Текст книги "Кровавые грехи"

Автор книги: Кей Хупер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

Глава 6

Добравшись до управления, Сойер сразу же велел Робин ехать домой. Но у него самого была гора бумаг и много вещей, над которыми надо было подумать. Дома его никто не ждал, поэтому проработать до самой ночи и возможно даже лечь спать на диване в своем кабинете, было для него куда предпочтительней возвращения в темную квартиру, где компанию ему мог составить только телевизор.

Да, достаточно печальный выбор для взрослого мужчины. Работа или пустая квартира. Что, черт побери, ты делал все эти годы?

Это был хороший вопрос. Он только хотел бы иметь на него хороший ответ. Чем занимается мужчина, подходящий к своему четвертому десятку лет не найдя женщины, с которой хотел бы разделить свою жизнь? Он работает. И если ему повезет, у него будет работа, на которую уходит большая часть времени и сил. А если ему повезет очень сильно, его работа будет что-то значить, и он может попытаться сделать этот мир лучше.

Или хотя бы просто придать ему смысл.

Хотя сейчас, ему не так уж и везло.

В управлении было тихо – вторая смена начинала подумывать об уходе домой в полночь и все разговоры за столом и по рациям сводились к этому и планам на следующий день. Если бы он не знал, что сегодня утром в реке было найдено тело женщины, то по расслабленному поведению своих офицеров точно бы не смог об этом догадаться.

Может быть, у них есть жизни.

«Нет, – думал он. – Есть что-то еще». Что-то большее. И это доставало его, и очень сильно. Они всегда казались ему на удивление отстраненными, во всяком случае, большинство из них. Сойер думал, что это – особенность офицеров, работающих в полицейских управлениях больших городов. Ведь там слишком сильная эмоциональная вовлеченность в расследования особо жестоких убийств могла бы очень быстро привести к полному истощению, но не в маленьком городке, в котором убийства все еще были редки.

Так, по крайней мере, было раньше.

Они должны быть более взволнованны этими убийствами. Или хотя бы заинтересоваться ими.

– Шеф, может кофе?

Он посмотрел на улыбающееся и слегка недоуменное лицо Дейла Брауна и нахмурился.

– Ты был на дежурстве сегодня утром. Почему ты все еще здесь, Дейл?

– Я вышел на еще одну смену потому, что Терри необходимо было съездить к матери в больницу в Эшвилл. В этом месяце у меня не много сверхурочных часов, а ты сказал, что если мы хотим получить их – сейчас самое время. Из-за тел найденных в реке.

Он действительно говорил подобное своим людям, но когда посмотрел на стол Дейла, то не увидел на нем ничего, кроме журнала.

Дейл проследил за взглядом начальника и сказал:

– Шеф, сейчас моя очередь отвечать на телефонные звонки. И пока единственный поступивший звонок – жалоба на то, что стерео у соседей включено слишком громко.

Сойер взял стакан кофе из рук офицера.

– Проверь списки пропавших снова. В радиусе ста миль. Мне нужно знать, есть ли хоть один шанс, что эти женщины были не из Резиденции.

– Конечно, шеф, – его голос звучал почти радостно.

Почему у него нет этого сосущего чувства под ложечкой?

Но Сойер не мог критиковать людей только за то, что они не были так расстроены из-за сложившейся ситуации, как он считал необходимым. Поэтому он остановился у стола лишь для того, чтобы забрать сообщения, а затем пошел в свой кабинет.

– Том? Что ты делаешь здесь? И уберись с моего стула!

Доктор Том Мейси – судебно-медицинский эксперт округа – убрал ноги со стола и, зевая, встал со стула Сойера.

– Я почти заснул, – признался он, обходя вокруг стола и садясь на неудобный стул для посетителей.

– Поэтому сегодня утром тебя не было на месте преступления? Вчера взял двойную смену в больнице?

В его доме тоже нет никого, к кому хотелось бы возвращаться.

