Текст книги "Кровавые грехи"

Автор книги: Кей Хупер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)

Глава 10

– Господи, куда хуже?!

– Мы считаем, что Сэмюель – один из самых сильнейших и наиболее необыкновенных экстрасенсов из тех, кого мы только встречали. Он – крайне силен и опасен. И, вероятно, по крайней мере, один человек из его ближайшего окружения так же является очень сильным экстрасенсом. Может быть, Демарко. – Она покачала головой. – Я ничего не смогла почувствовать в нем, а для меня это крайне необычно.

В голове у Сойера роилось множество вопросов, и ему потребовалась минута, чтобы сконцентрироваться на одном из них.

– Мы считаем. Кто это – мы?

Тесса ждала этого вопроса и с готовностью ответила.

– Я работаю на гражданскую организацию, которая называется Убежище. Нас вызывают в случаях, по какой-либо причине представляющих… сложность для полицейских и федеральных агентов. Большинство из нас – лицензированные частные детективы, но у нас далеко не так много правил и ограничений, о которых следует беспокоиться во время расследований.

– Ты нарушаешь закон?

– Лично, нет. Хотя, должна признать – пока я не сталкивалась с ситуацией, которая требовала бы чего-то подобного. И это не является политикой компании – поверь, мы сотрудничаем с полицией и федеральными агентами, и те, и другие не стремились бы к совместной работе, если бы мы большую часть времени не играли по правилам.

– Большую часть времени.

Она проигнорировала его бормотание, и добавила:

– Сейчас, мы являемся частью федерального расследования деятельности Церкви Вечного Греха. И Сэмюеля.

– Я впервые слышу об этом.

Он старался говорить так, чтобы в его голосе не звучало подозрение, но судя по едва заметной улыбке на губах Тессы, его попытка не увенчалась успехом.

Черт, или же она просто читает твои мысли.

– Ты должен простить нас за это. У нас были причины полагать, что у Сэмюеля есть люди внутри местных правоохранительных органов. Вероятно, они – члены церкви. Поэтому мы не могли знать наверняка, кому можно доверять. Пока у нас не появился человек, который смог…

– Прочитать меня?

Тесса кивнула.

– Нам необходимо было убедиться. Мы не могли рисковать и довериться не тому человеку, когда на кону стоит столько жизней. Уверена, ты достаточно знаешь о культах, чтобы понимать – если под угрозой находится лидер культа, или даже он просто почувствует угрозу, последствия разрушительны.

– Кореш, [14]14
  Дэвид Кореш – американский религиозный деятель. Лидер секты «Ветвь Давидова».
  Кореш погиб в 1993 во время осады поместья агентами ФБР. По официальной версии властей, сектанты сами подожгли здание, совершив массовое самоубийство.


[Закрыть]– мрачно сказал Сойер. – Джим Джонс. [15]15
  Джеймс Уоррен «Джим» Джонс – американский проповедник, основатель религиозной организации «Народный Храм», последователи которой по официальной версии ФБР совершили в 1978 году массовое самоубийство.


[Закрыть]

Она вновь кивнула.

– Возможно, тебя это тоже беспокоит, особенно последние несколько недель. Ты вытащил тела из реки. Готова поспорить, что кроме них были еще жертвы. Жертвы, которых выловили другие, ниже по течению. Жертвы, которые умерли… неестественным способом.

– Ты говоришь, что Сэмюель убил их? Ты знаешь, что он сделал это?

– Если бы мы были абсолютно уверены, если бы у нас были доказательства, тогда сейчас мы бы не вели этот разговор. Мы уверены, что он ответственен. У нас просто нет доказательств для суда. Пока.

– И… что? Ты здесь, чтобы достать доказательства? Позволив им заполучить тебя, сделать прихожанкой церкви? – До того, как она смогла ответить, он сел прямо и сказал: – Подожди-ка минуту. Если это – твоя работа, тогда на самом деле ты не являешься вдовой Джареда. Это все прикрытие.

Она прочистила горло и в первый раз посмотрела на него с выражением неловкости.

