Текст книги "Песня для любимой"

Автор книги: Кетрин Распберри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

7

Взгляд Кэрол, казалось, утонул в черно-коричневой глубине чашки с кофе, заказанного ею в промежутке между двумя горько-сладкими каплями воспоминаний. Девушка ушла в себя, не замечая, что пауза в разговоре затянулась, и неизвестно, что терзало ее в этот момент – сожаление о том, что все позади? Мысли о том, что было бы, если бы…?

Но Мадлен не зря получала зарплату в газете. Она не была бы журналисткой, если бы позволила своей собеседнице оборвать разговор.

– И что было дальше? – вкрадчиво поинтересовалась она. – Неужели он бросил тебя, соблазнив?

– Нет, что ты, – вздрогнула Кэрол. Ей и в голову не могло прийти, что Майка можно представить в роли коварного соблазнителя, погубителя девичьих душ. – Это был не конец наших отношений. А только начало их нового витка. Длинного витка, самого лучшего в моей жизни.

Джим-Джей лукаво прищурился и незаметно подмигнул Кэрол. Это можно было расценить и как дружескую подначку и как фразу «Поздравляю. Я рад за тебя. Ведь ты этого хотела?» Остальные ограничились дежурными приветствиями.

Сегодня любой, кто кинул бы взгляд в сторону Кэрол и Майка, сказал бы, что они – влюбленная пара, которую объединяют самые теплые и близкие отношения. Даже когда они оказывались на разных концах помещения, между ними словно протягивалась сверкающая нить. Их взгляды то и дело обращались в сторону друг друга, глаза сияли, лица светились, а губы непроизвольно шевелились, словно готовясь произнести слова любви или слиться в поцелуе.

Они с огромным трудом заставляли себя вспомнить о том, что не одни в репетиционном зале, что на сцене рядом с ними – другие музыканты, а в партере сидит несколько любопытных зрителей, пришедших посмотреть, как группа готовится к очередному концерту.

– Майк, ты топчешься по шнурам, и у тебя штекер из гитары выпал, куда ты смотришь! – проворчал Донован Микс, новый звукооператор. Он уже занял свое место за пультом и нетерпеливо играл регуляторами-«ползунками».

– А ты, Дон, выведи меня посильнее, а бас, наоборот, приглуши, – встрял Джим-Джей. – Я себя в прошлый раз абсолютно не слышал, только билловские «бум-бум-бум».

– Как это – бас приглуши? – возмутился Билли. – Петерсон, ты что говоришь? Я что, зря тут стою? Может, вам вообще не нужен басист? Я могу и не играть. Все равно меня не будет слышно.

Билли обиженно надул губы, продолжая бубнить себе под нос:

– Бас приглуши… Ничего себе – бас приглуши!

– Ребят, мы сегодня играть-то будем? – не выдержал Кит и пробежал пальцами по клавишам, наигрывая гаммы. – Билли, брось ворчать, тебя слышно лучше всех.

– Да, действительно, – встрепенулся Майк, с трудом отрывая взгляд от Кэрол. – Хватит препираться, давайте репетировать.

– Начнем с «Танцуй со мной, малышка»? – предложил Джим-Джей.

Майкл поморщился. Он не слишком любил эту песню, доставшуюся им по наследству от предыдущей группы, зато народ ее любил. Ее заказывали на каждой местной вечеринке, а потому, хочешь не хочешь, забывать ее не стоило:

 
Танцуй со мной, малышка,
И будет все о'кей!
Я – кошка, а ты – мышка,
Но все же, будь смелей!
Скорей из норки тихой
Ты выйди на танцпол,
И мы с тобою лихо станцуем рок-н-ролл!
 

Майк взял гитару, подошел к микрофону и после того, как отзвучали аккорды вступления, начал:

 
Танцуй со мной, малышка,
И будет все о'кей!
Ты – кошка, а я – мышка…
 

– Я – кошка! – громко поправил Донован.

Майк сбился, остановился и непонимающе уставился на Дона:

– Что? Ты – кошка?

