Текст книги "Знак судьбы"

Автор книги: Кэтрин Куксон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

Но, Боже мой! Мысли Мэтью вернулись к настоящему. Дональд сейчас сказал, что собирается сделать предложение Констанции. И она будет жить здесь. Нет, этого он не вынесет. Мэтью полюбил Констанцию в тот самый момент, когда при первой их встрече она предложила Дональду поесть земляники. Да, он точно знал, это случилось именно тогда. А еще Мэтью понимал: его любовь – безнадежна, потому что считал Констанцию гораздо выше его по положению. И она, как принцесса из дворца, была настолько недосягаема для него, что Мэтью даже ни разу не подумал о том, чтобы жениться на девушке. Он вообще был уверен, что никогда не женится. Мэтью часто мучил кашель, и было бы нечестно жениться с таким здоровьем. Никто не говорил, что у него чахотка. Но со временем он стал все больше и больше уставать, причем до такой степени, что понимал – если бы не Дональд, сильный как две лошади, ферма пришла бы в упадок. А Дональд гордился своей силой. Выполнив работу, он никогда не отказывался от дополнительной. Брат вечно вкалывал за двоих, и Мэтью был ему очень благодарен. Но сейчас, глядя на смуглое лицо Дональда, привлекательность которого подчеркивалась редкой улыбкой, он почувствовал к нему необычайную ненависть. Мэтью закашлялся, да так сильно, что покрылся испариной.

– Только не говори, что это моя новость вызвала у тебя такой кашель. – Дональд подошел к брату сзади и похлопал его по спине. – На, съешь ложку меда. – Он протянул Мэтью банку с медом, но тот отрицательно покачал головой. Когда дыхание брата восстановилось, Дональд спросил: – Ну, так что ты скажешь?

Сглотнув подступивший к горлу комок, Мэтью пробормотал:

– А ты… не подумал, будет ли ей хорошо здесь, я имею в виду в этом доме?

– В этом доме? А чем он плох? Не хуже того, в котором она живет сейчас.

– Да… но он совсем другой.

– Что значит другой? Комнат много, есть чердак, а природа даже лучше.

Мэтью снова покачал головой. Ну разве мог он сказать: "Наш дом старый, холодный и пустой, в нем нет портьер, всяких безделушек, нет даже такой мебели, как в коттедже"? Конечно, Мэтью понимал, что дом у них хороший, и не одна из фермерских дочек с радостью пожелала бы стать в нем хозяйкой. Но Констанция не фермерская дочь, и хотя выросла в атмосфере, созданной мисс Бригмор, то есть в атмосфере любви к знаниям, она все равно леди. Они все там леди, несмотря на бедность. И потом, их беднота была относительной. Мэтью знал, что доход девушек составлял двести фунтов в год, а это для него и тысяч таких, как он, скорее казалось богатством, чем бедностью.

– А я думал, что ты хочешь жениться на Барбаре, – промолвил Мэтью.

– Барбара! Боже мой, да ни за что! Никогда! Барбара хорошая девушка, не спорю, у нее есть голова на плечах, но они с Констанцией совершенно не похожи, как день и ночь. Я иногда вообще удивляюсь, что они сестры. Нет, только не Барбара. – Дональд подошел к окну и остановился, глядя во двор. Выводок уток, переваливаясь, направлялся к пруду. Дональд оглядел конюшню, амбар, сарай, стену загона для скота, к которой примыкала сыроварня. Он представил себе Констанцию в сыроварне. Работа здесь будет для нее развлечением, конечно, она не сможет управляться так же быстро, как те, кто вырос на ферме, но это не имеет значения. Ей и не придется много работать, потому что всю тяжелую работу будет выполнять, как обычно, мать. Но Констанция преобразит дом, а главное, внесет в его собственную жизнь радость и веселье. Дональд редко позволял себе смеяться, но ему нравились смех и веселье других, а Констанция – большая хохотушка. Она омолодит всю атмосферу дома. У них ведь довольно мрачное жилище, и Дональд признавался себе, что сам в значительной степени способствовал созданию этой гнетущей атмосферы. Она исходила из его нутра, и он никак не мог от этого избавиться. Дональд не помнил себя другим, даже до того, как испытал потрясение, узнав на ярмарке тайну своего рождения. Но как только женится на Констанции и она появится здесь, он станет другим.