– Джаред Грей жив и здоров. Плавает где-то около Бермудских островов, как я слышала. Сойер, мне жаль, что пришлось обмануть тебя. По крайней мере, в этом. Джаред не думал, что кто-нибудь здесь будет горевать по нему, учитывая то, что он уехал сразу после окончания школы. Несколько месяцев после аварии, в которой погибли его родители, он был во Флориде – пытался распутать их дела. И даже еще не начинал думать о том, что же сделать с той частью собственности, которая находится здесь, в Грейс.

– Ты попросила его притвориться мертвым.

– Не лично. Но, да – его попросили сделать это. И он был готов исчезнуть на несколько месяцев. Даже более того, думаю, он был по горло сыт этими правовыми вопросами и хотел убраться куда-нибудь. «Несчастный случай» под парусами было очень легко организовать.

– А свадьбу до всего этого?

– Все документы указывали на то, что свадьба была. Поэтому реальная церемония не потребовалась.

– Сплошная ложь.

– Я ненавижу эту часть работы, – ответила она мрачно. – И если бы я не считала, что помогаю, делаю что-то хорошее при помощи своих способностей, то не смогла бы притворяться кем-то другим.

Сойер глубоко вздохнул, не понимая, чувствует он злость или же облегчение.

– А какое твое настоящее имя?

– Мое имя на самом деле Грей. Тесса Грей. Одна из самых сложных вещей в работе под прикрытием – запомнить свое новое имя и фамилию. Поэтому мы стараемся избегать этого всеми силами, оставляя неизменным хотя бы имя. А в этот раз получилось так, что я смогла оставить неизменным все.

– Отличное совпадение.

– Мой босс говорит, что совпадений не бывает. Просто вселенная старается привести дела в порядок.

* * * *

Холлис Темплтон с готовностью признавала, что бездействие сводит ее с ума, поэтому считала, что вселенная так пошутила – поместив ее в маленький городок Грейс, в дом семьи Грей, где она фактически была узницей.

Она даже не могла выйти в город.

– Энергия распространяется от тебя во все стороны, – прямо сказал ей Бишоп. – Особенно теперь, когда ты начала видеть ауры. Мы не можем рисковать и позволить Сэмюелю или его людям увидеть или почувствовать тебя. Мы и так рискуем достаточно, пока ты остаешься в доме с Тессой, когда туда приходят члены церкви.

– Я знаю, знаю. Меня не было бы здесь, если бы Эллен Ходжес не сказала, что я должна. Мне просто хотелось бы, чтобы она назвала причину.

– В конечном счете, ты поймешь. Но пока причина неизвестна, ты не должна привлекать к себе внимания.

– Мне не обязано это нравиться.

– Да, я и не ожидал этого. Но пока сиди тихо.

До недавнего времени Холлис не нужно было скрывать свои способности, и так как они все еще развивались – возможность видеть ауры была самым последним приобретением – она проводила время, стараясь научиться справляться с ними, и не беспокоилась о том, как бы утаить их от других экстрасенсов.

Сейчас она жалела, что не взяла несколько уроков по развитию своего собственного щита. Сделай она это, и сейчас могла бы практиковаться, используя некоторые основные наставления, которые мог дать ей Бишоп и остальные. Но пока она была далека от умения скрывать свои способности.

Делать хоть что-то было куда лучше, чем просто ходить туда-сюда по комнате и переживать, что же делает Тесса в Резиденции. Поэтому Холлис вышла из кухни и прошла к большому столу в официальной столовой, который она сделала своим командным центром. Там стоял ее ноутбук, лежали папки, блокноты и карты, из-под которых виднелся небольшой кусочек полированной поверхности стола из красного дерева.

В другой части огромного дома был большой, завешанный книжными полками кабинет, но Холлис, как и Тесса, чувствовала неловкость, находясь в чужом доме, и предпочитала работать в светлой и менее личной столовой.

Хотя работы у нее было немного. Холлис так много раз все проверяла, что чувствовала, будто все данные впечатались в ее мозг. Смотреть на обрывки информации было все равно, что разглядывать разрозненные части мозаики – невозможно узнать, как все на самом деле должно сложиться.