– Да не я – кошка, тьфу, то есть не «Ты – кошка», а «Я – кошка». «Я – кошка, а ты – мышка», понял?

– А я что спел?

– Ты спел, что она – кошка. Кэрол фыркнула.

Майк помотал головой, пытаясь собраться с мыслями.

– Да, извините, я что-то отвлекся. Давайте еще раз.

 
Танцуй со мной, малышка,
И будет все о'кей!
Я – кошка, а ты – мышка…
 

– Нет, ну я не могу так играть! Дон, кончай издеваться! – Билли остановился и смотрел на звукооператора самым укоризненным взглядом, на который только был способен.

– Что тебе не так? – Дон Микс не любил, когда с ним спорили.

– Я! Себя! Не слышу! – свистящим шепотом произнес разъяренный Билл, подошел к пульту и резким движением вывел громкость своего инструмента на максимальную отметку.

– Зато все остальные тебя прекрасно слышат, – пожал плечами Микс, так же резко возвращая «ползунок» в прежнее положение. – Ты скоро уже вокал заглушишь. Повернись к тому динамику – будешь слышать. Еще у кого-нибудь есть вопросы, пока вы снова не начали играть?

– Лично я считаю, что эту вещь надо играть в два раза быстрее, – заявил Кит. – Этот ритм для рок-н-ролла уже устарел и скорее тянет на медленный танец. Я бы ее сыграл вот так… – Он наиграл пару музыкальных фраз.

– А что, можно попробовать, – согласился Майк, опять отвлекаясь от Кэрол, с которой обменивался ласковыми взглядами во время вынужденной паузы. – Звучит интересно.

Джим-Джей и злой на Дона Билли только молча кивнули.

Кэрол сегодня пропускала мимо ушей и перепалку товарищей, и все остальное – все ее мысли были заняты только воспоминаниями о субботней ночи – их с Майком первой ночи. Ее глаза то и дело затуманивались, а сердечко екало, когда перед мысленным взором вставали сцены их нежности и любви.

Но тут ей пришлось сосредоточиться, потому что Майк спросил ее:

– А ты, Кэри, что об этом думаешь? Справишься?

– Попробую, – кивнула она.

Сегодня девушке казалось, что ей по плечу любая задача, ведь Кэрол не ходила – летала, нет – парила над миром, и она даже пожалела, что выбрала в свое время барабаны, а не арфу или, скажем, флейту. Было ощущение, что, вдохновленная любовью, она стоит на пороге гениальности и из-под ее пальцев вот-вот польется волшебная музыка.

– Тогда попробуй в таком ритме… – Джим-Джей настучал ритм пальцами на деке своей гитары.

Кэрол кивнула и, сосредоточенно закусив губу, взяла палочки наизготовку:

 
Танцуй со мной, малышка…
 

Но песня снова рассыпалась, едва начавшись. Кит, который должен был вступить с первым тактом припева, поделился своими наблюдениями:

– Кэрол, ты не успеваешь. Первые пару тактов играешь как надо, а потом сползаешь на старый ритм. Поэтому все и сбились. Мы же договорились – в два раза быстрее.

– Но я не могу быстрее, – расстроено призналась она. – Я стараюсь… Но не успеваю.

– Давайте попробуем еще раз, – миролюбиво предложил Джим-Джей.

Они попробовали. Безрезультатно.

– Наверное, у меня просто слабые руки, – опустив голову, вздохнула Кэрол. – Ничего не получается! – И тут же спохватилась: – Но у меня получится! Честное слово, получится! Я возьму у отца в гараже гантели и позанимаюсь! Я буду больше репетировать! Я смогу!

Она опустилась с небес на землю, и это было так досадно! Да еще этот новый звукооператор смотрит мимо нее так, словно вообще считает, что девчонке здесь не место и она попала сюда лишь благодаря связи с лидером группы.

В одном из кресел партера ерзала миловидная блондиночка в оранжевом платье, недовольно морща хорошенький носик.