Дональд подумал с тоской, что будь она незаконнорожденной девочкой, замужество могло бы дать ему имя, законное имя. Он сам не мог объяснить себе это чувство, но оно касалось его будущего ребенка. Дональд знал, что когда он родится, то отношение к нему будет совсем другим. Более того, Дональд намеревался дать своим детям имя, которое по праву должно было принадлежать ему. Первого сына он назовет Мэтью, потому что Мэтью ему нравился (Дональд не употребил слово "любовь"), и добавит еще к нему имя Моллен. Мэтью Моллен Радлет. А со временем фамилия Радлет постепенно исчезнет, и его детей будут знать как Молленов. А если они родятся с такими же прядями, как у него, тем лучше.

Лишь одна мысль беспокоила Дональда: как старик отнесется к его желанию жениться на Констанции? Он знал, что Томас любит его, ведь он внес определенную остроту в его жизнь. Без его еженедельных визитов старик наверняка тяготился бы своей скучной жизнью, поскольку ум его совсем завял. А вот тело, напротив, было бодрым, без сомнения благодаря стараниям этой старой вороны, которая не только вела себя так, будто она хозяйка в доме, но и во всех смыслах действительно ею была. Дональд нисколько не сомневался в реакции мисс Бригмор на его намерение жениться на Констанции, потому что ей не захочется терять ни Констанцию, ни ежегодные сто фунтов, который уйдут вместе с ней.

У него и у самого имелись планы на те деньги, что Констанция принесет с собой. С такими средствами он сможет много чего улучшить на ферме. Да, много чего.

Когда Дональд отвернулся от окна, Мэтью в кухне уже не было. Он сжал тонкие губы и отогнал прочь раздражение, которое у него вызвал вид пустого помещения. Можно было понять, почему Мэтью без энтузиазма воспринял новость о его женитьбе. Брат болен и будет болеть, пока не умрет. Дональд передернул плечами – ему не хотелось думать о смерти брата. Ведь чахотка может протекать много лет, и при хорошем уходе у Мэтью есть шанс дожить лет до тридцати.

Дональд торопливо вышел из кухни, ему уже пора было уходить, а надо еще переодеться. Сегодня он должен выглядеть великолепно, как настоящий Моллен.

Глава 2

Мисс Бригмор поставила тарелку с овсяной кашей, стакан горячего молока и сахарницу на один край подноса, чашку, блюдце и серебряный кофейник – на другой, а в центре подноса разместила тарелку горячих тостов с маслом. Подняв поднос с кухонного стола, она посмотрела на Барбару, которая, как обычно, сама готовила себе завтрак, и спросила:

– Ты не знаешь, она плакала ночью?

– По-моему, она восприняла это гораздо спокойнее, чем я ожидала.

– Не скажи. Она ведь часто прикрывает своим смехом истинные мысли.

Вскинув брови, мисс Бригмор подошла к двери, которую Мэри распахнула для нее, и подумала, что она лучше Барбары разбирается в том, что творится в голове ее сестры. На самом деле мисс Бригмор прекрасно была осведомлена о том, что творится в голове и у той, и у другой. Сестры бы удивились, знай они, как много их потаенных мыслей известно гувернантке.

Мисс Бригмор медленно поднялась по узкой лестнице, повернулась спиной к двери спальни и, толкнув ее, вошла в комнату. Затем подошла к кровати, на которой спал Томас Моллен.

– Просыпайтесь! Просыпайтесь! – В ее голосе прозвучали веселые нотки. – Я принесла вам завтрак.

– Что?! Ох, да. – Томас медленно сел на постели, и когда мисс Бригмор поставила ему на колени поднос, надул щеки и медленно выпустил воздух через сжатые губы. – Похоже, сегодня прекрасное утро.

– Просто замечательное… Я думаю, вам надо погулять.

– Ох, Анна, – Томас махнул рукой в ее сторону. – Эти твои прогулки, ты меня загуляешь до смерти.