– Да. И это не было местом преступления, мы оба это знаем. И даже не там выбросили тело, по крайней мере, в соответствии с уликами. Она просто зацепилась за то поваленное дерево.

– Тебе следовало быть там, Том.

– Я добрался туда так быстро, как только смог. И в любом случае я не смог бы сказать тебе больше.

– Лишь то, что ты сказал мне утром? Что она умерла около недели назад?

– Да, около того, – пожал худыми плечами Мейси.

Он был высоким и достаточно худым, чтобы слышать в свой адрес различные шуточки о мертвецах, особенно учитывая должность, которую он занимал в округе.

– Определить точное время очень сложно. Ночи были холодными и горная река просто ледяная в это время года, поэтому разложение, возможно, замедлилось – это если предположить, что тело бросили в воду практически сразу после убийства. Как правило, в этой реке не много хищников, но течение очень быстрое, и, судя по тому, что я увидел, осматривая тело, многочисленные посмертные раны, могли быть получены от поваленных деревьев и полузатопленных камней, пока оно плыло по реке вниз по течению.

– Вниз по течению от Резиденции?

– Ты же знаешь, я не могу сказать этого. Ее могли выкинуть в реку в двадцати милях.

– Или же в двух?

Мейси кивнул.

– Или в двух милях.

– А это значит, что она, возможно, из Резиденции?

– Я не могу исключать такую вероятность, – ответил Том Мейси.

* * * *

Хантер кинул камешек в ее окно около десяти тридцати, и Руби легко выскользнула из окна своей спальни, чтобы присоединиться к мальчику.

– Ты рано, – прошептала она. – Мои родители пока не спят.

Не спят и продолжают спорить, но очень тихо, ведь она не должна была об этом знать. Спорят по поводу церкви.

– Они скоро лягут, – тихо сказал он в ответ. – А, кроме того, я подождал, пока они не уложат тебя.

Руби с болью вспоминала те дни, когда перед сном ей рассказывали многочисленные истории. И как мама последний раз проверяла ее перед тем, когда они с отцом ложились спать. Но девочка отогнала от себя болезненные воспоминания.

Сейчас все по-другому.

И уже давно.

Она последовала за Хантером, когда они выскользнули из ее двора и, пройдя следующие два двора, достигли привычного места для встреч – амбара за холмом на западном пастбище. Они держались достаточно далеко от церкви и от камер.

– Я не могу оставаться долго на улице, – прошептал Хантер, когда они осторожно пробирались к амбару. – Мои родители все еще проверяют, сплю ли я, но это никогда не происходит до одиннадцати тридцати.

– Зачем мы вообще встречаемся? Это опасно, Хантер.

– Коди сказал, что Брук собирается убежать отсюда, и мы должны отговорить ее.

– Убежать отсюда? Куда она пойдет? Она хочет добраться до Техаса сама? Ей всего двенадцать.

– Да, поэтому мы и должны отговорить ее.

Руби молчала до тех пор, пока они не дошли до сарая и не обнаружили, что их друзья уже на месте. Амбар мог вместить трех пони и полдюжины коров за раз, а сейчас в нем стояли лишь несколько маленьких сельскохозяйственных машин, которые не понадобятся до весны.

Пахло машинным маслом и металлом.

«Это место совсем не похоже на амбар», – решила Руби. Но она отбросила эту мысль, как делала всегда, и просто обратилась к Брук:

– Ты сошла с ума?

Напряженное выражение лица подруги было заметно даже в тусклом свете, который исходил от бойскаутского фонарика Коди.

– Руби, ты тоже одна из числа Избранных. Мы не такие как другие девочки – мы знаем, что должно произойти. Что с нами сделают. Не говори мне, что ты не боишься.

– У нас есть щиты, – Руби изо всех сил старалась сделать вид, что она не напугана.

– И как долго эти щиты будут защищать нас? У Сары был щит, и она умерла. Как много здесь было таких?