– Ну и скучища эта репетиция! – поделилась она со своим молодым человеком. – Я-то думала, как здорово, что Кит нас пригласил, все равно, что на концерте побываем. А они по сто раз начинают играть одно и то же, бросают, препираются, по полчаса крутят какие-то ручки на каком-то ящике, разговаривают непонятно! Еще ни одной песни не спели.

– Милая, это кухня, – устало объяснил ее собеседник. – Когда шили твое чудесное платье, оно тоже было сначала бесформенным куском ткани, утыканной булавками, с торчащими нитками, и портнихи, наверное, пока его шили, обсуждали, какие у них никчемные мужья. А может, даже перессорились из-за того, кто у кого ножницы спер. Зато результат великолепен…

Между тем репетиция продолжалась.

– Ладно, играйте пока в прежнем ритме, – мрачно предложил Микс.

– Честно говоря, я бы предпочел сейчас сыграть совсем другую песню, – возразил Майк. – В позапрошлый раз я показал вам свою новую мелодию, и мы ее разучили. Все ее помнят?

Джим-Джей кивнул и уточнил:

– Это та, что пока без слов?

– У нее уже есть слова, – возразил Майк. – Я написал их вчера вечером. Вы играйте. Я спою.

Он отложил гитару, снял со стойки микрофон и кивнул Кэрол, давая понять, что готов.

Выведенная из состояния душевного равновесия своей неудачей, Кэрол невесело кивнула в ответ. Она с тяжелым сердцем дала привычный отсчет к началу новой песни, ритмично ударяя одной барабанной палочкой о другую. Майк, стоя спиной к залу и глядя прямо в лицо Кэрол, покачал головою в такт мелодии и волнующе низким, проникновенным голосом запел:

 
Только ты
заставляешь сердце биться сильней.
Знаешь, ты —
это смысл всей жизни моей…
Милая,
лишь для тебя я пою —
Я люблю,
я люблю,
я люблю…
 

Кэрол продолжала играть, боясь поверить своим ушам. Майк посвятил эту песню ей? Он написал ее после того, как они вчера нежно простились и она поехала домой к родителям? Кэри боялась ответить на откровенный взгляд любимого, понимая, что от полноты чувств, переполняющих их обоих, может сбиться с ритма, а ей так не хотелось испортить эту чудесную песню!

 
Без тебя
нет веселья, рассвета, весны и огня.
Без тебя
я – ничто.
Так скажи мне, что любишь меня!
Милая,
заклинаю тебя всей любовью земной —
Будь со мной,
будь со мной,
будь со мной!
 

И пусть он спел это при всех, пусть все вокруг смотрят на них и понимают, что это – разговор двух влюбленных… Радость и нежность пересиливали смущение. Кэрол чувствовала себя так, словно Майк при всех скинул бретели платья с ее плеч и выставил обнаженными их чувства, но готова была простить ему это за то счастье, которое он ей доставил. Господи, Майк написал для нее песню!

Она была так растроганна, что по щекам ее потекли слезы.

Кэрол была так расстроена, что по щекам ее потекли слезы. И надо же было так разбередить душу! В последние пару лет Кэрол казалось, что она уже успокоилась на этот счет и перестала испытывать боль, вспоминая Майка.

– Так это же чудесно! – воскликнула Мадлен. – Эта песня сегодня – во всех хит-парадах, она льется изо всех радиоприемников, звучит на всех музыкальных каналах, ее раскупают на дисках и кассетах миллионными тиражами – и, оказывается, она посвящена тебе! Ну и ну!

Мадлен была в восторге. Сенсация обеспечена! Вот это подарок судьбы! Она уже предвкушала, с каким лицом выслушает ее рассказ их главный редактор, а потом публикацию из их газеты перепечатают для журнала «Роллинг стоун» и для всех центральных изданий…

Надо же, вот так зайти в кафе перекусить, случайно встретить старую знакомую и узнать тайну создания популярной песни – разве фортуна может улыбнуться журналисту еще слаще?