Если все вообще сложится.

Несмотря на уверенность Бишопа, Холлис было сложно принять тот факт, что Преподобный Адам Дьякон Сэмюель на самом деле был организатором, стоящим за одним из самых ужасных и жестоких серийных убийц, которые когда-либо буйствовали на американской земле. Казалось невозможным, по крайней мере, в нормальном мире, что священник намеренно спускает с цепи дьявольского, жадного зверя и направляет его калечить и убивать невиновных.

Или что еще хуже, лично охотится и практически кормит этого монстра жертвами.

Как может человек после подобных деяний вернуться в церковь и проповедовать своей пастве о любви Господа Бога?

– Это – секта, – вслух напомнила она себе, чувствуя необходимость услышать какой-нибудь звук громче того, что производил телевизор на кухне, настроенный на новости канала MSNBC. – Он создал себе культ. Культ силы, не религии. Все дело в контроле. Посмотри, что он делает с женщинами-прихожанками. Может, ему нужна энергия или ему просто нравится манипулировать ими. Контролировать их. Он получает энергию, наслаждение, и удовлетворение от осознания того, что он – главный среди мужчин в приходе. Что он может… доставить удовольствие женщинам способом, который подвластен только ему. И… мерзость, – добавила она невольно.

Холлис лишь недавно начала обучение уголовному профилированию, но все то, что она успела узнать, говорило ей – ищи модель поведения, своего рода логику личности, находящейся за пределами общепринятых норм. То, что помогло бы найти нечто логичное в том, что кажется абсурдным.

Кажется.

Всегда есть логика, даже если речь идет об извращенном разуме.

Извращенный и непостижимый разум, по крайней мере, для Холлис. Она почти хотела, чтобы Дани была здесь. Ведь насколько она знала, Дани – единственный человек, кто имел непосредственный опыт взаимодействия, по крайней мере, с некоторыми аспектами этого извращенного разума. И более того, она была, вероятно, единственным человеком, который причинил ему вред экстрасенсорным способом.

Но здесь-то и таилась опасность.

Кроме всего прочего Дани была тем, кого Сэмюель с легкостью мог узнать, и она в отличие от Холлис представляла реальную и смертельную угрозу для него. Он был бы не рад видеть Холлис, но Дани могла разрушить его – и эта угроза могла толкнуть его за грань.

– Позвони мне, – сказала Дани Бишопу. – Если дойдет до этого. Если я потребуюсь тебе там. Позвони. А пока, я буду практиковаться.

– А как Марк? – спросил Бишоп, ссылаясь на мужчину, с которым у нее складывались особые отношения.

– Марк понимает, насколько высоки ставки. И он знает, как мне хочется, чтобы все закончилось раз и навсегда. Позвони мне, Бишоп. Если я буду нужна тебе.

Холлис надеялась, что Дани им не потребуется. Насколько выдающимися не были бы ее способности, Дани не встречалась с Сэмюелем лицом к лицу, не направляла свою силу непосредственно против его. То, что она сделала в Вентуре, было самозащитой, а не атакой.

Встреча с ним здесь была бы… чем-то совершенно другим.

Чем-то смертельным.

– Он перезаряжается, – вслух произнесла Холлис, посмотрев на детализированный набросок церкви, который Сара смогла начертить для них. Она сосредоточилась на планировке третьего этажа и на анфиладе личных комнат Сэмюеля в задней части здания. – Он контролирует. Убивает. Почему он убивает? Потому что может? Потому что хочет? Потому что должен? Почему…

Физическая реакция всегда была одинаковой – все волоски на ее теле вставали, будто комнату наполняла электрическая энергия, по ее коже пробегали мурашки, будто кто-то открыл окно в зимнюю стужу. Она чувствовала дрожь страха, ощущала, что некоторые двери не предназначены для того, чтобы быть открытыми живыми. По крайней мере, без ужасной расплаты.

Холлис медленно подняла глаза.

Женщина была молодой, симпатичной, с длинными светлыми волосами, выражение ее лица было несчастным.

Вероятно, потому что она была мертва.