– Вот если не будете гулять, то точно почувствуете приближение смерти.

Томас посмотрел в окно.

– Сегодня воскресенье.

– Да, воскресенье, – подтвердила Анна.

У каждого из них было свое отношение к воскресеньям. Томас ждал каждого выходного дня, а Анна ненавидела их, потому что именно по воскресеньям из-за холмов приходил этот выскочка и вел себя как хозяин. Как говорится, посади свинью за стол, она и ноги на стол.

Анна не любила Дональда Радлета еще с тех самых пор, когда он был мальчишкой. А теперь, уже к взрослому, ее неприязнь порой переходила в ненависть. И Анна, которая была способна объяснить себе чувства любого другого человека, не могла дать разумного объяснения своему собственному отношению к родному сыну Томаса. Нет, это была не ревность, потому что если бы сыном Томаса был Мэтью, то она, возможно, даже смогла бы полюбить его. А в Дональде Анна видела только самодовольного, упрямого, нахального выскочку, который даже заявлял о своих правах на дом, поскольку являлся незаконнорожденным сыном хозяина.

Однако, наверное, следовало признаться самой себе, что она испытывала к Дональду и ревность. Хотя Томас никогда открыто и не говорил об этом, Анна догадывалась, что ему не просто нравился Дональд, а, как ни странно, он даже гордился им. Этого Анна не могла понять. Не получая все эти годы ни единой весточки от Дика, Томас стал думать о нем как о мертвом и перенес свои отцовские чувства на этого бастарда. Как ни крути, а Дональд Рад-лет все же был бастардом. И Анна не ругала себя за то, что называет его так, потому что, по ее мнению, именно это слово больше всего подходило к нему. Да если бы не трагедия, которая десять лет назад обрушилась на особняк и его обитателей, Дональда Радлета и за ворота не пустили бы, не то чтобы в дом. Хотя, вероятно, Томаса и забавляла настойчивость мальчишки, который наблюдал за домом со скалы, он никогда бы официально не признал своим сыном ни его, ни какого-то другого из своих многочисленных незаконнорожденных отпрысков.

– Как Констанция? – поинтересовался Томас.

– Я ее сегодня еще не видела, но Барбара говорит, что ночь прошла спокойно, во всяком случае, она не слышала, чтобы Констанция плакала.

– Она расстроилась.

– Да, и, по-моему, довольно серьезно. Просто подло было с его стороны так часто бывать здесь, если в то же время он собирался обручиться с другой.

– Как и многие мужчины, он, похоже, попытался погнаться за двумя зайцами. Если бы обстоятельства не изменились, я уверен, он выбрал бы Констанцию. Но какой мужчина, окажись он в положении Хедли, стал бы жениться на женщине с приданым в сто фунтов в год? Сейчас Хедли попали почти в такую же ситуацию, в какой я сам оказался десять лет назад. Вроде бы я должен был бы радоваться, но нет, побывав в этой шкуре, я никому такого не пожелаю.

– Но он не имел права ухаживать за ней.

– А он и не ухаживал, просто в течение многих лет приезжал в гости.

– Вы не видели того, что видела я.

Томас взял Анну за руку и, глядя ей в лицо, ласково произнес:

– Никто не видит того, что видишь ты, Анна. Я говорил тебе, что ты чудесная женщина?

– Ешьте ваш завтрак. – Анна быстро заморгала глазами.

– Анна.

– Что? – Она выпрямилась, глядя на Томаса.

– Я должен был жениться на тебе.

Оба молчали, глядя друг другу в глаза, а потом Анна бросила небрежным тоном:

– Да, должны были, но не женились.

– Если бы у нас был ребенок, я точно бы женился.

– Жаль, что его нет, не так ли?

– Да, конечно, но ты не можешь сказать, что я не старался, правда? – Томас закончил эту фразу уже почти шепотом. Анна шутливо шлепнула его по руке.

– Ешьте ваш завтрак, тосты и кофе остынут. И не валяйтесь долго, поднимайтесь, мы пойдем на прогулку в поля.

– Ох, да не тем мы занимаемся.