– Ну и что ты ревешь, глупая? – поинтересовалась она у Кэрол. – Тебе надо гордиться, что сам Майкл Стрейнджерс…

–  Это было началом конца, – вздохнула Кэрол. – Началом конца.

– Что именно? – не поняла Мадлен. – То, что он посвятил тебе песню?

– Нет. То, что я не смогла сыграть так, как они хотели.

– Неужели он охладел к тебе из-за такого пустяка? – удивилась Мадлен.

– Нет. Как раз наоборот. Он был готов принять меня любой. Он был готов простить мне любую ошибку. Я всегда могла рассчитывать на его помощь и понимание. На протяжении тех нескольких лет, что мы встречались, Майк всегда был моей поддержкой и опорой… Все было слишком идеально, чтобы быть правдой.

– Так в чем же дело? – недоумевала Мадлен.

– Во мне, – вздохнула Кэрол. – Я не могла, не имела права сломать ему жизнь.

– Кэрол, еще раз, со второй цифры – и!.. Стоп-стоп-стоп! Плохо. Смазано. Еще раз… Нет, не то! Не «трам-па-па-па-пам», а «Трррам-та-па-па-па-пам», поняла? Еще раз…

Донован Микс, который после ухода Билли из группы сам взялся за бас-гитару, почти довел Кэрол до слез, пытаясь выжать из нее невозможное.

– Твой уровень игры тянет группу назад, понимаешь? – орал он в тот раз, когда они двое пришли в репетиционный зал раньше остальных и, к ужасу Кэрол, оказались тет-а-тет.

Неизвестно, где болтался в это время Джим-Джей, а Майк так точно задержался на работе. После окончания колледжа Майк подрабатывал в магазине музыкальных инструментов, а по вечерам все так же играл в «Пляшущем еноте». Не желая разрушать сложившийся коллектив, мистер Шадоуз специально для них сделал исключение из правила, гласящего, что в группе колледжа должны играть только студенты.

Итак, Майк все еще был на работе. В результате за Кэрол некому было вступиться, и Донован выплеснул на нее целый ушат издевок.

– Неправда! – пыталась защищаться Кэрол. – Ребятам нравится, как я стучу!

– Да, нравится, – зло хмыкнул Дон. – Они просто подыгрывают тебе, потому что считают себя твоими друзьями. Заметила? Каждый раз, когда ты не можешь сыграть сложнее, четче, быстрее, они просто вздыхают и упрощают под тебя партию барабанов. Ты играешь на уровне дворовой команды, а ведь и у Петерсона, и у Стрейнджерса громадный потенциал. Они могли бы стать профессионалами!

– А ты? – не осталась в долгу Кэрол. – Себя ты тоже считаешь профессионалом с большим будущим?

– А я ни на что не претендую, – отрезан Дон. – Я неплохой звуковик и, когда вы наконец найдете нового бас-гитариста, снова с удовольствием сяду за пульт. Никогда не считал себя музыкантом, и если бы Билли не ушел из-за своего вздорного нрава, то я по сей день с удовольствием играл бы на басу исключительно у себя в гараже.

– Билли ушел, потому что ты его выжил, – возмутилась Кэрол. – До твоего появления у ребят были и споры, и ссоры, но они всегда мирно разрешались. Ни одно недоразумение не перерастало в конфликт! Все произошло из-за того, что ты всегда, в любой ситуации был против Билли и доводил разногласия до уровня междоусобицы!

– Да? И зачем, по-твоему, мне это было нужно? – прищурился Донован.

– Просто тебе хотелось занять место бас-гитариста, что бы ты там ни говорил о своей скромности и нежелании играть. Все твои смелые заявления идут оттого, что ты прекрасно знаешь: Майк не ищет другого басиста! Он не хочет вводить новых людей в коллектив, потому что ты выживал всех новичков, которые здесь появлялись, на первой же репетиции! Ты просто клещ, и ему давно бы надо избавиться от тебя как от источника заразы! Кит ушел тоже из-за тебя!