– Брук…

– Как много? Людей, которые просто ушли – или, по крайней мере, так говорит нам Отец. А людей, которые остались, но сделали это только потому, что они другие. Но они изменились.

– Мы не изменимся.

– Откуда ты можешь знать?

До того, как Руби смогла ответить, впервые заговорил Коди.

– Я знаю, что Брук не сможет добраться до Техаса без помощи, – рассудительно сказал он. – Но я знаю еще кое-что. Что бы ни ждал Отец, оно почти здесь.

В тусклом свете они все посмотрели друг на друга, и никто из них не стал притворяться, что им не страшно. Даже Руби.

* * * *

– Она не утонула? – спросил Сойер своего медицинского эксперта.

– Нет. В легких нет воды. Нет никаких признаков огнестрельного ранения, ножевой раны или ударов, нанесенных тупым предметом, которые были бы нанесены до смерти.

– А ее кости?

– То же самое, что и у Эллен Ходжес.

– Но ты не можешь сказать мне, как это произошло.

– Господи, Сойер, даже с моим неуемным воображением я не могу представить, как это могло произойти. Это невероятно. Как можно раздробить кости, не причинив вреда тканям, которые их окружают и коже? Я не знаю. И не верю, что судмедэксперт в Чапел-Хилле поймет.

– Том, от тебя чертовски мало помощи.

– Прости.

– Полагаю, ты не смог установить личность погибшей?

– Я? Нет, не смог. У нее нет татуировок, родимых пятен или других особых примет. Ее рост примерно метр семьдесят, она была скорей всего стройной, около тридцати, брюнетка. Мой отчет у тебя на столе.

Сойер открыл папку и внимательно изучил все документы, лежащие внутри.

– Ты не написал цвет глаз.

Это не был вопрос, потому что он и так знал, каким будет ответ. Знал это с точностью, от которой его начинало тошнить.

– Я не могу сказать, какими они были до смерти. Сейчас ее глаза белые.

Сойер сделал вдох и медленно выдохнул. Он положил руку себе на затылок и осознал, что этим жестом пытается унять дрожь, которую вызывает в нем нечто, находящееся за пределами его понимания.

Он не хотел, чтобы его предположения оказались верными.

– Как и у Эллен Ходжес, – сказал он.

Мейси кивнул.

– И это – еще одна вещь, не имеющая медицинского объяснения, которая сводит меня с ума. Никаких следов использования химических препаратов, никаких признаков травмы, просто нет цвета. Как и то, что произошло с костями – этого просто не может быть.

– У тебя есть какая-нибудь теория?

– О глазах? Нет. За все годы занятия медициной, я не видел ничего подобного. И надеюсь, что не увижу впредь.

– Пусть так и будет. – Сойер нахмурил брови и откинулся на стуле. – Я буду держать… странности этих смертей в секрете, но не знаю, как долго это может продолжаться. Когда все выйдет наружу…

– Когда все выйдет наружу, – перебил его Мейси, – большинство жителей поверят в то, во что веришь ты. Что эти смерти связаны с церковью. Так или иначе.

– Эллен Ходжес была одним из ее членов.

– Да. Но знаем ли мы, что эта женщина тоже была одной из них?

– Если верить им, то никто не пропадал.

– Ты не веришь этому.

– Нет. Хотя неважно, верю я этому или нет – пока ты не дашь мне что-то, какое-либо доказательство, которое свяжет эту женщину с церковью.

– Хотел бы я это сделать. Прости.

– Черт побери.

Мейси нахмурился.

– На тебя до сих пор давит семья Эллен Ходжес?

Соейр протянул руку и постучал по кипе сообщений, написанных в его блокноте.

– Из этих двенадцати сообщений, десять от ее отца. И это только за сегодня.

– Но они не приедут в Грейс?

– Я уверен, что смог отговорить его.

– А что по поводу их внучки?

– Думаю, они купились на историю церкви, – сказал он, пожав плечами. – Кинли Ходжес забрал с собой Венди и покинул церковь, Резиденцию и Грейс. Насколько я знаю, он связывался с ними, и перестал настаивать на обыске Резиденции.