Анна подошла к двери, распахнула ее и повторила:

– Мы пойдем на прогулку в поля. – Закрывая за собой дверь, она услышала смех Томаса.

Прежде чем пересечь узкую лестничную площадку и войти в противоположную дверь, Анна остановилась и задумалась. Мужчины жестокие, все мужчины жестокие. И Томас жестокий. Он бы женился на ней, если бы у них был ребенок. Господи, как же ей хотелось, чтобы он женился на ней. Как же ей хотелось иметь ребенка. Очень хотелось. И хотя время рожать для нее уже почти прошло, желание все равно не пропало. Время от времени Анна успокаивала себя тем, что когда Барбара и Констанция выйдут замуж, у них появятся дети, которым потребуется ее забота. Она не допускала мысли о том, что замужество может отдалить их.

Томас не наградил ее ребенком, и Анна знала, что в этом нет его вины – доказательство тому каждое воскресенье появлялось в коттедже. Но за эти последние десять лет он мог бы понять, что она заботилась о нем лучше, чем заботилась бы любая жена. Этим самым она испортила свою репутацию в графстве, однако для Анны это не имело значения. Ей было наплевать на общественное мнение. Или не наплевать? Да, сейчас она гордо держала голову, но будь она миссис Моллен, для этого не понадобилось бы предпринимать усилий.

И вот теперь от предательства другого мужчины страдает ее любимая Констанция. Уилл Хедли начал обхаживать Констанцию, когда ей исполнилось шестнадцать лет, именно обхаживать, другого слова и не подберешь. А до этого он играл с ней, дразнил, но в последний год его поведение резко изменилось. Уилл стал ухаживать за Констанцией. И что же она получила вчера, когда так ждала его визита? Написанное прекрасным слогом письмо, в котором сообщалось, что он уехал в Лондон, где вскоре будет объявлено о его помолвке с мисс Кэтрин Фриман. Он благодарил ее за счастливые дни, проведенные вместе, обещал, что никогда не забудет ни эти дни, ни ее саму.

Когда Констанция прочитала письмо, радостное выражение лица, не покидавшее ее даже во сне, исчезло. Ее словно молния поразила, но Констанция не расплакалась. Сложив письмо, она уже хотела сунуть его назад в конверт, но передумала.

– Анна. – Теперь Констанция называла мисс Бригмор Анной. – Прочитайте это письмо.

Прочитав письмо, Анна тоже поразилась, но внешне сумела остаться спокойной.

– Я очень разочаровалась в мистере Хедли. – Она взяла Констанцию за руку и посмотрела ей в глаза. – Такое случается, но ты должна уметь держать себя в руках. Если хочется плакать, плачь, но только по ночам, а днем держись как ни в чем не бывало. Тебе всего семнадцать, и до замужества с тобой может произойти еще нечто в этом духе.

Констанция уставилась на Анну.

– Никогда! – воскликнула она совсем не свойственным ей тоном. – Со мной такого больше никогда не случится!

– Ладно, посмотрим, посмотрим, – попыталась как-то сгладить ее вспышку Анна. И вот сейчас она пересекла лестничную площадку и тихонько открыла дверь в спальню Констанции. Стучать Анна не стала, просто вошла, как это могла бы позволить себе мать. – Ох, дорогая, ты уже встала.

Было совершенно ясно, что Констанция уже давно поднялась с постели. Она полностью оделась и заканчивала приводить себя в порядок, сидя перед небольшим туалетным столиком. Глянув в зеркало на мисс Бригмор, Констанция продолжила укладывать в узел свои каштановые волосы. Она не заговорила, как обычно, первой, не отпустила никаких замечаний по поводу погоды и прочих обыденных вещей.

Анна подошла к Констанции и разгладила на ее кружевном воротнике несуществующие складки.

– Ты хорошо спала, дорогая?

Констанция продолжала смотреть на нее в зеркало и, обращаясь к отражению Анны, промолвила спокойным тоном:

– Вы хотели бы услышать "да", правда, Анна? Что ж, я не могу вам этого сказать, потому что спала плохо. – Резко повернувшись и схватив Анну за руки, Констанция прошептала: – Как вы думаете, Анна, я когда-нибудь выйду замуж?