– Да? А зачем бы это мне выживать клавишника? – ехидно ухмыльнулся Микс. – На это у тебя тоже найдется ответ?

– Да, найдется! Ты прекрасно знал, что до тебя звук делал Кит. Ты просто избавлялся от всех возможных конкурентов! Поэтому ты так целенаправленно внушал ребятам, что клавишник в группе не нужен и надо переходить к классической схеме рок-н-ролльного квартета – ритм, соло, бас и барабаны. Но они тебя не слушали, и тогда Кит ушел сам, насытившись сполна твоими выпадами в его адрес!

Слова Кэрол были продиктованы отнюдь не гневом, вызванным критикой Донована Микса в ее адрес. Она и правда видела, как он по паучьи плетет интриги и постепенно разваливает группу. Если бы не покладистый нрав Майка и Джим-Джея, которые предпочитали сводить любой конфликт на нет – хотя в случае с Билли и Китом они и потерпели фиаско! – Микса давно следовало прогнать из группы и жить спокойно…

– Да что ты понимаешь, девчонка! – злобно выкрикнул Донован, разъяренный тем, что она попала в самую точку, раскрывая суть его грязных козней. – Оттого, что ты наплела про меня всяческую чушь, сама ты не станешь белой и пушистой! Ты – бездарность, поняла? Слышишь – самая настоящая бездарность!

– Не смей орать на нее, Микс, – послышался со стороны кулис ледяной голос Майка. Юноша вышел из комнаты за сценой и остановился рядом с ударной установкой. – Никогда не смей повышать голос на Кэрол. И, между прочим, она права – проще один раз выгнать тебя, чем раз за разом терять друзей и членов группы.

– Ну, давай, давай, Стрейнджерс, защищай свою подружку. – Микс грязно выругался. – Ты просто подкаблучник! Ради этой никчемной безрукой девицы ты готов группу развалить? Флаг тебе в руки. Еще придешь ко мне прощения просить, да поздно будет. Счастливо оставаться, голубки!

Донован скинул с плеча ремень бас-гитары и отшвырнул инструмент в сторону, после чего с грохотом спрыгнул со сцены и протопал, стуча каблуками, через весь зал к выходу.

Майк сжал кулаки так, что кожа на костяшках побелела. Видно было, что желание догнать и избить обидчика любимой боролось в нем с воспитанностью и привычкой решать конфликты мирным путем.

– Просить прощения мне надо у остальных, – сквозь зубы проговорил он. – За то, что сразу тебя не вытолкал в три шеи.

– Да, Стрейнджерс, у меня великолепная идея! – Донован развернулся в дверях и ухмыльнулся. – Дарю ее тебе совершенно бесплатно! В качестве бонуса. Набери новый состав из смазливых телок. Басистка – блондиночка, клавишница – брюнеточка… Пусть они будут бестолковые и играть не умеют, зато будешь в столь милом твоему сердцу женском обществе!

Майк скрежетнул зубами, подхватил наперевес брошенную Доном гитару, в два прыжка пересек сцену и помчался через зал, занося над головой свою дубину. Кэрол испуганно взвизгнула, но Донован проворно выскочил в коридор и захлопнул за собой дверь.

Майк развернулся и поплелся обратно, волоча за собой инструмент, так и не ставший оружием расправы.

– Ну, ничего, Микс, – тихо прошипел он. – Ты мне еще за все ответишь.

– Ну, что ты, маленькая? Ну, перестань. Стоит ли так расстраиваться из-за какого-то придурка, – приговаривал Майк, ласково гладя Кэрол по волосам. – Забудь все, что он тебе наговорил, Микс просто ходячая злоба. Он еще и не то может сморозить.

Всю дорогу до дома Майка Кэрол переживала подробности разговора с Донованом Миксом и растравила себя настолько, что, едва добравшись до комнаты любимого, рухнула на кровать и расплакалась.

– Но ведь это правда, – рыдала Кэрол. – Я бездарность. Я ничего не умею, я не барабанщица, а черт знает что. Я действительно по уровню отстаю от вас всех, хотя и очень стараюсь. Пока мы играли что-то легкое, я справлялась, а теперь вы с Джим-Джеем выросли на голову и шагнули вперед, а я так и осталась топтаться на месте!