– Я слегка удивлен, что судья вообще выписал тебе ордер на ее обыск.

– Потому что он – член церкви? Возможно, он сделал это именно по этой причине. Не хотел открыто показывать, что защищает церковь или Сэмюеля.

– Да, вероятно ты прав. – Мейси пожал плечами. – Это так же дает им шанс публично очистить доброе имя церкви. Ты не нашел Ходжесов или их дочь, не нашел никаких доказательств того, что Эллен была там убита, и все были более чем готовы помочь.

– О, да, – ответил Сойер. – Они были готовы помочь, даже чересчур. Как всегда.

– Знаешь, скорей всего они готовы сотрудничать, потому что им нечего скрывать.

– Верь в это, если хочешь, Том.

– Просто я не могу понять причину, – практически извиняющимся тоном произнес Мейси. – Зачем убивать этих женщин? Что церковь или Сэмюель приобретут от этого?

– Я не знаю, – прямо ответил Сойер. – И это сводит меня с ума. Потому что все мои инстинкты говорят – ответы в Резиденции. Я просто не знаю где именно их искать. И не уверен, что узнаю их, даже если найду.

* * * *

Для Сэмюеля медитация после службы была даже важней медитации до – помимо того, что он становился сосредоточенным и спокойным, ему необходимо было время, чтобы сконцентрироваться и оценить свое состояние. И, конечно же, Господь требовал от него этого самоанализа.

Всегда было сложно вспоминать детские годы, но он делал это снова и снова, потому что так хотел Бог.

Вновь переживал насилие и боль, будто это случилось только что. И всегда временная потеря памяти, которую он никак не мог преодолеть; потерянное время, за которые и произошли те ужасные вещи. Он никогда не хотел верить, что это именно он в ответе за них.

Но Бог настаивал.

Ты в ответе за то, что произошло. Ты знаешь, что ты сделал. Ты знаешь, что случилось. Ты знаешь, что ты наказал их.

От моего имени. Ты наказал их с помощью моей силы.

Ты был моим правосудием.

Ты был моим мечом.

Он принял это, потому что так сказал Господь. Но неважно сколько раз он пытался, он так и не мог вспомнить, что именно тогда случилось.

После того как Сэмюель повернулся спиной к горящему мотелю и ушел из этого ужасного места, его жизнь вступила в новую, но порой столь же мучительную фазу. Он должен был двигаться – ребенок без присмотра со стороны взрослых привлекал внимание, а уж если он будет оставаться на одном месте слишком долго, из-за этого точно возникнут проблемы. Более того, он вскоре обнаружил, что путешествие автостопом опасно, и несколько раз он с трудом смог убежать от хищных водителей грузовиков и добрых самаритян, которые интересовались, почему маленький мальчик путешествует в одиночку.

Позже он понял, что Господь, очевидно, наблюдал за ним все эти годы, но тогда он не видел ничего особо выдающегося в своей способности позаботиться о себе. Он практически всю жизнь сам заботился о себе. Если бы он зависел от матери в таких вещах как еда и одежда, то куда чаще был бы голоден и ходил в обносках.

Он продолжал двигаться.

У него не было другой цели кроме как Выживание, и оставался на одном месте лишь до того момента, как его инстинкты или какое-то событие не говорило ему: «Время уйти пришло». Деньги, которые казались целым состоянием, скоро закончились, хотя он и был очень аккуратен. Он брался за дневную работу то тут, то там, умело убеждая владельца магазина или фермера, что его мать больна, маленькому ребенку требуются подгузники, а отец оставил их одних.

Со временем он наловчился отыскивать более доверчивых, или как многие бы сказали, более сострадательных людей. И получал то, что ему требовалось, то, что было необходимо для жизни. Несмотря на то, что эта жизнь была тяжелой и одинокой.