– Конечно, выйдешь, дитя мое, конечно, выйдешь. – Анна высвободила одну руку и ласково погладила Констанцию по слегка подкрашенной щеке. Однако ее брови в изумлении взлетели вверх, когда та резко отстранила голову и передразнила:

– "Конечно, выйдешь, конечно, выйдешь!" Конечно, не выйду! Где здесь мужчины, которые могли бы попросить моей руки? Кого вы знаете? Будем смотреть правде в глаза, Анна, Уилл был моим единственным шансом.

– Не говори глупости, дитя мое.

– Это вовсе не глупости, и не пытайтесь утешать и обманывать меня, Анна. Я уже не ребенок. Уилл заставил меня поверить… ох, вы не знаете… да, впрочем, какое это имеет значение. Вы всегда говорите, что в жизни много сложностей и надо быть готовой к ним. Но… – голова Констанции внезапно поникла, – …я не хочу сталкиваться с ними… не хочу смириться, как Барбара, я… я не такая, как Барбара. – Она снова схватила Анну за руки. – Анна, я хочу иметь собственный дом, хочу… хочу выйти замуж. Вы понимаете это? Я хочу выйти замуж.

Мисс Бригмор с жалостью вгляделась в мягкие карие глаза Констанции. Она говорит, что хочет выйти замуж, и спрашивает, понимает ли она ее. Ох, как же хорошо она ее понимает! Она могла бы написать тома о тех физических муках, которые ей пришлось переносить, и не только в последние годы, а в период от двадцати до тридцати. Она даже пристрастилась к книгам о жизни святых и мучеников в надежде найти в них какой-то способ облегчения плотских желаний.

Констанция отвернулась и понуро промолвила:

– Ох, вы действительно меня не понимаете.

Анна схватила Констанцию за плечи и рывком развернула к себе.

– Я понимаю. Прекрасно понимаю. Я прошла через все это, и мне было до того тяжело, что ты себе и представить не можешь. А теперь послушай меня. Ты выйдешь замуж, я об этом позабочусь. Мы постараемся сами ездить в гости, навестим Браунов в Хексеме, у них всегда собирается большая компания. И Харперов в Эллендейле, они тебя дважды приглашали, но ты отказывалась.

– Ох, Харперы, – Констанция помотала головой. – Они такие вульгарные, ни о чем не могут говорить, кроме лошадей.

– Возможно, и вульгарные, любители лошадей всегда вульгарны, но их дом открыт для гостей. На следующей неделе мы отправимся к ним с визитом.

Констанция снова помотала головой.

– Мне все это кажется таким… таким корыстным, низким… притворным.

– Чтобы выжить, надо уметь притворяться. А теперь пойдем. – Анна снова разгладила на кружевном воротнике Констанции несуществующие складки. – Сегодня прекрасный день, воскресенье, и мы отправимся на прогулку. Выше голову, дитя мое. Кто знает, может, и к лучшему то, что случилось. Как я всегда говорю: любой наш шаг в жизни уже предначертан. И все разговоры о том, что мы вольны в своих поступках, просто болтовня. Позавтракай, чтобы Мэри могла все убрать, а я пока соберу на прогулку твоего дядюшку. – Говоря с Констанцией и Барбарой о Томасе, Анна всегда добавляла к его имени "дядюшка". – И не волнуйся, дорогая. – Голос Анны дрогнул, она устремила на Констанцию взгляд, полный любви. – Все пойдет тебе только на пользу, вот увидишь. Разве мои пророчества не сбываются почти всегда? – Она вскинула подбородок и состроила смешную рожицу, скосив глаза.

Констанция вяло улыбнулась.

– Да, Анна, они сбываются.

– Так что верь мне, все будет хорошо. Пойдем. – Анна резко повернулась и вышла из спальни, оставив дверь открытой.

Констанция встала из-за туалетного столика и последовала за ней, уже весело подумав про себя: когда Анна говорит, это словно глас Божий.

Глава 3

В одиннадцать часов, когда они собрались на традиционную прогулку, к коттеджу приблизился Дональд и без стука вошел внутрь. Если мисс Бригмор не стучалась в спальню Констанции, как бы на правах матери, то и Дональд не стал стучать в дверь коттеджа, считая, что имеет на это право будучи сыном Томаса.