– Перестань. Ты у меня – самая лучшая. И самая любимая, – как мог, утешал Майк. – Мы без тебя – никуда.

– Мы теперь никуда без бас-гитариста, – шмыгнула носом Кэрол. – Не забывай, мы остались втроем, а ведь на носу концерт на вечеринке, посвященной вручению дипломов. А у меня, между прочим, на носу выпускные экзамены. Скоро у меня совсем не останется времени на репетиции.

– Меня больше огорчает, что у тебя остается так мало времени на наши встречи, – возразил Майк. – Мы стали так редко видеться, что я на работе думаю только о тебе. Сегодня покупатель спросил меня, какой фирмы понравившаяся ему гитара, а я вместо «Кремона» сказал «Кэролин».

– А он что? – улыбнулась Кэрол.

– Удивился, почему гитара неизвестной фирмы стоит так дорого. А я долго пытался его убедить, что это известная марка гитар и что Каролина – это город в Италии, где жили всемирно известные мастера, пока не понял, что оговорился.

Они дружно рассмеялись, а потом слились в поцелуе. От слез Кэрол не осталось и следа.

– Ты моя самая драгоценная гитара, – прошептал Майк, трепетно проводя ладонью по округлому изгибу упругого бедра Кэрол, гладкой впадине ее стройной талии, мягкому полушарию ее левой груди…

Кэрол сладко потянулась, вверяя тело рукам любимого.

Как они любили эти драгоценные часы, когда, вырвавшись из круговерти привычных дел, могли улучить время и заняться любовью, наслаждаясь взаимными ласками и шепча друг другу тысячи нежных слов, какие только могли подобрать, чтобы выразить хотя бы микронную частичку своего огромного чувства…

О, если бы это могло длиться вечно! Если бы им не надо было из своего уютного гнездышка возвращаться в шумный и суетный мир, гордо неся под глазами тени бессонной ночи – молчаливые свидетельства их взаимного притяжения и неистовой страсти…

Но наступало утро, они целовали друг друга на прощание, прятали разгоряченные тела под скафандрами одежды и бежали каждый по своим делам. И это тоже было к лучшему. Иначе Майк не написал бы свои самые лучшие песни, посвященные любимой, а она не удивляла бы его при каждой встрече заново своей естественной красотой, душевным теплом и искренностью чувств, раз за разом становясь его музой. Единственной и неповторимой.

За четыре года их знакомства Кэрол неуловимо изменилась, но это были не те перемены, которые Майк так боялся заметить в ней с течением времени. Она не стала ни циничной, ни расчетливой, не растеряла обаяния неиспорченности и не научилась фальши.

Она осталась романтиком, но рассталась с наивными иллюзиями; нелепые мечты уступили место надежде на лучший исход. Но минуты слабости бывали у Кэрол, как у каждого живого человека, и жестокие слова Донована Микса открыли дверцу сомнениям, которые и без того давно стучались в ее душу.

– И все-таки, милый, скажи мне честно, – продолжила она прерванный разговор, как только они отдышались после вспышки взаимного желания и растянулись рядышком на влажных от пота простынях. – Что ты думаешь о моих способностях?

– Ты самая лучшая из женщин, – незамедлительно ответил Майк. – Самая ласковая, нежная, самая лучшая любовница, и мне никогда ни с кем не было так хорошо, как с тобой. Тем более, что я уже четыре года ни на кого больше и не гляжу, кроме как на тебя.

– Майк, солнышко, – она тихо рассмеялась и шутливо потерлась носиком о его плечо. – Спасибо, конечно, но я не об этом.

– Да? А о чем еще ты думаешь в такую минуту? Неужели о бейсболе? – шутливо приподнял брови Майк. – Говорят, что это мужская прерогатива, но у нас ведь теперь равноправие полов…

Кэрол фыркнула.