Но она выглядела живой, будто стояла перед ней из плоти и крови – у Холлис было тревожное чувство, что если она перегнется через стол и коснется духа, то женщина может и на ощупь оказаться как живая. У Холлис всегда было такое ощущение и, возможно будет до тех пор, пока она не проверит.

– Я сказала тебе искать ее в воде. Почему ты не слушала? – ее голос был тихим, обеспокоенным.

Холлис проигнорировала вопрос и задала свой собственный.

– Кто ты?

– Андреа.

– Андреа, а дальше?

– Ты должна поискать ее в воде.

– Искать в воде кого? – возразила Холлис, пытаясь на этот раз получить хоть частицу важной информации, на которой она смогла бы сосредоточиться.

– Руби.

– Руби в воде сейчас?

– Я сказала тебе.

– Ты говорила мне более трех месяцев назад.

На лице Андреа появилась неуверенность.

– Три месяца…

– Три месяца назад и в другом городе. В другом штате. Я видела тебя в Вентуре, штат Джорджия. На месте убийства. Сейчас мы в Северной Каролине. Ты знаешь, какое сегодня число? Знаешь, где ты?

Легкий смешок сорвался с ее губ.

– Думаю, я в аду.

– Андреа, когда ты умерла?

– Ты пока не знаешь обо мне, – сказала она странным, автоматическим тоном, будто повторяя вслух заученную фразу.

– Ты говорила это раньше. В Вентуре.

– В самом деле?

– Да. Когда ты умерла?

– Раньше.

– Андреа…

– Это моя вина. То, что он делает. Я должна была заставить его понять. Я должна была… Он настолько сильно все исказил, и все это моя вина.

– В чем твоя вина? – вопрос Холлис был более настойчивым, потому что она видела, как Андреа исчезает, теряет энергию и материю, и она понимала – связь сохранится еще только на несколько секунд.

Но Андреа покачала головой.

– Пожалуйста, поищи ее в воде. Помоги Руби.

Холлис сделала быстрый вздох.

– Если она уже в воде, тогда я не смогу помочь ей.

– Ты можешь. Ты должна. Все вы должны. – Исчезал даже ее голос и последние слова звучали уже из пустоты. – Тебе нужна ее помощь, чтобы остановить его.

Холлис уставилась в пустое пространство по ту сторону стола, смутно осознавая, что в комнате вновь нормальная температура, и электричество в воздухе больше не потрескивает. Она вытащила линованный блокнот из-под одной из карт и сделала несколько быстрых пометок, записывая все сказанное, пока все еще было свежо в ее памяти.

Затем, ощущая ноющую тревогу, Холлис нашла среди папок нужную и вытащила из нее список имен, который предоставила им Сара. Члены Церкви Вечного Греха.

Одной из целей Сары в церкви было составить этот список и собрать базовую информацию о каждом, при этом она должна была постараться определить, кто из последователей является активным или латентным экстрасенсом. Сара ставила галочку возле каждого возможного латентного экстрасенса и рисовала звездочку, если ощутила особую силу или способность в человеке.

Было два десятка галочек, и это – необычайно высокий процент потенциальных экстрасенсорных способностей для такой маленькой общины. Возле некоторых имен стояли вопросительные знаки. Но было всего четыре имени со звездой. Холлис медленно провела пальцем вниз по списку и почти достигла конца, когда обнаружила искомое.

Руби Кемпбелл. Рядом с именем была галочка. И три звезды.

Ей было двенадцать лет.

* * * *

– Мне не хочется прерывать твои раздумья, – сказала Тесса, – но у нас действительно на это нет времени.

Сойер почувствовал, как его брови поднимаются, когда он посмотрел на нее.

– О, прости, что мне нужна минутка или две, чтобы все это осмыслить.

Она потратила последние десять минут или около того, рассказывая ему об Особом Отделе, с концепцией которого ему было нелегко смириться.

– Мне действительно жаль. Я знаю все это слишком – Убежище, ООП, наши мысли по поводу Сэмюеля и его церкви. У тебя есть полное право чувствовать себя потрясенным. Ты также имеешь полное право не доверять мне, и не мне упрекать тебя в этом. Но боюсь, мне надо знать сейчас – сделала ли я ошибку, доверившись тебе.