Девушки стояли в тесной прихожей. Из гостиной появилась мисс Бригмор, на ходу застегивая перчатки, за нею следовал Томас, который, как всегда в таких случаях, бормотал что-то протестующее. Когда открылась входная дверь и они увидели Дональда, то все выразили свое удивление: "Ох! Как это? А мы ждали тебя только после обеда!" Все, за исключением мисс Бригмор. Возясь с кнопкой перчатки, она подумала: "Что принесло его в такое время?" Повернувшись, мисс Бригмор посмотрела на Томаса, который тут же постарался убрать с лица довольное выражение. Анна поняла, что Томас радуется двум обстоятельствам: во-первых, приходу Дональда Радлета, а во-вторых, возможности отвертеться от прогулки.

– Что случилось, мой мальчик? – спросил Томас. – Нечто из ряда вон выходящее? Ты бросил свою ферму… или продал ее? – Он затрясся от смеха.

– Ни то и ни другое. – В разговоре с Томасом Дональд никогда не употреблял "сэр" или "мистер". – А что касается из ряда вон выходящего, то все зависит от того, как вы это воспримете. – Дональд с улыбкой повернулся к девушкам, они улыбнулись ему в ответ. – Вы собрались на прогулку?

– Да, – ответила Барбара, а Констанция просто кивнула.

– А не могли бы вы задержаться на несколько минут?

– Да, конечно, – ответили девушки хором.

– Я хотел бы поговорить с вами… можно? – повернувшись к Томасу, спросил Дональд с таким видом, от которого мисс Бригмор тихонько заскрежетала зубами.

– Разумеется. – Томаса всегда забавляли манеры сына, он считал, что знает его истинные чувства, которые тот прячет за самоуверенностью и напыщенностью. Томас и сам в молодости вел себя примерно так же, когда время от времени сомневался в прочности своего положения в обществе, или когда хотел показать, что ничуть не хуже других, а даже лучше. Он повернулся к мисс Бригмор и сказал: – Вы с девочками идите на прогулку, а мы потом вас догоним.

Глядя Томасу прямо в глаза, мисс Бригмор заявила:

– Мы подождем. – Она вернулась в гостиную, Констанция последовала за ней. А Томас направился по коридору к своему кабинету. Бросив полунасмешливый взгляд на Барбару, которая осталась стоять в прихожей, Дональд отправился вслед за Томасом.

Когда Барбара тоже прошла в гостиную, стоявшая у окна Констанция спросила ее:

– Интересно, что привело его к нам в такое время и о чем он хочет поговорить с дядей? Ты заметила, что на Дональде новый костюм? Когда хочет, он может выглядеть очень привлекательным.

Барбара не ответила. Она села в кресло и сложила руки на коленях. Да, он мог выглядеть очень привлекательным, когда хотел. Но для нее Дональд всегда выглядел привлекательным. И все же – что привело его сюда в такую рань, да еще в новом костюме? Почему он захотел поговорить с дядей наедине? О чем? И вдруг сердце Барбары учащенно забилось. Тот взгляд, который он бросил на нее, перед тем как последовал за дядей в кабинет. Неужели это возможно, неужели? Дональд всегда оказывал ей внимание, но на самом деле не в такой степени, чтобы с уверенностью сказать: он испытывает к ней отнюдь не братские чувства. Но, может, она не сумела как следует скрыть свои чувства, Дональд все понял, это вселило в него уверенность, и теперь он пришел просить ее руки?… Ох, если бы все было именно так. Уже много лет Барбара любила Дональда, несмотря на все его недостатки. Еженедельные визиты юноши были единственным светлым пятном в ее скучной и однообразной жизни. Однако Барбара хранила свою тайну в глубине души, она не могла доверить ее даже Анне, потому что та не любила Дональда. Правда, Барбаре было все равно, любит его кто-то или нет. Главное то, что она его любит, и если станет его женой, то лучшего и желать нельзя…