Сэмюель переезжал с места на место. Каким-то образом ему удалось держаться в стороне от неприятностей, поэтому полиция не интересовалась им. Все дело было в самосохранении – он знал, что существовали записи о фактах незначительного воровства в то время, когда он жил с матерью. И хотя Сэмюель не был осужден (потому что они всегда поспешно покидали город), он прекрасно понимал, что эти данные всплывут, если он попадется.

Поэтому он был аккуратен. Очень аккуратен. Конечно он совершал противозаконные действия, но не жалел сил на то, чтобы замести следы.

Сэмюель тревожно поерзал на стуле, как всегда чувствуя беспокойство из-за этих неприятных воспоминаний. Было время, когда невозможно было найти порядочную работу или нельзя было пойти на воровство без риска быть пойманным. Тогда он вынужден был прибегать к использованию единственного товара, который он мог продать. Свое тело.

Те времена заставляли его душу дрожать.

И может, именно поэтому он в своих блужданиях так часто останавливался то в одной, то в другой церкви. Иногда ему предлагали еду и кров, но даже если этого и не происходило, внутри, по крайней мере, было сухо и тепло. Он находил темный угол и устраивался в нем, иногда дремал, а иногда слушал, если в церкви был пылкий священник, читающий интересную проповедь.

Однажды ему вручили Библию, и хотя его первым желанием было ее продать, он все же положил ее в свою сильно изношенную сумку. Сэмюель сам научился читать, и, в конце концов, принялся за чтение Библии.

В ней было много хорошего.

В ней было много того, что он не понимал.

Но каким-то образом, книга говорила с ним. Он читал и перечитывал ее. Он потратил много часов, думая о ней. И он начал проводить больше времени во всевозможных церквях, слушая проповеди. Наблюдая, как отвечает или не отвечает паства. Он фиксировал в уме, что действует на людей, а что нет.

Несколько лет, он и сам проповедовал в небольших церквях, на улицах и на автобусных станциях.

Он нашел Бога.

Или, если сказать точнее, Бог нашел его. Жарким июльским днем, когда ему было тринадцать лет, Господь спустился с небес и прикоснулся к нему.

И вся его жизнь изменилась.

* * * *

Он очень хорошо умел ускользать от электронных систем контроля. На самом деле, он мог ускользнуть от любого контроля, но электронная сфера удавалась ему особенно. Он называл это своей собственной технологией «Стелс». [13]13
  Технология «Стелс» – технология, позволяющая делать машины малозаметными для радиолокационных, инфракрасных, оптических и акустических средств обнаружения.


[Закрыть]Поскольку она была уникальна, и создана им.

Это было частью того, что делало его особенным.

Было легко преодолеть ограждение и попасть в Резиденцию. В конце концов, они не хотели, чтобы это место выглядело как укрепленный лагерь с вооружением и боевой техникой, обнесенный колючей проволокой. Они не хотели казаться угрожающими или даже просто неприветливыми. Внешнее впечатление должно быть мирным и спокойным.

Обычные люди – вот кем они должны быть.

Возможно, большинство из них и были такими.

Во всяком случае, они не пустили электрический ток по ограждению из кованого железа и кирпича. Они просто установили электронные датчики движения внутри, поэтому они знали, кто входит в Резиденцию.

Обычно.

Он убедился, что достаточно далеко от сторожки у ворот, чтобы охранник с инфракрасным биноклем не смог увидеть то, что обычные камеры никогда бы не засекли, и не беспокоился о том, что его заметят. Было поздно, и он почти не сомневался, что большинство обитателей Резиденции мирно спят в своих кроватях.

Задачу облегчало то, что больше не было собак, которые могли подать тревогу и были бы самыми лучшими охранниками ночью. Интересно подумали ли они об этом? Сожалеют ли? Или предполагают, что им это не нужно?

Ладно. Едва ли это его проблема, что они не способны думать как солдаты.

Именно это случается, когда любители пытаются вести войну.

Работа выполняется небрежно.