– Ха, это не было санкционировано?

– Не совсем так. Детективы на задании все время принимают самостоятельные решения, и одно из них – стоит ли довериться местным правоохранительным органам и когда. Никто не будет критиковать меня за принятие такого решения. Но мне надо знать, было ли оно правильным.

Спустя минуту он сказал:

– Честно говоря, я даже не знаю, что чувствую по поводу всего этого, Тесса. Но скажи я, что мне неприятно слышать о чьих-то еще подозрениях в адрес Сэмюеля и церкви, я соврал бы.

– Неплохо.

– Да? – Он не хотел, что бы его вновь упрекнули в том, что он слишком погрузился в размышления, но ничего не мог с собой поделать. – Если Сэмюель хотя бы наполовину такой, как ты сказала, тогда я слегка сомневаюсь в моем собственном контроле, в моих… Как ты это назвала? Щиты? В моей способности не позволить ему ощутить мои мысли. Я не знаю, смогу ли сохранить твой секрет.

– Просто, находясь рядом с ним, старайся сосредоточиться на своих собственных подозрениях. Для него они не секрет, и это вполне может отбить у него желание копаться глубже.

– Копаться? В моем разуме? Господи!

– Ну, если тебе станет легче, мы не уверены, что он способен делать это. Копаться, я имею в виду.

– Мне не становится легче.

– Прости, но послушай, мы все в одной лодке, так или иначе. Мы не знаем, насколько он силен. А что еще хуже, мы не знаем наверняка, какими способностями он обладает. Он – телепат? Может он предвидит будущее? Вероятно, он эмпат? Каков его диапазон? Каковы его пределы? Он может… высасывать энергию из других источником, даже из людей, чтобы зарядить себя, но может ли он направлять ее? Сделать ее оружием? Или он обнаружил какой-то другой способ убивать с помощью разума?

– Господи, – повторил Сойер.

Она кивнула.

– Пугающе, верно? Закон не запрещает то, кем он является и то, что он умеет. Он не использует нож, огнестрельное оружие, удавку, или бейсбольную биту. Насколько мы можем судить, ему не нужно находиться рядом с жертвами. Ему определенно не надо прикасаться к ним. И все же, каким-то образом, он убивает их. Он крадет всю их жизненную энергию способом, который должно быть, невообразимо ужасный и. болезненный

– Почему? Почему он убивает?

– Я не знаю. Но считаю, что он не остановится. Думаю, под угрозой каждый его последователь.

– В Резиденции живет около сотни прихожан.

– Да.

– Люди, которые практически поклоняются ему.

– Не обманывай себя – они действительно поклоняются ему. Он потратил много времени и израсходовал огромное количество энергии, чтобы добиться этого.

– Тогда почему, черт побери, ему этого недостаточно? Чего еще желать – он и так является Богом для своих последователей?

– Может… хочет стать Богом для всего мира.

Сойер глубоко вздохнул и медленно выдохнул.

– Я очень, очень надеюсь, что ты ошибаешься.

– Я и сама надеюсь на это. Но если посмотришь в учебниках определение лидера культа, то поймешь – он идеально подходит. А для лидера культа всегда, в конечном счете, дело во власти. В контроле над своими последователями. И в способности убедить их, что только он один может вести их к… миру, или к раю, или к некой версии Утопии, Земли Обетованной, да все равно к чему, лишь бы они верили. Пока я не слышала его проповедей, но мне говорили, что он может ловко переходить от «Бог любит Вас» к «Те, кто не понимают, постараются уничтожить Нас».

– Мне говорили то же самое, хотя лично я слышал только версию «Бог любит Вас».

– А ты видел его воздействие на женщин-прихожан?

– Видел. Это жутко. Что бы он с ними не делал… если это и не преступление, то определенно грех перед Богом.

– Это хуже греха.

Она рассказала ему их теорию. Хотя это в значительной степени подтверждало его собственные подозрения, тем не менее, Сойер почувствовал тошноту.