– Тебе смешно… А ведь я уже давно думаю о том, о чем сказал мне сегодня Дон. Поэтому я и спрашиваю тебя: Майк, скажи мне честно, у меня есть музыкальные способности? Я хорошая барабанщица? У меня есть будущее в этом направлении? И вообще, мне стоит продолжать этим заниматься?

– Милая… – Майк повернулся на бок, оперся на локоть и внимательно посмотрел в глаза Кэрол. – Сначала спроси себя: публика тебя принимает? Ответ: «Да». Мы с Джим-Джеем рады твоему присутствию в группе? Да. А теперь скажи мне – ты любишь играть? Тебе нравится быть участником нашей группы? Ты с радостью приходишь на репетиции? И концерты?

– Да, – ответила Кэрол на все вопросы Майка. – Люблю – нет, просто обожаю играть, люблю все, что с этим связано, правда, я до сих пор так волнуюсь, когда выхожу на сцену…

– Мы с тобой много раз говорили о том, что это нормально, – кивнул Майк. – Волнение должно быть. Но волнение не должно быть заметно. Мне кажется, ты это давно преодолела. И если тебе нравится это делать, а людям нравится, как ты это делаешь, то назови мне хоть одну причину, по которой ты должна это бросить?

– Ох, Майк… Ты всегда умеешь утешить меня. – Кэрол ласково прижалась к его плечу. – Просто я боюсь, что ты понапрасну теряешь из-за меня время.

– Это еще что за мысли? – возмутился Майк. – С чего ты взяла, родная?

– Но ведь ты не уезжаешь только из-за меня. Ты давно мог бы делать карьеру и, может, сейчас уже был бы звездой…

– Кэри, но ведь мы же договорились, что я остаюсь в Сайленсити до тех пор, пока ты не закончишь учебу. Мы уедем отсюда вместе и вместе пойдем по этому пути.

– А если у меня не получится? – жалобно спросила Кэрол. – Если у меня и правда нет таланта?

– А разве в этом случае ты не поедешь со мной? – нахмурился Майк. – Ведь ты можешь заниматься чем-то другим. У тебя есть профессия – то есть почти есть. Скоро ты окончишь колледж, будешь дипломированным менеджером в сфере культуры, и если не станешь музыкантом, то станешь директором нашей группы.

– Милый, конечно же, я поеду с тобой, чтобы ни случилось! – горячо поклялась Кэрол. – Хотя, конечно, мне хотелось бы выходить с вами на сцену, а не бегать и проверять, выполнила ли принимающая сторона свои обязательства по контракту… Но что будет, то будет.

– И не мучай себя понапрасну! – Майк обнял невесту и притянул ее к себе. – Все будет хорошо. Скоро ты сдашь экзамены и получишь диплом, мы поженимся и поедем завоевывать мир. У меня уже есть кое-какие зацепки…

– Да? – встрепенулась Кэрол. – Расскажешь?

– Нет, пока не скажу. Сглазить боюсь, – улыбнулся Майк. – Лучше расскажи мне, какой бы ты хотела видеть нашу свадьбу.

Кэрол улыбнулась и бросила взгляд на колечко, блестящее на ее пальце, – подарок Майка на ее двадцать первый день рождения. Знаменующий ее совершеннолетие и их помолвку.

«Поеду с тобой, что бы ни случилось… Что бы ни случилось», – эхом отозвалась в ее голове собственная фраза, оставив после себя след горечи. Кто мог знать, что все обернется именно так?

Даже теперь, несколько лет спустя, Кэрол помнила этот разговор в мельчайших деталях. Помнила взгляд Майка, помнила выражение его лица, тон, которым была произнесена каждая фраза… То решение, которое она приняла потом, было поступком во имя любимого и на благо любимого, но понял ли это Майк?

Годы спустя Кэрол вспоминала его глаза в тот вечер, когда клялась ехать за ним на край света, что бы ни случилось, и ее начинало мучить тягостное сомнение. Неужели он воспринял то, что последовало вскоре за этим, как предательство?