* * *

Томас сидел в кабинете в большом кожаном кресле и внимательно смотрел на Дональда. Честно говоря, просьба парня застала его врасплох. Было бы логично, если бы Дональд попросил руки Барбары, ведь на протяжении многих лет он разговаривал в основном с ней, а она с ним. Иногда по воскресеньям после обеда Томас засыпал в кресле в гостиной, Дональд и Барбара убаюкивали его своими разговорами. Барбара рассказывала Дональду содержание книг, отвечала на его вопросы, можно сказать, вела себя как учительница. В этом смысле она была очень похожа на Анну. И вот, оказывается, он влюблен вовсе не в Барбару, а в Констанцию. Да, странная сложилась ситуация. Томас был вынужден спросить самого себя: а хочет ли он, чтобы его незаконнорожденный сын женился на Констанции? Что ж, а почему бы и нет? Дональд сейчас сказал, что после смерти Радлета он станет владельцем фермы. Наверняка Радлет сам сообщил ему об этом… но надо все же уточнить.

– Ты говоришь, что ферма будет твоя, это оформлено письменно в завещании?

– Нет, но я это знаю точно.

– А как же его родной сын?

– У Мэтью чахотка, он долго не проживет.

– Как знать, как знать, иногда больные чахоткой живут долго. И в любом случае, если Радлет умрет при жизни Мэтью, наследником будет считаться Мэтью, а уж он тогда сможет завещать ферму кому угодно.

– Он этого не сделает. Мэтью не может работать, у него нет сил. Нет, этот вопрос меня совершенно не беспокоит. Я ежегодно вкладываю деньги в ферму, веду строительство, ферма процветает, и я подумываю прикупить еще земли.

Подобная самоуверенность Дональда заставила Томаса задуматься. Он собирается покупать землю, вкладывает деньги, строит, не имея при этом письменного подтверждения своих прав на ферму. Что ж, хорошо, когда обладаешь такой уверенностью. Значит, его сын знает, что делает, а вот с Констанцией дела обстоят хуже. Сейчас, после письма от Уилла Хедли, Томас не видел, за кого бы она могла выйти замуж. Сегодня большинство молодых людей ищут жен с хорошим приданым. Впрочем, так было всегда. Если мужчине приходится выбирать между любовью и кругленькой суммой, побеждает всегда последнее обстоятельство. Конечно, бывают исключения, но это уже доказанный факт – большинство браков по любви вскоре рассыпаются.

– У вас есть какие-то возражения? – спросил Дональд.

– Понимаешь… – Томас откинул голову на спинку кресла и обвел взглядом кабинет. – Я не знаю, есть у меня возражения или нет. Твоя просьба удивила меня, и я не ошибусь, если скажу, что и Конни она тоже удивит.

– Не удивит. Она знает, что нравиться мне.

– Нравится! Ха! Одно дело – нравиться, и совсем другое – любить. Это разные вещи. Разумеется, она знает, что нравится тебе, потому что она всем нравится. – Томас поднялся из-за стола и принялся медленно расхаживать взад-вперед. – Понимаешь, Дональд, это может вызвать разговоры. Ведь люди не знают, что девочки мне не кровная родня. Станут говорить, что я позволил своей племяннице выйти замуж за собственного сына.

Томас остановился, и они с Дональдом уставились друг на друга. Впервые Томас открыто назвал его сыном, и этот факт заставил его медленно подняться на ноги. Они так и продолжали смотреть в глаза друг другу, пока Томас не отвернулся закусив губу.

– Ладно, я согласен. Но, зная тебя, могу предположить, что ты обошелся бы и без моего согласия. – Бросив взгляд на Дональда через плечо, Томас увидел, что тот улыбается. Губы Томаса тоже расплылись в улыбке, и он рассмеялся. – Ты странный парень, очень странный, но если кто-то и должен понимать тебя, так это я, не так ли? Но я не понимаю и сомневаюсь, что кто-нибудь сможет понять.

– Не вижу, в чем причина вашего сомнения. Если понимают вас, то должны понимать и меня.

– Нет, мой мальчик, нет. Ты же знаешь, что характером ты не в меня. Скорее в Рода, младшего брата моего отца. Он всегда шел напролом, никогда не искал обходных путей.