– Черт побери! Значит, он убивает некоторых из них и регулярно… питается другими? Питается сексуальным удовольствием женщин?

– Мы так думаем.

– Чтобы получить энергию?

Тесса кивнула.

– Зачем ему столько энергии?

– Мы не знаем. Может, потому что он много тратит, чтобы контролировать свою паству. Может, запасается… на всякий случай.

– Какой случай?

– Если он параноик, а лидеры культов по большей части ими являются, он должен бояться, что кто-то постарается остановить его. По его мнению, это была бы завершающая битва. Апокалипсис. Армагеддон. Он, возможно, старается укрепить свою власть, силу способностей для этого последнего противостояния с тем, кто попытается атаковать его. Большинство культов рано или поздно разрушаются, и практически всегда потому, что лидер не смог удержать контроль.

– Если он использует так много энергии, даже если только запасает ее, не скажется ли это на его разуме?

– Вероятно. И мы практически уверены, его разум был извращен еще до того, как он стал проповедником. Мы не можем знать, что происходит в его голове, но уверена – это что-то очень плохое.

– Может, его собственные амбиции разрушат его, – сказал Сойер. – Не надо быть доктором, чтобы знать – человеческое тело не предназначено для того, чтобы удерживать слишком много электрической энергии. Что бы ни происходило внутри него, рано или поздно, он взорвется.

* * * *

Утренние медитации всегда были самыми сложными для Сэмюеля, по крайней мере, в эти дни. Он думал, причиной этому было отсутствие возможности зарядиться с утра энергией, но также он знал, что это было частью плана Господа.

Чтобы он оставался покорным.

В это утром, однако, ему пришлось разбираться с маленькой проблемой – Брук – бедное дитя поверило, что может избежать планов, которые были на нее у Бога. Хоть он и был расстроен ее потерей, ее энергия определенно сделала его утреннюю медитацию легче, чем обычно.

Поэтому было не так сложно еще раз погрузиться в свои воспоминания, вновь оживить детство. Медленное, нерешительное принятие Бога в свою жизнь. До тех пор, пока…

В тот невыносимо жаркий июльский день, когда ему было всего тринадцать лет, Господь спустился и коснулся его.

Это случилось посреди нигде – в какой-то сельской местности, где коровы превосходили численностью людей. Во время летней проповеди под шатром, которую вел старый священник – худой, небритый, со жгучими глазами мужчина по имени Мэдокс. Он давно отделился от основного религиозного течения, но чувствовал необходимость проповедовать свою радикальную версию слова Божьего всем, кто слушал.

Днем ранее Сэмюель намеревался пройти мимо этого жалкого подобия города, но листовка, висевшая на столбе электропередачи, привлекла его внимание, и от нечего делать он решил остаться на службу. Он знал, что женщины города часто приносят печенье и пироги, а порой и запеканки, превращая событие в своего рода семейный пикник.

В таких изолированных местах было немного развлечений, и хороший проповедник мог внести оживление в унылый субботний день. А если он действительно был хорош, люди возвращались в воскресенье, возможно даже в большем количестве, выбирая его, как временную альтернативу их более традиционным церквям.

Поэтому Сэмюель послонялся по городу, заработав несколько долларов, убравшись в паре магазинов в центре, и потратив время. Затем поймал попутную машину до большого пастбища, где был установлен старый шатер, края которого из-за жары были подняты и закреплены наверху.

Внутри находилось несколько дюжин складных стульев и скамеек, неровно стоящих на поле с остатками недавно скошенной травы. Кто-то потрудился убрать удобрение, которое покрывало землю под шатром, но удушливый запах коров все равно висел в горячем воздухе.

Мэдокс раздавал плохо напечатанные «программки», которые состояли из единственного листа дешевой бумаги, небрежно свернутого и заполненного маленькими, расплывчатыми буквами. Которые составляли приблизительный текст его проповеди. По крайней мере, ее основные факты. Она была написана не слишком грамотно, зато наполнена пылкой верой.