Пожав плечами, он скользнул за ограждение и попал внутрь Резиденции. Луна сегодня почти не светила, ведь полнолуние было десять дней назад, да и погода стояла пасмурная. Он не возражал. Он легко адаптировался к ночи и предпочитал темноту. Он пробирался через поле, лес и подлесок из больших, колючих кустарников, которые тоже служили некой преградой, по крайней мере для случайных нарушителей.

Достаточно неприятно, но вполне преодолимо.

За несколько минут он пробрался через лес и вышел на открытый участок на другой стороне, в центре Резиденции.

Где располагались дома.

Где находилась церковь.

В его голове была схема, определенный план и он следовал ему неукоснительно, в полной тишине двигаясь от одного дома к другому. Он исследовал каждый маленький, аккуратный коттедж, устанавливая местонахождение электронного оборудования, а затем маркировал каждый с помощью своего собственного крошечного прибора. Эксперт по электронике с трудом бы его заметил. И он не думал, что кто-нибудь из этих любителей может его увидеть.

Никто не узнает о его работе.

Он начал с внешних границ Резиденции и двигался по кругу от одного дома к другому, по направлению к самой церкви, внимательно за ней наблюдая. Но церковь оставалось тихой и спокойной. Никто не заходил и не выходил, лишь несколько огней на верхних этажах освещали два или три витражных окна.

«Есть что-то жуткое в этой тишине», – подумал он.

Не было слышно даже сверчков и лягушек, квакающих у реки. Без привычных летних звуков и без собачьего лая было… тихо.

Странно и тревожно сознавать это. Он – тот, кто наслаждается тишиной, нашел место, где тишина давила на него.

Стряхивая с себя неприятное ощущение, он продолжил свое дело, следуя расписанию. К тому моменту, как он добрался до главного здания, погасли огни даже на верхних этажах, и церковь выглядела темной и молчаливой. Это была бы мирная картина, если бы не система безопасности, отбрасывающая яркие, резкие лучи вокруг каждой двери.

Но это его не беспокоило.

Ему потребовалось более получаса, чтобы медленно обойти вокруг церкви. Сейчас он был более аккуратен, эффективен и менее склонен полагать, что имеет дело с любителями.

Потому что таковыми здесь были не все.

Он обнаружил и пометил более двадцати четырех камер и столько же датчиков движения, и к тому моменту как он достиг этой цифры, был абсолютно уверен, что к установке системы безопасности, по крайней мере, этого здания привлекались профессионалы. И они были очень, очень хороши.

Даже слишком хороши.

Но он и сам был хорош, и хотя ему потребовалось, по меньшей мере, на два часа больше, чем планировалось на обследование Резиденции, но он был уверен, что обнаружил все, что его интересовало. Не на сто процентов конечно, но достаточно, а именно это и было целью путешествия.

Он взглянул на восток на небо и заметил первые сереющие признаки рассвета, но потратил еще несколько минут, чтобы проверить некоторые из запертых дверей. Затем он установил еще несколько своих устройств и отступил к забору, уходя так же тихо и незаметно, как и пришел.

Или он так думал.

* * * *

Тесса плохо спала, и это было не удивительно. Слишком много сил она потратила, до такой степени открыв свой разум, особенно в месте, которое буквально излучало негативную энергию.

Негативная энергия в церкви.

Это – недвусмысленное предупреждение от вселенной.

Она вместе с Холлис прошлась по всему, но так и не смогла предложить федеральному агенту какое-либо приемлемое объяснение. И причина была в том, что Тесса никогда не встречалась ни с чем подобным.

– Расследования практически всегда влияют на наши способности, и чаще всего неожиданным и непредсказуемым образом, – сказала ей Холлис, которая проявила скорей смирение, нежели что-то другое. – Принимая во внимание то, что мы знаем о Сэмюеле – он возможно один из самых сильных экстрасенсов, с которыми нам приходилось сталкиваться, само собой разумеется, что энергии там… будет в избытке, если не сказать больше.

– То есть, не просто много, а более сильная?