– А он всегда добивался своей цели?

– Не знаю. Сомневаюсь, что он хотел утонуть в море, однако утонул. Не знаю, получил ли он то, что хотел, но по большому счету он получил то, что заслужил.

Улыбка исчезла с лица Дональда, словно он стер ее, в голосе появились твердые нотки:

– У меня в жизни было много трудностей, но я справился с ними. Всю свою жизнь я много работал, работал за двоих, а часто и за троих. Надеюсь, я получил то, что заслужил.

– Я не хотел тебя обидеть, мой мальчик. Да, я тоже надеюсь, что ты получил то, что заслужил. Но… но… – Томас покачал головой из стороны в сторону, – что-то мы внезапно перешли на слишком серьезные темы. Мы же говорим о твоей женитьбе, не так ли? В этом ведь смысл нашего разговора, да?

– Именно так. – Взгляд Дональда продолжал оставаться холодным.

– Что ж, тогда вперед, у тебя есть мое согласие. Я не сказал "благословение", потому что… – Томас раскатисто рассмеялся, – слово "благословляю" из моих уст мало что значит, правда? – Он вытянул тяжелую руку и опустил кулак на плечо Дональда. И оба с удовольствием отметили, что юноша даже не шелохнулся от этого удара.

Томас резко повернулся, вышел из кабинета и направился прямиком в гостиную. Открыв дверь, он сказал:

– Анна, можно вас на минутку? – И не успела она ответить или пошевелиться, как Томас уже удалился в столовую.

Войдя туда, мисс Бригмор закрыла за собой дверь и медленным шагом подошла к Томасу. Он не взял ее за руку, в голосе его не прозвучало никаких успокаивающих ноток.

– У меня есть новость, которая вас удивит и уж точно не обрадует. Он попросил у меня руки Констанции. – Видя, как изменилась в лице Анна (глаза ее буквально вылезли из орбит), Томас махнул рукой и отвернулся. Но поскольку Анна не могла вымолвить ни слова, он повернул к ней голову и произнес: – Не устраивайте сцену, это бесполезно. Я дал ему свое согласие, вот так. В конце концов, он мой сын… или вы можете назвать партию получше? И потом… – В голосе Томаса чувствовалось раздражение. – Они не кровные родственники, вы же это знаете. Так что никаких препятствий нет, кроме того, что он вам не нравится. Но, повторяю: он мой сын, моя плоть и кровь.

Анна без сил опустилась на стул, Томас подошел к ней, на этот раз он взял ее за руку и произнес уже более мягким тоном:

– Ну почему вы на самом деле так настроены против него? Он трудолюбивый парень, только что сказал, что ему пришлось пережить много трудностей. Вам не нравятся его манеры, но они здорово смахивают на мои. В его положении я, наверное, был бы таким же, изо всех сил стремился бы выбиться в люди. И в этом Дональд заслуживает восхищения, а не презрения.

– Томас, вы не можете этого допустить, не можете.

– Могу. – В его голосе снова зазвучало раздражение. – И хватит об этом. Теперь решение за Констанцией, принуждать ее никто не будет. Вот именно, принуждать ее никто не будет, – твердо повторил он. – Десять к одному, что она просто посмеется над его предложением, и на этом все закончится.

– Но сейчас очень неподходящий момент.

– Что вы хотите этим сказать?

– Ее только что бросил Уилл Хедли. Она может уцепиться за это предложение, как за спасательный круг.

– Не говорите глупости. От чего ей спасаться?

– Вы не понимаете.

– А я и не вижу, что тут нужно понимать. Либо она выходит за Дональда, либо нет. Если согласится, я буду только рад за нее.

– А я буду страдать до самой смерти.

– Что?

– Я сказала, что буду страдать до самой смерти.

– Почему, Анна, почему?

– Нет смысла пытаться объяснить это вам, со временем сами поймете. – Анна поднялась со стула и направилась в гостиную. Дверь была открыта, она остановилась на пороге и, не обращая внимания на Констанцию и Дональда, обратилась к Барбаре: – Выйди со мной на минутку, Барбара.

– Что случилось, Анна? – Барбара торопливо покинула гостиную.