Сэмюель уселся на шаткий стул сзади. Он обрадовался, увидев, что здесь есть цыпленок и две мясные запеканки, но был огорчен отсутствием печенья. Он слушал, как Мэдокс медленно выдает тираду, направленную против правительственных чиновников и государственных религий. По его словам никто кроме него самого не имел Ответа.

Один лишь Мэдокс обладал им.

Ответ, на который он осторожно намекал, но так и не дал. Только праведники могут услышать ответ, уверял он их.

«Он хороший актер», – думал Сэмюель. Две дюжины жителей города, которые пришли послушать, обмахивали себя программкой, кивали и, время от времени, выкрикивали «аминь», чтобы поддержать представление.

Где-то вдалеке стали раздаваться раскаты грома, они становились все ближе, и горячий ветер начал продувать шатер насквозь.

Сэмюель увидел, что несколько людей смотрят на часы и начинают беспокоиться и обратил внимание на то, что и Мэдокс заметил это. Слова старика стали скакать и запинаться – так он торопился закончить свою проповедь. Он достиг крайне важного ритуала – передача блюд для пожертвований, которые представляли собой, как заметил Сэмюель, старые корзинки.

Но даже, несмотря на приближающийся ураган и на то, что его зрители становились все нетерпеливее, Мэдокс спросил, хочет ли кто-нибудь выйти вперед и рассказать свою историю.

Сэмюелю не нужно было оглядываться, чтобы понять – никто из зрителей не проявил интереса. Было слишком жарко и никому не хотелось тратить лишнюю энергию. Кроме того, пришло время уходить, так как приближался ураган.

Позже он понял, что это Бог заставил его встать и пройти вперед, где взад-вперед ходил Мэдокс. Бог заставил его повернуться к аудитории, которая состояла из потных, обезумевших лиц. И голос Господа громко вырвался из горла тринадцатилетнего мальчишки со всей пылкостью, которой обладал Мэдокс, и всей властностью, которая у него отсутствовала.

– Бог любит вас!

Несколько стульев покачнулись, когда люди, занимавшие их, подпрыгнули от удивления.

– Бог любит вас и хочет, чтобы вы были счастливы. Господь желает, чтобы вы наслаждались жизнью во всех ее проявлениях! Бог послал Своего сына, чтобы Он умер за вас, за ваши грехи, чтобы вы никогда не боялись наказания. Бог выбрал вас – всех Его детей, чтобы услышать Правду.

Уголком глаз Сэмюель видел, что Мэдокс не слишком рад тому, что лишился всеобщего внимания. Но ему было все равно, что чувствует старик, ведь сам он наслаждался. Глядя на потные лица, на которых появился интерес, а на некоторых и удивление, Сэмюель чувствовал силу, которая наполняла его и приводила в трепет.

Они слушали его. Они верили в то, что он говорит. Они верили, что он – особенный.

Сэмюель поднял руки, призывая Бога подтвердить истинность его слов и наполнить людей этой правдой, и…

И в него будто врезался товарный поезд.

Сэмюель открыл глаза и обнаружил, что лежит на земле и ему очень неудобно. Над ним кругом склонились бледные, потные лица, большинство из которых выражали беспокойство, но так же, изумленно осознал он, на них была и примесь благоговения.

– Сын, ты в порядке? – Среди обеспокоенных людей появился Мэдокс. На его лице было задумчивое выражение.

При помощи нескольких человек, Сэмюель встал на ноги. И вместо того, чтобы ответить на вопрос, он уставился на одного из мужчин, помогавшего ему подняться.

– Вы потеряете вашу ферму, – сказал он.

Мужчина с изумлением посмотрел на Сэмюеля, его лицо побледнело.

– Что?

– В следующем году. Лучше подготовиться, если не хотите, чтобы ваша семья голодала.

– Сынок… – начал Мэдокс.

Но Сэмюель уже смотрел на другое лицо, на этот раз более молодое и менее измученное заботами.

– Она обманывает вас, как вы и думали. Но не она настоящий Иуда. Поговорите с вашим лучшим другом. Это в его постели она была.

Мужчина развернулся и пошел прочь – к тому моменту, как он достиг выхода из шатра, он почти бежал.

