороскопом Пола все в порядке – у него хорошо заметны проблемы. Сейчас у него сразу три напряженных аспекта. Его Луна сходится с его Солнцем – с третьего и до двенадцатого дома, а Солнце с Марсом – с первого по третий, в то время как Меркурий сходится с Луной – с первого по четвертый дома. А Сатурн в транзите последний день – он был в противостоянии с Марсом, тогда как Уран – в противостоянии с растущим Солнцем.

– Вы все это серьезно? – спросил я для того, чтобы он не сменил тему разговора и оставался в своей епархии.

– Да, сэр. Это гороскоп нижнего уровня… Ну, не важно. Конечно, Солнце Вики растет в Уране, а Марс переходит в четвертый дом, в то время как ее полная Луна находится всего в двух градусах от Марса. Что же касается моего собственного гороскопа, то у меня Солнце все еще противостоит Нептуну, а Сатурн только что вернулся в восьмой дом. Здесь все совершенно ясно. Что же до остальных, то пока я не приму теорию о том, что трины и секстили могут нести зло… но я не приму ее – ведь такие люди как Хиндль и Лео решительно отвергают ее, даже с учетом планет в радикале…

Для меня это звучало словно абракадабра, так что я отвлекся, опомнившись лишь, когда Вики спросила, указано ли в гороскопе Тони Шарвана, что его должны убить.

– Это не тот вопрос, на который ответит гороскоп, – ответил Освальд, – и у меня нет данных ни Тони, ни мистера Ван Гартера. Я пришел как раз за тем, чтобы попросить их. У тебя ведь не нашлось времени на то, чтобы самостоятельно составить его?

– Дядя – Водолей, и поэтому он скептичен, – ответила Вики. – Его натальная карта слишком сложна для меня. Я не смотрела в нее уже несколько месяцев, настолько она меня озадачивает. Думаю, что я оставила ее в Портленде, когда была там в последний раз. Но я посмотрю.

Пока она искала, я взял со стола бумаги, и хотя я услышал, как Освальд прочищает горло и нервно дергается, я не осознавал своего faux pas[45] 45
  Оплошность (фр.)


[Закрыть] вплоть до того момента, когда Вики заговорила со своего пуфа у полок:

– Освальд, все в порядке. Дядя не умеет читать натальные карты. Мы не должны позволять кому-либо видеть чужие гороскопы без позволения самого человека, – пояснила она мне. – Вот карта Тони – по глупости я положила ее под буквой «Т». Я так и не разработала ее. Вот астрономические таблицы на этот год. Я не могу найти дядину карту.

Я вернул бумаги на стол. Все мои астрологические познания на тот момент[46] 46
  К настоящему времени я узнал ненамного больше.


[Закрыть] сводились к тому, что Луна обозначалась символом полумесяца, а Солнце – кругом с точкой в центре; Юпитер обозначается полужирной четверкой, а Марс – стрелой с кругом вместо оперения. Также в моей памяти отпечаталось представление о том, что четверть круга означает дом, а восьмушка – смерть. Вот и все мои познания в астрологии; и, поскольку меня хватало ума не погружаться в дебри астрологии, то в бумагах Освальда я обратил внимание лишь на то, что каждая страница была озаглавлена: «Данные для гороскопа».

Здесь Кадуолладер снова сделает лирическое отступление. Начиная этот рассказ я, так же, как и многие из обывателей, не ведал о том узком и каменистом пути, по которому приходится идти рассказчику детективного повествования. Мы любим тайны, дорожим ими и стремимся сохранить их до самого конца. Нам нравится издеваться над читателем и давать ему намеки. Мы тщательно трудимся, прорабатывая уловки, ухищрения, аккуратно скрывая все за масками и маскарадными костюмами. А зачем? У фокусников есть вельветовая ткань и шелковые перчатки; у спиритов есть тайные шкафы; у мистиков – тусклый свет и тихая музыка. А мы вплоть до развязки работаем лишь со словами. Если ли у нас секреты? Мы должны вести дело к громкому финалу – шепотом его не рассказать. Вытащим ли мы кролика из шляпы посредством лишь ловкости рук? Мы должны проделывать это десятки раз, причем в замедленной скорости. Ни одна высказанная нами мысль, ни одно написанное нами слово не должны привести к преждевременному решению загадки. Возможно, если бы моя книга была полностью вымышленной, а не основанной на фактах, то я мог бы почаще вводить в сюжет что-нибудь причудливое, не беспокоясь о том, что делать с ним дальше. Но факты есть факты, как бы ни банально это звучало. Прежде чем положить бумаги на стол, я успел прочесть следующую информацию:

ДАННЫЕ ДЛЯ ГОРОСКОПА

Имя – Пол Кизи

Место – Портленд, Орегон.

Широта – 46 N.

Долгота – 123 W.

Месяц – сентябрь.

День – 18.

Год – 1907.

Время: 7:50 утра.

Тихоокеанское поясное время

Местное истинное время – 7:38 утра.

Звездное время – 7:23:38

Местное среднее звездное время – 7:22:18

Время по Гринвичу – 3:50 дня.

Корректировочная дата – 22 июля, 1907

Подумав, я решил, что предоставив данные о Поле Кизи, так как они располагались в оригинале, информацию об остальных лучше дать в сжатом виде – чтобы сэкономить место, заодно сократив сведения о времени в нижней части страницы. Все равно «звездное время», «местное среднее звездное время» и даже «корректировочная дата» ни о чем не говорят мне, да и вам, наверное, тоже. Уверяю вас: они не имеют никакого отношения ни к событиям описанного дня, ни к тому, что произошло впоследствии.

Если кратко, то я прочитал, что Дорис Бейли родилась в Акроне, штат Огайо; широта – 41N, долгота – 82E. 2 ноября 1914 в 3:30 дня по центральному времени США.

Сара Т. Парнхэм, как там говорилось, родилась в Портленде, Орегон. Широта – 46N, долгота – 123W, 5 января 1888, в 11:30 ночи, согласно тихоокеанскому часовому поясу.

Хелен Бейли родилась в Коламбусе, штат Огайо,[47] 47
  Широта и долгота также не имеют значения, и я их опускаю.


[Закрыть] 23 сентября 1893 в два часа утра по центральному времени.

Эвадна Куини Парнхэм родилась в Сан-Франциско, Калифорния, 10 июня 1891 года в восемь вечера по тихоокеанскому времени.

Признаюсь, что хотя в тот момент я не знал ни точного времени, ни широты и долготы Сэтори-Бэй, но я точно знал – дело происходит в воскресенье, 16 августа 1931 года. И все же, кладя гороскопы обратно на стол, я не считал, что прочел что-либо интересное или важное.

Вики выглянула из ванной[48] 48
  Я знал, что там она уничтожает мой гороскоп.


[Закрыть] как раз вовремя, чтобы услышать восклицание Освальда:

– Тони убило новолуние в четверг! Растущая Луна образовала криминальный квадрат!