– С негативной энергией обычно так и бывает.

Тесса нахмурился.

– Я не могу сказать, что мне нравиться это слышать.

– Никому из нас это не нравиться. Проблема большинства из нас в том, что позитивная энергия является частью наших собственных способностей. Мы не знаем почему, но именно это говорит нам наука, на которую мы вынуждены полагаться.

– Хорошие парни обладают позитивной энергией? А плохие – отрицательной?

– Странно, не так ли? Как я и сказала, мы не знаем, почему это так. Может, дело в химии наших мозгов – те же процессы, которые заставляют нас быть копами или детективами, заставляют наши способности функционировать с положительным полюсом. И какие бы химические реакции не происходили, создавая социопата, они так же рождают и экстрасенсорную энергию, которая в этих мозгах становится негативной.

– Потому что все дело в балансе.

– Это лишь теория.

– Ммм. Значит, в этом деле мои способности не будут работать так же как всегда?

– Я бы ответила: нет, особенно после твоего сегодняшнего опыта. Энергия воздействует на нас. И негативная энергия может влиять на нас действительно ужасным и мучительным способом. Говорю это исходя из горького опыта.

– Но я не смогу узнать, как изменятся мои способности – пока эти изменения не проявились?

– Да, так и есть. Хорошая новость в том, что очень редко способности меняются радикально, чаще развиваются или увеличиваются те способности или способность, которыми ты владеешь.

Тессу предупреждали об этом, но поскольку в экстрасенсорике так много нюансов, единственным учителем является опыт. В ее способностях никогда не происходили радикальные изменения до тех пор, пока она не оказалась в уборной внутри церкви, и не открыла свой разум, ожидая обычного наплыва мыслей и эмоций.

Но Тесса никак не ожидала получить реальные физические ощущения.

Ее тело до сих пор ощущало муку от тех волн боли, которые нахлынули на нее в церкви.

Не было смысла говорить себе, что все это было в ее голове. Как большинство экстрасенсов, она уже давно поняла – то, что происходит в разуме, может быть куда реальней того, что испытывают обычные пять чувств.

Она ворочалась, как ей казалось несколько часов, ее разум перебирал все, что она видела, слышала и чувствовала в том месте, все несвязные эмоции и отрывочные мысли. Всегда возвращаясь к тому финальному, странно пугающему заявлению.

Я голоден.

Кто был голоден? Голоден от чего? На первый взгляд никто не казался обделенным едой

и, кроме того, инстинкт говорил ей, что не еду жаждал тот голос, то существо. Тогда чего же?

И кто же сказал: я вижу тебя?

Друг, потенциальный союзник? Кто-то пытался сказать ей, что там есть еще один разум, способный общаться в безмолвии и тайне?

Или это наживка на крючке?

Тесса перевернула подушку, так чтобы можно было крепко ее обнять, и положила на нее голову, ощущая странное, тревожное чувство. Ей снова хотелось посмотреть через плечо, хотя каждый раз, когда она делала это, видела лишь спальню фамильного дома семьи Грей, которую освещал, оставленный в ванной свет. Это место, надо сказать, было все еще чужим для нее, но до сегодняшней ночи она не чувствовала здесь тревоги.

Это было не просто чувство, что за ней наблюдают. А скорей ощущение будто кто-то, очень легко прикасается к ее спине.

Это просто смешно. Никто не наблюдает. Никто не прикасается ко мне. Ты просто устала и тебе нужно поспать. Поэтому спи. Отдохни немного, и завтра все станет более ясно. Завтра они куда лучше смогут разобраться с тем, что же здесь происходит.

Тесса совсем не была уверена, что верит в это, потому что все в ней кричало, что во время или после ее поездки в Резиденцию, что-то стало другим, изменилось, возможно, даже она сама. И это была разница, которую она не понимала.

Это было необходимо понять, но ее мысли бесполезно ходили кругами, пока, наконец, устав Тесса не заснула.

И увидела сон.