Сэмюель повернул голову и увидел лицо женщины и снова, не понимая, откуда пришло знание, сказал:

– Сходите к доктору. Что-то не так с ребенком, который в вашем чреве.

Женщина судорожно вздохнула, ее руки поднялись к лицу, а затем прикрыли слегка округлившийся живот. Она попятилась и, уронив один из стульев на своем пути, устремилась к выходу.

Мэдокс положил руку на плечо Сэмюеля и на мгновение сжал его. Сильно. Обращаясь к перешептывающейся толпе, он произнес:

– Возвращайтесь завтра. Приходите и услышите больше того, что этот особенный молодой человек должен сказать вам. Приходите завтра и приводите ваших друзей.

Когда люди направились к выходам, Мэдокс кивнул худой, смуглой девочке, которая была, вероятно, на несколько лет старше Сэмюеля. До сих пор он не замечал ее. Она молчаливо взяла одну из корзин для подаяний и, двигаясь среди уходящих людей, начала собирать купюры, среди которых попадались даже десятки и двадцатки.

– Сынок, нам с тобой надо поговорить, – произнес Мэдокс, как только они остались одни.

– Что случилось? – спросил Сэмюель.

Мэдокс указал на землю.

Сэмюель опустил взгляд, с удивлением обнаружив островок почерневшей земли и выгоревшей травы в форме песочных часов. Именно там, где он стоял.

– Я не понимаю.

Мэдокс указал рукой вверх.

Над их головами в нескольких футах от центра шатра в ткани виднелась идеально круглая дыра. Она была шесть или восемь дюймов в диаметре, а ее края почернели.

– Настолько горячая, что даже пожар не начался, – сказал ему Мэдокс. – Просто ударила прямо через шатер. Потом через тебя и ушла в землю.

– Что?

– Молния, сынок. – Мэдокс усмехнулся, обнажая большие желтые зубы. – Тебя коснулся Господь.

Сэмюель обдумывал сказанное в течение минуты, отрешенно наблюдая, как возвращается девочка с корзиной наличных. Он не чувствовал себя другим, может быть только… более сильным. И воздух вокруг него казался чище, не таким тяжелым и гнетущим.

– И что мне теперь делать? – спросил он, желая услышать ответ старика.

Мэдокс вновь усмехнулся.

– Ты пойдешь со мной и Рут. Это Рут – моя дочь.

Сэмюель минуту смотрел на нее, отсутствующе кивнул, а затем вновь посмотрел на Мэдокса.

– Зачем мне идти с вами?

– Потому что мы собираемся организовать нашу собственную церковь, сынок. Я обладаю знанием дела, а ты, тебя ведь коснулся Бог? Коснулся и даровал тебе дар Видения. – Он протянул руку и вновь положил ладонь на плечо Сэмюеля. – Ты ведь знаешь, что теперь мы следуем одной тропой, верно?

Сэмюель внимательно изучал это усмехающееся лицо, жадный блеск в этих пылающих глазах, и лениво размышлял, знает ли Мэдокс, что его тропа закончится в крови и агонии.

Но этого не важно.

На этой тропе им оставалось, по крайней мере, несколько лет.

– И когда мы начнем? – спросил он.

* * * *

Сэмюель окончательно не вышел из своего медитативного транса, когда это особое воспоминание исчезло из его мыслей. Другие воспоминания замелькали, как страницы книги, потревоженные ветром. Страницы, демонстрирующие другие шатры и маленькие церкви, которые были всего лишь временным обиталищем, медленно ведущим к большим, лучшим церквям. Пока, наконец, не появилась церковь в Лос-Анджелесе, где все на самом деле начало складываться.

Его проповеди становились сильней, влиятельней.

Он сам становился сильней и влиятельней.

Господь показал ему путь, по которому он должен идти.

Он обдумывал это, повторял в своих мыслях, как делал всегда, пока наконец не почувствовал, что готов.

А сейчас он устал, слишком устал, чтобы делать то, что должен.

Но у него не было выбора, потому что она была здесь. Она была здесь, и ему необходимо было дотянуться до нее. Необходимо коснуться ее разума и понять, является ли она одной из немногих Избранных.